|
|
|
Эвр успокоился. Мягкие А́встры счастливо
Ке́фала к дому несут с Эаки́дами вместе.
В гавань желанную скоро пришли. Той порою
Ми́нос захватывал земли. Одну за одной. |
|
До́лгой осада была Алкато́его града,
Во́тчины мудрого Ни́са с седой головою.
Прядка волос необычно-пурпурного цвета
Прямо из темечка Ни́са росла меж седин. |
|
Шесть новолуний прошло от начала осады,
Но колебалось военное счастье. Победа
То к нападавшим была благосклонна, то к Ни́су,
Выбрать никак не решаясь, кто лучше из них. |
|
|
Крепкие стены у города, где, по преданью,
Фебова лира приставлена, где в твёрдом камне
Звук её слышится знающим людям, где башни
К стенам вполне примыкают. Покуда был мир, |
|
Часто любила дочь Ниса взбираться на башню,
Камешек сверху бросать и внимать чутким слухом
Играм загадочным звука, прекрасным мотивам...
После на башню всходила смотреть на войну. |
|
|
Скоро царевна уже узнавала по лицам
Всех предводителей, методы ратного боя,
Виды оружия, тонкости конных аллюров,
Взаимодействия смелых и ловких бойцов. |
|
Ми́нос царевне понравился более прочих.
В пе́ристом шлеме красив был. Она любовалась.
Если он щит золото́й в руки брал, любовалась.
Лук ли растягивал, вдаль ли метал он копьё, |
|
Взгляд отвести не могла, любовалась. Когда же
Правил конём белогривым под пёстрой попоной,
Точно рассудок теряла. Уже и хотела
В вражеский стан устремиться, в желанный шатёр. |
|
|
Так говорила себе: «Неизвестное чувство
Сердце тревожит. Понять не могу, почему же
До́рог мне Ми́нос, враждебной державы воитель?
Счастья ли мне ожидать? Или горе придёт? |
|
Войны ужасны, но как бы его я узнала,
Если бы в наши края не пришёл, угрожая?
Как бы узнала о доблестях мужа такого,
Если б своими глазами не видела их? |
|
Да, понимаю теперь, что неда́ром Юпитер
Ма́терью очарова́лся его, поели́ку,
Если она́ красотою на сына похо́дит,
Даже бессмертному трудно пред ней устоять! |
|
|
Вот бы возмо́жностью стало подня́ться на крыльях
И очути́ться пред Ми́носом, друг против друга,
Прямо бы я объявила о чувстве глубоком,
Что́бы узна́ть, что он хочет в приданное взять. |
|
Правда, он может потребовать Фебовы стены,
Ко́ли яри́тся разрушить наш град в наказа́нье
За поруга́ние сына, ища справедли́вость.
Что́ ему чувства царевны? И так он силён. |
|
Я наблюдала довольно и, чувствую, скоро
Силы отца истощатся. Зачем же упорно
Кровопролитие длится? Исход неизбежный
Станет заслугою Марса. А может — моей. |
|
|
Если осада продолжится, неосторожно
Кто-то направит копье и поранит, быть может,
Ми́носа грудь. Что тогда? Содрогаюсь от мысли.
Лучше войну прекратить. Только средством каким? |
|
Стражники наши надёжно врата охраняют.
Лишь седовласый отец обладает ключами
К всякому входу и он не допустит чужого.
Только отец мне препятствует в деле моём. |
|
Если бы, волей богов, я отца не имела б,
Всё получилось бы. Но для чего затрудненья?
Каждый себе господин и для собственной доли
Каждый себе всемогущий единственный бог. |
|
|
Что же я медлю? Другая давно погубила б
Всех, в ком увидит преграду своих устремлений.
Разве я хуже? Слабей? Малодушней? Сквозь пламя
И строй мечей проберусь, если нужно судьбе. |
|
Только огонь и мечи не помогут нисколько.
Волос отцовский, пурпу́ровый, верно, поможет.
Он исполняет заветное». Ночь наступила...
В до́ме все спали, весьма утомлённые днём. |
|
|
В спальню отца незаметно вошла и пурпу́рный
Волос похитила. С дерзкой добычей своею
Через ворота идёт беспрепятственно. Вот уж
В лагере Ми́носа перед любимым стоит. |
|
Мо́лвит: «Я — Ски́лла, дочь Ни́са, царевна Мега́ры.
Я ничего не прошу, лишь любви. И в подарок
Волос отца отдаю, и поверь, что вручаю
Голову Ниса, всё царство. Прими. И владей». |
|
Ми́нос разгневан. Подарок её отвергает:
«Боги накажут тебя за бесчестие века.
Не допущу, чтобы Крит, колыбель Громовержца,
Домом чудовища стало, такого, как ты». |
|
Так завершив разговор, приказал собираться.
Ни́су и всем объявляет условия мира.
Истинный был справедливец. И скоро за вёсла —
Взялись гребцы. И в обратный пускаются путь. |
|
|
Ски́лла, увидев суда́, отходящие в море,
В бешенстве взвыла: «Куда ты спешишь, о жестокий,
Мной пренебрёгший, унизивший жаркое чувство?
Ту оставляя, кому больше жизни был люб? |
|
Все ненавидят меня за моё преступленье,
Ради тебя совершённое. Где притули́ться,
Чтобы не слышать упрёков? К отцу не вернуться,
Как невозможно вернуть убежавшую ночь. |
|
Я не стыжусь совершённого, хоть очернила
Родичей, предков, потомков. Обидно и горько
То, что меня оставляешь, меня покидаешь.
Ты — не Юпитера сын! сын простого быка. |
|
|
Пусть царь Мега́ры накажет меня, заслужила.
Но от тебя не приму наказание, ибо
Сам побеждал преступлением. Дикие ветры
Смогут ли крик донести до твоих кораблей? |
|
Или сольётся в пространстве с бессмысленным звуком?
Надо успеть за тобою». И кинулась в воду.
За кораблём поплыла́. За корму́ ухватилась.
Спутницей цепкой повисла. Увидел отец. |
|
Преобразился в орла желтокрылого. Клювом
Начал терзать свою дочь. И она отпустила
Судно. Но чувствует: вовсе воды не касаясь,
Птицею держится в небе. Назвали её — |
|
Ки́ридой. Именем во́лоса цвета пурпу́ра...
...Ми́нос достиг с кораблями земли курети́дов.
Сотню быков заколол в честь отца-Громовержца.
Пышно трофеи развесил на стены дворца. |
|
|
Но наслаждался недо́лго победами. Вско́ре
Срок подошёл Пасифа́е роди́ть. И роди́лся
Не́кто, доселе невиданный, с бычьей главо́ю.
Страшный урод, улича́вший в измене жену. |
|
Полубыка-полуюношу в тёмном подвале
Ми́нос решил запереть, чтоб никто из народа
Не обнаружил чудовища, тем полага́я
Скрыть свой позор. И построить велел лабиринт. |
|
Мастер Деда́л, всему миру искусством известный,
Сделал его. С закоулками и с кривизною.
С множеством разных путей, одинаково сходных.
Даже Деда́л не сумел бы в нём выход найти. |
|
|
Для пропитания монстра, людей приводили.
Каждое девятиле́тие. Два́жды так бы́ло.
В третий же раз усмирился. А выход из плена,
Девой нау́ченный, славный Эгид отыскал. |
|
После, похитив её, перебрался на остров,
Где свою спутницу бросил, но к ней, одинокой,
Вакх снизошёл, подбодрил и к сияющим звёздам
В вечность отправил. И сам полетел. В высоте |
|
В пламя за ним обраща́лись его самоцветы.
Венчик же, снятый с несчастной, вблизи Геркулеса
Запечатле́лся, навек сохрани́в очерта́нья...
...Мастер Деда́л об отчи́зне грусти́л между тем. |
|
|
|
|
Замкнутый морем, на Кри́те проживший довольно,
Так размышлял: «Ограничен землёй и водою,
Дома достичь не могу. Зато небо свободно.
Ми́нос здесь царь, но не царствует воздухом он». |
|
Всею душою желая найти незнакомый
Способ иных путешествий, он принялся живо
Перья друг с другом крепить, подбирая такие,
Чтобы в итоге собралось большое крыло. |
|
Рядом с отцом находился Ика́р, беззаботно
Перья пытался ловить, относимые ветром.
То, улыбаясь, смина́л восковые кусочки,
Вечно мешая Деда́лу своим озорством. |
|
|
...Через какое-то время готовые крылья
Мастер испытывать стал. Подвязав их надёжно,
В воздух поднялся и смог удержаться. Затем же
Сына учил, многоопытный мастер Деда́л: |
|
«Мы полетим в край отеческий. Следуй за мною.
Не поднимайся высо́ко, опасно для крыльев,
Ибо оплавиться могут от сильного жара,
Вредно и низко спускаться — намочишь водой, |
|
Отяжелятся тогда, превратятся в негодность.
Так что — держись середины, с отцом соразмерно».
Крылья приладил Ика́ру, а перед полётом —
Поцелова́л, и глаза увлажнились его. |
|
|
Не суждено старику повторить поцелуя!
Он впереди полетел, опасаясь за сына,
Как за птенца опасается взрослая птица,
Первой летит, вдохновляя примером своим. |
|
Долго летели. Их видели разные люди.
И земледельцы, и те, кто стада охраняют,
И рыбаки. Столбенели, весьма удивишись.
Думали видят бессмертных великих богов. |
|
Са́мос остался вдали, следом Де́лос и Па́рос.
Юноша чувствовал радость и неосторожно
Стал подниматься всё выше и выше. От Солнца
Воск растопился. Пропало сцеление крыл. |
|
|
|
Голыми машет руками, кричит, но на помощь
Старый Деда́л не успел прилететь, к сожаленью.
Море, куда он упал, называется ныне
Именем бедного юноши. Мастер Деда́л |
|
Проклял своё мастерство. Погребению сына
Предал, обильно горюя. Одна куропатка
Видела это. Забила своими крылами,
Радостным звуком встречая чужую беду. |
|
...Как-то давно поручила сестрица Деда́лу
Сына учить мастерству, раз исполнилось парню
Ровных двенадцать годов. Обучаясь прилежно,
Ско́ро себя проявил. И при том — хорошо. |
|
Рыбий хребет изучив, он на остром железе
Зубья нарезал, придумав пилу. А однажды —
Взял две железные ножки, скрепил и поставил
Твёрдо одну, и окружность отмерил другой. |
|
Зависть Деда́л испытал. И с твердыни Минервы
Сбросил питомца, солгав, что упал. Но богиня
В птицу того обратила, поскольку к талантам
Сердцем она благосклонна. Но не высоко́ |
|
Стала летать куропатка, теперь опасаясь
Снова упасть, о падении помня давнишнем...
Что же Дедал? После всех испытаний, уставший,
Ко́калом принят радушно в Этне́йской земле... |
|
|
|
|
...Время уже наступило, когда перестали
Криту выплачивать дань, восхваляя Тезе́я.
Радуясь, в храм приносили дары, почитая
Волю богов-олимпийцев. В любом уголке |
|
Стал он известен. К герою за помощью разной
Многие шли. Наконец, Калидо́н обратился,
Чая от вепря избавиться: в бедствии тяжком
Край находился, в котором свирепствовал вепрь. |
|
|
Вепрь, говорили, ниспослан богиней Диа́ной
За оскорбление мститель. Царю Оэне́ю
Вздумалось жертвы воздать всем богам олимпийским,
Кроме Диа́ны. Которая в гневе сильна. |
|
«Пусть нам почтения нет, но не будет такого,
Чтобы считалось возможным без всякой расплаты
Так поступать», — объявила богиня. Тогда же
Начал хозяйничать вепрь в калидо́нских полях. |
|
Раньше не видел никто столь огромного зверя.
С шеей крутой, со щетиной, торчащей, как копья.
Сильно свирепым казался. На горе посевам,
Где пробегал, превращалась в пустыню земля. |
|
|
Стало понятно, что ждать урожая напрасно.
Вепрь истоптал и маслины, и хлеб с виноградом.
Ни пастухи, ни собаки теперь не спасали
От постоянных набегов и грозных клыков. |
|
Стал собирать Мелеа́гр, сын царя Оэне́я,
Юношей храбрых отряд для того, чтоб совместно
От кабана защититься. На зов Мелеа́гра
Много героев откликнулись. Всех назову. |
|
|
Два близнеца — Диоску́ры. Ясо́н многославный.
Вместе два друга, Тезе́й с Пирифо́ем. И также —
И́дас с Линке́ем, мессе́нские братья. И также —
Прежняя дева, а ныне мужчина — Кене́й. |
|
Воин угрюмый Левки́пп и Ака́ст, знаменитый
Ловким метанием дротиков, прибыли также.
И Гиппото́й, и Дриа́нт, и Ами́нторид Фе́никс
Также взялись поучаствовать. А кроме них — |
|
Не́стор, герой герене́йский, тогда ещё юный,
Два Эаки́да, Пеле́й с Теламо́ном. Ещё же
Свёкр Пенело́пин, разумный отец Одиссе́ев,
Мудрый Лаэ́рт. И Анке́й, парраси́ец, пришёл. |
|
|
И Амфиа́рай Экли́д, превзошедший на играх
Всех прыгунов, прикрепился к отряду. И также
Ги́ппас свирепый, Леле́г, и посланники Спа́рты
Гиппокоо́нта-царя из свободных Ами́кл. |
|
Также пришли Панопе́й, Эхио́н быстроногий,
Мопс Ампики́д, Иола́й гианти́ец. Ещё же
Феретиа́д, и Филе́й из Эли́ды. Два сына
А́ктора славного прибыли. Также Гиле́й. |
|
|
Также пришла Атала́нта, краса́вица-де́ва,
Та, что обычно охотилась в рощах лике́йских,
Левой рукою сжимая свой лук круторогий,
Чтобы удобно и быстро отправить стрелу. |
|
Волосы собраны в узел, простые одежды
Гладкою пряжкой скреплялись, колчан соразмерный —
Вот её образ. Лицом на подростка похожа,
Но на такого, кто очень на деву похож. |
|
Лишь Мелеа́гр познакомился с девушкой, сразу
Сердцем почувствовал жар, но усилием воли
Чувство своё усмирил, потому что большое,
Важное им предстояло — опаснейший бой. |
|
|
В лес устремился отряд, где от самого века
Вырубки не было. Там наставляли тенёта.
Стали следы разбирать. В глубину уходящий
Дол был в лесу, собирающий воду дождей. |
|
Озеро там поросло по краям гибкой ивой,
Разной болотной травой, камышом и ольхою.
В зарослях вепрь отдыхал, и оттуда стрелою
Выскочил вдруг, разъяренный. Помчался, шумя. |
|
|
Выскочил и побежал, беспощадно ломая
Всё на пути, напролом. Бесполезно собаки
Как-то пытались вцепиться в огромного зверя.
Всех разметал. И тут дротик метнул Эхио́н. |
|
|
Мимо! Лишь ствол оцарапал кленовый. Но следом
Дротик метает Ясо́н. Далеко пролетает!
Молвит тогда Ампики́д, обратившийся к Фебу:
«Верную помощь пошли мне, блистательный Феб!» |
|
Мощный размах. И копье достигает до цели!
Только опять незадача: богиней Диа́ной
Сбит наконечник копья, потому невредимым
Вепрь остаётся. От боли взбесился сильней. |
|
|
Мчится к засаде на правой окраине леса.
Там ожидали герои, готовые встретить
Натиск животного, но вопреки изготовке
Страшным удар оказался. Там приняли смерть |
|
Эвиала́н с Пелаго́ном. Сын Гиппокоо́нта
Также не смог уцелеть. И нашёл бы погибель
Нестор, герой геренейский, но вовремя прыгнул
Он на ближайшее дерево. Это спасло. |
|
Вепрь, раздражённый, грозил повалить ствол дубовый.
Землю разрыл. И почти повалил исполина.
Но Диоску́ры ему помешали. И, верно,
Вепря копьём бы поранили. Только, стремглав, |
|
Скрылся он в тёмной дубраве, куда не проникнуть
Всаднику. Следом бежит Теламо́н, но, споткнувшись,
Наземь упал... И пока поднимался, из лука —
Дева-тегейка прицельно пустила стрелу. |
|
|
Около уха вонзилась стрела. Обагрила
Кровью густую щетину слегка. В беспорядке
Принялись копья метать остальные, но больше
Сами мешали себе. Рассердился Арка́д. |
|
«Мо́лодцы, э́й! расступитесь!, позвольте секирой
Вепря достану. Тут дело мужское. Сподручней
Сильному действовать мне». Но спесивые речи
Не помогли. И Арка́да убил грозный вепрь. |
|
|
С доброй дубиной в руке Пирифо́й наступает
Прямо на вепря, но голос Тезе́я раздался,
Чтоб удержать Пирифо́я от глупого шага,
Ибо опасен вблизи даже раненый зверь. |
|
«Действовать нужно копьём!» — возгласил и, не медля,
Бросил копьё. И оно бы попало, но только
Ветка дубовая вепря спасла. Дрот Ясо́на
Пса по ошибке пронзил. И тогда Мелеа́гр |
|
Дважды метнул. И второе копьё, наконец-то,
Вепря настигло, в хребтине застряв. Под лопатки
Пику вонзил Мелеа́гр, подбежав. И затем уж
Кровь заструилась обильно... Так умер кабан... |
|
|
|
|
Скоро товарищи все собрались, удивляясь
Трупу животного, ибо размеры такие
Прежде не видел никто. Победитель сказал же:
«Славу хочу с Атала́нтой теперь разделить». |
|
В дар преподносит ей шкуру и морду с клыками.
Деве приятен подарок. Но ропот в отряде
Слышится вдруг. Возражали дядья́ Мелеа́гру,
Что честь победы не нужно у всех умалять. |
|
«В деву влюбился и ум потерял, не по праву
Стал поступать», — говорили. И дар отобрали.
И не стерпел Мелеа́гр! Грудь Плекси́ппа железом
Тут же пронзил. А за ним и Токсе́я убил. |
|
|
...В храмы Алфе́я несла благодарные жертвы.
За избавление края от буйных набегов.
Видит, двух братьев несут... Зарыдала. Затем же —
Оцепенела, подробности смерти узнав. |
|
|
Высохли слёзы, возникло желание мести.
...Вспомнила, как Мелеа́гра рожала... Как мо́йры
Ночью пришли... И в огонь подложили полено:
«Сыну и дереву срок одинаковый дан». |
|
Вышли когда, извлекла из печи головёшку
И окатила водой. А потом в потаённом
Месте хранила. Теперь извлекла. Запалила
Древний очаг. Попыталась полено зажечь. |
|
|
Раза четыре пыталась. Боролись два чувства.
Мать защищала, сестра же желала отмщенья.
Надвое сердце разбилось: то праведным гневом
Жарко пылало, то жалостью к сыну. Уже |
|
Было решилась. Затем ужаснулась. Со страхом
Будто опомнилась. Остановилась... Но снова
Жаждет возмездия. Копится злоба. И к печке
Твёрдо идёт, говоря: «Пусть погибнет злодей» |
|
|
И не решается сделать, вполне понимая,
Что невозможно исправить поступок. Воззвала
Ко Эвмени́дам, верховным богиням возмездий.
Для укрепления духа сказала в слезах. |
|
«Смерть искупается смертью, злодейство — злодейством.
Страшное ныне случилось в краю Каледо́нском.
Станет Ойне́й наслаждаться победою сына?
И убиваться утратою Фе́стий-отец? |
|
|
Несправедливо! Простите, безмолвные братья!
Сердце тревожится. Горе! Проклятие рода!
Будет наказан виновный! Как было бы легче,
Если б в младенчестве умер с поленом тогда!» |
|
Произнесла. И в очаг положила полено.
Вдруг застонало оно (или так показалось?)
Дерево скоро сгорело... В груди Мелеа́гра
Искорка жжения вспыхнула, страшным огнём. |
|
Боль нестерпимая. Муки жестокие. В угли
Всё превратилось нутро. И отца призывая,
Братьев, сестёр и родных, повалился на землю...
В воздухе лёгком его растворилась душа... |
|
|
В скорбь погрузилась держава... Конец Мелеа́гра
Близко восприняли люди. Его почитали
И как бесстрашного воина, и как героя,
И как наследника славы... Алфе́я страдала.
И заколола себя через несколько дней. |
|
|
Сёстры об ней голосили. К груди прижимали.
В пепел когда превратилась, рыдали над пеплом.
И, наконец, утолилась несчастьем Диа́на.
Крылья дала, превратила в цесарок их всех, |
|
Кроме Горге́и и кроме супруги Гера́кла...
...Тою порою Тезе́й шёл в предел Эрехте́я.
Ливень великий начался. Размокла дорога.
И Ахело́й предложил Кекропи́ду свой кров. |
|
|
|
|
«Путник, войди в мои сени. От буйной стихии
Передохни. Пережди непогоду, поскольку
С быстрым потоком бессмысленно спорить и лучше
Силы сберечь, пока в русло вернётся река». |
|
И согласился Эги́д. И вошёл. И в гостиной
Расположился. Соратники рядом почтили
Гостеприимного бога. Был сын Иксио́на
Вместе с Леле́гом, уже поседевшим. Столы |
|
Нифмы готовили к ужину и предложили
Самые лучшие яства. Затем же налили
Вина в сосуды. Тезе́й знаменитый, окинув
Взором простор близлежащего моря, спросил: |
|
|
«Как называется остров, который, как будто,
Только сейчас и увидел?» Ему отвечая,
Так говорил Ахелой, бог речного теченья:
«Есть там земля. Не одна. Целых пять островов. |
|
От удалённости кажутся целостным местом,
Но различить их мешает пространство. Когда-то
Были наядами земли. Не только Диана
Помнит обиды. Однажды наяды пришли, |
|
Десять быков заколов, предназначенных в жертву
Разным богам деревенским. Меня позабыли.
Воды взбурлив от неправды, до самого моря
Гнал этих нимф. А потом превратил в острова. |
|
|
Видишь, другой среди моря находится остров,
Мне драгоценный? Любил Перимелу когда-то.
С ней сочетался, невинной. Отцу Гипподаму
Наша любовь против сердца. С великой скалы |
|
В море столкнул свою дочь, ожидавшую чадо.
Плывшую я подхватил, умоляя Непту́на:
«Сжалься, владыка, над нами. Спаси эту деву
Или пусть станет приютом. Тогда я смогу |
|
Хоть обнимать Периме́лу». Кивнув головою,
Царь океана потряс изумрудные волны.
Плыли мы дальше, и чувствую, как отвердело
Тело любимое, островом сказочным став» |
|
|
|
|
Все замолчали. А через минуту-другую
Иксиони́д, сомневаясь, сказал Ахело́ю:
«Выдумка весь твой рассказ. Даже боги не могут
Преобразить человека, иное создать. |
|
Боги могучи, но действуют в неких пределах».
Все поразились словам необузданно-дерзким.
Славный трезе́нец Леле́г отвечал Пирифо́ю:
«Нету предела могуществу вышних богов. |
|
Что захотят, то свершится. Послушайте лучше
Повесть одну. Был однажды отправлен Питфе́ем
В местность, где правил отец его в прежнее время.
Дуб вместе с липой там есть на фриги́йских холмах, |
|
Скромной стеной обнесённые. Рядом — болото,
Где обитают нырок и лысуха. Юпитер
В образе смертного как-то пришёл в поселенье.
С сыном Меркурием. Долго ходили они. |
|
В двери стучались, ночлега просили и пищи.
Сотню домов обошли. Отказали везде им.
Только в лачуге убогой их приняли с миром
Благочестивые бедные два старика. |
|
|
Век пролетел с той поры, как с своим Филемо́ном
Соединилась Бавки́да. Состарились вместе.
В бедности жили. По дому все делали сами.
Слуг никогда за всю жизнь не имели они. |
|
Старец придвинул скамью, предлагая вошедшим
Чуть отдохнуть от пути. Поспешила Бавки́да
Пламя разжечь в очаге, потревожила угли
И положила охапку из веток сухих. |
|
|
Как разгорелся огонь, котелочек с водою
Сразу поставила. Старец принёс с огорода
Свежих тугих корнеплодов и трав ароматных.
Овощи ловко почистив, вариться в котёл |
|
Тут же Бавки́да отправила. Вилкой двузубой
Спинку свиную достал Филемо́н, что коптилась
К нужному случаю, к балке подвешена верхней,
И, на кусочки нарезав, в котёл положил. |
|
|
Ласковы вместе друг с другом. Идёт незаметно
Время в неспешной беседе. Сготовился ужин.
Столик накрыли покатый. Под низкую ножку
Камень подставили, выровняв. Ставят плоды. |
|
Редьку, эндивий-салат, молоко и закуски,
Свежие яйца, в печи испечённые. В чашах
Глиняных всё. И в сосудах из глины. И после
Вынесли блюда горячие поздним гостям. |
|
|
Вина затем принесли, хоть и раннего сбора.
Следом орехи и сливы, и в добрых корзинах
Кисти лозы виноградной, и сладкого мёда.
Гости и пьют, и сосуд не пустеет у них! |
|
Оторопел Филемо́н, испугалась Бавки́да.
Ибо они никогда не встречались с подобным,
Чтобы сосуды с вином полноты не теряли,
Не уменьшались в объёме от выпитых чаш. |
|
Может колдун ворожит? Сотворили молитву.
В жертву гуся принести собрались, но однако
Гусь ускользал, их хозяйства убогого сторож.
В ноги к гостям подлетел. Тут открылись они. |
|
|
«Оба мы боги, — сказали, — На ваших соседей
Кару нашлём. Вам подарим возможность спокойно
Быть невредимыми в грозном разгуле стихии.
Нужно покинуть жилище. За нами пойти». |
|
В гору пошли старики, опираясь на палки.
Были почти на вершине. До самого пика
Лишь расстоянье полёта стрелы оставалось.
Вниз посмотрели. Ого! Затопила вода |
|
Всё поселение... Дом их один неприметный
Чудом ещё возвышался, как — вдруг! — превратился
В храм с золоченою крышей, с колоннами. Следом
Твёрдая почва под храмом возникла — гранит. |
|
Голос возвысил Юпитер:«Теперь объявите
Ваши желания. Будут исполнены точно».
Посовещавшись с Бавки́дой, старик отвечал им:
«Жить во святилищах ваших хотим. Вам служить. |
|
Так же, поскольку мы прожили в долгом согласье,
Вместе хотели бы жить до последнего часа.
Чтоб не увидеть костров погребальных друг друга».
Так и случилось. При храме они провели |
|
Жизнь остальную. Однажды у места святого
Припоминали события. Видит Бавки́да:
Стал зеленеть Филемо́н. И старик замечает,
Что зеленеет жена. Попрощались легко. |
|
|
И — превратились в два дерева, вместе растущих.
Может любой их теперь показать. Там на ветках —
Ви́дны венки́. Я и сам приносил, повторяя:
«Праведных боги хранят: почитанью — почёт» |
|
|
|
|
Малая пауза вслед за рассказом возникла.
Каждый ещё о чудесном хотел бы услышать.
И Ахело́й, обращаясь к Тезе́ю, напомнил
О превращеньях Проте́я: «То львом, то быком |
|
Мог появляться Проте́й. То змеёю, то вепрем.
Юношей, камнем и деревом, горной рекою.
Пламенем жарким. А, впрочем, уменьем подобным
Дочь Эриси́хтона, Ме́стра, владела вполне. |
|
|
Сам Эриси́хтон считался большим святотатцем.
Волю богов презирал, никогда фимиама
Не воскурял в алтарях. И обидел Цере́ру,
Древнее дерево в роще священной свалив. |
|
Дуб был большим, долголетним, могучим, высоким.
Целых пятнадцать локтей по охвату. Дриа́ды
Часто под ним хороводы водили. Венками
Ветви украшены были его. Дуб срубить |
|
Слугам своим приказал Эриси́хтон. И слуги
Медлили, дуба коснуться не смея. Тогда же
Сам взял топор Эриси́хтон. И принялся с гневом
Бить по стволу, распаляясь сильней и сильней. |
|
|
Дуб побледнел, а из ран побежала потоком
Кровь, как из шеи быка, принесённого в жертву.
Остолбенели кругом. А один из народа
Бросился к извергу... Тот ему голову снёс... |
|
И продолжал... Неожиданно голос раздался
Из сердцевины ствола: «Предрекаю злодею,
Что ты ответишь за смерть обескровленной нимфы,
Здесь мирно жившей, погибшей от рук палача». |
|
|
Но продолжал Эриси́хтон... И дерево пало...
Сёстры-дриады к Цере́ре пришли и в печали
Слёзно молили достойно ответить злодею.
И согласилась Цере́ра. Решила обречь |
|
На наказание голодом неутолимым.
Нужно посольство отправить к Голо́дной богине.
Только Цере́ра и Го́лод не могут общаться:
Где урожай, там нет голода. Голод живёт |
|
В скудном краю, на окраине Ски́фии льдистой.
И попросила Цере́ра одну Ореа́ду
В край безотрадный лететь. И дала колесницу.
Через секунду в горах оказалась она. |
|
Там, на утёсе крутом, на холодной поляне,
Землю и снег разрывая ногтями, зубами,
В пищу себе добывала пожухлые травы
Та, кто всегда голодна, по природе своей. |
|
|
Высохла кожа у ней и глаза провалились.
Кости повсюду торчали. Ужасным скелетом
Передвигалась она. Ореа́да сказала
Слово Цере́ры. И то́тчас назад унеслась. |
|
Голод обычно противится воле Цере́ры.
Но в этот раз поспешила богиня исполнить
Всё, что назначено. В дом Эриси́хтона входит,
В спальню идёт, проникает в утробу его. |
|
В сердце, в дыхание, в жилы, в сосуды, повсюду
Голод разлила. А после к себе воротилась.
К прежнему холоду, к скудным пещерам привычным...
...Утро пришло. Эриси́хтон очнулся от сна. |
|
|
Стонет желудок пустой. Эриси́хтон, не медля,
Повелевает рабам принести разносолы.
Всё потребляет в немалых количествах, только
Просит добавки желудок. Ещё. И ещё. |
|
|
Просит добавки живот. Аппетит разогрелся.
Нового требует брюхо. Уже постоянно
Слуги несут угощения. С ночи до ночи
Ест Эриси́хтон. И нового просит живот. |
|
|
Много съедает. Но, сколько б ни съел, — невозможно
Голод унять. Поглощается пища, как в бездну.
Громче и громче становится голос утробы.
Требует пищи всё время треклятый живот. |
|
Время идёт... Исчезают в хозяйстве продукты...
Слуги на рынок идут покупать. И уходят —
Средства в утробу. Съедается всё, что купили.
Золото кончилось... Не на что хлеба купить... |
|
В долг покупается снедь... Долг растёт... Наступает —
Время возврата долгов. Чем платить? И наследство,
Предками данное, — распродаётся... И скоро —
Дочь продаёт... Для развратных утех подлеца. |
|
|
|
Дочь от греха убежала. И к берегу моря
С просьбой к Непту́ну пришла, защитить умоляя
От посягательств развратника... Девство приемля,
Образ Непту́н изменил: превратил в рыбака. |
|
|
Ищет беглянку развратник. Идёт к рыболову.
«Девушку здесь не приметил ли? Видел: стояла
На берегу. И исчезла, следов не оставив».
«Нет, никого не заметил», — ответил рыбак. |
|
Так господин обманулся. И только ушёл он,
Ме́стра опять стала Ме́строй. К отцу возвратилась.
...Вновь её продал отец. Но опять убегала
От господина, меняя свой образ, она. |
|
И кобылицей была, и оленем, и птицей.
Тем и питался отец. Но и этого мало.
Не насыщался ничем. Наконец, в своё тело
Впился зубами, несчастный. Изгрыз свою плоть» |
|
«...Что о других говорю? — Ахело́й продолжает, —
Сам я могу изменяться и видом, и телом.
Юношей стать, и рогатым быком перед стадом.
Рога вот только лишился». Сказал и вздохнул. |
|