Запах художественных красок, казалось, насквозь пропитал стены этой квартиры. Ежедневное проветривание не помогало избавиться от него, вне зависимости от того, насколько долго открывались окна. К этому можно было либо привыкнуть, либо перестать рисовать. Дидье Мольбрант выбрал первое. Просторная комната, большую часть которой занимали недописанные картины, все еще напоминала о своем былом богатстве. Отделка полов и стен говорила о внушительной ренте. Вид из окон дополнял эту картину. Что же касается мебели, то ее было слишком мало для того, чтобы здесь могла проживать семья, но слишком много для одного человека. Кровать, на которой спал Мольбрант, занимала дальнюю часть комнаты, возле стены напротив многочисленных высоких окон. Иногда, приходившая к Мольбранту девушка, любила открывать их. Ей нравилось, как свежий воздух ласкает ее обнаженное тело. Мольбрант казался ей превосходным любовником. Не слишком оригинальный, зато щедро одаренный от природы мужской силой. Еще будучи подростком Мольбрант усвоил это. Кэрри, так звали приходившую к нему девушку, каждый раз покидая его квартиру, никогда не говорила точную дату, когда она придет снова, и это даже нравилось Мольбранту. Ее визиты всегда были неожиданностью. Она могла прийти через пять дней или же через пять недель и никто, даже она сама, не знал, когда ей захочется снова посетить Мольбранта. Единственное, в чем она была постоянной - время ее визита. Она никогда не приходила утром или днем, если ее не было вечером, то ночью ее тоже можно было не ждать. В остальном, она делала то, что нравится ей. Капризная и эгоистичная, с бронзовой кожей, слишком чувствительной к холоду. У нее были глубокие темные глаза, внимательный взгляд которых смазывал красоту ее лица. Лишь когда она засыпала, Мольбрант мог позволить себе рассмотреть ее, изучить, ощупать пристальным взглядом художника. Он никогда не хотел ее нарисовать. Она была слишком обыкновенной для картины. Он смотрел на нее, когда она спит, чтобы запомнить, как выглядит эта девушка и не забыть ее лица, когда она уйдет.
Сегодня Кэрри не спала. Она лежала рядом с Мольбрантом и курила. Курила сигареты, которые покупал для нее Мольбрант. Это было тем немногим из длинного списка неофициально составленного Кэрри, как неоговоренное условие, что только при выполнении этого, она будет приходить сюда. Некоторые пункты Мольбрант добавил лично от себя. Например, гели для душа и средства женской гигиены, которые он убрал в ящик над раковиной в ванной. Кэрри не оценила это внимание, но и отказываться от дополнительных бонусов не стала.
- Открой, пожалуйста, окно, - попросила она.
Ее отрешенный взгляд проследил за Мольбрантом. Кэрри не знала, нравится ли ей его обнаженное тело. Возможно, оно обладало слишком правильными пропорциями, чтобы воспринимать его, как что-то живое. Высокий, идеально сложенный, с развитой естественной мускулатурой - иногда он напоминал Кэрри нефритовую статую, выполненную в человеческий рост, рукой скульптора, поставившего себе целью изобразить идеал человеческого тела.
- Ты никогда не хотел написать свой автопортрет? - спросила Кэрри.
- Нет.
- Почему? У тебя очень красивое тело.
- Нет.
- Мой первый парень гордился своим телом, - сказала она, прикуривая следующую сигарету. - Он даже фотографии мне дарил, где он по пояс голый, - она улыбнулась, вспоминая эти давно забытые моменты своей жизни. - Ты помнишь свою первую девушку?
- Не очень, - Мольбрант нахмурился, пытаясь вспомнить лицо той, первой, с которой он впервые вкусил плотскую любовь. - Она была намного старше меня.
- Мой первый парень был тоже старше меня, - Кэрри снова улыбнулась, повернулась на бок, разглядывая лицо Мольбранта. - Сколько тебе было лет, когда ты впервые переспал с женщиной?
- Шестнадцать.
- А ей?
- За двадцать.
- Ты был влюблен в нее?
- Это был просто секс.
- Тебе понравилось?
- Я был напуган.
- Ты боялся, что у тебя не получится?
- Я боялся, что она увидит мои картины и станет смеяться.
- Ты хорошо рисуешь.
- Поэтому, я и боялся.
- Ты боишься до сих пор?
- Страхи проходят.
- Это хорошо, - Кэрри поднялась с кровати и начала одеваться. - Мне пора, - сказала она, стоя к Мольбранту спиной и убирая в сумочку купленные для нее вещи. - Ты не дашь мне еще немного денег? - спросила она, пересчитывая те, что лежали на тумбочке.
- В следующий раз.
- Хорошо.
Она небрежно натянула юбку, зная, что Мольбрант наблюдает за ней. Эти деньги, которые он давал ей, она не считала платой за секс. Мольбрант тоже так не считал. Это была просто небольшая финансовая помощь, подобная той, когда один друг, у которого есть деньги, помогает другому, у которого этих денег нет. Кэрри приходила к нему раньше и не получая денег, так почему сейчас, она должна смущаться его помощи, списывая это на плату за ее тело и компанию.
Она ушла, помахав ему на прощание рукой. Какое-то время он лежал на кровати, закрыв глаза, все еще чувствуя запах ее духов и сигаретный дым, который так долго не выветривался, после ее визитов. Поднявшись с кровати, Мольбрант выбросил скопившиеся окурки и сунул грязную пепельницу под струю горячей воды. Он вернулся в комнату, сдернул черную тряпку с недописанного холста и замер, разглядывая рисунок, продолжая восхищать окружившую его пустоту своим обнаженным телом.
***
Люсия пыталась заставить себя быть осторожной. Она отправила сестру со своими детьми на прогулку в парк аттракционов, убедилась, что муж задержится на работе, даже выбрала себе в качестве алиби неизвестный никому солярий на окраине города, но заставить себя перестать волноваться перед встречей с Говардом, она не могла. Люсия пришла в квартиру сестры чуть раньше назначенного срока. Постелила купленное по дороге белье, чтобы потом, когда эта встреча закончится, выкинуть его в мусорный бак. Она выключила телефон, чтобы случайный звонок не побеспокоил их. До назначенной встречи оставалась еще четверть часа. Люсия вышла на балкон и позволила себе впервые за последнюю неделю выкурить сигарету. Она жадно втянула в легкие дым, надеясь, что дрожь пройдет. От попавшего в кровь никотина закружилась голова. Люсия подумала, что нечто подобное она испытывает при виде Дерека. Подобно сигаретам он - яд, отказаться от наркотического воздействия которого не так просто, даже зная о последствиях. Он слишком умен и слишком порочен. Люсия вспомнила Долли. Как же она ненавидела эту женщину! Ненавидела за то, что она встала у нее на пути, сначала уложив в свою постель ее мужа, а теперь, возможно, и Дерека. Люсия снова затянулась сигаретой. Руки по-прежнему дрожали. Дерек. Как он смог устроить встречу Груббера и Долли? Да. Это был он. Люсия не сомневалась ни на секунду. Она попросила его помочь, думая, что он сможет унизить и растоптать Долли, но он пошел дальше в своей изощренной игре. Он растоптал Долли в глазах Роберта и показал Люсии, что она ничуть не хуже своей соперницы. Кому уделял внимание и делал комплименты Ганс Груббер? Ей - Люсии. А с кем он решил утолить горечь от невозможности покорить желанную женщину? С этой подстилкой Долли. Люсия чувствовала, как сильнее начинают дрожать ее руки. Что если Роберт больше не захочет видеть свою любовницу? Что если Дерек выполнил обещанную часть договора? Что делать ей, когда он потребует свою плату? Она не сможет отказать ему, если он будет настойчив. Ей не перехитрить его, если играть по его правилам. Она не сможет... Не сможет отказать ему... Она слишком долго ждала, чтобы не использовать этот момент в качестве оправдания проявления своей слабости. Что он сделает? Каким он будет, когда она принесет ему в качестве платы за услуги себя?
- Даже не смей думать об этом! - отчеканил в ее сознании демон. - Дерек растопчет тебя. Ты лишишься всего, что у тебя есть.
- Нет, - прошептала Люсия. - Я не хочу этого.
- Тогда ты должна продолжать свою игру. Долли все еще здесь. Все еще рядом. Он не окунул ее в грязь, как обещал. Он всего лишь продемонстрировал тебе, на что он способен. Договор все еще не выполнен.
- Но... - Люсия поняла, что мечты о Дереке снова становятся всего лишь мечтами.
- Охлади свой пыл с Говардом, - сказал ей демон.
- Это все не то, - прошептала Люсия. - Совсем не то...
***
Паола шла по темному коридору, чувствуя, что волнуется. Дерек, такой уверенный в себе Дерек, который, казалось, всегда знал, что нужно делать, снова вел ее к Берни. Паола старалась настроить себя на то, что это ее последний визит сюда.
- А, уже пришли, - сказал Берни, бросил на Паолу короткий сальный взгляд и продолжил оттирать со стола капли засохшей крови. - Как со свиньи, - буркнул он себе под нос. - Вам не попалась бледная девка по дороге? - спросил он Дерека.
- Нет.
- Черт. Надо будет проверить, не отключилась ли она где в коридоре. Шелл! Иди, посмотри, ушла ли та дура.
Из подсобки вынырнул золотоволосый молодой парень. Опустив голову, он протиснулся между Паолой и Дереком, стараясь не встречаться с ними взглядом. Его не было чуть больше минуты.
- Она села к кому-то в машину и уехала, - сказал он, вернувшись.
- Значит, сама дошла, - Берни кивнул, покосился на залитый кровью стол. - Шелл, какого черта, ты сидишь в подсобке? Я взял тебя, чтобы ты помогал мне. На вот протри стол, у меня работа стоит, - он бросил ему тряпку. - Ох уж эта молодежь! - сказал Берни Дереку, тяжело вздохнув, покосился на Паолу. - Пришла доделать татуировку? Это хорошо, - он снова тяжело вздохнул. - Ну, раздевайся.
- Раздеваться? - Паола бросила недобрый взгляд в сторону Шелла.
- Снимай штаны, мне нужно посмотреть, что у тебя там, - поторопил ее Берни.
Она покосилась на Дерека, но ему было все равно. Паола сняла брюки.
- Подойди, - велел ей Берни.
Его руки снова принялись мять ее ягодицы. Шелл закончил с уборкой и молча вышел. Берни выглядел уставшим.
- Выпьешь? - предложил он Паоле, она пожала плечами. - Будет не так больно, - сказал Берни.
- Ну, если так...
Паола взяла предложенную бутылку, сделала несколько глотков, затем легла на стол. 'Ненавижу тебя', - подумала она о Дереке, закрыла глаза.
Паола не пыталась следить за временем. Она знала, что процедура будет долгой и мучительной. Обжигавшая кожу боль была не сильной, но от ее постоянства хотелось кричать. Несколько раз Паола просила Берни остановиться и прикладывалась к бутылке. Потом машинка снова начинала гудеть, оставляя позади себя причудливый рисунок. 'Еще один день, - твердила себе Паола. - Еще один'. Иногда она встречалась взглядом с Дереком. Он изучал ее. В его глазах мелькал интерес, граничивший с возбуждением. Однажды Паола даже улыбнулась ему.
Алкоголь притупил боль. Тело онемело. Ей казалось, что она уже не владеет им, что оно стало чужим, лишь изредка вспоминая, кому принадлежит на самом деле.
- Потерпи. Осталось совсем немного, - сказал ей Берни, заставляя раздвинуть ноги.
Паола открыла глаза и вопросительно посмотрела на Дерека. Он улыбнулся ей. Она облизнула сухие губы, пытаясь понять смысл этой улыбки. Берни взял в правую руку иглу. Паола вздрогнула.
- Тихо, тихо. Я уже почти закончил, - успокоил ее Берни.
- Что это? - Паола подняла тяжелую голову.
- Всего лишь маленькое колечко, - Берни помог ей подняться, подвел к зеркалу.
Огромная татуировка покрывала ее правую ногу, начинаясь чуть ли не от колена, поднималась выше, затрагивая ягодицы и промежность. Рисунок был красив. Паола видела это и не могла не признать. Она даже не сразу вспомнила о ненавистном ей слове, с которого все началось. Ее внимательный взгляд не нашел и намека на то, что на ее теле когда-то были вытатуированы какие-то буквы. Теперь это была большая птица, поселившаяся на ее теле, носящая в своем клюве небольшую серьгу.
- Эта татуировка - шедевр, - сказал ей Дерек. - Если ты захочешь, я познакомлю тебя с людьми, которые оценят это. Ты будешь прекрасна. Они будут носить тебя на руках.
***
Старый мудрый демон покинул особняк Мольбрантов, оставив Урсулу в комнате их приемного сына. Она стояла у окна. Рука об руку с узником. Демон видел их, чувствовал, как теплое дыхание узника все еще преследует его, проникая в глубины его сущности. Согнувшись, старый демон зашелся в приступе сырого кашля. Его дряхлое тело содрогалось, отхаркивая ошметки заполнившего его дыхания. Вырываясь наружу, они устремлялись обратно в дом, туда, где был их хозяин. Старый демон закряхтел, силясь не упасть на колени. В немигающих глазах вспыхнул огонь ненависти. Еще ни разу никто не заставил его преклонить колени, не будет этого и сейчас. Спотыкаясь, демон побрел прочь от дома. Здесь узник был слишком силен. Узник, лишенный крыльев. Ангел, обреченный навсегда оставаться в этом доме. Глаза старого демона налились кровью. Несколько ее капель медленно скатились по его изъеденной временем щеке. Откровение оказалось слишком тяжелым даже для такого древнего существа, как он. Чья чудовищная воля сотворила то, что сейчас находилось в доме Мольбрантов? Лишь выйдя за ворота, демон почувствовал, что силы возвращаются к нему. Последние клочья рваного дыхания покинули его тело, вылетев изо рта с тяжелым кашлем. Теперь они все возвращались к узнику. Чудовищная сила отпустила горло дряхлого демона. Он обернулся, награждая дом тяжелым взглядом налитых кровью глаз. То, что находилось там внутри, не было уже тем существом, которое некогда знал демон. Лишь слабые черты бывшего ангела отпечатались в нем, позволяя узнать, позволяя вспомнить. Нет больше крыльев. Нет больше небесно-голубых глаз. Лишь невидимые оковы, в которые теперь заключено это существо. Узник, бывший некогда ангелом. Самым опасным ангелом и самым жестоким из всех. Сколько демонов было повержено им в небытие. Сколько неведомых действ спланировано и воплощено в жизнь. Великих действ, которым мог позавидовать даже старый демон, впитавший за долгие века огромную мудрость времен. Демон помнил игру, в которую втянул его когда-то давно более молодой, но от этого не менее мудрый соперник. Эта игра так и осталась незаконченной. Неизъяснимая игра. Путь, которым прошел этот ангел, оставил за собой следы не менее чудовищных деяний, чем многие из самых изощренных дорог демонов. Ангел мести, приносящий расплату и наказание за содеянное в дома и жизни заблудших. Здесь не велась речь о правосудии и справедливости, лишь только кара, за совершенные проступки. Неумолимый ангел, не знающий сострадания. Веками он выступал в роли бича, терзавшего людей, провинившихся перед лицом его собственной правды. Веками эта неуязвимая машина возмездия шла по земле, собирая свой урожай, и вот однажды, что-то изменилось в нем. Тонкая грань рухнула, превратив бич в палача. Бесплодные попытки наказания и прощения людей, в чьей природе было заложено снова и снова совершать ошибки, изменили природу этого ангела. Боль, которую приносил он в жизни людей, заставляя свернуть с порочных путей, переросла в нечто большее, нежели просто боль, просто шок, страх, теперь это стало карой. Карой, избежать которой было невозможно. Карой, которая не давала второго шанса. Ангел устал прощать. Разучился. Познав боль, наказанные люди становились лишь более хитрыми и изворотливыми. Они словно смеялись над великим созданием, в природе которого было заложено охранять их от их же помыслов и желаний. Ангел перешагнул границу дозволенного. Перешагнул однажды и потом уже не смог вернуться. Заключенная в нем сила придала ему уверенности в выбранном пути. Он вступил на новую дорогу. Дорогу боли и слез, где мольбы виновных значили меньше, чем стоны их деяний. Совершивший зло должен быть наказан. Только так, можно заставить других, помышляющих, но не осмеливающихся, остановиться. И они останавливались. Шок сковывал их разум при виде наказаний, которые несли их кумиры. И не существовало преград, которые бы не смог переступить ангел. Но вот настал тот день, когда и ангелу пришлось предстать с ответом за содеянное им. Его деяния зашли слишком далеко, возвысив над сородичами, заставив трепетать в ужасе демонов. Упрямый ангел не мог раскаяться, не мог признать свою вину. Он не понимал в чем его вина. Наказание оказалось слишком суровым. Ему оставили жизнь, забрав его силу, забрав у него то, кем он когда-то был, превратив в призрака, заточенного в доме, где состоялось его последнее действо. Теперь он был просто узник, пренебрегший законом и проклявший своих судей. Ничто не сможет уже вернуть ему потерянные крылья. Ничто не наполнит его взгляд прежним светом. Не было больше великого и ужасного ангела. Теперь лишь только узник. Узник, которого лишили природы его естества. Слуга своих забытых идеалов. Призрак, лишенный силы, но сохранивший жизнь, став от этого еще сильнее. Раб, обреченный на вечные муки, который ищет себе своих рабов. Новая сила, с которой теперь придется считаться.
Закряхтев, старый демон покинул это проклятое место.