Неожиданно пантера рванулась и, удерживая ее хвост, Виктория влетела вместе с ней в бесконечное пространство, залитое ослепительно белым светом, будто оказалась внутри взорвавшейся шаровой молнии. Ее голова раскололась от страшной боли и девушка потеряла возможность что-либо чувствовать...(1999 год, Самара, окрестности "Поля Дураков".)
Глава первая.
Девушку несла по улицам города легкая и радостная походка. Виктория, студентка второго курса педагогического университета, беззаботно прошла мимо трамвайной и автобусной остановок, перешла через улицу Антонова-Овсиенко и вдоль забора из металлических прутьев, огораживающего Банковскую школу вошла в небольшой жилой массив. Сначала перед ней оказался пятиэтажный дом, а за ними шли частные строения бывшего Второго Сада-совхоза. Но об этом совхозе напоминали небольшие островки деревьев, да вырубленный за улицей Карбышева сад, ставший пустырем, и превращенный в свалку "Поля дураков". Такое название дали в честь бомжихи Жучихи, нашедшей здесь двадцать тысяч рублей в желтом профессорском портфеле.
Вечер был изумительно теплым для начала октября. Слабый ветерок заигрывал с пышными волосами девушки и лениво поддавал, словно расслабленный гуляка носком своих модных туфель, желтые листья. Она решила пройти напрямую в свой район, примыкавший к парку Победы. Сейчас, по улице Советской Армии, параллельно ее пешему пути, медленно, с надрывным кашлем выхлопной трубы, изрыгая сизые клубы дыма, шел автобус, до отказа набитый студентами. Он делал солидный круг и останавливался у Парка Победы с его южной стороны. Это был один из последних автобусов перед часовым перерывом.
Виктория привычно взглянула на механические часы "Чайка", подаренные после девятого класса мамой, которые показали 19.30. Девушка достаточно рационально относилась к жизни и мгновенно произвела несложные расчеты. Если добираться этой душегубкой на колесах, то дома она будет через полчаса, измочаленная и измученная давкой и ужасными запахами теток, в меню которых присутствовал лук, чеснок, выпивох, которые будто специально дышали в лицо стойким перегарным амбре. А пешком, напрямую, те же полчаса активной ходьбы избавят ее голову от множества нудных парадигм, которые девяносто минут последней пары вдалбливала в головы студентов Елизавета Ивановна Ерымова - преподаватель языкознания. Да и на ходу обдумает случившуюся размолвку с Андреем, студентом третьего курса, ее воздыхателем и телохранителем.
Сегодня, после первой пары, они столкнулись в коридоре главного корпуса и Андрей, под завистливые взгляды парней, явно рисуясь, остановил Викторию, одну из самых красивых девушек института.
- Привет, старушка! - небрежно бросил ей Андрей. Он был высоким и, как все баскетболисты, слегка сутулым. Даже наклонившись к девушке, был готов принять воображаемый пас.
Викторию всегда смешила эта манера постоянно держаться рядом со "штрафной" линией. Сейчас он явно рисовался перед дружком, толстым и постоянно сопевшим. Его так и прозвали "Паровозом". Ее задело позерство Андрея и она, не отдавая отчета, осадила парня:
- Пробежка, дорогой! Самая ближайшая корзина за этой дверью деканата, у стола Маргариты Хачиковны.
И указала на дверь, верхняя часть которой была под стеклом, за которым маячила огромная тень секретарши декана, дамы видной во всех отношениях.
- Не понял? - осекся Андрей. - У вас что на второй паре: семинар по острословию!
- Ошибаешься, милый, на повестке дня - этика и манеры!
Так прямо и сказала. Мало того, ее понесло дальше.
- Посмотри на себя со стороны, - занудливо продолжила Виктория, - твоя рука все время ниже колен. Готовый экземпляр орангутанга, научившегося играть в баскетбол.
- Что это на тебя нашло? - Андрей услышал смешок "Паровоза", который больше походил на свисток перед отходом от перрона, и с разочарованием, словно посланный им мяч покрутился по ободу кольца и свалился не в корзину, а ушел на площадку, взглянул на второкурсницу.
" Действительно, - подумала девушка, - с чего это на меня напала ворчливость женщины, которая лет семнадцать была замужем и не знает, как излить раздражение только от одного вида суженого, надоевшего ей хуже горькой редьки?"
Но, по-цыгански встряхнув плечом, словно освобождаясь от мелкой гадливой птички, молча прошла дальше, дав понять Андрею, что на сегодня аудиенция окончена. Она вошла в деканат, к той самой Маргарите Хачиковне, чтобы переписать измененное расписание.
Андрей почесал за ухом, попробовал взглянуть на ситуацию со стороны, но это рядом с "Паровозом" у него ничего не вышло. Того тоже разбирало любопытство.
- Может, у нее начались месячные? - предположил он. И, утвердившись в этой мысли, пошел дальше, считая, что помог Андрею разобраться в ситуации.
Но друг Виктории так не считал. Он влетел в деканат и увидел, что внимание студентки пытается занять новый преподаватель психологии. Этот вылизанный тип, перегнувшись через плечо Виктории, комментировал перемены в расписании так, словно это был увлекательнейший рассказ о пикнике в очень уютном местечке за городом. Об одних парах - литературе, сравнительной грамматике русского и старославянского языков и прочем - он отзывался не иначе, как об убийцах интеллекта и времени, а свои "часы" превозносил примерно так, же, как окружение турецкого султана восславляло своего монарха. Виктория, оглянулась и, увидев Андрея, изобразила на своем лице восторженное внимание словам психолога и добавила чуточку глупого восхищения. В самый раз!
Студент в сердцах сильно хлопнул дверью, Маргарита Хачиковна подскочила, преподаватель вздрогнул и побледнел, а Виктория, улыбнувшись, заспешила на вторую пару.
Сейчас, по дороге домой, она поругивала себя за этот мелкий случай, и, улыбаясь, вспоминала, как позавчера Андрей попытался ее поцеловать. Но у него это вышло неловко, словно он наткнулся на защитника перед прыжком с мячом, а тот оказался с накрашенными губами. А вчера их вспугнули бабки у подъезда дома Виктории. Сегодня не будет продолжения тренировок: Андрей так и не появился перед прекрасными очами второкурсницы, решая проявить характер. Всего на год старше Виктории, но совершенный ребенок!
Девушка не заметила, как вышла из Печерского переулка, она уже изучила маршрут за два года учебы в институте, и свернула на короткую улицу Высоковольтная, Господи, каких только нет названий! Дальше надо было выйти на улицу Отважная, за которой шел поселок одноэтажных домов до проспекта имени Гагарина. А за ним, через квартал, находился ее дом.
Но с первых же шагов почувствовала под стопой боль от попавшего в туфельку маленького камешка. Идти стало невозможно, и она остановилась у столба - двух деревянных бревен соединенных в виде буквы "А". Одной рукой она держала себя в равновесии, а другой сняла туфельку и выбросила кусочек сухой земли. Когда вновь стягивала ремешок обуви, то из-под руки увидела, что за ней наблюдает мужчина среднего роста, с щетиной на пропитом лице. Он был в спортивном костюме и куртке (похоже, из кожзаменителя) и, явно, с чужого плеча.
Так оно и было: Федор Хитров, он же Хмурый, нацепил на себя одежду дружка. Шел лишь седьмой день, как Федор вернулся после пяти лет заключения. Неудачное нападение на кассира завода "Металлист", женщина запомнила только этого наглого крепыша. Перед судом в СИЗО к арестованному поступила малява, а точнее, приказ авторитета Бени взять на себя вину. Остальное все было гарантировано: отсидка Хмурому будет скошена, а на сберкнижке его мамаши появится очень даже круглая сумма.
Эта сумма на деле оказалась хилой отмазкой - каких-то шестнадцать тысяч деревянных. Поэтому вчера Хмурый имел нервную "стрелку" с Беней - настоящее объяснение в любви с признанным в воровской среде авторитетом города.
- Я очень люблю денежки, Федюня,- честно признался вор в законе, - но мне пришлось, мой яхонтовый, со многими из них расстаться, чтобы дать их, наглая твоя рожа, тем, кто бабки любит тоже, не взирая на красивые мундиры и должности. Это чтобы ты не мотал пятнадцать, а честно отбарабанил свою долю. Не твои подельщики виноваты в том, что ты поторопился пристукнуть кассира, но не добил его. А что тебе досталось из деньжат от мамаши твоей, так это ваша семейная разборка. А передо мной, фуфло ты, зачуханное, вопросы ставить не смей! Мамашу свою пытай, сколько она пропила с Держимордой-полюбовником!
Мамаша Хмурого как-то странно скосила глаза, когда сынок потребовал отчета, и попыталась изобразить падучую. Пена у рта должна быть у нее, но вышло, как всегда - у сына. Мамаша в два счета доказала, что денег она никаких не видела, а в сберкнижках и слова не разберет по причине своей полной безграмотности.
- Пять лет, падлы, отрубил из-за сучков этих!
Это предложение из семи слов Федя повторял уже много раз, пройдя по всем забегаловкам города, опрокидывая по "двести" со старыми дружками. Но пропитанный спиртом за семь дней он не чувствовал опьянения, лишь больше досаждало назойливое возбуждение в области паха: ему все время хотелось бабы.
Эту потаскушку в белом прикиде он заметил Еще на улице Антонова-Овсеенко, когда та, вихляя задом, переходила улицу. Это было минуты три назад.
У Хмурого скреблось в душе. Полчаса как он заглянул в "малину", а Тоська, стерва, вышла с огромным бугаем, у которого, давно было настроение почесать о любую морду свои кулачищи. Как Хмурый оказался на улице у тоськиного забора, он не помнит. Все произошло очень быстро, он и ойкнуть не успел, как его вымела со двора небольшого частного дома неведомая ему сила.
- Ну, бык, я до тебя доберусь!
Этой, слегка укороченной фразой, он сменил предыдущую, и повторил ее не один десяток раз. Увидев студенточку, у которой все такое играло при ходьбе, решил, что немедленно доберется до этой чистюли. Ну, вот, камешек попал потаскушке! Нет, дальше этих домов тебе, милашка, не пройти!
Виктория взглянула на эту противную рожу и поняла, что надо или вернуться на главную улицу, или быстрее добежать до улицы Дыбенко, по которой сновали автомашины и вдоль домов сидели бабки с тряпками и ведрами. Почти перед каждым домом была вогнана в землю палка с табличкой: "Автомойка".
За спиной наблюдавшего за ней "спортсмена" Виктория неожиданно увидела полноватую женщину, которая тоже спешила к пустырю. Поэтому девушка успокоилась и, набирая темп, двинулась дальше. Когда она вышла на короткую улицу Отважная, то фонари уже зажглись, и под единственным столбом на перекрестке она взглянула на часы. Было 19.34.
Пройдя полусотню метров, Виктория услышала за спиной топот бегущего человека. Она оглянулась и увидела все того же "спортсмена", а след случайной прохожей пропал. В своих намерениях догонявший ее мужчина ("Точно, уголовник!" - мелькнуло в сознании Виктории) был предельно ясен: он на ходу отстегивал кожаный ремень, который поверх спортивных бридж опоясывал Хмурого.
" Попалась!" - подумала студентка. Бежать было бесполезно. Андрей часто говорил ей, что при нападении необходимо прижаться к стене любого уличного здания или забора, найти палку или увесистый камень и, не раздумывая, обороняться ими. И кричать о помощи. Она так и сделала: остановилась и прижалась к забору, доски которого были прибиты через интервал.
Хмель, увидев, что его будущая жертва заняла позицию готового к сопротивлению человека, перешел на шаг. В его похмельной голове возникла вполне трезвая мысль, что девчонка, ясно, просто так не сдастся, и будет сейчас кричать. Надо бы ее слегка придушить, но теперь так не получится - она повернулась лицом и неожиданно не набросишь удавку из ремня через ее голову. Но он знал еще немало приемов, как утихомиривать девиц. Главное первый раз врезать посильнее, а после они становятся от боли отупевшими и податливыми. В зоне с ним сидел учитель физкультуры, который изнасиловал до полутора десятка оглушенных девчонок, идущих с электричек. Но сел за кражу школьного спортинвентаря и ему, вот что нелепо, "влепили" девять лет. Разве это не идиотизм! Они лежали рядом на нарах, и насильник смаковал подробности своих изощренных насильственных сношений, отчего Хмурый зверел, и чувствовал, как между ног становится мокро и липко. И он тогда дал себе слово, что перетрахает на свободе столько, сколько не сможет ни один мужик в мире!
- Ша, сука! - зашипел коброй Хмурый в двух метрах от Виктории. Их ему было вполне достаточно, чтобы броситься вперед и свалить эту девушку. - Счас мы с тобой займемся половыми процедурами.
Виктория открыла было рот, чтобы закричать, но у нее вырвалось лишь слабое сипение, словно из спущенной велосипедной камеры, на которую наступили ногой. Улица словно вымерла вместе с поселком. Даже собак не слышно!
Единственное, что обнадеживало, боковым зрением в пропуск между досками забора она увидела, как засветились окна дома за ее спиной, и послышались нарастающие звуки песни Аллы Пугачевой. Как вовремя она стала страдать за "Паромщика"!
Хмель уловил беспомощность девушки. Он ощерился и вплотную приблизился к ней, дыша стойким перегаром. Нет, это был не алкаш.
Девушка видела перед собой безжалостного в своей тупости уголовника, повторяющего услышанную фразу от какого-то придурка: " Счас мы займемся с тобой половыми процедурами", - и не знала, что предпринять для своего спасения. Она не понимала, почему ее подвело собственное горло, и готова была разрыдаться от бессилия. Но когда перед самым ее носом возникла мерзкая физиономия преследователя, ее глаза вспыхнули таким страстным огнем ненависти, что Хмурый в полумраке вечера увидел это, и невольно отпрянул, словно обжегся о раскаленную плиту.
Виктория подумала, что ее преследователь изменит поведение и, сморозив какую-нибудь нелепую фразу или слово, вроде "звиняюсь", вспомнит о своих других делах. Но просчиталась. Ее презрение обожгло Хмурого больней, чем плеткой по голому телу. Он, не раздумывая, бросился на девушку, и она с ужасом почувствовала, что находится в объятиях этого негодяя. Виктория задыхалась от его вонючей ладони, сжимавшей ей рот. Но настоящий кошмар начался тогда, когда ощутила другую руку, ползущую по ее телу. Сначала он, резко рванув отворот плаща, отчего отлетели две пуговицы, добрался до ее груди, сжал ее, но тут же отпустил. Пролез под блузку, рванул лифчик - тот больно впился лямками в спину и плечо и ослаб, повиснув на одной плечевой бретельке. И, нащупав сосок, сильно сжал его двумя пальцами.
Именно эта боль вывела Викторию из шока: она резко выпрямилась, прижалась плотно лопатками к доске забора и, что есть силы, отбросила негодяя. Тот отлетел на полтора-два метра, что было совершенно достаточным для того, чтобы бывшему зеку почувствовать себя униженным до предела. И, словно для разбега, он подобрался, подтянув одну ногу к себе, а другую чуть отставил, точно, как стайер перед стартом.
В этот момент Хмурый ощутил укол в груди. Он быстро распознал знакомое жжение под солнечным сплетением и подумал, что снова забарахлило сердце. Когда он последний раз покидал тюремную санчасть, пожилой майор медицинской службы Сиротин предупредил: " Прекрати чифирить! Ты уже состарил свое сердце на двадцать лет! Еще несколько резких движений и оно окажется на воле. И статья о помиловании будет посмертной".
Может так оно и случится, но Хмурый завелся и решил во что бы то ни стало припереть эту сучку к забору, трахнуть, хоть живую, хоть мертвую! Он, кстати, ощутил тяжесть в в правом кармане брюк и вытащил финку, недавний подарок кореша, с которым он утром сидел в кафешке на автовокзале. Вытащив нож, он нажал на кнопку: лезвие блестящим чертиком выскочило из толстой рукоятки. Хмурый заметил шевеление за занавесом ближайшего к этому месту окна. На него глянуло испуганное лицо какой-то бабки. Но рука его уже была в полете, в который включилось и само тело.
Виктория одеревенела от этого броска, впилась взглядом в поблескивающее лезвие и всеми силами души пыталась его остановить. Эти тысячные доли секунды она мысленно "перевела" в разряд минут и почувствовала, что время странным образом подчинилось ей: движение ножа изменило свою скорость. Лезвие сначала как бы замерло в воздухе и стало пунктирно скользить вперед. Словно самолет, летящий очень высоко в небе со сверхзвуковой скоростью ...
Она слышала из рассказов Андрея, что в минуты смертельной опасности время меняет для человека свой бег. Он приводил в пример летчиков, успевавших в экстремальных ситуациях проделать массу переключений на приборной доске, движений рукояткой управления двигателем, закрылками, элеронами и другим, на что в обычной обстановке уходило уйму времени! И они спасались!
Одна из частей ее сознания представила время быстрой пантерой, которую Виктории удалось схватить за хвост и с нечеловеческой силой удержать прыжок этого зверя в вечность. Вот и сейчас ей показалось, что она вольна в своих действиях, может увернуться от ножа! Но что дальше? Снова бросок этого убийцы и она уже не сможет больше увернуться! И, словно смирившись с судьбой, она ясно представила родной подъезд своего дома, где они вчера с Андреем попытались целоваться. Подъезд был освещен лампой дневного света и его стартер дребезжал, словно жестянка под ветром. А рядом с дорожкой была вкопана скамья, на которой обычно сидело пяток бабулей. "Здравствуй, Викочка, с занятий? Отмучилась?" Такое вот сочувствие...
Расслабилась. Неожиданно пантера рванулась и, удерживая ее хвост, Виктория влетела в бесконечное пространство, залитое ослепительно белым светом, будто оказалась внутри взорвавшейся шаровой молнии. Ее голова раскололась от страшной боли и девушка потеряла возможность что-либо чувствовать...
Глава вторая
Для Хмурого время тоже, по непонятным для него причинам, изменило свой бег. Когда он бросился вперед с вытянутой рукой и устрашающе блестящим лезвием финки, то был уверен, что пронзит этой гребанной гордячке сердце. И он ее мертвую трахнет, а после тем же ножом выковыряет ей глазищи! Пусть после этого его вяжут, топчат, убивают!
Но перед ним появилась какая-то прозрачная преграда в виде тягучего, вязкого желе, которая сдержала его бросок и медленно стала пропускать Хмурого через себя, как машину в автомойке. В этот момент он почувствовал, что протрезвел, и с ужасом увидел, что летит на Люську - жену своего братана, которая замерла с искаженным от страха лицом. Захотелось отдернуть руку, за что-то зацепиться, оттолкнуться, чтобы изменить направление движения. Но оно медленно и неумолимо толкало его вперед. И вот эта преграда выплюнула Хмурого в пустоту. Но его нож вместе с яркой вспышкой молнии с большой силой воткнулся в доску забора, отчего ладонь его соскочила и рассеклась остановившимся лезвием. И зека задушила темнота.
...Очнувшись, Хмурый увидел, что стоит на коленях, а с его правой руки стекает кровь. Боль в ладони была такой, словно в ней была зажата суровая нитка, и ее резко рванули. Хмурый отчужденно посмотрел на руку, затем поднял глаза вверх, пытаясь вспомнить, чем он только что занимался? С какой это дури воткнул в забор нож, умудрившись вогнать его почти на треть. Кто-то должен же быть им подколот, словно бабочка на иголке! Хмурый прочитал в тюрьме какой-то дешевый детектив и вспомнил это выражение.
И еще вспомнил, что прижал здесь сучку в белом плаще, у которой оказалась очень даже крепенькая грудь. Но этой вертихвостки след простыл. Он, как с большого бодуна, тупо стал обводить взглядом и дом, и улицу, и проезжую часть, но никакого движения. Только Пугачиха за окнами этого дома ревела про паромщика. Вот глотка!
Хмель приподнялся на правую ногу, пытаясь дотронуться до забора. Он понял, что находится в самом что ни на есть говенном положении, когда нож торчит в доске, бабка - хозяйка дома - притаилась за занавесками, и, если у нее есть телефон, то уже накручивает диск. Хотя на это способны все живущие здесь говнюки. Приподнимаясь, он потянул носом на запах каких-то духов, увидел лежащий у стены газовый шарфик. И еще не мог справиться с ощущением близости жаркого девичьего тела, ее горящей груди, отдающей чем-то молочным, знакомым по раннему детству. И вдруг его задолбленную матерками, пьяными дебошами с гитарой и засаленными картами, окриками часовых на вышках и надзирателей в бараках голову посетила совершенно неприемлемая для него мысль. Он подумал о том, что набросился на снизошедшего к нему ангела во плоти, дабы тот проверил его на исправление перед дорогой в Никуда. И сорвал у этого ангела не тугой лифчик, а крыло. И когда он убил ангела, тот с молнией исчез. Ведь не спроста же ему пригрезилось лицо Люськи, которая умерла еще три года назад от ран, полученных в автомобильной катастрофе!
Хмурый так и не поднялся: в левую сторону груди что-то сильно ткнулось. Некто невидимый запустил в его грудную клетку громадную клешню, схватил сердце и вырвал, горячее и трепещущееся, с корнями - артериями и мышцами - и оно сначала повисло в какой-то непонятной пустоте. Боль от этого рывка сменилась ощущением уколов тысячи иголок. Он увидел собственное сердце, разложенное на разделочной доске в тюремной столовой, и толстый мясник в смятом поварском колпаке, только почему-то черного цвета, стал наносить по нему тупым лезвием ножа удары.
Наконец, и эта сцена в каком-то фиолетово-синем мареве выпукло предстала перед внутренним взором Хмурого, в руках палача оказался тесак по больше, которым человек в колпаке размахнулся и сильным ударом разрубил сердце пополам.
- Пропала жизнь! - только и успел выдохнуть бывший зек, и свалился на землю мешком, набитым грязными вонючими тряпками.
Испуг, отчаяние, непомерное удивление - все это застыло во взгляде мертвеющих глаз, который и поразил чуть позже склонившуюся над ним хозяйку дома Степаниду Ивановну Глухову. Рядом валялся ремень и чей-то шарфик из легкой прозрачной ткани. Степанида Ивановна знала, что сейчас наедет милиция, потому что не она, так кто-нибудь позвонит. Лучше бы ничего не трогать. Но она быстро скомкала шарфик в кулак и полезла в карман брюк Хмурого. Как бы в награду за смелость вытащила плотную пачку бледно-розовых сотенок. Это была банковская упаковка и деньги практическим были нетронутыми. Если их здесь около сотни, то почти десять тысяч рублей! Степанида Ивановна ахнула от радости и, посчитав, что Бог достаточно наградил ее за переживания и риск, поспешила в дом.
По телевизору Аллу Пугачеву сменил Валерий Леонтьев, который пел про какой-то век. Но хозяйка дома напряженно думала, куда бы спрятать деньги, небрежно бросив шарфик на спинку кровати. Затем она завернула ассигнации в фольгу от плитки шоколада. Полезла в погреб, что под полом кухни, и положила в едва заметную щель под лестницей пачку денег Хмурого.
Бабы там не было, - стала она себя учить, - она видела только этого алкаша. Все равно он мертв. И она ничего не слышала. Выглянула, увидела лежащего за забором человека, и позвонила в "скорую помощь", а заодно - и в милицию.
Милиция и врачи приехали почти одновременно, словно договорившись между собой, через минут сорок (была напряженка с бензином), и с их появлением улица ожила, включилось наружное освещение нескольких ближайших домов, да еще оперативную машину поставили горящими фарами на дом Степаниды Ивановны так, что у нее в комнате стало почти светло.
***
- Мамочка ты моя, что это было?
Виктория стояла у скамейки подъезда своего дома и дрожала от острой боли в висках. Она сделала несколько неуверенных шагов, словно училась ходить после болезни, надолго приковавшей ее к кровати, и удивленно осмотрелась, заметив окна своего дома, которые, не считая кухонных, светились слабым голубоватым светом. Обычного добровольного наряда бабулек и пожилых женщин на этой скамье и на других скамьях, не оказалось: по программе Ren TV показывали "Селесту". Лишь из самого ближнего к подъезду окна первого этажа диссонансом неслись заключительные аккорды песни про паромщика. Было в этом что-то ненормальное, потому что Виктория достаточно удаленно от этого места слышала начало припева, с надрывом исполняемого Аллой Пугачевой.
Девушка присела на скамью, заметила расстегнутый на груди плащ и две хиленькие ниточки вместо пуговиц. Еще что-то мешало под блузкой. Она взглянула и увидела, что та разошлась и обнажила грудь, потому что лифчик куда-то сполз. Похоже, он скомкался где-то под мышкой. Виктория стыдливо захлопнула плащ и огляделась: никто не видел ее в таком виде? Височная ломота усилилась, помноженная на фантомную боль в соске. Девушка сжала виски, слегка помассажировала их, как это делала мама, и задала себе жесткую и требовательную задачу: вспомнить, что случилось? Голову снова сильно стиснуло стальным обручем, отчего череп должен был расколоться, но мгновенно боль отступила, и Виктория тотчас же вспомнила все, что с ней произошло.
"Паромщик" заканчивался почти криком певицы, тянулись слова "то, что бы-ы-ыло", а в Викторию входило осознание того, что она стала жертвой самого гнусного и безобразного нападения, целью которого... Она инстинктивно опустила руку к низу живота, но успокоено ощутила сухие трусики. Однако накатилась тошнота, которая заставила опереться на скамейку. В то же время она подняла левую руку и автоматически (вот неистребимая привычка привязывать любую ситуацию ко времени!) взглянула на часы. Они утверждали совершенно невозможное - 19.36. Невозможное потому, что там, у столба, когда она очищала туфельку, они показывали на две минуты меньше. Инстинктивно Виктория приложила руку к уху - тишина: часы не тикали. Ясно, от удара рукой они остановились. А то, что удар был, она не сомневалась. Девушка, усмехнувшись улыбкой боксера, по глупости получившего по челюсти, встала. Подстегиваемая желанием быстрее плюхнуться в наполненную ванну, сопровождаемая началом песни Леонтьева про двадцатый век и упавший в речку мяч, направилась в подъезд.
Маленькие мыслишки, как понятливые статисты, окружавшие примадонну - главную мысль О том,что она стала жертвой, вопреки постоянным предупреждениям матери, и что ее чуть не убили, а какой-то грязный тип касался ее тела - "ходили на цыпочках", стараясь не беспокоить хозяйку положения. Затем власть над сознанием девушки захватила другая мысль: "Я спаслась!" И уже у двери квартиры произошла смена караула в ее голове. Небольшая смена, но очень докучающая: " НО КАК Я СПАСЛАСЬ?" И здесь к Виктории пришло понимание, что она из одной ужасной ситуации попала в другую, совершенно непонятную, и отгадка на вопрос может обнаружиться сейчас, когда она откроет дверь! И, действительно, когда она подняла взгляд на висящие в прихожей электронные часы, они показали невероятное время: 19.38!
Чушь собачья! Собачья, кошачья, свинячья!
Виктория присела тут же на пуфик напротив зеркала стенки-прихожей и вперилась взглядом в часы. 19.38 глумливо кривлялись перед ней до тех пор, пока "8" не сменился "9". Стало 19.39. Лишь после этого девушка превратилась из истукана в суетливую "челночницу", только что сплавившую товар с гнильцой и тут же ставшую подсчитывать прибыль, загибая пальцы. Итак: она дошла до перекрестка улиц Высоковольтная и Отважная за 4 минуты - было 19.34. Через минуты две ее задержал этот уголовник. Насколько? Хорошо, на пять минут? Должно быть 19.41. Но перед ее глазами секундная стрелка на часах, по которым никто не бил, подходит к "0" и сейчас будет 19.40. Вот оно, это время! А что тогда говорить еще о 15 минутах ходьбы от улицы Отважной до ее дома? Да какие 15, все 20 минут! Куда же исчезли 1200 секунд ее жизни?
Виктория беспомощно оглянулась, словно ждала ответа стен ее с мамой квартиры. Но они отказали в поддержке, не сбросив с себя негодных часов. За свою психику девушка была спокойна: именно способность разумно воспринимать факты заставила ее разобраться в случившейся накладке во времени.
Носители реальных фактов - двое часов - стали ненадежными. Одни могли остановиться в стычке с насильником, у других, электронных, могли подсесть батарейки. И здесь она вспомнила о старом мамином будильнике, старых механических часах, у которых надо было каждый день заводить две пружины - на ход и звонок. Они единственной вещью в доме напоминали маме об Ашхабаде. Виктория почти в истерике бросилась в мамину спальню и с дрожью в руках повернула к себе будильник. Маленький круглый циферблат как бы вывернулся одним большим глазом, как это показывают, про глаз уродливого мультяшного героя в уолтдиснеевских мультфильмах, приблизившись, "прикончил" студентку, показывая всего 19.39, явно отстав от электронного собрата на две минуты.
И вот здесь Викторию разобрало. Она безучастно сбросила будильник на пол, сорвала свои наручные, присовокупив их к уже поверженным часам, и села сама рядом с ними, беззвучно заплакав.
От этого, иногда очень необходимого занятия, ее оторвал телефонный звонок. Это мама. Она скороговоркой выяснила, что дочь на месте, дала наставления по содержимому холодильника, поставила в известность, что задержится допоздна. И если ее не будет до полуночи, то Вика может спокойно укладываться спать сама. Это звучало так, будто ее дочери всего шесть лет.
Виктории говорить почти не пришлось, отчего она, сдержав всхлипы, слабо улыбнулась и послала ответный поцелуй в трубку.
Марина Яковлевна была главным редактором областной общественной газеты "Молодежь Самары", отчего все вечера она проводила в редакции. Дочери стало грустно, что не сможет пожаловаться о случившемся с ней, но, подумав, успокоилась: лучше сначала самой разобраться, чем пугать мать. Единственное, о чем она спросила Марину Яковлевну, сколько времени длится песня Аллы Пугачевой "Паромщик"? В ответ мама хмыкнула тоном занятого человека, удивленного пустыми заботами - мол, чем это люди забивают себе мозги: "Минуты три-четыре... Пока!"
Глава третья
Следователь городской прокуратуры Дмитрий Борисович Муромский прибыл в переулок Отважная в тот момент, когда эксперт в составе оперативной группы районного отдела милиции щелкал фотоаппаратом со вспышкой, отчего тело мужчины озарялось всполохами электронного света. На торчащую заборе финку был наложен огрызок линейки с миллиметровыми делениями. Про то, что труп был заснят со всех возможных точек, говорить не стоило. Оперативники уже опрашивали недоумевающих и испуганных жильцов близлежащих домов. Прибежали даже из пятиэтажных, что на Высоковольтной. Появились собаки. Они надрывно лаяли, чтобы хоть как-то реабилитировать себя. В центре внимания была Степанида Ивановна, которая позвонила в милицию и красочно рассказывала, как она выглянула в окно и вознегодовала по поводу очередного пьянчуги, решившего переночевать под забором ее дома. Она, было, вознегодовала в этот вечер второй раз, когда Муромский напросился к ней вместе с лейтенантом Коробовым в ее "залу", чтобы она рассказала, как все было. Он испытанными приемами осадил ее стенания на то, что у нее уже язык распух говорить об одном и том же:
- Я вас слушаю! Можете помедленнее, чтобы не было больно вашему нежному языку.
Поведение бабки не нравилось следователю: та еще, себе на уме.
- Степанида Ивановна, - елейным голосом пастыря, наставлявшего заблудшую душу на путь истинный, начал Муромский, - мне очень важно услышать из ваших уст мнение об этом происшествии. Ведь, посудите сами, - Дмитрий Борисович как бы включил свидетельницу в шерлокхолмские размышления, - что на самом деле получается? Идет мужик по улице, останавливается напротив ваших окон и изо всех сил всаживает в забор нож. Примерно на уровне груди человека. Не кажется ли вам, уважаемая, что это странное упражнение?
- Видать с бухаря ему что-то пригрезилось, милок, - в тон Муромскому ответила Степанида Ивановна.
- Вот оно! - торжествующе одобрил следователь. - И мне так подумалось! Чур, меня, чур!
- Так он был пьян в стельку, - простодушно попалась женщина, только что утверждавшая, что не выходила на улицу. - от него разило как от бочки!
- И вы понюхали эту "стельку" из окна? - тут же "подцепил" Муромский. - А вот этот молодой человек, лейтенант милиции, будучи при исполнении своих служебных обязанностей, зафиксировал ваши первые показания, в которых вы утверждаете, что даже не выходили из дома!
Муромский подошел к кровати, снял с ее никелированной спинки легкий нарядный шарфик, провел им перед своим носом:
- Шанель N 5! Лейтенант, пишите: " Свидетельница Глухова ЭС.И. похитила с места преступления вещественное доказательство. Вот его описание: так называемый "газовый" шарф из капролактана, 200 на 500 миллиметров, обильно смоченный духами Шанель N 5, которых, духов, при осмотре дома, с объяснения хозяйки квартиры, не обнаружено. Итак, это статьи номера..."
Муромский вскинул на свидетельницу глаза, которые показались Степаниде Ивановне черными отверстиями двустволки:
- Это статьи про мелкую кражу, хищение вещдока в пользу свидетеля, заведомо ложных показаний в ходе следствия...
"Выстрел" был произведен, и Степанида Ивановна прикусила язык.
- Каюсь, попутал грех,- и рассказала все, как было на самом деле. - Я только вернулась с огорода, чистила грядки. Стало быстро темнеть. Руки помыла, прошла в "залу", чтобы собрать чего-нибудь к чаю. Телевизор включила. Я бы ничего и не увидела, да подошла занавесочку задернуть, эту, из плотной ткани. Вижу, мужик сначала какой-то отскочил от забора, а потом как бросится на стену с ножом! И еще заметила, как мелькнуло в простенке между окон что-то похожее на плащ. Испугалась: ведь с ножом просто так не кидаются. Хотела постучать в окно, да тут яркая вспышка случилась, вроде небольшой молнии. Я даже сначала ослепла. А когда вернулось зрение, увидела, что мужчина стоит на коленях, а другой рукой прикрыл глаза. Видимо, его хорошо ослепило. Вот и все.
- Что все? - не понял Муромский. - А человек в плаще? Судя по духам, женщина? Где она была, когда вы вышли на улицу?
- Когда подошла ближе к окну, почти вплотную, то ничего и никого, кроме мужчины не заметила. А тот как-то неестественно повалился на землю и задергался. А когда я вышла и выглянула из калитки, то он уже лежал неподвижно. А рядом никого не было.
- И никто не бежал по переулку и не кричал?
- Ей Богу, гражданин следователь, никого не было! - бабка усердно перекрестилась. - Только вот этот лежал. Я посветила ему спичками в лицо: страшно стало! Словно он привидение увидел!
И снова хозяйка дома наложила на себя крестное знамение.
Это мельтешение рукой не понравилось следователю прокуратуры: еще привидений не хватало! При осмотре трупа он уже обратил внимание, что карманы брюк умершего были вывернуты, значит бабка шарила. В нагрудном кармане куртки опергруппа обнаружила справку, сложенную вчетверо. За семь дней свободы бумага уже поизносилась. По этой справке было ясно, кто лежал бездыханным под окнами дома. А насчет молнии бабка напускает тумана. Примерно в то же время Муромский смотрел из окна прокуратуры на чистое темнеющее небо и радовался добавочным дням "бабьего лета". Прекрасная пора!
- Вот что, Коробов, позови понятых: все-таки мы здесь проведем обыск. Гражданка Глухова опять скрывает факты, я подозреваю, что она произвела незаконное изъятие содержимого карманов Хитрова. Оформим протоколом, да откроем дело! Так, Степанида Ивановна?
Та заохала и попыталась пустить слезу, но в итоге к вещдокам присоединилась и пачка с деньгами.
***
Около десяти часов того же вечера Муромского вызвал к себе прокурор Зимухин с докладом о происшествии.
- Ну, что там у тебя, Дмитрий, поножовщина, изнасилование, грабеж?
- Хреновина из всего того, что ты перечислил, Николай Васильевич! - Муромский подсел поближе к столу начальника, вытащил из пакета только что принесенные ему фотографии с места происшествия. Зимухин, как бы нехотя (ему был нужен в первую очередь доклад, а уж затем иллюстрации к нему), подтянул к себе фотографии, но тут же оживился, увидев лицо Хмурого.
- Так это ж грабитель кассы, что покалечил кассира? Он что, уже отсидел? - узнал прокурор "героя" дела пятилетней давности. Зимухин занимал стол в одном кабинете с Муромским и вел надзорные дела. - И что он, Медузу Горгону встретил?
- Кого? - не понял следователь, не очень разбиравшийся в греческой мифологии. - Окочурился Хитров. Из нападавшего, похоже, сам превратился в жертву.
- Давай по порядку: кто во что превратился?
После изложения Муромским дела Зимухин успокоился: жертвы не было, значит и убийства тоже. Дело простое: Муромский оформит дело, найдет девицу, снимет показания, и - все дела! Но все-таки для очистки совести спросил:
- Что там у них сверкнуло?
- Свидетельница Глухова, утверждает, что между нападавшим и жертвой ударила молния.
- Ну? - потребовал объяснений прокурор.
- Может это и не студентка, а хорошо натренированная и экипированная особа была? Из той еще конторы. Сам знаешь, откуда мог появиться разрядник.
- А пуговицы, а шарфик? Что же, твоя особистка могла оставить все это на месте нападения? Они так не делают, все-таки профессионалы...
- А вы узнайте у своих друзей из управления, не пострадал ли кто из них в этом переулке?
- Советы научился давать? - беззлобно заметил прокурор, но набрал какой-то номер.
Ему тут же ответили.
- Прокурор Зимухин, соедините с Павлом Никитовичем, - прокурор тихо матюгнулся: отчество руководителя городского управления федеральной службы безопасности заставляло язык заплетаться. - Здравия желаю, товарищ генерал. Не поздно? Ну да, к вам никогда не поздно... Разрешите... Без церемоний? Ну, так вот, Павел Никитович, на улице Отважная, ну это рядом "Полем Дураков", не знаете, где "Поле дураков"? Ах, оно не одно! Так вот, случилось... Обнаружен труп мужчины, бывшего нашего клиента по ограблению банка. Вышел неделю назад. И потянуло его на подвиги: пристал к прохожей. По всему видно, что та была молодой женщиной. Духи, пуговицы, шарфик. Ясно, не мужик! Да, видимо, не на ту напал: умер он от обширного инфаркта, словно его самого сильно напугали - есть заключение патологоанатома. Свидетельница зафиксировала вспышку, когда предполагаемый насильник набросился на женщину с ножом. Нет, не установили, кто была пострадавшая. Поэтому я и звоню: может, кто ваш воспользовался разрядником? Что говорите? Может был голубой, на которого напали?
Зимухин прикрыл трубку аппарата ладонью и пояснил возникшую паузу:
- Куда-то звонит, выясняет... - И встрепенулся, - да, товарищ генерал, у вас ничего нет? Будем искать своими силами? Извините за беспокойство!
Зимухин положил трубку:
- Поблагодарил за бдительность и посоветовал не читать детективы. Да еще про голубых лекцию прочитал. Никто у них не пострадал. Ладно, сами разберемся!
Настроение у прокурора не улучшилось после звонка в ФСБ. Он был уверен, что там уже закрутилась карусель, и следователь одного из отделов управления открыл дело.
На том и закончился рабочий день прокурора и следователя. Муромский обещал завтра же найти девушку. Но вышло по-другому...
***
Виктория долго сидела на кухне - старалась осмыслить случившееся с позиции стороннего наблюдателя. Она подумала, как рассказать обо всем матери, когда она вернется и потребует отчета за день. Не описывать же свои ощущения: ужас, страх, растерянность, бессилие! Но осторожно подбираемые слова превращали ее поступки в безликие автоматические действия, и сама почувствовала всю неубедительность и противоречивость предстоящего рассказа. Он накинулся - она оттолкнула. Он бросился - она ускользнула. Она не помнит, как отключилась и очутилась возле своего дома. А говорить о странном поведении часов, о нестыковках по времени - вообще безумие! Тогда маме не останется ничего другого, как отвести ее к психиатру.
Виктория разочарованно вздохнула, но успокоилась. Ведь, по сути дела, с ней ничего страшного не произошло: она жива-здорова, находится дома. А когда нет видимых последствий недавней опасности, то зачастую переживания превращаются в забавные недоразумения, которые, к счастью, удалось избежать. Ну что ж, на этом и остановимся...
Глава четвертая
Виктория почувствовала усталость и прошла в свою комнату. Она любила свою тахту, у изголовья которой стоял торшер с низко нависшим стеклянным абажуром розового стекла. Когда он зажигался, комнату наполнял приятный свет. Часами Виктория читала на тахте самые любимые книги. Это было долгожданное время уединения. Здесь она мечтала о человеке, который понимал бы ее с полу взгляда, с полуслова. А если бы насильник достиг своей цели? Как бы отреагировал Андрей за поруганную честь своей девушки?
Попробуй ему рассказать, что сама спаслась от насильника.
Какая же сила пронесла ее от переулка Отважная до подъезда дома? Ведь это не меньше километров! Рекордсмен пробежит их за три минуты, пешеход - за те же двадцать минут! И ведь, не запыхалась, словно ее подали к ее дому на блюдечке с голубой каемкой!
И смогла же она увернуться от ножа? У нее что, со временем договор и оно подчинилось ей? Или у этого дома проявилось какое-то аномальное явление?
Господи, о каких явлениях это она?
Виктория сжала голову. Какое-то слово упорно скреблось из подсознания, просилось быть высказанным. Что это за слово? Транс... Транс... Нет, телере... Нет. Телепор... Ну, да! Телепортация! Но разве могло это произойти с ней? Возможно ли?
Девушка встала и прошла в зал, где на журнальном столике лежала вчерашняя мамина газета. На третьей странице, Виктория еще утром просматривала молодежку, была какая-то статья, точнее перепечатка. Мама думала о подписке на следующий год. Ответственный секретарь подсунул ей сборник "Феномены". Были перепечатаны уже статьи "Дождь из камней", "Самовозгорание", "Левитация" и другие. А здесь шел разговор о телепортации. Утром Виктория отбросила этот номер. Она вообще недолюбливала мамину газету за какую-то суетность вокруг мелких фактов, которые вырастали в сенсации. Мама замечала такое отношение к ее печатному детищу и злилась, понимая справедливость отношения дочери к ее делу. Но они спорили о том, что нужно в газете молодежи? Оказывалось, что сорокачетырехлетний редактор знает, чем живут молодые люди, и что им надо предложить в их газете. А студентка пединститута, будущий филолог, ни черта не соображает и, вообще, живет в каком-то придуманном мире! До драки не доходило. Да и до повышенных тонов было далеко. Мама говорила тихо, назидательно. А Виктория спокойно улыбалась. Она была мудрой не по годам.
И сейчас, вновь взяв газету в руки, она сосредоточенно нахмурила прекрасные брови.
" Доротти Эйн, штат Калифорния. 19 августа 1976 года. На песчаном берегу одного из пляжейкурортного городаСанта-Барбара местный сторож обнаружил женщину, лежащую без сознания..."
А я была без сознания? Да или нет? Виктория вспомнила, что было какое-то помутнение рассудка, но сознания она не теряла! Может это не про нее? А может та женщина оказалась послабее? Увидела себя на пляже и упала в обморок?
" Когда прибывшие полицейские привели даму в чувство, они спросили, что с ней произошло? И почему она оказалась в четыре утра на пустынном берегу? Та женщина ничего не нашла лучшего, чем сказать, что не помнит, как это случилось. Она вышла из дома в полдень, у нее закружилась голова и все. При ней оказались ее документы. Каково же было изумление полицейских, когда выяснилось, что Дороти Эйн проживает в небольшом городке Хилли, недалеко от Глазго (Южный Уэльс, Великобритания), по другую сторону Атлантического океана! При ней не оказалось билетов на морское или воздушное судно. Связавшись с мэрией Хилли по телефону, полицейские выяснили, что, действительно 32-летняя Дороти Эйн проживает в Англии и не далее как вчера она проводила свою дочь в школу. В родном городе уже ищут домохозяйку Эйн. Ее муж, Гарри Эйн, работник газового хозяйства города, говорил по телефону со своей неожиданно оказавшейся в Штатах женой на повышенных тонах. "Какого дьявола ты там делаешь? Ты не приготовила мне обед!" Возмущению супруга не было предела. До него никак не могло дойти, что его жена находится за тысячи миль от родного дома. Что чувствовала женщина в ходе телепортации? С этим вопросом к ней обратились журналисты местного телевидения. Но ничего особого бедная женщина не смогла сказать. Через два дня (ее обследовали врачи клиники в Санта-Барбаре) она была дома. Перелет самолетом компании "Эйр Америка" из Калифорнии в Лондон составил семь часов пятнадцать минут. Муж простил Дороти ее вынужденную отлучку".
Дебилы! Никакого объяснения! Словно это случается каждый день! Это Виктория мысленно обратилась к журналистам американской газеты, заметку из которой была приведена в статье. Так, посмотрим дальше?
" Ванкувер, 1985 год. Поль Этьен. Пенсионер. Его поместили в госпиталь для проведения интенсивной терапии по поводу опухоли прямой кишки. Врачи опасались, что не смогут сдержать процесса роста этого новообразования. В день, когда намечался сеанс облучения, больной неожиданно исчез из своей палаты. Поля Этьена не смогли найти ни дома, нигде в городе. Была поднята на ноги полиция. Приметы сводились к росту, седым волосам, изможденному виду, больничным халату и тапочкам. Никто не видел следов сбежавшего. Через два дня в Ванкувер из Мексики пришла телеграмма странного содержания: "Нахожусь в деревне Борджия. Вышлите деньги и вещи. Поль Этьен". По свидетельству сына Роберта Этьена, срочно вылетевшего в Мексику, жители деревни уже три дня (с учетом времени прибытия Роберта в деревню со странным названием Борджия - 18 часов после телеграммы) не могут прийти в себя от появления в их церкви белого человека в белом халате и белых тапочках. Его приняли за некоего святого. Лишь местный учитель, знавший немного по-французски, выяснил, откуда прибыл Поль. Он свидетельствует, что Этьен оказался на пыльной дороге в восемь утра. Его заметили бегущие в сельскую школу ребятишки. По времени это совпадает с предполагаемым моментом исчезновения Поля из госпиталя. Медсестра Мишель Кованье только что заставила принять больного лекарства. И через пять минут, вернувшись в палату, не застала на месте Поля. Каким образом этот человек мог мгновенно переместиться из одной точки континента почти по одной параллели в другую точку за тысячи миль? Объяснение этому одно - телепортация! Это явление удивительно и с другой точки зрения! По возвращении в госпиталь дотошные врачи по полной программе исследовали состояние здоровья их пациента. Каково же было их удивление, когда оказалось, что нет и намека на раковую опухоль!"
Виктория прочитала еще два эпизода с описанием мгновенного перемещения людей из одной точки планеты в другую. Приводилось еще несколько случаев, когда люди просто неожиданно, на глазах изумленных свидетелей исчезали, словно проваливались в преисподню. "Может они переместились в иные миры?" - Спрашивает автор статьи, он же составитель книги некий Лурье Бизони. Только после этого, и перечисления многих фактов телепортации в обозримые историей человечества времена, когда была обеспечена свидетельская база, он начинает давать определение явлению. Но оно не блистало научной обстоятельностью, так, вариации из "мгновенного перемещения человека в пространстве".
Виктория разочарованно отбросила газету. Она горько усмехнулась: с ней произошло то, о чем бы взахлеб написали американские, да и любые западные газеты. Нашлись бы и в России такие, как мамина, но в конце публикации о Виктории-телепортанке обязательно изловчились поднести палец к виску. Мол, девушка может быть и того... Ладно, переживем без блицев фотовспышек и софитов с видеокамерами!
***
Когда Марина Яковлевна вернулась с работы, девушка спала в своей комнате. Уставшей за день женщине и в голову не могло прийти, что с единственной дочерью могла приключиться беда. Она тихо подошла к Виктории и поцеловала ее в лоб. Наверное, это был уже пятитысячный поцелуй спящей дочери за всю их совместную жизнь.
Глава пятая
Совершенно недавно, получивший звание генерал-майора Павел Никитович Ковров, начальник управления федеральной службы безопасности по городу, после разговора с прокурором Зимухиным позвонил в Москву. Всего месяц назад в министерстве, во время командировки Коврова (их собрали со всех концов России на совещание по усилению борьбы с наркобизнесом в свете активизации афганских талибов на границе с Таджикистаном, но нашлось место и другим вопросам), перед прибывшими региональными руководителями службы безопасности, выступил подполковник Кречетов. Невысокого роста, лысоватый, в очках он напоминал своим видом киношного профессора Плейшнера из "Семнадцати мгновений весны". Из-за солидной трибуны практически были видны только плечи и голова. Кто-то недалеко от Коврова пошутил, как бы не пропустить момента, когда подполковник закурит сигарету с цианистым калием. Заместитель директора ФСБ России генерал-подполковник Е.М. Прудов представил Кречетова как недавно назначенного руководителя отдела ЗЕТ-333. Этот отдел занимался пограничными состояниями человека в экстремальных ситуациях. Подполковник, было заметно, форму носит недавно и она ему, что хомут для мустанга, пришел из Института физики. Говорил он замысловато, сыпал научными терминами, и добрая половина его слушателей откровенно спала. Лишь когда Кречетов стал просить их незамедлительно сообщать ему обо всех подозрительных, необычных по своей природе явлениях, тренированные чекисты проснулись и влились в общее внимание аудитории. Прудов, сидевший в президиуме, свирепо обвел всех взглядом, давая понять, что даже если это и просто блажь очкарика, то она благословлена руководством и за умалчивание и недонесение последуют оргвыводы. Вплоть до...
Павел Никитович, посмеиваясь над собой (вот решил отличиться), ждал, что Кречетов давно уже дома, но, оказалось, что "Плейшнер" за два часа до полуночи колдовал в лаборатории на небольшой даче недалеко от Москвы в районе аэропорта Шереметьево.
- Так, так, генерал, - подполковник, возбудившись от неожиданной удачи "затакал", а Ковров по его кряхтению почти увидел этого тщедушного человека, потирающего от удовольствия свои, наверняка потные, руки, - говорите, необыкновенное исчезновение жертвы? Женщины? Молния или очень яркая вспышка, которую приняли за молнию? А самой след простыл? Не напутали ли чего местные пинкертоны? Знаете что, генерал, пусть ваши оперативники незамедлительно возьмут это на себя, конечно, в рамках секретности (нашел, сучок, кого учить! - подумал генерал, но вспомнил, что почему-то должен во всем потакать этому очкарику). Мне эта женщина нужна как можно быстрее. Сегодня, нет, завтра утром я буду у вас. Пусть ваши люди свяжутся со мной в гостинице... Какой? "Волга"... В цивильном, разумеется! Благодарю. Я сообщу о вашем звонке Самому. Да, все это важно. В этих исследованиях мы плетемся в хвосте у американцев. Да, да... Всего хорошего!
... Город спал. Муромский, Виктория, Марина Яковлевна приехавшая около полуночи, прокурор Зимухин. В эту ночь документы и вещественные доказательства, связанные со смертью зека Хитрова, были изъяты под расписку двумя представительными оперативниками из другого ведомства. Ими были подняты спецы по торговле, определившие по пуговицам фактуру плаща, фирму-изготовителя, торговые точки, где могли быть проданы эти плащи. Телефонные звонки раздавались в квартирах кооператоров и владельцев фирменных магазинов. Некоторых находили в ночных барах или в постелях у любовниц. Две машины шныряли по ночным улицам. К трем утра были установлены две сотни возможных покупателей, а через час круг поиска сузился до четырех человек. Среди них была и Виктория Половцева. Она же студентка. О том, что у Половцевой был именно такой плащ, потребовали подтвердить поднятого ночным звонком декана факультета. Он долго не мог понять, что от него нужно в пятом часу утра, но, проснувшись окончательно, переадресовал звонок секретарю декана Маргарите Хачиковне, которая оказалась сообразительнее и расторопнее. Она помнила все, в том числе, во что одеваются ее студенты. А уж такой плащ она видела только на старосте группы второго курса Виктории Половцевой.
Но это было не все. Уже в пять часов на высоком профессиональном уровне была открыта дверь квартиры Половцевых, и спец из ФСБ установил, что плащ, висевший в прихожей, не имел двух верхних пуговиц. Был произведен сравнительный экспресс-анализ идентификации, и точно установлено, что жертвой нападения в переулке Отважная была Виктория.
Сама девушка и ее мама крепко спали в своих комнатах, не ведая о предутренних посетителях. А те, выполнив задание, также профессионально исчезли, не оставив следов своей ночной работы. Лишь маленькая собачонка в квартире напротив отчаянно затявкала, но быстро прекратила шум, усомнившись своим собачьим умишком в необходимости лая: в подъезде было уже тихо.
В шесть утра в гостинице "Волга" появился "Плейшнер", он же подполковник Станислав Сигизмундович Кречетов (по деду фамилия Кречетовский). Его встретил майор Голубев. Он и доложил о результатах оперативной работы. Майору Голубеву посчастливилось увидеть, как Кречетов потер ладони, и услышать, как тот крякнул: "Великолепно, молодцы, будем работать дальше!"