Великий Датский Сказочник : другие произведения.

Дорога в одну сторону

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


Дорога в одну сторону

  
   1
  
   Я лежал на спине между океаном и небом, и с каждым новым вздохом всё отчётливее ощущал, что хрустальная полоса под моей спиной неуловимо вибрирует. Я гадал, откликался ли космический сланец на моё собственное дыхание или же, прислушавшись и замерев, я смог уловить жизнь там, где никто не думал её искать. Возможно, вибрацию рождало невидимое движение внешне спокойных вод океана. Возможно, хрустальную полосу колыхал едва ощутимый ветерок. Но мне казалось, что сверкающая громада за моей спиной подслушала сердцебиение своих пленников и научилась дышать с ними в унисон, притворившись живой.
   "Она обманула нас, - думал я. - В её недрах нет ничего живого, только невиданные кристаллы поршнями нагнетают воздух, только космический сланец играет острыми бликами". И эта ненастоящая, искусственная жизнь была тёплой, такой же, как хрустальная полоса под моей спиной, похожая на руку, вытянутую в пространство воды и неба. Обманчиво заботливую и притворно послушную руку, контролирующую каждый мой шаг.
   Зато вокруг себя я ощущал другую жизнь. Искусственную, бесспорно, но холодную, пугающую, замершую, не знающую обмана и не умеющую дышать вместе со своими обитателями, потому, наверное, что ни одного из них не осталось в живых. Ещё, когда я впервые услышал об этой планете, я уже знал, что некогда её населяли разумные существа, я не знал, какими они были, не знал, как давно они существовали. Но зато мне было известно, что все они таинственным образом исчезли после загадочного катаклизма, оставив свою удивительную, высокотехнологичную планету.
   И теперь я был здесь. Я не смотрел в океан, боясь пошевелиться, но представлял себе безграничную глубину, увлекающую меня всё ниже и ниже. Сначала мимо меня проплывали косяки разноцветных рыбок, обитающих в верхних, пропитанных мягким свечением, пластах пресной воды. Потом, сквозь сероватую, плохо освещённую пелену я видел силуэты рыб-охотников, рыскающих поодиночке. А ниже, в полумраке угадывались змееподобные создания и скаты. И, чем дальше я спускался, тем бездушней становились глубины, тем ближе пробирался я сквозь темноту к разлому, что без конца и края щетинился холодным надрезом. Он протянулся в самую бездну планеты. Он смотрел на меня чёрный на чёрном, как беззубый рот, растянувшийся в улыбке. И в глубине его, в недосягаемой колыбели, ворочалась тень. Вот она переваливается под тяжестью воды, пускает одиноко булькающие пузыри и поглядывает наверх, дожидаясь своего времени. Вот она, живая, жидкая, словно расплавленный металл, вздрагивает и подползет ближе. А я, как зачарованный, вглядываюсь в черноту её тела, чтобы отыскать продолжение своего пути. Но дороги дальше нет. И тень выбрасывает ко мне свои щупальца, похожие на хрустальные мостики. Хрустальные мостики. Я вздрагиваю и в мгновение возвращаюсь на поверхность, а сверху на меня давит низкое искусственное небо, лишённое солнца, но источающее почти мистический, непостижимый свет.
   И первое о чём я подумал, это о том, чтобы сорваться с мостика и опуститься в глубину пресного океана, о том, чтобы достигнуть разлома и отправиться ещё дальше. До самого космоса внутри планеты и её хранителя, протягивающего ко мне свои чёрные руки. До самого дна бездны. До самого себя. Взбудораженный этим желанием я сел, опустив босые ноги в тёплую воду, и плеск потревоженной глади спугнул мириады разноцветных рыбок, собравшихся вокруг тёплого хрусталя. Но не успел я провалиться в воду, как услышал тихий шелест. Немеханический, но искусственный звук приближался со стороны хрустальной громады. Я не стал оглядываться, потому что до отвращения хорошо знал, что находится за моей спиной. А шелест, тем временем, стих, и лёгкая волна пробежала по воде, на поверхности которой появилось отражение круглого летающего плотика и мальчика, управляющего им.
   Мальчик молча сел на свой плот и запрокинул голову назад. Мы так и сидели: один, глядя в темнеющую глубину океана, а второй, подставляя лицо голубому осиротевшему небу.
   Прошло немного времени, и я спросил, зачем он пришёл.
   - Чтобы поговорить с тобой.
   - Что-то случилось?
   Мальчик с плотика опустил голову. Он был щуплым и нескладным, с прямым резким носом и покатым лбом. Его тщедушное тельце, казалось, с трудом удерживает большую и некрасивую голову.
   - Нет. Просто я беспокоюсь, ты всё время где-то пропадаешь.
   - Мне здесь лучше.
   Мы помолчали.
   - Когда-нибудь я вовсе от вас убегу, - добавил я, отчего-то осмелев и ожесточившись, а потому готовый говорить назло себе и другим самые ужасные вещи.
   Услышав такую дикость, мой собеседник встрепенулся и обвёл меня испуганным взглядом.
   - Натан, прости, я пошутил, - исправился я, не дожидаясь, пока он прейдёт в себя. - Не слушай меня, - я отвёл взгляд и снова принялся высматривать невидимое дно. - Как думаешь, здесь глубоко?
   - Очень. Приборы показали под кораблём пролом, - на автомате ответил Натан, всматриваясь в глубину, а потом он вдруг быстро вскинул голову, опомнившись. - Может быть, мне уйти?
   - Нет, не уходи, я не хотел быть грубым.
   На воздухе тонкая рубашка медленно высыхала, а спина и плечи едва заметно нагревались. Я оттолкнулся от мостика и нырнул в воду, с головой погрузившись в тёплый, пресный океан. Вода стояла совсем спокойная, прозрачная, вдалеке виднелись косяки рыб, и я рад был знать, что Натан ждёт моего возвращения, иначе, пожалуй, я мог бы рискнуть и действительно опуститься в темноту.
   Я вынырнул и выбрался на хрустальный мостик. Теперь и рубашка, и штаны - всё насквозь промокло, вода струйками сбегала по спине и волосам. А Натан тем временем терпеливо рассматривал моё блестящее от воды лицо.
   - Я, правда, могу уйти. Если ты хочешь.
   - Нет, останься. Я давно хотел поговорить с кем-нибудь, только кругом все очень заняты. К тому же я не уверен, что они поймут меня правильно, ведь они...
   - Ничего не чувствую, - с улыбкой полной и понимания и снисходительности закончил Натан.
   - Да, именно.
   - Знаешь, хотя я тоже теперь много работаю, я всё-таки ещё тревожусь за тебя. Поэтому ты можешь мне всё рассказать.
   Я посмотрел на Натана. Он был прав. Он действительно много работал и уже сильно изменился, хотя и оставался похожим на ребёнка. Я знал, что, если Натан продолжит в том же духе, скоро он повзрослеет. Так всего происходит с Создателями: стоит им начать работать, как они перестают быть детьми. Поэтому я не был уверен, что Натану хватит человечности понять меня, но собрался с мыслями и медленно заговорил.
   - В моём родном мире у меня есть друг. Ты знаешь об этом. Жалко, что вы не знакомы, потому что он замечательный. И он создаёт чудесные миры, тебе бы он обязательно понравился. Это он вырастил туманные пики, на которых в безудержном танце кружатся странные многорукие статуи. Должно быть, ты уже слышал о них. Да-да. Он один создал мир, который можно поставить нам в пример. Он большой Создатель, потому что это у него в крови. И он самый близкий мой друг, - мне стало неловко, и я поспешил продолжить. - И раньше мы много времени проводили вместе, а сейчас я очень редко его вижу, и я даже не могу с уверенностью сказать, остаюсь ли ему другом.
   За спиной резко закричала сероглазая никогда не спящая птица, и снова стало тихо, только вода лизала наши ноги и хрустальный мостик.
   - Я здесь. А он там. И от этого мне плохо и тоскливо. А когда-то мы спешили навстречу друг другу с разных концов мироздания, чтобы увидеть родное лицо и рассказать о случившемся с нами за время разлуки.
   Я замолчал, постарался сосредоточиться и не раскисать, а взгляд спрятал, снова высматривая невидимое дно, манившее меня и до этого разговора, а теперь ещё более привлекательное.
   - Просто он принял своё призвание.
   - Я знаю. Конечно. Я знаю, что он сделал то, что должен был, но всё равно чувствую обиду.
   Я горько замолчал, крепче ухватившись за прозрачный хрусталь.
   - Со временем всегда так бывает, - ответил Натан. - У меня тоже был друг, давно, много лет назад. Он есть и сейчас, но видимся мы редко, и каждый занят своим делом. И это нормально, потому что мы...
   - Создатели, - сжался я.
   - Создатели, - просто кивнул Натан.
   Я чувствовал, как на глазах у меня наворачиваются слёзы, и мне не хотелось, чтобы Натан видел меня таким, потому что мой наставник Тунар учил меня: "Создатели никогда не плачут". Они перестают плакать, когда принимают своё призвание, когда оставляют свои человеческие эмоции за пределами своей сущности, когда взрослеют. Но во мне говорил ещё не уничтоженный проклятием богов Человек.
   - Разве это может быть нормальным? Разве так положено?
   - Ты ведь знаешь ответ на этот вопрос. Твой друг стал настоящим приемником Детей Птааха. Лучшим Создателем. Теперь ему не нужно быть рядом с тобой каждое мгновение.
   - Но он мне так нужен.
   - Это пройдёт.
   - Разве так положено? - твердил я.
   - Тебе станет легче, когда ты примешь себя.
   - Тогда я должен сделать всё как можно скорее! - разозлился я, потому что теперь и Натан говорил мне, что пришла пора подчиниться своему призванию.
   - Нет. Не торопись. У каждого из нас своя дорога и свой путь.
   Я закрыл лицо руками, мне не хватало воздуха, и я постарался вздохнуть, чтобы успокоиться, а, когда отвёл руки от лица, Натана уже не было. И звука плотика не слышно посреди неподвижной водной глади.
   "Нет, - подумал я, - всё-таки я не хочу. Даже если я не прав, даже если я маленький глупый мальчик, даже если так, я всё равно не могу принять дорогу, которую не выбирал. Кто-то решил мою судьбу за меня. А теперь по их воле я испытываю это невыносимое чувство утраты. Разве это честно - заставлять своих потомков страдать? Разве так должны поступать Боги? Может быть, всё дело как раз в том, что Дети Птааха не были богами? Пускай я буду эгоистом, пускай даже предателем, но я не сделаю с собой того же, что сделали другие. Я стану сильнее и мудрее, таким, каким обязан быть Создатель, но не так, как они этого хотят, - вот что говорил я себе".
   Я успокоился, набрал в руки воды и умылся, тяжело поднялся на ноги и зашагал назад, в последний раз оглянувшись туда, где под толщей воды, в бездне чёрного разлома покоилась тень. Я знал, что нужно делать, но пока не знал - как. Я пытался найти ответ, но чем дольше его не было, тем призрачней становились мои собственные мысли и яснее говорили голоса предков.
   Позади меня всё ещё стелился океан и медленно исчезал хрустальный мостик, впереди, там, далеко впереди, величественный хрустальный корабль мерцал под осиротевшим небом своими бесчисленными гранями, громоздясь невиданным искусственным айсбергом в бухте зелёного острова. А земля вздымалась высоко в небо, непроходимая и неизведанная, утопающая в зелени загадочного мира.
  
   Когда я подошёл к кораблю, я заметил, что вокруг этой омерзительно тёплой глыбы не было ни единой живой души, и мне стало совсем одиноко.
   "Я останусь тебе другом, - думал я, глядя на грани хрустального замка. - Пускай мы увидимся через сто или даже через тысячу лет, я всё равно останусь тебе другом. Но, пойдя по предназначенному пути, я только откажусь от себя. Я потеряю ту боль, которой ты наградил меня, а значит - забуду тебя. Я заблужусь в тумане миров, и воспоминания о нашей дружбе превратятся в чужие, бессвязные сны. Если я приму своё призвание, я всё потеряю. Если я приму дар Птааха, у меня не будет ничего, кроме этого дара. А это не мой выбор".
  
   Мне показалось, что между мной и кораблём до самого неба поднялась непроницаемая стена. Я видел его мостики и ступеньки, его гладкие дрожащие от лёгкой вибрации крылья, его вздёрнутый к небу шпиль, и он был так близко и так далеко, что я не мог сделать десять шагов ему навстречу. Я смотрел и смотрел на безжизненного гиганта из космического сланца и видел перед собой клетку, обманом ставшую мне домом. Глубоко внутри этого величественного исполина грезили Создатели, созидая новые миры, сооружая целые вселенные, кропотливо выстраивая всё сущие заново, продумывая детали и преодолевая трудности и противоречия. Они взращивали сады и расстилали моря, возводили замки и населяли их созданиями по прихоти своего воображения и вопреки разрушительным силам. Они дремали, находясь на страже жизни, спасая то, что можно спасти и восстанавливая то, что нужно восстановить. Они создавали новое и заменяли старое, дотягиваясь до тех уголков безгранично разрастающегося мира, до которых могли дотянуться из этой гавани и с этой планеты. Они делали то, что должны, и я приклонялся перед ними. Но они перестали быть собой. Я видел лица, которые уплывали в туман, чтобы навсегда остаться в тишине отчуждения.
   "В конце концов, Натан совершенно прав. У каждой из нас своя дорога и свой путь", - подумал я.
   Повинуясь лихорадочному, даже суетливому импульсу, на секунду пробившемуся через сомнения, я, словно боясь передумать, резко оттолкнулся от мостика и нырнул в воду недалеко от него. Мне показалось, что корабль качнулся, пытаясь противостоять моему решению и подхватить меня. Но я уже свободно плыл в пресной воде океана в сторону ближайшего белого пляжа, быстро работая руками и ногами, распугивая разноцветных рыбёшек и стараясь ни о чём не думать. Выбравшись на берег и с упоением ощутив под ногами тёплый песок, я ещё раз оглянулся на громаду хрустального дворца. Теперь, когда я был далеко, когда первый шаг был сделан, мне не оставалось ничего другого, кроме как сделать второй. Но вместо этого ужас сковывал меня. Не освобождение почувствовал я на берегу, не пьянящую дерзновенность своего поступка, а только страх: не совершил ли я ошибку? Может быть, я понял всё не так, как должен был? Может быть, мой путь заключается в чём-то ином, а не в глупом, самоуверенном побеге с корабля, на котором я провёл всю свою неизмеримо долгую жизнь?
   "Не стоит ли мне прямо теперь вернуться назад? Пока ещё можно?" - так поддавался я панике. Я даже подошёл к кромке воды, но тут же почувствовал стыд. Он заставил меня отвернуться к густым зелёным зарослям, он заставляли меня почти с ожесточением продираться сквозь густые ветви, и благодаря ему я попал в новый, удивительный мир, отличающийся от всего, что я знал раньше.
  
   2
  
   За кольцом лиственниц, словно специально высаженных для защиты внутреннего леса от посторонних глаз, росли стройные, высокие деревья с небольшими, но многочисленными листьями. Пропуская сквозь себя чуждый природе свет, струящийся с неба, они расцвечивали воздух изумрудными полосами сияния, как будто бы заменяя печальному миру его утерянную звезду. Эти тонкие и гибкие деревца покачивались под едва уловимым ветром, и лучи двигались им в такт, сливаясь в мерцающие покрывала. А между столь странными и прекрасными растениями ввысь вздымались гладкие стволы, образуя над подлеском единый невесомый купол. Гиганты раскидывали свои ветви у самых верхушек и там сплетались воедино, шелестя широкими, величиной в две ладони, прозрачными листьями. Удивительно, но тот же самый лес виделся мне с океана совсем обыкновенным. Кто мог предположить, что его деревья обладают столь странными особенностями, превращающими остров в мифологический Эдем?
   Опуская голову и оставляя восхищённым взглядом купол леса, я стал смотреть к себе под ноги и дальше на широкие луга, расстелившиеся под защитой невероятных баобабов с прозрачной листвой и освещённых деревьями, аналогий которым я никак не мог найти. Передо мной предстали поистине широкие просторы, укрытые ковром то зелёных, то жёлтых, то голубых цветов. Кругом я не видел ни единого куста или высокой травинки. А обласканные изумрудным сиянием цветы, казалось, тоже начинали искриться и поблёскивать.
   Какое-то время я только смотрел вокруг не в силах сдвинуться с места и попрать ногой этот благословенный край. Я стоял и чувствовал, как меня наполняет спокойствие по своей природе отличное от отрешённости Создателей. Я ощущал, что вся моя злость, всё негодование и весь страх отступили, освободив меня для восприятия.
   И я пошёл, не спеша, то высоко подняв голову, то глядя под ноги, и старался не смять ни одного цветка, но они сплетались в такое плотное покрывало, что я неизбежно наступал на какой-нибудь бутон. Когда же я остановился, чтобы оглянуться назад, то сначала увидел плотный ряд лиственниц, со стороны похожих на тёмную сторожевую стену, и уже после заметил, что на всём пройденным мною пути нет ни одного примятого растения. А там, откуда я мгновение назад убрал босую ногу, поднимали головки неповреждённые цветы.
   Посмотрев на это чудо, я снова пустился в путь. Пологие поля постепенно сменились подъёмом в гору, и здесь я стал замечать заброшенные постройки. Впереди меня ждал очередной холм, с косогора которого поднималась сторожевая башня. Она высоко возносила свою частично осыпавшуюся остроконечную крышу, так что даже разрезала прозрачный купол. Я мог бы обойти пригорок лощинами и продолжить взбираться наверх, но мне захотелось осмотреть башню. Тогда я вскарабкался на склон, где среди привычного ковра цветов бурыми пятнами выглядывали мелкие осколки черепицы и большими островами выступали крупные валуны. Их не тронули ни мох, ни растения, и, должно быть, их рыже-коричневый оттенок остался неизменным с момента строительства.
   Я обошёл широкое основание башни, где стены сохранились в первозданном виде, и обнаружил узкий вход, напоминающий бойницу. Втиснувшись внутрь, я остановился, привыкая к окружению. На полу под моими ногами широким кругом расстелилась потёртая голубая мозаика, изображавшая причудливый узор. Гладкие стены поднимались высоко вверх, и нигде не было видно ни намёка на существование лестницы. Мне пришлось запрокинуть голову, чтобы достичь взглядом того места, где башня утопала в прозрачной листве. Так я и шёл вдоль стены, рассматривая расположенную далеко вверху брешь, как вдруг споткнулся о преграду. Оказалось, что прямо под моими ногами лежало небольшое возвышение, похожее на порожек. Я решил, что, осматриваясь, не заметил такой крошечный выступ, и, споткнувшись об него, только ради забавы поднялся на этот приступок, как рядом с первой ступенькой (а теперь я понимал, что это именно ступени) появилась вторая. Когда я сделал ещё один шаг, из пустоты возникла третья. И ступеньки эти, узкие и приточенные к стене, казалось, были созданы для невесомых, может быть, маленьких, может быть, тончайших, обитателей чуднOй планеты. Вспомнив хрустальный мостик, повинующийся любому движению Создателя, я сделал шаг в сторону, но нога неприятно провалилась вниз до самого мозаичного пола. Теперь я знал, что каменная лестница лишь отчасти похожа на мостик моего корабля, но это не остановило меня от восхождения.
   Я поднимался всё выше и выше, но так и не понимал, в какую авантюру ввязался. Я не знал наверняка, есть ли наверху что-то стоящее, тогда как привычка не задумываться об опоре под ногами накрепко засела в моей голове. Только немногим позже я понял, что не умею избегать опасностей, потому что на корабле у меня не было в этом никакой нужды.
   Космический сланец, этот хрустальный материал был создан не только для того, чтобы перемещать Создателей на огромные расстояния и, словно призма, аккумулировать их способности, но и для того, чтобы уберечь Создателей от любой беды или неудобства. И он без ошибок выполнял свою задачу. Именно поэтому мне приходилось скользить рукой по кладке, чтобы чувствовать хотя бы какую-нибудь поддержку и, главное, помнить о необходимости в ней.
   Большую часть пути я только напряжённо всматривался себе под ноги, прижимаясь к стене и не рассуждая о целесообразности своих действий. Но мне пришлось остановиться. Моя верная опора, стена, к которой льнуло моё правое плечо, в конце концов, закончилась провалом. Именно тут я впервые посмотрел на пройденный путь, задумавшись о возращении. И только тогда я увидел, что зашёл уже очень далеко, а все предыдущие ступени кроме одной снова растворились в воздухе. При виде пустого остова башни тошнота головокружения сдавила мои внутренности. Мне пришлось схватиться за острый край стены, и я сполз на маленький пятачок ступеньки.
   "Зачем я только полез на эту лестницу? - ужасался я своей выходке. - Теперь спуск вниз будет в разы опасней, чем подъём, а наверху меня, возможно, совсем ничего не ждёт".
   Ища подтверждения своим мыслям, я посмотрел наверх. По всему выходило, что мимо провала в стене мне придётся идти два раза: теперь и на следующем витке лестницы, а там, выше, сквозь прозрачные листья, как через мутную плёнку, я видел наполовину обрушенную крышу, двумя длинными скатами поднимающуюся к небу. "Если бы только лестница вывела меня из-под кроны", - подумал я и снова поднялся на ноги.
   На этот раз я больше не смотрел вниз. Я понял, что спуск окажется для меня смертельно опасным и потому готов был идти вперёд. Возможно, я надеялся, что наверху меня ждёт выход из сложного положения. А возможно, я всего лишь подчинился своему нездоровому упорству. В любом случае я сделал шаг на следующую ступеньку и продолжил своё восхождение, как канатоходец, сосредоточенно балансируя собственным весом и упрямо не оглядываясь ни назад, ни вниз. Таким образом я и преодолел оба опасных участка.
   Каково же было моё удивление, когда, добравшись до последней ступеньки, туда, где начинался остов, состоящий из двух сохранившихся фронтов четырёхугольной крыши, я послужил причиной очередных изменений: большую и круглую полость башни заполнил пол, камешек за камешком появившийся из пустоты. Я отказывался верить своим глазам и даже ощупал кладку, оставаясь на верной мне лестнице. Но пол не был игрой моего утомлённого сознания, он оказался вполне реальным и основательным, так что я смело шагнул вперёд, чувствуя подлинное ликование.
   Теперь я мог без страха смотреть вниз. И тогда на полу башни я разглядел едва заметный рисунок мозаики. Неведомые создания, запечатлённые на ней, сплетались в едином круговороте, сливаясь в голубой вихрь. Вдобавок к характеру изображения мозаика со временем истёрлась и побилась, так что с уверенностью утверждать о внешнем виде существ я не мог.
   В то же время, здесь, рядом со мной, со стороны обрушенных фронтов в башню проникали нижние прозрачные листья похожих на баобабы деревьев, и я с любопытством осмотрел ближайший листок, разглядывая его снизу и сверху, и только убедился в его двойственной природе.
   Но ждало меня и разочарование: высота башни не позволяла осмотреть окрестности, как я того хотел, и утопала в кроне последних деревьев. Лишь шпиль возносился над лесом так, что через образовавшуюся проплешину я мог видеть голубое небо, незамутнённое прозрачным куполом.
   Получалось, что я проделал напрасный труд, взобравшись на эту высоту, и мне жаль было просто так спускаться. Я всё ещё нерешительно медлил, когда сквозь отверстие в куполе, как сквозь слуховое окно, в мою башню влетела голубая неспящая птица.
  
   Почти сразу же заметив меня, гостья башни метнулась обратно в небо и неспешно описала над лесом несколько широких кругов. Она опускалась всё ниже и ниже, и, в конце концов, расположилась на остатках шпиля, внимательно всматриваясь в доступный её взору пятачок каменного пола и в мою фигуру с запрокинутой головой. Немного привыкнув к моей персоне и, как будто бы подгоняемая интересом, птица несмело, но всё же спорхнула под крону деревьев, чтобы разместиться на безопасном расстоянии, там, где она в любой момент могла бы спастись от угрозы через обвалившуюся крышу. Только тогда она сложила свои отражающие небо крылья и, всё ещё настороженно переступая лапками, принялась внимательно разглядывать виновника своего беспокойства. Мне тоже хотелось рассмотреть Неспящую, поэтому я замер, остановившись в весьма неудобной позе.
   Величиной птица была с крупную сойку, но это, да присутствие голубого цвета в окраске, оставалось единственным сходством со знакомым мне видом. Неспящая шумно хлопала голубыми крыльями, оперение которых переливалось серебряной сединой, переступала изящными серенькими лапками, словно окольцованными белыми браслетами, и распушала хвост, что светился чистым голубым цветом. Я разглядел серебристый узор на её грудке и янтарные круглые глазки прежде, чем устал от своего положения. И стоило мне опустить руку и сделать шаг в сторону, как птица испуганно выпорхнула из башни в лес, где, правда, уселась на одну из ветвей с прозрачными листьями.
   Я тоже устроился поудобней, но только в углу башни, и снова посмотрел на Неспящую, наблюдавшую за мной своими умными глазками.
   - Хорошо было бы остаться здесь, - сказал я вслух, глядя на птицу. - Ловить рыбу, есть корешки.
   Неспящая всё ещё смотрела на меня, наклоняя головку то влево, то вправо.
   - Я читал Робинзона Крузо, - добавил я.
   На мои слова птица спорхнула с ветки и снова вернулась в башню, она всё ещё настороженно и пристально наблюдала за моими движениями, но, кажется, вовсе не собиралась улетать. Я подумал, что ей нравится моя болтовня и продолжил говорить о ерунде, чтобы только оттянуть момент спуска по опасной лестнице.
   - Правда, коз я тут не видел. А водятся у вас козы?
   Птица повела головкой, как бы, отвечая "Нет".
   - Ну, может быть, другие животные, которых можно было бы разводить?
   Птица снова помотала головкой, "нет".
   - А еда здесь какая-нибудь есть? - я говорил это в шутку, но птица ответила "да" и это немного насторожило меня. - Ты разве понимаешь меня? Неспящая? - "да" кивнула птица и перелетела немного ближе. - Так не бывает, - прошептал я, но птице сказал, чтобы она не боялась меня. - Я Создатель, нам нельзя причинять вред другим.
   Эти слова, кажется, взволновали мою новую знакомую. Она забила крыльями, замотала головкой и, в конце концов, прокричала резкое и сильное "Сьюиииж".
   - Что с тобой? Ты мне не веришь? - удивился я. - Действительно, с чего бы тебе верить. Послушай, а, может быть, ты знаешь, куда мне стоит пойти?
   Птица испытующе посмотрела на меня своими янтарными глазками и бросилась прямо в мою сторону. Я испугался и пригнулся, но оказалось, Неспящую интересовал вовсе не я, а несколько камней, располагавшихся за моей головой в единственном уцелевшем углу крыши, смотревшем вглубь острова. Птица простучала камни своим клювом и заставила открыться тайный ход, существование которого я мог допустить только в своём воображении. Но и в самых смелых фантазиях я не мог представить себе произошедших вокруг метаморфоз.
   Моя непоколебимая до этого мгновения башня, надёжная и нерушимая башня угрожающе качнулась, а угол крыши исказился и раздвинулся, образовав арку. Пожалуй, произойди только это, и я бы нисколько не удивился, но сам вид острова, открывшийся моему взору, претерпел серьёзные изменения: отбрасывающее свечение деревья вытянулись вверх, а нижние ветви баобабов устремились им навстречу. Лес встретился между защитным куполом и взбиравшимся вверх склоном холма, соединив свои ожившие побеги в узкую тропу, подвешенную на туго сплетенных ветвях. Когда всё движение прекратилось, Неспящая выпорхнула вперёд, опустилась на зачарованную дорогу и безмолвно пригласила меня следовать за собой. Я колебался. Теперь башенная винтовая лестница не представлялась мне такой же опасной, как раньше, и я готов был спуститься по ней вниз, только бы не вступать на этот удивительный по своей красоте и природе, но, как мне казалось, ненадёжный мост.
   Тем временем птица поднялась со своего места и перелетала на два шага вперёд, оглядываясь на башню, где всё ещё медлил я. Но я не осмеливался покинуть каменную твердыню. Тогда Неспящая издала резкий и отрывистый звук, который я часто слышал с тех пор, как очутился в гавани этого острова, и звук этот скорее походил на призывный клич, чем на птичью трель. "Су-у-уиже-су-у-уиже" кричала птица, и на громогласный призыв незамедлительно откликнулись другие никогда не спящие. Не успел я понять, что происходит, как в башню влетела первая голубая сойка, а за ней вторая и третья, и вот воздух наполнился звуком трепещущих крыльев и птичьими криками. Неспящие врывались в моё убежище через прореху в куполе, через два обвалившихся фронтона и даже со стороны лестницы. Стая прибывала с каждой секундой моего промедления. Безумные птицы, в серых глазах которых не было и тени сознания, без меры набивались в каменные стены, и вот уже и лес, и небо, и черепичная крыша - всё скрылось под натиском распростёртых крыльев. Перья летели во все стороны, мелькали клювы и когти, и одуревшая стая грозилась вытолкнуть меня из арки против моей воли. Спасаясь от этого наваждения, я уступил и взошёл на мост из ветвей. Я всё ещё опасался быть атакованным и потому боязливо оглянулся назад, но стая билась внутри башни, продолжая прибывать, и не преследовала меня. В то время как почва под моими ногами оказалась надёжней, чем на первый взгляд, а моя проводница уже призывно кружила над тропой.
   - Не самый гостеприимный приём, - недовольно проворчал я.
  
   Сначала наша тропа полого и аккуратно спустилась на несколько метров вниз, и мне больше не приходилось встречаться с широкими листьями баобабов, преграждавшими путь. А затем она снова повела наверх, иногда складываясь в ступеньки, потому что склон холма своей чередой взбирался всё выше и выше. Я старался смотреть только вперёд, но мой взгляд приковывали к себе цветущие луга и редкие постройки.
   Когда холмы стали круче и требовалось беспрестанно взбираться сплетёнными из поскрипывающих ветвей ступенями, я снова почувствовал себя заложником башни. Все эти бесконечные подъёмы и лестницы утомили меня, и я ощутил голод, о чём не замедлил сообщить своей провожатой.
   - Уважаемая птица, я голоден, надеюсь там, куда мы идём, найдётся еда? - не думаю, что я говорил это в шутку.
   Неспящая замедлила свой полёт и какое-то время мы шли совсем не спеша, а потом она вдруг нырнула вниз, оставив меня одного. От растерянности я только остановился, а через мгновение проводница уже опустилась перед моими ногами и выронила из клюва крупного мотылька с перламутровыми крылышками. Жирный мотылёк подёргал тонкими лапками, и я поморщился.
   - Нет, Неспящая, спасибо, но я не буду, - покачал я головой.
   Птица выжидающе на меня посмотрела, но не находя отклика на своё предложение, схватила мотылька в клюв и сама проглотила белёсую бабочку. Вид у Неспящей был такой, словно она недовольна моими капризами. А, может быть, мне показалось. Как бы там ни было, но после этого мы снова тронулись в путь.
   Чем больше мы удалялись от берега, тем чаще внизу виднелись камни или каменные склоны, окружённые ковром свежей травы. Оголённая порода смотрела на остров угрюмыми и тёмными пятнами матового, иссиня-чёрного цвета с редкими глянцевыми прожилками. И пока гладкие стволы баобабов встречались так же часто, как и в долине, утончённые деревца, отбрасывающие на траву сверкающие пятна, пропали из пейзажа, вытесненные новым необычными растениями, похожими на низкорослые сосны с серо-чёрной корой.
   Чёрные сосны росли из трещин между камнями или из самих камней, и выглядели они так, словно оставались частью породы: их тёмные стволы и ветви, то здесь, то там облепленные перламутровыми мотыльками, поблёскивали глянцевыми вкраплениями, и даже бурая хвоя несла на себе отпечаток каменистой почвы. Как только в тропе появились вплетения этих хвойных коротышей, я с интересом, но не без опаски прикоснулся к длинным иголкам. Хвоя чёрных сосен на ощупь оказалась невероятно мягкой и приятной, поэтому, когда под моими ногами всё чаще стали встречаться серо-чёрные ветви с невзрачными иголками, я с наслаждением продолжил следовать своей дорогой, ступая по мягкому ковру.
   Со временем каменистей становились склоны той гряды, над которой я совершал своё путешествие, печальней казались виды и круче мой подъём, теперь уже состоящий из сплошных ступенек. Где-то на середине пути, между зелёным подножием и оголённой вершиной и баобабы тоже остались позади. Всё вокруг погрузилось в сумрак, потому что короткие сосны вытянулись к небу и, стараясь скрыть остров от посторонних глаз, плотным пологом сомкнулись над моей головой, укутав мост в своих тёмных ветвях. У меня не осталось возможности осматриваться вокруг и всё моё внимание сосредоточилось на необходимости двигаться вверх, пробираясь между мягкими и податливыми, но густыми ветвями и отмахиваясь от стаек мотыльков, потревоженных моим присутствием.
   Неспящая пропала из виду с тех пор, как дорогу мне преградила паутина побегов, и дальше я следовал своей нелёгкой стезёй в одиночестве, лишённый всяческой поддержки. Не знаю, чем могла закончиться эта история, если бы вымотанный я повернул назад, но я упорно стремился к неопределённой цели, вполне уверенный, что впереди меня ждут очередные открытия. Моё терпение вознаградилось: я ещё недостаточно выбился из сил, чтобы остановиться, а деревья уже расступились, образовав тёмный и низкий туннель, который вывел меня на твёрдую почву.
   Сойдя с древесной тропы, я очутился на тропе каменной и узкой, круто уходящей вверх под покровом чёрных гигантов. Ни единый луч не пробивался через кроны густо разбросанных по склонам сосен, и я по-прежнему оставался во мраке, а единственный доступный моему слуху звук издавали белёсые мотыльки, шуршащие своими крылышками.
   Дорога извивалась уступами и поворотами, где-то мне приходилось цепляться руками за камни, чтобы удержаться, а где-то и вовсе пробираться ползком. Острые края чёрной породы больно ссадили голые ступни и руки, но, когда впереди засветился клочок голубого неба, я с удвоенным рвением устремился вперёд.
   На самом гребне скалы лес отступил. От неожиданности и трудного восхождения я никак не мог отдышаться и поначалу ничего не видел вокруг, только с удовольствием ощущая неуловимое прикосновение ветра к лицу и свет, струящийся с осиротевшего, но самодостаточного неба. Чуть позже, прейдя в себя, я снова затаил дыхание, но на этот раз от восторга и оправданных надежд. Под моими ногами, на противоположном склоне скалы громоздится чёрный замок, и тропа, сопровождавшая меня в последнее время, вела к одним из верхних его террас и галерей.
  
   3
  
   Замок широко раскинулся на голых камнях, въедаясь в скалы, срастаясь с ними и проникая вглубь гребня. И хотя я не заметил на своём пути ни стен, ни рва, ни каких-либо других оборонительных сооружений, приближаясь к крепости, я всё же чувствовал, что её беззащитность - лишь видимость.
   Мрачно взирали на меня тёмные бойницы и пустые окна, провалы порталов и арок, приглашающих в безмолвную тишину и мрак, а я, страшась ответить на молчание древнего камня, всё же, как завороженный, ступал по тропинке навстречу чёрному нагромождению. Приближаясь, я замечал ещё больше проходов, ведущих в пустоту и площадок, но, как ни пытался я разглядеть хотя бы одну ступеньку в этом причудливом сплетении линий, ни одна лестница не показалась на фасаде крепости, оставляя её стены неприступными.
   И только подойдя совсем вплотную, когда стены уже нависли над моей головой, я заметил, что они отбрасывают серую, холодную тень. Теперь я стоял в этой противоестественной тени и, всем сердцем робел перед угрюмым безмолвием древнего укрепления. Даже свет не способен был проникнуть в его устрашающую, свящённую темноту.
   Я не имел представления о том, что за существа населяли эту таинственную планету до катастрофы, и теперь мне казалось, что их призраки всё ещё могут поджидать путников в дальних закоулках замка, от того так жутко было вглядываться в его сумрачную утробу.
   Напряжение с одинаковой силой нарастало вокруг и внутри меня. Вот, кажется, пора сделать шаг навстречу необитаемым галереям, а с места не сдвинуться, и с каждой секундой ноги всё больше каменеют, и ступни срастаются с бесплодной серой твердыней, а тело вытягивается в струну, стремясь вперёд и пытаясь побороть собственное сопротивление.
   Мягкий крик разрядил напряжение. Я услышал знакомое, но приветливое на этот раз "Сьюиж", и поднял голову, отступая из тени крепости в обволакивающий, тёплый воздух, пронизанный светом.
   Под небосводом кружила одна единственная птица. Она стремительно сорвалась с дозорной высоты и опустилась на затенённые каменные перила нижнего балкона. Это была моя проводница. Я сразу узнал её по умным, янтарным глазкам. И странное дело, но на мгновение мне показалось, будто бы на парапете сидит вовсе не птица, а смутно очерченная и еле различимая человеческая фигура. Я зажмурился и потёр глаза, пытаясь стряхнуть с себя это ведение, а Неспящая тем временем уже впорхнула в полумрак залы, скрывающейся за проходом. Она быстро вернулась, аккуратно принеся в клюве усик с двумя круглыми пурпурными ягодками на конце. Угощение предназначалось мне.
   - А со мной ничего не случится? - засомневался я.
   Птица покрутила головкой на гибкой шее, ответив мне "нет", но я почему-то не воспринял этот ответ всерьёз. Зато я отдавал себе отчёт в том, что рано или поздно мне придётся либо попробовать пищу этого мира, либо вернуться за пропитанием на корабль. И хотя, несмотря на отчётливый голод, я готов был потерпеть без еды ещё какое-то время, не было никакого смысла откладывать этот рискованный эксперимент.
   Ягодка напомнила мне клюкву или калину или красную жимолость, и я никак не мог вспомнить, было ли какое-то из этих растений, видимых мною в оранжереях корабля и на страницах книг, ядовитым. Я сделал шаг вперёд, снова погружаясь в столь пугающую меня тень, взял усик в руку и внимательно его осмотрел. Потом я посмотрел на Неспящую и рассудил так: если птицы этого мира, так похожие на птиц Глизе или Земли, без вреда едят красные плоды, то и мне, должно быть, можно. И я наудачу забросил ягодки в рот.
   По языку пробежал горьковатый привкус, сменившейся мягкой сладостью. И тут, когда невозможно уже было вернуться назад, мне показалось, что я допустил самую ужасную и глупую ошибку в своей жизни, потому что, несмотря на все рассуждения, нельзя было с уверенностью сказать, не окажется ли угощение ядовитым. Со страху меня бросило в жар, беспокойство и сожаление, охватившие мои мысли, перерастали в панику, а головокружение я принял за первый симптом агонии. На корабле никто не учил нас, что делать в таких ситуациях, и я судорожно искал, но не находил подсказок. Тем временем прошло несколько мгновений, земля перестала уходить из-под ног, а я не свалился замертво. Мы с птицей подождали ещё немного. Я оставался настороженным и обречённо ждал признаков грядущей смерти, но по-прежнему был жив. Постепенно паника отступила. Тогда я с радостью решил, что раз уж местная пища не расправилась со мной в первую минуту, этого не случится и позже. Облегчение приятной негой разлилось по телу, и с души у меня свалился страшный груз.
   Мир вокруг снова перевернулся: угощение только раздразнило моей аппетит, и замок потерял ту устрашающую власть, которой обладал ещё несколько минут назад. Поэтому я перебрался через каменный парапет, чтобы последовать за Неспящей туда, где она нашла для меня еды.
   Под замковой кровлей мне пришлось задержаться, чтобы привыкнуть к полумраку, тем временем пока он неспешно расступался перед моим взглядом, прячась в дальние закоулки и обнажая каменные стены и пол. И только затем я смог отправиться в необычное путешествие.
   Мои шаги гулко отзывались в пустых помещениях, и шорох собственной рубашки вселял в меня дрожь, но зал за залом я продолжал идти за Неспящей, всматриваясь в стены, украшенные резьбой.
   Поначалу я не был внимателен к тем изображениям, которые открывала мне крепость, но со временем я заметил, что резьба освещает небольшие и связанные сюжеты. В полумраке сложно было разглядеть героев этих сказаний и пришлось специально выискать место, где свет проникал под крышу через широкий портал балкона. Так я смог увидеть существ, увековеченных в камне. Они совсем не походили на людей.
  
   Резьба на стенах изображала странные ритуалы гибких созданий похожих на лианы, и, насколько я успел заметить, повествовала об их главенстве над другим видом - небольшими крылатыми существами. Первых я мог бы сравнить со змеями или побегами деревьев; количество их конечностей менялось в зависимости от ситуации, да и весь их облик часто преображался, подражая то растениям, то животным, некогда обитающим на этой планете. Питались они белыми мотыльками, а жили на многочисленных островах бесконечного океана, в горах, где могли скрываться сквозь тонкие трещины вглубь скал и создавать там свои пещеры. Вторые создания походили на первых, но не были такими гибкими, хотя обладали крыльями; населяли они долины островов, укрывались под корнями деревьев или в дуплах; ритуалов почти не проводили и упоминались от случая к случаю. Был на барельефах в третий народ, обитающий в водах океана близ островов, в удивительных городах, созданных из податливого, меняющего свою форму не то растения, не то коралла.
   Залы, в которых я почерпнул эти знания, всё больше были однообразны и унылы. Но как только я вошёл в ту часть замка, где его архитектура оживилась различными деталями и особенностями, сюжеты на стенах тоже изменились. Одновременно Неспящая, до этого только стремившаяся вглубь крепости, постаралась обратить моё внимание на одно важное повествование.
   Дождавшись меня, она уцепилась за каменный выступ и аккуратно постучала в стену. Я попытался осмотреть барельеф, расположенный в этом месте, но мне недоставало света. И я бросил бы это бесполезное занятие, если бы птица не отказывалась двигаться дальше прежде, чем я разберусь в очередном сюжете. Тогда, щурясь, вглядываясь и ощупывая холодный камень, я вдруг обнаружил человеческую фигуру, появившуюся среди аборигенов. Во мне вспыхнул интерес и один за другим родились вопросы: как человек попал на планету, был ли он Создателем и откуда пришёл, что с ним стало и жив ли он теперь? Пытаясь найти ответы, я продолжил исследовать стену, продвигаясь вдоль резьбы и всё больше погружаясь во мрак зала. Но, несмотря на всё своё упорство, я не обнаружил разгадок. Может быть, они покоились выше, над моей головой, но и той узкой полосы истории, до которой я мог дотянуться, хватало, чтобы открыть другое удивительное происшествие: после появления человека силуэты бескрылых жителей гор сменились человеческими изображениями. И, когда мы, наконец, выбрались из тёмных покоев в более освещённые комнаты, ведущие во внутренние дворы, я с жадностью прильнул к чёрным стенам, пытаясь разобраться в произошедшем. Только барельефы остались безучастны к моему интересу. Единственное, что я смог понять из новых повествований, это то, что люди, обитающие на одном из остров планеты, выстроили для себя чёрный замок на самом гребне недоступной скалы.
  
   Я долго мог бы рассматривать и изучать барельефы, если бы не моя верная спутница, которая окончательно ко мне привыкнув, теперь позволяла себе больно вцепляться лапками в моё плечо, подгоняя меня вперёд. По её воле, а не по моей, через один из порталов мы попали в освещённый и широкий внутренний двор замка, куда выходило множество других проходов, окон и балконов. Ещё из покоя я услышал лёгкий шелест и заметил зелёные столпы, проглядывающие за каменной аркой, но мне казалось, что уже ничто не может заинтересовать меня больше, чем сюжеты, увековеченные на стенах чёрного дворца в его тёмных закоулках. Оттого первой моей мыслью при виде тугих лоз, по спирали обвивающих каменные шпили, было создать факел и разыскать для него огня, чтобы вернуться по множеству переходов и комнат назад, в то место, где на барельефах впервые появился человек. Но я ошибался. Стоило мне заметить, как под узкими и частыми листьями прячутся красные ягодки, едва покачивающиеся на тонких жёлтых усиках, как я тут же вспомнил о первом мотиве, подтолкнувшим меня в замок, и почувствовал голод, на время притупленный любопытством.
   Когда я вышел на свежий воздух, оказалось, что под открытым небом дышать было легче и приятнее, здесь сила притяжения мрачных залов ослабла, и я с удовольствием зашагал вниз по каменистой, но тёплой почве вглубь зелёного, словно утопленного в воронке двора, между беспорядочными рядами пилонов, оплетённых сильными побегами. Я забрался так глубоко в парк и такими густыми были посадки, что чёрные стены дворца лишь изредка проглядывали между покачивающимися листьями. На самом дне воронки я нашёл источник воды, пробивавшийся из-под земли и заполнявший маленькую каменную запруду. Здесь же красных ягод встречалось больше, чем где бы то ни было. Я наконец-то утолил жажду и притупил голод, и, пристроившись на каменистой почве под одним из пилонов, беспечно заснул, сморенный усталостью многочасового путешествия.
  
   Никто не будил меня и ничто меня не тревожило, должно быть, я проснулся, потому что выспался. Я сразу же вспомнил, что нахожусь далеко от корабля, а не в его стенах и эта мысль доставила мне удовольствие. Только поднявшись на ноги и напившись холодной воды из горного ключа, я заметил свою проводницу, сидевшую на вершине одного из пилонов и, должно быть, к моему величайшему удивлению, спавшую, потому что головка её покоилась под крылышком.
   Я опешил. "И с чего Создатели назвали этих птиц никогда не спящими? - подумал я.- Только из-за того, что на этой планете не бывает ночи?"
   - Неспящая, - тихо позвал я, но она не пошевелилась.
   Тогда я второй раз подкрепился красными ягодами и набил ими правый карман холстяных штанов, а во второй карман насобирал мелкой гальки, намериваясь использовать её так же, как Гензель и Гретель. Когда все приготовления были закончены, я ещё раз посмотрел на Неспящую, словно каменное украшение, венчавшую пилон, и направился обратно в замок.
   Я как можно тише шагал прочь от колодца и беспрестанно оглядывался на маленькую голубую птичку. С самого момента нашей встречи, она руководила моими действиями и решала, куда я иду. Мысль о том, что Неспящая захочет выпроводить меня из замка раньше, чем я разберусь в истории, изображённой на его стенах, претила мне, поэтому я рад был хотя бы на время расстаться со своей спутницей.
   Найти то место, из которого я попал во внутренний двор, я не смог, что немного меня озадачило, но попасть в крепость не составило труда. Я осмотрелся, решая, с чего стоит начать, но вокруг меня было столько неизведанного, что с одной стороны не имело никакого значения, куда я пойду, а с другой - я разрывался на части, выбирая направление. В любом случае я пустился в самостоятельное путешествие по чёрному дворцу, с облегчением и некоторой скрытой тревогой уходя всё дальше от Неспящей.
   Я проходил зал за залом, следуя за сюжетом барельефов, расположенных так, что каждая отдельная история, вплетающаяся в единое полотно повествования, начиналась и заканчивалась в разных покоях. Иногда мне не хватало света, а порой я забывал оставлять гальку. На развилках мне нелегко было решить, куда отправиться дальше. По временам с трудом, но, всё же подчиняясь необходимости следовать за светом, я отдавал предпочтение тем помещениям, что, так или иначе, выходили в достаточно однообразные внутренние дворы.
   Барельефы рассказывали о различных событиях в жизни людей, населявших чёрный дворец, об их изобретениях, сферу применения которых я не всегда мог разобрать, о новых технологиях, о традициях и в целом о развитии островного государства.
   Все эти бытовые истории уже немного мне наскучили, когда замок вокруг принял новые очертания. Его архитектура стала ещё сложнее и интереснее чем прежде, она разнообразилась резными колоннами и сдержанными в деталях украшениями, потолки комнат сомкнулись в округлые своды, появились пустые ниши, множились проходы и выходы. Я несколько раз заметил, казалось бы, несвойственные замку спуски. Они вели в нижние плоскости дворца, что ясно следовало из затхлого воздуха, поднимающегося из темноты совершенно неосвещённых провалов. Но я не смел заглядывать во мрак этих проходов, страшась многочисленных лабиринтов пещер, о которых узнал из барельефов. Замок из череды залов превращался в запутанную систему из переходов, больших и маленьких комнат, просторных холлов и нефов, открывающихся в самых неожиданных местах.
   В это же время я встретил первые столпы света, спускающиеся из странных механизмов в потолке. В одних помещениях их не было совсем, в других, в независимости от их размера могло быть от двух до нескольких десятков светящихся линз из прозрачного камня или стекла. Свет из этих световодов струился слабый, помутневший, но странным образом он достаточно хорошо освещал каменные клети и залы, благодаря чему я мог продолжать изучение стен.
   Архитектура дворца, переменившаяся уже во второй раз, немало меня удивила. Могло сложиться впечатление, что входил я в одно сооружение, а теперь бродил по совершенно другому, построенному другим народом. Скоро я нашёл разгадку. Стоило мне снова обратить своё внимание на барельефы, как я буквально уткнулся носом в повествование о том, что замок, разрастаясь во всех направлениях и постепенно устремляясь даже вглубь горы, достраивался многими поколениями его обитателей. Тут же я вспомнил, что со стороны крепость выглядела достаточно высокой, а тем временем я так и не повстречал ни одной лестницы или подъёма, ведущего наверх, и, казалось бы, всё время обследовал только нижний этаж дворца.
   Думая об этом, я стоял в одном из тех внутренних помещений, где не было окон, и только две большие линзы разгоняли сумрак. Справа от себя я видел массивную арку, ведущую в более светлый и, насколько я мог судить, обширный холл. Но внимание моё привлекла стена, ярко освещённая двумя единственными световодами.
  
   Издалека я не разобрал узор, украшавший камень, да и, подойдя ближе, никак не мог понять геометрию линий, переплетающихся между собой. То, что я видел, походило на лабиринт или меандр, но оно не было ни первым, ни вторым. Я приближался вплотную и отступал назад от стены, чтобы разобраться в природе этого таинственного рисунка. И в конце концов смог выдвинуть две версии, объясняющие значение орнамента: либо огромный лабиринт, покрывающий высокую стену от пола до самого потолка, действительно не имел никакого скрытого смысла, кроме художественной задумки, либо я стоял перед картой замка. Последний вариант казался мне невероятным, но в то же время я никак не мог от него отказаться. Гигантский лабиринт-меандр одновременно и походил и не походил на дворец. Но, в очередной раз издалека глядя на барельеф (а это был именно он, только отличный от всех предыдущих изображений), я заметил нечто, что могло подтвердить странную догадку.
   Стремясь всё проверить, я направился под массивную арку, за ней обнаружил вход в следующий холл, ещё более светлый, из которого свернул направо в узкий беспрестанно сменяющий направление коридор. Я догадывался, куда мог привести меня этот проход, но всё равно в восторге замер в конце пути. Там меня ждал широкой и длинный балкон, расположенный в десятках метров над землёй с видом на дальнюю часть острова, где я ещё не бывал.
   Так мои догадки связанные с орнаментом подтвердились. Я действительно нашёл карту. Именно она привела меня на балкон, а последней подсказкой послужил синенький камушек, обозначающий точку отсчёта, место, на котором стоял любой, разглядывающий причудливый орнамент. Но, упёршись руками в каменный парапет, я уже не думал ни о карте, ни о замке. Моё внимание приковал к себе открывающийся взору вид.
   Этот, противоположный склон хребта выглядел ещё неприступнее, чем тот, которым следовал я. Хотя и нужно было признать, что без помощи зачарованного моста, показанного моей, теперь оставшейся далеко позади, проводницей, я бы затратил на восхождение намного больше времени и сил. Но, представшая перед моим взором сторона гребня, навеки должна была остаться недоступной для человеческого шага. Вряд ли кто-то из людей, стоя перед подобным пейзажем, рискнул бы его преодолеть или хотя бы помыслить о таком самоуверенном поступке.
   Обрывистый склон покрывали блестящие, идеально гладкие иглы каменной породы, напоминающей мне уголь. Иглы кристаллами громоздились в ощетинившиеся кучи, поблёскивали зазубренными и, можно было предположить, острыми краями. Чёрные, мрачные, они забирались друг на друга и создавали непреодолимые расщелины и обрывы, складываясь в исполинский каменный лес.
   Часть склона оставалась обнажённой, но ниже его густо покрывали тёмные кусты, больше похожие на металлические губки, чем на растения. За кустарником спуск становился пологим и постепенно скрывался под высоким куполом зелёных баобабов. Долина, на которую я теперь смотрел, походила на ту, что я покинул, насколько об этом можно было судить по внешнему виду лесного купола, то здесь, то там прорезанного рыже-коричневыми остовами башен, но берег выглядел совсем иначе. Если наш корабль приводнился в полумесяце зелёной бухты, то по другую сторону острова бухта была иссушена. Я заметил, что песок пляжа изрезан размашистыми коричневыми узорами, а кое-где как будто изрыт, но расстояние не позволяло мне рассмотреть больше. Зато я видел, что бухта ограждена от океана величественной и обширной дамбой, описывающей дугу от одной высокой точки берега до другой. Издалека дамба выглядела совсем невысокой и хрупкой, как чёрная диадема, отделяющая песчаный пляж от водной толщи, но, примерно представляя себе величину острова, я не обманывался относительно её размеров.
   Переведя дух, я смог, наконец, обратить внимание на ближайшее моё окружение и оценить сложившуюся ситуацию. Достаточно налюбовавшись замком и зачарованный новой целью - границей между океаном и сушей - я хотел выбраться на свободу, но всё оказалось не так просто.
   Найденный мною балкон находился высоко над землёй. Я мог бы списать всё на особенности горного рельефа, но что-то подсказывало мне совсем другое объяснение. Казалось, я исхитрился подняться на верхние этажи замка, хотя с самого начала своего путешествия по дворцу не преодолел ни одной лестницы или подъёма. В любом случае теперь покинуть крепость, перебравшись через парапет, так же, как я в неё попал, не представлялось возможным.
   Потом, обернувшись назад, я увидел стройную колоннаду с множеством узких проходов, среди которых затерялся единственный, наверняка ведущий к карте. Ко всему я пошарил в левом кармане, и гальки там не оказалась, она давно закончилась, о чём я успешно позабыл. Так и путь до карты тоже оказался для меня отрезан.
   Поразмыслив над дурными обстоятельствами, я решил, что утрата плана не так страшна, как кажется на первый взгляд. И, скорее всего, карта не помогла бы мне выбраться из дворца. Даже теперь, когда я видел схему замка, его устройство не стало для меня понятней, скорее наоборот: я окончательно запутался и практически отказался от надежды когда-либо в нём ориентироваться. И та лёгкость, с которой я в первый и последний раз смог воспользоваться подсказками орнамента выглядела невероятной удачей. В конце концов, я даже начал подозревать пространство крепости в непостоянстве.
   Последняя моя надежда - Неспящая, судя по всему, прекрасно справляющаяся со странностями дворца, была далеко, и в итоге мне оставалось только рискнуть и снова тронуться в путь по запутанной сети залов и проходов, надеясь рано или поздно найти выход из заколдованного лабиринта комнат.
   Я старался не унывать, но в такой ситуации любой бы почувствовал себя подавленным. Теперь уже ни архитектура, ни барельефы не возбуждали моего интереса и не привлекали внимания. Я только пытался держаться светлых помещений и искать знакомые приметы. Я всё ещё верил, что смогу выбраться. Но ни примет, ни выходов во внутренние дворы мне не попадалось, и те несколько раз, что я оказывался у пустых окон или на балконах, расстояние до земли не позволяло мне освободиться из заточения. Не единожды я размышлял, смогу ли выжить после падения с такой высоты, но, к счастью, к тому моменту, когда я действительно отчаялся, я достаточно углубился в недра замка, чтобы не встречать ни окон, ни балконов.
   Тогда я разозлился. Никогда до этого момента и никогда после я не впадал в столь ужасный, неконтролируемый припадок. Наверное, я кричал, может быть, пытался бежать, но замку было всё равно. Создателей не учат выбираться из лабиринтов, потому что они не покидают своих кораблей. Создатели не знают страха или гнева. И Создатели не кричат. Когда-то они были похожи на людей, но встреча с расой, наделившей их способностью изменять реальность, изменила их самих. И для меня, как и для любого другого посланника Детей Птааха, всегда было очевидным, что получивший дар от умирающих Богов, как называли их древние люди, не может быть похожим на человека в полном смысле этого слова. Это было бы неправильно. Но тогда, в замке я был именно Человеком. И человек этот бежал, пока у него хватало сил.
  
   Не могу сказать, сколько часов я провёл, блуждая по каменному лабиринту, но ни одной ягодки не осталось в моём кармане, ноги мои волочились от усталости и я давно перестал искать разбросанную гальку. После приступа гнева я почувствовал щемящую пустоту в грудной клетке и фатальное безразличие в мыслях. Где-то глубоко в душе я удивлялся своему упорству и непрестанному движению вперёд, хотя подозревал, что хожу по кругу.
   Очнулся я посреди тёмного коридора и, оглядевшись, вздрогнул от ужаса. Не знаю, что вывело меня из оцепенения, но словно сама судьба оберегла меня от рокового шага. Впереди, передо мной сгущался мрак, среди которого не нашлось места ни для одного лучика света, под ногами я чувствовал наклон, круто уходящий вниз, но позади всё ещё маячился огонёк. Какое-то время я стоял на распутье, приходя в себя и вдыхая неприятный кислый запах, но тут в темноте что-то слабо колыхнулось. Что бы то ни было: игра моего усталого воображения или же движение побеспокоенной твари, обитающей в подземельях, оно окончательно вернуло мне присутствие духа, разум мой прояснился, чувства обострились, и я стремглав бросился назад.
   Взбежав по каменному скату и почувствовав себя в безопасности, я перевёл дыхание, огляделся, ещё раз посмотрел на мрак, распространяющийся из провала, и решил непременно поспать, прежде чем снова отправляться на поиски свободы. Только неплохо было бы, подумал я, выбрать место подальше от этой чёрной ямы, чуть было не поглотившей меня в своей утробе.
   Помещения вокруг по-прежнему оставались мне не знакомы, но в замке снова что-то переменилось, на этот раз неуловимо, и не поддаваясь описанию. Казалось, воздух пропитан ускользающим присутствием живого духа, запахом подвальных плит и мраком, распространяющимся из зевов, ведущих в систему пещер.
   Наконец я нашёл место, где не было ни одного спуска вниз, хотя, продолжи я свой путь ещё каких-нибудь полчаса, и я мог бы заснуть хоть в трёх шагах от входа в Аид. В последний раз сознание моё прояснилось, и я увидел тронный зал. Архитектурой он не отличался от многих других помещений дворца: всё те же скромные каменные украшения, всё та же чёрная порода, привычные колоннады и арочные своды. Вереница узких слуховых окошек под самым потолком и особенным образом расположенные световоды, образующие сияющую тропу, ведущую к трону. В тени колоннады слева и справа от идущего к королю, что мог когда-то восседать в каменном кресле, открывались жутковатые, но в то же время величественные и прекрасные скульптуры белоснежного мрамора с тонкими чёрными прожилками. Скульптуры изображали изменения, на протяжении веков происходящие с прародителями короля, они сохраняли в себе историю рода, построившего дворец, и первыми в этом ряду стояли гибкие и многорукие жители пещер.
   Я шёл по залу и различал слабое жужжание человеческих голосов. Оно доносилось из-за трона и казалось навеянным моим уставшим сознанием, но я продолжал идти, окружённый сумрачным светом, струящимся с потолка, решив набраться сил в самом сердце пленившей меня крепости. Я бы не посмел заснуть на троне короля, но совесть вполне позволяла мне устроиться у его подножия.
   А голоса слышались всё отчётливее. Тогда, добравшись до трона, я заглянул за королевский пьедестал и увидел тёплый свет, узкой полоской падающий на каменный пол из приоткрытой двери.
   - Тебе не нужно было приводить его сюда. Что если он - Чародей?
   - Ничего подобного, он с корабля, Чародей ни разу не приблизился к кораблю. Он нам поможет.
   - Много ли с него толку, если он пропал?
   - Я найду его!
   Я подошёл к двери, с трудом приоткрыл створку, устало обвёл взглядом тени и облокотился о каменный косяк. Разум мой был истощён, а тело вымотано, и я из последних сил держался за ускользающее сознание.
   Люди (по двум смутным очертаниям я догадался, что это было именно люди) не возобновили свой спор. Я предположил, что причина их разногласий в моём присутствии, но, когда я пошатываясь вошёл в комнату, никто не проявил ко мне враждебности. По крайней мере, последнее, что я увидел перед тем, как провалиться в темноту, это чашу, наполненную водой.
  
   4
  
   Второе моё пробуждение за пределами корабля не было таким же лёгким и ясным, как первое. Поначалу я даже не смог разобрать, где нахожусь, и мне чудился полумрак жилого отсека, где спали Создатели, спали по-настоящему, а не той странной дрёмой, которая сопровождает часы путешествия и работы над разрушенными мирами. И примечательно, наверное, что, ощущая себя на корабле, я вспомнил о планете с искусственным небом, о её коконе и тайне, скрытой под ним. Именно с этими мыслями я встал со своей постели, прозрачный мостик подхватил моё невесомое тело и вместе мы отправились на поиски Эрда. Легко и быстро проносились мы мимо одинаковых пустых кроватей, рядами расходящихся во все стороны.
   Спальни остались позади, и теперь мы двигались сквозь полумрак общих комнат, столовых, библиотек и хранилищ, развивая странную, жутковатую скорость. От быстрого нашего полёта вокруг всё замелькало и слилось в тёмные разводы, а ещё через мгновение корабль засиял так, что я не мог стерпеть этого сияния и вот-вот должен был открыть глаза, но свет померк, а я увидел перед собой главную рубку, просторную, кольцом охватывающую нос корабля.
   Эрд почему-то сидел в чёрном, каменном кресле. Но внимание моё было сосредоточенно на самом пилоте, смуглом, крепком, не похожим на Создателей.
   "Как странно, - подумал я. - Эрд совсем другой. Он полон жизни. Настоящей неподдельной жизни. Может быть, он всех обманывает? Создатели не такие".
   Эрд повернулся, и лицо его показалось невероятно ясным в этой размытой, прозрачной действительности.
   - Где ты пропадал? - обеспокоенно и строго спросил пилот. - Ещё чуть-чуть и ты проспал бы самое интересное, - добавил он с упрёком.
   - Мы добрались?
   - Добрались, мальчик, добрались. Скорее, садись рядом. Мы нашли шлюзы и вот-вот опустимся под кокон.
   Я не стал садиться, только шагнул с прозрачного мостика и подошёл к чёрному креслу и Эрду, старому пилоту, повидавшему множество самых удивительных миров. Мне хотелось посмотреть на эту серую, похожую на луну планету, скрытую, как оказалось, под толстой оболочкой, защищающей её от пагубного излучения ближайшей звезды. Я помнил изображение на картах, но теперь мог увидеть всё своими глазами, и мне очень хотелось рассмотреть таинственный кокон, созданный неведомой цивилизацией в одном из самых дальних и древних уголков космоса. Я подошёл к Эрду, который всё ещё обращал ко мне своё плоское смуглое лицо, и опустил руку на спинку его чёрного трона. Пилот повернулся к панели, прикоснулся к приборной доске и под пальцами его заиграли и забегали огоньки. Подчиняясь командам, корабль ожил, забрала пришли в движение и панцирь, скрывающий длинную, изогнутую полосу обзора, отступил.
   - Какова, а? - весело спросил Эрд, устремляя взгляд оживлённых глаз на таинственную планету.
   А я смотрел сквозь прозрачный хрусталь и ничего не видел. Совсем ничего.
   - Как же так, Эрд? - удивился я, но моё осознание уже беспокойно трепетало где-то на границе между сном и действительностью. - Мы ведь уже опустились на планету. И я проспал наше приземление, - вспомнил я и окончательно проснулся.
  
   Вокруг стоял полумрак, но он отличался от полумрака жилого отсека.
   В глубине комнаты приглушённо сиял свет, каменная крышка закрывала камин, в котором играл огонь, и отблески его падали на пол. Я с трудом сел, поёжился, и огляделся.
   - Зачем ты лез к огню? - в комнате раздалось неясное и вопросительное шипение, от которого мурашки побежали у меня по спине. - Видишь, разбудил, - добавили из темноты, и мне почудилось, что я слышу старческий голос.
   - Он уже очень долго спит, - новое жужжание донеслось со стороны камина, на этот раз уверенней и громче, и даже несколько обиженно и резко.
   - Ну, теперь он уже встал. Можешь открыть огонь, если тебе так надо, - с осуждением произнёс первый собеседник.
   Я слушал эти странные голоса, и воображение моё услужливо подсказывало образы, извлечённые из замковых барельефов и белых изваяний тронного зала. Но одно дело разглядывать старинные изображения и совсем другое - встретиться с древними существами в тёмной комнате жуткой крепости. При мыслях о близости этих невероятных, отвратительных существ я окаменел от ужаса и растерянности, и сердце моё бешено заколотилось. Не знаю, что могло произойти со мной в следующее мгновение, если бы в углу, около камина от тёмной тени не отделился человеческий силуэт. От облегчения у меня потемнело в глазах, и я не сразу пришёл в себя. Зато, как только разум мой достаточно прояснился, я вспомнил, что не первобытных монстров встретил в этом месте несколько часов назад, а самых настоящих людей, говоривших, правда, на незнакомом, не то шуршащем, не то шипящем или жужжащем языке.
   Тем временем невидимые собеседники продолжали свой диалог и я, привыкнув к странной речи, смог разобраться в интонациях и тембрах их голосов: по-детски бойкого и напористого и по-старчески невнятного и брюзжащего.
   Уже через минуту я ясно увидел говоривших, только хозяин мальчишеского голоса предстал передо мной чуть раньше, потому что лицо и фигуру его осветил отблеск, вырывающийся из-под неплотно придвинутой к каминному порталу крышки. Я, скорее по наитию, но сразу же узнал это худое тельце и странные черты костюма, у огня с тяжёлой заслонкой возился тот самый мальчуган, что явился мне смутным образом на парапете замка. Такой вывод немало меня удивил, и я окончательно растерялся. А мальчик отодвинул, наконец, крышку, и небольшая комната озарилась тёплым светом весёлого огонька, без топлива шумевшего в горниле не то печи, не то камина, выложенного белым камнем.
   При свете всё выглядело иначе. Чёрное пятно поодаль от меня оказалось обеденным столом, по сторонам которого построились кресла, похожие на трон главной залы. А лежанка моя - тюфяком с травой и покрывалом из плотного ковра. Дверь стояла плотно прикрытой, ни окон, ни балконов, ни других выходов в комнате не было. Ещё я заметил, что все стены обиты деревянными панелями, но одна из них, та, в которой располагалась дверь, испещрена зарубками, старыми и новыми, аккуратно расположенными ровненькими рядами и столбиками.
  
   Конечно, проснулся я далеко не на корабле, и не было по близости ни доброго и умного Натана, ни опытного Эрда. Я забрел сюда, с трудом удерживаясь на ногах и из последних сил оставаясь в сознании. И, если тогда присутствие в крепости людей показалось мне вполне естественным, то теперь меня удивляла эта странная встреча. Я не мог понять, что способно удерживать разумные создания в таком мрачном и пустом месте, как замок, когда за его стенами есть приветливые равнины, покрытые цветами, песчаные пляжи и пресное море, полное рыбы.
   Таинственные обитатели дворца всё ещё переговаривались с друг другом, до поры до времени не обращая на меня никакого внимания, и я мог присмотреться к ним получше.
   Мальчуган, возившийся у печи, был одет в голубой костюмчик, похожий на ливрею, состоящую из искрящегося серебряной ниткой камзола и серовато-голубых штанишек, а на груди его поблёскивало тонкое ожерелье, напоминающее тот узор, который я заметил на грудке Неспящей.
   А по правую мою руку, в углу, в глубоком каменном кресле, обложенным такими же подушками с травами, на которых заснул я, сидела старуха. Её старческое тело скрывали многочисленные складки красивой синей материи, поблёскивающей в свете печи.
   Мальчик и старуха походили друг на друга. С белыми, плоскими и худыми лицами, до несуразности тонкими ручками и ножками и белёсыми же волосами они напоминали своим видом людей, но одновременно ими не являлись. Я сразу понял, что вижу перед собой представителей древнего народа, некогда перенявших человеческий облик, и это отталкивало меня. Мысль о том, что под человеческой кожей они скрывают свою настоящую личину, не давала мне покоя, но в то же время своим спасением я был обязан именно им, этим странным жителям замка, пускай даже в их логово меня привела случайность.
   Я снова прислушался к разговору и только тут понял, что старуха и мальчик молчат, в ожидании глядя на меня.
   - Не говори глупостей, - недовольно прожужжала старуха, поворачивая своё белёсое лицо в сторону мальчика. - Просто дай ему еды. Видишь, он как пришибленный, ничего не понимает.
   - В прошлый раз он боялся отравиться, оттого я и спрашиваю, - с раздражением ответил ей мальчик.
   - Сдаётся мне, что он понятия не имеет, о чём ты тут болтаешь. Ну, чего встал? Сам привёл, сам возись, - с каждым новым словом старуха всё больше успокаивался и наконец, кажется, задремала.
   Всё время короткого разговора я переводил взгляд с одного собеседника на другого, пока мы с мальчиком не остались одни. Теперь моё внимание сосредоточилось на голубеньком камзоле и ассоциациях, вызванных совпадениями. Мальчик же подошёл ко мне и, потянув меня за руку, привёл к очагу, где властно указал на тюфяк, который необходимо было подтащить ближе к огню. Когда я подтащил тюфяк, мы уселись бок о бок. Оказалось, что он не просто так возился перед камином, теперь внутри горнила докрасна накалялась круглая чаша.
   Мы молчали. Мальчик сидел по-турецки, и внимательно следил за чашей, а я всеми силами старался быть вежливым и не рассматривать его, хотя мне очень этого хотелось. В конце концов, мой молчаливый незнакомец поднялся с тюфяка и, вытащив из угла ухват, извлёк раскалённую добела чашу из печи. Он поставил чашу на стол, положил перед ней ложку и прожужжал мне что-то, указывая на еду. Я медлил, видя, как бурлит и пышет жаром каша. Тогда мальчик повторил сказанное и снова показал на стол.
   - Слишком горячо, - покачал я головой.
   И мальчик понял меня, благодаря чему я окончательно убедился в странном факте.
   - Так это ты привёл меня в замок? - спросил я и мальчик кивнул мне в ответ.
   А потом он огляделся, прошёлся по комнате и аккуратно выудил из-под каменного кресла со спящей старухой потрёпанную книгу. После чего снова устроился на тюфяке.
   Заглянув ему через плечо, я не без удивления увидел на жёлтых, засаленных страницах знакомую с детства письменность. Тем временем мальчик бегло водил пальцем по строчкам, выискивая нужные слова и буквы, выразительно подчёркивая их и в нужном месте постукивая по книге, чтобы привлечь моё внимание. Так начался наш разговор: собеседник мой прекрасно читал на языке Альянса Создателей и без труда понимал мои ответы, а мне оставалось только успевать за его руками и внимательно разбирать слова сквозь грязь страниц. Позже я понял, что обителей замка когда-то учили говорить на языке Альянса, но их голосовые связки, по-видимому, не способны были издавать звуки отличные от шипящих.
   "Почему ты ушёл?" - было первым вопросом, который я прочёл по книге.
   - Мне хотелось посмотреть замок, - ответил я, слегла растерявшись.
   "Тебе не нужно было этого делать. Здесь может быть опасно".
   - Ты прав. Я чуть было совсем не заблудился, - ответил я, хотя на ум мне пришёл тёмный провал и неясная тень в его глубине.
   "Зачем ты пришёл на наш остров?" - снова спросил мальчик, не обратив на меня внимание.
   - Я думал осмотреться здесь. Я прилетел на корабле.
   "На том, что стоит в бухте?" - мальчик сверлил меня внимательным взглядом.
   - Да, именно на нём.
   "А зачем ты прилетел на эту планету?" - всё ещё не унимался мой собеседник.
   - Потому что кораблю нужен был отдых, а эта планета единственная в округе содержит воздушную среду и не населена разумными созданиям, по крайней мере, так показали приборы. Я не думал, что встречу здесь кого-то.
   Эти слова задели мальчика, я заметил, как он изменился в лице. Досада окрасила его щёки нездоровым румянцем, и весь он вспыхнул, передёрнулся, а потом коротко взглянул на меня обжигающе холодным взглядом и вдруг стал безразличным, словно потух.
   - А как Ты оказался здесь? - спросил я, пытаясь преодолеть неловкость, возникшую между нами, но мальчик отвечал неохотно.
   Мне пришлось повторить свой вопрос, и только тогда мальчик откликнулся.
   "Это мой дом", - показал он.
   - А где же остальные жители замка? Живёт тут кто-то кроме тебя и этой женщины?
   "Она моя прабабка".
   - Но кто-то ещё тут есть?
   - Здесь никого нет, кроме меня, её и Его, - добавил он на своём непонятном, шипящем языке.
   - Прости, я не понимаю тебя, - покачал головой я.
   - Может быть, ты и не летел сюда, чтобы убить Чародея, но ведь самое главное, что ты здесь. И ты Создатель, - вдруг встрепенулся мальчик, больше он не выглядел потерянным, скорее наоборот: он оживился, глаза его заблестели лихорадочным блеском, и он снова пытался говорить со мной на своём родном языке, как будто бы позабыв, что я им не владею.
   - О чём ты? - недоумевал я.
   А мальчик тем временем захлопнул книгу, жестами показал мне оставаться на месте и стремглав бросился из комнаты. Я не успел сказать ни единого слова, как дверь захлопнулась, заперев меня наедине со спящей Прабабкой и тарелкой еды.
   "Что ж, - подумал я, - в любом случае это лучше, чем без конца блуждать по загадочному замку".
  
   Оставшись наедине с самим с собой, я первым делом принялся за кашу. Она показалась мне совершенно безвкусной, но я всё съел, старательно собрав остатки со стенок. С едой уже было покончено, а мальчик не возвращался. Тогда я, немного осмелев, получше осмотрелся вокруг: заглянул в горнило печи, но не заметил там никаких приспособлений для поддержания огня, дававшего так много света, что им наполнялась вся комната; осмотрел угол за печкой, но не обнаружил среди кухонной утвари ничего необычного; попытался определить количество запасённой крупы, но нашёл запасы слишком скудными для поддержания жизни и одного человека, не говоря о двух; и, в конце концов, уронил ухват, разбудив Прабабку.
   - Что ты шумишь! - зашипела старуха, заставив меня вздрогнуть.
   Тогда я извинился и наконец-то уселся на тюфяк около огня, а потом и вовсе задремал.
  
   Мне снова снился корабль. На этот раз я стоял посреди корабельной библиотеки. Я знал, что вокруг темно, но около меня должна гореть старая настольная лампа, поэтому я отчётливо видел полки уходящие спиралью вверх по трубе хранилища. Я подумал, что от библиотеки до мостика добираться очень далеко, и раз я сплю, мне будет проще переместиться к Эрду, представив себе его рабочий пульт. И хотя я очень старался оказаться около пилота, библиотека сменилась комнатой Тунара - моего наставника.
   Я не хотел приходить сюда, я не хотел видеть Тунара. Но он уже приближался ко мне с противоположного конца комнаты.
   - Я рад, что ты пришёл, - кивнул мне Старший Создатель.
   - Нет, нет, - ответил я. - Я сплю. Вы всего лишь часть моего сна.
   - Я тоже сплю, - ответил Тунар.
   - Я не хочу говорить с Вами.
   - Не торопись уходить. Скажи мне, где ты?
   Я сделал шаг назад и мягко опустился в созданное кораблём кресло.
   - Вы снова потребуете от меня повиноваться призванию. Я знаю.
   - Сейчас это не имеет никакого значения. Просто скажи мне, где ты?
   - Я проснусь, - я закрыл глаза и постарался расслабиться.
   - Нет. Не уходи, нам нужно знать, где ты.
   - Я проснусь, вы не сможете найти меня, если я проснусь.
   Кресло подо мной растворилось, и я провалился вниз. Лицо Тунара ещё мгновение виднелось наверху, а я уже падал сквозь тёмный тоннель. Мне показалось, что я пролетаю библиотеку, но это не имело значения, потому что рядом снова зашумел огонёк печи.
  
   Я протёр глаза и огляделся в поисках своего наставника. К счастью его не было в комнате за тронным залом. Я не знал, спал ли минуту или несколько часов, но вокруг ничего не изменилось. Старуха тихо посапывала, сидя в углу, а в печи шумел огонь. Тогда я решил выбраться из комнаты и осмотреться.
   "В конце концов, не случится ничего страшного, если я не буду уходить слишком далеко", - решил я и аккуратно приоткрыл тяжёлую дверь.
   Но стоило мне выглянуть за неё, и я увидел, что весь пол покрывали безмолвные птицы. Их голубое оперенье, их живые хрупкие тельца затмевали собой чёрный камень, и только маленький пятачок перед дверью оставался свободен. Птицы спали.
   Я сделал один маленький шаг, затем второй, но дальше идти было некуда. Тогда я аккуратно повёл стопой по полу, надеясь на крепкий сон неспящих, но, как только моя босая нога коснулась оперения одной из птиц, она встрепенулась и с шумом поднялась в воздух. А за первой встревожилась вторая Неспящая и третья. И вот, стая, словно живой лавиной, голубым вихрем взметнулась в воздух, поглощая слабый свет, тронный зал и меня самого.
   "Он запер меня! - лихорадочно думал я. - Чтобы на этот раз я не смог от него убежать. Наверное, мне стоило ожидать чего-то подобного".
   И я разозлился и решил во что бы то ни стало выбраться из тронного зала. Я закрыл лицо руками и начал пробирался в сумасшедшем смятении тысячи оголтелых птиц. Я вспомнил все слова, которые герои прочитанных мною книг могли бы выкрикивать в подобной ситуации. Но старые ругательства не помогали справиться с натиском обезумевшей стаи. Я чувствовал, как неспящие вцепляются мне в волосы, бьются в меня крыльями, рвут рубашку своими острыми когтями и больно ссадят клювами. Но они вовсе не пытались напасть на меня, как мне показалось в первое мгновение. Они просто метались, сплетаясь друг с другом и со мной в тесный клубок, в пёстрый, голубой колтун, кричащий на тысячу голосов.
   Каким-то чудом мне удалось добраться до трона. Я плохо понимал, куда иду, потому что в первую очередь защищал глаза, но заметил, что птицы держатся в стороне от возвышения тронного зала. Даже теперь, словно обезумев, эти странные создания избегали приближаться к символу власти. Я воспользовался их необъяснимым страхом и, добравшись до безопасного места, смог, наконец, отвести руки от лица.
   Голубой вихорь безумствовал с невероятной, только возрастающей силой. Я видел, как некоторые из птиц падают на пол, поражённые своими собратьями, и мне стало дурно. Но я сам начал эту бойню и теперь мне не оставалось ничего другого, кроме как наблюдать за разворачивающейся трагедией.
   Пожалуй, птицы могли бы и вовсе поубивать друг друга, если бы в тронном зале не появился Он, мой вечный спаситель, мальчик в птичьем обличье. Я сразу узнал его, и стая тоже его узнала. Он влетел в тронный зал и прежде, чем я смог его увидеть, выкрикнул свою командное "Су-у-уиже-су-у-уиже", заставляя стаю перед собой расступиться. Он парил через залу и разделял голубой смерч надвое, а птицы тем временем успокаивались, он приближался ко мне, а я с опаской пятился назад. И наконец, достигнув тронного возвышения, он кубарем скатился на пол, на ходу сбрасывая свой птичий вид и преображаясь в мальчика в голубом камзоле. Одновременно с этим чудом случилось и другое, не менее удивительное. Стоило мальчику стать самим собой, как все голубые птицы из стаи тоже превратились в подобие людей. Я больше не видел перед собой неспящих, зал наполняли жители замка - бледные призраки, облачённые в голубые и синие одежды. Они выглядели растерянными и испуганным, но на их руках и лицах не было царапин, а их одежды не были порваны.
   - Что ты делаешь?! - набросился на меня мальчик. - Я же сказал тебе оставаться около Прабабки! Зачем ты напугал придворных?!
   Я не понимал ни единого его слова, но прекрасно представлял, о чём он может говорить. Мне нечего было ответить. Я чувствовал, что был неправ и снова поступил опрометчиво, в который раз. Мне хотелось оправдать свой поступок незнанием, жизнью Создателя, но на самом деле мне не было оправдания.
   - Ты ведёшь себя глупо, - немного успокоился мальчик.
   А потом он повернулся к призракам, наполнявшим тронный зал, и обратился к ним.
   - Простите нас, что мы тревожим ваш сон и ваше забвение. Но нам нужна ваша помощь. Я хочу поговорить с этим пришельцем, - он коротко и недовольно обернулся на меня. - Я одолжил частичку наших прародителей, но не могу вложить её в чужестранца, как это мог сделать мой дед. Только вы сумеет помочь нам понять друг друга.
   Призраки в зале оживились, теперь их взгляды были устремлены на меня, а мне хотелось спрятаться за мальчика и скрыться от этого пристального внимания. Но отступать было некуда. Мой проводник отступил назад, и тогда я с ужасом увидел, как он погружает руку в замутнённый поток надвигающихся призраков.
  
   Когда призраки прошли сквозь моё тело, мир вокруг исказился. Стены замка надвинулись на меня и закрутились спиралью, свились в тугую струну, и моё тело скрутилось вместе с ними. Непостижимым образом перед моими глазами проплыли коридоры и залы, в которых я бывал, которых так и не достиг и в которые не мог попасть, даже если бы захотел. Замок затягивал меня в своё лоно всё глубже и глубже. И после залов я увидел переплетённые туннели, нефы и пещеры, пронизывающие горы, и существ обитающих глубоко под землёй. Я видел их лишь одно мгновение, но и короткого взгляда оказалось достаточно, чтобы в моём сердце навсегда поселился страх перед этими созданиями. Я даже увидел себя, себя глазами ползучего монстра, притаившегося у самой поверхности, так близко, что можно было разглядеть моё белое испуганное лицо. Полог тайны, скрывающий устройство замка, приподнялся, и на тот же короткий миг, что он предстал передо мной всей чередой своих каменных закоулков, я, кажется, понял, в чём его секрет. Но... хлоп! И всё встало на свои места, тронный зал развернулся передо мной почти таким же, каким он был раньше. Меня мутило, внутренности мои ныли и переворачивались, а к горлу подступала желчь. Но я всё ещё стоял на ногах, хотя, казалось бы, должен был давно рухнуть на пол.
   - Дыши, - вдруг совершенно понятно заговорил мальчик, которого я видел сквозь белый туман, застилающий мне глаза, - скоро это пройдёт.
   Секундной позже я понял, почему ещё стою на ногах, тело моё было наполнено ужасной тяжестью, превратившей его в камень, и ни один мой мускул не способен был пошевелиться даже для того, чтобы уронить меня на землю. Зато, когда стержень, удерживающий меня, выскользнул из моего тела, колени мои тут же подогнулись, и я тяжело рухнул на чёрный пол.
   Прошло какое-то время прежде, чем я смог открыть глаза. Я всё ещё не мог встать, но мысли мои приходили в прежний порядок. Тогда я понял, что всё время, которое я провёл на полу, мальчик расхаживал вокруг и разговаривал. Я понимал отдельные слова из его речи, но совершенно не воспринимал общего смысла. Должно быть, произошедшее отняло у меня слишком много сил. Мысль об этом заставила меня окончательно прийти в себя и задуматься о том, что, собственно, произошло.
   Видя, что я очнулся, мальчик помог мне сесть на трон. Он заглянул ко мне в лицо, и я заметил в его взгляде уже не ту, прежнюю непреклонность, а лёгкое волнение и беспокойство.
   - Как ты? - спросил он.
   - Что это было? - выдавил из себя я, с трудом прохрипев три слова.
   - Призраки, - ответил мальчик, - они поместили в тебя часть нашего первобытного предка. Теперь маленькая частичка моего народа живёт у тебя внутри, поэтому ты понимаешь меня.
   - Что? - ужаснулся я.
   - Не бойся, это немного неприятно, но практически безвредно. Чародей, что живёт на нашей планете, принял такую же частицу.
   - Чародей? - я огляделся, ожидая увидеть призраков, вперяющих в меня затуманенный взор своих белых глаз, но зала была пуста. - Чародей? - повторил я осознанней. - Шаман или колдун?
   - Нет, такой же, как ты. Создатель.
   - Здесь? На этой планете? - я был так удивлён, что позабыл про боль.
   - Да, ты хотел знать, куда делся наш народ? Это Он уничтожил всех жителей.
   - Создатель? Не может быть! - возразил я, но мальчик был так спокоен и печален, что я засомневался.
   - Увы.
   - Шиноу, - протянул он руку после короткой паузы. - Меня зовут Шиноу.
  
   5
  
   Мы с Шиноу, снова обратившимся в птицу, спустились по одному из пологих склонов прямо в подвалы замка. Сказать, что мне было страшно ступать этой дорогой, - ничего не сказать, я изнывал от такого ужаса, какого не испытывал прежде. Ладони мои вспотели, а сердце колотилось, как безумное, пока негаснущий огонёк в моих руках по чуть-чуть выхватывал каменный склон из густого и липкого мрака. Воспоминания об увиденном в момент соединения с призраками с каждой минутой всё больше изглаживались в моей памяти, но образ жуткого ползучего монстра, притаившегося в глубине скалы, становился только ярче и отвратительней. А теперь мне приходилось идти в темноту и надеяться на Шиноу, на его способность, будучи птицей, защитить меня от своих прародителей.
  
   - Есть только два способа спуститься из замка в сторону дамбы, - говорил Шиноу, задумчиво рисуя пальцем на каменной плите, - по воздуху и через пещеры в скале. Ты не умеешь летать, поэтому я проведу тебя подземными ходами.
   - А как же... - я поёжился и перевёл дух, - как же они?
   - Ты имеешь виду пещерных жителей? Они отказались принять человеческий облик и навсегда остались под замком. Пока я с тобой, они не причинят тебе вреда.
  
   Тоннель, широкий у поверхности, углубляясь в скалу, всё больше сжимался и съёживался. Поначалу его стены и пол были выложены таким же чёрным камнем, что и весь замок, но со временем обработанный материал сменился естественной породой. Туннель начал дробиться на ветки и переходы, некоторые из которых становились столь узкими, что проскользнуть в них не представлялось возможным. А иногда я замечал в стене щель, со стороны вовсе не похожую на проход, но из такого узкого разлома сильно тянуло спёртым воздухом, наполненным знакомым кислым запахом, заполняющим всю систему переходов.
   Огонёк в моих руках вздрагивал от любого колыхания застоялого воздуха, и иногда мне казалось, что он едва заметно, а всё-таки обжигает. Подумав так, я решил, что будь огонь из камина самым обыкновенным и не обладай он своими магическими свойствами, я бы всё равно не выпустил его из рук. Потерять свет в этих пещерах значило бы навсегда остаться в кромешной тьме бесконечного лабиринта. Но пока со мной был Шиноу и огонёк, отражающийся в блестящих изломах каменных тоннелей, у меня всё ещё была надежда.
   Готов поклясться, что Шиноу чувствовал мою тревогу, поэтому он пытался всячески меня ободрить, то потрепав по волосам, то усевшись на плече. Но мне казалось, что и он испытывает беспокойство, блуждая в этом бесконечном круговороте узких лазов.
  
   - Я хочу встретиться с Чародеем, о котором ты говоришь, - твёрдо решил я, расхаживая по комнате за тронным залом. Шиноу не отвечал мне, а мной завладели самые разные думы, так что в комнате образовалась тишина, редко нарушаемая дыханием спящей Прабабки. - Что ты скажешь? - в конце концов, поинтересовался я.
   Шиноу медлил, но я ждал ответа, и он заговорил, сначала неуверенно, а потом всё с большим и большим оживлением.
   - Знаешь, в самом начале, когда я увидел приближающийся корабль, я почему-то решил, что вы прибыли на планету, чтобы спасти её от Чародея. И потом, когда я встретил тебя в дозорной башне, мои надежды только укрепились. Я слишком долго ждал, что вездесущие потомки Детей Птааха заметят наше бедствие и помогут нам, а теперь я своими глазами видел их приближение. Поэтому я так хотел поговорить с тобой здесь, в замке. И хотя оказалось, что до встречи со мной ты ничего не знал ни о Чародее, ни о его злодеяниях, ты всё-таки Создатель, представитель могущественной расы, произошедшей от Богов, а значит ты можешь одолеть Его, а, может быть, даже спасти жителей замка, множество веков назад заточённых в образах птиц, - когда Шиноу замолчал, его глаза искрились воспрянувшей надеждой, а в те мгновения, когда он произносил имя своего врага, лицо его вспыхивало гневом и жаждой мщения.
   Теперь я понял, какие чаяния возлагает на меня Шиноу, и потому совсем растерялся. Я должен был сказать мальчугану, что не обладаю той силой, на которую он так рассчитывал, ведь я так и не принял своего предназначения, так и не встал на путь истинных Создателей. Силы мои были скудны, но даже будь я самым могущественным из потомков Птааха, всё моё могущество было бы совершенно бесполезно вдали от корабля, аккумулирующего созидательную силу Создателей и, словно огромный генератор, преобразующего их мысли в реальность. Но скажи я об этом, Шиноу предложил бы мне вернуться на корабль.
   "Действительно, ведь он был мне домом, так почему я не могу отправиться обратно и не найти помощи на корабле? Ведь я не единственный Создатель, прибывший на эту планету", - думал я. Только о возвращении не могло быть и речи. Уже не в первый раз я чувствовал себя эгоистом, который ставит свои желания и чувства над желаниями и чувствами других, над глобальными целями и необходимостью. Но даже муки совести не могли заставить меня передумать.
   Мысли об этом пронеслись в моей голове, и я принял единственное правильное, на мой взгляд, решение.
   - Расскажи мне, как попасть к Чародею? Я встречусь с ним.
  
   Мне уже начало казаться, что спуск вниз, в недра планеты никогда не закончится, когда из темноты коридора повеяло свежим воздухом. Уныло завывающий ветер был первым, самым туманным, предвестником моего освобождения, но и он обладал достаточной силой, чтобы вселить в мою душу радость. А когда впереди замаячил светлый огонёк, я и вовсе почувствовал себя как никогда счастливым.
   Я с облегчением и радостью огляделся по сторонам, когда вышел из-под тёмного свода пещеры. Теперь под моими ногами неровными, обрывистыми уступами тянулся неприветливый каменный спуск, но это ни капли меня не огорчало. Главное, что за спуском я видел ковёр зелёной травы, усыпанной цветами, над моей головой сквозь прозрачную листву виднелось искусственное низкое небо, а впереди уже мерцали полосы изумрудного сияния, порождаемого светом, проходящим сквозь листья необычных деревьев.
   Пейзаж, представший моему взору, почти не отличался о того, что я видел по другую сторону хребта, но теперь он не столько поражал меня своей противоестественностью и уникальностью, сколько радовал теплотой ярких красок и жизнерадостной приветливостью. После чёрных каменных залов крепости, после душных, узких пещерных проходов, приятно было смотреть на игру света и изумрудные блики, отрадно вдыхать свежий, наполненный запахом цветов воздух.
   Немного отдохнув, я снова пустился в путь, сопровождаемый Шиноу. Не без труда я преодолел каменистые уступы, подниматься по которым было бы в несколько раз легче, чем спускаться, и с удовольствием направился по склонам острова в сторону океана, скрытого от моих глаз прибрежной линией защитных посадок. Лишь несколько раз мне довелось увидеть, возвышающуюся впереди чёрную стену дамбы, но большую часть времени она оставалась скрытой из виду, и я мог только догадываться о её облике.
   Мне потребовалось достаточно много времени, чтобы добраться до края леса, но, когда я всё-таки достиг его пределов, сердце моё забилось взволнованно и тревожно. Корабль и другие Создатели внушали мне, что я должен отказаться от своей человеческой натуры, приняв предназначение и наряду с другими включившись в созидательный транс. И иногда, во время бесконечно длинных перелётов мне казалось, что моё сопротивление бесполезно, что скоро помимо моей воли Корабль завладеет моим разумом, мыслями и эмоциями. Именно из-за этого предчувствия я по-настоящему дорожил любыми своими ощущениями, любыми чувственными проявлениями, будь то тревога или даже печаль. Я всегда знал, что эмоции мне не чужды, но только здесь, на этой обречённой планете мои чувства обрели небывалую остроту. Впервые вступив под покров прозрачного купола, я не ощущал того волнения первопроходца, что нахлынуло на меня теперь, в преддверии новых впечатлений. Я знал, что за защитными посадками мне откроется вид на дамбу и мысль об этом, предвкушение неизведанного разжигали во мне жгучий, неподдельный интерес.
   Я отодвинул плотно сплетённые ветви, с трудом протиснулся сквозь толщу ветвистых деревьев, стеной ограждающих лес и оказался на песчаном берегу, с замиранием сердца устремив свой взгляд вперёд, в сторону чёрной каменной громады, непреодолимым заслоном оттеснивший океан от жёлтого берега.
   Стоя на балконе замка, на самой вершине каменного гребня, и глядя в сторону мрачной диадемы, дугой проброшенной от одного островного утёса к другому, невозможно было вообразить, как величественна и тяжеловесна эта постройка на самом деле. Её блестящие, чёрные, совершенно гладкие стены высоко нависали над осушенной песчаной бухтой. Дамба блистала отвесными скатами, словно неприступная скала, всеобъемлющая и безмолвная, как будто бы поддерживающая своим изгибом низкое искусственное небо. Она вселяла трепет даже на том приличном расстоянии, которое отделяло меня от её основания. Я словно зачарованный побрёл в её сторону, но тут меня остановил Шиноу.
   Во время нашего разговора в комнате за тронным залом, Шиноу предупредил, что он сможет сопровождать меня только до пляжа. Он наотрез отказался следовать дальше, потому что боялся Создателя, обитавшего на дамбе, хотя и не признавал этого. Тогда я спросил, видел ли Шиноу своего Чародея после описанной трагедии, и по невнятному, раздражённому ответу понял, что не видел. Шиноу никогда не летал над дамбой, предпочитая оставаться поближе к замку.
   Теперь же он, перелетев через деревья, шумно захлопал крыльями и уселся на ветку. Мы посмотрели друг на друга, и я понял, что пришло время проститься. Меня тревожил собственный обман, ведь я так и не сказала Шиноу, что не являются настоящим Создателем, и теперь, глядя на него, я размышлял, стоит ли всё-таки признаться.
   - До встречи, - только и смог сказать я.
   Шиноу кивнул мне, и я зашагал по тёплому песку.
   "А как же "Создатели никогда не врут"?" - подумал я, вспоминая слова, сказанные однажды моим наставником. Но возвращаться было уже поздно. Теперь мне начало казаться, что я всё время иду только в одну сторону, и никогда не смогу вернуться туда, где уже был.
  
   - Я не могу поверить, чтобы кто-то из Создателей причинил вред живым существам, - покачал я головой, - расскажи мне, что здесь произошло?
   Шиноу стоял у камина, прямой и твёрдый, как стальной прут, ему не нравились мои сомнения.
   - Хотя мы с Шиноу уже несколько веков прожили в этой комнате, он всё-таки слишком молод, чтобы помнить все события, - проскрипел старческий голос.
   - Но кое-что я помню даже чересчур хорошо, - холодно ответил Шиноу, было видно, что он погружается в воспоминания, ожесточившие его сердце.
   - Позволь всё-таки я расскажу чужаку, как всё начиналось, - возразила старуха, и Шиноу не стал ей перечить.
   Я повернулся к Прабабке, она положила руки на подлокотники своего кресла, прикрыла глаза, и губы её зашелестели шуршанием и шипением, которое теперь складывалось в самые обыкновенные слова.
   - Стены нашего дома хранят память о том времени, когда мы ещё не были заключены в человеческие тела. Чужак, ты знаешь, как мы выглядели раньше. Мы были сильным и очень гордым народом и мы грезили о власти и богатствах. Но земли нам приходилось делить с другой расой, а океан принадлежал Жиачиш. Всё изменилось, когда на нашу планету спустились космические путешественники. Потом, много позже мы узнали, что нас посетили не обычные люди, это были Создатели, одни из первых, кто отправился на большом корабле в далёкий космос. О, эти потомки Детей Птааха, вашего Бога, они были наделены поистине невероятными способностями, они были юны, смелы и добры. И их технологии поразили наше воображение. Огромный корабль из блестящего сланца, предназначенный для путешествий между звёздами, связанный со своими Создателями неведомой силой, способный принимать любые формы, покачивался на волнах нашего океана. Это производило сильное впечатление. Тогда мы впервые заболели безумной лихорадкой, заставившей нас отказаться от своего прежнего облика.
   Мы хотели походить на Создателей, а в природе нашей было умение менять свою форму, и мы раз и навсегда изменили свой внешний облик, скопировав его у чужаков. И хотя это в какой-то мере способствовало нашему возвышению над другими народами, мы всё же хотели большего, хотели подобно Создателям путешествовать по Вселенной, а, может быть, даже управлять жизнью. Не знаю, почему мы были так наивны и решили, что одной только технологии будет достаточно, чтобы стать богоподобными, но, тем не менее, мы всеми силами стремились познать достижения Создателей. Ваша наука в тесном переплетении с нашим разумом, породила этот замок. Мы строили свой дом не одно поколение, и он стал для нас олицетворением успеха и самосовершенствования. Но это был не тот придел, к которому стремились наши умы. Мы хотели построить космические корабли и дотянуться до звёзд. И мы уже знали, что должны делать.
   Первые Создатели рассказали нам о горной породе, образовавшейся на нашей планете много миллионов лет назад. Они искали эту породу, чтобы использовать её в своём строительстве, но, прилетев на планету, обнаружили, что все немногочисленные месторождения уже освоены океанским народом и используется аборигенами в качестве жилищ. И, если Создатели оставили свою идею о добыче красного коралла, как называли его Жиачиш, то мы не смогли поступить так же благородно. Шлейф красного коралла протянулся вдоль одного из берегов нашего острова, и это подтолкнуло нас на безрассудный поступок. Пускай драгоценной породой обладало океанское племя, мы, благодаря контакту с Создателями, активней развивали свои технологии и смогли отвоевать у Жиачиш ту часть их города, что располагалась на отмели. Так и появилась великая стена, отобравшая у океанского племени их земли. Шло время, ресурс, которым мы завладели, истощался. Мы использовали его для строительства сторожевых башен, с помощью красного коралла мы научились управлять непокорными доселе растениями, вставшими к нам на службу, защитившими остров от постороннего взгляда и служившими нам мостами, но всего этого было недостаточно. У нас всё ещё не было кораблей, и мы думали о новых набегах. Только на этот раз наши противники приготовились к нападению. Так завязалась война. Это было тяжёлое время. И дело было не только в противостоянии. Изменилось что-то и в природе. Веками на острове и в океане становилось теплее. Мы не знали, с чем это связано, пока к нам во второй раз не прилетел космический корабль. На этот раз это был Чародей. Он путешествовал один и он знал, что рано или поздно нашей планете грозит опасность.
  
   Поначалу я не замечал вокруг себя ничего примечательного. Меня окружал красноватый песок, позади шелестели лиственницы, впереди вширь и ввысь раздавалась чёрная стена дамбы, украшенная едва различимыми сторожевыми домиками, и, как бы не был удивителен окружающим меня пейзаж, а в самом пляже я не находил ничего необычного. Но стоило мне отойти от берега, как я обнаружил то, что уже видел однажды. Теперь песок под моими ногами был не однородный, местами он менял свою фактуру и приобретал насыщенный коричневый оттенок схожий с тем, в который были окрашены камни сторожевых башен. Эти коричные вкрапления образовывали дуги и полосы, складываясь в узор, который я мог видеть с балкона замка. Мне стало грустно от мысли, что когда-то в этом месте стояли дома мирного племени. Народ Шиноу поступил очень жестоко, и я не допускал даже мысли о том, что сложись всё иначе, и они смогли бы стать похожими на Создателей.
  
   Прабабка замолчала, её плоское и круглое лицо омрачилось воспоминаниями.
   - Ваша звезда, - вспомнил я. - Она стала увеличиваться.
   - Да, по воле судьбы, Чародей прибыл на нашу планету, чтобы уберечь её от гибели, - продол рассказ Шиноу. - Он создал вокруг планеты защитный купол, способный противостоять свету нашей увеличивающейся звезды. Но мы хотели большего, мы решили, что, наконец-то, получим недостающие знания. Наши мечты должны были осуществиться. Но в тоже время, нам нужен был новый материал. Только Жиачиш думали иначе. Они строили из красного коралла свои незатейливые подводные пещеры, тогда как мы могли бы построить из него космические корабли. Они бездарно использовали такой ценный материал.
   - И вы решили выгнать их из их же домов! - ужаснулся я, не веря, что слышу подобное от Шиноу.
   - Мы предлагали им сделку, - смутился Шиноу.
   - И, когда они отказались, вы затеяли войну! - разозлился я и тут же одёрнул себя, не понимая, зачем нападаю на мальчика.
   Шиноу стоял всё такой же прямой и вытянутый, но теперь взор его не буравил меня, он блуждал по стенам комнаты в какой-то удивлённой растерянности.
   - Что ты кричишь, - недовольно прошипел Прабабка. - Всё так и было. Прошлого не воротить.
   - Прости, Шиноу, в конце концов, не ты виноват в произошедшем, - попытался примириться я с Шиноу.
   - Нет, и никто из нас не виноват, - снова оживился Шиноу, - виноват Чародей! Ты не понимаешь. Будь даже это война бесконечной, она бы не сделала того, что сделал Чародей. Он прожил в замке довольно много времени, он был нашем гостем. Пока в один прекрасный день он не уничтожил всех жителей нашей планеты, а мой народ не заточил в тела птиц.
   - Как такое могло произойти?
   - Всё началось вторжением Жиачиш. Ночью они напали на незащищённую долину, погибли мирные люди. Должно быть, вид наших несчастий пробудил в Чародее сочувствие и тогда он вступил в бой вместе со своим кораблём. Но с наступлением рассвета он словно обезумел. Я помню только, что он и отец очень долго кричали друг на друга. А после Чародей в ярости пронёсся мимо меня по тронному залу. Он проклинал весь наш народ, он не был похож на того человека, которого я знал. Спустя несколько минут случилось то, чего никто не мог ожидать.
   Я не знаю, как это произошло, я знаю лишь, что волна смертей прокатилась по острову. Мы с Прабабкой укрылись здесь, в комнате за тронным залом и осмелились выйти только через несколько дней. Тогда мы и обнаружили, что придворные и вся наша семья превратились в птиц. И всё, что было в них человеческого, что было в них первобытного, всё умерло, оставив после себя только тонкий призрачный след. Я не могу объяснить, почему мы с Прабабкой остались живы, но за всё время своего заточения на острове я ни разу не покинул тронный зал иначе, чем в птичьем обличие.
   Я надолго запомнил свой первый полёт над островом, тогда всё здесь выглядело иначе. Чародей ещё не успел стереть следы своего преступления, и кругом властвовали смерть и разрушение, - Шиноу совсем поник и замолчал.
   - Что же он сделал с островом? - тихо спросил я.
   - Я точно не знаю, он словно повернул время вспять, а потом и вовсе его остановил. Никаких останков, никакого старения, никаких изменений. Мы пробыли в таком состоянии очень долгое время, и давно перестали считать дни. И вот наконец-то появился твой корабль, - Он рассыпал на стол серую муку и начертал имя "Хейлинг". - Я прошу тебя убить его и освободить нас, - с надеждой закончил Шиноу.
   - И где же я могу его найти?
   - Чародей живёт на плотине, в одном из сторожевых домиков.
  
   6
  
   Я взбирался по множеству чёрных ступенек наверх, на гребень плотины и размышлял над тем, должен ли я бояться встречи с Хейлингом. У меня не было причин считать Шиноу и Прабабку лгунами, но я не мог поверить в существование злого, одержимого жаждой убийства Создателя ни с какими поправками или допущениями. Я думал, что Дети Птааха наложили на людей надёжное проклятье, что его нельзя побороть никакими существующими силами. В конце концов, они были правы, потому что доверять свою безграничную власть обычному человеку было бы крайне опрометчивым решением. Именно поэтому все, кого коснулся дар Детей Птааха, отдаваясь своим способностям, теряли полноту человеческих чувств и становились похожими на отстранённых и безразличных наблюдателей, которых менее развитые цивилизации принимали за богов.
   Я очень быстро устал подниматься по крутым ступеням, и присел на одну из них, чтобы отдохнуть. Широкая лестница надёжно защищала меня от опасности падения, и я без страха мог смотреть вниз. Передо мной расстилалась широкая песчаная полоса, раскрашенная слабо различимым узором каменных строений утопленных в песке, а за ней начинался плотно скрытый куполом леса берег. Мне казалось, что я слышу плеск воды, доносящийся сквозь каменную толщу, но скорее этот звук подсказывало мне воображение. Иногда над лесом поднимались неспящие, и я с печалью думал о том, что каждая из них была когда-то разумным созданием. А там, далеко на хребте чёрной громадой высился Замок. Нас разделяло огромное расстояние, но я всё ещё живо представлял себе маленькую комнатку в конце тронного зала.
   Я пытался придумать, зачем Шиноу обманывать меня, но ничего не приходило мне на ум. Единственное, что я мог сделать, это добраться до сторожевого домика и, возможно, найти ответы на свои вопросы. Поэтому я поднялся и снова пошёл наверх чередой бесконечных ступеней, уводящих в поднебесье.
   Это моё восхождение напоминало то, с которого всё началось, но, взбираясь на башню, я лишь пытался удовлетворить своё любопытство и не боялся оказаться обманутым, теперь же я следовал за призрачной целью и страшился остаться без ответов. Пока моё желание заключалось только в движении, меня ничто не могло испугать, и я был сильнее, теперь же страх отдалял меня от желаемого, словно течение, уносящее человека в открытое море. И в то же время мог ли я отрешиться от загадок острова и удовлетвориться его созерцанием? Мне пришло в голову, что Натан мог бы, именно поэтому он никогда не отправился бы на остров, как и любой другой из Создателей.
  
   Усталый я преодолел последние ступени и оказался на каменной смотровой площадке. Я уже видел океан, бесконечной тихой гладью расстилающийся впереди, но дамба оказалась шире, чем я мог предположить. Стоило мне подойти к противоположному её краю, как я отшатнулся в испуге. Вода плескалась о каменные стены так близко, что до неё можно было дотянуться. Мне показалось, что любое, даже самое лёгкое волнение заставит океан прорваться через гигантскую рукотворную стену и захватить принадлежащие ему земли. Широкую смотровую площадку не ограждали парапеты, и впредь я постарался не приближаться ни к одному её краю. Я знал, в какой стороне находится сторожевой домик, и побрёл в его направлении между двумя головокружительными обрывами.
   Это было поистине прекрасное место. Я много слышал об исполинских городах и невероятных природных ландшафтах, но никогда не видел ничего подобного своими собственными глазами. Теперь я знал, что описания в книгах и рассказы других Создателей не способны передать истинную красоту планет. Чужие воспоминания волновали меня, но никакое, даже самое невероятное чудо света, о котором я слышал, не могло сравниться с тем ощущением бесконечного пространства и столкновения двух стихий, которое я испытал, оказавшись на чёрной каменной дамбе.
   Я всматривался в очертания острова, в угольную черноту гребня и громаду замка, на таком расстоянии казавшуюся миниатюрой, и совсем не заметил, когда впереди появился человек. Он лежал, свесив ноги в воду и заложив руки за голову. Когда я увидел его, он тоже заметил моё приближение и приподнялся на локте, рассматривая моё лицо, как будто пытаясь вспомнить его.
   - Хейлинг? - спросил я.
   Мужчина не спеша поднялся на ноги, ещё раз окинул меня взглядом и, ничего не ответив, зашагал в сторону сторожевого домика. Я немного растерялся, но быстро догнал незнакомца. Мы шли рядом, и он ни разу не посмотрел на меня, а я тем временем аккуратно разглядывал его смуглое, тёмное лицо, очертания острого горбатого носа и белоснежные седые волосы. Он не походил на Создателей, и больше напоминал мне Эрда, хотя у нашего пилота лицо было широкое и плоское, а не узкое и острое, как у этого человека.
   Скоро впереди показалась стена, разделявшая дамбу на части. К этой стене прижималась каменная будка с тремя проходами на три стороны.
   Мы вошли в будку через пустой дверной проём, и я увидел деревянное кресло, обращённое к острову, притаившиеся по углам бурые горшки, в которых зеленели свежие побеги, и пучки вяленой рыбы, подвешенные под треугольной крышей.
   Мой провожатый скрылся через проход, ведущий к океану. Последовав за ним, я увидел, каменную галерейку, тянувшуюся вдоль дамбы по левую мою руку и опускающуюся в океан узкую каменную лестницу по правую. Через прозрачную толщу воды я без труда различал её нижнюю площадку и затопленный широкий пирс. А чуть в отдалении от дамбы, над пирсом, на треть погружённый в воду, был пришвартован челнок - маленький и блестящий хрусталик космического сланца. Я никогда раньше не видел, чтобы корабли Создателей были такими крошечными, но и ошибиться не мог, по характеру своего облика он, как две капли воды, походил на ту громаду, что долгое время оставалась моим приютом.
   Пожалуй, не могло существовать другого, более надёжного доказательства присутствия на планете моего сородича, чем воздушный корабль, но я всё ещё не хотел верить, что Создатель мог стать причиной всех тех зверств, которые учинил в этом мире таинственный Чародей по имени Хейлинг.
   Я постарался не строить предположений и направился затопленными плитами галереи за разделительную стену, где несколько мгновений назад скрылся мой провожатый. Каково же было моё удивление, когда я, войдя в благоустроенный сторожевой дом, увидел старика, сидящего на кровати у каменной стены, и моего проводника, стоящего рядом с ним. Они походили друг на друга так же, как если бы второй был отражением первого, состарившегося на несколько десятилетий.
   Старый Хейлинг повернул ко мне своё испещрённое морщинами лицо, и оно исказилось испугом и ужасом, а потом старик пригляделся ко мне, как тогда на плотине это делало его Отражение, и произнёс.
   - Ты испугал меня, мальчик, на мгновение я решил, что ко мне явился призрак, если не сама смерть.
   Неудивительно было, что Хейлинг спутал меня с призраком, ведь вместо разодранной птицами белой рубашки теперь на мне была голубая, расшитая узорами горного племени, туника, которую Шиноу вручил мне ещё в комнате за тронным залом. Наверное, я действительно походил на обитателя чёрного дворца.
   - Здравствуйте, Хейлинг. Я вовсе не приведение.
   - Будь я один, я принял бы себя за умалишённого, - он взялся за свою узловатую палку и поднялся на ноги, выпрямившись во весь рост и вдруг показавшись мне крепким и статным, - Так кто же ты, если не тень минувших дней?
   - Я - Создатель, я прилетел на эту планету на большом корабле.
   - Создатель? Человек? - я мог бы возразить, что Создатели не совсем люди, но не стал спорить. - Но как ты узнал обо мне мальчик? - его строгие морщины разгладились, и он даже показался мне приветливым. - Как ты оказался здесь? Ты не единственный, кто прилетел сюда? Не стой же там. Пойди, сядь вот здесь, - он указал на стул и начал сначала тяжело, а потом всё легче и легче ходить по каменному полу домика. - Не могу поверить, что спустя столько лет в эту дыру, прилетели люди! Почему же ты молчишь? Может быть, ты хочешь есть или пить?
   - Нет, благодарю вас, - признаться, я был обескуражен тем Хейлингом, которого увидел перед собой.
   После всего, что я узнал, я не был готов встретить обычного пожилого человека, пускай даже отличающегося от старших Создателей, которых я привык видеть на корабле.
   Поначалу я молчал, разглядывая старика и с удивлением замечая, что он как будто бы молодеет, а потом мне ничего не оставалось, кроме как отвечать на его вопросы.
   Хейлинг требовал, чтобы я рассказал ему о Создателях, об Альянсе, о Земле, о Глизе, о людях, о том, зачем мы прилетели сюда и не искали ли мы его, множество столетий назад сбежавшего от своей семьи. Я не мог порадовать старика и соврать, что именно его, Хейлинга мы искали на краю мироздания. Но я был честен, и многое поведал ему и, самое главное, рассказал о своём путешествии по острову, умолчав, правда, про двух выживших жителей Замка и про подземные туннели.
   - Постой. Ты уже очень долго слоняешься по этим заброшенным дебрям, что же ты ел? - нахмурился он и совершенно неожиданно для себя я увидел, что предо мной больше нет старика, зато есть крепкий мужчина, такой же, какого я встретил на плотине.
   Мне было странно, что во время всего нашего продолжительного разговора, я совсем не обращал внимания на те изменения, которые происходили с моим собеседником. Теперь я растерялся и огляделся в поисках Отражения. Он сидел на кровати в образе старика, и это ещё больше смутило меня.
   - То, что мог найти, в основном ягоды, - наконец ответил я Хейлингу.
   - Всевышний Птаах, - поднял белые брови Хейлинг. - На что же ты надеялся, когда убегал с корабля? Ведь ты ничего не знаешь о здешней природе.
   - Я не думал об этом, но ведь ничего не случилось, - я всё ещё был растерян, но не хотел спрашивать Хейлинга о том, что видел перед собой и что меня так поразило.
   - Ничего не случилось! Что же стало с Создателями, пока меня не было. Не мудрено, что вас осталось совсем немного, ведь вы живёте в большом инкубаторе и ничего не знаете о внешнем мире. В моё время Создатели больше походили на людей, чем вы теперь. Большую часть времени мы проводили на Земле или на Глизе, и лишь часть жизни - в космосе.
   - Всё изменилось. Например, я никогда не был на Старых Планетах. Но в мире существует множество пускай и отдалённых друг от друга, но таких похожих на нашу родину планетных систем.
   - Да как будто бы ты видел хотя бы одну из них!
   - До недавнего времени нет, - сознался я.
   - И что же ты собирался делать здесь, на этом незнакомом острове? Об этом ты подумал?
   - Нет. Я только не хотел возвращаться на корабль.
   - Мир с тобой. Должно быть, ты очень устал скитаться, а я набросился на тебя с расспросами. Отражение, накорми мальчика хорошей рыбой и овощами.
   Я подумал: "Как же Отражение сделает это, если он превратился в старика?". Но стоило мне обернуться в сторону кровати, как всё снова встало на свои места.
   Отражение укрыл старика покрывалом, а меня пригласил пересесть за обеденный стол.
   Сторожевой домик был невелик, но хорошо обустроен. У глухой разделительной стены стояла кровать с ворохом покрывал и высокий каменный шкаф с деревянными дверцами. У противоположной стены, так, чтобы оставался проход на плотину, расположился обеденный стол с двумя стульями. Со стороны улицы в этом же месте стояли бочки и ящики. А так же множество утвари для приготовления еды, и чуть поодаль вертел над каменным кострищем. Кроме того бочки и мешки, напоминающие мне те, что я видел в замке, громоздились в правом от входа углу. Третий проход - проход к острову загораживал письменный стол с придвинутым к нему креслом Хейлинга.
   Ждать мне пришлось недолго, и скоро на столе передо мной появилась мелкая вяленая рыба, травяной навар, хорошо утоляющий жажду, и миска со свежими овощами странного вида, среди которых я нашёл кусочки кисловатых грибов. Эта еда отличалась от той, что я питался в замке, у неё был вкус и притом достаточно приятный. Пока я ел, Хейлинг набил и закурил трубку, источавшую незнакомый резковатый аромат.
   - Нет ли на твоём корабле табака? - спросил он меня, прищурившись.
   - Создатели не курят табак, - опешил я и тут же закашлялся.
   Хейлинг слабо помахал в воздухе рукой, разгоняя плотный ореол дыма, и улыбнулся.
   - Тогда я не жалею, что бросил Альянс. Он стал совсем никчёмным.
   Я ничего не ответил.
   Когда я поел, мы поговорили ещё немного. Я снова рассказывал про современных мне Создателей, а Хейлинг поведал мне о Земле. Многое из того, что он говорил, я знал из книг, но слушать истории человека, жившего на планете - прародительнице, было несравненно приятней и интереснее, чем переходить от одной книги к другой.
  
   Ветерок по острову гулял мягкий и приятный, поэтому Хейлингу не было нужды отгораживаться от него, но ночь на этой планете не наступала, от того я сначала очень удивился, когда старик сказал Отражению:
   - Посмотри на часы, - на письменном столе действительно стояли песочные часы, - уже почти ночь.
   Отражение взглянул на часы, и взялся за работу. Он извлек из сундука три плотных покрывала, и принялся вытряхивать их на свежем воздухе в отдалении от домика.
   - Вы сами создали его? - спросила я Хейлинга, улучив момент.
   - Да, без помощника я бы не справился. Руки и ноги мои уже не те, - ответил Хейлинг, прислушиваясь к шагам Отражения.
   - Я слышал о... таком. Но никогда прежде не встречал Отражений.
   - Боюсь, что современные Создатели со временем потеряли больше, чем приобрели.
   - Из-за него вы так состарились?
   - Время пришло, вот и состарился, - отмахнулся Хейлинг, он не хотел говорить об этом и я не стал настаивать, понадеявшись рано или поздно всё выяснить, одно я знал точно: чтобы Создатель состарился, но должен был использовать свои возможности так долго и так усердно, как только было возможно.
   Отражение уже вернулся и развешивал покрывала над проходами, плотно прикрепляя их к камню, чтобы как можно меньше искусственного небесного света проникало внутрь домика.
   Когда под крышей стало достаточно темно, старик перебрался на кровать.
   - Ложись на пол, - сказал он мне, - Отражение тебе постелет.
   - Может быть, позже. Я прогуляюсь немного, - ответил я, пожелал старику спокойной ночи и аккуратно вышел наружу.
   Я стоял у края дамбы и смотрел на поблёскивающий гранями челнок, когда ко мне подошёл он - ещё молодой Хейлинг.
   Далеко за моей спиной послышалось резкое и призывное "Сьюиж", и я подумал, что Шиноу может наблюдать за нами. Мы с Отражением оглянулись, а потом посмотрели друг на друга. Лицо его было неизменно и спокойно, но мне казалось, что это только маска, а стоит её сорвать, как откроется настоящий человек. От этой мысли мне стало не по себе, поэтому я поспешно отвёл взгляд, и, сам не отдавая себе отчёта в том, куда иду, подбрёл вдоль дамбы. Отражение не отставал, и следовал за мной чуть поодаль.
   Спустя время мы достигли следующей разделительной стены, где стоял точно такой же сторожевой домик, что остался позади, за тем лишь исключением, что он не был обитаем. Я осмотрел домик и вышел к каменному причалу, затопленному водой. Здесь, впервые с начала нашей прогулки, Отражение поравнялся со мной. Некоторое время он просто смотрел на воду, а потом спустился по затопленной лестнице вниз и, оттолкнувшись от ступеньки, поплыл в сторону от дамбы.
   Я с интересом следил за его удаляющейся над поверхностью воды головой, пока Отражение не остановился. Я не совсем понимал, чего он хочет, но предположил, что он предлагает мне последовать за собой. Жутко было оставаться один на один с Отражением, в моём представлении не имеющим воли, и всё же видеть, что это удивительное создание ведёт себя, как настоящий человек, но любопытство уже в который раз пересилило здравый смысл.
   Я опустился в воду и поплыл в сторону своего проводника. Плыть было приятно и легко, и скоро я очутился рядом со своим спутником.
   Отражение посмотрел на меня и нырнул под воду. Я постарался набрать в лёгкие как можно больше воздуха и последовал его примеру. Под водой я не сразу открыл глаза, а первым, что я увидел, был силуэт Отражения, уплывающего в сторону не то подводных скал, не то коралловых рифов, что виднелись далеко внизу. Я проплыл немного, не сильно надеясь на задержанное дыхание, и постарался рассмотреть причудливые розоватые очертания. Они казались мне знакомым, и тут я понял, что вижу перед собой. Далеко внизу расстилался лабиринт подводного города. Он состоял из разорённых, искорёженных пещер, не то образованных вымытым камнем, не то странными наростами, не то растениями, потому как даже издалека я видел движение этого необычного материала. Я вспомнил, что такие же пещеры встречал на замковых барельефах. Сомнений не оставалось, подо мной расстилалось месторождение красного коралла, превращённое подводным народом в свой город. Город колыхался, меняя форму по своей прихоти.
   Отражение достиг полуразрушенных строений и там, где он проплывал, удивительный материал расцвечивался яркими всполохами, превращая лабиринт строений в сияющий узор.
   Я уже не мог оставаться под водой и всплыл на поверхность. Отражение появился минутой позже. Я ждал его на верхней ступеньке лестницы, он сел чуть ниже меня и протянул мне сырой розовый камень, сверкающий от прикосновений. Камень быстро менял свой облик. Сначала пропало его свечение, потом цвет, и постепенно он превратился в шершавый коричневый минерал. Тогда Отражение снова взял камень в свои руки и опустил его в океан. В воде красный коралл ожил и приобрёл форму куба, а затем правильной сферы.
   Красный коралл действительно обладал замечательным свойством и в чём-то даже походил на космический сланец, но теперь я видел, что на воздухе он терял свои качества. Вероятно, жители острова работали как раз над этим его недостатком. Они хотели, чтобы камень подчинился им не только под водой, но и на суше.
  
   7
  
   Когда мы вернулись, старик всё ещё спал, и я тихо улёгся на циновку, постеленную Отражением на каменный пол. Сон мой был тревожен и обрывочен. Никогда раньше я не спал так плохо, и, раз за разом пробуждаясь от тяжёлой дрёмы, я думал, что подхватил местную лихорадку. Меня разбудил Отражение. Он легко дотронулся до моего плеча и, вздрогнув, я открыл глаза. Отражение стоял надо мной, секунду я рассматривал его спокойное, загорелое лицо, потом он протянул мне руку, помогая подняться, и я не без дрожи воспользовался его помощью. Рука Отражения, так сильно походившего на человека, была чуть шершавой и тёплой на ощупь, в общем-то ничем не отличающаяся от руки настоящего человека, что смутило меня ещё больше, чем, если бы я наткнулся на холодное прикосновение машины или глиняного голема.
   Тем временем Отражение приподнял полог, впуская в домик полосу яркого света, и жестом пригласил меня на улицу. Хейлинг тяжело вздыхал во сне, и я, стараясь не шуметь, выскользнул на дамбу.
   То, что я увидел, было и страшно, и ожидаемо одновременно. Странно было бы предполагать, что моё исчезновение останется незамеченным, или, что меня нельзя будет отыскать на таком небольшом острове. Но всё же я рассчитывал, что встреча с покинутыми мною Создателями произойдёт не так скоро.
   А теперь я видел, как чуть поодаль от дамбы над поверхностью океана колебался огромный, сверкающий всеми гранями, величественный и холодный корабль. Он мерцал, отражая падающий на воду призрачный свет, он пылал после короткого движения, он как будто вздыхал, недовольно покачивая всем своим телом. Он был таким красивым, величественным и чужим, что мне оставалось только любоваться его невероятным силуэтом.
   Корабль уже выбросил своё страшное щупальце - хрустальный мостик, и теперь по нему двигалось несколько маленьких человеческих фигурок. Я сразу узнал среди них Натана и чуть позже заметил Тунара - моего наставника, остальные трое были, скорее всего, другими Старшими Создателями, но большое расстояние не позволяло мне разглядеть их лиц.
   - Они слишком рано, - тихо сказал я, обращаясь к Отражению.
   Отражение взглянул на меня и снова обернулся на корабль, который, казалось, притягивал его, словно магнит.
   Скоро делегация поднялась на чёрный камень дамбы. Все пятеро были холодны, спокойны и держались от меня на расстоянии, никто из них не осматривался по сторонам, не удивил их челнок, вторивший мерцанию корабля, не удивил и человек, стоящий рядом со мной. Я глубоко вздохнул и приготовился к сложному разговору.
   - Хвала самому Птааху, мы нашли тебя, - произнёс Тунар. - Мы рады видеть, что с тобой всё хорошо.
   - Со мной действительно всё в порядке, - кивнул я и обратил внимание на Натана, тот стал ещё больше походить на Старших Создателей.
   Тунар заметил, на кого обращён мой взгляд и положил руку на плечо повзрослевшему Натану.
   - Если бы не Натан, искавший тебя всё это время, мы бы прилетели намного позже. Он оказался единственным учеником, который мог выделить достаточно много своего времени.
   Теперь я всё понял. Натан использовал свои возможности, чтобы сконцентрироваться на поисках, и это окончательно его изменило.
   - У тебя получилось, Натан, - с трудом улыбнулся я.
   - То, что ты сбежал, было крайне опрометчивым, опасным и безрассудным поступком. Этого не должно было случиться, - ответил мне Натан и ни единый мускул не дрогнул на его бледном лице.
   - Ты должен вернуться на корабль, - заговорила Атана - одна из Старших Создателей.
   - Я не могу, сейчас не могу, - ответил я, качая головой, - поймите.
   - Находиться на этой планете крайне небезопасно, - заметил Тунар.
   - Со мной ничего не случится, поверьте мне. Просто я не могу уйти прямо сейчас. Я обещаю, что покину планету позже. А пока мне нужно понять, что тут произошло.
   - Мы и так можем тебе рассказать, - заметил Тунар.
   От этих слов меня словно парализовало, ведь действительно, я мог узнать всю правду, не рискуя своей жизнью, не находясь здесь и даже не покидая пределов корабля. Всё было так просто. Достаточно только вступить на призывно сверкающий хрустальный мост. Только хотелось ли мне этого?
   - Нет, так будет неправильно, - наконец ответил я.
   - Кто здесь? - это Хейлинг проснулся в сторожевом домике и теперь тяжело выбрался на свет, но стоило ему увидеть Создателей, как он в мгновение ока сбросил с себя старческий вид, отобрав молодость у Отражения. - Создатели? Корабль? - удивился и обрадовался он. - Мальчик, ты привёл их?
   - Нет, Хейлинг, они сами меня нашли.
   Хейлинг прошёл мимо меня и протянул Тунару, стоящему впереди, свою загорелую руку. Но Тунар не понял его.
   - Доброе утро, - уже сдержанней поздоровался Хейлинг.
   - Доброе утро, Хейлинг, - ответил ему Тунар.
   - А, - улыбнулся Хейлинг, - мудрые Создатели, которые знаю всё.
   - Не всё, Хейлинг, далеко не всё.
   - Ну, уж моя история, думаю, вам хорошо известна?
   - Большая её часть.
   - Видимо, этого достаточно, чтобы оставить меня и дальше гнить на этой проклятой планете.
   - Вы сами выбрали её, когда покинули Глизе и своих братьев.
   - Все совершают ошибки, - раздражённо заметил Чародей.
   - Только не Создатели.
   - Тогда, что тут делает ваш мальчишка?
   - Он ещё слишком юн и на большую часть остаётся человеком.
   - Так забирайте его и убирайтесь прочь, - отвернулся от Тунара Хейлинг и я увидел, как снова стареет его лицо.
   - Мы не можем забрать мальчика силой. Создатели не применяют силу.
   - Да что б вас, бесстрастные, - сквозь зубы проговорил Хейлинг и стариком побрёл в сторону своего скромного жилища.
   - Оставьте нас, - попросил я Тунара.
   - Хейлинг может быть опасен, он проявляет агрессию.
   Я не знал, какими словами объяснить Тунару и другим Создателям, что я не могу уйти сейчас, поэтому я просто последовал за Хейлингом.
   Я ни разу не обернулся и молча вошёл под полог покрывал затемнённого домика, где Хейлинг уже сидел в своём кресле, задумчиво опустив голову. Отсюда мы услышали звук шагов удаляющихся в сторону корабля, после чего всё стихло, и тогда Отражение принялся снимать покрывала и готовить завтрак, как будто бы совершенно ничего не случилось. Я видел, что Хейлинг раздражён и расстроен, но понимал, что у меня осталось не так много времени, к тому же теперь, когда рядом был корабль, я чувствовал себя куда смелее.
   - Хейлинг, - заговорил я.
   - Почему ты всё ещё здесь? - прервал меня старик.
   - Я хочу узнать правду.
   - Правду? - раздражённо ухмыльнулся Хейлинг. - Спроси о правде у своих Создателей. Они с радостью ответят тебе, а мне не хочется.
   - Вы говорите так же, как они.
   - Потому что мы с ними сходимся в одном - хотим, чтобы ты убрался с этого острова.
   - Хейлинг, - решительно ответил я, - я не знаю, почему вы отправились в одиночное путешествие, но я покинул Создателей, потому что хотел поступить по-своему, а не так, как от меня требовали. И теперь я тоже хочу выбирать, какой дорогой идти. А вы, вместо того, чтобы поддержать меня, говорите, как Тунар. Отправляете меня на корабль, чтобы там я стал настоящим Создателем, таким как Натан, таким же бесстрастным, - сказав это, я замолчал, наблюдая за реакцией Хейлинга.
   - Вот как ты заговорил? А может быть мне всё равно, в кого ты превратишься.
   - Но ведь Вы сами считаете, что быть бездушным властителем своих возможностей неправильно!
   - С чего ты решил! - вспылил Хейлинг. - С чего ты так решил? Не думай, что мы с тобой похожи. Я мечтаю снова стать прежним, стать похожим на твоих наставников.
   - Что? - удивился я. - Но мне казалось...
   - Вот привязался... . Жаль, что Создателям нельзя применять силу, им бы утащить тебя на корабль и там всыпать порцию наставничества, чтобы выбить из тебя дурь.
   Я ничего не ответил. Хейлинг злился, на меня или нет, не имело значения, но говорить он явно не хотел.
   Отражение убрало все занавеси и в домике снова стало светло. Хейлинг закурил трубку.
   - Как ты спустился из замка в долину? - как будто бы окончательно успокоившись, спросил меня Хейлинг.
   Должно быть, он хорошо знал остров, и прекрасно понимал, что без посторонней помощи пробраться из замка на этот берег было не так-то легко или даже практически невозможно. Я медлил с ответом. В конце концов, я до сих пор не знал ничего, что могло бы оправдать Хейлинга и снять с него вину, возложенную Шиноу. Поэтому поведать Чародею о выживших обитателях чёрной крепости было сродни предательству и, будь Хейлинг тем безумцем, каковым его считал Шиноу, могло привести к гибели последних жителей замка.
   - Я не могу сказать, - в конце концов, ответил я. - Я не могу доверять человеку, которого считаю убийцей, - добавил я с горечью.
   Я предполагал, что мои слова произведут на Хейлинга сильное впечатление, что он разозлится, вспылит, будет защищаться и оправдываться, но вместо этого старик только выпустил несколько дымных колец и ещё больше задумался.
   - Хейлинг, нет, не может быть, разве вы не скажете, что не виноваты? - забеспокоился я.
   - Не скажу, мальчик. Нет смысла отрицать.
   - Как же так?
   - Кажется, кое-что ты уже знаешь, - размерено заговорил Хейлинг. - За твоими детскими глазками скрывается тот ещё хитрец. Хитрец, который хочет обдурить всех на свете, и взять всё, не отдавая ничего. Так послушай, к чему это привело меня.
   Ты прав, я тоже хотел следовать своим путём, поэтому я придумал отличный способ не лишаться воспоминаний и своей человеческой натуры - я создал своё отражение, этого мудрого Создателя, лишённого каких бы то ни было сил. Но, чтобы скрыть свою выдумку, мне пришлось оставить родную планету и отправиться в далёкое путешествие туда, где бы никто ничего не заподозрил. Поначалу я с удовольствием странствовал по космосу, но потом одиночество начало разъедать меня.
   Вот тогда-то я и нашёл эту планету. Она нуждалась в помощи. Как ты, должно быть, знаешь, звезда местной системы разрасталась со временем, и грозила выжечь всё живое на поверхности планеты раньше, чем оно вымрет естественным путём.
   Какого же было моё удивление, когда обитатели планеты, населявшие многочисленные острова, встретили меня с распростёртыми объятиями. Я выяснил, что однажды сюда уже залетали Создатели, поделившиеся с островитянами своими знаниями. И теперь аборигены грезили построить космические корабли. Я предполагал, что материал, который они используют, не может в полной мере заменить космический сланец, и поэтому не обращал должного внимания на их устремления, занимаясь планетным куполом. На его создание ушло много моих сил и энергии корабля. Жаль, что мой корабль оказался таким маленьким, будь он больше и я мог бы заменить саму звезду, но и способности Создателей не так безграничны, как кажется на первый взгляд. Только закончив создавать купол, я заметил, что на самом деле происходит на этом острове. Оказалось, что островитяне боролись за вожделенный материал с водным племенем, обустроившим в его месторождениях свои города. Некоторое время они ещё сосуществовали в мире, но это не могло длиться вечно. И в одну из тёмных ночей (а купол тогда работал несколько иначе, чем теперь) со стороны моря на этот самый остров было совершено ужасное нападение.
   Человек во мне вознегодовал, я стремился защитить землю, приютившую меня, и ответил на войну войной. А с рассветом совершенно случайно я узнал, что король чёрного замка Хааши сам инсценировал нападение с воды. Он использовал меня, чтобы расправиться с Жиачиш, он сделал из меня убийцу. Поняв это, я совершенно обезумел и стёр с лица планеты всех её обитателей. Всех до последнего. Больше никто не знал о случившемся. И знаешь, что я сделал потом? Я украсил разрушенный мною мир, сохранив над поверхностью океана один единственный остров, вечно цветущий, вечно прекрасный. Когда я закончил, ни у меня, ни у корабля не осталось созидательных сил, и от Создателя я сохранил только Отражение и свою долгую жизнь. К тому моменту я уже был достаточно старым, а это, последнее испытание в конец меня подкосило. Ты рад был слушать эту историю?
   Я не знал, что ответить. Я уже давно не мог усидеть на месте и мерил шагами маленький домик, пытаясь примириться с тем, что узнал. Но разве можно было принять тот факт, что Создатель действительно оказался убийцей? "И всё почему? - спрашивал себя я. - Потому что он сохранил человеческие черты, потому что поддался своим эмоциям и не мог здраво мыслить".
   - Я сожалею о содеянном, но ничего не могу изменить, - добавил Хейлинг, выпуская терпкий дым, растворяющийся в воздухе.
   - Но ведь они обманули вас, - я пытался ухватиться за последнюю ниточку.
   - Это меня не оправдывает, ты и сам знаешь. Тем более, что погибли и те, кто не сделал ничего дурного.
   - Как Шиноу, - задумался я.
   - Шиноу... бедный мальчик, вот кто действительно не виноват.
   - А ведь он жив, - произнёс я. - Это он помог мне попасть к плотине.
   - Не может быть, - тускло ответил мне Хейлинг.
   - Но это так, он и старая бабка остались живы. Они укрылись в недрах замка. Им ещё можно помочь.
   - Не может быть, - повторял Хейлинг.
   - Нет, клянусь вам самим Птаахом. Эту планету можно спасти, достаточно только приложить усилия.
   - Нельзя спасти то, что уже убито и превращено в чучело. Я мумифицировал этот несчастный мир. Остановил для него течение времени. Стоит что-нибудь изменить, и всё здесь рухнет, рассыпавшись от ветхости.
   - Всё вовсе не так, как вы думаете, - лихорадочно размышлял я. - Даже если нельзя вернуть уже погибших, эту планету ещё можно возродить к жизни. Помните... "Время само утекает всегда в постоянном движенье, Уподобляясь реке; ни реке, ни летучему часу...".
   - "Остановиться нельзя", - закончил за меня старик, но мне казалось, что он всё больше отдаляется от меня и от реальности, раз за разом затягиваясь дымом и погружаясь в собственные воспоминания.
   - Неужели вы думаете, что могли окончательно заморозить жизнь на планете? А откуда тогда в океане берутся мальки или в ваших горшках прорастают семена? Вы сами сказали, что наши возможности не безграничны. И, как не жаждали вы отмщения, а всё-таки Шиноу жив, он был моим проводником, он говорил со мной, он рассказал мне о вас.
   Хейлинг не отвечал.
   - С вами или без вас, но я сделаю то, что в моих силах, - грустно закончил я, окончательно потеряв связь с Хейлингом. - И вы увидите, что Шиноу жив.
  
   8
  
   Несмотря на то, что впервые за всё время моего путешествия, я ясно понимал, что собираюсь делать, спокойней мне от этого не стало. Я вышел из сторожевого домика встревоженным и возбуждённым, судорожно продумывая возможные варианты развития событий. Может быть, поэтому я не сразу заметил, что на краю плотины, где тихо вздрагивал хрустальный мостик протянутый кораблём, меня ожидал Отражение.
   Стоило мне вступить на прозрачный хрусталь, как Отражение последовал вслед за мной. Заметив это, я с удивлением посмотрел в его уверенное лицо.
   - Я не думаю, что Создатели будут рады твоему визиту.
   Отражение чуть повёл головой, впервые ответив мне. Чем дольше я наблюдал за этим удивительным созданием, тем больше мне казалось, что он сложнее и самостоятельней обычной копии. А ведь не только я думал об Отражении, как о безвольном слуге, созданным своим хозяином, как об оболочке с заданным набором программ, так же о нём думал и сам Хейлинг.
   Как бы там ни было, но мы с Отражением отправились в сторону корабля, и чем меньшее расстояние отделяло меня от глыбы космического сланца, тем сильнее во мне просыпалось чувство благодарности к моему сопровождающему. Его присутствие, словно нить, связывало меня с островом, и, даже стоя на пороге хрустальной громады, некогда служившей мне домом, я чувствовал, что большая часть меня всё ещё принадлежит таинственной планете с её мрачными загадками.
   К моему удивлению мы с Отражением совершенно беспрепятственно вошли в зев корабля. Никто не остановил нас, никто не встал у нас на пути. Мы шли по сверкающему тёплым свечением полу, и шаги наши гулко отдавались под мерцавшим сводом центральной площади. Вот за что я так не любил Корабль: за его поддельное тепло, неспособное скрыть холодность отчуждения, за его уютные библиотеки, маскирующие отдающую эхом пустоту, за обманчивое дыхание, заменяющие его обитателям человеческий дух.
   Наконец наше присутствие было замечено, и впереди появилась платформа с приближающимся к нам Тунаром.
   - Я вижу, ты пришёл не один, значит наше отправление задерживается?
   - Да, Тунар. Прежде, чем покинуть эту планету, я бы хотел выполнить обещанное. И в этом мне не обойтись без помощи Создателей.
   - Ну что ж, мы можем поговорить о твоих планах.
   Хрустальные плиты под нашими ногами приподнялись над полом, и корабль заботливо перенёс нас в свои недра, прямо в искусственные оранжереи, наполненные свежестью зелени и благоуханием цветов.
   Бесспорно, Тунар выбрал именно это место, чтобы ещё раз показать мне красоту корабля. Он знал, как влекут меня цветущие сады с растениями собранными с разных концов мироздания, он знал, как много времени я проводил, изучая флору неизвестных мне миров. Но Тунар ничего не знал том, какое сильное, неизгладимое впечатление произвёл на меня остров таинственной планеты. Корабельные оранжереи были по-прежнему прекрасны, деревья здесь стройными стволами поднимались высоко над головой, нежно шелестела зелёная крона, отбрасывая на серебристые дорожки дрожащие узоры теней, покачивали головками пурпурные цветы. Но, как бы ни были широки сады, как бы ни высоки были их своды, они всё равно не могли тягаться с реальностью. Теперь, как никогда прежде, я чувствовал давление и тяжесть стен. Корабль и здесь обманывал своих обитателей, и здесь он не был честен с Создателями, подменяя для них реальность.
   Мне не терпелось начать диалог, и я заговорил.
   - Тунар, я хотел бы обратиться к вам за помощью. Я думаю, для вас не секрет, что на планете кроме Хейлинга есть и другие люди.
   - Нет, я ничего об этом не знал, - покачал головой Тунар. - Как может быть, что наши приборы не нашли здесь других разумных существ?
   - Вероятно, разгадка в природе чёрного замка, точно не знаю. Но там, на скале, действительно есть люди. Это мальчик Шиноу и его Прабабка. Шиноу не покидает стены замка иначе, чем в образе птицы. Может быть, воля Хейлинга заставляет его превращаться в неспящую, а, может быть, просто страх перед ним. Я уверен, что призвание Создателей помогать попавшим в беду. А значит, мы должны выручить Шиноу. Нуждается в помощи и вся планета. Несмотря на то, что Хейлинг попытался заморозить жизнь, она всё же продолжает развиваться. Один единственный остров, не захваченный океаном, стал приютом для удивительных растений, а в горных подземельях обитают прародители Шиноу, существа жуткие, но по-своему особенные. Что до Хейлинга, то здесь решать вам. Я не могу просить для него большего, чем сохранить ему жизнь.
   - Создатели - не палачи, мы не собиралась судить Хейлинга. Я скажу тебе больше, мы спустились сюда за ним. Как бы ни поступил Хейлинг в прошлом, теперь, когда его жизненная энергия на исходе, как Создатель, он не представляет никакой угрозы. Он может быть опасен, как самый обычный человек, но здесь, на корабле, мы сможем изолировать его от собратьев и доставить в более безопасное место. То же самое касается и планеты. Иногда мне кажется, что ты забываешь, в чём заключается миссия Создателей. Я знаю твои тревоги, Натан рассказал мне о них, но они кажутся мне необоснованными. Мы живём, чтобы помогать самым разным существам нашей безграничной Вселенной. И за это мы отдаём свою плату. Но разве сравнима она с тем вкладом, который каждый из нас вносит в развитие мироздания? Беда в том, что не только эту планету постигла злая учесть, не только люди склонны уничтожать сами себя, трагедии происходят повсюду. И наша задача оказывать миру посильную помощь. Именно поэтому мы не могли обойти вниманием погибающий мир.
   Я был застигнуть врасплох. Теперь я видел, что многое не учёл. Оказавшись в плену своих эмоций, я позабыл, что Создатели отличаются от людей не только своей чёрствостью, но и своей непредвзятостью. Что говорить о призвании Создателей, то его я и вовсе не связывал с нашим визитом на поверхность планеты. Удивительно, как много важных мыслей не пришло в мою горячую голову.
   - Но есть кое-что, в чём ты оказался прав. Останься ты на корабле, и мы бы никогда не узнали о существовании выживших, а ведь они представляют собой последних свидетелей погибшей цивилизации. Жителей планеты, безусловно, нужно спасти. Саму планету защитить от звезды и позволить ей развиваться дальше, своим чередом, возможно, лишь аккумулировав её процессы. Вот что мы сделаем. А тебе следует вернуться на корабль.
   Этот короткий разговор произвёл на меня очень сильное впечатление. Моё отношение к Создателям и Кораблю изменилось, и я почувствовал облегчение.
   - Тунар, - обратился я к наставнику, - я не хочу возвращаться назад. Я уже решил. Но и оставаться на планете я тоже не вижу смысла. Поэтому я хотел бы попросить разрешение Хейлинга забрать его корабль.
   - Вот как. Но созидательный ресурс этого челнока, должно быть, давно исчерпан, - ответил мне Тунар, поразмыслив над моими словами.
   - Я знаю, что корабли Создателей могут перемещаться в космосе и поддерживать жизнь своих обитателей, даже с отработанным созидательным ресурсом. Путешествуя на этом корабле, я всего лишь не смогу ничего изменить или сотворить, но это не помешает мне исследовать космос и другие миры, - говоря это, я заметил, что Отражение внимательно смотрит в мою сторону, хотя лицо его было по-прежнему непоколебимо, он, кажется, одобрял мою идею.
   - Мы не можем препятствовать твоему решению, - неторопливо ответил Тунар, - хотя потеря юного Создателя - серьёзная проблема. К тому же я не могу ручаться за твою безопасность.
   - Под защитой челнока я буду находиться в такой же безопасности, как и на борту нашего корабля. Здесь вам нечего бояться. Что касается моего ухода, как будущего Создателя, то, что если вам взять на корабль Шиноу? Хотя он и произошёл от странных созданий, теперь он самый настоящий человек, практически без семьи и будущего.
   - Ну что ж, не вижу причин отказываться от твоего предложения. Так и поступим. Раз ты окончательно всё решил, я попрошу Эрда проверить челнок и выделю тебе самое необходимое для полёта.
   - Спасибо, Тунар, это много для меня значит.
   Тунар посмотрел на меня, и я подумал, что он не совсем понимает моих слов. Он собирался помочь вовсе не из-за хорошего ко мне отношения, он поступал так, потому что это было в его природе.
   Я вернулся в сторожевой домик, чтобы поведать о своих решениях Хейлингу. Старик сидел в своём кресле и безотрывно смотрел в сторону замка, чёрным спрутом обхватившим гребень скалы. Я ещё раздумывал о том, как передать Чародею свой разговор с Тунаром, но Отражение опередил меня, избавив от необходимости объясняться. Связь Отражения со своим хозяином была так велика, что позволяла им общаться без лишних слов.
   Мне казалось, что теперь Хейлинг должен приободриться, ведь ему представилась возможность выбраться с ненавистного острова, но Чародей не шевельнулся, всё так же глядя на силуэт крепости.
   - Если тебе нужно моё разрешение, то считай, что ты его получил, - в конце концов, произнёс Хейлинг.
  
   Делегация к Шиноу была собрана в течение часа. Стоит ли говорить, что летающие плотики корабля без труда доставили нас к замку. Я летел на одном из серебряных блюдец прямо над зелёными зарослями долины, над холмами, покрытыми похожим на металлическую губку кустарником, над зловещими острыми шпилями чёрных кристаллических пород. Я всё ближе подбирался к каменному замку, и этот лёгкий, простой полёт обесценивал красоту и неприступность чёрной крепости.
   Шиноу ждал нас, вполне вероятно, что он всё время наблюдал за передвижениями на плотине. Как только мы ступили на каменные плиты, он голубой никогда не спящей птицей взвился около меня и Тунара, готовый проводить нас до тронного зала. И мы - я, Тунар и Атана - двинулись вслед за ним. К нашему приходу в тронном зале собрались уже все неспящие, они словно ждали нашего появления.
   - Я вижу людей, - сказал мне Тунар, входя в зал.
   - А я птиц, - ответил я.
   - Ты мог бы видеть больше, если бы не отказывался от своего призвания.
   Тем временем в тронном зале произошли изменения. Призраки, собравшиеся здесь, как и прежде смотрели на меня своими затуманенными белёсыми глазами, но теперь они стояли, подчиняясь загадочной иерархии и освобождая центральный проход. Казалось, мы попали на настоящий приём. Подумав об этом, я тут же обратил свой взгляд на трон и увидел, что рядом с королевским креслом, увенчанный чёрной короной беспокойно бродит юный Шиноу.
   Когда мы прошли сквозь ряды придворных и оказались у тронного возвышения, Шиноу с нетерпением спустился вниз и поклонился Тунару, самому старшему из нас.
   - Создатели, я - Шиноу, сын короля Хааши, наследный принц земель подземного и долинного народов, я рад приветствовать вас на своей планете. Я давно ждал помощи и теперь вы наконец-то здесь.
  
   9
  
   По возвращении из замка я направился на пристань к челноку Хейлинга. Из его нутра мне навстречу вышел Эрд. Почему-то я ждал этой встречи, надеялся застать Эрда на корабле, но стоило мне увидеть его спокойное смуглое лицо, стоило встретить отрешённый взгляд его карих глаз, как обманутые ожидания больно кольнули мне сердце.
   - Тунар просил проследить, чтобы с челноком не было проблем. Ну что ж, он в отличном состоянии. Ты покидаешь нас?
   - Да, Эрд, - кивнул я, отводя взгляд. - Как можно скорее.
   - Будь осторожен в пути.
   - Я постараюсь, - сухо ответил я, хотя не думаю, что Эрду было дело до моих интонаций.
   Мне хотелось тут же вскочить в челнок и взмыть в небо. Улететь прочь от этого места и устремиться навстречу новым мирам - вот что было единственным моим желанием. Но из сторожевого домика в сопровождении двух Создателей вышел Хейлинг. Даже на том расстоянии, что разделяло нас теперь, я видел, с какой грустью Хейлинг смотрит по сторонам. Я вспомнил о своём обещании, и мне тоже стало грустно.
   "Что если Тунар оградит Шиноу от Хейлинга?" - подумал я.
   Прислушавшись к моим мыслям, челнок выбросил в сторону плотины длинный хрустальный мостик. По нему я без труда преодолел океан и выбрался на чёрный камень. Отражение ещё был здесь. Он посмотрел на меня и в его взгляде угадывался вопрос.
   - Что ты хочешь спросить? Где Шиноу?
   Отражение покачал головой и указал мне в сторону корабля. И тогда я увидел, что около центральных врат на хрустальной площадке, нависшей над водой, стоит Шиноу - мальчик в голубом камзоле, а рядом с ним, в хрустальном кресле парит старуха. Я видел, как Хейлинг остановился на полпути, видел, как изменился в лице Шиноу, но Тунар уже положил руку ему на плечо.
   - Я ведь не сказал Шиноу, как всё было на самом деле, - спохватился я, и первым моим желанием было догнать его, но Тунар уже проводил нового ученика в тень корабля. - Я не был честен с Шиноу. Это неправильно.
   В ответ на мои слова Отражение ещё раз покачал головой.
   - Ты думаешь? - я сомневался, но теперь для меня не было ничего хуже, чем возвращение на большой корабль. - Так что ты хотел спросить? - обратился я к Отражению.
   Отражение кивнул в сторону челнока и снова вопросительно улыбнулся.
   - Ты хочешь отправиться вместе со мной? - удивился я.
   Всё-таки было в этом Отражении что-то сверхъестественно свободное, вольное, настоящее. С каждой минутой, проведённой рядом с ним, он всё больше казался мне самодостаточным созданием.
   - А как же Хейлинг? Он совсем плох.
   Отражение согласно кивнул.
   - Может быть, мы ещё встретимся.
   Отражение ещё раз кивнул и направился в сторону корабля. Я думал подождать ещё немного, надеясь, что Натан выйдет проститься со мной, но хрустальный мостик, соединяющий плотину и корабль, исчезал, следуя по пятам за последним своим пассажиром - молодым, красивым Хейлингом. Я глядел ему вслед и чувствовал грусть навсегда покинутого человека, выброшенного на зелёный остров вдали от людей и обречённого на пожизненное одиночество. Я читал Робинзона Крузо и теперь сравнивал себя с ним. Но Робинзону не досталось космического корабля, и остров его не был так велик, как безграничный Космос. Мне оставалось только отбросить сомнения и отправиться новой дорогой. Тогда я быстро добрался до челнока, бросил последний взгляд на плотину и пропал в мутновато-белом космическом сланце.
   Через несколько минут мой корабль взмыл в голубое, осиротевшее небо. Позади, над островом вилась стая никогда не спящих птиц, те, кто перестал быть людьми, кого нельзя было вернуть; синел огромный океан, в глубине которого ворочалась первобытная чёрная тень, ещё более древняя и пугающая, чем обитатели пещер; медленно набирал высоту Большой Корабль, унося с собой дремлющих на страже жизни создателей. Когда остров превратился в маленький штрих на безграничном зеркале воды, я стремительно влетел в шлюз защитного купола и сквозь длинный тоннель, вырвался в открытый космос.
   Теперь я смог наконец-то взглянуть на свою таинственную планету, на её серую, рябую оболочку, похожую на яичную скорлупу. Это было удивительное, чарующее зрелище. Сооружение, своим существованием воздающее честь и хвалу силам Создателей. Но оно быстро оставалось позади, так же как и пылающая, разбухшая звезда.
   Я летел в мир, где на туманных пиках в безудержном танце кружатся странные многорукие статуи. И теперь моим единственным желанием было увидеть всё то, о чём я раньше мог только мечтать.
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"