Аннотация: ...И отражаясь в черных глазах Блеснёт и вдруг наступит покой... (Танцы Минус)
Уже который день шел дождь. Вечная промозглая сырость, вечный полумрак, казалось, пропитали все кругом, забравшись в самые глубокие норы, поселившись в самых теплых и сухих домах. Имар брел, уже не отводя мокрые ветки, не переступая вездесущих луж, как плуг, что тащится за конем. Лицо его, исцарапанное, бледное, не выражало ровным счетом ничего, и только в тускло-синих глазах пряталась усталая тоска.
Он был высшим вампиром. Королем среди королей ночи, красивейшим и сильнейшим. Ночь была его подругой, его наложницей, его силой, он летал, и земля дрожала от его тени. Тонкие брови, острые скулы, мягкие губы, копна крутых черных локонов... Может быть, он походил бы на женщину, если бы не становилось так страшно, стоит взглянуть в глаза... Жестокие, мертвые синие глаза. Но только ночь прошла, в этой стране больше не было ночи, только этот дождь, тусклый и безучастный - как и вампир, оставшийся без своей ночи.
Идти было больно. Было больно дышать, больно смотреть. Боль пустила свои щупальца по всему телу, зацепилась в руках, в ногах, в затылке, свернулась комочком где-то под сердцем... Имар пытался не будить ее, но иногда она все равно просыпалась, принималась ворочаться, скулить, терзая тело, заставляя зажмуриваться и сжимать зубы. Он бы умер, почему бы и нет, он, наверное, с удовольствием бы умер. Если бы только знал как.
Скоро будет деревня. Он помнил этот лес. Будет деревня, пища... зачем только... в прочем, какая разница... лучше идти, чем стоять. Лучше идти в деревню.
Он собирался остановиться в трактире, провести ночь в какой-нибудь убогой комнатушке, сойти за нищего бродягу. А пища... Найдется. В таких заведениях обычно полно пищи. Но остановился еще на околице, возле почерневшего забора. В маленьком, чуть покосившемся домике горело единственное окошко, робко, словно тайком... Как оголодавшего зверя от запаха дичи продернуло вампира от этого света, он оскалился, на миг смяв ничего не выражавшее лицо в маску азартной злобы. Скрипнула мокрая калитка. Перед дверью Имар остановился. Нужно немного прийти в себя, иначе его и за порог не пустят... Затем постучал.
Дверь открыла девушка. Невысокая, крепкая, но ладная, с теплыми карими глазами и смешными конопушками на щеках... Имар покачнулся. От ее запаха, вездесущего, живого и горячего запаха заломило в висках. Девушка улыбнулась.
- Я... Мне бы... - из горла вырвался придушенный сип, вампир понимал, что так нельзя, что она того и гляди испугается и вышвырнет его вон, но сил хватало только на то, чтобы оставаться на месте.
- Вы не из здешних! А почему не пойдете на постоялый двор? - спросила она.
Имар сухо закашлялся, прислонился к косяку. От ее запаха свернувшаяся под сердцем боль сначала дернулась, просыпаясь, а потом, испуганно скуля, забилась куда-то на самый край сознания. Девушка взглянула на него с состраданием, снова улыбнулась.
- Ну чтож, проходите. Меня Навишей звать.
Имар сидел у стола, пряча глаза. Сдерживаться стало проще, он почти уже привык к ее запаху - но все равно, каждый раз, когда она проходила мимо, ему приходилось отворачиваться, сжимая зубы. От еды он отказался, сославшись на болезнь, и теперь пил какой-то душистый травяной чай. Странно... кажется, он даже немного согрелся. В прочем, холодный комок боли под сердцем никуда не денешь.
Все жилище девушки Навиши состояло из сеней да небольшой комнаты, в одном углу которой стояла печка и стол, а в другом - накрытая шкурами дубовая кровать. В тот угол Имар старался не смотреть. И как в такой маленькой комнатушке ночевать двоим - не думать.
Чаю осталось на один глоток, Навиша уже выпила свою кружку, медленно поставила на стол... Подняла глаза. Имар вздрогнул. Навиша мягко и как-то загадочно улыбнулась. Он почувствовал, что уже теряет над собой контроль, что сил больше нет... чашка выпала из дрожащих пальцев, на скатерти расползлось дымящееся зеленоватое пятно... Имар сжал кулак и с силой стукнул по столу. Это было не так. Все было не так. Странная мысль забилась на краю сознания - "только не ее... только не ее!" Вампир вскочил, попятился к двери, бледный, дрожащий, боль вдруг проснулась, она стучала в висках, рвала тело на куски, в глазах темнело - скорее, прочь отсюда, пока может, пока еще может... но Навиша подошла к нему, спокойно, ничуть не боясь. Имар застыл, глядя в ее огромные карие глаза. Она сделала маленький шажок, глядя на него снизу вверх. А затем взяла его лицо обоими руками. Он едва расслышал ее голос:
- Не бойся, глупый. Все хорошо.
- На... виша... Ты не знаешь... - через силу прошептал вампир. Его глаза уже перестали быть человеческими - тускло-синее стекло залило все яблоко, не оставив зрачков, кожа еще больше побледнела.
Девушка улыбалась. Этого не могло быть, но она смотрела на него без тени испуга и улыбалась. Она взяла его за руку, отступила назад, к кровати, села и потянула его к себе. Он видел голубую жилку на ее шее, видел мягкую девичью грудь в разрезе рубашки, с черной родинкой у самой ложбинки, ее теплую руку - на своей, жесткой и холодной... ее запах теперь был ядом, впивался под кожу, рвал мысли. Имар слабо дернулся, отворачиваясь, но она взяла его за вторую руку - и вдруг, засмеявшись, повалила на кровать и, не дав ему подняться, уселась верхом. А потом кошачьим движением скользнула к нему, обняла за шею, зарылась в спутаных черных волосах - и зашептала жарко на ухо:
- Тише ты, тише... я говорю же... успокойся. Ничего плохого не случится. Я обещаю тебе.
Она обещает. Кто она такая, чтобы обещать? Он почувствовал ее мягкие губы на скуле, на щеке, у основания шеи... Она обещает. Навиша...
Она целовала его глаза, лоб, гладила теплыми руками тицо, шептала что-то, щекотала волосами. Тепло должно быть таким - теперь он это знал. давнешняя боль будто отпускала одно за другим свои щупальца, засыпала - но не навремя, беспокойно, как раньше, а глубоко, по-настоящему... умирала. Этот дом, эта девушка были одним, а он - другим, и вот теперь Навиша делала его своим - его, вампира... Имар замотал головой, сжал кулаки, дернулся изо всех сил, он с ужасом чувствовал, что, скорее всего, перестанет сущетствовать сам, как только тепло ее рук доберется до холодного комка под сердцем... И вдруг щеку обожгла горячая капля. Он открыл глаза, повернулся изумленно... Навиша плакала, не переставая улыбаться и гладить его лицо. Сердце стукнуло гулко, он протянул руку, дотронулся до мокрой щеки...
- Имар, дурак ты... - шепнула вдруг девушка и, наклонившись к нему, крепко поцеловала в губы.
Он же не говорил ей своего имени. Она же не знает его! Она же... Она...
Она потянула шнуровку на его рубашке, запустила руки за подол. Потом быстрым движением, через голову, стянула свою, и прижалась к нему горячим телом целуя, касаясь мягкими волосами... От каждого прикосновения плавилась кожа, уходила скрутивашая судорогой боль, промозглый, пропитавший все его существо дождь, даже сама ночь съеживалась, словно бумажка на костре, от ее горячего тела, от звука ее живого сердца, от ее успокаивающих рук. Она как будто прощала ему все. Да, она имела право обещать. Вампир не чувствовал, что впервые в жизни его нечеловеческие синие глаза блестели от слез, он обнимал ее, впивался жесткими руками, оставляя красные следы на нежной коже. Он умирает. Это так хорошо.