Аннотация: Об одном необычном пионерлагере - антиподе лагеря в фильме "Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен"
Добро пожаловать, или...
При словах "Добро пожаловать, или" каждый советский кинозритель продолжит "Посторонним вход воспрещен". Этот фильм был дипломной работой выпускника-режиссёра Элема Климова. Снял он его в 1963 году, и, после просмотра худсоветом, фильм благополучно попал "на полку" (самоцензура, фильм сочли антихрущёвским). "Выпустил" его на экран сам Никита Хрущёв в 1964г. после просмотра 1 мая у себя на даче. Фильм сейчас смотрится гротеском, выдумкой, и только настоящий советскийкинозритель знает, на сколько он реалистично и правдиво показывает ту жёсткую дисциплину и запредельное запретительство, властвовавшие в советском обществе.
Ради исторической справедливости хочу рассказать о совсем другом необычном пионерском лагере тех же лет.
Моя сестра Эмма работала в киоске "Союзпечати" в аэропорту Днепропетровска, продавала газеты и журналы пассажирам, экипажам (прессу покупали в полёт). Вот она в 66 году взяла путёвку для меня в пионерлагерь. Зарплата у неё была небольшая, но, благодаря скидкам за счёт профсоюза, цена путёвки была доступной для неё. Наша семья жила в соседнем с аэропортом селе. В том году у нас, бедно живущей многодетной семье, появился телевизор. Это было маленьким чудом в нашей семье. Мы с папой смотрели чемпионат мира по футболу (сборная СССР уверенно победила в группе, прошла четвертьфинал и в итоге заняла 4-ое место, завоевав бронзовые медали). В лагерь ехать мне не хотелось: хотелось досмотреть чемпионат до конца. Да и вообще, сельские дети меньше нуждались в отдыхе в лагерях: дома детям всегда есть работа по дому, на огороде, отдых на свежем воздухе, рядом Днепр. Хватало времени и на игры, мы, мальчишки, ежедневно гоняли в футбол. Короче, "нас и здесь хорошо кормили". Но меня никто не спрашивал: "Поедешь, увидишь море, покупаешься". Специально в лагерь мне купили сандали (в селе я больше бегал босиком, или в кедах), и мама пошила мне две пары трусов. Поясню: мама, сельская портниха, нижнее бельё детям шила сама, дочерям плавки, и мне тоже плавки, на них меньше ткани шло. Но на реке у всех мальчиков были трусы (до плавок ещё мода не дошла), а у меня плавки, как у девчонок, или как у маленького. И мне всё время хотелось трусы.
Названия лагеря я не помню, принадлежал он Аэропорту (предприятию), находился у посёлка Кирилловка на песчаной косе, уходящей далеко в Азовское море.
Странности Советского Союза: цена бензина в то время была 6 копеек за литр (!). А ещё Аэропорту, возможно, сложно было организовать проезд в Кирилловку автобусом, проще было отправить детей самолётом. Возможно, это был не полноценный заезд целой смены, а какой-то промежуточный заезд группы детей посреди смены, детей было немного, человек 12-16. Летели мы на "кукурузнике" Ан-2, сидели на двух скамьях вдоль фюзеляжа. Тихоходный самолёт летел низко, проваливаясь в воздушных ямах и выбираясь из них. Я уже не первый раз летел на самолёте и ничего не боялся. Большинство детей нормально себя чувствовали в полёте. Но один парнишка плохо переносил "болтанку" самолёта, возможно, он что-то не то съел утром, возможно, был после болезни. А может, у него так был устроен вестибулярный аппарат. Мальчика тошнило, его мучила рвота, и я увидел прямое назначение зелёных плотных бумажных пакетов, о назначении которых ранее не догадывался. В Кирилловке мы пересели на автобус и по косе доехали к лагерю. Нас встретила высокая крепкая загорелая женщина в панаме, бюстгальтере и спортивных трусах с висящим на шнурке свистком. Она даже толком с нами не познакомилась, разве что пересчитала про себя, не сказала, где мы будем жить, кого в какой отряд определят. Спросила:
- Море раньше видели?
- Не-э-э, - единодушно ответили мы.
- Тогда все за мной! - и она, не оглядываясь, повела нас через лагерь.
(Маленькое отступление. Я очень долго не мог научиться плавать. Все мои друзья-одноклассники жили в селе ниже нашего дома, почти у самой реки. Конечно, они много времени проводили на реке, рыбачили, и, создавалось впечатление, что они всегда умели плавать, с самого своего рождения. Меня никто не учил плавать, но на Днепр мы с сестрой и её подружками ходили часто. Она научилась. А у меня никак не получалось. И вот за год до описываемых событий свершилось: я поплыл. И на вопрос, умею ли плавать, мог гордо ответить: "Да!")
Спортсменка-физрук привела нас к берегу. Я подумал, сейчас она спросит "Кто умеет плавать?", но она спросила:
- Купаться хотите?
- Да-а-а-а! - заорали мы в ответ.
- Раздевайтесь и в море! - прозвучала команда.
"А если кто-то не умеет плавать...", - мелькнула у меня мысль, но думать было некогда, и я вместе со всеми бултыхнулся в тёплую солёную воду. Наверное, наша спортсменка-физрук была неплохим психологом, хорошо понимала детей, знала, что больше надо следить не за теми, кто слабо плавает, а за теми, кто очень хорошо плавает. А таких среди нас, наверное, не было. Но в воде меня ждал сюрприз. Когда я немного отплыл на глубину, меня кто-то дёрнул за ногу и потащил вниз. Но я научился не только плавать, но и хорошо нырять. К тому же в морской воде, как оказалось, легче плавать: солёная вода тяжелее пресной речной, и она сильнее выталкивает тело из воды. Ну да, когда меня дёрнули за ногу, я малость хлебнул воды, но не растерялся, под водой повернулся к обидчику, покрутил пальцем у виска, освободился от его руки. Но не стал уплывать-драпать от него, а сам потащил его вниз на дно. Мы оба то всплывали глотнуть воздуха, то под водой продолжали друг друга "топить". Наш подводный "бой" закончился ничьёй - мы разошлись, расплылись в разные стороны.
Несколько слов о нашем лагере. Узкая песчаная коса тянулась на несколько километров в море. Посередине косы шла дорога. По одну сторону дороги располагались базы отдыха и наш лагерь. От лагеря до воды была довольно широкая полоса песка. По другую сторону дороги было незанятое пространство, за которым был лиман, мелководье с застоявшейся вонючей водой. Но запах лимана не доходил до лагеря. Лагерь состоял из нескольких палаток: бетонная стена высотой примерно с метр, довольно толстая, на ней крепился тент палатки. Не везде тент был натянут качественно, и, когда был дождь (несколько раз за нашу смену, но не много), вода сбиралась на провисавших участках и, просачиваясь, капала на наши постели. Кровати (наверное, штук 10-12) стояли прямо на песчаном полу, который мы граблями "заметали", выравнивали. Во всём лагере только кухня со столовой были под твёрдой крышей. У столовой было две полноценные стены, одна отделяла кухню, вторая длинная стена была глухой. С двух сторон было что-то типа веранды, с открывающимися окнами, создавалось впечатление, что этих стен вообще не было. В центре лагеря был плац, где проводились утренняя и вечерняя линейки, была невысокая сцена в окружении скамеек. И ещё была заасфальтированная танцплощадка. В общем, жили мы в спартанских условиях.
После "знакомства с морем" нас определили в отряд и в палатку. Четверо "новеньких", включая меня, попали в один отряд, в одну палатку. Мы, четвёрка, "сошлись" ещё в аэропорту Днепропетровска, затем в самолёте и по дороге в лагерь. Что нас объединяло: единство места и времени, всем нам было по 13 лет, все мы и любили и играли в футбол. Но было, наверное, что-то ещё, что-то неуловимое, непонятное, то, что сплачивает людей и делает их коллективом, в котором главный принцип - один за всех и все за одного. Самый высокий в нашей четвёрке был Серёжа Михайленко: рослый, почти на голову выше остальных, плечистый, смуглый, с чёрными волнистыми волосами, возможно, кучерявый (он был коротко подстрижен). В нашей футбольной команде он играл впереди нападающим, как и центрфорвард сборной страны Анатолий Банишевский (такой же кучерявый). Сергей жил в Днепропетровске, был горожанином. Юра Христофоров, простой парнишка из села, маленького роста, практичный, быстрый, юркий по жизни, он так же здорово играл в футболе. С такой фамилией он сразу получил у нас кличку Колумб. Толик Решетняк - мальчишка, который плохо перенёс полёт в "кукурузнике". Во время полёта никто над ним не смеялся и после тоже никто не шутил. Наоборот, мы, не только наша четвёрка, но и все дети в самолёте осознавали, что с нами могло быть то же самое, нам просто повезло, что выдержали этот полёт нормально. Было сочувствие. Толик выглядел безобидным малым, с слегка наивным выражением лица и добрым взглядом. Я в детстве был невысокого роста, худой, с тонкой шеей, с прямыми мягкими рассыпающимися на ветру волосами.
И тут нас ждал ещё один "сюрприз": коллектив в палате уже был сложившийся - ребята в лагере остались с предыдущей смены. В Днепропетровске был (есть и сейчас) детский дом. В те годы Аэропорт был шефом детского дома. И дети из детского дома в лагере Аэропорта проводили несколько смен, или, вообще, всё лето. У некоторых ребят не было родственников, у кого-то были дальние родственники. Работники детского дома также были в лагере, кто вожатыми, кто техперсоналом.
(Маленькое отступление. Очень много детей в детских домах было во время войны и после неё: сироты войны. Так же на этот период выпадает голодное время, когда продуктов не хватало и, наверное, из-за этого были различные махинации, вследствие которых страдали дети. Это было время, когда дети буквально голодали, и им надо было бороться за себя, надо было выжить. Но сироты войны выросли. Число воспитанников в детских домах уменьшилось. Страна развивалась, жизнь налаживалась. Вероятно, детскому дому в Днепропетровске повезло с шефами. И, главное, как я считаю, очень многое зависит от конкретных людей, которые руководили Детским домом, пионерским лагерем, от воспитателей и пионервожатых.)
Большая часть детей в палатке были из детдома. Противостояния между нами не было, возможно, детдомовские ребята немного нам завидовали - ведь у нас были родители. Старшим в палатке был Володя Лузгин, длинный худощавый парень. У него в нашей же палатке был брат, не близнец, но похожий на него, они были погодками. В палатке оказался и мой соперник по подводной дуэли с кличкой "Рыба" (фамилия у него была "рыбная"). На суше он оказался более грозным и внушительным: выше ростом, плотно сбитое тело, большая голова, выгоревшие на солонце брови и короткие ресницы. Конечно, он был сильнее. Но меня он больше не задевал, ни на суше, ни в воде, наверное, подействовал отпор, который я ему оказал при первой встрече. А может ещё по одной причине, о которой я скажу позже. Нашей четвёрке пришлось выбирать кровати среди свободных. Мы с Серёгой Михайленко выбрали кровати по соседству, через проход. С другой стороны соседом по кровати был Вова Данильченко, упитанный, но не толстый, круглолицый, краснощёкий, с белыми выгоревшими волосами. Родителей у него не было, была бабушка, к которой он иногда ездил на каникулы. Вовка примкнул к нашей четвёрке. Ещё он часто не наедался, и, если кто-то от какой-то еды отказывался, он с удовольствием съедал его порцию или остаток. Но редко кто отказывался от еды: готовили повара хорошо, вкусно, и аппетит у всех нас был отменный.
На следующий день мы пошли играть в футбол. Футбольное поле было через дорогу, т.е. не на территории лагеря. Поле было ровное, с настоящими воротами без сеток и прокопанными линиями разметки, главное его преимущество состояло в том, что оно было грунтовым, не песок, в некоторых местах даже росла невысокая трава. Правда, были и низко стелющиеся колючки, "якорцы", как мы их называли за форму небольших колючек. Т.е. мы играли не в пляжный (на песке), а в обычный футбол. Команды по 7-8 человек, но поле было меньше обычных размеров, как раз под количество игроков. Никого из вожатых с нами не было, и все последующие дни мы играли самостоятельно. Я допускаю, что когда ребята брали мяч, то кого-то из них, того же Лузгина, могли назначать старшим, он отвечал за всех. Судьи у нас тоже не было. Споры, конечно, были, но до драк дело не доходило: как правило, решающим было слово одного из ребят, кто лучше других играл и хорошо разбирался в правилах. И всё-таки мы играли в футбол, а не дрались на футбольном поле. Пару слов о футбольном мяче тех лет. Мяч, как и велосипедное колесо, имел камеру и покрышку. Резиновая камера с соском вставлялась через прорезь внутрь покрышки. Сосок надеваешь на шланг велосипедного насоса, накачиваешь камеру, складываешь сосок пополам и завязываешь ниткой, затем аккуратно засовываешь сосок под покрышку. Покрышка состоит из сшитых полосок кожи (в лучшем случае из кожи, был и кожзаменитель), образующих сферу. По краям разреза в коже есть отверстия для шнурка, его шнуруешь, концы засовываются под покрышку. В игре, если мяч шуровкой попадал в голову, было больно, т.е. головой играли смелые люди. Периодически надо было подкачивать мяч до требуемого давления и веса мяча (расшнуровать, подкачать, зашнуровать). Хуже было, когда полоски покрышки от длительной игры начинали расходиться, ещё хуже - стираться до дыр. В первом случае воздух спускался, камера извлекалась, и изнутри полоски сшивались. Ниппельные мячи (без сосков и шуровки) появились позже.
Море. Песчаная коса была идеальным пляжем: песок вперемежку с маленькими ракушками. Это вам не крымские пляжи с галькой, по которой неприятно ходить, неприятно лежать. Вода чистая, более прозрачная, чем вода в реках. Только при шторме вода смешивалась с песком, оторванными водорослями теряла свою чистоту и прозрачность, а также менялся цвет с голубого на серый. Специфика морского побережья у косы: глубина плавно увеличивается с удалением от берега, какой-то промежуток с довольно большой глубиной, после которого идёт уменьшение глубины до второй подводной косы, "утопленной" на глубине 1-0,5 метра. При дальних заплывах (правда, для этого надо хорошо плавать) можно было доплыть до подводной косы, на ней отдохнуть и плыть обратно. Очень удобной была глубина, она не была большой, можно было нырять и доставать дно. И особенность при относительно сильном ветре: при таком рельефе волны у берега могут быть достаточно большими, в то же время у них нет силы шторма. Купаться в таких волнах одно удовольствие - волны подхватывают тело и вращают его, неся к берегу. Песчаное дно не наносит травм, ссадин. Отсутствие камней, скал делает такое купание относительно безопасным. Мы любили плавать в такой мини-шторм, специально бросались в накатывающие волны. Время купания было достаточно большим, скажем так, оно не было ограничено каким-то пределом. Создавалось впечатление, что мы могли купаться, сколько нам хочется. После завтрака и до обеда. Обед никто не пропускал. И после полдника почти до ужина.
Ещё об одном увлечении - ракушки. Больше всего было ракушек двустворчатых моллюсков, сердцевидок (по форме они такие, как на картине Боттичелли "Рождение Венеры"), мидий. Но они не представляли для нас интереса. А интересны нам были продолговатые закрученные в спираль ракушки, с красивой окраской. Их было очень мало. Каждый из нас выискивал их среди песка, из 3-7 небольших ракушек делали бусы на простой нитке. Продолговатую в два и больше сантиметра ракушку носили одну, как зуб какого-нибудь зверя. Продолговатыми гордились.
В свободное от купания, игры в футбол, приёма пищи время мы проводили в играх, чемпионатах, викторинах, конкурсах, а ещё по вечерам были танцы. Танцевали в основном девочки, хотя их компанию разбавляли и некоторые ребята, в числе которых был и я. Дома мои старшие сёстры учили танцевать младшую, и я вместе с ней усвоил некоторые уроки чарльстона. А твист я танцевал по методике героя кинокомедии Бывалого, который давал уроки танца с окурком сигареты. Надо сказать, что всего за несколько лет до этого твист был под запретом, считался "тлетворным влиянием запада", но в 66 году он уже завоевал танцплощадки СССР. Твистом я "зажигал" так, что на меня смотрели не только "наблюдающие", но и "танцующие".
В третий или четвёртый вечер, уже в кроватях после отбоя, я начал рассказывать ребятам историю Ихтиандра, Гуттиэры, доктора Сальваторе, Зуриты, историю человека-амфибии по одноимённой книге Александра Беляева. Подчеркну, я рассказывал своё переложение (изложение) книги, а не фильма. (Замечательный фильм "Человек-амфибия" вышел в 1962 году, при его съёмке были использованы удивительные технические решения, создатели фильма смогли создать фантастический антураж будущего, предвосхитив и задав новые стили в одежде, мебели и даже техники.) Надо сразу уточнить, что я картавил (и сейчас картавлю), и мои рассказы имели особую окраску. Тем не менее, ребята слушали внимательно, не перебивая, стараясь не шуметь, я бы сказал, затаив дыхание. Наверное, мои рассказы воспринимались как сказки от мамы, но круче, ведь из возраста сказок мы уже выросли, а невероятные фантастические истории попали в самую точку. На следующий вечер ребята попросили меня продолжить историю о морском дьяволе, и я рассказывал ещё 2-3 вечера. За последние год-два мы с братом прочитали все книги Беляева, которые были в сельской библиотеке (на то время сельская библиотека оказалась на высоком уровне, нам с братом повезло). После "Человек-амфибия" я пересказывал другие книги писателя "Голова профессора Доуэля", "Продавец воздуха", "Ариэль", "Человек, потерявший лицо", "Прыжок в ничто", "Властелин мира" (не помню, рассказывал ли я понравившееся мне "Остров погибших кораблей", точно не рассказывал "Звезда КЭЦ" об орбитальной станции - я посчитал, что это будет неинтересно). Ребятам понравились мои рассказы, возможно, и Рыба зауважал меня из-за них. Рассказывал я, пока были слушатели, в течение часа или чуть больше мои соседи засыпали. Когда оставался один-два слушателя, я прекращал свой рассказ. И так продолжалось каждый вечер до конца смены.
Однажды ребята пригласили меня на рыбалку. Мы сходили на лиман, насобирали там улиток - их мясо использовали вместо червей. На косе рыбу можно было ловить с лодки, но лодки в лагере не было. Наша компания из 5-7 человек пошли к начальнику лагеря и отпросились у него на рыбалку - он нас спокойно отпустил, ребята не первый раз шли на рыбалку. Пешком мы дошли до села Кирилловка (это несколько километров), там в районе старого причала с забитых в море деревянных свай мы и ловили бычков. В качестве снасти использовалась леска с крючком, свинцовым грузиком - вот и вся "удочка", никакого поплавка, никакого удилища. Нанизав мясо улитки на крючок, с остатков причала опускаешь леску вниз в воду и начинаешь дёргать, главное - уловить момент, что рыба клюнула - вытаскивай и снимай с крючка. Ну а с клёвом как кому повезёт. Бычков потом сушили на ветру. Я свой улов отдал кому-то из рыбаков. Но больше всего меня удивило то, что всю нашу компанию спокойно отпустили самих. Я не был заядлым рыбаком, потому не помню, ходил я на рыбалку ещё, или это было всего один раз. А ребята ходили не единожды.
И ещё один эпизод. Однажды (пожалуй, это было ближе к концу нашей смены) перед вечерней линейкой Толя Решетняк попросил у меня сандалию. Я посмотрел на его ноги - он был босиком. К морю и на пляже мы все ходи без обуви, часто и в лагере бегали босиком. Но в футбол можно было играть только в обуви, в кедах, колючки на поле требовали обуви. Танцы тоже требовали обуви: попробуйте танцевать твист или чарльстон босиком - сразу волдыри появятся. И ещё в столовую и на линейки (вечером и утром) мы ходили в обуви: требования по форме одежды. Наверное, Толя остался без обуви, то ли расползлась от контакта с морской водой, то ли просто отжила свой срок. Не знаю почему, возможно, у нас просто размер совпадал, но Толик обратился ко мне. "Тебе какую, правую или левую?" - спросил я. И мы мою пару сандалий поделили пополам (одна нога в сандалии, другая - босиком). После этого вечера мы до конца смены так и ходили с ним парой по одной сандали на каждого. Иногда мы с ним менялись обувью, правую на левую, или наоборот.
Закончился чемпионат мира в Англии, в финале англичане победили немцев (наш судья из Баку Тофик Бахрамов подтвердил, что мяч пересёк линию ворот, и главный судья засчитал гол в ворота немцев). Месяц в лагере пролетел быстро. В конце смены и у нас был праздник Нептуна, с чертями и русалками, с костром и песнями у костра. Запомнился праздник ещё тем, что душой праздника была наша вожатая-физрук. Серёга Михайленко подарил мне свой рисунок на тетрадном листе в клеточку: вратарь в воротах и футболист пробивает пенальти. А Толик остался в лагере ещё на одну смену, наверное, он тоже был из детдомовских. Обратно мы также летели на самолёте. С Колумбом (Юркой Христофоровым) мы встретились летом следующего года: где могут встретиться два пацана из разных сёл - в парке Чкалова. А ещё перед самим праздником Нептуна в лагерь приехал фотограф и сфотографировал весь наш отряд. Я предлагал всем моим многочисленным домочадцам отыскать себя на коллективном фото. И никто не смог меня узнать, хотя я стоял перед ними такой же загорелый с красноватым оттенком (наверное, ветер Азовского моря придаёт специфический красноватый оттенок), с выгоревшими соломенного цвета волосами, такой же задорно улыбающийся. Надо сказать, в нашей палатке был Саша, с которым мы тоже подружились. Мы с ним были разными, но типаж лица и построение фигуры были одинаковыми. Саша был немного выше и чуть шире в плечах. Вот почти все указывали на него, упорно не замечая меня на фотографии. Как замечательно иметь фото на память - этот миг вечности, запечатлённый на бумаге.
Наш лагерь навсегда остался в памяти, как могут взрослые, вожатые, воспитатели своим доверием к детям, истинным уважением, подлинным равным отношением к ним достичь удивительных результатов в отношениях с детьми.
Комментарии.
"Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен"
1964 г. Комедия 1 ч 14 мин. Снимали в 1963 и положили на полку (антикукурузный, шутки в адрес Хрущёва)
Из воспоминаний Элема Климова: "...Буквально за несколько дней до 1 мая кто-то сумел уговорить Хрущёва посмотреть "Добро пожаловать..." (а руководители смотрели фильмы только на своих дачах, с родственниками). И Хрущёв смеялся, он был довольно простодушный человек, а потом спросил: "А чего вы этот фильм держите? Смешно ведь, пускайте в прокат". Всё: антихрущевский фильм разрешил сам Хрущёв!"
