Аннотация: Все мы играем, одни хуже, другие лучше.
ИГРОК
* * *
Авиабомба, пробив на сквозь десять этажей высотки, взорвалась в подвале здания, круша бетонные опоры и перекрытия. Первые этажи заволокло клубами дыма и копоти. Дом качнулся. В следующее мгновение тонны бетона и кирпича рухнули вниз, похоронив под собой опорный пункт президентской гвардии. Тройка штурмовиков, сбросив свой смертоносный груз, уходила в сторону морского порта, оставляя за собой белесый след, рассекающий, некогда кристально чистое небо. Вот уже пятые сутки оно не могло очиститься от черного, как сажа, дыма. Он подымался вверх многочисленными колонами, верхушки которых терялись в грязно-серой пелене смока. Солнце, стоявшее в этот час высоко в небе, лишь изредка пробивалось сквозь сплошную завесу гари и пыли, исходивших снизу и кинув мимолетный взгляд на город, спешило снова спрятаться прочь. Казалось оно бежало от той страшной реальности что царила внизу.
Там - среди громад небоскребов и примостившихся возле них небольших, частных домов, то и дело мелькали вспышки взрывов крупнокалиберных снарядов, бомб и разрывы ракет. Порой к ним присоединялись желтовато-серые, рваные облака боевых газов.
Город - огромный мегаполис, с населением в несколько десятков миллионов человек, столица огромной звездной Империи, краса и гордость инженеров и строителей - пылал! Он был жертвой, данью гражданской войне, которая бушевала по всей планете.
Всего пять дней назад здесь кипела, будничная жизнь, со всеми своими радостями и печалями, повседневными хлопотами и заботами. С высоких трибун парламента звучали хвалебные речи Императору, политики рассуждали о благе народа, а журналисты копались в грязном белье последних. Армия была преданной и послушной. Полиция с завидным проворством усмиряла то и дело бунтовавшие рабочие окраины. Жизнь текла своим чередом, день сменялся другим, точно таким же. Где теперь этот привычный порядок? Где?!
На улицах, проспектах и площадях - баррикады, взрывы, пожары. Куда ни посмотри везде в беспорядке догорают перевернутые, чадящие машины. Трупы, кровь. Остатки гражданского населения, те кто не бежал или не взял в руки оружие, прячутся по подвалам уцелевших зданий. Без воды, без пищи, с собой лишь то что успели в спешке взять до начала уличных боев. А сколько их заживо похоронены под руинами домов? До них ни кому нет дела.
На улицах то и дело мелькают суровые лица солдат, бронетранспортеры, танки. Лязг гусениц, матерная брань, разрывы снарядов, вонь от канализационных вод, стоны раненых и умирающих людей - все это за несколько дней стало нормой. Город обороняемый лишь гвардейскими частями, да ополченцами, вооруженных чем попало, город сжатый со всех сторон мятежными войсками Комитета Спасения, город захлебывающийся в облаках отравляющих газов и дыма - этот город после пяти суток непрерывных атак, все еще находил в себе силы к сопротивлению. Защитники почти беспрерывно отбивали атаки отборных полков звездной пехоты и моторизированных частей.
За эти поистине ужасные дни мятежникам удалось захватить всего около десятка городских кварталов на северной стороне столицы и морской порт, потеряв под огнем оборонявшихся две дивизии. Но как бы мужественны и упорны не были бы гвардейцы, а усталость и безвыходность положения должны были вот, вот сказаться на ходе боя. Мятежники это понимали и предвкушая близость победы, не переставали бросать в бойню все новые и новые, свежие части. Все труднее и труднее становилось гвардии отбивать ожесточенные атаки. Все чаще и чаще волны пехотинцев, закаленных в боях на далеких, диких планетах, перекатываясь через горы тел своих товарищей, прорываясь сквозь сплошную стену загородительного огня, сталкивались с гвардейцами в кровопролитных рукопашных схватках. На улицах и проспектах вырастали баррикады из трупов сражающихся, затрудняя продвижение пехоты. Ряды защитников таяли, как тает снег под яркими весенними лучами солнца. Пядь за пядью, метр за метром, орошая своей кровью каждый клочок земли, откатывалась гвардия с окраин столицы, оставляя дом за домом, квартал за кварталом.
По началу у Императора была надежда что остальные гарнизоны, разбросанные по планете, отобьют атаки пехоты высаженной с десантных космобарж и придут на помощь. А сторожевые флотилии уничтожат звездный флот Комитета на орбите, лишив мятежников резервов. Но надежды так остались надеждами. Охранные эскадры в первую же минуту перешли на сторону Комитета. Дальние гарнизоны были либо уничтожены, либо блокированы и озабочены лишь своим спасением. Петля все туже и туже завязывалась на шее Императора.
К концу шестых суток защитники были отброшены к парковой зоне. Там, окруженный многочисленными, наспех сооруженными, оборонительными линиями, обороняемый элитарными войсковыми подразделениями, возвышался символ империи - Контольский дворец. Национальное достояние. Даже мятежники и те не осмеливались на бомбондировку этого чуда инженерной мысли. Контольский дворец, несмотря на всю свою хрупкость, являлся надежной защитой Императору и его семье.
В роскошной зале, по устоявшейся многовековой традиции, носившей название тронной, нервно переминаясь с ноги на ногу ожидали аудиенции два человека. Друг на друга они старались не смотреть. Их взгляды почти непрерывно были устремлены в окна зала. То что они видели за ними, не сулило ни чего хорошего. Наконец, когда ожидание становилось уже не выносимым, двери в рабочий кабинет Императора открылись и их пригласили внутрь. Кабинет был значительно меньше чем предыдущее помещение и уютнее. Внутри за небольшим рабочим столом, в мягком обитом черной кожей кресле восседал человек, который олицетворял Империю, ибо он ею управлял. Несколько дней назад он мог смело и без самой малой доли преувеличения сказать: Империя - это я, а я - это Империя.
Ему было уже под шестьдесят лет, но не смотря на свой преклонный возраст, седина еще не тронула его волос, хотя лоб и был уже прочерчен многочисленными морщинками. Он был невысок ростом, зато даже сейчас все еще обладал мощной фигурой и широкими плечами. В его голубых глазах, в их бездонной синеве, блестел, словно драгоценный камень огонек азарта. Он был игроком по натуре, при чем страстным, азартным игроком. Возможно именно это качество и позволяло ему единолично и безраздельно управлять огромным государством, которое он сам создал, вот уже в течении тридцати пяти лет. Невозможно поверить, но начав с нуля, за эти годы он сумел сплотить под своей властью более ста миров. И вот теперь какие-то недоноски, из высшего эшелона генералитета армии и флота, объединившись в Комитет Спасения пытаются присвоить себе плод его трудов.
Император нахмурился и посмотрел прямо перед собой. Перед ним стояли два человека. Один из них в форме полковника дальней правительственной связи явно нервничал. Его глаза беспрестанно бегали по меблировке кабинета, в руках он вертел небольшой лист бумаги.
--
Видно плохие новости от Киорга - подумал Император.
Второй держался уверено. Ему не было еще и тридцати лет. Манеры, которыми он обладал, выдавали в нем аристократа. Кроме них, в кабинете находились два охранника в хаки с автоматами, держащих их на прицеле. Раньше телохранители находились в потайных нишах, ни кому не видимые, чтобы не смущать посетителей, но теперь все условности отпали.
--
Орго, я слушаю вас - его взгляд снова вернулся на полковника.
--
Зон. Четверть часа назад нам удалось связаться с главнокомандующим 5 флотом адмиралом Киоргом. Сеанс длился всего около минуты и с очень плохим качеством. Нас глушат.
Говоривший закашлялся.
--
Ну!
--
Извините Зон. Результаты переговоров малоутешительны. Вчера у нас еще была надежда, что флот сможет помочь нам.
Он сделал паузу.
--
Теперь ее нет.
--
Объясните. - Император навалился грудью на стол и казалось весь превратился в слух.
--
Киорг предал меня?! Неверю!
--
Зон, адмирал как и прежде предан вам, но его люди!
--
Люди?
--
Да, Зон. В данный момент на 5 флоте вспыхнул мятеж. Один из контр-адмиралов взбунтовался. Ему подчинились более двух третей кораблей. Киорг выставил против них заслон из лучших своих кораблей. Сейчас в районе звезды Тондора идет бой между ними. Сам же он с пятью линкорами спешит сюда. Но боюсь Зон, нас он уже не спасет.
--
Почему?
--
По его же словам, арьергарда хватит не надолго. Уничтожив его, Броткин бросит в погоню все имеющиеся силы. У него в распоряжении несколько эскадр эсминцев класса Идальго. Они в полтора раза превышают линкоры Киорга по скорости. Правда уступают по вооружению, но их много, очень много. И кроме того, у нас на орбите висит достаточно мощная группировка кораблей. Мы обречены Зон.
Последние слова были сказаны настолько тихо, что окружающие еле их расслышали. Полковник замолчал. Его голова поникла и сам он весь сразу как-то сжался. Император откинулся на спинку кресла и застыл, пытаясь осмыслить услышанное. Его мозг лихорадочно искал выход и не находил его.
--
Похоже все! - промелькнула мысль.
--
Вы можете быть свободны Орго. Спасибо за службу, - проговорил он через пару минут.
--
Вас, герцог, я попрошу остаться.
Дверь за полковником со стуком закрылась. Человек стоящий перед столом оглянулся назад, потом подошел к ближайшему креслу и расположился в нем.
--
Я слушаю Зон.
* * *
Солнце медленно садилось. Его огненный диск безмолвно скатывался за горизонт. Тысячи глаз следили за ним. Закат, из-за поднятой пыли и гари, был кроваво-красным. Казалось израненное светило, насмотревшись за день на бойню идущую внизу, убегает за горизонт, оставляя за собой кровавый след.
Да, день умирал, уступая свои права ночи. Вместе с ним умирала и гвардия. Но умирая она не сдавалась. Лучшие солдаты галактики, профессионалы своего жестокого дела, гвардейцы погибали убивая. Недаром у них на левом плече, полукругом, черным по желтому было начертано: Умирать - убивая, жить - не предавая.
Солнце почти скрылось за снежными шапками гор, на дольнем конце долины, когда последние батальоны защитников столицы были вытеснены механизированными частями мятежников из городских кварталов и прижаты к дворцу. Завладев городом, они приостановили атаки, накапливая силы для последнего, решающего штурма и выслали парламентеров с ультиматумом. Он был адресован не Императору, восставшие уже не считались с его существованием, а герцогу Аркону - командующему корпусом спецчастей, оборонявших дворец.
Получив ультиматум, герцог построил гвардию во внутреннем дворе Контольского дворца. Ночь уже стала полноправной хозяйкой в долине, поглотив, вобрав в себя последние проблески заката, когда под рассеянным светом прожекторов гвардейцы построились в колонны, заняв около одной пятой двора.
--
Когда-то, - подумал герцог смотря на них.
--
Когда-то эта площадь не могла вместить и половины моих солдат. А теперь?
Его взгляду предстало малоутешительное зрелище: бойцы стоявшие в неровных рядах, шатались от усталости. Многие, почти две трети, были ранены. Черных от грязи и пота бинтов было так много, так часто они мелькали в стою, что их можно было принять за обязательную часть униформы. Не бритые, с кругами под глазами от недосыпания, они не были похожи на тех подтянутых гвардейцев, которыми он привык командовать. От парадной, праздничной мишуры не осталось и следа. Но не смотря на все это, их руки крепко сжимали автоматы и штурмовые винтовки. Их лица не выражали ни чего, кроме презрения к смерти и неимоверной усталости. Если у в их душах и была когда-то надежда на победу и спасение, то она уже давно умерла в городских кварталах. Они давно похоронили себя и теперь желали одного - подороже продать свою жизнь.
--
Гвардия - голос Аркона дрожал от волнения.
--
Солдаты и офицеры. Вы честно выполнили свой долг. За эти дни вы сделали невозможное. Я не могу вас обманывать. Надежды на помощь нет. Ее не будет! На флоте измена! Пять минут назад я разговаривал с Императором. Он просил меня отблагодарить вас за службу и передать, что те кто хочет может сложить оружие и уйти.
Над площадью повисло тягостное молчание. Казалось даже стрекотание насекомых прекратилось. Люди угрюмо смотрели на своего командира и ждали. Ждали, до боли в кистях сжав прохладную сталь стволов, ждали, вспоминая своих погибших товарищей, ждали продолжения речи герцога. Они отказывались верить, что это ВСЕ! И он продолжил.
--
Я, комендант Контольского дворца, гвардии генерал армии - остаюсь и выполню свой долг до конца. Тем из вас, кто решит остаться, могу обещать только одно - ваша смерть не будет скучной!
Герцог обвел взглядом ряды батальонов, облизнул пересохшие губы и продолжил.
--
Всем разойтись. Через четверть часа, построение здесь же.
Ровно в назначенное время, секунда в секунду, тысяча четыреста бойцов стояли на своих местах ожидая приказов своего генерала. Сто двадцать человек ополченцев, без оружия, неся на себе тяжелораненых товарищей, уходили прочь от Контольского дворца. Они решили жить.
* * *
Штурм начался в час ночи. За полчаса до этого все пространство перед дворцом было выжжено и перепахано артиллерией и авиацией. После огневой зачистки, одновременно, со всех сторон, сплошной лавой на оборонявшихся двинулось двадцать тысяч солдат и около двух сотен единиц бронетехники. Ночной мрак в одно мгновение был разорван множеством ярко-белых вспышек выстрелов автоматов, бластеров, анигиляторов. Гвардейцы встретили пехоту сплошной стеной огня. Первые ряды нападавших были буквально скошены огнем крупнокалиберных пулеметов, скорострельных автоматических пушек, лучами лазеров, взрывами радиоуправляемых мин. То тут, то там на встречу цепям мятежников вытягивались огненные струи, выбрасываемые огнеметами. Люди погибали, сгорая заживо. Эти несчастные, объятые пламенем, словно гигантские факела метались по полю боя, освещая собой побоище. Перед окопами, на расстоянии всего в несколько десятков метров, в мгновение ока вырастали горы трупов. За ними, как за баррикадами, укрылись остатки первой волны атакующих. Завязалась ожесточенная перестрелка. Взрывы мин, гранат, снарядов, огромные огненные букеты разрывов термобомб, струи огнеметов, стоны и крики раненых, пулеметная дробь выстрелов - все это слилось в единую, неповторимо ошеломляющую какофонию света и звука. Фантасмагория!
Наконец после двух часов упорного боя, мятежникам удалось проникнуть в сеть оборонительных укреплений. В тесных окопах, дотах, командных пунктах завязалась кровопролитная, рукопашная схватка. И те и другие в упор расстреливали друг друга. Гвардейцы дрались всем, что было под руками. Ножи, приклады автоматов, железные каски (используемые как кастеты) - все это обрушилось на головы и тела пехотинцев. Один за другим падали они на землю, орошая ее своей кровью. Но на смену одному погибшему приходило трое новых. Постепенно в схватку были вовлечены все гвардейцы. Загородительный огонь ослаб, а потом и вовсе прекратился.
Волны нападавших затопили окопы. Гвардия, а вернее жалкие ее остатки были отброшены к стенами Контольского дворца. Из тысячи четырехсот человек осталось не более двух сотен бойцов. Израненные, окровавленные они не поддались панике. Они сопротивлялись! Это было ядро гвардии. В семидневной бойне уцелели только лучшие. Сплоченными рядами они организованно отступили в Контольский дворец и закрепились внутри него. Каждый камень, лестничный пролет, выступ стены несли мятежникам быструю и скорую смерть.
Гвардейцы расстреливали атакующих в упор, на расстоянии в несколько метров. Но даже убийственный огонь не мог задержать надолго обезумевших, опьяневших от крови и убийств мятежников. Настал такой момент, когда человек перестает контролировать себя. Он теряет рассудок и продолжает действовать руководствуясь своими инстинктами. Он превращается в зверя. А что, что а натаскивать людей на животном уровне, в пехотных центрах умели мастерски. Все новые и новые солдаты звездной пехоты врывались в залы и коридоры дворца, присоединяясь к кровавому пиршеству, спеша испить свою чашу до дна.
Первый этаж пал. С дикими, полными звериного торжества криками, нападавшие заполнили нижние помещения. Пленных ни кто не брал. Раненых добивали тут же. Их просто затаптывали на смерть. Переступая через трупы убитых и лужи крови пехотинцы ринулись вверх.
Там в главной, парадной зале их встретили оставшиеся в живых гвардейцы. Пятьдесят бойцов. Не было ни выстрелов, ни криков с их стороны (боеприпасы уже давно иссякли, а сил на воинственные вопли не было). Молча смотрели они на приближающуюся толпу и ждали. Странно, но ни один из нападавших не стрелял.
Пятьдесят человек. Целых двадцать минут они сдерживали мятежников, прикрывая собой вход в кабинет их властелина. В течении всего этого времени ни один из них не произнес ни звука. Не было ни единого крика о пощаде, лишь ежесекундно слышались вопли ненависти и ужаса атакующих. Да еще предсмертные стоны раненых и звон разбиваемых оконных стекол, в которые поминутно вылетали побежденные. Агония! Вот осталось тридцать, двадцать, десять, пять, двое. Дверь кабинета распахнулась и в него, проткнутый сразу тремя штыками, ввалился труп последнего защитника. Позади, замелькали озверевшие от схватки лица.
--
Ну вот и конец.
Император, восседавший за рабочим столом, хладнокровно поднял руку с пистолетом и выстрелил. Раздался предсмертный крик. На пол залы упал второй труп. Телохранители также открыли огонь. Выстрел, еще выстрел. Пистолет ритмично подпрыгивает в руке. Император видел как его пули находят мишени, как под его выстрелами падают люди и это приносило ему мрачное удовлетворение. Выстрел. Указательный палец непрерывно нажимает на спусковой крючок. Но что это?
Император отбросил бесполезный пистолет и огляделся. Позади него, неподвижно лежали его телохранители. Он посмотрел прямо. Переступая через тела своих товарищей к нему приближались люди. У него противно сжалось сердце. На лбу выступила холодная испарина. Хотелось закричать, но он не мог. Ком в горле не позволял ему сделать это. Один из солдат подошел к нему в плотную, приподнял свою правую руку с пистолетом до уровня лица Императора. Волны ужаса захлестнули человека сидевшего в кресле. Рот открылся в немом крике, руки невольно поднялись, пытаясь отгородиться от вороненого дула пистолета, смотревшего прямо в переносицу Императору. Смерть заглянула в его глаза. Ее ледяное дыхание проникло в душу и утвердилось там. Долю секунды понадобилось старику, чтобы вся жизнь прошла перед его мыслимым взором. Палец нажал на спуск. Мгновенная боль и ничего! Император умер!
* * *
Император медленно приходил в себя. Мысли в его голове путались и он никак не мог привести их в порядок. Как в бреду, в его сознании всплывали различные эпизоды его жизни вперемешку с ужасными картинами последних часов жизни.
--
Последние часы? Я умер?
Мысль молнией промелькнув, тут же затерялась среди обрывков воспоминаний. Он попытался осознать происходящее. Все тело ныло тупой, одурманивающей болью. Он не мог даже пошевелится. Ни руки, ни ноги не слушались его. Император впал в полудрему.
Так прошло около восьми минут, пока легкий укол, под левой лопаткой не нарушил сонное состояние старика. Спустя некоторое время Император почувствовал себя настолько хорошо, что попытался повернуть голову. Это ему удалось, хотя он зря потратил силы. Перед глазами стояла таже серая пелена.
--
Где я? Что со мной?
Он прислушался. Ни чего! Ни звука, ни шороха. Тишина тяжелым грузом навалилась на него. Она душила его. Он попытался отогнать ее воспоминаниями. Но и они не помогли. Картины оживающие в его памяти были кошмарными. Последнее, что ему запомнилось - черное, вороненое дуло пистолета, наведенного прямо в переносицу и холодные, наполненные жестоким, звериным триумфом глаза солдата.
--
Нет! - из горла старика, лежащего в странной по форме капсуле, вырвался хриплый крик.
Этот всплеск эмоций, в купе с начинающим оказывать свое благотворное влияние транквилизатором, привели его в норму. Серая накидка слетела с его тела. Ярко-белый свет, исходивший от потолка на несколько секунд ослепил его. Он пошатнулся и рухнул на мягкий пол. Когда зрение вернулось к нему, он с удивлением огляделся вокруг. С всех четырех сторон его окружали белые стены, обитые какой-то мягкой и упругой материей. Того же цвета был и пол. Напротив, в дальней стене, находилась небольшая дверь, с окном в виде иллюминатора. За его толстым стеклом мелькали чьи-то лица. Люди за дверью были возбуждены и по очереди кивали в его сторону головами, что-то произнося при этом. Что именно они говорили, Император не слышал, стены не пропускали извне ни единого звука, но было ясно что речь идет о нем.
--
Что это все значит? Я не умер?!
Сухая, старческая рука взметнулась вверх, к переносице. Ни чего! Ровная поверхность, ни шрама, ни углубления.
--
Я жив?!
Его губы прошептали это утверждение несколько раз, пока смысл сказанного не дошел до него. Радостная волна пробежала по всему телу, затопив всю душу Императора сладостной истомой. Растерянность тот час же исчезла с его лица, уступив место привычному властному выражению. Плечи развернулись, спина выпрямилась. Посредине комнаты стоял уже не жалкий, рассеянный старик. Нет! Это был Император, властитель более ста населенных миров.
--
Я жив, а значит могу действовать. Это главное. Но где я нахожусь?
Мысли одна за другой проносились у него в голове.
--
Похоже на корабельный лазарет.
Человек не спеша еще раз оглядел комнату. Стены и пол были обиты какой-то мягкой и упругой материей. Потолок излучал ярко-белые свет, хотя не было видно ни одной лампы. Мебели в помещении не было никакой, если не считать уродливой медкапсулы.
--
Да, похоже я нахожусь на корабле. Но если это так, то чей корабль? Мятежников?
Император покачал головой.
--
Не похоже. Зачем им перевозить меня куда-то. Они убили бы меня сразу же.
Тут он опять вспомнил глядящее на него из прошлого дуло пистолета и вспышку выстрела. Тень неуверенности пробежала у него по лицу.
--
Но ведь так и было. Меня убили!
Он сел на край капсулы, обхватил голову руками и застонал.
--
Боже, что же происходит? Боже не дай мне сойти с ума.
Спустя секунду он уже беспорядочно бродил по камере, пытаясь привести в порядок свои мысли. Неожиданно он остановился. Его лицо просияло.
--
Очевидно тот парень промахнулся, или только ранил меня. Я был без сознания какое-то время. Что же произошло потом? Очевидно Киорг сумел таки прорваться сквозь заслоны Комитета и вытащил меня с планеты.
Император утвердительно кивнул головой.
--
Конечно, все так и было. Именно поэтому я нахожусь в корабельном лазарете. Но пора выходить от сюда.
Он встал и уверенной походкой направился к двери, с намерением потребовать своего освобождения. Но ему не пришлось звать и стучать по дверной панели. Когда до нее оставалось не больше трех шагов, белесая поверхность плавно ушла вверх пропуская внутрь двух мужчин. Один из них был в белом халате, небольшого роста и примерно того же возраста что и он. На другом был надет элегантный, черный костюм, В отличии от врача, он обладал крепким телосложением и высоким ростом. Да и лет ему было примерно около тридцати.
--
Пиджак. Наверняка сотрудник СБ - окрестил его император.
--
С пробуждением мистер Робтон - произнес врач, приветливо улыбаясь.
--
Как ваше самочувствие?
Человек замер на месте. Его глаза впились изучающим взглядом в двух незнакомцев.
--
Какого черта?! Какой к дьяволу мистер Робтон? - произнес он гневным голосом.
--
Я Император! Кто вы? Где Киорг? Почему он сам не явился сюда? Почему вы молчите? Отвечайте когда я задаю вопросы. Черт бы вас побрал.
Штатский усмехнулся. Уголки губ врача приподнялись в дружеской улыбке.
--
Вы не Император и здесь не Киорга.
Императора осенила страшная догадка.
--
Вы мятежники?! Вы твари, которые предали меня?!
То что произошло дальше, уже не было смешным. Гнев и разочарование придали ему силы и заставили вспомнить боевую молодость. Сокрушительный удар правой, снизу в челюсть мгновенно свалил на пол врача. Мышцы старческого тела напряглись, последовал удар ногой в живот пиджаку. Тот, не успев отреагировать, в мгновение ока согнулся пополам и охнув свалился мешком на пол. Император рванулся к двери. На встречу ему, из коридора выбежали два санитара. Последовала кратковременная схватка и через секунду старик был укутан в смирительную рубашку. Его собеседники, с которыми он так грубо обошелся, потихоньку приходили в себя.
--
У него остаточные галлюцинации, - произнес врач массируя свою поврежденную челюсть.
--
Да, я и сам это вижу, - согласился пиджак.
--
Кстати, это случается все чаще и чаще. Если пронюхают газетчики - мы потеряем много клиентов.
* * *
Врач сидел в большом, пластиковом кресле, за тяжелым, старомодным письменным столом и внимательно наблюдал за человеком находившемся напротив него. Тот был явно в шоковом состоянии.
--
Однако силен старик, - он дотронулся до ноющего тихой болью подбородка.
--
Может подойти к нему и попытаться успокоить? Нет, он в этом не нуждается.
Взгляд доктора переместился с напряженного, волевого лица Императора на окно. За мокрым, исчерченным струйками стекавшей воды, стеклом моросил мелкий, давящий на душу осенний дождь. На улице то и дело мелькали легковые автомобили. Изредка, за рамой окна, можно было увидеть, на какое-то мгновение, верхушку зонта, запоздалого прохожего. Тихий, периодически повторяющийся звук падающих капель, навевал дремоту. Был уже поздний вечер.
--
Эх, поскорее бы домой.
Он представил уют и тепло небольшой квартирки.
--
Может быть, Эльза сегодня останется?
Раздался шорох.
--
Док, - старческий голос дрожал.
--
Док, - позвал Император.
--
Да мистер Робтон? Я вас слушаю.
Старик наклонился над столом, почти вплотную приблизившись к собеседнику.
--
Док, чем вы можете доказать правдивость вашего рассказа.
Врач открыл один из ящиков стола и вынув от туда небольшую, сероватого цвета книжку и связку ключей, протянул Императору.
--
Это ваш паспорт. В него вложен наш договор. А так же ваши ключи - от дома, машины. Возьмите.
--
Но это ни чего не доказывает!
--
Это нет. Эти вещи для вас ни чего не значат, по крайней мере теперь. Но свобода!
Он замолчал, выдерживая паузу.
--
Свобода? - переспросил человек.
--
Да свобода. Вы свободны. Вы можете идти. Около подъезда вас ожидает машина и шофер. Он отвезет вас домой. Сами вы наверняка не сможете его найти. Побудьте какое-то время в домашней обстановке, постарайтесь вспомнить свое настоящее прошлое. Скоро память вернется к вам. Галлюцинации не могут продлиться долго. Это своего рода болезнь. Вам предстоит просто переболеть ею и все. Идите мистер Робстон. Желаю вам удачи. Завтра наш сотрудник навестит вас.
Когда старик был уже около двери, он окрикнул его.
--
Да кстати, мистер Робстон. Должен отдать вам должное. Вы не плохо держались.
* * *
Три дня. Всего три дня, а сколько мучений, горя, разочарований. Судьба оказалась жестокой к нему - несправедливо жестокой.
Взлететь на самую вершину Олимпа, повелевать с сей недостижимой высоты миллиардами человеческих жизней, чувствовать, осязать реальность своей власти, а потом в течении нескольких дней стремительно упасть вниз, в самую грязь и потерять все это! Это не мысленно!
Но и этого оказалось мало! Злодейка судьба придумала для него еще худшую участь. Она оставила его жить, переместив в другой мир. Мир примитивный, знающий только земные заботы и радости. Она отгородила его от звезд, Империи, Контольского дворца, семьи и близких.
Нет, он не поверил тому типу в белом халате. Он тщетно искал любую зацепку, любое не соответствие. Он исколесил этот грязный, задыхающийся в смоке городишко, объездил сельские районы в радиусе ста километров, переговорил с сотнями людей, пытаясь исподволь выпытать у них правду. Последний день он, с помощью радио, обшарил весь эфир, просмотрел десятки телепередач.
НИЧЕГО!
--
Как он сказал: Мы даем людям осуществить их заветные мечты.
Старик усмехнулся.
--
Не ужели я был в числе тех идиотов кто променял жизнь на виртуальный суррогат?
Он снова, в который раз, перечитал договор. Старческие пальцы разжались и измятый лист бумаги не спеша опустился на мягкий ворс ковра.
--
Нет, это ужасно. Неужели все это правда?
Он откинулся на спинку кресла. Мысли не торопясь потекли в его голове, унося израненную душу в страну воспоминаний. Перед его взором замелькали яркие, наполненные жизнью картины.
Первый его успех. Он еще молодой, в генеральском мундире, пожимает руку президенту планеты Сколота. Тогда он и его наемники, помогли подавить мятеж.
--
Как его звали? Курт. Да Курт.
Это глупец, попросил его возглавить вооруженные силы планеты. Всего на всего через месяц, в той же комнате, он собственноручно убьет его и встанет во главе директории из четырех человек. Вскоре у руля государственной машины останется он один. Где его бывшие соратники?
--
Глупцы, они думали что я буду делить с ними власть.
Один сгорел в своей машине, во время случайного столкновение с автопоездом. Другой, во время подводной охоты был застрелен из духового ружья собственным охранником, принявшего его за террориста. Третий (шестидесяти летний генерал) умер от инфаркта. Четвертый был просто убит в своей постели неизвестными в масках. В эту же ночь покушались и на него, но неудачно.
Сколота - она стала для него своего рода трамплином, опорной базой, с которой он начал свое завоевание Галактики. Подкупом, интригами, угрозами, военной силой он покорил более ста миров. И это все за какие-то двадцать лет. Из простого командира наемников он превратился в могущественного властителя.
Вот его свадьба. Более великолепного, пышного, яркого и богатого празднества не знала Галактика. Где теперь его ненаглядная?
Волна ненависти подкатила к горлу человека, сидевшего возле горящего камина.
--
Негодяи! Верните меня обратно!
Раздался негромкий стон и вслед за ним всхлипывающие звуки. По морщинистым щекам покатились слезы.
А его сыновья, его надежда, его след в истории, где они теперь? Они - иллюзия.
--
Как сказал врач: Вы хорошо держались, вы хорошо играли. Они ставили на меня ставки, следили за мною.
Он встретился с ним на следующий день. Был уже вечер и в проулке не было ни души.
- Как он кричал.
Три дня, целых три дня он находится в этом доме - чужом доме. И все это время его преследуют мрачные мысли и образы. Это не выносимо. Необходимо покончить с этим и как можно скорее.
--
Да.
Рука, дрожа осторожно поднялась до уровня глаз. В лицо Императору снова, как тогда в Контольском дворце, посмотрел вороненый глаз пистолета. Большой палец правой руки нажал на рычажок предохранителя.
--
Странно, я не чувствую ни страха, ни испуга, лишь разочарование.
Палец плавно нажал на спуск. Раздался хлопок выстрела. Человек откинулся на спинку кресла и застыл. Точно между глаз, в переносице чернело пулевое отверстие. Из него темной змейкой выскользнула струйка крови и убежала за воротник пиджака. Император умер.