Аннотация: Мы готовы броситься в самые невероятные объятия. И бросаемся...
Вольдевей
ПЛАНЕТА ЛЮБВИ
Из серии 'Воскресенка'
Рассказ
- Они могли попасть в любую историю. А таких могут быть миллионы на каждую экспедицию. Вот, что я могу рассказать о своем последнем полете.... Кстати, меня зовут Германом. Как видите, по возрасту я далек от пенсионной старости, но жить в Воскресенку меня направила комиссия, которую возглавляет Жиглов...
- Знаю, я этого Жиглова!
Женщина, слушавшая вновь прибывшего постояльца Воскресенского пансионата, взмахнула рукой так, будто согнала со своего плеча несуществующую надоедливую муху. Галина Бернштейн, Махнова в девичестве, была астронавтом-штурманом. И Германа Ковалева привлекла ее та своеобразная красота, которую приписывают русским женщинам за их удивительную доверчивость.
Они сидели в глубоких кожаных креслах, разделенные журнальным столом с экранами обзора всемирных новостей.
Здесь, в помещении для клубного отдыха, которое называлось постояльцами пансионата Болтоберлогией, была их вторая встреча. Недалеко от стойки бара сидело еще два-три человека, которые сосредоточенно прислушивались к тому, что говорил диктор с экрана визора. Дело в том, что мировая пресса выясняла причины странной гибели экипажа корабля, посланного в созвездие Стрельца. С этого и началась беседа Германа и Галины.
- Комиссия только так называется комиссией. А все решает Жиглов ...
- Это мне знакомо.
Теперь, похоже, Галина перекрестилась. Но это было как бы в шутку, чтобы отогнать от себя образ того самого Жиглова. Беседа с ним ее, опытного космолетчика, как и многих других здешних постояльцев, привела сюда, в Подмосковье. И она прибыла сюда почти одновременно с Германом. Первый раз они столкнулись в кабинете руководителя пансионата. Герман и сейчас слишком пристально вглядывался в лицо своей собеседницы, что не могло не вызвать ее смущения. Но она переборола смешение чувств и спросила:
- Я вам кого-то напоминаю?
- Не знаю, наверное... Но это какое-то наваждение. Мне показалось, что вы... Нет, нет, этого не может быть!
- Вы, вероятно, забыли, - улыбнулась Галина, обнажив ровный ряд ослепительно белых зубов, - что человечество состоит из множества групп типов людей, несущих одинаковые черты внешности и характера. Не удивительно, что мы все время натыкаемся на людей, которые кажутся нам знакомыми... Это все из курса человековедения!
- Но на Седьмой планете никогда не слышали о Земле...
- Седьмая из какой-нибудь неизвестной нам системы? - Галина повела себя как истинный штурман, прокладывающий маршрут в Космосе человеческих отношений. - И на ней вы встретили женщину похожую на меня?
Голос выдавал ее скромное смирение. И оно подкупило Германа.
- Это долгий разговор. Притом портрет инопланетянки был написан не мной, а чокнутым испанцем.
- Если мы не спешим, то рассказывайте!
- До сих пор эта история, - Герман посмотрел почему-то на потолок, - до сих вызывает множество вопросов. - И в тоне его голоса было ожидание поддержки. Не дождавшись ее на этот раз, он уточнил, - много мужских вопросов.
- Мужских? - лишь тогда Галина приподняла брови, взметнувшиеся над ее глазами парой птиц, тонких 'галок' - так изображают дети на своих рисунках птиц. - Не заказать ли нам водки? Я приметила в баре 'Столичную'. Сто лет не пила ее!
Герман поднял руку, бармен тотчас же направился к ним.
- Мы летели с заданием найти вольфрамовые рудники. Седьмая планета в системе Бернике, относившейся к классу средних звезд должна быть начинена этим ценным металлом. Об этом сообщили два зонда, посланных в систему Бернике с Марса. А нашу экспедицию отправили с Земли. Понятно, пару световых месяцев не пролетишь без серьезной экипировки.
Герман поднял свою рюмку. Галина в ответ свою.
- Отличная водка! - сказала штурман. - Умели раньше создавать рецепты. Кстати, вы знаете, что универсальный состав водки изобрел ученый Менделеев, который открыл периодическую систему химических элементов? Впрочем, продолжайте...
- Команда наша была небольшой: семеро мужчин и три женщины. Основной груз - бурильные установки, колесная и гусеничная техника для вскрытия пород, конвейеры и контейнеры, обогатительная фабрика, складские помещения и специальные сверхсветовые модули, которые можно было отправлять на Землю с металлом. И наша задача была как можно быстрее отправить пару посылок сюда, чтобы полностью окупить затраты на экспедицию. За год в земном исчислении до цели мы вышли из режима сверхсветовой скорости. Началась рутинная подготовка к посадке на вольфрамовую планету.
Герман снова чуть пригубил из рюмки, удивленно посмотрел на свет ее содержимое. Водка ему понравилась лишь после замечания Галины.
- Экипаж у нас был больше 'цветной' по своему составу, - продолжил он свой рассказ, - аргентинец, бразилец, японец и испанец. Трое, среди которых был и я, представители северных стран. И женщины тоже из нашей группы стран: немка, украинка и англичанка. После подъема перед посадкой на седьмую планету все быстро образовалось. Украинка и англичанка вышли замуж за аргентинца и японца. А вот немка еще та штучка! Командир корабля трижды разводил ее с мужчинами, пока к ней не прикипел четвертый - испанец Пабло. Прикипел Пабло своеобразно, он не давал Розе прохода. Она была геологом, но перед посадкой на планету выполняла роль врача. Это была ее вторая специальность, которую она приобрела первой. Неженатые мужчины, особенно те, кто уже имели счастье супружества с Розой, стали очень часто демонстративно недомогать.
На подлете к Седьмой планете мне, как мастеру по буровым установкам, необходимо было больше контактировать с Розой. Разумеется, рядом под любым предлогом находился Пабло. Я бы не сказал, что меня это не задевало. Роза была обольстительной женщиной с прямым станом, упругим бюстом, темпераментным характером. Понятно, что такая могла завести любого мужчину, находящегося рядом. Геолог склонялась над картами планеты, которые нам выдавал компьютер, за моей спиной. Она прижималась к моему правому или левому плечу грудью, ее дыханье щекотало мне ухо, в которое она томным голосом сообщала свои выводы. Что-то в таком духе: 'Герман, под этой плитой должна проходить линза пресной воды. Вот видишь?' Грудь давила в мое обнаженное плечо. Я чувствовал, что сосок ее затвердевал и становился жалящим буром. Между ним и моим телом была лишь тонкая ткань ее и моего рабочего комбинезона, похожих на купальники. И дальше: 'Я думаю, что бурильную установку ?4 необходимо ставить в этом квадрате. А вот здесь, - Роза переходила за другое плечо, - раскинем лагерь и обогатительную фабрику'. Появлялся Пабло, который очень громко говорил на своем языке и энергично жестикулировал. А Роза лишь посмеивалась, но контакт с ним и не думала рвать.
Когда мы вплотную перешли на низкую орбиту нашей вольфрамовой планеты, первым должен спуститься на планету именно Пабло. Он отвечал за безопасный контакт со всем неизвестным, что встречается на пути экспедиции.
За несколько суток перед спуском разведывательного модуля мы наделали тысячи снимков, коротких фильмов о планете. Она была прекрасной по расположению континентов, разумно сочетавшихся с океанами. Все было настолько компактно, целесообразно, удобно для существования, что все в совокупности напоминало... биологический организм. Но признаков жизни в этом раю абсолютно не было.
Пабло все сутки перед спуском ушел в работу. Даже Роза отошла у него на второй, если не более - дальний, план. Но перед отлетом они бурно простились, а мы тактично не замечали ритмичных скрипов и стуков в их кубрике.
Первый отзыв о планете пришел сразу же, как только модуль с Пабло опустился на поверхность планеты.
- Она великолепна! Какая гармония вокруг, какая утонченная округлость форм...
Словно речь шла о женщине.
Он высоко оценил красоту Седьмой, так как включил антигравитаторы в режиме 'брошенного якоря'. Это когда модуль зависает над поверхностью планеты, а спуск происходит по легкому выдвижному трапу.
Вот и видели мы его до момента, когда он занес ногу с последней ступени на грунт. Экран затянуло какой-то пленкой.
Мы успели лишь заметить, как смуглое лицо испанца исказилось в изумлении. Он крикнул:
- Не вздумайте опускаться! Здесь нечто, нечто такое...
И вдруг мы услышали, как он торопливо заговорил, но уже не нам, явно не нам:
- Нет, нет, я не могу, только не сейчас! Но я, но я...
И все. Исчез и звук.
Герман и Галина вновь подняли свои рюмки. Зоркий бармен был уже около них, добавляя водку.
- Я поймал себя на том, что слишком откровенно рассказал о кокетстве Розы.
- Нет, нет, - улыбнулась Галина, - это импонирует мне. И, похоже, что вы рассказываете об этом только первый раз. Правда?
- Да, это так.
- Продолжайте, ваша история меня захватила...
- По всем правилам, регламентированным строгими параграфами инструкций, - продолжил Герман, - мы не должны были ослушаться указаний разведчика новой планеты, пока он исследует ее. Запрещено спасать разведчиков. Эти правила выдуманы не нами, да и вы хорошо это знаете. Экипажу остается только ждать результатов разведки, какими бы они не были. И срок ожидания был рассчитан на время медленной смерти человека от голода, обезвоживания, удушья от недостатка кислорода... Впрочем, опять я говорю о том, что вам известно.
Герман посмотрел на свою собеседницу. Она отвела взгляд. Когда зашел разговор об инструкциях во время работы разведчика, женщина вздрогнула. Она знала, что часто разведчик погибал на первых же минутах встречи с неизвестным. Так она потеряла своего первого мужа, неповторимого Джордано Бернштейна, разведчика от Бога...
- Но особый датчик, - стал вновь говорить Герман, не подозревая, что он ворошит память сидящей напротив него женщины, горькую память последнего полета Галины, как штурмана, - вшитый в организм Пабло передавал сигналы о том, что он жив, но испытывает очень напряженные нагрузки. То ли он бежал, то ли перепрыгивал со скалы на скалу, подтягивался с помощью альпинистского снаряжения. Всем было ясно, что разведчик боролся за свою жизнь. Мы поглядывали на немку-Розу, которая сумрачно рассматривала геологические карты планеты. И только спустя десять часов ожидания известий от Пабло она неожиданно воскликнула:
- Über, mein Gott! Dort gibt es kein Wolfram! Dort gibt es keine Metalle, und wenn, so in der verbundenen Gestalt ist! Und im allgemeinen haben uns, es nicht der Planet in jenem Verständnis, zu welchem wir gewöhnt. Es, es... [1]
В том, что она перешла на свой родной язык, не было ничего удивительного. Члены экипажа, бывало, в большом волнении переходили с косморанто на свой язык.
- Не надо было идти туда ему! - Роза вернулась на косморанто, но в немецкой последовательности расположения слов в предложении. - Я не знаю пока, что такое это, но после спектрального анализа излучений планеты могу сказать, что эта планета не имеет геологического хаоса своего развития...Здесь все упорядочено, словно планету... родили. Да, Пабло жив, но борется ли он за себя? Высокие нагрузки, которые передает датчик, не имеют отрицательной эмоциональной окраски. Ему нравится там быть!
Мы не ожидали такого монолога. Если разведчику нравится планета, где он почувствовал полную безопасность, то он спешит известить об этом весь экипаж. Но, возможно, Роза ошибалась, и нам осталось только ждать.
Прошло еще пять часов. Это был уже второй день суток Седьмой планеты, которая вращалась вокруг свой оси за 13 земных часов. Неожиданно шторка с экранов обзора рассеялась, и мы увидели Пабло, уже сидящего в модуле. Такое было ощущение, что планета точно дозировала, что можно видеть нам сверху, а что нет. Предельное увеличение изображения лица Пабло показало, как он осунулся, а его губы были потресканы, словно он провел день в жаркой пустыне. Теперь он заторможено приводил модуль в движение.
- Я возвращаюсь, - сказал Пабло голосом человека, измотанного до предела, но пришедшего к такому открытию, которое поддерживало в нем и энергию, и желание поделиться своим открытием, - ждите и не предпринимайте никаких мер!
Было ясно, что он видел всех нас, сгрудившихся у экрана обзора, но никакого интереса мы, как члены долгого содружества полета в Космосе, для него не представляли. Он даже не пытался улыбнуться, помахать рукой, поискать взглядом Розу.
Когда через полчаса через приемную капсулу модуль 'присосался' к кораблю, Пабло вышел в коридор корабля, но не спешил проявлять чувства радости от встречи и благополучного возвращения. Единственно, что он сделал, так это доложил по всем правилам командиру корабля Сергею Лихачеву о завершении исследования.
- Не спрашивайте подробностей, - сказал он, - дайте мне отсыпаться.
Он как-то отчужденно посмотрел на Розу и добавил:
- Одному...
Так бывает в Космосе, да может, и на Земле, когда человек после потрясений становится совершенно другим.
Конечно, Роза не отстала от Пабло. Она заставила его пройти медицинский осмотр с помощью самых современных аппаратов. Когда она вернулась в общий зал, то вздохнула:
- У Пабло истощение сил. Он просто упал мне на руки и заснул. Я подключила к нему аппарат МОЛ-1. Я думаю, что через четыре часа он проснется и будет способен разъяснить ситуацию.
- Будем ждать, - кивнул головой Сергей Лихачев. - На карту поставлена судьба экспедиции.
Пабло отошел быстрее, чем ожидали. Он вошел в конференц-зал - помещение, рассчитанное на 15 человек, но за счет голографических прибамбасов создавалось впечатление, что сюда можно загнать не меньше сотни людей, - уверенно и легко.
Мы расположились в креслах и приготовились его слушать.
- Первый вывод, который можно сделать от моей разведки, это то, что планета не представляет никакой промышленно-экономической ценности для Земли. Зонды ошиблись, как и аппараты других цивилизаций, которые заставляли присылать сюда экспедиции. В данном случае вольфрам, для других иное, но очень важное, был только приманкой.
- Я уже определила это, - сказала со своего места Роза, - но, по-моему, слишком поздно.
- Права ли твоя жена, Пабло? - спросил командир корабля.
- Да!
Он разжал руку, и мы увидели, что он принес с собой портативный набор 'Художник'. Пабло попросил высветить на стене экран и быстрыми четкими мазками набросал женский портрет. И объявил:
- Это и есть Седьмая планета!
В зале воцарилось молчание. Мы молча разглядывали тонкий овал лица женщины, обрамленный роскошными волосами. Она была красавицей. Без сомнения, любой режиссер сериалов о первой любви в прошлых веках все бы отдал, даже свою душу, чтобы приобрести себе актрису такой бесподобной внешности! Даже наши женщины не скрыли сразу своего восхищения этим наброском. Затем все, как по команде повернули головы в сторону иллюминатора. Там крутилась Седьмая планета, обычное с первого взгляда создание первородного Космоса, с одной стороны темное, с другой - ярко освещенное своим солнцем - звездой Бернике. Но планета, почувствовав к себе внимание, выпростала с какого-то меридиана руку и помахала ей нам...
- Когда я спустился с трапа, то планета на моих глазах преобразилась, - рассказывал Пабло. - Я увидел огромный песчаный берег теплого моря, на котором были разбросаны лежаки, зонты, какие-то передвижные кафе на песке и рестораны вдали от берега, окруженные уже красивой бульварной плиткой. Там же мой взор выхватил десятки прекрасных высотных гостиниц. Мой модуль завис недалеко от моря над гущей тел отдыхающих.
Таким я видел один из лучших земных курортов на берегу Средиземного моря. Казалось, и здесь был все тот же пляж, но только одно различие не давало стопроцентной схожести. Здесь не было мужчин. Весь пляж был усеян женщинами. Завидев меня, они стали подниматься и в какой-то четкой последовательности, не спеша, стали подходить ко мне, приветливо размахивая рукой над своей головой. И женщины были все обнажены. Прекрасные здоровые тела, пышущие желанием, звали к себе.
Сначала я помнил о цели своего прибытия и протестовал. Но они лишь улыбались, сверкая прекрасными белыми зубами, и спокойно отступали, как только я отводил от них взгляд. И лишь когда задержался на Олии, то она одна приблизилась ко мне настолько близко, что я уже не выдержал. Она нежно освободила меня от комбинезона, подтянула к себе, я обхватил ее тонкую талию и забыл обо всем на свете. Но уже через мгновение она увлекала меня за собой - в воду моря. Теплую, блаженную воду, которая позволяла лишь лежать на ней. Здесь нельзя было утонуть. Мы плыли очень далеко, любуясь друг другом. Неожиданно перед нами вырос остров с прекрасным садом. В глубине сада стоял небольшой дом.
Это был остров любви.
Когда мы оказались на огромной кровати под балдахином, и я обнял Олию, она сладостно вздохнула, и этот вздох повторили все тысячи женщин этой планеты. Когда я вошел в блаженное ложе девушки, она вскрикнула, и снова планета сладострастно вскрикнула вслед за ней. Меня это подстегнуло. Я понял, что совершаю любовный акт со всеми женщинами Седьмой планеты. Казалось, невероятно огромная женщина с пылом отдалась мне!
Это было свершение моей затаенной мечты...
После Олии я был с Аверией, затем на мое ложе пришла Камнела, были еще другие и другие. И когда пришла Валения, я сказал, что устал, мне необходимо отдохнуть и вернуться на корабль. Она ласково улыбнулась и сказала, что если это важно для меня, как мужчины, то важно и ей. Хотя меня ей не будет доставать. И я обещал вернуться.
- Я знала, что ты просто похотливый кобель, - вскочила со своего кресла его Роза, и ушла.
Остальные молчали. Все были в шоке.
- Что еще? - не вытерпел Сергей Лихачев. - Хотя могу догадаться. Она, эта твоя Валения, просила привести ей еще ухажеров, для подруг?
- Да, - улыбнулся Пабло, - кто пойдет со мной?
Вся экспедиция рухнула в одночасье. Встало пять мужчин. Оставались лишь только я и командир.
- Но учтите, - предупредил испанец, - мы уходим навсегда.
Пятеро мужиков сгрудились и сделали еще шаг вперед, на выход.
- Подождите, - поднял руку Сергей Лихачев, - по Уставу астролетчиков вы не должны уходить без оформления расторжения контракта. И потом...
Командир почесал за ухом.
- Мне кажется, что вы все сгинете. Вы просто будете каким-то материалом, способствующим росту этой планеты...
- Я знаю, кем они станут, - в дверях конференц-зала появилась Роза. - Они станут ничем. Точнее, этой планетой, которой прибавиться чуток на массу каждого из вас - изношенного, использованного до конца мужика...
- Лучше пусть будет так, но мы хотим настоящей жизни и смерти!
Это выступил тихий кроткий японец.
- А женщины там нужны? - спросила украинка Ольга, жена японца.
- Нужны!
Это был голос снаружи. И вдруг мы увидели, как в иллюминаторе показалось лицо, нарисованное рукой Пабло.
- Вы все мне нужны, - сказала женщина-планета, - но я хочу, чтобы это было по любви ко мне. Добро пожаловать!
Герман остановился. Он, казалось, был все еще там и остро переживал происходившее за два световых месяца от Земли да плюс один земной год полета по траектории.
- Она их всех забрала, - сказал он. - Остались лишь Роза, Сергей и я.
- Как забрала? - не выдержала Галина.
- Прямо из конференц-зала. В одной из его стен образовался длинный коридор. И экипаж по очереди вышел. Никто не оборачивался и не прощался с нами, оставшимися на корабле. А затем коридор исчез, корабль даже не шелохнулся.
- Давайте еще раз выпьем, - предложила Галина. - Их, наверное, можно помянуть?
- Не знаю. Но выпью за любовь, - ответил Герман.
Мужчина и женщина выпили и долго сидели молча. Наконец Герман полез в нагрудный карман и вынул небольшую блестящую вещицу. Он взял белую салфетку и направил вещицу на нее. Быстрый всплеск яркого света создал на тонкой бумаге рисунок. Глядя на него, он подошел к Галине и распустил ее волосы, скрученные большой заколкой. Теперь они покрывали плечи женщины.
Сходство Галины и Валении, набросанной памятью Пабло, было неподражаемым.
Галина встала, пораженная и рассказом, и рисунком.
- Красивая и страшная история. - сказала она. - Где вы успели 'схватить' меня вашим 'Художником'?
Герман взял ее руки в свои:
- Это лишь иллюзия, что вы похожи на Седьмую планету!
- Иллюзия? Я не понимаю вас. А может, я пьяна от этой 'Столичной?
- Нет, вы не пьяны. Я всю жизнь представлял вас именно такой и когда вы вышли из комнаты комиссии Жиглова, услышал напутствие направиться в Воскресенку, решил встретиться и поговорить с вами. Вот почему я здесь... Станьте моей женой!
- Все это ужасно неожиданно, я думала после смерти мужа, мне никто не нужен...Но что-то здесь произошло, что изменило мои представления о собственной судьбе. Вы мне хоть дадите подумать?
- Не дам.
- Да? Очень оригинально! Но... именно это я и хотела услышать...
Герман привлек к себе женщину.
- Я ждал тебя, не зная, будет ли моим ожиданиям конец. Тогда, забирая моих товарищей по экипажу, Седьмая планета своей длинной рукой образовав коридор, слегка дотронулась до меня. И я увидел множество лиц, которые она принимала, проникая каким-то образом в сознание людей. Рисунок Пабло увидел таким именно я. Другим же представилась планета по-другому. Это ее коварное свойство. А сама Седьмая, уверен, ни на что не похожа! Это как увидеть лишь участок кожи человека очень близко, через микроскоп.
Герман и Галина жили полгода в одной комнате. Всегда счастливые и в приподнятом настроении. Оба расцвели, как полевые цветы в удачную весну.
Однажды они исчезли. И никто не мог сказать, как это произошло, и куда они скрылись. Лишь один, по-настоящему старый астронавт, живущий в Воскресенке столько же лет, сколько бороздил Космос, невольно слышавший их первый разговор в Болтоберлогии между репортажами о происшествии в созвездии Стрельца, чудесным образом вспомнил почти весь рассказ Германа. Когда он пересказал всем посетителям Болтоберлогии о Седьмой планете, то, закончив говорить, вдруг воскликнул, беспомощно озираясь:
- Когда они выходили в обнимку отсюда, то Герман, кажется, слегка задел меня. И сейчас я хочу любить.
Он остановил свой взгляд на одной из женщин обслуги пансионата. И та, кажется, поверила ему.