Аннотация: Написано к конкурсу "Чёрный единорог". И, как всегда, с килобайтами вышел промах.
Белый единорог
Лес то затихал на мгновения, то вновь принимался шуметь листвой, пением птиц, стрекотом насекомых, журчанием ручейков. Под ногами хрустели сухие ветки. Сквозь ветви и кроны деревьев с неба просачивались редкие солнечные лучи.
Луис шагал вперёд, не оглядываясь. Той же дорогой, что и много лет назад шёл забитый и полуголодный мальчишка, одетый в жалкие лохмотья. Тогда он, семилетний, даже не имел представления, куда идёт, и что ждёт его за поворотом, но знал одно - домой он больше не вернётся.
Родной дом... Для кого-то это светлые воспоминания о тепле потрескивающего в печке огня, сладком запахе свежеиспечённого хлеба, о ласковых руках родной матери и сильном отце, рядом с которым ни страшен ни волк, ни медведь... Но Луис сколько ни старался пробудить в своей памяти что-то светлое из детства, вспоминалось каждый раз одно и то же: запах браги, пьяные крики, грязные ругательства, жестокие побои и холодный чердак, где его запирали за малейшую провинность, а то и без.
"Тогда я бежал из ада, - размышлял мужчина средних лет с чёрными усами, на которые, однако же, начала опускаться проседь. - Бежал в неизвестность. А теперь тот же путь ведёт меня к неизбежности. О, жизнь, как причудливо изгибаются твои дороги!"
Пройдя прямо ещё несколько шагов, Луис неожиданно свернул - туда, где узкой лентой бежал по камешкам весёлый родник. Неспешно приблизился, набрал в ладони чистой прозрачной воды и обмыл ею лицо. Руки тут же почувствовали, что касаются мёртвой глины. Теперь она ни к чему. Сняв с висков глиняные уши, он бросил их наземь и умыл огрызки своих собственных. Затем медленно поднялся с земли, чтобы продолжить путь.
Только он это сделал, как прошлое вновь предстало перед ним так отчётливо, будто не было тех долгих лет, что отделяли его от настоящего.
Вот он, мальчик, уже не идёт, а ползёт, истощённый голодом и нестерпимой жаждой, его локти и колени разбиты в кровь, и каждое движение отдаётся болью. Он не знал, как далеко ушёл от знакомых мест, но чувствовал, что если бы даже он и надумал вернуться, уже не сможет дойти.
Как оказался на болоте, маленький Луис тоже не помнил. Осознал это лишь тогда, когда почувствовал, что земля затягивает его в свои недра. Луис понял, что это конец. Сил, чтобы попытаться выбраться, у мальчика уже не было. Оставалось лишь с ужасом наблюдать, как болотная жижа всё больше овладевает его телом, заполняет собой рот, нос и уши (тогда у него они ещё были)...
Не сразу мальчик понял, что его тащат куда-то вверх. Прежде чем сознание покинуло его, он увидел старческую морщинистую руку в перстнях.
Придя в себя, маленький Луис не сразу понял, где он находится. Таких просторных и светлых комнат в его родном доме никогда не было. Постель, в которой он себя обнаружил, была такой мягкой и чистой, что мальчик уже подумал, что умер и попал в рай. Тогда он, наконец, и разглядел своего спасителя. Старик с седой бородой принёс ему еды, на которую Луис с жадностью набросился, потом дал ему выпить какой-то настой из приятно пахнущих трав.
Чуть позже, когда силы начали понемногу возвращаться, Луис узнал, что находится в замке волшебника Гедимина.
- Ты пока ещё слишком слаб, - сказал ему как-то спаситель. - Но когда окрепнешь, я обязательно отведу тебя домой.
- Пожалуйста, не надо! - взмолился Луис.
- Как? Разве ты не хочешь вернуться к отцу и матери?
- Нет. Я сбежал из дома, - ответил мальчик, рассказывая о том, какие ужасы ему пришлось там пережить. - Не отдавайте меня им! Пожалуйста! Позвольте мне уйти!
Выслушав его горькую историю, Гедимин сочувственно покачал седой головой.
- Куда же ты пойдёшь, бедняга? - спросил он, наконец.
- Пока не знаю. Хуже, чем там, мне уже нигде не будет.
- Сегодня ты точно никуда не пойдёшь, - отозвался волшебник. - Такого больного и слабого я не выпущу.
- Спасибо Вам! - с чувством произнёс Луис. - Я никогда не забуду Вашей доброты!
Замок Гедимина был со всех сторон окружён лесом. Вокруг него, словно стражи, стерегущие покой обитателей, стояли величественные сосны, раскидистые ели, вековые дубы. Днём здесь слышались трели сладкоголосых малиновок, ночью раздавалось гулкое уханье филинов.
За каменной оградой, увитой жимолостью, клематисами, а кое-где покрытой мхом, возвышалось небольшое строение из серого камня - с башенками, балконами, смотровыми площадками. Впрочем, назвать его особенно красивым было нельзя.
Внутри убранство замка тоже не блистало роскошью. Ни выложенных золотом стен, ни персидских ковров, ни мраморных лестниц - ничего этого не было видно. Комнаты, в основном небольшие, были обставлены простой добротной мебелью: деревянные столы, шкафчики, пара кресел, незатейливое ложе. Но тогда Луису, не познавшему настоящей роскоши, и это казалось невиданным богатством. Особенно привлекала мальчика библиотека, для которой хозяин отвёл самую большую в замке комнату. Бесконечные лабиринты книжных полок с расставленными по порядку фолиантами казались заколдованными и таинственными. У окна стоял большой деревянный стол. Но и там особого богатства не было.
Зато что в замке было по-настоящему роскошным, так это сад. До сих пор в памяти Луиса остались яблоневые и сливовые аллеи, ежевичные изгороди, рубиновые ягоды клубники в изумрудной траве, клумбы со сладко пахнущими розами, мостики через журчащие ручейки, фонтанчики, стекающие из керамических кувшинов по круглым камешкам.
Не забылись и астры, похожие на упавшие с неба звёзды, и пионы, кокетливо подставляющие солнцу свои розовые шляпки. Правда, последними приходилось любоваться лишь издали. Они росли в северной стороне сада, куда Гедимин строго-настрого запретил мальчику заходить.
"Как жаль покидать такое гостеприимное место! - думал однажды Луис, гуляя по саду. - Нигде я не видел столько добра и красоты, как здесь".
- Луис, ты хочешь здесь остаться? - увлечённый, мальчик не сразу услышал, что к нему обращаются.
- О, господин, если Вы только позволите!... Я буду Вашим верным слугой.
Служба у Гедимина стала для Луиса первым воспоминанием из детства, которое можно было назвать светлым. Хозяин относился к мальчику хорошо, никогда не обижал. Мало-помалу забитый ребёнок превратился в живого, весёлого, как и положено в его возрасте. Страх и недоверие к окружающему миру сменились заинтересованностью. Голодать и ходить в лохмотьях Луису больше не приходилось.
Пожалуй, его жизнь теперь походила на сказку. Но временами мальчика одолевала незнакомая прежде скука. Замок Гедимина был местом уединённым, людей вокруг за десятки вёрст не встретишь. Ни с мальчишками поиграть, ни парой слов с приятелями перекинуться.
Хозяин говорил мало, а когда Луис пытался рассказать что-нибудь интересное, он казался погружённым в свои мысли. Но когда Луис, думая, что хозяин не слушает, умолкал, тот обычно задавал ему какой-нибудь вопрос, но такой, что мальчику становилось ясно: господин слушал его очень внимательно.
Иногда хозяин часами прогуливался по саду в одиночестве или проводил время в библиотеке среди книг и свитков. И хотя он вскоре научил мальчика читать, Луису всё равно было скучно, ибо книги, что стояли на полках, казались ему серыми и неинтересными.
Но была ещё одна заноза, что не давала мальчику покоя, и имя ей было - любопытство. Глядя из окон замка на северную сторону сада, он никак не мог понять, почему хозяин не разрешает ему туда ходить. Всё вроде бы чинно и ладно: зелёный холмик, покрытый травой, розовые пионы, дорожка из мелких камешков, ведущая к холмику, а за ним - заросли красной малины.
Чем больше Луис глядел в тот конец, тем больше ему хотелось подойти поближе. Ничто уже так не занимало мальчика, как запретная северная часть. Ему казалось, что именно там находится самое интересное и увлекательное, что только может быть на свете.
В конце концов, не в силах унять любопытства, мальчик улучил момент, когда волшебник был в библиотеке и тщательно изучал какую-то толстую книгу.
"Я только одним глазом, - оправдывался Луис перед самим собой. - Взгляну и уйду".
Вскоре он уже стоял у холма, который вблизи казался похожим на маленький домик. Только он успел это сходство заметить, как услышал стон. Испуганно огляделся. Никого.
"Показалось", - подумал мальчик, но тут же услышал ещё один, громче прежнего.
- Кто здесь? - спросил он шёпотом.
- Я единорог. Не бойся меня, - послышался мягкий, чарующий голос, напоминавший не то звон колокольчика, не то журчание ручейка.
Тут только Луис понял, что этот голос, как и стон, доносится прямо из-под холма.
Единорог... Луис вдруг вспомнил истории, которые рассказывали об этих созданиях соседские бабушки в его родной деревне. Добрые благородные существа, символ чистоты и невинности. По рассказам, они похожи на белых лошадей, а во лбу у них золотой рог.
- А что ты тут делаешь, единорог? - поинтересовался мальчик.
- Меня заточил в этом холме злой волшебник, - нежный голос звучал так печально, что у Луиса на глазах выступили слёзы.
- А господин Гедимин... он знает? Почему он не освободит тебя?
- Конечно, знает. Он же меня и заточил.
- Но зачем?
- Это долгая история. Одно скажу: беги отсюда, дитя, пока жив. Гедимин очень опасен.
От растерянности мальчик застыл на месте. Он не мог поверить, чтобы его хозяин, который был к нему так добр, мог ему чем-то угрожать, а тем более - пленить невинного единорога и держать его под замком. Ему казалось, что речь идёт о другом человеке.
- Знаю, ты удивлён, - произнёс пленник, словно прочитав его мысли. - Гедимин нарочно притворяется добрым, чтобы заманить детей к себе в замок. Чего бы он тебе хорошего не обещал - не верь ему. Это всё ложь.
- Но господин меня никак не заманивал, - возразил Луис. - Он меня из болота вытащил, приютил...
- И сколько ты уже здесь?
- Почти полтора года.
- Недолго. Значит, ничего не успел заметить... Твой господин бессмертный. А для бессмертия ему нужна детская кровь, которую он пьёт каждые двенадцать лет во время солнечного затмения.
- Но этого не может быть! - воскликнул мальчик.
- Увы, дети, чьи кости рядом со мной, тоже так думали, - из-за холмика послышался горький вздох. - Думаешь, я не пытался помочь тем несчастным?
- И поэтому хозяин тебя заточил? - догадался Луис.
- Да. Теперь мне суждено остаться здесь до самой смерти.
- Этого не будет! - тихонько, но решительно проговорил мальчик. - Обещаю, добрый единорог, я что-нибудь придумаю, чтобы тебя вызволить.
- Нет, ты не сможешь открыть дверь. Единственный ключ к ней чародей хранит у себя в кабинете. В ящике стола.
- Но я попытаюсь. Ты мне только скажи, где эта дверь?
- Там, где малина.
Действительно, обойдя холмик, Луис обнаружил маленькую поросшую мхом дверцу.
- А ключ к ней твой хозяин хранит в верхнем ящике. Он из меди, и на ручке выгравирована змея. Но сумеешь ли ты незаметно его вытащить?
- Я это сделаю, - проговорил мальчик с недетской твёрдостью. - Ты только не отчаивайся. Я выпущу тебя.
- Только будь осторожней, - донеслось ему в ответ.
Озираясь, чтобы невзначай не столкнуться с хозяином, Луис быстро побежал к замку и поднялся на смотровую башню, всей душой желая, чтобы тот, наконец, вышел в сад. Никогда ещё время не тянулось для мальчика так медленно.
Наконец, увидев хозяина сверху, он быстрыми шагами направился в библиотеку. Найти ключ с выгравированной змеёй не составило труда.
"Теперь только бы дождаться, пока хозяин в замок вернётся, - повторял про себя Луис, пытаясь унять нервную дрожь. - Тогда я убегу. Но прежде единорога выпущу. Он увидит: я сумею".
Гедимин, как назло, не торопился возвращаться. Напротив, Луису казалось, будто именно сегодня хозяин прогуливался дольше обычного. Опасаясь быть замеченным, а заодно и чтобы меньше волноваться, мальчик удалился к себе в комнату и занялся рисованием на глиняных черепках.
Очередной раз подойдя к окну, Луис не увидел чародея в саду. "Давай!" - сказал он сам себе.
Стараясь двигаться бесшумно, мальчик покинул замок и чуть ли не бегом бросился в северную часть сада. Огляделся и, не обнаружив никого рядом, успокоился.
- Не бойся, милый единорог, - проговорил он тихо. - Это я, Луис. Я пришёл освободить тебя.
Ещё раз оглядевшись, мальчик нырнул в малину, вставил ключ в отверстие и повернул пару раз.
Дверь отворилась так стремительно, что Луис не смог удержаться на ногах. Над упавшим тут же склонился выскочивший оттуда единорог. Чёрный, как ночь. Не успел мальчик и слова сказать, как его зубы, острые, как сабли, тотчас же впились в правое ухо. Луис закричал от боли.
- Запомни, дурак, - теперь голос единорога был похож на змеиное шипение. - На добро отвечают злом.
С этими словами он дёрнул голову мальчика в сторону, и левое ухо так же хрустнуло в его пасти.
Злобно захохотав, единорог на прощание лягнул мальчика копытом и устремился к лесу.
- Жалкие людишки! Теперь я вас всех уничтожу! - слышался его громкий голос.
Луис, лёжа на земле, долго смотрел ему вслед, как будто спрашивая: за что? А в голове всё отчётливее становилась мысль, что его обманули. Ещё более неутешительной была мысль о том, что он сам только что совершил ужасную ошибку.
- Ты выпустил зло, - догадался Гедимин, когда Луис, бледный и напуганный, вбежал к нему в кабинет.
Мальчик виновато кивнул.
Глубоко вздохнув, хозяин поднялся с кресла. Луис сжался в комок, ожидая удара.
Но удара не последовало. Вместо этого волшебник достал с полки склянку с прозрачной жидкостью, смочил в ней тряпицу и протянул мальчику:
- Возьми, протри раны.
Луис послушно коснулся тряпицей своих ушей. Жидкость больно щипала.
- Он... откусил мне уши, - только сейчас мальчик до конца осознал, что с ним стало.
- Благодари судьбу, что жив остался, - ответил Гедимин чуть сердито. - Этот единорог мог тебя убить.
- Он сказал, что уничтожит нас всех.
- Я так и думал.
Чародей сказал это так спокойно, и при этом ни тени удивления не отразилось на его лице, словно речь шла о чём-то мелком, незначительном.
Может, этот единорог ничего не сделает - только пугает? Хотя вряд ли. Ему, Луису, это чудище откусило уши. Вдруг кого-то и вовсе съест? Съест. А не сам ли он пьёт кровь деток, чтобы быть бессмертным?
- Поди-ка разожги огонь в печи, - поручение хозяина остановило вопрос, готовый сорваться у Луиса с языка.
- Слушаюсь, хозяин, - пробормотал мальчик.
До самого вечера волшебник так и не вышел из библиотеки. Луис уже давно поужинал, управился с делами. Уже ночь не за горами, а хозяина не было видно. Тогда Луис сам зашёл в библиотеку, поинтересовался, не будет ли ещё поручений.
- Нет, Луис, ложись спать, - ответил Гедимин.
Мальчик заметил, что на столе перед ним целая куча книг.
Ночью Луис долго не мог заснуть.
"Что же теперь будет? - думал он с ужасом. - Сколько ещё зла сделает людям чёрный единорог?"
Следом приходила другая мысль - о том, что хозяин его непременно накажет. Но она пугала его не так, как первая.
Лишь на рассвете, утомлённый, он забылся беспокойным сном.
Утром Луис предстал перед хозяином понурый и не выспавшийся. Гедимин, напротив, выглядел спокойным и невозмутимым, как всегда. И Луису порой начинало казаться, что ничего страшного не случится.
- Господин... - начал было мальчик, но осёкся.
- Говори, я слушаю, - ответил волшебник.
- Вы можете... наказать меня... сурово, но умоляю Вас, скажите... он...единорог...он...
- Он опасен, но не всемогущ. Видишь ли, Луис, есть в мире добро и зло, и не всегда между ними бывает равновесие. Увы, зла в нашем мире больше. Одно время его стало так много, что оно грозилось уничтожить весь мир. Чёрный единорог - порождение этого зла.
- И поэтому Вы его...
- Его заточил не я. В те далёкие времена мой прадед был таким же мальчиком, как и ты. Я всего лишь хранитель.
- А теперь, когда древнее зло на свободе, мы все погибнем? - испуганно пробормотал Луис.
- Нет, - в голосе волшебника прозвучала такая твёрдая решимость, что страх мальчика мгновенно рассеялся. - Этого не будет.
И даже мысль о грядущем наказании не смогла затмить той радости и облегчения, которые он чувствовал в этот момент.
Впрочем, наказания так и не последовало. Гедимин, по-видимому, счёл, что любопытный мальчишка и так наказан достаточно.
Казалось, в замке ничего не изменилось - день, а следом и другой - прошли как обычно. Разве что хозяин сделался ещё более немногословным и теперь проводил в саду ещё больше времени. Луис, окончательно оправившийся от пережитого, занимался тем же, чем и обычно.
Лишь однажды Гедимин чуть было не рассердился на него. Когда мальчик зашёл в библиотеку, поднявшийся ветер влетел в окно и сдул со стола свиток. Наклонившись, чтобы поднять его и вернуть на место, Луис увидел слова о белом единороге.
"Это, наверное, заклинание, чтобы его вызвать, - догадался мальчик. - Это его господин собирается прочитать, чтобы спасти нас всех!"
Снова и снова перечитывал он заклинание, повторяя некоторые слова, да так увлёкся, что вздрогнул, когда его окликнул вошедший в библиотеку хозяин.
- Не произноси это вслух, - велел он мальчику. - И вообще забудь, что здесь написано.
- Хорошо, хозяин, - ответил тот, в душе немало удивляясь.
Ведь он, Луис, всё равно не чародей - разве сможет он вызвать белого единорога?
Вслух он, конечно же, слов из свитка не повторял, но забыть, как ни пытался, так и не смог.
Через пару дней в замке появился ещё один человек - Констанций, бывший ученик Гедимина. Когда-то старший чародей обнаружил в хромом мальчишке талант к чародейству и не ошибся - Констанций действительно оправдал все его ожидания.
Луис вовсе не имел намерения слушать, какие скучные разговоры ведут, закрывшись в библиотеке, хозяин и гость. Но, проходя мимо, не мог не услышать собственного имени.
- Единорог вкусил крови Луиса, - говорил Гедимин. - А если бы он этого и не сделал, всё равно нашёл бы жертву. Тянуть до солнечного затмения нельзя. Иначе древнее зло наберёт силу.
- Но что же нам делать, господин учитель? - голос Констанция звучал несколько испуганно.
- Зло может победить белый единорог.
- Но он не справится, - возразил Констанций. - Добра в нашем мире не так много.
- Но в другом мире его гораздо больше.
- Вы хотите, господин учитель, вызвать его из другого мира?
- Да, Констанций. Именно так.
- Но ведь тот, кто это сделает, погибнет!
- Иного выхода нет. Если этого не сделать, зло уничтожит нас всех.
"Неужели хозяин умрёт? - с горечью и испугом подумал мальчик, который до этого стоял под дверью и всё слышал. - Но почему? Это несправедливо!"
Неужели такова цена исправления его ошибки? Опечаленный, бродил Луис по замку, не зная, как он теперь господину в глаза взглянуть посмеет.
Но столкнуться с хозяином ему, разумеется, пришлось. Тот, к удивлению Луиса отнюдь не был растерянным и испуганным - словно и не ему грозила скорая гибель. Глядя на него, Луис уже начал думать, что либо ослышался, либо Констанций имел в виду что-то другое.
"А может, всё закончится хорошо? - шептала мальчику спасительная надежда. - И никто не погибнет, все будут живы".
Ночью Луис почти не спал. Расстроенный, он вышел на смотровую площадку и принялся разглядывать окрестности. Краем глаза он заметил хозяина, стоявшего посреди сада и смотревшего на звёзды. Лес, который мальчик наблюдал сверху много раз, казался в ночной тьме особенно зловещим. Таким, что Луис задрожал всем телом и поспешил убежать к себе в комнату.
События следующего дня Луис до сих пор помнил во всех подробностях. Он помнил, как в то утро хозяин долго смотрел то на него, то на Констанция, словно желая сказать им что-то очень важное. После завтрака отвёл бывшего ученика в сторону, и они о чём-то тихонько говорили, затем повернулся к Луису и ободряюще похлопал его по плечу.
- Будь умницей, Луис! В жизни тебе придётся испытать много трудностей, но ты никогда не сдавайся, не падай духом. Оставайся всегда добрым и справедливым, что бы ни случилось. И главное, слушай своё сердце - и будешь счастлив.
Затем, облачившись в белый плащ, неспешно удалился. Констанций, до этого стоявший на пороге и глядевший учителю вслед, немного подождав, последовал за ним. Луис, недолго думая, поспешил за Констанцием.
Вскоре лесная тропинка привела их на поляну, посреди которой на холме возвышался одинокий дуб. Чуть поодаль от дерева стоял Гедимин и произносил заклинание - то самое, что Луис видел в свитке.
Через миг земля затряслась, как в лихорадке. Грянул гром. Где-то поблизости небо рассекали молнии, едва не ослепив своим светом Луиса и Констанция.
Послышался зловещий хохот, от которого у мальчика вся кровь застыла в жилах. На лице Констанция тоже читался испуг. И лишь Гедимин продолжал читать заклинание, и голос его ни разу не дрогнул.
Очень скоро явился и сам единорог.
"Чёрный! - с ужасом подумал мальчик. - А где же белый?"
Только успел он это подумать, как по другую сторону холма он увидел самое прекрасное и дивное создание, которое, наверное, не мог бы представить человеческий ум. Никогда прежде ему не доводилось лицезреть такой девственной, сияющей белизны. И в дальнейшем он не встречал таковой больше нигде. Глаза по обе стороны от золотого, блестевшего на солнце рога, излучали столько добра, благородства и невинности, что хотелось смотреть в них, не отрываясь.
Одно мгновение - и на поляне закипела жестокая битва. Как зачарованный, смотрел Луис на белого единорога и вздрагивал каждый раз, когда ему казалось, что верх одерживает чёрный. Тогда он переводил испуганный взгляд на Гедимина, стоявшего на холме неподвижно, словно каменное изваяние.
Наконец, чёрный единорог взревел и пал, поражённый в грудь рогом противника. А в следующую минуту растаял в воздухе, словно его и не было.
"Спасибо тебе, белый спаситель!" - успел подумать Луис, прежде чем белый так же растворился.
Увидев это, Гедимин вытер пот со лба и сел на землю, прислонившись к дереву. Луис и Констанций несмело приблизились к нему.
- Всё кончено. Мир спасён, - проговорил чародей, глядя куда-то вдаль.
Больше он не шелохнулся и не сказал ни слова. Улыбка застыла на его губах.
Глаза мальчика наполнились слезами, которых он даже не пытался сдержать.
Ночью Луис ушёл из замка. Точно так же, как и полтора года назад, он шёл не зная куда. Место, бывшее прежде райским, стало для него сущим адом, где каждая травинка, каждый камешек говорили: ты убил своего благодетеля, ты.
На этот раз его путешествие было недолгим - проведя ночь под раскидистой елью, мальчик с утра продолжил путь, и уже к вечеру был в деревне и ходил по дворам, спрашивая, не нужен ли в хозяйстве работник...
- Ивона! - произнёс вслух Луис, углубившийся в воспоминания. - Мог ли я тогда знать, что встречу тебя, и ты станешь лучшим, что было в моей жизни?
Она была совсем юной, когда он увидел её впервые. Белое платьице, шляпка, туфельки с бантиками, ручонки с тонкими пальчиками и удивительно живые глаза. Дочь хозяина? Нет. Беззащитная девчушка, не познавшая в родном доме ни любви, ни душевного тепла.
Впрочем, фермер, что взял Луиса в батраки, никогда не был добр к кому бы то ни было. А к тем, кто от него зависел - и подавно. Луис это понял в первый же день, когда замешкался и услышал грубый окрик: "Чего копаешься, безухий! Давай пошевеливайся, а то выпорю!". Не лучше относился он и к другим слугам. Все, кто на него работал, не понаслышке знали, что такое плётка.
- Ох, не любит хозяин нашу маленькую хозяюшку! - сказала как-то Луису гувернантка. - Он хотел мальчика, а хозяйка, царствие ей небесное, родила девочку. Так он её до гробовой доски этим попрекал. И девочка ему как чужая.
Луис, также лишённый с детства родительской любви, жалел её всей душой. Но заговорить с ней не решался - у слуг было правило не заговаривать с господами, которое Луис не осмеливался нарушить.
Однажды он увидел, как его маленькая госпожа гладила рыжего котёнка, случайно забредшего на ферму.
- Хорошенький, рыженький, надо тебя спрятать. А то отец увидит, рассердится.
Луис отлично знал, что хозяин ненавидит кошек, и если заметит котёнка, либо прогонит, либо прикажет утопить.
Думая, что её никто не видит, Ивона понесла котёнка в сарай и накрыла сеном:
- Сиди здесь и не вылезай. А я тебе сейчас молочка принесу.
И быстрыми шагами удалилась. Когда она вернулась с блюдечком молока, то застала следующую картину: рыжик, довольно мурлыча, уже лакает молоко из другого блюдца, которое стоит перед ним, а рядом сидит безухий батрак и гладит ему шёрстку.
Луис до сих пор помнил умоляющие глаза своей госпожи, когда она просила его не докладывать отцу.
- Я буду нем, как камень, - пообещал мальчик.
С того дня и началась их дружба. Они тайком кормили котёнка, пряча его не только от фермера, но и от других слуг, которые могли проболтаться.
Но всё же в один прекрасный день тайна была раскрыта, и хозяин велел батраку утопить животное в ближайшей речке.
- Где тебя, безухий, черти носили? - набросился он с криками и бранью, когда Луис наконец-то вернулся на ферму. - За это время можно было уже всех кошек в округе перетопить, а ты с одной возился чёрт те сколько, олух ты эдакий!
- Виноват, хозяин, - ответил Луис. - Впредь буду расторопнее.
А сам подумал: "Надеюсь, в деревне, куда я его отнёс, мышей много. И добрые люди, может, молока дадут".
Ивона, которой он по секрету сказал правду, хоть и была огорчена разлукой, заметно повеселела.
А годы шли. Не успел мальчик и оглянуться, как пятнадцатая весна предстала перед ним во всей красе, и девочка, его нежная подруга, превратилась в хрупкую обворожительную барышню. А ведь всё, казалось, было, как всегда. Он привычно взглянул ей в глаза, она сказала что-то обыденное. И вдруг...
Луис сначала не мог понять, что с ним случилось. Почему Ивона, такая привычная, вдруг стала для него всей Вселенной? Почему её глаза так манят, обещая и небывалое наслаждение, и невыносимую боль? Почему ему хочется бросить весь мир к её изящным ножкам, а следом пасть к ним самому? Обнять её тонкий стан, прильнуть к этим прекрасным губкам, похожим на лепестки розы. Упиваться её чарующим голосом. За это можно отдать всё на свете!
С этого дня юноша забыл, что такое покой. Ему казалось, что в целом мире нет никого, кто был бы так счастлив, как он, и в то же время так несчастен. Когда он забывался сном, он каждый раз видел одно и то же лицо. ЕЁ лицо.
- О, Ивона, ты моя жизнь и ты же моя гибель. Твои глаза... они... Мне кажется, я схожу с ума.
- Луис, я знаю, что не должна, но я... я жива только когда ты рядом. Без тебя - непроглядный мрак.
- Я люблю тебя, Ивона!
- Я люблю тебя, Луис!
Их губы соприкоснулись. Блаженство, не сравнимое ни с какими земными радостями, поглотило юношу целиком. Весь мир в тот момент казался ему бесконечно светлым. И солнце засияло так ярко, что казалось, тёмная ночь никогда не спустится на землю.
Кто-то из великих однажды сказал: тот, кто не любил, не жил по-настоящему. Как он был прав! Тайные встречи вечерком, когда в руке рука самого дорогого на свете человека; пылкие поцелуи, прогулки под луной; робкие четверостишия, где в каждом слове - душа; цветы, внезапно появляющиеся в ладонях благодаря ловкости пальцев; тайные взгляды любимых глаз среди суетного дня - эти счастливые мгновения Луис не променял бы даже на сто лет жизни.
Да и зачем нужен весь белый свет, если птицы в небе не поют: Ивона, - если травы под дуновением ветерка не шелестят: Ивона, любимая?
- Луис, жизнь кончена! - однажды Ивона прибежала вся в слезах. - Отец хочет выдать меня замуж! А мне... мне лучше умереть, чем потерять тебя!
В отчаянии Луис крепче обнял свою любимую. Смерть, даже самая мучительная, казалась ему благом.
В глубине души юноша прекрасно понимал, что рано или поздно этот день наступит. Что хозяин никогда не согласится выдать свою дочь за батрака, а тем более безухого, было ясно как день. И к гадалке ходить не нужно. Им не суждено быть вместе. Если только...
- Ивона, ты согласна?.. - Луис наклонился к самому уху возлюбленной и прошептал свой план.
- Да, любимый, да! - воскликнула повеселевшая Ивона, покрывая его шею поцелуями.
Влюблённые сбежали той же ночью. Дороги, тайное венчание, навсегда соединившее две жизни - и снова дороги, коим не видно конца.
Бродячие артисты, к которым примкнули Луис с женой, охотно приняли в свои ряды Ивону, услышав, как она прекрасно поёт, и увидев её танец, лёгкий, как полёт птицы. А её мужа взяли помощником, чьей задачей было чинить костюмы, готовить еду, содержать в порядке реквизит - словом, всё, на что у самих артистов не хватало ни времени, ни желания.
Доставать из пустых шляп зайца, незаметно перебрасывать монету из одной руки в другую, метать ножи с закрытыми глазами - всему этому Луис учился сам, когда выдавались минуты, свободные от дел. И скоро он так в этом преуспел, что стал давать представления наравне с другими артистами. "Какой талантливый фокусник!" - восклицал всякий, кому доводилось наблюдать его трюки.
- Я всегда знала: ты талантлив! - говорила ему Ивона, стойко делившая с мужем все тяготы бродячей жизни.
Тогда же увидел свет Карл, родившийся в повозке в чистом поле, когда артисты, покинув очередной город, расположились на ночлег. Каким счастьем светились глаза Ивоны, когда она впервые взяла на руки сына! "Мой сын! - Луиса вдруг разом осознал произошедшее. - Неужели теперь я - отец! А Ивона... она мать! Мать моего сына!"
Счастье казалось настолько невероятным, что тут же сменилось тревожной мыслью: а вдруг это всего лишь сон?
Успокоение пришло лишь утром, когда, проснувшись, Луис обнаружил рядом с женой мирно спящего малыша.
Но не думали тогда ни Луис, ни Ивона о том, что ждёт их впереди. И даже если бы кто-то решил открыть завесу будущего и сказал об этом - едва ли поверили бы, сочтя это за нелепую шутку.
Фокусник при дворе самого короля! Редкая удача для бродячего артиста, который ещё вчера и мысли не допускал, что слава о его таланте проникнет в стены дворца. Мог ли Луис даже во сне представить себе, чтобы король Генрих Двенадцатый, сам король распорядился найти безухого фокусника, привести его во дворец вместе с женой и годовалым сыном, и заявил о своём желании, чтобы отныне он и его супруга развлекали его королевскую персону?
Поначалу всё во дворце казалось Луису прекрасным. И огромные залы с колоннами, отделанными янтарём и позолотой, и люстры из горного хрусталя, и вазы с драгоценными камнями, и вышитые золотыми нитями гобелены. Замок Гедимина, пожалуй, не шёл ни в какое сравнение с дворцом, где всё дышало пышностью и великолепием.
Сам Луис, разодетый в шелка и бархат, первое время чувствовал себя неловко в богатом одеянии, и, глядя на себя в большое зеркало, думал: "Неужели это я?". Ивона в роскошном платье теперь выглядела как настоящая королева. Впрочем, для Луиса она всегда была королевой, даже в лохмотьях. А Карл - маленьким принцем.
Но чем дольше Луис жил во дворце, чем больше узнавал он других его обитателей, тем сильнее разочаровывался. Странствуя долгие годы по города и по сёлам, он повидал разных людей. Были и добрые и благородные, и злые и коварные. Но столько коварства и лицемерия Луис ещё нигде не встречал. Казалось, роскошь дворцовых покоев убивала в человеке всё лучшее, оставляя взамен самое отвратительное. Ложь, клевета, бесконечные интриги - эти люди ничем не гнушались в стремлении урвать себе кусок пожирнее. О том, чтобы обрести здесь настоящих друзей, не могло быть и речи.
Не нашла здесь подруг и Ивона. Придворные дамы, помешанные на нарядах и украшениях, стремившиеся как можно чаще украшать головы своих мужей увесистыми рогами, считали её скучной. Особенно изумляло их то, что Ивона никак не стремилась стать фавориткой короля, тогда как каждая из них готова была за это душу продать.
Да и сама королевская чета, судя по всему, от них не отставала. Король отнюдь не стремился соблюдать клятву верности, данную супруге перед алтарём. Королева же переживала неверность мужа в компании юных герцогов и графов.
Всё чаще Луису вспоминались слова волшебника о трудностях в жизни. Знал ли Гедимин, в какое гнездо разврата попадёт мальчик? По-видимому, знал.
- Наверное, это и есть самое трудное испытание, - сказал как-то Луис своей жене. - И для меня, и для тебя.
Но как он тогда ошибался!
Сны... Они снились Луису нечасто - что в детстве, что в зрелом возрасте. Но некоторые из них были настолько реальными, что внушали ужас даже после пробуждения. Ибо снились они не к добру.
Один такой привиделся Луису, когда в городе свирепствовала холера, ежедневно собирая кровавую жертву. Добралась она и до дворца, где первым делом лишила жизни наследного принца (правда, поговаривали, что болезнь здесь ни причём - что его отравила королева-мачеха, чтобы посадить на трон своего сына). Придворные умирали один за другим. Не миновала беда и Ивону. Она уже пятый день почти не вставала с постели. Лекарь, глядя на неё, только качал головой.
Луис ни на шаг не отходил от любимой женщины и всей душой надеялся на чудо. Как он был бы счастлив оказаться на месте жены, лишь бы она поправилась! Он молил судьбу об этом, но Ивона с каждый днём всё заметнее угасала.
В ту ночь Луис, уставший, заснул лишь на рассвете. Снилось ему, будто бродит он по коридорам дворца, а навстречу ему - волшебник Гедимин, печальный и даже какой-то торжественный.
- Мужайся, Луис, - произнёс волшебник.
Больше всего на свете Луису захотелось кинуться ему в ноги, умоляя: "Сделайте же что-нибудь! Вы же чародей! Я не смогу жить без неё!", но он тотчас же проснулся.
- Луис, - слабый голос жены окончательно вернул его к яви.
- Я здесь, любимая! И буду с тобой всегда.
- Будешь, - ласково ответила Ивона. - Но сейчас я должна уйти. Я вижу матушку. Она зовёт меня. Мы обязательно встретимся.
- Ивона...
- Не говори ничего. Ты сделал меня самой счастливой женщиной на свете. Если бы у меня был шанс прожить жизнь заново, я бы... я снова убежала бы с тобой. Мне не жаль ни одного дня, что мы были вместе. Спасибо тебе... любимый...
- Не уходи, любовь моя! - шептал Луис в отчаянии. - Не оставляй меня! Пожалуйста!
Но Ивона уже его не слышала.
- Тогда... возьми меня... с собой!
Луис не помнил, сколько он лежал рядом с ней, закрыв глаза и вцепившись в холодную руку. Но смерть не приходила. Потом какие-то люди вырвали мёртвую женщину из его объятий, куда-то его увели, потом он услышал голос Карла.
"Нет, я не могу умереть, - думал Луис, обнимая сына. - Я не могу оставить Карла. Надо жить. Жить".
Так же он думал и последующие несколько дней, когда сам боролся с болезнью.
"Тебе ещё рано, любимый", - говорила ему Ивона, лицо которой он видел, находясь между жизнью и смертью.
К счастью, эпидемия свирепствовала недолго, и вскоре жизнь вошла в обычное русло.
Луис после исцеления снова показывал фокусы, развлекая короля и придворных, и учил этому искусству Карла. Но, заметив, что мальчика больше привлекает музыка, отдал его на учение скрипачу.
А время летит вперёд, не оглядываясь и не останавливаясь. И вот уже сын Луиса - семилетний мальчик - с гордостью показывает отцу, чему научился у скрипача. В музыке - ноты грусти и нежности - Карл играет её для матери, которой нет рядом, но которая слышит его там, на небесах. И должно быть, гордится своим ребёнком.
"Семь лет, - думал отец, вспоминая себя самого в этом возрасте. - Столько же мне было, когда я начал убегать".
Он благодарил судьбу за то, что Карлу, в отличие от отца, никуда бежать не придётся. У мальчика есть дом, есть отец, который его любит, есть сытая жизнь. Разве не этого Луис хотел для своего сына?
- Господин, Вас желает видеть Его Величество король, - доложил так некстати вошедший слуга.
- Хорошо, Марко, уже иду, - отозвался Луис. - Ты хорошо играешь, Карл, - обратился он к сыну. - Как только я вернусь, обязательно дослушаю.
Мальчик, естественно, огорчился, но понимал: воля короля - закон.