На следующее утро Рамсуль доставил Пушкина в институт, бдительно следя за тем, чтобы подопечный не выкинул очередной фортель. В виварии Матильда была водворена в короб с товарками, а мутант посажен в свою каморку под домашний арест.
Профессор Головешкин встретил парня очень радушно.
- Как съездили? - спросил он.
"Ну, почему, чтобы выжить в этом безумном мире надо обязательно лгать и изворачиваться?" - мельком подумал Рамсуль. И тут же соврал:
- Хорошо съездили...
Головешкин не стал выяснять у него подробности, а только взял протянутую театральную программку и, бегло прочитав титульный лист, изрек:
- Надо прививать нашему объекту образцы отечественной классики. Музыка, опера, балет облагораживают человека...
Оспаривать этот постулат Клюбин не решился и быстренько ретировался из кабинета. Хотя ему было что сказать."Облагораживать дегенерата Чайковским, - про себя с ухмылкой подумал он, - это все равно, что колоть дрова интегралом. Вещи абсолютно несовместимые!"
Забежав к Глебу, Рамсуль поведал приятелю о своих злоключениях с мутантом. Не стал скрывать ничего.
- Теперь бумагу из милиции пришлют! Только не на меня, а на вымышленного Нелюбина... Ладно, авось, пронесет...
- Нелюбин - это я... - рассеянно произнес Глеб.
Рамсуль поперхнулся.
- Что?
- Фамилия моя - Нелюбин. Ты не знал?
Это была новость, причем новость безрадостная. Выходило, что за чужие грехи расплачиваться придется безвинному человеку. Но как же Рамсуля угораздило так лопухнуться? Он-то считал, что никакого Нелюбина в природе не существует, что Болтов еще тогда, на крыльце, просто не расслышал его фамилию и переиначил её по своему. Ан нет, видно, ученый секретарь по каким-нибудь бумажкам был заочно знаком с лаборантом ингенов.
Надо было что-то делать.
- Придется идти к Болтову, - со вздохом сказал Рамсуль. - Во всем признаваться...
- Не надо никуда ходить, - равнодушно заявил Глебка. - Если что, вали все на меня!
На подобное самопожертвование мог решиться только истинный друг или безумец. В любом случае прятаться за чужой спиной было некрасиво, не по-товарищески, и Клюбин покачал головой.
- Ты тут совсем не при чем!
Глеб пояснил:
- Да меня все равно на полигон переводят. Я материал запорол...
Быстро выяснилось, что у Глеба неприятности куда круче. Ему поручили зафиксировать кусочки органов, поместив их в жидкость Ценкера для последующего морфологического анализа, но он с этой простой операцией не справился. Точнее сказать, справился на половину, то есть материал в раствор засунул, а вытащить забыл. И сжег все, к чертовой матери. Ингены его чуть не убили - целый месяц они проводили опыты, отбирали тканевые субстраты, и все коту под хвост.
- Ты же не специально, - угрюмо заметил Рамсуль.
- А это никого не волнует... - буркнул Глеб. - Им бы свои диссертации защитить и в научных журналах статейку тиснуть.
- Может, все еще обойдется?
- Не-е, уже подорожную выписали. Послезавтра грузовиком отправят на полигон вместе с оборудованием...
Вот она, жизнь лаборанта, подумал Рамсуль. Хороший парень Глеб, с таким в разведку не страшно идти, но приставили его к склянкам да трупам, загоняли, а теперь вот еще и виноватым выставили. Кому от этого польза? Может, оттого и наперекосяк всё в стране, что ради общественных интересов личность в расчет не принимается? Это только Бобик за похлебку служит, а людям нужен стимул посерьезнее. Есть же призвание, способности, личностные устремления, радость от труда. Ведь, от человека не на своем месте больше вреда, чем толку.
Размышлять о свободе личности можно было бесконечно, а выговор получить за долгую отлучку - .в два счета.
Вернулся Рамсуль в виварий, распихал по коробам корм, выпустил из подсобки Пушкина - купать крыс. После вчерашней заварушки в театре мутант приступил к работе с рвением, чтобы напускным прилежанием задобрить Клюбина. Вызвался даже помыть пол. После обеда они отправились в парк и целых два часа просидели в пустующей беседке с Глебом, рассуждая втроем на тему, есть ли разумная жизнь на других планетах Вселенной. И если есть, то, как там живется тамошним лаборантам.
За разговором приговорили заначку Пушкина. Памятуя о том, что скоро заступать на вахту, Рамсуль только пригубил из пластмассового стаканчика. Спирт был сладковатый на вкус, язык мгновенно обожгло, в горле засаднило, однако настроение так и осталось осенне-мрачным.
- Чем же это инегны занимаются? - вяло поинтересовался он у Глеба.
- Ищут какой-то ген смерти... - в тон ему равнодушно ответил товарищ.
- Бред! - заявил Рамсуль. - Организмы и так быстро изнашиваются. Опять же, по Булгакову, человек смертен и смертен внезапно. Зачем тогда природе на генетическом уровне планировать смерть? Мы все и так умрем. Ну, не сейчас, конечно, а со временем.
- С этим геном смерти - темная история, - признался Глеб. - С полигоном как-то связана. Я точно не знаю что к чему, мне просто бумагу давали подписывать о неразглашении.
- О неразглашении чего?
- Шут его знает. Я вообще их генетические премудрости стороной обхожу. Мне они и даром не нужны.
- Тут вопрос принципиальный! - сердито заявил Рамсуль. - Разбазаривать бюджетные деньги на всякую галиматью непозволительно.
Ему даже стало горько от того, что в конце просвещенного двадцать первого века государство финансирует такие гнилые проекты.
Сменщица, баба Катя, сдала Клюбину вахтерку, предварительно ознакомив его с телефонными номерами аварийных служб. А собственно инструктаж свелся к минимуму - делать обход каждые два часа и не спать. Заодно баба Катя показала, где лежат одеяло и подушка. После её ухода первый этаж института быстро погрузился в полумрак - за окном надвигался серый будничный вечер. Два припозднившихся сотрудника лаборатории биохимии неожиданно вынырнули из-за угла коридора и проследовали к выходу, перебрасываясь заумными терминами и звучными кулинарными эвфемизмами. Один больше упирал на "Блин!", другой вторил ему: "Вот и вышел пломбир с изюмом..." и оба через раз соглашались -"Да и хрен с ним!" Хорошо, что Рамсулю не выдали какую-нибудь старенькую двустволку, а то он с перепугу точно бы уложил биохимиков на месте.
Когда хлопнула дверь и голоса пропали, на первом этаже вновь установилась зловещая тишина покинутого всеми дома. А ведь, надо было еще делать обход, и нести мутанту ужин - последнее вменялось вахтерам в обязанности по личному указанию профессора Головешкина с разрешения администрации института.
Не долго думая, Клюбин решил не гору вести к Магомету, а Магомета к горе. Иначе говоря, не тащить сухой паек в виварий, а заманить Пушкина в вахтерку на всю ночь, соблазнив горячим чаем и послаблением режима. "Вдвоем куда веселее, - прикинул он, - да и безопаснее..."
Рамсуль тщательно запер двери, сунул ключи в карман и спустился в подвал. Чтобы отогнать страх, стал распевать песенку, но слова вспоминались с трудом - шагая по тускло освещенному коридору, приходилось все время озираться по стронам и быть настороже. Конечно, грабителей он не боялся. С преступниками, в принципе, можно было договориться. Другое дело мертвецы - в чанах и ваннах на половине ингенов отмокали бесхозные покойники. Правда, Рамсуль к суевериям всегда относился со здоровым скептицизмом, рассказы про кровожадных вампиров и зомби считал художественной выдумкой, свидетельства о восставших из могил - плодом воображения слишком впечатлительных людей. Так что гипотетическая возможность наткнуться на бродячий труп его не сильно пугала - в полутемном подвале парнем овладели совсем другие мысли. Ему вдруг повсюду стали мерещиться ожившие монстры, вроде тех, что обитали на острове доктора Моро. Вроде человека-свиньи или человека-гиены. При современном развитии генетики те же ингены могли сварганить какую-нибудь хищную тварь и поселить её по соседству с мутантом.
Пушкин сидел в подсобке и смотрел по телевизору бразильский сериал, украдкой смахивая слезу.
- Ну и выжига этот дон Агостиньо! - с нескрываемой ненавистью доложил он Рамсулю. - И как только синьорита Мендес вышла за него замуж?
К предложению устроить чаепитие в вахтерке объект номер тринадцать отнесся с энтузиазмом, благо двести какая-то серия душещипательной мелодрамы уже подошла к концу.
Целый час они просидели в закутке на первом этаже, играя в шашки и прихлебывая наваристый чай из алюминиевых кружек. Игроком Пушкин оказался искусным, комбинации он просчитывал мгновенно и, срубая одним ходом два-три рамсулевских кругляша, неизменно повторял: "Ваша карта бита, сударь!". Если ему удавалось запереть шашку, он радовался еще больше - улыбался и изрекал какую-нибудь язвительную поговорку: "У дядюшки Якова - добра всякого!" или "Одна ласточка весны не делает...". Выиграть Рамсулю удалось всего лишь раз, и то в поддавки.
Скоро Клюбину надоело выслушивать пустопорожнюю болтовню собеседника, и они вдвоем пошли на обход вверенной Клюбину территории.
В коридоре у биохимиков горел свет - припозднившаяся парочка сотрудников забыла его выключить, и теперь сотни ватт вхолостую освещали висящие на стенах портеты бородачей. "Вот напишу докладную, - не без злорадства подумал Рамсуль, - будут знать, как транжирить электроэнергию!" Однако кляузничать было не в его характере. Непорядок был быстро устранен и предан забвению.
Возвращаясь в вахтерку, они спустились на первый этаж.
Пушкин заскочил в туалет, а Рамсуль, ведомый любопытством и служебными обязанностями проследовал к торцу коридора с фонариком в руках - проверить, заперта ли дверь запасного выхода на улицу. Убедившись, что все в порядке, он повернул назад и, на секунду потеряв ориентировку, случайно налетел на огромный железный сейф, стоящий впритык к стене. Парой непечатных фраз Рамсуль восстановил душевное равновесие и слегка пнул металлический шкаф ботинком. По коридору пронесся тревожный гул.
- Может, внутри тугрики есть? - вынырнув из темноты, полюбопытствовал Пушкин.
Однако ожидания не оправдались. Сейф оказался пустым. Тем более в нем никогда не держали денег. Когда-то давно в нем хранили химреактивы - между полок ящика витал резкий тошнотворный запах.
Захлопнув дверцу, Клюбин случайно заметил, что сейф прикрывает собою какую-то дверь. Это обстоятельство его заинтриговало. Складывалось впечатление, что сейф стоит в коридоре не просто так, а с целью сокрытия доступа в какое-то помещение. Иначе, почему эту рухлядь еще не выбросили?
- Помоги-ка... - сказал Рамсуль и попытался сдвинуть груду железа с места.
С третьей попытки общими усилиями сейф был все же отделен от стены.
Дверь оказалась заперта.
Но лаборантом уже овладело чувство, схожее с тем, что привело Али-бабу в подземную сокровищницу. Какие же богатства могли храниться за таинственной дверью? Помещением, похоже, давно не пользовались - угол косяка был затянут целыми хлопьями паутины. Может быть, там обыкновенный склад отработанного оборудования? Но тогда, зачем его скрывать от посторонних глаз?
Присутствие Пушкина вдохновило Клюбина на решительный шаг. Он достал из кармана связку ключей и стал поочередно совать их в замочную скважину. С минуту пришлось повозиться и покряхтеть, но все-таки он добился своего - дверь скрипнула, отворяясь. Рамсуль у входа нашарил выключатель, врубил свет и осторожно переступил через порог.
Конечно, сокровищами тут и не пахло. Это была обыкновенная просторная комната, посередине которой стоял бильярдный стол. У стены приткнулся диванчик, у диванчика - журнальный столик и шкафчик. Бежевые синтекриловые обои добавляли зальчику уюта, и, если бы не огромное количество пыли повсюду, помещение можно было признать вполне пригодным для отдыха и развлечений.
- Раньше в обеденный перерыв здесь, наверное, ученые мужи шары гоняли, - предположил Пушкин, вытаскивая из-за шкафа кий.
- И не только в обеденный перерыв! - догадался Рамсуль. - А потом эту лавочку прикрыли, дабы не отвлекала от работы...
Он отослал мутанта в вахтерку за веником, чтобы очистить от накопившейся пыли сукно бильярдного стола.
До глубокой ночи они резались в "американку", позабыв обо всем на свете.
- Тебя в подвале держат, - сказал Клюбин, загоняя "свояка" в лузу, - а у самих такие шикарные апартаменты! Может, стоит поговорить с Головешкиным? Пусть поселят тебя здесь...
- Даже не думай! - оборвал его мутант. - Если все про эту комнату забыли, так незачем и упоминать о ней. Вечерком здесь можно недурно провести время. А, иначе эту "синекуру" у нас реквизируют и приспособят для своих целей. Выгоды никакой!
Логические построения мутанта Рамсулю понравились. Во время дежурства разогнать шарами скуку - хоть какое-то осмысленное занятие. Не надо безвылазно сидеть в вахтерке или с глупым видом бродить по институту, высматривая, не прорвало ли где-нибудь трубу, не возгорелся ли какой-нибудь термостат. Зачем тогда противопожарная сигнализация, в конце концов?
Выключив свет и вернувшись обратно в коридор, они тщательно забаррикадировали дверь в бильярдную сейфом. Пушкин для пущей маскировки затащил на металлический шкаф пару картонных коробок с ворохом каких-то научных статей полувековой давности, так что приметный косяк на входе в потаенную комнату совсем пропал из виду.
На топчане Клюбин провел остаток ночи. Утром он поднялся и, зевая, вышел на крыльцо института вдохнуть в себя свежий морозный воздух. Было что-то около половины седьмого. Еще полностью не рассвело - в тускло-синем сумраке тоскливо горели уличные фонари, на фоне бледно-голубого неба неподвижно замерла стрела подъемного крана.
Тут же со стороны остановки донеслись звуки - позвякивание бутылок и ритмичный шелест метлы. Рамсуль всмотрелся в фигурки людей. Вывод, который он сделал, был сродни научному открытию. Оказывается, первыми в городе встают дворники и бомжи...