Велюханова Ольга и Матвеева Ирина : другие произведения.

Алтарь. главы 1-6

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Немного наивная сказка, о том как в одном псевдосредневековом мире говорящий зверь и человекообразный нелюдь ходили туда-сюда для борьбы с некротической заразой.Сочиняется совместно с Ириной Матвеевой. Если иллюстрации будут - они будут её авторства.
  1. Встреча.
  _______________________________________________________________
  Был тёплый летний вечер. На темнеющем небе ещё не вспыхнули настоящие звёзды, зато в тени под кронами молодых деревьев опушки леса уже вспыхивали подвижные огоньки мелких светящихся насекомых, ползающих, летающих, прыгающих или статично сидящих в ожидании жертвы или пары. Щебет дневных птиц сменялся стрекотом, свистом и прочими голосами ночных созданий.
  Пусть для кого-то это время означало, что нужно поскорее искать укрытие или возвращаться в свой дом с тяжёлой работы, но для других созданий дела обстояли иначе. Ночь - время для жизни, охоты, тёмных дел. Всё зависит от того кто ты и чего ты хочешь.
  И, хотя беспечные светолюбивые создания ещё только отправлялись на покой, он встал рано и уже тихо и осторожно пробирался от нового городища нор, расположившегося в холме недалеко от реки, в сторону старого, расположенного лесу. Когда-то, в той его части, что тогда тоже была молодой и светлой, его предки усердно рыли норы. Рыли они их рядом друг с другом, вопреки прежним повадкам собственных предков и в угоду сотрудничеству и нераспадению выводков ради него. Но время шло, лес рос, густел и менялся и теперь их обширные старые заброшенные норы, спешно покинутые ими не столь, по меркам леса, были уже не на его краю.
  Ветерок, приносивший палитру сложных запахов и звуков этого мира и этого вечера, где мог, ерошил барсучью шерсть наравне с высокой травой, но не везде на спине и боках он мог пробиться через чуждый покров.
  Серебристо-чёрная с коричневатым оттенком и местами скорее чёрно-коричневая шкура разумного барсука сильнее отливала красным цветом в свете заходящего солнца. Солнечные лучи придавали розовато-золотистый оттенок и самой траве, и не совсем естественному дополнению на спине этого зверя. Впрочем, продолжаться это будет не долго, и скоро мир полностью погрузится в сиреневато-сине-серый теневой окрас, а после и в ночную серо-голубую тьму.
  Но зверьку было не до всей этой красоты, и дело было не только в его неспособности увидеть её в полной мере наравне с теми, кто лучше различал цвета и обладал более острым зрением. Дело было и не в привычности к подобным зрелищам - просто он был занят, продолжая продвигаться вперёд, вслушиваясь и внюхиваясь в мир и искать. Иногда, представитель Семейства Куньих останавливался, чтобы сорвать или выкопать что-то на удивление ловкими сильными когтистыми лапами. Иногда он это тут же съедал, иногда - изгибался и засовывал находку в странные чужеродные дополнения на спине и боках.
  Если бы не поясные и наспинные сумки - зверь бы выглядел естественнее, если бы он не убирал находки в них сам - можно было бы решить, что он является чьим-то питомцем, помогающим в переносе чего-то. Если бы зверь имел на себе хоть какую-то одежду и не передвигался на четырёх лапах - его поиски и самоличное убирание находок так же не казались бы столь странными обычному человеку, повези ему увидеть всё здесь происходящее.
  Но барсуку было не важно: насколько странным показалось бы каким-то там чуждым существам это зрелище, тем более что их здесь не было, значить они не могли ему помешать. Здесь, далеко от большого каменного поселения странных голых двуногих, именуемого городом, не было давления чуждых жрецов и моралистов. Здесь признанных разумными существ не заставляли носить нелепую и неудобную, рассчитанную на человеческие пропорции и особенности движения, одежду из одной только странной прихоти властей, именуемой 'приличием' и 'цивилизованностью' и ходить, не опираясь на передние конечности. Однако более практичными вещами местные не отказывались пользоваться, столкнувшись с ними и осознав их нужность от нужды. Сейчас этот крупный взрослый самец барсука, нёс с собой несколько поясных и заспинных сумок и кое-что полезное в них. И так он был больше готов, и не только к сбору чего-то и к пополнению не только жировых запасов, чем его неразумные предки. Пусть, когда сумки будут полны, они сделают его тяжелее, больше и немного менее поворотливым, чем без них, пусть сумки могут порваться или зацепиться - для него это было не столь критично уже. Пусть их окрас немного отличается от его шкуры и немного мешает её осязать пространство остевыми волосками, пусть одевание их требовало особой сноровки и времени - оно того стоило, ведь это было выгоднее, чем таскать в зубах или желудке. Да и, в крайнем случае, он всегда мог их сбросить.
  Оставаясь барсуком, он, как и его сородичи, был разумен и, меняясь, менялись они по-своему. Наблюдать, подмечать, собирать, учиться и использовать. Нет, конечно же, он и его сородичи не спешили принимать в свою жизнь всякие нововведения, особенно чуждые, не доказавшие свою полезность и не появившиеся в момент особой нужды. Но, получив разум, они осознали, что вместе не только меньше пищи и больше блох, мусора и ссор и выше риск кровосмешения. Поняли они и что вместе больше рабочих лап, чутких ушей и носов, сообразительных умов и острых зубов и когтей. Сумев перейти от парного сосуществования к большему сообществу из множества пар, они продолжали развиваться. Они смогли решить целый ряд проблем, возникших при этом. Эти звери перестали столь сильно бояться огня и других стихий, пусть и не спешили осваивать и подчинять их силы себе в угоду, как и не перешли на обработанную огнём пищу и от охоты и собирательства к выращиванию и разведению. Они научились делать силки, ловушки, ёмкости и улучшенные кладовые и тайники, научились эффективнее заготавливать запасы и лучше их хранить. Настолько лучше, что если выдастся голодный год или не всем повезёт собрать сбалансированный рацион, - запасы помогут продержаться всем, пусть и не позволят так же хорошо плодиться, как при наилучших условиях. Помогут эти запасы и в любой другой ситуации, требующей чего-то, уже недоступное в окружающем мире, на тот момент. Да и связь, когда находка станет питательнее или просто съедобнее, стала для них яснее.
  Но этот барсук отличался и от своих сородичей. Он не только приспосабливался к этому миру и наблюдал за ближайшими соседями, изучая и запоминая. Наблюдая за мелкой и крупной живностью, в том числе двуногой, и видавшей во всех, кроме своих сородиче, либо демонов - либо животных. Но именно с ними этот зверь и был знаком куда ближе большинства своих живых сородичей, пусть и не совсем по своей воле. Родич росомахи потерялся когда-то во время сели, дошёл до города и вернулся, принеся с собой больше опыта и знаний. Правда, не все из этих знаний и навыков были полезны и нужны каждый день, большинство же - почти всегда бесполезны, особенно за пределами города. Что ещё он вынес из города? Имя и кое-какие вещи.
  Расс... пусть в языке поз и запахов его имя звучало куда красивее и сложнее и имело сложный сакральный смысл - этот короткий простой по произношению слог тогда стал его именем для всех чужаков, соизволивших им поинтересоваться. Этот слог - всё, что могли произнести и записать глупые голые двуногие в его жетоне, когда он пришёл учиться грамоте и изучать их мир. И пусть толку ни от этого жетона, ни от много чего ещё в их жизни не было, а ближайшие двуногие соседи вряд ли бы обратили на него внимание - он у него всё же был и Расс думал, что и это однажды может пригодиться.
  Зверь медленно продвигался к лесу, но, несмотря на мнимую медлительность и остановки на пути к основной цели, беспечным он не был. Чуткие маленькие уши и влажный нос непрестанно отслеживали обстановку. Иногда барсук останавливался, припадал ухом к земле или вставал на задние лапы. Он не столько осматривался в силу слабого зрения, сколько продолжал слушать и нюхать этот родной знакомый мир, увы, не столь безопасный, как хотелось бы и хранящий под спокойствием нечто очень неприятное, о чём зверь предпочёл бы не думать.
  Каждый раз, когда серп луны становился тонким, словно ритуальное жертвенное серебряное лезвие (какая ирония была в этом сравнении), происходило это. И тогда ещё одна частица леса умирала, увядала и загнивала, как плоть, поражённую опасной инфекцией, слишком сильной для того, чтобы организм смог с ней совладать. И пусть процесс гибели леса не будет быстрым, пусть он обманчиво медленный, давая надежду на то, что у жителей леса достаточно времени, чтобы дождаться чудесного избавления от заразы. Но время - штука иллюзионная и вероломная. И невообразимо притворчивая.
  И было бы не так страшно, если бы их лес просто гнил, как от болота, сменяя одну жизнь другой. Но он погибал безвозвратно и иногда порождал то, что разносило неминуемую смерть и болезнь за пределы мёртвой зоны. Почти все из тех, кто осмеливался перебороть инстинкт и зайти туда, не возвращались, а те, кто возвращался - гибли или того хуже. И некоторые из этих несчастных созданий бродили сейчас там, в их лесу, хватая живых, молодых и здоровых и унося обратно, к своему источнику.
  Но какой был у зверя выбор? Именно в лесу росло и жило много необходимого и не имеющего замены в обозримом пространстве.
  Прокормиться охотой, рыбалкой и собирательством с трудом, но можно и не заходя в лес, но лекарства требовали более богатого состава. В частности, светящиеся древесные грибы с давно забытым за ненадобностью, да и не особо интересовавшим, трудновыговариваемым людским названием и столь же трудновоспроизводимым для людей барсучьим обозначением. Сейчас они росли в этом лесу только возле их старого брошенного собрания логов. И эти грибы были нужны сейчас, чтобы вылечить кое-кого. Вылечить тех, кто не захворал бы, если бы их не согнали с их прошлого места и не изменили рацион так резко и кардинально.
  Какой был для него смысл тратить силы на лечение других, рискуя собой, особенно когда большую часть простых лекарств каждый и сам знает? Всё было просто и логично. Разум сделал и их род, как более бережными к детям, старикам и больным - так и более социальными, отвечающими услугой на услугу. Эти звери стали более бережным к слабым сородичам, правда, были они таковы лишь в тех случаях, когда это не ставило под угрозу окружающих и до тех пор, пока от слабых особей был потенциальный толк. Фактом было и то, что за помощь можно было рассчитывать на ответные услуги, оказав их кому-то, когда было нужно, даже если тебя не просили официально и ни чего не обещали. Может и какую самку он, не самый лучший добытчик пищи и не самый сильный и крупный самец, способный предложить только сообразительность, память и знания да навыки, принесённые из чуждого им мира, заинтересует, наконец, достаточно, чтобы образовать пару. Образовать пару не просто потому, что других свободных самцов не осталось, тем более что. В конце концов, изменения мнения о тебе и отношения к тебе - тоже полезный ответ.
  Но не только он занимался поисками на довольно опасной территории, понимая не только степень риска, но и необходимость своего занятия.
  *_*_*
  Некто в синей мантии, перетянутой чёрным поясом с бледно-голубым узором, так же брел по ночному лесу. Он тоже старался вслушиваться в окружающие его звуки, однако же, больше полагаясь на зрение, не только прекрасно помогавшее ориентироваться в ночи, но, также, способное улавливать некоторые следы, обычно не видные людскому глазу, в том числе отсветы малейших следов магии. Индивид с длинным, от середины раздвоенным хвостом остановился на одной из полян, осмотревшись бегло, дабы затем вновь продолжить свой путь, что случайным образом пересекался с путем жителя холма.
  *_*_*
  Лес и трава затрудняли обзор не хуже, чем безветрие и ветер не в твою сторону мешали уловить звуки и запахи первым, однако местный не хуже гостя знал: как следует держаться, чтобы не выдать себя и куда лучше знал местность.
  Колосья травы полей становились всё реже и в роще быстро сменялись более тенелюбивыми травами в сочетании с кустами и кустиками. И идти сквозь частокол многолетних ветвей этих, не редко снабжённых колючками или им подобными сучками, кустов было бы слишком неосмотрительно. Слишком много шума от такого передвижения немаленького животного, несущего на себе столь легко цепляющуюся за всё ткань, а вот аккуратно проскальзывать между, обходить их и замирать, полагаясь на маскировку окраса - самое то. Опушка между полем и лесом - ещё не лес, здесь было достаточно места и для обзора и для кое-какого движения воздуха. Но, пока что, легкий ветерок заставлял барсука жаться к кустам и оврагам - лишь бы тот не дул ему в спину. Зверю оставалось только искать более удобную позицию и надеяться, что потоки воздуха смилостивятся и, всё же, донесут до него запах опасности раньше, чем случиться нечто непоправимое.
  Откуда-то наветренной стороны раздался отрывистый хруст сухой ветки, сломавшейся под тяжестью чей-то ноги, опустившейся на "маленького врага тишины" по неосторожности своего хозяина.
  Насторожившись от хруста, разумный зверь ненадолго притих и куда более насторожено направился в сторону источника звука, стараясь уйти из-под ветра, чтобы если не изучить чужой запах, то не дать ощутить свой тяжёлому и явно крупному созданию.
  Несколько позже, приблизительно со стороны, откуда и доносился звук, на возвышение поднялся неизвестный в балахоне. Глубокий капюшон скрывал лик существа, и горящие во тьме под ним пятна только сгущали её. Два светящихся светло-фиолетовым цветом больших пятна, обрамленные такими же слабо светящимися, мелкими точками, - глаза существа. Не освещая, но намекая на некоторые черты лица, по почти незримым щекам создания стекали полосы того же сине-лилового света, начинаясь у пылающих очей. Всего линий было четыре - по паре под каждым из двух крупных 'подсолнухов' глаз зеркально. Незнакомец поправил висящую на его плече не очень большую кожаную суму с начертанными на ней знаками да осмотрелся.
  Вот, слабое барсучье зрение различило всё же странную подвижную тень в сумраке и подозрительно отличающееся от хаотичных светляков застывшее в единой конфигурации, а потом и на одном месте инородное свечение. Зверь насторожился, пытаясь проанализировать, понять и принять решение. Что это? Враг? Еда? Что-то иное? Увы, но интуиция не подсказала ему ни чего более-менее точного, а осторожность и память о тварях мёртвой земли соревновались с любопытством. Решив, что, даже если это - опасная тварь, лучше будет изучить её и попытаться заманить подальше от городища и не привести за собой к нему, Расс двинулся к чужеродному объекту, заходя в уже ночном лесу с наветренной стороны знакомой ему возвышенности...
  Разумный зверь постарался как можно аккуратнее приблизиться к этой странной, достаточно короткой и узкой, но относительно высокой, со светящимися точками, тени. Он вбирал запахи и звуки, стараясь не выдать себя и не пропустить опасность с других сторон, но уделил много внимания новому объекту. А понять он мог многое. Не самое лучшее зрение ещё не означало, что зверь не чуял магии. О нет, он её прекрасно чуял, всем своим звериным чутьём, во всех смыслах. Мало того, побывав среди более адекватных и разнообразных, чем ближайшие соседи, странных двуногих, этот барсук имел куда больше опыта для сравнения и выводов, как о том, что те звали магией, так и обо всём остальном, чем многие его сородичи. И мог он сделать вывод и о том, что, судя по силуэту, движениям, звуков, и странным колыханиям и звукам отдаленно знакомого искусственного покрова, к подобным голым прямоходящим двуногим существам относилось и вторгнувшееся в лес создание незнакомого вида.
  Оставалось надеяться, что листва на ветвях кустарника достаточно скрывает его тело и приметный в полумраке, пока не превратившемся в почти полную темноту, да ещё и на тёмном фоне окружения, белый цвет полос на чёрно-белой морде, и он не привлечёт лишнего внимания.
  Человекоподобное существо шевельнулось, поворачивая голову сначала в одну сторону, затем в другую, как будто бы выискивая в округе что-то или кого-то. От этого вполне можно было подумать, что, всё же, четвероногий ночной травник себя как-то умудрился выдать. Но, вопреки всем подобным думам, виновницами этих действий были случайность и привычка незнакомца. Он просто не рисковал полагаться на свои же слух и обоняние, мало отличающиеся от аналогичных человеческих чувств по чуткости и прочей качественности, а, в случае с обонянием, могли и уступать, периодически осматриваться по сторонам. В отличие от людей, чии чувства, обычно, были хуже, чем у большинства животных, и становились всё слабее с возрастом и от беспечной жизни в шумных, душных и светлых городах, как минимум его зрение было достойной компенсацией за слабость некоторых иных чувств.
  И, по всем законам иронии и подлости этого мира, внимание наделённого весьма зоркими глазами незнакомца привлек именно куст, скрывавший своими ветвями и листьями Расса. Точнее, внимание странника привлекло то, что промеж листьев мелькало нечто контрастно-белое. И, хоть осторожность намекала и этому существу, что лучше бы не проверять: что там, ибо, при всех его защитных умениях, способностях и свойствах, путник попросту мог не успеть среагировать, но любопытство взяло вверх, заставляя фиолетовоглазого начать осторожно двигаться к кустарнику.
  Зверь припал к земле, притих, постарался прогнать страх и задавить инстинктивно пришедшую на защиту от него и его причины злость, машинально сдавая назад. Всегда нужно мыслить трезво - он это знал, но он с трудом задавил желание рвануться в панике, когда при движении назад рюкзак потянуло вперёд.
  Нет, стоило замереть и проанализировать ситуацию более-менее трезво, стало ясно, что ни кто его не схватил - он просто зацепился-таки сумкой за сук. И, пусть от шедшего к нему существа не несло именно их лесом, но оно не пахло, ни мёртвой поляной и её созданиями, ни злостью со страхом или иной причиной для немедленного нападения на зверя. Значило это то, что срываться с места и бежать прочь, по крайней мере, немедленно, было глупо - можно спровоцировать инстинкт охотника, если, конечно, он есть у чужака, и ненужные хлопоты. Но, всё же, лишь через несколько мгновений представитель местной фауны смог вспомнить кое-что и сопоставить это с тем, что с каждым шагом становилось более заметным - деталями облика чужака:
  Стало ясно и для зверя, что, судя по повороту, движению, два больших светящихся пятна действительно соответствовали довольно большим глазам существа, а не какими-то просто фальшивыми пятнами. С каждым шагом существа всё яснее было, что оно имеет довольно короткую морду без каких-то дополнений и действительно чем-то похоже на двуногих бескрылых соседей. После сего, к нему пришла и определённая идея, что делать с этим чуждым явно полагающимся на зрение двуногим, пахнущим магией и, весьма не похожим на ближайших соседей по запаху, напоминающему нечто.
  Да, можно напугать и шокировать, но и в случае агрессии, сбежать он, вероятно, сумеет, особенно если бросит сумки. Можно получить и иные негативные реакции, но он решил положиться на свою удачу и понадеяться, что светящееся существо окажется достаточно благоразумно для вменяемости. По его расчётам, второе было вероятнее, если, конечно, зверь правильно сопоставил схожесть нынешнего запаха с воспоминаниями. Ему оставалось только вспомнить давно неиспользовавшиеся навыки и факты...
  Примерно к тому моменту, когда эти мысли проносились в голове у Расса, существо с врожденным частичным свечением подобралось уже достаточно близко, чтобы уже примерно понимать: перед ним какой-то зверь, зверь малознакомый во всех смыслах. Таких животных раньше и вживую видеть ему удавалось изредка, издали и лишь вдалеке от родных земель. Доступные ему рисунки с описаниями были не особо богаты на информацию, а со шкурами и чучелами ни местные бы не захотели его знакомить - ни сородичи не спешили поголовно знакомиться. Но и имеющегося опыта хватило, чтобы вспомнить, как именовали их люди.
  Те из людей, кто ни когда не имел дела с дикими барсуками, обычно ошибочно считали их милыми безобидными смешными неуклюжими пушистыми зверьками, как, на свою беду, считали таковыми и многих других существ, чем-то напомнивших им детёнышей своего вида или игрушки. Те, кто имел, - столь же ошибочно считали их вредителями. Но вредным или бесполезным люди нередко считали вообще всё, что не смогли приручить и подчинить. Что же до барсуков, то, даже для сознания примитивных людей, они были не только кучка костей, мяса, большого количества ценного жира и носители не менее ценной, чем всё остальное, меховой шкуры. Барсук - довольно сильный зверь с острыми зубами на длинных челюстях и с внушительными когтями на сильных лапах, зверь, способный дать отпор натравливаемым на него охотничьим животным, особенно в тесных тёмных пространствах. Способен барсук и навредить не только более мелкому, но и более крупному агрессору, невзирая на то, что на крупных животных сами они ни когда не охотились и даже отбивали добычу у истинных хищников не так уж часто.
  Создание неопределенно усмехнулось и подошло на шаг ближе, корпусом чуть подаваясь вперед, стараясь лучше разглядеть скрытное животное, подвергая себя как можно меньшему риску. Изучить, стараясь не сильно увеличить шанс спровоцировать нападение зверя на себя или не успеть уйти от атаки. Всё-таки, барсучьи зубы и когти были гораздо мощнее его когтей и зубов, особенно зубов.
  Но, чтобы заметить какие-то отличия от других барсуков из других мест во внешнем облике, ауре и строении зверя, нужно было быть куда ближе и детальнее знакомым с этими животными, а желательно ещё и самого этого зверя изучить тщательнее. Мешало ли это страннику сделать общие наблюдения и выводы и сравнить с известным и знакомым, в том числе в строении и тоне ауры? Конечно же, нет.
  Маленькие глазки зверя, казавшиеся человекам такими забавными и добродушными, смотрели на чужака сердито и с недоверием. Зверь не шумел, не выгибался, не надувался и не скалился, демонстрируя агрессию или желание отпугнуть. Отсутствие демонстративных страха - хороший признак, если не подозревать болезнь. Этот же барсук не тянул к нему с любопытством длинную узкую морду, не стремился обнюхать новый объект. Но зверь, не выказывая агрессии, животное не проявляло и явных признаков благорасположения и расслабленности. Притихший, застывший, барсук нарушал картину тихого страха не прижатыми, но, увы, очень маленькими и потому малозаметными ушами и примесью любопытства и странного напряжения в запахе, помимо ноток опасения, вместо запаха явного страха. Вот только его запах чужак разобрать не смог бы, даже если бы и захотел, как не мог он уловить и шум бешеного ритма сердца зверя. Но, вот влажный язык высунулся и облизнул чёрный толстокожий нос, зверь с силой вдохнул, раздуваясь, и, жмурясь и с силой выдыхая, издал набор громких звуков.
  - Ммммт. Тф... теф... ТипфиччччихатутнннннАтфа? - выдав это, Расс открыл глаза, дабы не только слышать и чувствовать запах, но и видеть результат произведённого эффекта. Он был готов дать дёру, если чужак, не смотря ни на что, решит-таки напасть даже на говорящего зверя.
  Произносить слова не очень пригодного, даже не для совсем звериного речевого аппарата, наиболее простого и общеизвестного языка прямоходящих двуногих для барсука было мучительно не просто. По сути, даже небольшие отличия в строении, в том числе головы и горла, и наличие давнего опыта и периодической практики в подражании этой речи не очень помогали барсуку облегчить произношение. Однако же, зверь знал, что, при желании разобрать его и звуки, с трудом складывающиеся в слова, было вполне возможно, на что он и рассчитывал. Он не знал, что это субъективно простое и запомнившееся наречье на деле может оказаться далеко не всем известным и понятным, а, тем более что кому-то оно может показаться довольно низким и жаргонным, а то и непристойным. Не пришло в голову и то, что странный двуногий тип может не страдать стереотипами в силу незнания, и шокового эффекта не получится. Но, в данной ситуации, зверю было не до подобных мыслей, хотя, наверное, следовало бы, ведь бесконечно везти не может.
  Чужак резко отпрянул от неожиданно заговорившего зверя назад, а его прищуренные светло-фиолетовые глаза всего на пару мгновений распахнулись шире, после чего вернулись в свое нормальное состояние. Удивление и небольшой шок от столь неожиданного события прошли довольно быстро, уступив место досаде. Можно было бы и догадаться, что в месте, столь обогащённом магией, пусть даже и не самого приятного происхождения, могут попадаться не только члены гильдии, старающиеся изучить местные феномены или поживиться ценными материалами. В местах, подобных этому, часто могут попадаться различные 'магические' и 'мифические' существа. Создания, питающиеся, привлекаемые, изменённые или порожденные магией, хотя и не обязательно местной. Могут встречаться и животные, изменившиеся за долгое время проживания в подобных условиях, телом или душой. Магия в этом мире - сильнейший и известнейший мутаген с наименьшим фактором летальности мутаций и один из немногих факторов мутагенеза, способных вызвать быструю стойкую качественную мутацию не только тела, но и нематериальных структур.
  - Моё внимание привлекли твои белые полосы, очень уж хорошо они были видны между листьями кустарника, - ответил, наконец, странник, поправляя наплечную суму и, между тем, пристально рассматривая Расса. - Вот я и решил проверить, что там.
  Барсук был крупный, взрослый, размером с человеческого детёныша лет семи-восьми, явно холёный, и что-то не так было в тени под ветвями, там, где скрывалось остальное тело, но что из этого смог определить двуногий?
  Зверь чувствовал, что чужак его явно не боялся и, испугавшись, как не убежал с визгом так и не кинулся драться. Он по-прежнему не проявлял вообще какой-то особой агрессии. Когда-то барсук с трудом, но запомнил когда-то, большеглазые плоскомордые двуногие в искусственной шкуре не считают агрессией смотреть на кого-то прямо, открыто и даже, иногда, сильно обнажать зубы и трогать кого-то, и теперь, вспомнив это, он старался не забывать и успокоить себя этой мыслью. От сердца у разумного барсука отлегло, но расслабляться и терять бдительность он не спешил. Впрочем, он встал и отряхнулся, при этом сумки и ветви зашуршали, а воткнувшаяся в одну из них сухая веточка обломилась-таки и больше не держала мешкообразные сооружения на спине.
  - Почему ты здесь? - медленно, по-прежнему выжимая некоторые звуки слишком резко и громко, другие - произнося невнятно, а третьи - слишком долго тяня, но продолжил допрос наглый зверь. (И хоть говорил он лишь немногим внятнее прежнего, но что мы, дорогой читатель, постараемся не воспроизводить его дефекты речи отныне и в дальнейшем, дабы не мучить и не путать ни себя - ни тебя). Зверь же, будто подтверждая свою наглость, уже не стесняясь, водил носом, принюхиваясь к окружающему пространству, новому знакомому и его вещам, и, не дав ответить на первый вопрос, добавил, - Заблудился?
  От этого незнакомца исходил стойкий запах того, что люди относили к магии. Особенно сильно разило от сумки, точнее от того, что в ней, по всей видимости, хранилось. Откуда этот хвостатый двуногий путешественник был, сказать было не так-то и просто - он уже пропах лесом, а на фоне последнего запаха ещё маячило и несколько других, более слабых тонов.
  - Нет. Я странствую, занимаюсь поисками. Этот лес - одно из тех мест, которые мне впервые приходится посещать, - покачал головой пару раз моргнувший белым третьим веком носитель закрытой одежды, не без интереса смотря на сумки разумного барсука.
  Путник подметил, что немногие из этих мешков выделялись пробившимися через шов, горловину или сам материал кончиками частей растений, собранных в этом лесу или просто застрявшими их частями.
  С точки зрения Расса, на странно одержимого жаждой наживы или идеей субъекта, готового начать искать логово говорящих зверей, чужак не был похож. Местный житель не нашёл в поведении нового знакомого и признаков лжи или некоего злого умысла или иного помысла, грозящего какими-то неприятностями. Наличие в чужом запахе лишь слабого интереса и отсутствие неприятной обеспокоенности в новом знакомом, да и в себе самом тоже было неплохим признаком. Это всё обнадёживало, но стойкий запах магии, исходящий от чужака, настораживал разумного зверя и не нравился последнему, несмотря на то, что это был иной запах, нежели тот, что шёл от страшной бродячей мёртвой угрозы и иных знакомых неприятностей.
  Гиблые (Твари) из Гиблого (Места) - так можно перевести один из вариантов, наименования, дарованного этими разумными животными жути, порождавшейся из живых существ поселившейся в центре их леса мёртвой разрастающейся язвой. 'Гиблое' от понятия, близкого к 'погибель', несколько большего, чем просто смерть. Ведь не знали его сородичи прежде понятия 'нежить', слов 'кадавр и упырь' соответственно, тоже не знали, а слов 'зомби' и 'лич' вообще не было в этом мире. Не было слов, хотя понятия, в разных мирах и в разное время описывавшиеся, в том числе и этими словами, были в нем известны в разной степени в своё время некоторым лицам и в некоторых местах.
  Чужак не проявлял агрессии или страха, не особо мешал и не казался вкусным и вообще лёгкой добычей, не смотря на то, что и слишком опасным не выглядел. Рассу можно было бы его и в покое оставить, особенно помня о собственных проблемах. Проблем у него хватало и без возни с чужеродным непонятным существом. Дабы не усугублять, зверь мог бы избавиться от чужака или, при неудаче, доставить ему проблем, но сильный запах магии от чужака и его поведение убедили четвероногого, что чужак может пригодится, пускай и проблем доставит может.
  - Смерти ищешь? - совсем по-человечьи фыркнул зверь и даже издал подозрительный тихий писк, окончательно выбираясь из кустов, но так и оставаясь стоять на всех четырёх лапах.
  - Артефакты, - усмехнулся двуногий. В знак своей честности, искатель запустил в свою сумку пятипалую руку со слегка удлиненными, по сравнению с людскими, пальцами. Существо извлекло из своей сумы округлый предмет, похожий на прозрачный кусок мутноватого кварца. В центре будто подёрнутого туманной дымкой кристалла мерно сиял, то плавно усиливаясь - то слабея, желтоватый свет. - А смерть мне ни к чему.
  Расс на миг задумался, вспоминая, анализируя и сопоставляя то, что ему было очевидно. Очевидно, с его точки зрения, было то, что, если он сейчас скажет этому странному чужаку: куда тому лучше не ходить - тот, вероятно, именно туда и пойдёт. Одним глупцом станет меньше - не беда, но вот те штуки, что он тащил с собой... им, явно, было не место в лесу. В то же время, если пропахший магией субъект продолжит бродить здесь - он и без указания направления может попасться гиблым или сам забрести в Гиблое Место. Может ли этот человекообразный оказаться в достаточной мере пригодным для борьбы с гиблыми существами, чтобы выжить в лесу, а то и для выяснения причины и решения проблемы - зверь не знал и не мог, пока что, сделать вывод. Спешить проверять на практике возможности 'искателя артефактов', подвергая риску свои и чужие безопасность, здоровье и жизни, а то и рискуя ухудшить ситуацию, барсуку как-то тоже не хотелось.
  Сев и почесавшись правой задней лапой, зверь процедил:
  - Не нужна смерть - уходи отсюда, пока не принёс ещё больше вреда - с этими словами, разумный обитатель нор встал и намеренно медленно поковылял по намеченному пути, ожидая реакции нового знакомого.
  - К юго-западу отсюда есть весьма неприятное скопление магии и гнили. Если ты об этом месте - то, едва ли, мне хочется добровольно туда идти, - ответил незнакомец. На некоторое время странник задумался, поднимая взгляд к тёмному небу, озаренному множеством звёзд, похожих то ли на рассыпанные драгоценные камни, то ли на капли росы, блестящие на невидимой паутине, искусно раскинутой неведомым ткачом по всему небосводу, а затем спросил: - Что там находится? Что источник болезни леса?
  - То, что ты и сказал... - медленно ответил нехотя остановившийся зверь тому, кто, по его мнению, знал нечто важное о подобных вещах. - Мор, гниль, зараза, боль, страх... магия, сильная, неприятная. Встретился ближе - уже ни чего не расскажешь - станешь тем же... - голос его совсем стих. Немного помолчав и думая о своём чём-то, зверь поджал хвост, шерсть местами встала у него дыбом. Затем он резко обернулся и, в прямом смысле, прорычал в ответ, скалясь, морща нос и оглашая округу слишком громкими звуками. - Думаешь, первый сюда пришёл, такой умный?! Был до тебя один... - спустившись с громкого рыка на тихое невнятное рычание, зверь смолк, встопорщившиеся шерстинки медленно опустились, и барсук снова продолжил. - Ходил, вынюхивал, выспрашивал, просил проводить, сулил не пойми что. Потом пропал, и всё стало ещё хуже... - то ли барсуку было не с кем больше поговорить - то ли накипело, но он и сам не заметил, как выдал кое-что важное и, увы, явно проявил агрессию, неуважение и нарушил тишину.
  - Я ничего не думаю. Ни о том, что я первый - ни о том, кто был до меня, - прищурил глаза, отвечая несколько холодновато, путник, сверкая из-под капюшона своей мантии фиолетовым светом. Хоть тон барсука ему не слишком-то и понравился, однако же, безусловно, у оного на такое обращение, очевидно, были причины. Ну и, тем не менее, из слов зверя существу удалось почерпнуть немного интересной информации. - Меня не нужно ни куда провожать, и сулить хоть что-то я не имею привычки. Да и, вряд ли, найдётся тот, кто захочет меня проводить.
  "Ну, а ты, если в тот раз это был ты, вряд ли во второй раз захочешь следовать к эпицентру этой жути..." - Уже у себя в голове закончил не самый сильный из магов этого мира.
  Зверь чихнул, дёрнул маленькими круглыми ушами, поднял вверх носом голову, водя им и внюхиваясь в лесные запахи. Через несколько мгновений он, почему-то, оскалился и снова взъерошился на миг. Промедлив ещё немного и принимая решение, он всё-таки не пошёл дальше и предложил:
  - А хочешь, я тебе кое-что покажу?
  О чём он говорил, можно было понять, только если знать: о чём он думал, или заметить то же, что почувствовал он сам. Ему теперь не нужно думать: стоит ли проверять нового знакомого и на чём и как того проверить. Зверь сейчас не поведёт странника туда, где источник гнили, но это и не нужно. Случай без особых сложностей проверить чужака подвернулся как-то слишком быстро и удачно. Кое-кто крайне неприятный уже сам шёл к ним.
  2. Олень и грибы.
  _________________________________________________________________________________________.
  К ним шёл некто не очень большой, по меркам людей (и, увы, довольно крупный для барсука), и не очень опасный по меркам, как привыкших местных (к чему только не привыкают существа) - так и магов. Некто лишь сравнительно безопасный и достаточно неприятный и мерзкий, чтобы либо проверить:, а вдруг этот чужак что-то сможет - либо отбить у того всякую охоту тут оставаться, создавая минимальный риск сильного вреда светящемуся существу. Барсук ощущал того, кто приближался всем своим существом, а не только слухом и обонянием, и только память о гораздо худшем позволяла относительно спокойно воспринять двигавшуюся к ним угрозу. Если чужаку повезёт не пострадать - для Расса, да и не только для него, при любом поведении станет ясно: чего стоит этот собиратель магических штук. Но что, если чужаку не повезёт и тот не сможет, ни победить, ни убежать? По мнению барсука, если чужаку не повезёт - он сам постарается как-то это исправить. Несколько самонадеянно, он зверь надеялся, что он сможет, сделать то, что получалось сделать прежде. У Расса получалось отвлечь относительно слабого гиблого от цели, правда только один раз, да и встречался с подобным он не часто.
  Гиблые твари были разные и по-разному реагировали на раздражители и влияние, но отвлечь то, что пришло на их звуки, а позже - и запахи, исходя из опыта местных, было не трудно, как и сбить со следа, загнать в ловушку и помочь самоустраниться.
  Пришелец повернул голову в сторону, откуда веяло крайне неприятной магией. Ни её, ни её источник не надо было даже видеть, чтобы даже от смутного ощущения рассеянного и ослабленного изучения самого чародея нервно передёргивало от смеси отвращения и подсознательного страха, усиленного вполне обоснованным осознанным опасением. И, даже с такого расстояния и воспринимая только самым примитивным образом, на полубессознательном уровне, путешественника не только передёргивало. У него, повидавшего не мало неприятностей и опасностей за свою, не такую уж и длинную, по меркам его народа, жизнь, появлялось навязчивое желание уйти подальше, в более безопасное место, лишь бы не чувствовать этого "магического смрада". Но разумные существа отнюдь не всегда поступают соразмерно своим желаниям и инстинктам, как, впрочем, и не всегда следуют логике здравому смыслу, посему собеседник разумного зверя вновь поднялся на возвышенность, дабы посмотреть на нечто, что двигалось в их направлении.
  Вид с вершины небольшого холма открывался на множество кустарников и кустиков с вкраплениями невысоких деревьев и небольшое количество стволов довольно высоких, пусть и молодых древ. В этой зелени, густой, пышной и непроходимой только на первый взгляд с большого расстояния, ещё недавно возилась мелкая местная живность, но сейчас почти вся она либо затаилась - либо поспешно покинула это место, чувствуя то, что чувствовали искатель и барсук. Сквозь эти заросли к ним и шло, теряя попутно на колючках частички собственной гниющей и источающий ужасный запах разложения плоти, существо, более всего по виду своему близкое, к небольшому молодому оленю.
  Но мертвый полуразложившийся олень выглядел бы куда лучше, чем то, что шло в сторону барсука и странника, пока что, неизвестного происхождения. Почему лучше? Он, по крайней мере, не передвигался бы и не оставлял всюду "частичку себя". К тому же трупы, обычно, не имеют такого ужасающего сочетания почти разложившихся и ещё почти не тронутых тленом и гнилью участков да вздувшихся в одних местах и асимметрично усохших в других частей. Гнилые трупы смердят, но в них кишат личинки, подтачивающие самую гнилую плоть и ускоряющие распад тела, попутно уменьшая долю заразы.
  Раньше подобные создания редко отходили далеко от Гиблого Места, не говоря уже о том, чтобы выйти за пределы старого леса. Но этот кадавр зашёл неожиданно и непривычно далеко от породившего его источника болезни, подтачивающего их лес, и это было неожиданным и тревожным признаком. Впрочем, чужак всех этих нюансов и положения дела не знал, да и ни ему - ни барсуку сейчас было не до рассуждений на эту тему.
  Качаясь, оступаясь и, иногда, даже врезаясь во что-то, цепляясь за деревья единственным уцелевшим рогом, капая гнилостными выделениями изо всех отверстий, этот живой труп нелепой марионеточной походкой упорно двигался в их сторону. Двигался он, хрустя и шурша листвой и ветками, стуча рогом, копытами и местами оголёнными костями, шлёпая плотью о стволы, ветви и землю. Хруст, стук и хлопанье неловкого движения было лишь частью шума. Ситуацию ухудшало то, что внутри у трупа всё сипело и булькало. Казалось, что олень пытается продолжать дышать гнилыми легкими и издавать свойственные живому зверю звуки. И эта какофония адовой музыки дополняла вид и запах. Казалось, будто кто-то извращённый намеренно создал все эти отторгающие и противоестественные детали и совместил их, преумножая, в своем стремлении увеличь ужас, отвращение и вызываемые приступы паники и тошноты.
  К тому же, что-то не так было не только в облике, но и в ментальной структуре нежити, но с этим ещё предстояло разобраться, а сейчас была насущная проблема: немёртвая тварь постепенно ускоряла шаг.
  Барсук медленно сдал задом в сторону очередных кустов и оврага. Он стремился уйти с линии прямого удара всё ускоряющейся и уже не столь нелепо движущейся твари, стараясь ни звуком, ни резким движением не привлекать внимания. Небольшое раздражение вызывало то, что, сколь бы это ни было мерзко, стоило держаться так, чтобы ветерком тянуло в его сторону, а не от него, чтобы потоки воздуха двигались не на гиблого. Казалось бы, чем мёртвая плоть может чуять запах, но, как ни странно, прятать свой запах побуждал не только инстинкт, но и вывод из наблюдений и горького опыта. Драться с этой тварью Рассу не хотелось, но и он постарался не спешить бежать. Он знал пути отхода и способы заманить оленя туда, откуда тот не сможет быстро выбраться и он уже чётко их представил. Но, пока что, говорящий зверь решил посмотреть: что же такое предпримет этот, не сбежавший, несмотря на то, что явно и сам ощутил всю жуть, опасность, чуждость, мерзость и угрозу, исходящие от идущего прямо на него гнилого тела, чужак.
  Последний, прекрасно понимая тот факт, что, почти что мертвечина собирается его таранить или кусать, нахмурился, отступил на шаг назад, делая легкий упор на правую ногу, напрягся, выгадывая подходящий момент, дабы нанести удар пошатывающейся и всё сильнее, отчаяннее, усерднее, надрывнее булькающей твари. Расстояние ускорено сокращалось, и, когда оно стало достаточно коротким, чтобы не промахнуться и не перегрузить себя лишним количеством зарядов, зашедший в лес искатель артефактов проявил на своих руках тонкую сеть голубовато-белых капилляров, реже - трещинок, что уже через миг запылали ярче. Чужак выбросил руки, посылая довольно сильный, достаточный по мощности для задуманного, заряд точно в голову нападающего.
  Разлагающееся заживо животное даже не успело издать ни каких звуков, кроме влажного треска ломающейся кости и рвущейся гнилой плоти. Короткое неприятное булькающее шипение, хлопок, и почти всё содержимое черепной коробки нежити поджарилось и разлетелось. Испускающие гнилостный пар брызги и осколки понеслись во все стороны и застыли чёрно-коричнево-серыми, ещё исходящими паром пятнами и кусочками мрачно-праздничного наряда траву и ветви на несколько шагов вокруг. Тело, практически лишившись своей головы, упало вперед и в бок, истекая липкой вязкой чёрно-коричневой жижей, раньше именовавшейся кровью.
  Местный представитель разумной живой фауны наблюдал в сторонке, оценивая то, что позволяли оценить его чувства. Барсук уже был готов закричать во все лёгкие и попытаться изо всех сил кинуть в сторону нежити веткой, когда заряд, наконец, сорвался с чужих рук и снёс гнилую голову неживому оленю. Конечно же, не факт, что он смог бы попасть, да и при попадании ущерба его ветка и крик не нанесли бы, да и не с его лапами метать что-то куда-то, но он рассчитывал просто отвлечь внимание и немного 'сбить прицел' не успевшему сильно разогнаться трупу. Заодно это, по мнению барсука, заставило бы вставшего на месте и напрягшегося искателя отпрянуть прочь с линии удара. Почему барсук думал так? Потому, что именно так бы повёл себя на его месте, если бы кто-то сделал что-то внезапное в момент напряжения. Разумеется, зверь мог ошибаться и его действия могли бы привести к плохим последствиям, так что, наверное, и к лучшему, что он помедлил.
  Чужак обезвредил мёртвого оленя одним ударом, не сходя с места. Наверное, такое точное исполнение трюка с остановкой несущегося на тебя крупного и тяжёлого тела - это та ситуация, когда следовало бы поаплодировать. Следовало бы, но этот человеческий жест был не свойственен, да и не очень-то доступен коротким толстым лапкам зверя, особенно с учётом мозолистых подушечек и мощных когтей. Так что зверь только принюхался и громко чихнул, оборачиваясь к чужаку мордой, после чего потопал к нему, волоча рядом с собой, удерживая зубами, так и не использованный кусок мёртвой замшелой ветки.
  - Часто ты так можешь? - спросил Расс деловым тоном, садясь недалеко от нового знакомого и со столь же деловым видом сосредоточенно раздирая когтями передних лап свежеприобретённый кусок дерева и выковыривая оттуда пульсирующее нечто. То, что, менее чем в паре полноразмерных шагов от него, находился труп, способный, в теории, ещё что-то вытворить, барсука явно не беспокоило.
  - Когда того требует случай, - ответил гасящий свои почти что чёрные руки маг, а потом и подходя поближе к трупу животного, дабы понаблюдать за тем, как пары жуткой по ощущениям магии выходят из упокоенного столь неизящным способом тела. Ну что ж, по крайней мере, зверь, предположительно, более не будет мучить себя и других. - А он периодически требует. Иногда в степени большей, иногда - в меньшей. Но не думай, что я ограничиваюсь только швырянием разрядов во врага, - он усмехнулся и отошёл от отравленного гнилью создания, чтобы вернуться к своему новому знакомому.
  Агрессии чужак по-прежнему к нему не проявлял, а плохое зрение всё равно бы мало помогло, так что особого смысла следить за собеседником и глазами дальше всё равно для барсука пока не было. Жаль только, что эта демонстрация расслабленности и доверия к находящемуся рядом существу двуногими обычно толковалась, как оскорбительное невежественное пренебрежение и неуважение. Но вспомнил Расс об этом запоздало, да и ему это изрядно надоело ещё в городе, так что менять поведение в угоду человекам снова он не спешил, тем более что новый знакомый отличался от них, судя по виду и запаху, и не слабо. Заодно по изменению тона запаха можно будет сделать вывод и о том, свойственны ли и новому знакомому эти глупые нелогичные правила поведения.
  - А, если б их было больше, если б они умнее, сильнее, крепче, быстрее и подвижнее? - всё так же сосредоточенно выковыривая из древесины внушительных размеров личинку жука, продолжил местный. - Если бы устроили засаду, преследовали, выжидая, когда забудешь, устанешь, уснёшь, не заметишь? - Говорил зверь, явно намереваясь произвести эффект. Пытался он запугать, проверить, предупредить, отговорить, но что из этого уловит собеседник, он не знал.
  Потревоженная разрушением своего укрытия, личинка попыталась укусить барсука за нос своими мощными челюстями, но тот чуть отдёрнул голову и сам раскрыл пасть, демонстрируя довольно острые крепкие зубы всеядного животного с плотоядными корнями. Пасть раскрылась и схлопнулась на пульсирующем бескостном теле, её хозяин зачавкал. Личинке уже ни когда не станет жуком.
  - Я, при случае, тоже могу быть подвижнее. В моем арсенале есть маскирующие чары, перемещение, ещё кое-что. Засаду я могу заметить: от подобных существ всегда разит магией и исходит своеобразное свечение. Ты, возможно, его не видишь... Ну, а что же касается усталости... то тут уж у меня есть "Последний шанс", на экстренный случай, - уклончиво ответил пришелец, наблюдая за бесславною кончиною личинки. Ну что ж. В природе, да и в городе: 'кто кого'. - Интересные вопросы. Особенно учитывая, что я не горю желанием углубляться в гниющую часть леса.
  - Она и сама ползёт в живой лес - чуть помедлив, кивнул в сторону обезглавленной падали местный. - Но молодец, что не хочешь туда лезть. После того, как другой, такой же, со своими вонючими штуками, пропал, вонять оттуда стало куда сильнее... - выковыряв ещё одну личинку и с сожалением поняв, что там не осталось ни чего вкусного, зверь отшвырнул поленце, почесался, отряхнулся и встал. - Будет хорошо, если не стоять долго на одном месте, - сказал он это не просто так. Да, ему нужно было идти, но и без этой нужды были причины не оставаться здесь. Шум привлёк бы внимание ещё кого-то, и, раз гиблые стали заходить и сюда, то за одним мог прийти и другой, и не факт, что такой же слабый, и зверь это знал.
  - Так ты говоришь, что тут уже был такой же, как и я? И что он не вернулся из центра леса? - склонил голову на бок мужчина, отходя в сторону, противоположную нежелательному направлению. - Интересно... с чего он решил соваться в подобное место?
  Ещё один взгляд был брошен в сторону барсука, как бы вопрошая: 'мы идём?' и 'куда мы идём?'.
  - Ну... как, такой же... - продолжил местный житель, пытаясь сообразить: как описать тому, кто, судя по всему, полагается на зрение, другого знакомого и стоит ли мучиться с попыткой описать запах на языке тех, кто плохо в них разбирался. Пытаться сравнивать с тем, с чем чужеродное существо могло быть не знакомо, тоже было не лучшей идеей. - Пах иначе, не светился, и... - зверь, ненадолго смолкнув, широко распахнул маленькие глазки и, потянувшись мордой к собеседнику и чуть покачиваясь, всмотрелся в чужака. Затем наморщился совсем по-человечески, и что-то вспоминая. - Морда пушистее, без хвоста, ночью не ходил - спал. Чудак... - у барсука были свои дела в лесу и, по этой причине, он, поводив головой, потопал пусть не прямо в сторону Гиблого Места, но вглубь леса, продолжая говорить: - Говорил, что пришёл изучать. Выспрашивал, не было ли тут чего и кого раньше, нет ли чего странного или просто большого, или каменного, и про разрисованные штуки, что мы иногда находили в земле, рисовал их, просил приносить. Потом оживился и говорил, что может решить проблему Погибели...
  - Наверное, кто-то из какой-то людской гильдии магов, - подумав, ответил его спутник, решивший, что будет лучше держаться рядом с тем, кто лучше знает эту местность. Это помогло бы избежать многих проблем, да и определенная выгода из нахождения рядом с разумным зверем тоже была. - У некоторых из них прямо рвение к изучению... но, порой, это идёт в ущерб чувству самосохранения, так что, часто, они становятся жертвами того, что изучают... - гость пожал плечами и вновь глянул на барсука.
  - Его отговаривали, водить не хотели, предупреждали. Не ходи, не тронь, не пей, не ешь... Пытались вывести к другим, как он... - продолжал тем временем мнимо беспечный зверь, будто случайно заворачивая то в одну - то в другую сторону. - Вернулся злой, долго злился... Обещал больше сбора, что неудач, засух, мора и голода не будет. Не знаю, сам он пошёл или отвёл кто... однажды, мы не нашли его и вещи, и те штуки, что он просил показывать. И из... ммрсьст... Гиблого Места стало сильнее вонять. Мы их не нашли. Наши пытались туда ходить и разобраться... Лучше бы не ходили... Тогда оттуда бы меньше лезло. Наших - так точно... - под конец зверь опять стих и спустился к тихому скулежу, будто становясь меньше, хоть и не сжимаясь, затем вздохнул совсем по-человечьи и, замолчав, пошёл чуть быстрее. Возможности мимики звериной морды или голоса, да и жестикуляции и поз остального тела, не могли передать, на людской манер, всей палитры его эмоций, но что-то можно было уловить. Уловить можно было, что от гнева и раздражения от наболевшей раны он сошёл к скорбной, тяжёлой грусти, пытаясь теперь её отогнать. Грусть эту можно было, даже не читая по запаху, при некотором опыте, сообразительности и внимательности можно было если не ощутить или заметить - то предположить.
  Обладатель сумки с магическими вещами ещё какое-то время, во взаимном молчании, шёл рядом с разумным барсуком, переваривая всё услышанное и увиденное за время, столь "удачно" проведённое в этом 'чудном' месте. Вывод из всего напрашивался только один, во всяком случае, для него самого, и именно эту мысль темнокожий и попытался выразить.
  - Нужно как-то решать эту проблему. Да, я говорю очевидную вещь, соглашусь. И всё же... Это, как с омертвением: чем скорее отсечешь или излечишь гибнущую часть, пока она ещё мала - тем будет лучше для всего организма, - закончив проводить сию аналогию в попытке наиболее доходчиво донести мысль и обосновать свои слова, двуногий замолчал. Пройдя несколько минут в тишине со своим новым знакомым, чужестранник добавил: - Так ведь было не всегда...
  Сколь не легко чужаку было говорить об отсечении заразы, с его возможностями и успехами недавними, вряд ли его новый знакомый мог разделить его отношение к ситуации. Опыт барсука говорил о том, что всё это не так. Справиться даже с некоторыми гиблыми самим местным ох, как трудно, особенно с теми, что смышленее недавнего оленя, остановить разрастание пятна и появление новой нежити нечем. Попытки ходить в Гиблое место всегда завершались болезнями и слабостью, а после последнего раза ещё и привели к большим потерям и стали началом засилья гиблых тварей. Помощи же барсукам просить было не у кого. Ближайшие соседи реагировали на разумных барсуков со страхом, агрессией и жадными огоньками в газах. Давняя попытка притвориться лесными духами и говорить с соседями, не показываясь, привела к тому, что появились какие-то странные личности в металле и с оружием, ещё более агрессивные, и пришлось прятаться. Да и попросту их соседи и не почешутся, пока нежить не начнёт расхаживать по их деревне среди бела дня. А когда это случится - будет уже поздно.
  Впрочем, про всё это зверь, пока что, смолчал - было не самое подходящее для жалоб время и место.
  - Что ты предлагаешь? - как-то тихо спросил говорящий барсук, почему-то остановившись и настороженно водя мордой.
  - У всего есть источник. И, если узнать, как он появился и какова его природа - можно найти средство для его уничтожения. Звучит оно-то хорошо. Вот только на деле это может быть более чем проблематично, - тихо произнес странник, оглядываясь и стараясь уловить явные следы пребывания тут агрессивно настроенных отравленных магией животных. - За чем конкретно ты ходишь в эту часть леса?
  - За тем, что только здесь - уклончиво ответил зверь, совсем не желавший мучить себя и собеседника долгими разъяснениями и описаниями слепого глухому, и медленно пошёл вперёд, принюхиваясь, прислушиваясь.
  *_*_*
  За это время лес совсем сгустился. Те растения, что не исчезли, стали темнее и выше. Сильнее запахло сыростью, прелой подстилкой, грибами, цветами, ягодами, помётом, гнилью и кровью. Ветви скрыли засыпанный алмазами звёзд чёрный бархат ночного неба, а вокруг стало как-то тише и глуше. Больше мха, лишайников и ползучих, вьющихся растений, взбирающихся по чужим стволам к свету. Бугорки плодовых тел грибов, поднимающие кое-где подстилку многолетнего древесного опада и образующие странные наросты на стволах стали появляться чаще. Стало больше опавших веток и павших деревьев, ещё больше многолетников среди трав, далеко не во всех местах полностью прикрывающих лесную подстилку, слишком изобильную, чтобы полностью разложиться в этих условиях до конца. Да и сами деревья здесь были выше, хотя и не все из них были старше тех, что росли на краю леса. Здесь они имели меньше живых ветвей, доступных стоящим на четырёх оленю или коню, или поднявшему руку человеку. Стало куда больше разновозрастных растений, при этом много старых. Это был уже именно лес. Но тишина была какой-то странной для леса. Ветер в кронах, листва, шуршащая под ним, насекомые в почве, древесине, на них и в воздухе, но, почти, ни каких звуков птиц и крупных животных и запах мерзкой магии пусть и доносился в основном с боку, стал сильнее.
  Спрятаться, продолжая идти, тут было труднее, хотя теперь было куда больше мест, пригодных для укрытия. Множество просветов, ям, нор, овражков под, за и между корнями деревьев и кустами, и в каждое из них можно было попытаться залезть, забиться, забраться, особенно если немного расширить, поработав лапами. И не всегда стоило опасаться того, кто уже успел облюбовать это укрытие. Но Расс ещё помнил то, из-за чего им пришлось спешно бросить прошлое собрание логов. Это была не наглая лиса, выживающая своими омерзительно пахнущими телами и ещё более смрадными метками чистоплотного зверя - с этими пронырливыми длинноногими наглецами они давно научились бороться коллективно, когда те совсем теряли чувство такта. Это было то, что заставило его порадоваться, что он не заделал капитально образовавшийся со временем из-за ошибки в расчётах при рытье чёрный ход, а остальных - что из-за плотного соседства множества барсуков их многочисленные норы давно соединились во многих местах. Да, возможно, у росших сейчас только здесь грибов была замена, но Расс, пока что, её не нашёл, и они по-прежнему были нужны для их здоровья.
  Опавшая листва и ветви, как и мох да трава, успели прикрыть, вероятно, кое-где уже обвалившиеся отверстия их нор за это время, образуя опасные ямы. Чуткий нос давно улавливал смесь родных, отчасти почти выветрившихся, и чуждых, но печально знакомых запахов, в том числе искомый аромат. И ориентируясь именно на знакомый приятный запах, влекомый им, зверь и брёл, зная, что ни с чем его не спутает. Напоминая отдельными нотами много чего, в полном букета ароматов этот запах был абсолютно уникален. Пряный, прелый и самый что ни на есть грибной, было в нём и то, что люди бы назвали повышенным содержанием магии определённого типа, но местных эти сложные наименования не волновали. Недалеко было их городище - близко были и желанные грибы, и вот уже не только их запах, но и слабое знакомое барсуку статичное свечение древесных грибов стало заметно.
  Рядом послышался шумный выдох - гость этого места прикрыл глаза, шумно и тяжело выдыхая, а после и открывая их, стараясь, как будто бы приглушить свет своих узоров да глаз, чтобы не привлекать лишнего внимания. А внимание в этой части леса, как известно, не нужно было совсем. А лес казался ему полностью вымершим, ведь не слышал он шуршания и скрежета насекомых под ногами, не чуял их запаха. Вновь взгляд был кинут в сторону источника неприятной всему существу его магии. Пока что, никого не было видно и не ощущалось. Но надолго ли это?
  Разумный зверь с трудом сдерживал желание броситься к знакомому месту, игнорируя примесь чуждых запахов. Вот, наконец-то оно! Четыре высоких дерева. Одно из них повалилось на бок, но продолжало расти, пока хоть часть корней питала крону, покуда хоть часть листьев могла ловить свет из образовавшейся прорехи и до тех пор, пока в стволе да ветвях было достаточно питательных запасов. Но это, павшее древо уже погибало, ибо соседи почти затянули живительный просвет своими ветвями, слишком мало питания могли дать чудом не утратившие связь со стволом остатки корней. Да и ставшая рыхлой, давно разрушенная мицелием паразита и подтачиваемая новыми инфекциями, древесина не могла дать достаточно питания, чтобы пустить новые корни и снова прорваться к небу ветвями. Старое дерево пало, но, на место павшего, к небу уже поднимались решившие принять участие в гонке за свет, узкие, тонкие и высокие молодые деревца. Некоторые из них бесцеремонно пробивали себе путь через омертвевшую и стремительно разрушающуюся под влиянием жуков, грибов и гнили часть павшего дерева и впивались в неё корнями, черпая жизнь из чужой смерти. Возможно, одно из этих молодых деревьев, успеет догнать исполинов прежде, чем просвет затянется окончательно и, обрекая отстающих на увядание или замирание в ожидании нового шанса, займёт место погибающего сородича. Но примечательны были не сами эти молодые и старые деревья, а зеленоватый свет, исходивший от неких объектов на старых ветвях и стволах. Похожие на ёжиков или пушистые шары небольшие клубочки плодовых тел древесных грибов светились зелёным и вспыхивали красноватым свечением спор, когда ветерок или насекомое всё же касались их. Казались они обманчиво тёплыми и мягкими, на деле же их плоть была упругой и влажной, а местами даже жёсткой. Грибы отчасти напоминали знакомые большинству магов виды. Некоторые из подобных наростов использовались, как ингредиенты. Годились они для пополняющих резерв мага составов или краски, другие - для яда или лекарств, или использовались, как специи. Не взирая на их наиболее полезное применение и истинные свойства, у людей одни из них считались лекарственными, условно съедобными или обладающими какими-то мистическими свойствами, отсутствующими у них, при детальной проверке. Но плодовые тела, проступившие сквозь кору именно здесь, несколько отличались от ранее известных. Немного отличались они не только от привычных темнокожему страннику и его сородичам, но и от только знакомых ему по описаниям и спискам ингредиентов, но несколько отличалось от остального мира немалая часть живущего в данном лесу. Лишь специфический опыт да чуждость данных мест для хвостатого мага могли объяснить причины, способные не позволить ему сразу же осознать то, сколь чудовищно некоторые из встреченных им явлений необычны и неправильны или просто странны для растительной и животной жизни, должной для этой природной зоны. Зоны, включающей в себя и этот лес, с государством, на территории которого он находился, и часть некоторых соседних.
  Барсук, тем временем, остановился и постарался сделать несвойственный животным останавливающий жест лапой в сторону своего спутника, хотя вышло не очень. Он помнил и опасался, опасался того, что могло спрятаться в их бывших норах и ждать. И оно, ждало, если ещё не сгнило окончательно, конечно, в чём зверь сомневался.
  - Ты, кажется, нервничаешь, - заметил тихо оставшийся на месте искатель, осматривая печальный на вид пейзаж и наблюдая, как по нему пробирается зверь, обвешанный сумками с травами. Если уж он нервничал - то это значило, что собираясь собирать светящиеся грибы, он подвергает себя повышенному риску. - Может статься, я могу тебе как-то помочь? - он постарался сказать это довольно тихо, чтобы не привлекать лишнего внимания. Впрочем, говорил не слишком тихо для слуха барсука.
  Расс не знал, что ответить. На краткий миг, ему пришла в голову мысль спросить о том, сможет ли новый знакомый выжечь всё находившееся в их городище. Это помогло бы убедиться, что там ни кто не сидит и уничтожило бы то, что могло там спрятаться. Но он понимал: это погубит деревья, может не помочь и привлечь лишнее внимание, так что отбросил эту идею. Другие варианты помощи в скорейшем достижении деревьев или в уничтожении потенциальной угрозы пока малопонятным существом, упирались в те же проблемы и нежеланные последствия.
  - Не свались в нору - едва слышно выдохнул зверь, придя к решению. Сколь бы цинично это не прозвучало, местный рассудил, что не повредиться и не привлекать внимание - отличная помощь по принципу 'не сделать хуже'.
  Выглядело перемещение барсука довольно забавно: коротенькая толстенькая тушка зверя с иногда покачивающимся инородным предметом на спине, старающегося не наступать туда, где были известные ему ходы и прощупать остальное на предмет новых дыр, качалась, ползла, прыгала и будто исполняла ритуальный танец, подбираясь к повалившемуся дереву. Да, барсуки плохо лазают по деревьям, но, как и медведи с собаками, при желании они это могут, особенно если дерево крепкое, не ровное и не вертикальное. И конкретно этот зверь немного неуклюже с виду, потыкавшись в ствол носом, забрался на него с более низкой части. Теперь же, скребя не очень острыми, но крепкими и сильными когтями и с силой вгоняя их в кору, зверек шёл по лежащему стволу, не желая рисковать топтанием по земле вокруг оного. Шёл он к светящимся наростам. Дальше картина стала ещё более забавной, ибо, если подрезал и отламывал он их передними лапами и зубами, то кое-как помещал их в сумку он, приспустив ремень, больше мордой и задней лапой, держась передними и чудом не падая со ствола многострадального дерева. Будь на месте хвостатого мага кто-то лучше разбирающийся в местных животных и не видивший частностей и выходок отдельных представителей - неизвестно, что бы его удивило сильнее. Возможно, сам факт взбирания по деревьям зверья, от природы не являющегося великолепным эквилибристом под стать кошке, но умудряющегося это делать и не падать был бы сочтён странным, но возможным. Возможно то, что данное существо, помимо верхолазанья, умудрялось, пусть и с трудом, но отправить добычу в искусственные дополнения к себе, не смотря на отсутствие органов, предназначенных для подобных действий природой ещё и необходимости держаться за ствол, приписали бы дрессировке или подражанию или посмеялись. Возможно, пронаблюдав эту сцену, кто-то решил бы получше изучить строение конкретной особи... игнорируя мнение об этом самого барсука и не спрашивая дозволения.
  Его знакомый остановился где-то на середине пути, стараясь особо не дергаться и не наступать на норы, но обойти их и не попасть в ловушку, скрытую опадом, было не так-то и просто. Точнее даже это было ему сложнее, чем барсуку, из-за размеров, веса и наличия куда более скудного опыта продвижения в подобной местности. Потому, на данный момент, он старался определить следующий свой шаг, да заодно и следить, чтобы его знакомый действительно не упал, а, если бы и упал - то всё-таки был подхвачен его магией.
  Но свалиться периодически принюхавшийся местный не спешил. Ободрав павшее дерево, жадный зверь сдал назад, повиливая задом. Да, в незнакомом месте Расс бы не решился на это, особенно без угрозы жизни или ещё чего более важного. Но здесь, во мраке до боли знакомого подсвеченного спорами, крылатыми созданиями и драгоценными грибами места, наполненного такими родными звуками и ещё не исчезнувшими следами знакомых запахов, всё было немного иначе. Барсук постарался прицепиться, разогнаться, и не очень высоко и не очень далеко, но прыгнул на соседнее дерево и заскрипел, стремясь удержаться за кору и подтянуться, найти более устойчивые точки опоры. Прежде они решали эту проблему притаскиванием палок для восхождения по наклонной поверхности или по образовавшейся куче, но Расс не думал, что сейчас у него есть на это время. От собаки барсука отличало многое, и многое роднило его с медведем. Так что крохотный шанс у нервно дергающегося и старающегося воспользоваться любым выступом и наростом в свою пользу, короткохвостого шарика всё же был. А сдаваться он, пыхтящий, фырчащий, сипящий и обдирающий с дерева мох и часто верхнего слоя коры зверь не собирался.
  Но не судьба и, добравшись зубами до одного из грибов, зверь, так и не принявший устойчивое положение, на миг потерял равновесие и начал быстро терять точки опоры. Повиснув на краткое мгновение на этом самом грибе, он сорвался вниз, рассыпая в вертикальном полёте сверху вниз красные искорки спор, и, не сдержав недовольного громкого звука, и с хрустом упал на лесную подстилку кверху лапами. Добычу он выронил в полёте, но был покрыт алыми пылинками постепенно потухающих спор.
  Не успевший среагировать чародей, отвлечённый тем, что ему показалось (или нет), что со стороны, откуда они пришли, слышаться какие-то подозрительные звуки, досадно крякнул и постарался быстро преодолеть оставшееся расстояние. Это ему, с горем пополам, удалось сделать, попутно, пару раз, едва не свалившись в замаскированные и местами довольно широкие норы.
  Наконец оказавшись у деревьев, маг подошёл к барсуку, дабы проверить его состояние. Всё-таки при осознании падения этого существа, фиолетовоглазого охватило неподдельное беспокойство. Хотя и без этого странного, знакомого всего несколько часов зверя в роли провожатого, источника информации, живого приманки или ещё чего, у искателя были неплохие шансы выбраться отсюда. Значило это то, что беспокойство темнокожего странника могло и не быть связано только с сиюминутным практическим расчётом и беспокойством о благополучии только своей шкуры.
  3. Тварь.
  ____________________________________________________________________________________________.
  Но всё обошлось. Сумки смягчили падение, и ошарашенный зверь был цел. Очевидно, что-то хрустнувшее и лопнувшее при ударе о землю было в его сумках или под ними, а не в самом животном. Зверь, упавший кверху покрытым короткой чёрно-бурой шерстью животом, с трудом, но перевернулся на бок, качнувшись, медленно поднялся, кряхтя, пыхтя и сопя, отряхнулся, понюхал воздух и прислушался к миру. Что-то ему начало сильнее в нём не нравиться, настолько, что он оскалил зубы, проклиная свою самонадеянность и жадность.
  Носитель балахона, позволив себе ненадолго расслабиться и, немного небрежно оглядеться по сторонам, издал тихий облегченный выдох. Но вся его небрежность и расслабленность испарились, как вода, случайно пролитая на раскалившиеся под жарким полуденным летним солнцем каменные плиты храма в далёкой и куда более жаркой, чем эта, стране. И улетучились они по одной простой причине: существо отчётливо почувствовало, что где-то поблизости находится кто-то из зараженных гнилетворной магией существ. Но, пока что, чародею не удавалось определить более точное местоположение, что побудило его вертеть головой в разные стороны, стараясь отыскать взглядом красноватые блик и следы магии.
  Барсуку было совсем не странно, что некто в плаще и с хвостом не обнаружил источник проблемы сразу. Опыт Раса говорил ему, что, обычно, большинство двуногих весьма беспечны и привыкли искать врага только на своём уровне. Могли они быть настолько беспечны, что на то, что может находиться у них под ногами и над головами, в последнюю очередь обращают внимание, если обращают вообще. Местный житель понимал, что ни какая тенденция, закономерность не может не иметь исключений и быть абсолютным законом. А значит и это существо не обязано быть столь же невнимательно к тому, что не находится прямо перед тобой. Впрочем, если считать, что новый знакомый полагается на зрение, то, даже без этой губительной черты ему было бы не очень просто определить объекты, находящиеся у себя ногами, но скрытые от глаз слоем растительности и почвы. Обладателям острого зрения и сама местность, сам, сбрасывающий листву, столь же любезно закрывающую обзор, как защищающую от слепящего света, порывов ветра, тяжелых капель дождя и жара, только зимой лес не спешил ему помочь. Мерзкая, противная жизни магия, рассеиваясь в тоннелях, просачивалась из ходов и сквозь землю, не выдавая точного местоположения, да и гнилостный запах - тоже, искажались и звуки. Но звуки и тряска с поверхности заставили нечто в глубине их нор пробудиться вновь, пошевелиться и завонять сильнее, с трудом, но выдавая себя искажёнными звуками и более сильным запахом на более слабом фоне. Вот только рассчитать передвижение и истинное местоположение этого нечто мог разве что тот, кто, хотя бы приблизительно, знал карту брошенного городища. Да и полагаться на это могло быть ошибкой, ведь прошло немало времени с последнего визита сюда живых разумных барсуков.
  - Уходим, тихо, - процедил зверь почти неслышно, косясь в сторону одной из нор и медленно сдвигаясь, прикидывая безопасный путь.
  Решив, что накопившиеся вопросы, так ныне неуместные, подождут, знакомый Расса коротко кивнул и сделал несколько шагов, вставая за спиной зверя. Искатель огляделся по сторонам, ожидая, когда барсук рассчитает самый безопасный путь, способный хотя бы относительно безопасно вывести парочку от четырех деревьев и нор. А в недрах последних полугнилое нечто, потревоженное чужим присутствием, уже не только зашевелилось, но и начало уверенно двигаться к одному из многочисленных выходов на поверхность. Кто это мог быть? Жертва? Кто-то из гиблых?
  Немного странный вопрос с учётом места, времени, запахов, звуков, магии и нервозности местного.
  Да и зачем чужаку было так сильно беспокоиться. Он, со своими длинными ногами, хорошим зрением и большим ростом, к тому же умеющий перемещаться, по его словам, имел все шансы уйти из ловушки, подстроенной по недосмотру самому себе из-за своего беспокойство за зверька. Зверю было это всё немного сложнее, ведь прежде родное место уже не было столь знакомым, ибо всё меняется немного.
  Барсук, сделал пару тихих медленных шагов. Да, он пробежит, вот только там где его вес чуть более, чем в пол барана и четыре лапы удержались бы, новый знакомый мог и провалиться.
  - Оно внизу... - произнёс зверь и побежал что есть мочи, зигзагами, прыгая через дыры, стараясь резко менять направление и не дать находившемуся под землёй ужасу выскочить на него.
  Что же касается двуногого, то он какое-то время ещё постоял, понаблюдав за движениями своего спутника, и только потом решил, что всё-таки легче будет использовать перемещение, да и не только на себе. Мысленно прицелившись на достаточно удалённое от нор место, чужак исчез в туманной вспышке слабого света. В первый раз он переместился, оказываясь точно там же, где, на данный момент, находился Расс. Гость из далёкого места наклонился к зверю и, прикоснувшись к его спине, в следующий момент, уже вместе с ним, переместиться к намеченному, казавшемуся более безопасным, месту, оставляя уже вылезающего из нор кадавра позади.
  Ошарашенный таким спасением зверь споткнулся, кувыркнулся, шарахнулся в сторону и врезался в дерево. И некоторое непродолжительное время отряхивался, оглядывался и пытался прийти в себя. Страх, усиленный внезапным воздействием магии, не отпустил сразу, да и сориентироваться не помог.
  Вылезшее из нор нечто отдалённо напоминало весьма потрёпанного, тощего, плешивого и извалявшегося в падали Барсука. Выглядело оно куда лучше, чем недавно встреченный олень, и могло бы даже сойти за живого, но больного зверя, если бы не почти полностью содранная плоть на хребте, передних лапах и морде и не горящие в глазницах и пасти странные огоньки. Пока двое живых стояли на месте, оно добежало до последней норы, самой ближней к ним, остановилось, начало водить головой, будто принюхиваясь или присматриваясь, издало глухой рык с примесью сипения и с пронзительно громким визгом и скрылось в норе прежде, чем его атаковали.
  Ушло ли оно? О нет, оно вышло в другом месте и решило тихо подбираться оттуда, демонстрируя совсем не барсучье поведение.
  Нужно было либо принимать бой, либо уходить из этого места, минуя пораженного гнилью барсука, старавшийся быть незамеченным, но, увы, его уже выдала мощная аура магии.
  Искатель артефактов безмолвно указал в ту сторону, откуда старался зайти их полумертвый противник, источающий тошнотворную магию. Этим действием маг старался сказать барсуку, что именно там нежить и находится. Странник надеялся, что барсук не лишился способности мыслить. Однако, понимая, что, возможно, он не правильно будет дальше понят своим новым знакомым, мужчина, как можно тише вопросил, смотря попеременно, то в глаза зверя - то в сторону, где двигался его сородич.
  - Добить его или лучше уйдём отсюда, как можно скорее? Решай, - после этих слов, странник на какое-то время перевёл взгляд на разумного зверя с выжиданием, а потом обернулся вновь в сторону потенциальной опасности.
  Звери, имеющие большую радужку глаз и не имеющие явного белка, редко используют движения глаз в невербальном общении в указующих целях. У большинства животных, прямой взгляд глаза в глаза означает нечто вплоть до прямого вызова, так что подозрения искателя по поводу неверного понимания были не напрасны. Смотреть в глаза барсуку действительно было, не самым умным вариантом, ибо шумно дышащий, старающийся успокоиться и собраться с мыслями, зверь зажмурился и отвернул голову, борясь с очередной вспышкой инстинкта и устраняясь от этого раздражителя. То, что по меркам кошек и некоторых других зверей это был жест расслабления и благорасположения, а по меркам человеков - крайнего презрения, Расса не волновало.
  Как назло, гиблая тварь, отличавшаяся от прошлой, в том числе, по ощущаемым силе и некоторым оттенкам магии, двигалась так, что с каждым шагом всё ближе оказывалась к стороне, диаметрально противоположной той, откуда тянуло гнилью. Благо, до того, чтобы оказаться напротив нор и зажать живых между ними и собой, мёртвому животному было ещё далеко.
  Живой зверь всё-таки пришёл в себя и принюхался. В принципе, уши и нос тоже частично выдавали местоположение и движение, пусть и размыто. Благо, чем глубже в лес - тем более стоячим был воздух и, пусть ветерок хуже доносил запахи - но и смазывались они слабее, да и посторонних звуков от потоков воздуха было меньше. Он знал, что, пристав, эта тварь может очень долго не отставать. Что сюда могут прийти и другие, если, так или иначе, не избавиться от бывшего сородича, - барсук тоже знал. И, он не на словах, знал, что, даже простая нежить способна превзойти живого в силе и выносливости, пока тело не развалится от перегрузки и износа, а это существо было чем-то похуже и покрепче обычной нежити.
  Странные (по мнению барсука) двуногие создания, считающие себя цивилизованными, развитыми, духовными и культурными, очень часто испытывали странную сентиментальность к умершим сородичам, часто не испытывая её, однако, к представителям других видов. Понять это для Расса было трудно. Мёртвое тело - мясо, кости, шкура да потенциальный источник заразы, ни души - ни разума там больше нет. От такого убеждения этим животным, собственно, и было особенно жутко от факта демонстрирующей признаки разума и прежней жизни падали, не пригодной ни в пищу - ни для чего ещё в силу агрессивности и заразности при отсутствии должных средств воздействия и методов защиты. Местные барсуки старались закопать или унести своих мертвецов подальше от своих жилищ в основном именно из-за риска заразы и лишних запахов, хоть это и не значило, что без ушедших, особенно если погибла твоя пара, не было грустно. Вот только проку от ращения в себе этой грусти тоже не было, и они забывали, жили, радуясь тому, что выжили.
  Избалованные умением защищаться и сотрудничать, двуногие, подчас, с трудом принимали превращение близкого существа или сородича во врага или кусок мяса, особенно когда судьба охраняла их от возможностей такого, лишь усиливая итоговые боль, страх и злость. Барсукам, сколь нерадостной не была причина этого, мягко говоря, не ограниченная тем, что люди обозвали бы бескультурьем, в этом плане было проще. В то же время, у них, по тем же нерадостнымпричинам и в силу недостатка времени существования и правда, не было каких-то явных религии, политики или идеологи, способных оправдать чем-то что-то и облегчить принятие труднопринимаемого, зачастую делающих принятие этого всего только тяжелее. А выявление того, было ли у них некое подобие всего вышеописанного, потребовало бы достаточно большое время и достаточно широкий взгляд на тему.
  Но они давно научились приспосабливаться к изменениям, пусть и небыли столь гибки, как некоторые другие виды. И принять факт того, что мёртвое и заражённое стало врагом, было не очень сложно. В конце концов, в тех случаях, когда кто-то не излечивался от того, что люди звали бешенством и подобных болезней, и начинал кидаться на других - от него избавлялись, стараясь не получить ран.
  Больной либо выздоровеет - либо умрёт, но эта тварь не сгнила и надеяться, что её не станет, было глупо. Надежда на излечение? В памяти барсука не было и намёка на то, что исцеление от гиблости возможно.
  Не странно, что, в сложившийся ситуации, вопрос был не в том, 'надо или не надо?', а в том, 'возможно ли вообще?'. В прошлые разы, у местных не вышло приемлемым образом справиться с попавшимися тогда гиблыми. Уничтожить или обезвредить их вышло, но привело к большим потерям. На одного поверженного врага оказались заражены и заболели, погибли или обратились несколько своих и несколько просто пропали. Бежали выжившие звери в прошлый раз просто потому, что не смогли справиться, посчитали, что проще уйти, чем ждать, пока ЭТО погубит всех, а не потому, что просто испугались. Хотя, безусловно, это было страшно, и запах противоестественности, жути, смерти... усиливал страх, взывая к самой сути.
  Если бы здесь были только сородичи Расса - они бы давно бежали, пытаясь сбить со следа, заманить в ловушку и не вступали в бой, ибо единственный доступный им бой был ближним. Но, возможно, его новый знакомый сможет, пока здесь нет других крупных живых и других кадавров, справиться с нацелившимся на них чудовищем.
  - Не подпусти, не дай задеть - тихо выдохнул зверь, по звукам и запаху сделав вывод, что сиюминутно подкрепление нежити не появится.
  Маг кивнул и вновь проявил на своих руках светящиеся и, будто бы, слегка источающие зыбкий летучий белый дымок, трещинки и прожилки, готовясь к нападению неживого противника, собиравшегося вот-вот появиться из засады, предположительно не зная о том, что о его положении узнали... Или всё-таки зная? Впрочем, даже если агрессор их понимает и умеет говорить, им он всё равно не скажет, тем более что, в этом случае, элемент неожиданности, столь важный в его предполагаемом плане, будет безвозвратно упущен.
  Гнилой зверь по ту сторону укрытий напрягся, принюхиваясь и подготавливаясь к предстоящей атаке, в то время как его сородич и его спутник по другую сторону оных готовились обороняться всеми доступными средствами.
  Двуногий от напряжения слегка пригнулся. Он знал, что, как бы мал не был противник на вид, но он был подвижен и, что более противно и опасно, заражен тем, что прескверно отразилось бы даже на его, мага, собственной шкуре и здоровье. Сделав глубокий вдох, странное для многих людей существо, сгибая свои удлинённые пальцы, сложило кисти, образуя между пальцами и ладонями некую полуклетку. В центре этой клетки-гнезда, почти касаясь кожи пальцев и ладоней, Собрались, пульсируя и сплетаясь и вздрагивая и постепенно разгораясь и сплетаясь воедино, сгустки магии. Проявившись в недоступном многим спектре, он, наращивая силу и яркость, в считанные мгновения зажегся и в полном спектре излучения, продолжая опасно пульсировать и вздрагивать в руках создателя. Преждевременная подготовка разряда потребовала куда больше сил и сильно увеличила расход магической энергии, но это же сделало её более опасной и по нестабильности и про разрушающей силе, но, главное, это выигрывало немного столь важного в бою времени. И именно время было важно - в битве, не редко, считанные мгновения решают, на чьей стороне будет победа.
  Но мёртвый зверь что-то почувствовал, хотя и не совсем понятно: как. Он замер и не нападал, будто выжидая. Очевидно, поняв, что её заметили, и идти в лоб эта нежить не собиралась. Возможно даже, гиблая тварь ждала их атаки и намеревалась уворачиваться от того, чем в неё могут кинуть, особенно если эффект неожиданности и шока не сработает. Затем пока не приступивший к прямой атаке на живых агрессор снова стал смещаться. Неизвестно, знал ли чужак, а вот Расс знал эту их тактику: уходить, заходить сзади и с боку, загонять в ямы и к Гиблому Месту, измотать, дождаться момента невнимательности или слабости и появления других, если у нежити не выйдет справиться с целями самостоятельно.
  - Может быть, можно как-то уйти? Не похоже, чтобы оно собиралось атаковать в лоб... Как бы других не ждало, - предложил всё так же тихо носитель капюшона, не сводя своих глаз с того места, где, предположительно находился противник. Не стоило искушать судьбу. И врага тоже не стоило искушать...
  Зверь повертелся, ещё раз потянул носом и наморщился. Он знал, что можно было попытаться уйти, вот только им это не дадут, по крайней мере, не всем, если судить по тому, что он помнил.
  - Можно, но очень быстро. Нужно убить - тихо профыркал барсук, медленно оборачиваясь к твари - и быстро убегать.
  Нежить ненадолго замерла в кустах и продолжила движение, на этот раз в обратную сторону, отходя и снова заходя со спины.
  Расс напрягся, поёрзал на месте. Он всё решил. Оставалось надеяться, что он не ошибся в возможностях чужака и себя. Сейчас для него было главным успеть, резко затормозив, повернуться и побежать обратно, и, что ещё важнее, не дать себя задеть.
  - Бей! - взвизгнул барсук и, резко развернувшись, кинулся навстречу снова подобравшемуся к ним врагу.
  Провокация сработала, и нежить рванула из кустов ему на встречу, широко раскрыв пасть и надрывно визжа. Едва заслышав звуки резкого движения впереди, живой барсук постарался развернуться и побежать обратно, но его занесло и, в итоге, он побежал по дуге в сторону, но бывший собрат с каждым движением всё сокращал расстояние между собой и ним. Со стороны можно было увидеть даже некую красоту в этом действе, но Рассу было не до этого.
  Сбоку что-то вспыхнуло - маг вновь "зажег" на своих руках жилы и "капилляры", чтобы послать во врага заряд, предварительно рассчитав место, примущее его в следующий миг. В первый раз вышло не очень точно, но к счастью, это было всё-таки во вред мёртвому, а не живому барсуку. Сгусток магии, настроенной исключительно на телесный урон, каким-то чудом попал в вытянувшуюся на тот краткий миг назад заднюю лапу нежити. Удар снёс её прочь, разорвав плоть и сломав кости, а заодно и заставив пошатнуться и сам живой труп. Пусть чуть отклонившаяся от своей изначальной траектории преследования цель продолжила движение, почти не остановившись, потеря одной из лап её немного замедлила, что и позволило чужаку совершить последний, добивающий удар, гораздо мощнее первого. Мощнее, ибо магу крайне не хотелось и на сей раз промахиваться и, следовательно, рисковать, ведь от этого, возможно, могла зависеть жизнь обоих.
  Кадавр от удара отлетел, начал падать, сносимый в сторону, но ещё в полёте с ним стало всё кончено. Издав при ударе очередной визг, дёрнувшись и изрыгнув из всех отверстий небольшое количество смрадной жижи, нежить, через миг, разлетаясь на кусочки. Что странно, раздробленные разбросанные части её не спешили истрачивать остатки тлетворной магии и даже пытались конвульсивно дёргаться, где это было механически возможно. Но толку от этих конвульсий было мало. Для этой нежити всё было кончено - теперь она не могла ни чего им сделать, если они сами к ней не прикоснутся. При достаточном умении и желании, можно было заметить изобилие в брюхе нежити посторонних костей и кусков мяса разной свежести, помимо своих почти сгнивших и высохших потрохов и кусочков гнилой растительности.
  Расс, подгоняемый взрывом, но им же сбитый с намеченной траектории, пробежал ещё немного, почти не слыша взрывов от шума своей же крови. Затормозив только встретившись боком с кустами, зверь замер в них, шумно дыша. Только через несколько мгновений смог выбраться, принюхался и прислушался, пытаясь оценить обстановку.
  - Грибы ещё будешь собирать, или как? - вопросил стоящий поодаль от кусочков бывшего барсука искатель, с интересом наблюдая, как магия цепляется за остатки разорванного зарядом существа, заставляя некоторые из них дергаться и даже пытаться совершить какие-либо 'осмысленные' действия. Увы, но этим скорбным останкам данное состояние уже не могло этого позволить.
  Чуть полюбовавшись конвульсией разорванного на части трупа, колдун прошёл к своему знакомому, обогнув место, где гиблого настиг последний удар, пристально смотря на живого барсука, цепляясь, почти что за каждую мелочь его внешнего вида.
  - Ты цел? - наконец спросил странный маг с некоторым беспокойством.
  Зверь, вполне способный, встав на задние ноги, достать этому двуногому макушкой до пояса, отряхнулся, повертелся, махая коротким хвостом, пытаясь себя оценить ощущениями и нюхом и напоминая при этом маленького глупого щенка. Потрёпанный и помятый зверь, ни чего странного или особо болезненного не ощущал и надеялся, что его действительно не задело.
  - Да, - ответил живой и явно целый барсук. Правда, было совершенно непонятно: на какой из двух вопросов он ответил. Зверь не пояснил - пошёл вокруг нового знакомого, пытаясь обнюхать и его. Затем остановился и добавил: - Она не помешает. Другие могут прийти - решил-таки просветить зверь нового знакомого.
  - Значит, уходим? - после этой фразы фиолетовоглазый совершил неопределенный жест головой, более всего похожий на кивок, однако им не являющийся. Он думал. Думал он не очень долго, но сумел взвесить за это время были все за и против, связанные с пришедшим в голову возможным предложением для Расса. Пока что, по мнению искателя, 'за' было куда больше. Но одно-единственное оставшееся 'но' весило куда больше всех вместе взятых 'за'. Посему маг спросил: - Что, если есть быстрый, но не совсем стабильный способ тебя поднять к этим грибам?
  Барсук замер в некотором недоумении и удивлении, затем ненадолго задумался и спросил:
  - Тот же, что может их собрать без меня?
  - Хмм... - протянул в ответ на миг инициатор идеи, взвешивая эту мысль и этот вариант подхода к решению проблемы. - Так тоже можно. Так значит, то, что ты ищешь - светящиеся грибы, верно? - чужак повернулся к дереву и подошёл к нему поближе, ища взглядом то, ради чего, судя по всему, сюда и отправился барсук.
  Похоже, иногда некоторые разумные звери мыслили несколько лучше некоторых двуногих.
  - Именно эти... грибы... - ответил местный, проследив за хвостатым двуногим и снова принюхавшись и прислушавшись к миру вокруг. Затем, будто только вспомнив, Расс добавил. - Только... тот, кто до тебя... чесался и чихал.
  - Я постараюсь не дотрагиваться до них, - ответил потирающий переносицу странник, после чего сделал ещё несколько шагов в сторону деревьев, находя, наконец, тот подходящий гриб.
  Всё ещё оставшись на значительном расстоянии от деревьев, маг вытянул вперед руку, совершая жест, похожий на жест, используемый при взятии предметов. Предмет, бывший его целью, слабо дернулся, оторвался от дерева и направился к Рассу, подтягиваемый магией. Как и сказал маг, полёт сей не отличался стабильностью: гриб-то мотало, то он чуть не падал, а, в один прекрасный момент, и вовсе описал безумную мертвую петлю и был пойман в самый последний миг, у самого провала одной из нор. Всем присутствующим стоило порадоваться, что это гриб так мотало, а не барсука, куда более крупного, тяжёлого и менее безразличного к встряске, чем грибное плодовое тело.
  Зверь, обернувшись на новый запах, с трудом, но заметил движение зелёного пятна с сильным новым запахом и искажённым запахом гриба, рассыпающего при каждом резком движении красные искры, делающие с точки зрения обоняния происходящее ещё расплывчатее. Барсук смотрел, нюхал, слушал. Наблюдал он до тех пор, пока, в очередной раз, резко сместившийся в пространстве гриб, не стукнул его по носу и не упал, заставив и самого зверька чихнуть, разбрызгивая фонтан быстро гаснущих спор. Впрочем, громко фыркнув ещё раз, Расс утёр нос лапами и о лапы и, недолго думая, сцапал гриб и убрал его в мешок уже известным новому знакомому методом.
  - Мои извинения... Да, безумием было предлагать тебе такое, - светящееся существо усмехнулось и моргнуло третьим веком, качая головой и смотря за тем, как гриб исчезает в одной из сумок зверя, а затем спросил. - Ещё нужен?
  По логике, это был неплохой улов, тем более что не приходилось за ним карабкаться, пыхтеть и, тем более, падать. Зверь снова ответил не сразу, почесавшись задней лапой. Он знал, что свежие грибы лучше, но бегать сюда снова и снова, особенно в ближайшее время, он не собирался, да и сохранить плодовые тела - не проблема. С другой стороны, сюда, в любой момент, могли явиться новые незваные гости. По этой причине барсук произнёс, посвящая нежданного помощника в очевидные, по его мнению, истины:
  - Нужно, сколько можно. Возвращаться скоро - опаснее... - он снова к чему-то прислушался и принюхался и добавил. - Интересный способ. Мы ставили... палки, тот, кто был до тебя, сбивал их, и ещё... и мы собирали... - он снова на миг прислушался к чему-то. Почему-то, зверь не упомянул способе отделения грибов от коры прошлым гостем этих мест - сбивании путём неприцельного увесистой палки вверх, с надеждой попасть в гриб и не попасть под падающие кусочки коры, гриба и ветки. Промолчал он и о том, что прошлый, готовый сотрудничать двуногий помогал себе магией в этом деле и кидал, стоя почти под самыми деревьями, и, иногда, его снаряд или сбитый объект, падал вниз, в том числе кому-то на голову, в том числе самому двуногому. Барсук, сделав вывод из звуков, спросил совсем, казалось бы, сторонний вопрос. - Что ты ешь?
  - Когда что. В основном, растительную пищу... Плоды там, травы, порой корни, меньше - мясо, - ответил ему продолжающий манипуляции с очередным грибом маг, стараясь делать так, чтобы предмет захвата мотало в стороны поменьше, чем в первый раз. Увы, особого успеха эти старания не дали.
  Через какое-то время, и этот гриб был около барсука, на сей раз того не задев, а просто зависнув в воздухе на расстоянии чуть более длины человеческой ладони, но в зоне, доступной не сходящему с места телу, подрагивая. Хватка того, что кое-кто охарактеризовал бы заумным, но неизвестным в этом мире словом 'телекинез', и что, подобно многому другому, имело в каждом регионе, языке и школе своё название, перестала действовать только тогда, когда гриб оказался в лапах разумного зверя. Только заполучив желанный объект, искатель задал встречный вопрос:
  - А что?
  - Сырые? - вместо ответа, снова спросил зверь, решив не заострять внимание на том, что, если бы чужак грибы просто посбивал или сорвал и позволил собрать с земли - мучений и времени это потребовало бы несколько меньше. Он намекал. Намёк не привел, по его мнению, ни к чему, и зверь решил, что это не его дело. Если чужак хочет продолжать себя мучить тасканием грибов по воздуху, сколь бы откровенно мучительным для мага это действие ни было, судя по его запаху и поведению - у странного существа должны быть для этого веские причины. И причины эти, по мнению Расса, так же были личным делом путешественника.
  - Не всё. Что-то требует обработки, - ответил ему на вопрос странник, проделывая ещё с тремя грибами уже более быстрые и чёткие действия, хотя, безусловно, главный успех был в скорости исполнения. И, когда пятый гриб исчез в одной из сумок Расса, существо вздохнуло, да повернулось к нему лицом, скрытым, судя по всему, магически усиленной тенью от капюшона. Маг печально улыбнулся, не зная, может ли чувствовать или видеть это его собеседник. - Надеюсь, я не слишком много неудобств и раздражений тебе этим способом доставил. Ещё нужны грибы?
  Зверь снова принюхался к нежданному помощнику, затем потянул еле движущийся воздух леса, вертя головой, оценил по ощущениям наполненность сумок, встал, снова отряхнулся и спросил:
  - Тебе нужны? - очевидно, имея в виду эти самые грибы.
  - Нет. - Покачал головой его знакомый, после чего на короткое время отвернулся от своего собеседника, настороженно осматриваясь по сторонам. Всё-таки насколько неприятное это место, где чувствуется только лишь пробирающее, казалось бы, до костей, дуновение магии, искажающей магическим уродством и разложением любой живой организм, что окажется под её влиянием. Чем больше приходилось находиться тут - тем больше хотелось уйти отсюда подальше.
  - Пошли - снова принюхавшись к чему-то, фыркнул зверь. Можно было помучить неожиданно щедрого на помощь чужака ещё, вот только Расс решил не рисковать, да и с каждой минутой шанс уйти без преследования уменьшался. А на сколько ещё драк хватит его спутника, очевидно устлавшего и проголодавшегося не меньше самого барсука - неизвестно.
  Что же касается чужеземца, то тот и впрямь уже странно прикрывал и щурил все три своих века - поход по небезопасному лесу давал о себе знать. Спать здесь чужак не рисковал, тем паче, что и в местах, где нет постоянной потенциальной угрозы со стороны агрессивной бродячей нежити, найти безопасное место получалось далеко не всегда. К тому же, его целью на момент встречи со своим новым товарищем было, как раз таки, выйти из леса, чтобы можно было предаться долгожданному отдыху. Может быть, даже удалось бы обнаружить какой-нибудь город или, на худой конец, деревню, готовую встретить его хотя бы равнодушием, а не вилами, камнями, вёдрами грязи и факелами за внешность и за слухи, неизбежно всё ещё хаживавшие о таких существах, как он, среди простого народа. Ощущая усталость и не желая изучать неожиданно излишне опасное место в гордом одиночестве, на слова зверя об уходе, искатель кивнул с явным удовольствием.
  *_*_*
  Зверь шёл, прислушиваясь и принюхиваясь, меняя направление, как и прежде, но, на этот раз, прочь от источника неприятной магии. При этом он куда чаще, чем на пути к норам, останавливался, в том числе, чтобы что-то выкопать или сорвать, и если не съесть - то засунуть к себе в сумку. При этом он периодически замирал, оглядывался на своего спутника. Зверь будто чего-то ожидал, но, не получив от своей компании какого-то явного сигнала о том, что тот намерен присоединиться и поесть, Расс каждый раз сам доедал очередную кучку личинок, улиток, слизней или запихивал в сумку коренья, грибы и прочие не способные сбежать находки. А лес сменился более редким вновь и до чуткого слуха и обоняния стали доноситься отголоски приближающегося утра и близости водоёма.
  Между тем постепенно и его спутник принялся срывать или срезать небольшим ножичком, извлечённым из ножен, что висели неприметно на поясе, некоторые части растительности. Что-то, например, некоторые сочные плоды и определенные листья, он ел сразу, какую-то часть отправлял во второе, свободное от артефактов, отделение сумки. Иногда его рука конвульсивно дергалась, излишне быстро и с подозрительной нервозной резкостью отбрасывая или роняя из рук плод, имевший в себе стороннее дополнение. Дополнение это могло бы показаться лакомым для птиц, барсука и ряда других животных и брезгливо вырезалось простыми людьми, когда замечалось. Но, если кто мог посчитать такие плоды, а то и их содержимое если не лакомством, то, по крайней мере, чем-то съедобным, то только не этот маг.
  В принципе, если обладать элементарными навыками ориентирования на местности и способности к пространственной памяти, то обратная дорога была куда познавательнее на предмет того: что тут растёт.
  - Скажи, ты живешь далеко от леса? - наконец задал вопрос чужеземец. Понимал ли он неуместность и подозрительность таких вопросов? Понимал. Однако же, в любом случае, сказанного уже не вернёшь.
  - Теперь - да - фыркнул зверёк.
  Ненадолго отрываясь от очередных раскопок, барсук обернулся, высоко поднимая голову и будто снова оценивая светлячков и чужака, изученных уже в свете звёзд и луны, пробивающихся через листву. Безусловно, в свете только начавшего светлеть неба, где столь восхваляемое одними и нелюбимое другими, но равно беспощадное ко всем солнце ещё не поднялось так, чтобы его можно было видеть из нижнего яруса молодой сухой и светлой, окраинной части леса, окрас искажался в иную сторону. Изменяло освещение и восприятие черт тёмного лица. Но зрение зверя было не столь остро, чтобы тому была сильно заметна эта разница, а вот различить то, на что не обращал должного внимания прежде, он и мог, и интересовали его совсем не детали чужого лица. Немного помолчав, принюхиваясь и всматриваясь, и что-то сравнивая в своём модифицированном сознании, он выдал свой вердикт:
  - Но в норе тебе не будет удобно.
  Ну да, если исходить из размеров барсука, то даже в самых высоких и широких местах чужак сможет разве что сесть, и то не до конца, а в большинстве будет вынужден ползти на животе. А того, что он знал о быте двуногих, хватило, чтобы сделать вывод, что это неудобно. Да и сомнений в том, что его сородичам может и не понравиться странное новое чуждое существо, у зверя не было. Могло не понравиться, даже если оно не похоже на двуногого, бывшего до него. Ничего не решало и то, что новый знакомый не походил и на тех странных двуногих, похожих на прошлого гостя. Тех, что тоже жили недалеко от леса и на попытку заговорить реагировали криком, бегством, воплем, попыткой ударить чем-то, поймать или сотворением разных странных жестов и поз, вместе со странными словами.
  Занятно, по мнению Расса, было, что в городе близлежащем и такие же двуногие, и другие такой агрессии, как свои же соседи, смешанной со страхом, не проявляли. Не проявляли агрессии, если помнить, что двуногие, скалясь, щупая, хватая и внимательно и прямо смотря широко распахнутыми глазами, не проявляют агрессию. Они просто во все глаза смотрели на говорящего барсука и стремились его потыкать и пощупать и задавали странные вопросы, смеясь, по ясной только им же самим причине, как при получении ответа, так и при отказе его давать. Это казалось Рассу странным, и до конца причину этого он не понимал, как не понимал и причину странных брачных или ревностных ноток в его адрес у некоторых представителей некоторых, характерных для того места, видов и подвидов, не совместимых с барсуками ни генетически - ни физиологически.
  - Мне не нужно в ваши жилища. Я бы мог расположиться недалеко от них, так, чтобы не мешать вам, - покачал головой мужчина, посматривая в сторону, откуда должно было выйти солнце. Скоро будет светло... Светло - сначала неприятно и болезненно, а потом, может даже, нестерпимо мучительно для его глаз. Идти при таких обстоятельствах и защищаться будет ему очень тяжело. - Просто рядом с вашими жилищами должно быть безопаснее. Мне нужно такое место, где бы я мог спокойно отдохнуть с наименьшим количеством потраченных нервов. Вреда никому из твоих собратьев я не причиню.
  - Наши тоже могут доставить беспокойство... Хотя меньше, чем некоторые соседи... - выдал Расс через некоторое время и медленно пошёл дальше, что-то обдумывая.
  - Те, что рядом, сюда не ходят, особенно теперь... - продолжил зверь - и гиблые раньше из леса не выходили. Колючки совсем рядом, хорошие, густые, надёжные. Крупное тебя там не тронет, опасное мелкое днём там не прячется. Но мы, и идти дольше.
  - Тогда, пожалуй, остановлюсь у этого места, - решительно кивнул странный двуногий, решая, что это будет наилучший выход в данной ситуации. Под защитой такого природного укрепления будет довольно безопасно. Наконец-то он сможет поспать спокойно, не дергаясь от каждого шороха и веяния магии, боясь, что рядом с ним что-то выскочит, скаля зубы или ещё что показывая. - Спасибо тебе. Ты мне весьма помог, - путник прищурился. Вот уже и первые лучи солнца начинают освещать землю, окрашивая определенные объекты в золотистые цвета.
  - Ты мне тоже, - немного подумав и вспомнив, что следует делать в подобной ситуации с двуногими, всё же ответил зверь. Впрочем, он не остановился и не обернулся.
  А близость реки была всё ощутимее. В этой части леса деревья подходили к ней относительно близко, и небольшое пространство поля переходило в затеняемый большую часть времени заросший густыми колючими кустами обрыв. Увы, может быть, спрятаться в этих кустах и было надёжно, вот только комфортность этих кустов была весьма сомнительна, особенно если ты всё-таки человекообразен и не имеешь привычку спать на голой земле и листьях, свернувшись клубком. Впрочем, что мешало немного поломать кусты и сделать "гнездо" просторнее, а его стены - плотнее?
  Что ещё было видно? Было видно, как сбоку на горизонте, куда уходила, заворачивая, река, поднимается огненный шар, освещая небо и мир, пробуждая его. Полуслепому животному было не очень от резкой смены освещения при повороте. Но ночными барсуки были постольку-поскольку и небольшие глаза, не очень важные в любое время суток, по сравнению со слухом и прочими чувствами, не особо страдали от света и адаптировались к изменению освещённости. Для тех, чьи глаза были рассчитаны на сильный недостаток света, тех, кто полагался в основном на них, всё было куда неприятнее.
  И куда же нужно было барсуку? Конечно же, вдоль реки под углом к солнцу до почти неприметного холма.
  Благо память, слух и обоняние говорили направление точно.
  - Тогда я пойду. Удачи тебе, - кивнул своему мохнатому знакомому маг, уже старающийся не поднимать голову, чтобы глаза не слепило яркое светило, так восхваляемые большинство народов.
  Многие возводили даже этот огненный шар в статус божества. Нет, такие, как он не умаляли важность солнца в жизни и их в том числе. Но вот активности днём, когда золотой диск красовался над головами, было для них весьма дискомфортно.
  Ночное существо направилось в сторону части зарослей кустов, имевших наибольшую проплешину, прорываясь сквозь ветви по направлению к наиболее свободному участку меж ветвек. Большой плюс был в том, что мантия его была из плотного толстого и прочного относительно гладкого материала и уколов, разрывов и зацепок, почти что, не было. Ну, разве что, пострадали незащищённые хвост и пальцы рук, особенно когда страннику пришлось делать хоть сколько-нибудь удобное место для сна, освобождая и выравнивая пространство, на котором можно было сжаться и спокойно проспать светлое время суток. И, судя по поведению, он знал, что все эти царапины и уколы - проходящее, всё это заживёт со временем, и не боялся особо инфекции, не увидев явного кровотечения.
  Зверь же, ушедший не попрощавшись, к тому времени давно 'растворился' в траве, медленно и кривой дорогой, несколько раз проверив наличие слежки, возвращаясь к норам.
  4. О причинах и следствиях.
  __________________________________________________________________________.
  Стрёкот кузнечиков, пение птиц, снование змей и ящериц и некоторой другой живности, бабочки, звуки, шум реки, плеск рыбы и прочей водной живности. Большинство барсуков отправлялось спать, если у них не оставались недоделанные дела. Когда Расс всё же добрался до дому, совсем рассвело и солнце прогрело воздух, остывший было за ночь. Сделав то, ради чего были нужны грибы, Расс был вынужден поделиться информацией. Сообщив-таки причину принесённого на себе чужого запаха, он избавился от груза и приступил к своим личным делам. Барсук погрелся на солнышке, подставляя его раскаляющим мир лучам и светлую спину, и тёмные бока и живот, вытравляя остатки следов гиблого места. От того, что не прогнали воздух с солнечным жаром, зверь попытался избавиться пылью и вычёсыванием себя. Почистив одну из своих нор, барсук забрался туда пережидать слишком жаркое время летнего дня в одном из ответвлений.
  Надо было отдыхать и думать. И, похоже, то, что он рассказал о чужаке, навело и других сородичей на разные думы. И, к счастью или к горю, среди них было немало мыслей и о том, что чужак может быть способом избавиться от этих и, возможно, и других кадавров и сделать лес безопаснее, но может быть и очередной причиной новых бед.
  День сменился вечером. Свет солнца стал угасать и влажность - нарастать. Сменились голоса птиц, оглушительно запели свою специфическую, приходящуюся не всем по вкусу, надрывную, оглушительно громкую песню лягушки. Двуногие соседи с другой стороны леса подняли очередной вечерний шум и звон. Затем люди ненадолго перестали шуметь. Вечернее всё стремительнее сменялось ночным.
  Расса разбудили звуки драки и ругани. И на этот раз, как оказалось, виноват в драке был он. Пара спорщиков о том, нужно ли просить чужака и что ему дать за это от слова перешла к делу. Барсуки шумели и трепали друг другу шкуру. Увы, но с разрастанием социума причин для выяснения отношений стало куда больше, и от этого было пока ни куда не деться. Разнимать спорщиков ни кто не пытался, зато досталось потоков гневного недовольства и невольному невольнику, связавшемуся с очередным чужаком. Его мнения особо не спрашивали, но он влез, давя на то, что гиблые УЖЕ вышли из старой части леса и однажды доберутся и до их нового убежища и что, если не решить корень проблемы - то хоть сократить их численность всё равно надо...
  Кончились споры и разъяснения тем, что Расс, лишившийся некоторого количества шерсти, поплёлся прочь от холма, а вслед за ним увязались шестеро молодых барсуков, таща что-то съестное или, по их мнению, полезное. Поплелись смотреть на чужака, но смотреть на диковинку они бы пошли и без провожатого, с той лишь разницей, что, в последнем случае, неизвестно: куда бы их завели носы и смогли бы они унести оттуда лапы и прочие части тела при себе и целыми. Более молодые, более любопытные и ещё не столь наученные горьким опытом, что не стоит лезть, куда не надо. И если чужака не разбудили орущие лягушки и залезшие погреться, когда стемнело, и температура спала, местные пресмыкающийся - разбудили его взгляды семи пар глаз местных жителей, нашедших его по отголоскам запахов.
  Такое внимание он просто не мог не ощутить, а потому резко открыл глаза. Маг чувствовал себя уже посвежевшим, набравшимся сил и сытым, ибо перед тем, как заснуть, он смог-таки собрать всю силу воли, души и тела, чтобы приготовить что-то съедобное из того набора вчерашних трофеев, что требовал обработки на огне.
  Но всё-таки он был несколько удивлен тому, что вернулся его знакомый, тем более, не один, а с шестью своими товарищами. Это невольно навело искателя артефактов на мысли, что либо он каким-то образом вызвал лишнее ненужное беспокойство и проблемы у этого народа, либо Расс рассказал своим сородичам о нём, из-за чего оные решили полюбоваться на двуногое существо. Гадать, впрочем, не было смысла - всё и так вскоре должно было стать ясно.
  Шестеро из семи кинулись врассыпную, стоило предмету любопытства продемонстрировать, что он их заметил. Более крупный, более тёмный и более длинношерстный барсук, при большом желании, опознаваемый, как недавний незваный проводник по местности, тоже на миг прижался, затем обернулся, издал какой-то набор стрекочущих и протяжных звуков, затем выдохнул и испустил уже то, что двуногий мог понять.
  - Любопытство... - попытался пояснить единственный, не сбежавший, зверёк.
  - Они от всех двуногих так шугаются? - склонил голову на бок искатель, выходя из сравнительно густых колючих кустов и с интересом посматривая на некоторых из шести спутников Расса.
  Те, в свою очередь, медленно, пригибаясь, осторожно ступая и постоянно принюхиваясь к новому объекту, стали подходить поближе, так как Расс не подавал признаков ощущения опасности, а чужак вел себя спокойно и не совершал никаких специфических запахов, резких движений и громких звуков, говорящих об агрессии. Но предосторожность всё-таки не помешала бы, ведь это чуждое двуногое существо неизвестного вида было именно неизвестным и нельзя было с точностью судить о том: на что-то способно, особенно продолжая не подавать признаков угрозы.
  Запах его был так непривычен и сложен, особенно для тех, кто ещё не сталкивался с магами, что судить о нём было не просто. Чёрные носы дёргались, продолжая вбирать пропитанные знакомыми и незнакомыми запахами потоки воздуха. Обладатели этих сопелок были в два-три раза меньше Расса по размеру и казавшиеся куда более стройными из-за менее пышной шубы и ещё более несуразными из-за казавшихся, от части, по этой же причине, пропорционально более крупными, по отношению к телу, голов. Возможно, молодые барсуки показались бы ещё более смешными, если бы их сейчас увидел обычный человек, имеющий соответствующие стереотипы.
  - Ммммм, - зверь чуть повернул голову ненадолго. - Если негде спрятаться. Здесь мало двуногих, с которыми стоит иметь дело... - после этого зверёк принялся вычёсывать что-то из своей шерсти.
  Люди доходили сюда редко и в малом количестве. Но это было лишь одной из многих причин, неспособствовавших освоению барсуками хоть какой-то человеческой речи. Люди, как и любые другие малознакомые существа, были просто опасны, и звери изрядно рисковали, приходя к чужаку. Но, пока что, ловушкой или иным злым умыслом тут, по их мнению, не пахло.
  - Так значит, ты рассказал о моем присутствии. Ну, конечно, нужно ведь было объяснить, что это за запах и предупредить остальных, - чуть улыбнулся маг, присевши напротив своего знакомого, обвивая длинным гладким хвостом свои ноги и скрещивая руки на груди, смотря на подходящих ближе более молодых барсуков.
  Безусловно, они были столь же разумны, как и Расс, и странник это понимал. Однако понимают ли они его речь - это было уже совсем другим, отдельным вопросом. Что-то, может быть, звери и понимали, а эмоциональный настрой и намерения, вероятнее всего, отлично читали по позам и запахам со звуками, но они были слишком заинтересованы им, как новым объектом, чтобы делать вывод о способности к пониманию речи.
  - Кто-то думает, мы можем снова помочь друг другу... - произнёс Расс.
  А один из молодых медленно подошёл к чужой сумке и нагло засунул туда любопытный нос.
  Нос, к несчастью своего обладателя, уткнулся в кусок чего-то нетвердого и упругого, неправильной формы, сильно пахнущего магией, как и всё остальное содержимое того отделения, куда залез барсук. К тому же, пахло оно и ионизированным от эклектических разрядов воздухом, немного отличным от знакомого зверям запаха озона после грозы. И, посему, чувствительный нос зверька получил слабый по силе, но всё равно неприятный по ощущениям разумного животного разряд, заставив то отдернуться с недовольным и испуганным от удивления и недоумения звуком. Чужак же поспешил закрыть сумку и придвинуть её к себе от греха подальше. А то неизвестно, не попытается ли ещё кто из новичков, при возможности, залезть в его суму и чем это кончится, ведь следующему могло и не повезти так с 'подвернувшимся под нос' артефактом, как 'первопроходцу'.
  - А это случайно не связано с лесной проблемой? - путешественник уже чувствовал, что ответ будет утвердительный.
  Фыркающий и трясущий головой шокированный неожиданным явлением зверёк ещё некоторое время приходил в себя от урока, затем попытался найти ещё что-то интересное.
  - В том числе - выдохнул Расс, ненадолго замолк, прислушиваясь к чему-то, и продолжил. - Ты лучше видишь, ты быстрее и крупнее, ты владеешь магией, ты можешь истребить гиблых, но ты всё ещё чужой здесь. И... если всё так, как я думаю... от твоих вонючих штук может стать всё ещё хуже.
  - Если они оказались, каким-то образом, перенесены к источнику гнили, то, безусловно, положение ухудшится, - соглашаясь, кивнул хвостатый человекоподобный собеседник Расса, начиная лениво постукивать по земле раздвоенной частью хвоста, в то же время и раздумывая над словами своего знакомого. - Чтобы истребить гиблых, нужен ни один я. Если же хочешь угрохать их всех сразу, то нужно источник уничтожить. Но нужно ещё знать, что это такое и как это сделать. Отнюдь не всякую магическую вещь можно разрушить только грубой силой или атакующей магией.
  Маг, безусловно, знал, о чём говорил. Физическое воздействие, хоть магической - хоть материальной природы эффективно работало не против всего. Даже сочетание материального и ментального воздействий при 'глупом' ударе в лоб работало в сложных случаях и либо при точно выверенном ударе, либо при немыслимой силе - либо просто при удаче и редко оставалось без нежелательных и весьма непредсказуемых последствий. Хотя против магии не всегда эффективно работала магия, правило 'магию побеждает магия' оставалось верным, если делать поправку на то, что магия эта должна быть правильно направлена и правильно использована и иметь нужную форму, силу и природу в каждом отдельном случае. И то, что при желании, магию можно усмотреть во многом, что кажется простым смертным обыденным и совсем не волшебным, посему наиболее адекватные меры воздействия зачастую заключаются в использовании самых простых, на первый взгляд, вещей, и не сопровождаются сотрясанием мироздания и прочим - так же было фактом. Впрочем, это не облегчало задачу поисков решения малопонятной проблемы, ещё и неизвестной природы.
  - А на что он должен быть похож, этот источник? - наклонил голову на бок собеседник, наблюдая за движением чужого хвоста.
  Звуки от ударов хвоста примятую траву привлекли и очередное внимание пришедших с Рассом, впрочем укусить того за хвост ни кто не решился, а вот натяжение плаща с боку выдала то, что его-то кто-то не рискнул попробовать на вкус. Впрочем, судя по непродолжительности оного и недовольным звукам, чем-то вкусным и на язык пропитанная составами и магией тряпка любопытствующим не показалась.
  - В том-то и проблема, что источник быть может много чем. Это может быть какой-то магический артефакт, установка, сам маг или, в редком случае, его тело... и, под установкой, я имею ввиду магический круг, врата или алтарь, - вздохнул подпирающий голову руками чародей, рассматривая, и не без интереса, любопытных молодых сородичей Расса.
  Те, в свою очередь, продолжали изучать странное человекоподобное существо, довольно сильно попахивающее магией и ещё чем-то странноватым, не похожим на животный запах и изредка встречающийся в городах, преимущественно там, где были гильдии магов. И, посему, сей запах был неизвестным большинству местных.
  - Есть особый признак?... Кроме того, что оно должно сильнее всего вонять этим? - медленно проговорил самый крупный, из присутствующих барсуков.
  Один из барсучат сел рядом со странным существом, затем, держась передними лапами за землю, стал медленно вытягивать вперёд задние лапы, отклоняться назад. Но не судьба. Удержаться хоть сколько-нибудь продолжительное время в такой позе у животного долго не вышло. Короткие лапки потеряли связь с землёй, сильное отклонение неприятно заломило короткий хвост у основания и с коротким визгом молодое животное упало набок и назад, вскочило и отпрыгнуло в сторону, затем село снова и начало старательно себе что-то выгрызать. Не то, чтобы сесть, в том числе и на крестец или верхнюю часть бедра, для зверя было невозможно, но, с учётом наличия хвоста, животное явно выбрало не самый умный метод для принятия подобной позы. С интересом и удивлением рассматривавший барсука, попытавшегося сесть в позу, принимаемую некоторыми людьми, но довольно неудобную даже по мнению самого хвостатого мага, не смотря на куда большую близость в ряде особенностей строения к людям. Ему куда лучше было сидеть, подобрав к себе или под себя ноги и наклоняясь чуть вперёд. Сидеть, упираясь в пол, сидение или собственные ноги лишь нижней частью верхней части бёдер, а не всей ягодицей или, тем боле, крестцом, чтобы не оказывать лишнего давления на слишком длинный, но не слишком гибкий или крепкий, особенно в основании, раздвоенный хвост.
  Расс приподнял голову, поворачивая её на звук, но ни как более не отреагировал на сие детское поведение.
  - Может быть свечение... скорее всего, красного цвета - под цвет той магии, сочащейся из умерщвленных гнилых, - потерев переносицу, ответил колдун. И ведь он, казалось, и не задумался о том, что животному, возможно, неспособному видеть исходящей магии или вообще иначе воспринимающему цвета, такое объяснение может быть непонятно, в отличие от здешних людей или его сородичей. - Так, значит, вы не знаете, когда и почему это произошло? Странно... должны были быть хоть какие-то предпосылки.
  Очередной четвероногий исследователь попытался залезть под чужой плащ, пока на него не смотрели. Ещё парочка молодых зверей затеяли драку, щипая друг друга за шерсть и подняв шум.
  Расс вздохнул, игнорируя шум возни, и добавил:
  - Гиблое Место было всю мою жизнь - выдал он спокойно - и мои родители не знали: когда оно появилось. Оно просто было. И не очень мешало. Если и росло - то медленно... а вот... - зверь наморщил нос, затем фыркнул, потянулся, зевая и приподнимаясь, и снова лёг. - А вот хуже стало после того, как пропал твой предшественник. Оно стало сильнее вонять, оно стало быстрее расти, и гиблые... если раньше они и были - их почти не встречали... Я, по крайней мере. Если были - они не выходили из Гиблого места... и наших гиблых не было раньше... Но сами виноваты. Раньше не ходили - не стоило ходить и тогда. Только раньше просто ходить в Гиблое Место было незачем. Земля мертва, ни чего не жило и не росло, всё гибло, только камни и кости. Много камней... - зверь смолк.
  - Хмм... интересно-интересно... - немного задумчиво произнёс темнокожий хвостатый маг. - Значит, выяснить, как оно появилось, не удастся. Это минус. Но это не значит, что идти туда нельзя просто потому, что не знаем его происхождения. Просто нужно уничтожить источник той магии... Вот только... - он замолк, перебирая варианты событий и все разнообразные и разнородные опасности, возможно, поджидающие их, коли они вторгнуться на гнилую территорию.
  Помимо смерти, нарушения какого-либо баланса и приведения каким-образом чудовищ к незараженным землям, были и другие возможные негативные последствия. И, один из подобных раскладов, пришедших ему на ум, казался ему крайне омерзительным: своя смерть рядом с источником. И плохо это было даже не столь потому, что это была гибель дорогого и любимого себя. Крайне нехорошей эта перспектива была потому, что, если он сделал верный вывод из рассказа, при подобном исходе эта магическая зараза может начать распространяться куда быстрее и твари могут ещё сильнее и страшнее стать и поменяться. И виновны в этом будут он, его глупость и его природа. Причиной усиления беды станет то, что не только маги, но и просто подобные ему, его сородичи, с рождения насквозь пропитаны вполне активной и весьма могучей магической силой.
  - Наши туда не пойдут, а кто пойдёт - больше вреда... - фыркнул зверь и, немного помолчав, добавил. - Еды дать могут. А там есть нельзя и пить... то, что там... И спать не стоит...
  - Вполне логично... Было бы весьма неплохо найти то, что могло бы обезопасить тех, кто туда пойдёт, в какой-то степени. Ну и, боюсь, что ещё кое-что может понадобиться, - задумчиво протянул мужчина, и невольно вздрогнул, когда его ноги коснулось что-то влажное, оказавшееся носом барсука, залезшего под его балахон.
  Всё бы ничего, если бы от его резкого движения, любопытное создание, забравшееся, куда не надо, не отпрянуло слишком резко и неловко, вследствие чего запуталось в чужом плаще и, испугавшись ещё больше от невольного плена, созданного самим же собой, начало биться и визжать.
  К такому повороту событий маг готов не был, а посему испуганно дернулся и зашипел - зверь случайно оцарапал тонкую человекоподобную кожу когтями. Но, тем не менее, чужаку удалось собраться и взять себя руки, дабы не вскочить, тем самым усугубив ситуацию. Он смог сохранить чёткость действий и принялся выпутывать из синего плаща разумного зверя.
  Все присутствующие повернули головы в сторону звуков. Увы, выпутывать бьющуюся тварь из длинной тряпки было не просто.
  Расс, хотевший что-то сказать, осёкся на паре непонятных звуков, издал громкий, будто рвущий глотку, рявкающий звук, заставивший всех, включая намотавшего чужую одежду на свою тушку, замереть.
  - Туда пойдут, только вот такие - процедил зверь, подходя к живому комку, образовавшемуся под боком у собеседника.
  Ком уже вернулся в состояние перепуганного барсука, постаравшегося отползти, припав к земле и прижав ушки, как только увидел свет и почуял запах свободы.
  - Молодые, дурные... Есть ещё двуногие... Они ещё дурнее, с ними лучше не иметь дела... С теми, что рядом, хотя... - он протянул и осёкся.
  - А ты сам бы пошёл? - поинтересовался собеседник, потирающий оцарапанную прочными когтями барсука ногу, да жалея о том, что у него штаны не доходили ниже середины икры, куда и было нанесено непроизвольное ранение. - Ибо ты довольно адекватен, как по мне... И если сравнивать с большей частью людей - рассудителен, осторожен. Тем более у тебя есть несколько больших плюсов, способные помочь продвигаться до центра заражения. С поддержкой, конечно...
  Существо смолкло и задумалось, посмотрев на виновника шумной ситуации, а потом и повернуло голову в сторону сердитого на него матёрого травника. Впрочем, Расс только обнюхал обоих и громко и раздражённо рыкнул на виновника чужой боли, от чего молодой зверь рванул в кусты со всей возможной скоростью. После этого Расс сел, почесался и всё же сказал, так и не отвечая напрямую:
  - Без тех, кто не подпустит гиблых для удара, идти туда - более верная смерть. А у меня недостатки.
  - У кого их нет, спрашивается? - усмехнулся на сии слова его собеседник, после чего рассмотрел внимательно вытянутую морду животного с небольшими чёрными глазками. Да, конечно, с мимикой тут было несколько туговато, так что "читать" можно было только по голосу, и то лишь в общих чертах. - Ну, а если уж вы ходите, чтобы с этой проблемой разобрались, то, согласился бы ты пойти со мной к источнику?
  - Ты пойдёшь - придётся проводить - зевнул барсук, продемонстрировав остренькие зубы здорового желтоватого цвета и розовый язык.
  - В этом-то и дело - мы друг другу понадобимся. Ты знаешь местность, ты больше знаешь о лесе и его обитателях, у тебя прекрасные, по крайней мере, по сравнению с моими, слух и нюх. При случае, ты можешь пройти там, где я не могу. У меня хорошее зрение, я в магии разбираюсь и чувствую её лучше, - существо задумалось на пару минут, опуская голову так, что капюшон скрыл все светящиеся части его лица от тех, кто не был близко к нему. - Но если ты согласишься... То мне нужно будет зайти в город где есть гильдия, чтобы выбить некоторые вещи нужные для похода и безопасности леса.
  - Уверен, что не станет хуже? - ненадолго задумавшись, спросил всё ещё колеблющийся зверь. - Сможем вернуться живыми?
  - Если сможем достать одно устройство, то мы сможем хотя бы не беспокоиться, что станет намного хуже, чем было до этого. А то, что мы выживем - я гарантировать не могу, ибо не знаю, что там, в самом центре, - вздохнул искатель артефактов, подняв печальный, насколько это было возможно, взгляд своих светло-фиолетовых глаз на Расса. - Но ничего не делать нельзя, тем более что шансы у нас вполне есть.
  Помолчав ещё немного, барсук ответил:
  - Я постараюсь проводить. А город... Большая куча и много за ней? И много камня? Вниз по течению один. Плыть туда сутки, идти оттуда - больше десяти, - сообщил разумный зверь и, пытаясь почесать себе спину, добавил: - Есть там, что ты ищешь - не знаю. Вменяемых больше...и странных. Здесь был не дурной... - зверь замолк на миг, потом добавил. - Старая самка сдохла, и там пусто. Могу проводить и туда - и туда.
  - Хмм... Интересно. Скажи, это далеко отсюда? - задал вопрос своему знакомому странник, предположивший, что есть если не небольшой шанс найти нужные вещи в доме этой женщины, то, хотя бы, выяснить хоть что-нибудь полезное. Если это место располагалось не так далеко, по сравнению с расстоянием до города с Гильдией, то можно было и попытать счастье. - Можешь показать это место? Может быть и повезет... Хотя и сомневаюсь... Тот прибор, что мне нужен, изобрели сравнительно недавно...
  Немного задумавшись и что-то подсчитывая, Расс ответил:
  - Торопиться, рисковать - можно дойти к следующему вечеру... Но это трудно - барсук снова встал, отряхнулся и проворчал что-то неразборчивое, по меркам собеседника.
  - В чём будет заключаться основная трудность? - несколько настороженно произнес маг, смотря на странного травника, и, казалось, уже и совсем забыв о более молодых его сородичей.
  А делать этого не стоило, ибо большая их часть никуда от этого не делась, как бы незаметно, по сравнению с недавними выходками и некоторыми животными, не было их поведение. И, судя по всему, мелкие звери что-то задумали.
  - Быстро идти, не отвлекаясь, не останавливаться. Не обходить ручьи, овраги, не привлечь внимания и не встретить Гиблых... - начал перечислять "проводник" и добавил с мнимой издевательской нотой. - Выбирай, что труднее.
  На минуту около кустарников с внушительными шипами повисла тишина, нарушаемая только лишь звуками со стороны молодых барсуков или же их более опытного сопроводителя. Да ещё где-то пели свою незамысловатую песню сверчки и лягушки, слышные даже слуху сидящего на траве существа из чуждых краёв, обдумывающего описанную ситуацию. То, что Расс считал эту, судя по всему, одинокую, женщину вменяемой ещё не означало, что она была магом, а не просто считалась ведьмой, тем более что про магию от неё зверь ни чего не сказал. Терять же время, когда и дом, возможно, не имеющий искомого, могли даже уничтожить, если знать менталитет некоторых людей, боявшихся всего, по их мнению, колдовско, ему не хотелось, да и было, безусловно, лишним.
  - Лучше уж сразу в город пойти - выдал гость из чуждого региона свой вердикт. - Не стоит терять время, я так думаю... Дома может и не быть уже, рисковать пока лишний раз не стоит... Да и время так, скорее всего, сэкономить получится.
  Недавно скрывшееся в кустах молодое животное, завозилось в них явнее и вылезло оттуда, с крупной ящерицей в зубах. Судя по безвольно повисшей передней части и конвульсивно дёргающейся задней, да и по запаху крови, рептилии уже не поможешь. Тем временем, мохнатый охотник, поджав хвост, медленно подошёл к тёмному большому силуэту и, пока тот опять был отвлечён, положил тому лакомый, по своему мнению, кусочек на ногу и быстро отошёл на пару шагов, на всякий случай. Было это извинение или шутка или эксперимент - судя по всему, было неведомо ни для кого, кроме самого молодого барсука.
  - Как хочешь - махнул Расс хвостом, будто не замечая творимого младшим собратом безобразия и, невольно вздыбив шерсть, добавил. - Плыть, не хочешь?
  Тот, на чьей ноге теперь покоился почти что трупик мелкой рептилии, не без удивления отвлекся сначала на неё, а потом и на того кто преподнес ему такой "дар". С какой-то стороны это было даже лестно, но вот только совершенно не нужно для гостя этой местности. Посему, удлиненные пальцы аккуратно подцепили окровавленное тельце и перенесли его с ноги обратно к молодому зверю, качая головой, мол, спасибо, мне не нужно. Под капюшоном появилась кривая усмешка, и чужак всё же ответил собеседнику:
  - Судя по твоему вопросу, не больше, чем ты... а может быть даже меньше. Я-то и плавать толком не умею.
  - Соседи будут не рады, если одолжить то, что лучше старого пня, и идти туда долго - фыркнул в ответ Расс, и некоторым облегчением.
  Даритель тушки пресмыкающегося тоже фыркнул, подождал немного хоть какого-то ещё действия, наклонил голову на бок, принюхался, издал некий трудноразличимый звук, замер, будто к чему-то прислушиваясь, потянул носом, ловя струи воздуха, резко подался к хвостатому прямоходящему существу и схватил отвергнутую тем добычу. Вскидывая голову, чтобы удобнее перехватить трупик, и быстро поедая тот, зверёк развернулся к светящемуся созданию хвостом и пошёл прочь, сделав поспешный вывод, что тот либо не голоден, либо не ест мясо, либо не любит ящериц и, в любом из этих вариантов, глупец. Ведь, по мнению любого из жителей холма, даже если темнокожий двуногий не ел сырое мясо или не хотел есть сейчас, то ни какая логичная причина могла мешать сделать запас или приготовить. Хотя, безусловно, причины у этого могли быть и достойные, например, тому просто могло не хотеться пахнуть кровью или возиться с этой небольшой тушкой.
  - Значит пешком... Или перемещением. Со мной не хочешь пойти? - светящееся частично тёмное нечто перевело свой взгляд вновь на обладающего человеческой речью разумного зверя, находившегося непосредственно перед ним и изредка фыркающего.
  Для себя искатель сделал пометку, что, наверное, фырканье было одним из признаков эмоциональных окрасов, являвшихся наиболее присущими Рассу. Но он мог и ошибаться и, в любом случае, повадки зверя требовали дальнейшего изучения.
  - В город? - наклонил Расс голову на бок, чем мог бы напомнить большинству людей мелкого щенка домашней собаки.
  - Именно в город, - кивнул в знак правильности догадки Расса его знакомый, поднимаясь с насиженного места.
  - Подождёшь - я вернусь - сообщил зверь, издав ещё некий набор фыркающих и ворчащих звуков и, развернувшись, потопал обратно.
  Один за другим, молодые барсуки разворачивались и тоже уходили за Рассом.
  5. Конестоп.
  ________________________________________________________.
  А страннику, оставившему за своей спиной немало подобных и множество совсем не похожих на это мест, осталось только лишь ждать и проверять содержимое своей зачарованной сумки, вмещавшей, благодаря этому, конечно же, куда больше, чем могло бы без зачарования. И серебро, и золото, пригодные для обмена на людском рынке или в гильдии на полезные вещи, также присутствовали, что невольно радовало двуногого с тёмной шкурой.
  Над головой пронёсся порыв ветра, заставивший мага содрогнуться и посмотреть вверх, привыкшего за какое-то время проживания на своей родине, что опасность чаще всего исходит именно сверху. Но там ничего не было - только летучая мышь промчалась, хлопая кожистыми крыльями в погоне за довольно крупным насекомыми с большими серо-коричневыми крыльями и блинным червеобразным телом. Всего лишь маленькая летучая мышь и чуть уступающая ей в размерах бабочка, вопреки тому ужасу, который маг привык ожидать. Ещё пара таких же крохотных теней пронеслась над рекой и скрылась за деревьями, ненадолго прочертив небо и обогнав медленно, мнимо медленно ползущее, прикрывая звёзды и ненадолго затенив месяц, не обещающее дождя облако. Зато тучи почти незаметной стремительной мошкары, кружившиеся над водой и травой ни куда не уходили - тёмное полупрозрачное облако роя только расступалось, когда очередная тёмная тень, с щелчками или визгом пронзая небо или вынырнув из водной глади или зарослей врубалась в него в надежде подкрепиться. Воды реки пронесли мимо чей-то потерявшийся венок, размером как раз на человеческую голову. Следом проплыла, цепляясь за коряги и вздуваясь буграми от остатков воздуха, рубаха.
  Зверя не было довольно долго. Движение травы выдало бы приближение кого-то сквозь неё со стороны, почти ту же, куда уходил оба раза барсук. Выдало бы тому, кто смотрел бы в ту сторону.
  Колдун беспокойно оглядел водную гладь, надеясь, что все эти вещи именно уплыли при стирке или неудачном движении и никак не при гибели хозяев. Отогнав от себя неприятные мысли и направив их на раздумье о городе и о Рассе уже начинавшем беспокоить отсутствием своего спутника, двинувшегося неуверенно в сторону, куда ушёл и он с более молодым зверем, пребывая полностью в своих мыслях.
  Вот трава впереди и сбоку перестала шевелиться, затем над верхушками жидких колосьев поднялась знакомая морда, ловя потоки воздуха, звуки и пытаясь оглядеться.
  Тут же странник остановился и обернулся на Расса, облегчённо вздыхая и подходя к барсуку, вернувшемуся из своего дома, так что теперь, как надеялось существо со светящимися частями тела, он был готов к походу в город.
  Как и при первой встрече, зверь был с сушками, правда потрёпаны были и они теперь и из небольшой дыры в одной из них проглядывал кусок какой-то тряпки, в другом же месте что-то твёрдое и угловатое весьма заметно проступало через натянутую им ткань. Ни чего не сказав, зверь опустился на четыре и потопал вперёд вдоль реки. Нужно было быть очень внимательным, помнить его прошлую походку и обладать хорошим зрением, чтобы заметить, что Расс почему-то хромает на заднюю лапу. Сумки покачивались, будто в одной из них было что-то очень тяжёлое.
  Впереди была долгая дорога, если ему верить и если не получится как-то сократить расстояние и время. Но вряд ли стоит начинать путь в таком плохом настроении.
  Расс думал - да.
  - Что с твоей лапой? Кажется, ты прихрамываешь здорово на заднюю левую, - заметил чародей, подходя к спутнику в попытке понять, что же могло произойти с барсучьей конечностью.
  Чужеземец, с его зрением, не мог не заметить, что с недавних пор походка зверя выглядит болезненной. А с недавних пор появившееся беспокойство за барсука, не дало проигнорировать это наблюдение и не заострить на нём внимание, и заставляло, размышляя над причиной, приходить и к не самым хорошим мыслям о случившемся и его состоянии. Не ушло от темнокожего мага и то, что местный житель старался выглядеть лучше, чем чувствовал себя на самом деле, но следов крови и инородного тела видно не было, аномальной вывернутости - тоже. А понять о его состоянии что-то более, с учётом того, что останавливаться барсук не собирался было нельзя.
  Скрывать признаки слабости и болезни - естественно для почти любого существа. Это инстинкт, связанный с выживанием, так что нет ни чего странного в том, что и это существо старалось не показывать слабости. Вот только не факт, что искатель артефактов был знаком с этой чертой, и она приветствовалась в его культуре.
  - Заживёт - тихо рыкнул Расс, прибавляя шагу.
  - Тебе будет довольно тяжело идти с таким повреждением... - покачал головой с нотками укора в голосе маг, задумчиво рассматривая серую спину ковыляющего по земле барсука, нагруженного всевозможными сумками, чей вес увеличился со времен их последней встречи. - Если ты расскажешь, что случилось, то, может быть, я смогу помочь... И наш путь не затянется надолго и мы сможем избежать неприятных последствий.
  - Да ну? - фыркнул Расс и, будто убегая от разговора в самом прямом смысле, попытался влезть в прибрежные кусты. Голова прошла, пролез бы и весь зверь, но сумка помешала, упёршись в ветки, и барсуку пришлось сделать несколько шагов вперёд задом, отходя, и обходить препятствие. - Что именно?
  - Много чего. Ты можешь не суметь убежать от противника, повреждение зачастую может принять без лечения ещё более неприятную форму, на тебя ослабшего могут позариться некоторые сущности, между прочим... Хм... И вообще, это что? Барсучья гордость или принцип, по которому у разумных зверей ты не принимаешь помощи, так как ты - силен и здоров? - несколько иронично вопросил маг, стараясь разглядеть внимательно лапу зверька, ковылявшего вдоль кустов.
  Признаков следов неприятной магии так же видно не было. Зверь наступал на лапу, и та не была укорочена или как-то изогнута, значит ни серьёзного вывиха, ни перелома - нет тоже. Впрочем, от этого было не особо легче.
  Зверь фыркнул. Короткие слова произносились с несколько иным смыслом, но были поняты иначе, и настроения это ему не подняло, да и прав маг пусть и был, но лишь частично.
  Безусловно, много кто захотел бы покуситься на одинокого барсука, тем более на открытой местности, особенно медлительного от груза и хромоты, но дело в мелочах. Тронуть непонятное создание, чуждое местной природе, мало какое нормальное живое существо решилось бы, тем более в летний сезон, когда голод после спячки и перед ней не беспокоит медведей и прочих, когда у волков и прочих было достаточно знакомого корма. Нормальные взрослые животные переходят на непривычный корм совсем не от хорошей жизни, да и сильный запах некоторых видов магии, подобно запаху дыма, отпугивал некоторых животных и настораживал большую часть остальных, и не без веских оснований. Но Расса и его сородичей это не касалось, как не касался людей, не пуганых пожарами, страх перед запахом дыма. По этой причине, барсук полагал, что рядом с этим странным существом он будет выглядеть менее желанной добычей, по крайней мере, для нормальных существ, к которым, по его мнению, и, к сожалению, люди не относились, но людей ещё нужно суметь встретить.
  Некоторое время зверь шёл молча, что-то вспоминая и рассчитывая. В голове всплыло объяснение тому, зачем люди строили высокие нежилые здания и забирались на деревья, данное их прошлым магическим гостем и в голову пришла идея, побудившая Расса и произнёсти:
  - Ты говорил, что ты хорошо видишь... А ты далеко хорошо видишь? - о том, что это может быть неверно понято.
  - Достаточно. Куда дальше, чем человек, - уклончиво ответил маг, будто не желая афишировать более точные параметры этой своей возможности.
  Впрочем, возможно дело было не в скрытности - возможно, он никогда не задумывался: насколько далеко он видел, насколько хорошо он видел, на каком расстоянии и как это всё перевести в расстояние. Перевести в местные аналоги, могущие и не понятны барсуку, параметры неясных до конца возможностей было сложно, но, в теории, возможно. Можно было и вспомнить да подсчитать, но на это требовались усилия и время и это, по сути, мало что давало им сейчас, по его мнению. Да и многие бы сказали, что не стоило себя и утруждать подобными упражнениями в анализе и расчёте, ибо всё изменчиво в этом мире. Зрение портилось и улучшалось в течение суток и жизни, да и на дальность обзора куда сильнее влияли высота точки обзора, препятствия, освещения и прочие особенности местности и погодных условий, а так же наличие некоторых приборов или заклинаний с артефактами в арсенале. Дабы понять: есть ли смысл утруждаться и чего именно от него хотят, путешественник из дальних земель задал встречный вопрос:
  - Ну, а к чему такой вопрос? - это было уже задано с толикой интереса в голосе, хоть двуногий маг и подозревал, что вопрос был задан не из праздного любопытства, а из практических соображений или чтобы уйти от обсуждения собственного состояния здоровья.
  - Хочешь осмотреть дорогу впереди? - продолжил зверь, сбавляя темп.
  Маг смог легко подметить, что, стоило тому сбавить шаг, хромота местного жителя снова стала менее заметна. Но молодому магу, не являвшемуся профессиональным целителем по призванию или специализации, было по-прежнему трудно судить о том, насколько зверю больно. Шерсть прикрывала кожу и могла скрыть некоторое изменение размера и формы, даже будучи не самой длинной, по голосу и мимике зверя сказать что-то, кроме того, что он злится, было нельзя, а анализировать куда более детально самочувствие и ощущения по чужой ауре ещё надо уметь.
  - Нужно осмотреть. К лапе мы ещё вернёмся, - кивнул своему решению и пониманию чужой цели маг, ускоренным шагом уходя вперед и устремляя взгляд на дорогу.
  Расс постарался так же ускориться, чтобы не отстать и нагнать. Бежал он, поджав левую заднюю лапу и совершая от этого немного занятные прыжки, невольно припадая на все лапы каждый раз под придавливающим к земле грузом и с трудом справляясь с переданной инерцией, норовившей увести тело не в ту сторону. Если бы Маг обратил внимание на его движения, то сделал бы вывод, что бежать животному всё же слишком больно и снова ощутил прилив беспокойства, но руиновый сосредоточил большую часть своего внимания на изучении окрестностей.
  Грунтовая дорога, проложенная сотнями ног и колёс, уходила вперед, вниз по течению, разделяясь, она поднималась на вершину далекого пологого и слишком большого, чтобы все захотели его огибать, холма одной веткой и огибала его другой, менее заметной с его точки обзора. Затем, очевидно, два пути сливались, чтобы разделиться вновь и вновь, на этот раз, уходя в сторону от реки боковыми ветвями за очередной участок леса или более крутой и заметный холм. И путь их пролегал по немного заросшей дороге, протянувшейся вдоль русла реки, по-прежнему тёкшей по правую руку от них.
  Почти незаметное дуновение повышенно магического фона ощущалось и здесь, но фон был в среднем ровный, вполне соответствовавший стандартам живой природы этой местности и по-прежнему непривычный своей большей однородностью и ровностью данному существу. Некоторые объекты и процессы выдавали себя некоторыми искажениями, но ни особо интересными - ни опасными они не были и, судя по ощущениям, были и знакомыми и довольно легко распознавались, да и опасности не представляли.
  Ничего особенного искатель артефактов так и не увидел, однако на душе у смотрящего стало неспокойно... И, если это не было предчувствие беды и угрозы - то это была всего лишь неприятная спонтанная беспокойность, Навещавшая его прежде без видимых оснований.
  - Чисто, - сообщил двуногий четырёхлапому, убедившись в верности своего наблюдения за обстановкой.
  - Есть. Место. Получше. Для осмотра. Может... город увидишь... - шумно дыша, пропыхтел зверь. Произнеся это, так и не восстановивший дыхание разумный зверь, раскрыв пасть и высунув алый от прилива крови язык, резко опустился на живот, почти упал, рядом со знакомым. Чуть отдышавшись и выдав набор сиплых звуков, барсук, продолжил. - Мёртвый ручей, за ним мост. Тропа... На том берегу дерево. Старое, большое. Правда, люди там тоже. Идти - до утра вдоль реки, если бегом и не останавливаться. Кстати, а кто, кроме людей и гиблых может нас с тобой здесь тронуть, по-твоему?
  - Бегом не получится. С твоей-то лапой. Однако если же мы дойдём до этой точки обзора, то у нас будет преимущество большое, возможно и во времени перехода к городу, - задумчиво изрек пришелец, кивая то ли своим мыслям - то ли Рассу.
  Но, продолжая продвигаться в указанном зверем направлении, темнокожий Одарённый не забывал всё время вертеть головой. Он уже даже не подсознательно, а вполне осознанно хотел найти причину, способную объяснить или оправдать настойчивое ощущение всё ни как не уходящего внутреннего беспокойства. Но, и к счастью, и, к сожалению, ни чего, достойного пристального внимания и признания причиной тревоги видно не было. Попадалась только всякая крохотная мелочь, сама боявшаяся, в большинстве случаев, барсуков, да и более мелких животных даже, или не представлявшая для них интереса, как те же назойливые мошки. Странствующий маг вздохнул, стараясь успокоиться и подавить пришедшее, вместо покоя, раздражение. Беспокойство так и не покинуло мага, не позволив испытать радость с облегчение, столь желанные и диктуемые обстановкой. Вдобавок, от вида этого непривычно безопасного места страннику стало только хуже и у него появилось опасное желание метнуть заряд магии в первые же зашуршавшие кусты или в ответ на любой другой раздражитель, чтобы снять напряжение, не нашедшее себе достойной цели. Но, временно совладав с собой, делать он этого не стал.
  - Послушай... - переводя тему, продолжил разговор гость из далёких краёв. - Если уж мы собираемся идти вместе довольно долгое время... То, как тебя зовут?
  - Тебе какой вариант? - произнеся это после некоторого нечленораздельного пыхтения, с трудом отдышавшийся зверь облизнул нос, поднялся, снова резко лёг, на этот раз, на бок, и, дотянувшись мордой до голени своей, принялся что-то выкусывать на мохнатой лапе.
  - Тот, который я смогу выговорить и воспринять на слух, пожалуйста. - Ответил присевший около Расса собеседник, беспокойно подергивая раздвоенным гладким хвостом и стараясь рассмотреть поближе и лучше лапу.
  Но действительно хорошо изучить беспокоившую зверя конечность было и нелегко. Во-первых, из-за того, что на ней было изрядное количество меха, во-вторых, потому что действия разумного млекопитающего этого не позволяли сделать толком, и, похоже, барсук вообще не собирался предоставлять кому-то себя осматривать. Да и, похоже, что тут вообще не увидишь и не поймешь без сноровки, если сам раненный не расскажет. Проверять состояние животного более наглым образом, через прощупывание и насильственное укладывание, было явно глупо. Наглые и насильственные действия в этой ситуации были чреваты риском если не стать серьёзно оцарапанным и покусанным весьма нестерильными зубами и когтями, то, либо просто испортить отношения с мохнатым проводником - либо вообще без того остаться.
  - Расс - издал барсук смесь урчания и сипения, зевнув, встал, принюхался к чему-то, прошёл дальше и принялся подрывать куст какой-то однолетней травы с жесткими стеблями, увешенными мелкими цветами и молодыми зелёными стручками.
  Растение пахло резко и горько. С точки зрения местных людей, оно относилось к одному из местных дурманов, впрочем, если, упившись настоя или отвара её семян, или вдохнув их дым, можно было погрузиться в мир галлюциногенных сказок, то у других частей данного растения были и другие свойства. Вообще, это растение считалось ядовитым и, помимо видений, вызывало и сердечные припадки, но здешние люди настаивали на его семенах самогон и курили, вопреки увещеваниям храмовников, родственников, да и некоторым буквам закона. Но, похоже, барсук не боялся отравиться или получить галлюцинации, или решил, что риск того стоит.
  - Интересное имя.... - только и улыбнулся на это под капюшоном спутник барсука, наблюдая за его действиями, не забывая, впрочем, осматриваться, поглядывая по сторонам в поисках потенциальной угрозы...
  Её как раз сейчас и не хватало. На эту мысль колдун скептически хмыкнул. Уж чего им будет хватать с лихвой, так это опасности.
  Съедобным это растение назвать было трудно, тем паче что под когтями выступил млечный сок желтоватый, но барсук целенаправленно продолжил разрывать землю, затем вцепился зубами в корень и, рыча, принялся его выдирать и грызть. Жёлтый горький млечный сок смешался со слюной и делал её более вязкой, одновременно провоцируя выделение большего количества слюны у животного. В итоге, барсук стал походить на больного бешенством, из-за капающей из пасти и покрывшей её края пены. Но темнокожий чужеземец не проявил никакого беспокойства по этому поводу - знаниям местных жителей о местной же природе хвостатый маг доверял, решив, возможно поспешно, что уж зверь, приписанный им в травники, прекрасно разбирается в растениях, их особенностях, свойствах, целях и способах применения.
  Существо тряхнуло головой, да сняло первый раз за всё это время, капюшон, обнажая вполне себе человеческое лицо, разве что только ушных раковин не было, а слуховые каналы кое-как прикрывали росшие подобно тому, как это бывает у человеческих детёнышей, волосы. Вот только не очень длинные несколько растрепанные, чёрно-серые, с редкими белыми, почти что белыми, прядями плохо подошли бы нормальному человеческому ребёнку. Затем, двуногий позволил себе зевнуть, не прикрывая рта, но наклоняя голову. В зевке он ненадолго обнажил зубы, на вид странные и приспособленные больше для пережевывания, растирания, отламывания, мелкого дробления пищи средней и высокой твёрдости, но не для разрывания или удержания. Передние зубы существа были довольно ровные в кромке, визуально тупые даже для человека, задние же - довольно широки, классический набор того, чья пища может оказать только пассивное сопротивление и у кого в ближайших предках не числилось хищников.
  Шум листьев, травы, воды, лягушек, комаров, несколько из коих решили попробовать на вкус и чужеродное существо, правда больше жужжали вокруг, и звуки некоторых других ночных существ нарушил грохот телеги и стук копыт со свистом хлыста телеги с той стороны берега. Не совсем понятно: кому понадобилось ехать ночью по малолюдной местности, но повозка неслась на всех порах и возница подгонял лошадей. Впрочем, если разглядеть эмблемы на боках или наряд сидящего в ней человека - всё становилось ясно.
  Возница и пассажир, задержавшись в деревне или в пути, спешили добраться если не до города, то до постоялого двора. Но это не значило, что они знали, что дальше по дороге вниз по течению и в направлении их движения на том же берегу есть и он.
  А основания не ночевать в деревне или в лесу да поле, у человека в дорогом наряде были куда большие, чем у извозчика, ибо не только привычка УК комфорту, но и наличие ценностей и недругов говорили против подобной идеи. Но почему этот человек был не в более защищённой карете и без охраны? Вопрос, и это могло показаться даже подозрительным.
  Расс, принявшийся размазывать медленно немеющим языком пену по болящей ноге, замер, принюхиваясь и поворачивая в сторону реки голову. Увы, стойкий запах растений в носу и пасти мешал унюхать. Но и повозку, и извозчика, и лошадей смог разглядеть поднявшийся на ноги маг, обладавший прекрасным ночным зрением. Повозка, судя по направлению движения, направлялась в сторону города. И странник решил, что это их шанс, и так они смогли бы быстрее попасть в город и сэкономить много времени и сил. Посему, совершенно не советуясь с Рассом, путешественник из неведомого края придержал барсука за пушистые бока, и, не дав тому опомниться, напрягся.
  Сразу после прикосновения, барсук почувствовал легкий, как будто бы электрический, удар. Затем на миг мир погрузился во тьму, после чего Расс уже смог отчётливой услышать вскрик извозчика, да нервное ржание лошадей, не желавших идти дальше, при виде появившихся у них на пути странного субъекта, ещё и наложившего на них чары. Мог зверь, чуть оправившись от резкого запаха недавно истерзанного растения, ощутить и всю палитру новых, пусть и не совсем непривычных и совсем неожидаемых в ближайшее время запахов, связанных со встречей с людьми и их транспортом, а так же новые запахи конкретно этих существ и магии. Вот только барсуку было совсем не до наслаждения всем этим. Расс, машинально дёрнувшись в попытке освободиться, когда его схватили, но, не сумев успеть убежать, а позже вообще оказавшись непонятно где и как, поджал хвост, взъерошился, ощерился, сжался и попытался понять: что за бедлам происходит и где он, и что это за вопли. Рад произошедшему с ним перемещению он абсолютно не был. Поняв, что маг, в очередной раз, 'выкинул трюк' уже начинающий раздражать лесного жителя, и, оценив неприятные обстоятельства, обеспеченные ему его спутником, зверь попытался отползти от лошадей и прочего источника шума. Перепуганный, начинающий злиться и оскорблённый в лучших чувствах барсук не собирался помогать спутнику найти выход из нынешних обстоятельств, да и не смог бы этот родич росомахи и хорька что-то полезное сделать в данный момент.
  Не обрадовала выходка мага и остальных, впрочем, он явно и не собирался кого-то веселить или радовать. Перепуганные преградой, магом, запахом зверя, и чарами лошади ржали, брыкались и грозили сломать повозку и не слушались кнута и воплей кучера. Извозчик, не разобравшийся до конца в причине такого поведения животных, сменил испуг возмущением, попутно осыпая лошадей массой брани, затем заметил силуэт впереди и, разобрав некоторые детали в том, испугался снова. Теперь уже просто одетый мужчина и принялся чередовать ругань с молитвой и удары кнута с совершением охранных и отгоняющих знаков. Увы, эти слова и знаки были бесполезны в силу неправильного исполнения, недостатка веры и отсутствия выучки и раскрытого дара, зато данное сочетание вполне потянуло бы на богохульство, что, впрочем, мужчину явно не волновало.
  Человек в повозке, упавший на её дно при резкой остановке, тоже принялся ругаться, угрожая самыми страшными казнями вознице и всем его родным и, в отличие от первого, не спешил заметить тёмный силуэт впереди.
  Когда кони начали нервничать не на шутку, тёмная личность со светящимися узорами на лице сделала простой жест в их сторону. Рука на мгновение вспыхнула и угасла. Белое свечение осталось гореть в лошадиных глазах, после чего точно так же потухло, заставив успокоиться скакунов. Паниковать лошади перестали и стали смирно, лишь иногда подергивая подвижными ушами, потопывая да пофыркивая.
  Искатель артефактов смерил молящегося мужчину внимательным взглядом, после чего направился к нему, подойдя поближе и адресовав в его сторону вежливый кивок и следующие речи:
  - Вы же в город, не так ли? Хотя бы по направлению к нему... И у вас, походе, проблемы.
  - У-у-уйди от меня, нечисть! - выкрикнул просто одетый мужчина, смотря широко раскрытыми, что называется 'на выкате', полными суеверного ужаса глазами с расширенными до предела зрачками и отодвигаясь от подошедшего к нему существа, на самом деле, бывшее источником некоторых из только что возникших у них проблем.
  - Ты чего там несёшь?! - взвизгнул одутловатый богато одетый мужчина из глубины повозки, придвигаясь к испуганному человеку. - Напился уже по дороге, бестолочь, до чертей?! - только после этих слов и ещё некоторого количества менее достойных возмущений, обвинений и оскорблений, взгляд единственного пассажира, наконец-то, привлекло нечто светящееся, и он повернул голову к виновнику незапланированной остановки. Полный человек уже собирался было занести руку с украшенной резьбой и позолотой палкой для удара и разразиться гневной речью уже в адрес стоящего на земле, но осёкся в последний миг. До сознания богато одетого мужчины что-то дошло, и поднятая рука так и застыла, а её обладатель подкорректировал свою речь, пряча за гневом сильный испуг и шок, близкие к ужасу: - По какому праву вы мешаете честным людям путешествовать по срочным делам?
  - По такому, что я и мой друг хотели бы получить от вас помощь в виде подброса до города, к которому вы, судя по всему, и направляетесь... - произнёс маг и сощурился с явной угрозой. Невысказанное подействовало, как общее впечатление от его облика, и чужеземец пронаблюдал, как палка, опустившаяся б и на его плечё или даже голову, не будь чиновник достаточно внимательным и благоразумным, медленно опустилась вниз, за борт повозки. - Взамен могу предоставить вам защиту... Думаю это будет лучше чем то, что у вас есть нынче. - Чародей перевел свой не слишком-то и уютный сейчас взгляд в руки человека в его глаза, практически не милая, если не считать моргание третьим веком.
  На лице и в глазах, и в ауре человека читалась борьба желания наживы и оскорблённого достоинства с желанием остаться живым и целым. В конце концов, люди вполне могли понять, что это существо, при желании, вполне может их убить и ограбить или даже хуже. Понять и то, что, появись у того такое намерение, скорее всего, тёмному созданию ни чего за это не будет и даже о его виновности ни кто не узнает, ибо на ночной дороге всякое случается, а свидетелями являются разве что Ночные Боги. С учётом этого, достаточно было лишь слегка подумать трезво, чтобы понять, что лучше не злить подобных путников и не отказывать им в просьбе. В конце концов, о том, что столь важного человека поставили в столь унизительную ситуацию, не узнает ни кто, кроме присутствующих. Да и, с точки зрения чиновника, отомстить этой наглой твари в балахоне за эту выходку можно и позже, когда они окажутся на его, чиновника территории. О том же, что охраны у него, и правда, нет и, если их решили убить - лучше оттянуть этот момент всё же, и говорить не стоило.
  - Мы планировали переночевать в харчевне, тут, неподалёку, и продолжить путь завтра... - попытался выкрутиться чиновник - лошадям нужен отдых, так ведь? - с этими словами, он пихнул палкой в спину возницу.
  Тот закивал, соглашаясь со всем, но не факт, что понимая: в чём дело и с чем согласился.
  Расс, тем временем, всё же немного успокоился и решил обнюхать повозку и лошадей. Последним, пусть и мелкий, но дикий зверь не понравился, и одна из них угрожающе топнула копытом, отгоняя от себя чужой любопытный нос.
  - Я могу усилить ваших скакунов так, чтобы они быстрее домчали вас и нас до стен города, - продолжал тем временем наглый нелюдь. - И не беспокойтесь: Ни ваше золото, ни жизни нам не нужны. Вообще, мы можем расположиться рядом с вашим слугой. Тогда и подойти к нам не очень захотят ваши собратья, - сверкнул глазами из-под капюшона маг, настаивая на своём, и показывая, что не станет отступать от своих намерений.
  Оба мужчины сглотнули, чиновник выжал из себя вежливую приторно-сладкую и безбожно фальшивую улыбку и, решив, что требовать ещё и плату за проезд может быть рискованно, как и продолжать пытаться учить в столь неподходящем месте зарвавшихся чернокнижников неявной силы уважать власть, ответил:
  - Ну, если Вы уверены и так настаиваете... - и громче и без улыбки добавил, снова резко ткнув мужика - Валет, хватит смущать нашего нового друга своим взглядом, и подвинься, пока твой зад не прирос к доскам!
  Маг кивнул облегчённо и вскочил легко на вожжи, рядом с их постоянным седоком, поспешно отодвинувшийся так, что теперь маг, сумевший-таки поднять на руки барсука, сидел рядом с ним, а Расс располагался на его коленях. Доверять ценного зверя человеку маг не стал, несмотря на то, что и без того нелёгкая и немаленькая тушка, из-за своей ноши, увеличилась в размере и весе ещё на половину. Если неправильно пристроить ношу или не удержаться - поездка эта могла кончиться отдавленными чужой мохнатой тушей конечностями, а уж, если притихший, прижавший лапы, втянувший голову и взъерошившийся зверь решит махать лапами или ещё чего, то маг сам виноват.
  Расс попытался возмутиться при поднятии его с земли, и дёрнуться, в очередной раз, издав какой-то тонкий невнятный тихий чуть скрипучий звук, но короткие лапы беспомощно загребали воздух. Ухватиться было не за что, да и других путей неагрессивного высвобождения не наблюдалось, так что он предпочёл пока больше не дергаться. Затихнув и замерев, барсук, сидел сжавшись, шумно дыша и молча, явно не собирался показывать каких-то ещё признаков сознания. Можно было решить, что он обиделся, но у него на это были и другие причины. Во-первых, ворох эмоциональных потрясений не способствовал конструированию речи чужого языка. Во-вторых, от горького корня язык и челюсти онемели, и это физически стало ещё труднее. В-третьих, что-то ему подсказывало, что лучше не демонстрировать свою разумность в данной ситуации и лучше вообще поменьше обращать на себя внимание.
  Темнокожий странник, понимая всё неудобство ситуации и чужое недовольство, однако считал, что, по завершении этой поездки, ему, вероятно, придётся много извиняться и объясняться перед травником, но думал, что с этим и со сложившейся ситуацией уже ничего нельзя поделать. Сейчас же хвостатому чародею было не до этого - сейчас настало время выполнить часть его части уговора, и наложить на скакунов печати усиления, безусловно, способные помочь им мчаться по дороге на предельно возможной скорости. Под этими чарами лошади промчатся всю ночь, а может и более, на пределе и без отдыха, невзирая на то, что, обычно, при такой нагрузке и не запряжённые кони требуют смены раз десять в сутки, вот только расплачиваться за это придётся не только магу. Подобные нагрузки сильно повредят повозку и на последующем здоровье скакунов скажутся не в лучшую сторону, возможно, не только в плане механических травм и измождения. Но 'цель оправдывала средства', а маг то ли не подумал о будущем животных - то ли смирился со злом, возможно, причиняемым им.
  *_*_*
  Повозка неслась по открытой местности, грохоча и подпрыгивая, что убавляло шанс, что кто-то нападёт на неё на ходу. Риск быть догнанными и пойманными был меньше, а вот налететь на что-то, куда-то свалиться, перевернуться или развалиться для самой повозки и её груза - возрастал многократно. Всех пассажиров вместе с кучером заносило и подбрасывало, вынуждая сдавлено ругаться, вскрикивать, стенать, охать и держаться за повозку. Из-за неудобства езды, сидевшему внутри кузова и державшемуся за борт чиновнику тоже было не сладко. Терять бдительность и физическую ему вряд или стоило, ибо сундук на дне кузова, оседланного человеком вместо лавочки, тоже подбрасывало с угрожающим грохотом.
  Пассажир кузова повозки постарался воспользоваться ситуацией для себя и развлечься самому под видом развлечения нового знакомого праздной беседой. На самом деле постарался вытянуть полезную информацию под видом непредубеждённой дружелюбной светской беседы на разные темы. В частности, человек восхитился "фамильяром" мага, на что сам барсук, приписанный этим термином в магические химероидные и демоноидные прислужники, созданные или призванные магами и подчинённые им посредством контракта и чар, отреагировал никак. Маг же отвечал нейтральными фразами, местами лгал или же умалял смысл сказанного. Так, внезапно, оказалось, что они встретились с Рассом на перекрестке, помогли друг другу и теперь решили, что для безопасности лучше пройтись до города вместе, ибо их способности друг друга дополняли. Об умении барсука говорить, не было сказано ничего. И, разумеется, маг ни слова не сказал о Гиблом месте и их настоящей цели.
  Вести разговор было трудно, и ещё труднее - не злиться, ибо чужаку приходилось не только держаться за повозку, удерживать свой живой груз и следить за словами. Ему ещё и приходилось поглядывать за дорогой да контролировать лошадей, ведь, как-никак, он обещал защиту при нападении и должен был выполнить часть своего уговора. Собственно, трудностями поездки и объясняется то, что попытки вести разговор были не очень дотошны, настойчивы и продолжительны, перемешивались с плохо сдерживаемой бранью в адрес очередной кочки или ямы и 'сошли на нет'.
  Потянуло запахами людей, пота, животных дыма, алкоголя и еды, быстрое движение воздуха искажало запахи и глушило звуки.
  Мимо проплыл большой двухэтажный дом с коновязью, светящимися, по причине наличия внутри помещений зажжённых светильников, окнами и горящей меньшей, но более яркой, чем окна, звездой, лампой, вмонтированной в металлическую вывеску над входом. Ещё чуть позже, впереди стало просматриваться огромное тёмное нечто. Дерево было ложно одиноким, ибо росло в окружении кустов. Дорога же сворачивала в сторону от дерева, огибая его, а за ним, эта убитая копытами, ногами и колёсами земля сливалась с другой дорогой. Впрочем, с местом впереди было что-то нечисто, но заметить это было трудно, хотя ожидать - логично.
  Только особо чуткие уши уловили бы звуки сердцебиения, дыхания, глотания, невольных движений и прочего присутствия кого-то. Только чуткий нос бы ощутить аромат алкоголя, людских тел и выделений, еды, дурманов и дыма из кустов. Только самые зоркие глаза заметили бы пару огоньков от подожженных курительных закруток, отблеск закопанного в землю и прикрытого решёткой костерка и тёмные движущиеся силуэты в кустах, на дереве, да и дальше в зарослях.
  Повозка сбавила ход, поворачивая по дороге в объезд кустов. Лошади споткнулись, но продолжили движение вперёд, падая. Но повозка их не задавила - с оглушительным треском она врезалась во что-то более твёрдое, что и стало причиной запинки лошадей, накренилась на бок и застряла.
  Чиновник опрокинулся навзничь и затих в нелепой позе. Кучер упал на круп бедной лошади, откуда его тут же скинула поднимающаяся лошадка, но, к счастью для Расса, копыта его не задели.
  С шипением странствующий маг схватил едва ли не слетевшего с его оленей барсука, при этом резко подаваясь вперед и удерживаясь на месте только лишь благодаря ногам и хвосту, нашедшим, за что зацепиться и крепко ухватиться. Меж тем маг вернулся в свое нормальное положение вместе с Рассом да осмотрелся по сторонам, хмурясь. Вот сейчас он отчётливо чувствовал, что рядом кто-то есть. Он огляделся и заметил сравнительно недалеко человека, вытаскивавшего из ножен длинный загнутый книзу кинжал, чье лезвие зловеще блеснуло в лунном свете.
  'Ну вот и нарвались на неприятности...' - с подобной, совсем не обрадовавшей его мыслью, маг перенес своего друга на освободившуюся часть козел. Убрав ценную, но мешавшую тушку, темнокожий чародей приподнялся, смотря в глаза человеку, остановившемуся и неуверенно наблюдавшему за тем, как на руках у едва ли человека загораются бело-голубые сгустки 'магии'. То, что могли воспринять простые люди, было ни как не магией, а только результатом её реакции с воздухом, но именно эти внешние побочны проявления, далеко не всегда нужные и обязательные и зачастую показывающие непрофессионализм, а не просто затратные, обычно впечатляли простой народ.
  Вряд ли вооружённый человек он был тут один, но постараться отпугнуть хоть кого-то и заставить остальных хоть помедлить, задуматься и сбиться с настроя, стоило. Впрочем, если у хвостатого мага ни чего не выйдет... Придётся проливать кровь.
  Расс завертел головой, пытаясь определить сколько, кого и где. От людей пахло злобой и страхом, но, хоть они и небыли самоубийцами, сдаваться так просто они не собирались, хоть и не спешили нападать. Увы, эффект неожиданности ни стремительно теряли.
  Рядом в кустах пошевелился ещё один, ещё двое с той стороны дороги приподнялись, но, так же замерли в нерешительности, и что-то слабо блеснуло на дереве. Против ножей и дубин магия работает лучше, чем против стрел и если у кого-то из них арбалет или лук - не каждый маг сумеет успеть отразить стрелу, да и не каждый имеет в арсенале нужный щит.
  Лиц людей не разобрать, ибо те замотаны в тряпки так, что только глаза видны. Доспехи в основном кожаные, легкие и подвижные.
  С дерева же раздался свист, заставивший лошадей снова рвануться, в бессмысленной, на первый взгляд, попытке убежать прочь. Одной из них это удалось.
  Маг выругался на каком-то неизвестном никому из окружающих языке. В речи этой было много шипящих звуков, что-то похожего на свист, много было и обрывистых звучных согласных, что, по мнению людей, придавало звучанию некоторую животность и зловещую угрозу. Он посмотрел на всех показавшихся разбойников довольно озлобленно и преувеличено агрессивно, стараясь взглядом найти главного среди них.
  - Уйдите с дороги - и никто не пострадает, - чётко и как можно более членораздельно произнес искатель артефактов, чей хвост метался из стороны в сторону, выказывая раздражение и недружелюбный настрой своего обладателя.
  Разумеется, все отпрянули от звуков и кто-то даже потерял равновесие, споткнувшись при попытке инстинктивно отступить назад и резко сел на "пятую точку". Вот только от этого же кто-то иной приготовился бить в следующий миг, но... люди опять не решились и только переглянулись да обменялись какими-то знаками.
  - Лошади это скажи, почтеннейший - раздался чей-то слегка приглушённый и искажённый тканью высоковатый для взрослого мужчины глубокий голос у него за спиной, стоило магу отвернуться. - Хотя, можешь не утруждаться - мы и сами её уберём с дороги.
  Человек, поднявшийся с земли, не был так уж высок и был довольно щуплым для взрослого человеческого мужчины. На груди, плечах и бёдрах можно было различить покрашенный в тёмный грязно-серо-зелёный цвет чешуйчатый доспех. Судя по тому, что чешуйки были явно тонкими, но не изгибались сами там, где доспех должен был быть плотно подогнан к телу или при движениях, детали этого доспеха были сделаны всё же из металла. Левая рука этого человека лежала на эфесе короткой сабли. Вдобавок, от бандита слегка несло магией. Разумеется, это не означало, что магическое излучение исходило не от какой-то из вещей, имевшихся при нём, но стоило учитывать любой вариант. Человек медленно, нарочито медленно, стараясь не провоцировать, сделал шаг к тёмной фигуре мага, рассматривая того с куда большим интересом и меньшими злобой и страхом, чем остальные.
  Для достаточно чуткого носа, запах этого человека отличался от остальных присутствующих здесь людей не только наличием слабой магии, но и кое-чем ещё. Из-за этого чего-то запах показался Рассу смутно знакомым, от чего барсук с осторожностью и интересом тихо и медленно подался мордой в сторону то ли главаря - то ли просто самого наглого из тех, кто явно решил их грабить.
  Как назло, чиновник застонал в повозке и привстал, показавшись и ещё и привлекший внимание ругательством.
  - О, кто это там у тебя такой? - усмехнулась фигура, кивнув на телегу. - Знаешь, лично к тебе у меня вопросов нет. Можешь идти, звёздочка моя. Просто не мешай людям решать их проблемы между собой, - всё так же смеясь, продолжил человек, подмигнув магу и сделав короткий знак. В свете ущербной луны и звёзд, этот жест был заметен и простому человеку, если судить по тому, что после него остальные тоже сделали шаг к повозке.
  Хотя порой этот принцип и превращался в куда менее привлекательную мудрость "Наглеешь - получаешь" и, отнюдь, не то, что тебе бы хотелось получить.
  - Человек, который, в обмен на защиту, должен довезти нас до города, - свеженазванная "звездочка" приподняла бровь, услышав свое новое и, пока что, первое в этом регионе и обществе прозвище.
  Манеры собеседника удивляли и сбивали с толку, но что-то в этом человеке заставило его и немного успокоиться. То ли какой-то так действовал его природный шарм, то ли то, что он так умело показывал свой положительный настрой и на лице его не было и тени беспокойства. А, может быть, определенные симпатии со стороны мага вызывало и то, что, по его мнению, этот 'переговорщик' был отчасти магом или, хотя бы, в оной разбирался, а, может быть, и знал что-то о его сородичах, что заставляло его реагировать на двухвостого странника спокойно и миролюбиво.
  Так или иначе, этот щуплый грабитель либо инстинктивно чувствовал собеседников или умел оказывать на них влияние - либо неплохо знал эту породу руиновых. Вопреки стереотипам, большая часть этих темнокожих пропитанных с рождения магией ночных созданий не любит отнимать жизни или осознанно причинять вред, особенно если этого можно избежать. Правда, если довести такую тварь до точки кипения, то уже нельзя будет сделать практически ничего, кроме как убить её, желательно одним ударом. Для всех было очевидно, что цель собеседника была не развлечь новоявленного защитника беседой. Всё это было направленно просто на то, чтоб как можно сильнее остудить пыл мага, заставить того расслабиться, подумать, потерять желание драться, а то и часть бдительности, ведь, если успокоить нежданную помеху, может быть получится избежать с ним боя или убить без больших потерь. Но, даже понимая это, Дитя Ночи всё равно поддавалось собеседнику, отвлекаясь от прежних тем, идей, мыслей и желаний на новую игру, подобно самому настоящему ребёнку.
  - Нууу... - протянул "переговорщик" с напускным трауром в голосе, делая ещё пару медленных шагов и оказываясь возле телеги. Относительно небольшой сапог легко ударил застывшее в паре пальцев над землёй переднее колесо, отвалившееся при этом вместе с куском оси и упавшее на бок, а обладатель обутой в этот самый сапожок ножки продолжил всё тем же весёлым тоном. - Он уже не сможет выполнить свою часть уговора...
  Увы, но это было правдой: телега сломана, одна лошадь убежала, а на другой вчетвером не уедешь, тем паче, что лошадь не обучена для верховой езды и могла покалечиться при падении.
  - Не слушай его! - взвизгнул со смесью злости, возмущения вытесняющих их постепенно паники и отчаянья богато одетый человек, прижимая руку к постепенно опухающему болезненной гематомой затылку. Он искал шанс спасения, но, на свою беду, цеплялся за методы, привычные для себя и работавшие ранее, стараясь найти в них спасение. - Убей их, проводи меня до ближайшего постоялого двора, и я подарю тебе хоть лошадь - хоть повозку с шестёркой!!
  Тем временем и оставшиеся трое мужчин приблизились ещё на пару шагов, и только находившийся на дереве, так и остался в дали.
  - Больно нужны мне эти человеческие знаки благословения, - фыркнул в ответ на предложение руиновый.
  Словам отчаявшегося человека он совсем не верил, даже на уровне ощущения, посему не задумался, что своя лошадь сильно облегчила бы задачу, да и, даже в придорожном трактире, могли и согласиться продать еды и сдать комнату даже нелюди. Зато, отказав в исполнении слишком некрасиво и неправильно оформленной мольбы о помощи, маг продолжил всматриваясь в глаза подходящего поближе человека, да прищуриваясь. Видел он в них, и в движениях, и даже в фоне что-то явно отличное от остальных грабителей. Лишь на минуту отвлекся колдун, посмотрев на суеверного слугу, находившийся неподалеку и вызывал, отчего-то, куда большую симпатию, чем господин, пытавшийся спрятаться в повозке. Пытаться-то он пытался, пригибаясь и забиваясь в угол и за борт и груз, но это у него выходило плохо, да и вряд ли бы помогло, ибо люди, вероятно, всё осмотрят и найдут его тушу, даже если бы там было возможно спрятаться.
  Тем временем, самый щуплый и, как оказалось, наглый бандит повернул закрытую тканью голову в сторону источника воплей и зацыкал, сокрушённо качая головой, положил руку на телегу и сузил глаза, рассматривая человека, затем повернул голову обратно, выслушивая следующие слова темнокожего искателя:
  - Допустим, я уйду... Откуда мне знать, что в спину мне её прилетит кинжал или стрела?
  - Потому, что...
  - ЧТО?! Нечисть неблагодарная! - возмутился человек из повозки.
  - Заткнись, хрюшка - не оборачиваясь, бросил подозрительный бандит и продолжил. - Так вот, потому, что...
  - Да ты хоть знаешь, кто я?! - возмущённо перебил горе-наниматель и осёкся, когда выскользнувший из рукава кинжал упёрся ему в грудь.
  - Да как же нам не знать... - произнес, наливаясь ядовитым мёдом голос вызвавшего почему-то симпатию бандита, при этом его обладатель сделал ещё полшага и снизу раздался сдавленный стон.
  Стон этот был не без причины, ибо ножка наступила на руку бедного извозчика, пришедший в себя и потянулся за валявшейся неподалёку палкой. Затем человек в пластинчатом доспехе легонько подтянулся, нагло забираясь в повозку, от чего её прежний пассажир рванулся прочь, пока нож ненадолго от него убрали.
  - Так вот, пытаться навредить тебе - себе дороже - произнёс бандит, подаваясь к магу корпусом, и снова в голосе мёд, но на этот раз без яда, а с прежней игрой. - Да и убивать ты нас не хочешь. Совсем не нужны Дар или амулеты, чтобы это видеть... - человек на миг в задумчивости смолк проводя пальцем по дереву повозки, но не сводя взгляда с собеседника и продолжил, оживившись вновь. - А давай ты сделаешь доброе дело и, не мешая, пойдёшь дальше? И мы все и забудем, что видели друг друга и что здесь произошло?... Тем более что к нам ты вряд ли захочешь присоединиться... - при этих словах она снова подмигнула ему и снова сделала короткую паузу. - Или я ошибаюсь, звёздочка моя ненаглядная?
  То, что человек воркует с представителем другого вида в полушутливом тоне, игнорируя факт того, что его могут убить и бессовестным и наглым образом заигрывает с ним, со стороны, наверное, было забавным. Судя по изменению в тонах аур и запахов остальных агрессоров, это было именно так, но объекту внимания вряд ли было так же весело. Подобное поведение могло, как обескуражить и сбить с тона или навести на иную мысль и заставить расслабиться - так и разозлить и возмутить некоторых, но 'переговорщик', похоже, был достаточно удачлив, чтобы не вызвать агрессию в ответ. Но отсутствие агрессии не означало, что маг так уж рад такому нагло-игриво-фамильярному обращению.
  Маг едва сдержался, чтобы не фыркнуть, да прищурил свои светло-фиолетовые глаза, всматриваясь прямо в глубину чёрных зрачков зеленых глаз, обрамленных далеко не редкими ресницами. И ему казалось, что он понял, почему этот разбойник вел себя подобным образом, испуская весьма своеобразные колебания в ауре и вызывая своим поведением в основном смешки и специфические взгляды, а не брезгливость со стороны соратников. Впрочем, знай маг больше подробностей о людях (и в общем - и в частностях), знай, как их традиции, порядки, манеры и предпочтения изрядно разнились от региона к региону и человека к человеку - не был бы так уверен в своих выводах о причине всего. Не был бы он уверен и в том, что, будь иначе, данного наглого субъекта за такое поведение собственные сородичи давно бы, если не казнили, то изрядно покалечили и отбили охоту так поступать. Но он сделал вывод, и решил, что именно по этой причине, фон собеседника отличался от остальных, и не только наличием магии, ведь всё складывалось довольно гармонично, по его мнению.
  Совсем тихо, так, что слышал только сидевший рядом разбойник и Расс, руиновый произнес, озвучивая свой вывод:
  - Вы - женщина... - слова прозвучали без призрения или же удивления - скорее с уважением в голосе и интересом, демонстрируя реакцию, бывшую бы действительно необычной, только если бы на его месте был обычный стереотипный среднестатистический людской самец из более-менее знакомых ему культур.
  Новостью для барсука это открытие мага не было, но тот ни как не прокомментировал ситуацию и не отреагировал на слова спутника, продолжая сидеть тихо.
  Тем, что человеческая самка подалась в бандиты и, видимо, добилась уважения, безусловно, можно было восхищаться, но стоило помнить одну неприятную истину, вряд ли достойную зваться тайной. Ту самую истину, забываемую любителями романтизировать образы атаманш, бандиток, да и просто воительниц или правительниц. Истина эта была горька и проста: часто, дорвавшиеся до власти и силы и выжившие при этом людские самки были не только хитры и умны или по-своему сильны, но и куда более жестоки, безжалостны, агрессивны, подлы и извращены, чем человеческие самцы на их месте. И причина этому была горька и прозаична: иначе было не выжить, особенно когда ваши самцы не только крупнее и сильнее от природы, но и, в силу культурных особенностей, воспринимают самок как нечто второстепенное, глупое, слабое, недостойное и потенциальную жертву. Знал ли это руиновый - неизвестно, но для ему подобных существ природой и культурой было заложено совсем иное отношение к самкам. Впрочем, рядом особенностей сами самцы руиновых куда больше соответствовали некоторым глупым стереотипам, бытовавшим в здешних краях среди людей о собственных самках, чем эти самые представительницы млекопитающих, из-за чего, более чем вероятно, что всю горечь и опасность ситуации он просто не мог осознать.
  - Да, моё сокровище - тихо проворковала будто ни капли не смутившись и даже как-то довольно сощурившись разоблачённая преступница. - Ну, так что?
  Тем временем, оказалось, что повеселевшие бандиты расслабились не до конца. Вылезший из повозки и попытавшийся уползти в кусты бывший пассажир был бесцеремонно остановлен чужими руками, получил пару довольно болезненных ударов в корпус обутыми ногами повеселевших парней, после чего был и определён одним из них на роль подставки для ног. Сила, вдавившая неудавшегося беглеца лицом в землю, вероятно, отбила у него остатки желания попытаться сбежать, ибо тот затих.
  - Ну, так, пожалуй, мы пойдём дальше пешком, - хмыкнул маг, спрыгнув с повозки и помогая слезть с неё барсуку, чья лапа всё ещё была не в самом хорошем состоянии, так как за такое время было просто нереально поправиться. Оказавшись на земле, колдун также поднял рукой за шиворот крякнувшего слугу побитого господина, оказавшегося теперь в его хватке и власти. - Предложение может быть и интересное, но нет. Тем более что у нас дела... К слову вряд ли вам кучер нужен, так что, если не против, то я его с собой заберу.
  На минуту странник поглядел в сторону города, точнее в пространство, разделяющее его и невидный пока что город, выбирая предельную для своего обзора и зрения точку, одновременно и максимально отдалённую от шайки и приближенную к цели
  - Не нужен - не нужен - шутливо усмехнулись ему громко с повозки, возясь руками с чем-то. - Но, как по мне, и ему доверять не стоит.
  Расс почему-то был спокоен.
  - В этом мире полностью доверять даже себе нельзя порой, - только и отмахнулся от слов главарши маг.
  Сказав это, темнокожий странник посмотрел на Расса, наклонился к нему и приложил руку к его спине. Как и в прошлый раз, ему был нужен физический контакт. Расс снова ощутил запах знакомой с недавнего времени и успевшей невзлюбиться барсуку из-за всегда неожиданного и непрошенного применения магии. Как прежде и сам маг, все трое исчезли с места аварии, в считанный миг, оставив после себя слабый электрический след. Тот из членов банды, хозяйничающей в то время в повозке, кто в этот миг смотрел в сторону хвостатого мага, удивился этому исчезновению сильнее остальных и выразил смесь недовольства лёгким испугом и зависти такой способности не без бранного слова. Впрочем, не новость, что даже один хороший маг мог поставить не только любую банду, но и любую армию выше остальных, будучи их членом. Но рисковать заполучить мага во враги в попытке сделать его одним из своих - почти так же глупо, как пытаться грабить мага, да и услуги профессиональных магов стоят слишком дорого. Зная это, и если подумать о том, что маг мог начать устанавливать свои правила и требовать не малую долю - он им, этим грабителям, был всё же не очень нужен, как, впрочем, и человек, прихваченный магом с собой, не факт, что из доброты душевной. О мага можно обломать зубы, со слуги мало что возьмёшь, кроме жизни и тела, ведь, судя по довольно бедной одежде, денег у того было немного и вряд ли маг позволит ему подставить и себя и их. Разбойникам остались лошадь, повозка и её груз с пассажиром. Повозку можно было починить и использовать или продать, или пустить на дрова, или продать по частям. Лошадь тоже была полезна, да и вторую можно было поймать при удаче, и не факт, что её придётся перековывать и перекрашивать даже. Среди груза, возможно, были не только ценности, но и важные бумаги, увы, бесполезные, если не использовать их с умом. И вот тут и мог пригодиться их хозяин, являвшийся не только тем, кто успел заработать к себе ненависть простого народа, исполнял свой долг и вызывал желание воздать за всё. Богатый человек с высоким постом и связями - 'важная птица'. За похищение его можно было получить выкуп и, с куда большей вероятностью, просто отряд зачистки, за неприятности ему - ответную месть, за убийство - очередную пометку о преступлении от закона и куда более лихую и добрую славу среди низкого сословия и других банд. Но ещё из этого человека можно было получить информацию, в том числе ту, что позволит добраться до его остальных богатств, вытащить некоторых людей из заключения и с пользой использовать бумаги. Впрочем, для тех из грабителей, кто не хотел вдаваться в эти сложные подробности, чтобы считать, что они в выигрыше, хватило и того, что, когда сундук, лежавший на дне повозки, всё же был вскрыт, там действительно нашлось немало золота, меди и серебра
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"