Watim : другие произведения.

Cемь Этапов Мужской Измены книга для женщин

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Мужикам от нас только одно надо!" "Все они гуляки!" Редкая женщина не произносила этих или подобных слов. Когда я слышу такое, мне хочется задать встречный вопрос: - Нам от вас "одно" надо, а вам "этого" от нас не надо? И, если все мы "гуляки", то с кем? Не с вами ли или вам подобными? И все-таки разговор в этой книге будет не о том, что, мол, сами вы такие. Мы копнем глубже и попытаемся разобраться в сути мужской измены.
  watim
  семь этапов мужской измены
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  СЕМЬ ЭТАПОВ
  МУЖСКОЙ ИЗМЕНЫ
  
  исповедь верного мужа
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Всякий мальчик мечтает овладеть хоть каким-то музыкальным инструментом.
  
  Одному даp этот дарован природой - только прикоснулся и полилась нежная мелодия.
  
  Дpугому потpебны годы жизни и моpе упоpного тpуда.
  
  Тpетий помучается и бpосит - Медведь на ухо наступил.
  
  Четвеpтый считает, что он и так все умеет, как Незнайка из сказки - главное, чтобы гpомко...
  
  Мальчики выpастают и становятся мужчинами.
  
  Женщина - самый сложный музыкальный инстpумент...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Предисловие
  
  
  "Мужикам от нас только одно надо!"
  "Все они гуляки!"
  Редкая женщина не произносила этих или подобных слов.
  Когда я слышу такое, мне хочется задать встречный вопрос:
  - Нам от вас "одно" надо, а вам "этого" от нас не надо? И, если все мы "гуляки", то с кем? Не с вами ли или вам подобными?
  И все-таки разговор в этой книге будет не о том, что, мол, сами вы такие. Мы копнем глубже и попытаемся разобраться в сути мужской измены.
  Мужчины сами по себе ленивы и консервативны. И по себе, и по сотням и тысячам своих собратьев знаю. Даже когда ангел-искуситель нас пытает.
  - Нет ли желания "сбегать на сторону"?
  - Зачем, когда вот оно, рядом, свое и бесплатное.
  - Бесплатное ли?
  Почешем репу, вздохнем отчаянно:
  - Да чего там мелочиться...
  - Не всегда подпускают.
  - А и не больно-то надо. Мы взамен пивка или водочки, вот мысли и пропадут.
  - На стороне-то лучше!
  - А чем лучше-то, скажи?
  - Ну, тело моложе, ноги длиннее, фигурка аккуратнее.
  - И чего? В темноте да после пивка какая разница? Главное, мягкое и живое, а остальное - так, мелочи!
  Посмотрите на нас, мужиков! Какие мы годам к сорока? С какими женами живем? Как говорит один мой друг - в голодный год за мешок пельменей не стал бы...
  И что? Убежали, охватив голову руками?
  Нет! Терпим. Или нас терпят, таких вот, много чего уже подрастерявших. Ну и не приставайте ко мне с этими вашими изменами.
  Огрызнулся, успокоился и покачал головой своей седой. Вот что скажу я вам честно, прямо из сердца, из самого его нутра. Чтобы мужик да изменил своей жене, тут большой труд нужен. И, в первую очередь, труд этот со стороны жены. Это они нас с каждым разом все сильнее и сильнее подталкивают к будущей измене, прямо, удивительное женское упрямство проявляет. И раз за разом все напористее. Ну, иди ты к... другой сходи, попроси, может, сжалится, даст "чё те надо"...
  Несколько лет я читал лекции по этой теме, собрал много материала и выпустил три книги.
  По книге "Семь невыученных уроков" - психологические ребусы - в 90-е преподавали в старших классах средней школы психологию и этику семейных отношений.
  Другие издания этой книги, дополненные новыми и уже не сосем "школьными" историями, вышли под названием "Потерявшая оргазм" (Россия, 2002,2009,2017 г.г. Америка, 2016 г.)
  Была исповедь 12-летней "Я - SOSка", набравшая более полумиллиона Читателей в интернете, и исповедь 13-летнего "Банный день - суббота".
  Накопленный материал жжет карман; пришло время перейти к исповеди верного мужа и, если хватит времени, исповеди неверной жены.
  Надеюсь, что ВЫ, дорогие мои Читатели, поможете мне в создании этого труда репликами, замечаниями, подсказками, а, возможно, и своими историями.
  Книга, как и предыдущие из этой серии, художественная. В ней семь глав по числу Этапов Измены. В каждой главе семь небольших рассказов. Итого 49 моих и ваших историй.
  Здесь не будет однозначных рецептов или руководящих указаний. Здесь будет рассказ о жизни. Ищите свое и себя, и обрящете.
  
  
  
  
  
  
  
  ЭТАП ПЕРВЫЙ
  
  ЗНАКОМСТВО
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Урок первый
  
  Дама на обочине
  
  Эту историю я хотел бы назначить
  эпиграфом ко всей книге
  
  У нас своя маленькая компания: три семейные пары, возраст 55 плюс-минус два, все женатые первым и единственным браком, у всех равное количество, по двое, уже взрослых и определившихся детей. Эти схожести, возможно, и держат нас рядом.
  На одной из вечеринок и прозвучал этот рассказ.
  - Едем мы с Петькой по проспекту, - делится Анна, - вдвоем в машине. Да никуда, просто по магазинам отправились. А на обочине стоит молодая девка и рукой скромно так помахивает. Стеснительная - это я сразу заметила! Есть такие, которые под колеса прыгают, да еще и кричат чего-то. А эта только кистью руки покачивает, и даже в сторону машин не смотрит. Я своему кричу: - Остановись! Давай подвезем, может по пути! Чего она на ветру мерзнуть будет? А мой как не слышит, мимо проезжает. Я его ругать! Мой папа никогда мимо не проезжал. Не у всех же машины были! А Петька смеется противным своим смехом и говорит: - Я тебе дома расскажу, куда ей надо. А почему дома? - тычет кулачком ему в плечо Анна. - А почему не сразу? Мы же одни, и торопиться нам некуда.
  - И рассказал? - спрашиваю я.
  - Нет, паразит такой, не рассказал. Только в усы свои посмеивается, вражина! Как дала бы сейчас по лысине!
  Она не со зла, она так всегда разговаривает, привычка. И мы знаем, и Петька знает, и никогда не обижается.
  Всем весело. Женщины похихикивают, мужики откровенно ржут.
  - Ну чего вы! - обводит всех глазами растерянная и простоватая Анна. - Ну, скажите! Я же не знаю!
  - Это проститутки на дороге стоят, любовь за деньги предлагают!
  - Как? Кому? - искреннее удивление на лице.
  - Любому, кто остановится и заплатит.
  - И чего? Вот так открыто стоят, и никого не боятся, и ни вот настолько не стесняются?
  - Чего стесняться? У них работа такая.
  - Чего, такая молодая, красивая, и вот прямо любому... и хоть старому, хоть уродине?
  - Не бесплатно же!
  - А за сколько? - глаза вот-вот из орбит вылезут.
  Звучит цена.
  - И всего-то? - на лице Анны полное разочарование. - Да я за такие деньги родному мужу не дам! - в запале бросает она и тут же зажимает рот руками. Медленно, но доходит до нее глубокий смысл услышанного.
  - Это что же, - начинает разгоняться она, - я своего мужика наказать задумаю, не подпущу, пока не исправится, а он, гад такой, вражина пузатая, взял эту бумажку, сунул ей, и она ему и так, и этак заместо меня позволит?
  Ее маленький кулак часто-часто стучит ухмыляющегося Петьку в грудь.
  - Гы-гы-гы, - посмеивается Петька.
  - Я ж никогда не смотрю, сколько ему насчитали расчета! - раскрывает всем известный секрет. - Сколь дал, столь и ладно. Если и оставил чего, так на машину, или еще на какую нужду. Он же не пропьет, в карты не проиграет. Я и не проверяю! А он, гад такой, может, замылил сколь, спрятал куда-нибудь! Скажет, что в гараж пошел, а сам к ней, к проститутке? Времени много ему на это не надо, он раздевается дольше, чем... - выдала очередную тайну мужика Анна.
  У нас от ее откровений уже болят животы.
  - То-то, я смотрю, он такой тихонький стал! Раньше то на кухне схватит за... - показывает, за что ее муж хватает, - из ванной так без приключений не выйти, пока рукой не залезет и не помацает, не отстанет. А тут притих. И ни с заду, ни с переду не хочет. - Она уставилась на своего мужа, напустила на лицо строгости и рычит. - А ну признавайся, как на духу! В глаза смотри, в глаза! Сколько раз ходил? Сколько денег в чужую п... спустил?
  - Никуда я не ходил, - отводит он ее кулаки.
  - Врешь! По глазам вижу, врешь!
  Петьке, наконец, надоело быть центром внимания. Он не зря прожил со своей женой почти тридцать пять лет, знает, как ее утихомирить.
  - Ну, вру.
  - Чего, правда? - пискнула Анна и сдулась.
  Петька молчит.
  Нет, ты смотри, что делается! - опять понесло ее. - Жили не тужили, и вот пришел этот чертов рынок! Конкуренция! Теперь мужика этой штукой и не проучишь? Да? Я ему "шиш", а он у меня же из кармана мои деньги возьмет и к другой запросто пойдет?
  - Не твои деньги, - поправляет ее Петька, - свои!
  Зря он так сказал, явно не просчитал последствий. Слова его о принадлежности денег взбесили Анну, она долго хватала открытым ртом воздух, подбирая подходящие ситуации слова, краснела и багровела, наконец слова сформировались, воздух вылетел и она, восстановив дыхание, закричала.
  - Твои - это тоже мои! - как гвозди вбивает Анна. - Они в дом идти должны! У нас лишних нет!
  - Гы-гы, - смеется в усы Петька.
  - Вот ведь гад какой! - ищет нашей поддержки. - Даже и не оправдывается!
  - Наш смех выводит ее из сердитости, она меняет выражение лица, машет рукой и теперь уже не ворчит, а подсмеивается над собой.
  - Ты вот что, дорогой муженек! Давай вот здесь, при людях, сразу с тобой договоримся! Деньги только в дом, понял? Я тебя, вражину, спрашиваю! - трясет его за грудки. - Ты понял?
  - Понял.
  - Надо чего - скажи! Я завсегда!
  - Гы-гы, - гнет свое Петька.
  - Хоть после ванной, хоть в ванной, хоть где! - совсем уж расщедрилась она.
  - Смотри, Анна, мы все свидетели! - предупреждаем ее.
  - Смотрю! - насовсем сдается она. - Чего еще делать остается? Капитализм мне тут развели, понимаешь ли, конкуренцию...
  
  
  
  Урок второй
  
  
  Первое лирическое отступление
  
  
  
  Не знаю, как ты, дорогой мой Читатель, но я годам к четырнадцати уже четко представлял для себя: девушка-женщина-мама - это что-то от Бога, - волшебное, светлое, желанное. Она - любая, будучи таким вот божьим созданием, единственно чего достойна, так это моего поклонения, а я, оказывается, обладаю дарованной мне свыше милостью любить ее.
  Возможно, я говорю не совсем грамотно, и мысли мои сумбурны и не выстраиваются в ровные ряды, а разбегаются в разные стороны. Но учти, друг мой, мне же только четырнадцать, я вошел в определенный возраст, начитался соответствующей литературы и попал под чье-то нежное влияние.
  Ты сам разве не был таким?
  Так вот в те мои годы сама мысль о чем-то даже не грязном, а слегка сером в их сторону казалась неуместной. Она оскорбляла не ее, девушку-женщину. Она оскорбляла и пачкала меня, подумавшего в ту сторону.
  На уроке труда в девятом классе.
  Учитель - отставной военный, потягиваясь, рассказал-похвастал: - Сегодня пошел на обед, жена дома, ходит, задом виляет. Ну я ее поймал и только собрался завалить, дочка со школы приходит. Спровадил ее в магазин, а сам по-быстрому свое дело сделал. Красота! И пообедал и с другой стороны насытился.
  Ну, я к таким рассказам не то, чтобы привычен, но слышать приходилось. И от старших пацанов, и в другой компании. Но чтобы учитель такое рассказывал и о ком! О нашей же учителке - его жене! Она ж, когда на урок свой вошла, я ж на нее смотреть не мог, как подглядел за ней и секрет ее такой узнал. Оказывается, она тоже... нет, не так - ее тоже... как хотят и когда хотят...
  Мне было очень плохо. Я убеждал себя - или он наврал, или это не она, наша учителка была. Эта отмазка мне нужна была для того, чтобы я не разлюбил ее предмет и не разочаровался во всех и учителях, и старших.
  Нет, я рос обычным пацаном, продукт уличного воспитания. Я знал, как пить водку из горла: раскрутить бутылку и сунуть горлышко в самую глотку. Я не стеснялся пускать в ход кулаки, кровянил сопатку, и мне кровянили. Мы орали под гитару песни Высоцкого и не только, и даже дрались, бывало, с девчонками. Но только в наших уличных играх, где мы все были равны, где отсутствовали половые признаки, а были интересы твоей команды: - Кондалы! - Раскованы! - Раскуйте нас! - Кем из нас!
  И понеслось, и каша мала. И чей кулак попал тебе под ребро, кому достался твой тычок - тут не до разборов. Тут флаг отстоять, победителем выйти. А кровь из носа или фингал под глазом не стыд и позор, а признак смелости и геройства...
  Эпизод из седьмого класса.
  Мы на практике в школьной теплице. Витька чего-то не поделил с Наташкой, обозвал ее при всех нехорошим словом, а когда получил от нее по губам, пнул зло и нещадно девчонку тяжелым ботинком в пах. Наташка закусила губу, но слезы удержала. А Витька, гордый, идет к нам с высоко поднятой головой. Победитель!
  Пацаны все, не сговариваясь, отвернулись от него. Ему похвастать хочется, а не перед кем.
  С этого мгновения он стал изгоем в классе. За партой сидит один, в компании его не зовут, списывать не у кого. После восьмого класса ушел в фазанку, никто из наших с ним так никогда и не здоровался, будто и не учились вместе целых восемь лет.
  Я не был белой вороной. Таким было пацанское воспитание нашего времени.
  Парень идет с девушкой мимо ругающейся матом и гогочущей толпы. Первый заметил парочку: - Атас! - и вся толпа замолчала. Нельзя при девушке матюкаться. Нельзя в адрес их ни слова грязного говорить. Да и не грязного - любого, тоже нельзя. Будь это твой самый горячий враг, - с девушкой он неприкосновенен, как за каменной стеной. Прошли мимо, ушли подальше - опять ругань и гогот. Вот назад он пойдет, один, тут уж извини, тут ты наш, и с тобой запросто могут поговорить.
  Один на один!
  К чему я это рассказал?
  Поклонение девушке-женщине и преклонение перед ней и всем тем, что она олицетворяет, на самой своей вершине в нас, пацанах, формируется к этому прекрасному возрасту 14-16 лет. Я знаю, есть исключения. Есть такие, которые их на дух не переносят. Значит вокруг них: дома, или в родне, или в книжках, какие они, возможно, читали, другие истины прописаны, другие ценности исповедуются. Но таких, уверяю вас, было ничтожно мало. А для абсолютного большинства из нас вы - навсегда любимые и желанные.
  Это потом мы, узнав вас поближе, становимся скучными, равнодушными или грубыми. Но не ко всем женщинам, нет! К тем из вас, в ком перестали видеть этих всегда любимых и желанных, кто в наших глазах потерял половой признак, кто, как в тех детских играх, стал равным нам, только теперь уже в новой игре - взрослой жизни.
  Раз уж я анонсировал эту книгу для Женщин, то и показывать и рассказывать я буду о том, как придуманный нами Идеал, вознесенный в наших мечтах на пьедестал из условных сорока девяти ступеней, обретает человеческие черты и с каждым уроком-рассказом для кого-то из нас спускается на один шаг вниз.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Урок третий
  
  
  Танцы-манцы
  
  
  Танцы - одно из самых значимых мест, где начинаются отношения: мальчик-девочка. Первое трепетное соприкосновение тел, первое объятие, первое личное без свидетелей сказанное слово, первый поцелуй...
  
  
  Серега, 16 лет.
  
  Многие пацаны из нашего класса уже год и больше бегают на танцы в парк.
  Я там ни разу не был.
  Нет, не так.
  Я ни разу на самой танцплощадке не был.
  Мы с пацанами на пригорке стоим, наблюдаем, какие там дела творятся. Особенно интересно, кто из нашего класса, ну, девчонки, с кем танцуют, кому провожать себя позволяют.
  Почти каждый раз кто-то из пацанов выходит помахаться. Мы такое не пропустим! Иногда больше разговоров, хвастовства, а делов - пару раз махнули, даже крови нет, и разошлись. Но бывает и по-настоящему, рожа в кровь, рубахи в клочья. Это ж потом всю неделю обсуждать будут! А мы видели! Рядом стояли! Кайф.
  Нам как-то даже удалось проследить за уединяющейся парочкой - мы же этот парк вдоль и поперек излазали, нам и ползти за ними нет надобности - в какую сторону пошли? Ясно! К поваленной лесине или к кустам боярышника - больше тут негде уединиться! Мы своими тропками туда еще раньше их прибежим и спрячемся. Самый смак - дождаться нужного момента и им кайф сломать.
  - Люська! Трусы не забудь нацепить! Мамка проверит!
  Крикнули и врассыпную. У нас два преимущества: знание местности и фора по времени. Пока жених штаны наденет и за нами кинется, мы уже в толпе рассосемся. Не дай бог, поймают, да за такую подлянку и яйца оторвать могут! Но пока с рук сходило.
  Так вот, о танцах.
  Я почему не ходил-то? Думаете - мамка не велит? Нет! Я танцевать не умею. Как придурок руками и ногами не в такт дергаю. Ну, нет у меня чувства ритма ихнего. Чего зря деньги тратить, постоять и поболтать и здесь, за оградой можно.
  В конце учебного года нам в актовом зале школы вечер устроили, вроде как к окончанию девятого класса. Концерт силами учащихся, чаепитие и танцульки - дежурная программа недалекой фантазии учителей.
  Мы подрыгались, кто как умеет, а когда медляк пошел, встали своей кучкой у окна и травим байки. Медляк - это не для нас, мы - ребята устойчивые!
  Я и не слышал, что объявили "белый танец". Я и не знал тогда, что это такое. За руку меня кто-то дернул, оборачиваюсь - Ольга из нашего класса, держит меня за локоть и в глаза смотрит.
  - Чего тебе? - спрашиваю.
  Она теряется и шепчет не своим голосом, словно оправдывается за свой наглый поступок:
  - Белый танец.
  - И чего? - это я уже у пацанов защиты ищу, мол, разъясните дураку, что делать?
  - Дамы приглашают кавалеров, - подсказывает Леха и толкает меня в спину. - Иди, иди! Девчонкам нельзя отказывать!
  Это почему это им нельзя отказывать? - внутренне возмущаюсь я, но Леха у нас в авторитете, раз сказал - надо делать, спрашивать потом будем!
  Ну вот, что такое "белый танец", я теперь знаю. Это когда они, дамы, ждут-ждут, чтобы пацаны их пригласили, а пацаны не приглашают. Вот они и идут сами приглашать. Что, зря, что ли на танцы приперлись, сэкономленные копейки в кассу выкинули? Хоть разок да повисят на наших плечах, чтобы духом воспрять и в следующий раз снова на танцплощадку тащиться.
   Выхожу я в круг, а что мне с Ольгой делать, в упор не знаю, я ж никогда не танцевал!
  Вспоминаю виденное раньше - взять за талию, другой рукой схватить ладонь, оттопырить ее, шагнуть... Блин! На ногу ей наступил!
  - Слушай музыку! - шипит мне в ухо и перехватывает инициативу - ведет меня. - Раз-два-раз-два... не торопись, и на ноги не смотри!
  Фу! Просто как! Топчешься на месте, как стреноженный конь, полшага влево, полшага вправо, - делов-то!
  Через минуту я уже освоился и успокоился - могу! И стал замечать, что вокруг полно таких же пар, и каждый занят своим партнером и никто, кроме меня, головой по сторонам не вертит.
  А еще я почувствовал... блин! Я тепло ее тела почувствовал! А под рукой, ну, которая на талии, перекатывающийся под моими пальцами пласт кожи. Клёво!
  Я пальчиками поиграл - приятно! И как-то невольно прижал ее чуть сильнее. И новое ощущение. Я словно к грудям ее прикоснулся - они вмялись в меня и всю свою форму, всю округлость как бы обрисовали, и елозят по мне. Я уже ни о чем не думаю, я ощущения запоминаю! Классно! Что же я, идиот такой, раньше-то так не делал! И даже чуть не остановился от восторга, охватившего меня, в итак медленном нашем топтании.
  Наверное, лицо мое имело совсем идиотский вид, потому что Оля подняла на меня свои большие глаза, отстранилась немного и спросила громко:
  - Ты что, сексуальный маньяк?
  - Ты чего! - опешил я, ударенный со всей силы такими ее словами.
  - А чего это у тебя тут в ногу мою упирается? - ехидно скривив губы, шипит она.
  Блин... попался! Я ж и не заметил, как у меня там набухло.
  - Ничего, - заливаюсь краской и отклячиваю свою задницу.
  - Ага! Ничего! - ухмыляется она и еще специально бедром своим меня туда толкает. - Очень даже чего! За дуру меня держишь?
  Мне кажется, что она кричит на всю танцплощадку, и сейчас все до одного повернутся в мою сторону и начнут пальцем в меня тыкать:
  - Чокнутый! Маньяк! Уследить за собой не может!
  "В руках надо себя держать, молодой человек!" - говорила Косому врачиха на комиссии в военкомате.
  Меня охватила паника. Вместо того, чтобы моей предательской плоти нырнуть куда подальше и сделаться незаметной, она, плоть эта, еще больше оттопыривает мою левую штанину.
  Я пытаюсь вырваться из рук Оли, чтобы убежать и где-нибудь в мужском туалете пережить свой позор, но у нее свои планы.
  Она кладет обе руки мне на плечи, сцепляет пальцы на моей шее и повисает, осаживая, как взбесившегося жеребца.
  - Не дергайся, танцуй давай.
  Мне уже нет дела до полушарий ее грудей, до лоскутка кожи на талии. Я только гадаю - сколько еще эта песня будет длиться? Сколько еще мне стоять рядом с ней и видеть ее перекошенные ухмылкой губы.
  "Дура, - ругаю ее последними словами. - На себя бы посмотрела! Когда я ее прижал, мягкая была, - это я о ее груди, - а потом чуть сосками рубашку мне не проткнула! И вожгает ими, и вожгает! И дышит уже не так, как до этого дышала! А то я не понял, что она это нарочно делала! Я ж ей про это ничего не сказал? И не скажу. Даже если она еще раз мне про моё... в штанах... еще что-то скажет! Дура!"
  На последнем аккорде я вырвался из ее рук и побежал из зала.
  - Чтобы я еще хоть раз с ними танцевать пошел, - шепчу сквозь слезы. - Пусть других дураков ищут!
  
  
  
  
  
  Урок четвертый
  
  Общага. Мужская комната
  
  
  Мы сидели с Толиком и делали курсовую по начертательной геометрии. Всегда, когда дело касалось начертали, меня мучил вопрос - зачем такой простой предмет изучать в институте? Ну, детский же лепет! Это в девятом классе впору проходить, даже в восьмом. Но тратить на такую ерунду институтские часы? Расточительно!
  Заполняем лист за листом, лениво переговариваемся. Работать легко, мозги сильно не загружены.
  Кто-то робко поцарапал дверь.
  Не наши. Наш, общежитский народ сразу дверь нараспашку; если девчонки, могут и стукнуть для приличия и потом уже войти. Это мы к ним в комнаты как положено входим - постучался, жди приглашения, вдруг кто не одет! А пацаны чего? В трусах? Значит одет.
  - Входите! - кричит Толик. - Не заперто!
  Дверь открылась на маленькую щелку, любопытный глаз оглядел комнату, замер на нас - я сижу спиной к двери, Толик - лицом.
  - Заходи, заходи, - приглашает он. - Мы уже пообедали, кусаться не будем.
  Я оглядываюсь.
  Венерка из параллельной группы. Мы с ней в колхозе на уборке моркови познакомились. Даже целовались разок. Не уединенно, нет. Играли в желания и мне выпало: "Поцеловать девушку в очках". В очках девушек много, но рядом со мной только она сидела. И я кратко ткнулся в ее губы, только и сумел оценить, что они пухлые и влажные.
  - Можно к вам?
  Ох уж эти городские барышни! Детка! Да в общаге эти твои стук-стук да можно не котируются. У нас все просто.
  - Давай, проходи!
  Это тебе еще повезло, что Сашки нет, на тренировке парень. Тот всем одинаково говорит:
  - Проходи, раздевайся, ложись, - и после многозначительной паузы - пока гость соображает, ошарашивает. - Снимай штаны, знакомиться будем.
  Юмор у него такой. Кто знает, не обижаются. Скорее, наоборот, обидятся, если он им своей дежурной фразы не произнесет. Значит или спит, или не в духе.
  Венерка скидывает пальто, смотрит, куда повесить.
  - На кровать бросай, - приходит на выручку Толик.
  - Я... это... - она осматривает комнату, поводит головой в одну, другую сторону. Доходит взглядом до наших листов. - Начерталку делаете?
  - Ну да.
  - Мне тоже надо, - тихим голоском говорит она и признается. - А я не поняла ничего.
  - В начерталке? - в голос удивляемся мы.
  - Ну да!
  - Садись! - приглашаю я. - Шесть секунд и все расскажем.
  Нас за столом трое. Ручка рисует на листе линии, - это так, это вот так.
  Толик старше на пять лет, он мудрый. Ему хватило пары минут, чтобы понять - он тут лишний. Встал, собрал свои бумаги, что-то написал, прикрываясь, на листе бумаги и говорит.
  - Я в рабочку пойду. Там позанимаюсь!
  Венерка признательно смотрит на него, а друг, обойдя вокруг стола, сует мне в руку ключ от комнаты и большой палец руки показывает.
  Как я и обещал, через, пусть и не шесть секунд, но минут - это точно, Венерка заявила мне, что она все поняла.
  _ Спасибо! - говорит, и, так как мы сидели совсем рядом, даже плечи наши соприкасались, легко дотянулась до моих губ.
  Поцелуй был долгим и смачным. Когда мы смогли оторваться друг от друга, она шепнула мне на ухо.
  - Я могу дать тебе все, что может дать женщина.
  Мне не семнадцать лет! Мне уже семнадцать с половиной. Дважды повторять не надо, смысл ее слов я понял сразу.
  Вот и пригодился ключ!
  Я закрыл дверь на полтора оборота и повесил на ручку кепку - от любопытных глаз.
  - Никто не придет? - спрашивает Венерка, скидывая последнее, что есть на ней - очки с толстыми стеклами.
  - Я дверь закрыл.
  - И чего?
  - Успеем одеться, - успокаиваю.
  Нам было легко и весело.
  Несколько раз по коридору шлепали чьи-то башмаки и тапки, мы настораживались, - один раз показалось, что кто-то замер у двери, но нет - пошел дальше.
  - Только в меня не надо, - прочувствовав ситуацию, шепчет мне на ухо. - Если будешь близко, скажи, я повернусь.
  - Как повернешься? - не сразу въехал я.
  - А вот так!- смеется и резко встает на коленки. - Другой дырочкой! - Ее округлые ягодицы покачиваются перед моим носом...
  
  Это было в первом классе, на уроке физкультуры. Нас учили перекатываться через голову. Простое упражнение - ткнуться головой в мат, оттолкнуться, - кувырок и встать на ноги. Мы даже не переодевались, девочки - в школьной форме, и мальчики в школьной форме. Только пиджаки на скамейке свалены.
  Девочка Ира.
  Она мне так нравилась!
  Я любовался ее светлыми волнистыми волосами, с волнением слушал ее всегда веселый голосок, журчащий, казалось, только для меня.
  У нее никак не получалось правильно крутануться. Оттолкнется и завалится на спину, руки в стороны. Учительница помогла ей и подтолкнула.
  Резкий хлопок, или хлюпок, и вот уже через ее бледно-голубые трусики проступает коричневая кашица, просачивается через ткань и течет по ноге на серый дерматин мата.
  - Фу! - зажимают рот первоклашки...
  
  Ягодицы Венерки, застывшие передо мной, открывают небольшое коричневое пятно.
  Мое тело пронзает дрожь воспоминания, а естество предательски сдувается. Что она ни делает с ним, висит, как сдувшийся шарик.
  - Давай, в другой раз, - тушуюсь я.
  - Давай, - легко соглашается она и натягивает трусы, гамаши и прочую свою одежду. Я мельком замечаю, что ее белые трусы не запачканы. - Я тебе теперь два раза должна.
  - Почему два?
  - Ну, я кончила, а ты - нет. Это - раз.
  - А второй за что?
  - За начерталку! - щелкает меня по носу.
  - А у тебя с математикой нормалек! - хвалю ее я.
  Открываю дверь, выглядываю - нет ли кого в коридоре, и выпускаю ее. Прикрыл дверь, не успел шага в глубь комнаты сделать, слышу - смеется раскатисто.
  - Иди сюда! - зовет.
  Теперь мы оба смеемся.
  На двери кнопкой пришпилен лист бумаги, а на нем крупными буквами рукой Толика написано.
  
  "Не стучись! Я в рабочей комнате. Ключ у меня!"
  
  Вот что значит - Друг!
  А долг с Венерки я так и не получил. Виной тому то шоколадное пятно.
  Я ж, только когда она уже ушла, понял - это не то, что было с девочкой Ирой в первом классе! Я сначала даже успел ругнуть себя: дурак, не разобрался, упустил момент: и себя обделил, и девчонку, наверное, обидел.
  И тут только сообразил - что это за пятно! У нее уже кто-то был сегодня в этой ее "другой" дырочке! Часа за два до меня! Это он намазал ее, уберегая от беременности.
  Сделанное открытие навсегда отбило в моей штанине желание к этой девчонке.
  
  
  
  
  
  Урок пятый
  
  Танцы-манцы
  
  Что для меня танец с девушкой?
  О! Это не простое топтание на месте, не пустое времяпрепровождение.
  Это разведка боем, исследование.
  Игра в "можно-нельзя".
  Ну с "нельзя" все понятно. Ты - не ее тип и больше никогда ее приглашать не будешь, единственная мысль, которая в голове занозой сидит - скорее бы кончился этот танец.
  А если что-то можно? Начинается поиск глубины "можно".
  "Можно до этого места" в первый раз. А во второй?
  Я любил эту игру и всегда относился к танцу как к ритуалу.
  
  Женька, 19 лет.
  
  Она была пухленькой.
  Я был поддатым.
  Всего-то пузырь недорогого портвейна 777 на троих, ровно по граненому стакану на рыло. Но стаканов не было, и мы пили из горла, в кустах за общагой. На слух, по булькам.
  А в общаге, в рабочей комнате танцы, потому как сегодня пятница. А в пятницу, и в субботу, и в воскресенье всегда танцы.
  В общаге.
  Тут все просто, - после девяти вечера кто-то первым принес магнитофон, засидевшиеся двоечники и зубрилкины молча собрали учебники и конспекты и исчезли по-тихому.
  Мы поднимаемся на пятый этаж, с каждым шагом портвейн все глубже всасывается в нашу кровь и веселит. Музыка в уши лупит, в коридоре горят тусклые лампочки, в рабочке по молодежному темно. Темнота - друг молодежи. Ха, какое глупое сравнение.
  Столы уже составлены горой в углу, в середине топчутся парочки.
  Заглядываем - глаза долго привыкают к темноте. Те, кто нам нужен, выстроились на самом светлом пятне, ждут нас, ухажеров.
  Мы нагло осматриваем девчонок, как будто не танцевать выбираем, а покупать собираемся:
  - А ну, почем нонче килограмм?
  - Ну чего?
  - А, ничего!
  Это значит - глаз ни за кого не зацепился. Ладно, пропустим этот танец. Нам еще не до медляка. Для него свой разогрев нужен. Сейчас что-нибудь повеселее зазвучит, попрыгаем, на остальных, пока занятых в танце, посмотрим. Там и еще подползут. Самое интересное и вкусное часам к одиннадцати поспеет. И вино к тому времени по телу разойдется, и планка выбора приопустится.
  Так и чередуем: танец, перекур, байки; и опять: танец, перекур, ба!
  - Ну, пацаны, я пошел!
  Я только сделал в ее сторону первый шаг, а она уже по моему прицелу поняла - я за ней. И сделала свой шаг навстречу именно тогда, когда моя вытянутая рука была в зоне захвата ее руки.
  Она так спланировала свой шаг, что ее мягкое тело влетело в меня и я, чтобы не завалиться, сделал полукруг, пронес ее несколько мгновений по воздуху, пока она, повернувшись на сто восемьдесят градусов, не ступила на доски и не пошла спиной, высоко подняв голову.
  - Классно, - похвалил я ее смелость и уже сам себе даю установку: - Начнем?
  Я знаю ее, как знают всех, живущих на одном этаже общаги не первый год. Танцую с ней первый раз. Чем взяла? А, наверное, платьем веселого цвета. Или прической - люблю волнистые волосы, спадающие до лопаток. Нет, глазами в бешеных искорках. Нет, коленками с большими, словно камни морской гальки чашечками. Стоп! А она разве не в гамашах была? В гамашах... Но это в первом нашем танце, а потом точно - чашечки увидел! Комната ее чуть по коридору за первым поворотом, подловила момент, сбегала переодеться.
  Но это потом. А пока площадка заполнилась парами, и нам, чтобы не толкать других и не получать ответные тычки, пришлось почти замереть в плотном окружении.
  Я начинаю исследование ее тела. Левая рука ощупывает глубокие вмятости от лифчика. Какая застежка? Крючки! Пересчитаем, играя на них, как на флейте: раз, два, три. Цепляю ногтем, помогаю другим - средний раскрылся.
  Все это время ловлю реакцию. Никаких резких движений, только вдох чуть поглубже.
  Правая рука, медленно сползая, нащупывает резинку трусиков. Провел по ней пальчиком, чуть подцепил ноготком. Показалось, что она напряглась.
  Возможно два варианта - дернется или фыркнет и все, отвали моя черешня. Переживет, но мнение обо мне составит нелицеприятное.
  Довольствуюсь результатом и не иду на обострение. Но правую руку расправляю, пальцы расшепериваю - теперь под ней больше ее тела. Под скользкой тканью платья... ощущения завораживающие. Ее голова у меня на плече, я кожей чувствую ее горячее дыхание. А нос мой зарылся в ее пышные волосы - я, кажется, слышу, как хрустко они перекатываются.
  На этом музыка закончилась.
  Вот где-то в это время она, видимо, и сбегала, скинула гамаши, но я лишь потом заметил. Потому что начался круговорот.
  В быстром танце она бесцеремонно влезла в наш мальчишеский круг и все старалась занять такое место, чтобы быть напротив меня. Только всплыли первые нотки медляка, она уже висела на моей шее. И так непринужденно взяла бразды правления в свои руки.
  Я на своей шкуре испытал девчоночье "нельзя". Еще ничего между вами и не произошло, и ты еще и не позволил себе ничего крамольного - ну, скользнула чуть ниже принятого рука, ну, прижал чуть посильнее. Получил отпор и отошел. Без скандалов и обид.
  Но когда тебе почти сразу же говорят, что все "можно", это совсем другое. Мне же хочется экспериментировать, мне же хочется добиваться ее, шаг за шагом, даже не так - шажок за шажком. Кто я? Охотник! Мне потрудиться хочется, чтобы вкус победы ощутить! А тут легкая добыча сама, перепрыгивая через все условности, несется ледоколом. И уже вожгает своими мокрыми губами по твоей шее, и почти висит на тебе, прижимаясь пахом к твоему бедру.
  Я растерян и пассивен, все аргументы у меня выбиты.
  Это ее ничуть не смущает, для нее главное - я в ее руках.
  В паузу я убегаю в свою комнату. В надежде - пропущу пару-тройку танцев, она найдет себе другую жертву, забудет меня.
  Наивный!
  Она находит меня и в сумраке комнаты. Мы тут не одни - мое спасение! - и она утаскивает меня на танцы.
  Кто-то постарался, теперь в рабочке полная темнота. Не она ли постаралась? Потому что сразу, едва мы затерялись в толпе, впивается губами в мой рот.
  Я не курю и запах этот с детства не переношу.
  Что она курила? Какую такую смертельную смесь навоза с крапивой или с лопухами?
  Отворачиваюсь, прячусь в ее волосах, но и они пропитаны насквозь запахом табака.
  Откидываю волосы, передо мной ее полуоткрытое плечо, платье без рукавов и тут в нос ударяет запах кислого пота от ее подмышки.
  Все.
  Я стою как солдат на посту - с прямой спиной, уже готовый, но еще не решившийся.
  Она оседлала мое бедро, самозабвенно трется о него с закрытыми глазами и откинутой головой - не замечает ничего вокруг.
  Меня сейчас стошнит.
  Я резко скидываю ее руки, вырываюсь из ее плена и ухожу.
  А, чтобы она не нашла меня, скрываюсь в комнате Лехи.
  Урок шестой
  
  Общага. Женская комната
  
  Юлька пришла не вовремя.
  У нее еще одна пара должна быть. Мы на это и рассчитывали и дела свои планировали! А тут дерг за ручку и тут же вдогонку ногой.
  Многострадальная дверь пискнула жалобно.
  Мы приостановились, задержали дыхание.
  - Ваши? - спрашиваю у своей.
  - Не должны, - сжимается в комочек.
  - Постучат и уйдут, - шепчу я.
  - Ага, - неуверенно соглашается дама.
  Я глянул на дверь.
  - Черт! Замочная скважина! Мы ж как на плацу перед ней!
  Я судорожно вытягиваю скомканную простынку, укрываюсь ей, но и под простынкой не спрятаться.
  - Эй! - доносится из-за двери, - открывайте! - и опять удары в дверь.
  По голосу узнаем ее, четвертую девчонку в этой комнате. Я про себя думаю, ну не полная же она дура, сообразит или увидит, для чего мы закрылись, и даст нам время встать и в порядок себя привести! Вот и глаз ее к дырке прилип и вращается нагло, рассматривает.
  - Давай-давай, смотри, - поощряю ее. - Сейчас разглядишь все, что тебе надо и поступишь так, как любой нормальный человек поступать должен.
  Я мужик - я свою подругу собой прикрыл. Хочешь? Смотри на мою спину и на мою задницу! Увидела? Поняла, чем тут нормальные взрослые люди занимаются? Ну так иди, прогуляйся по коридору, в комнату к кому зайди, ну не будь ты скотиной!
  Юлька увидела, но ей этого мало. Юлька характер свой или наш закаляет, упорно долбит в дверь.
  - Открывайте!
  И опять глаз к скважине - ждет, зараза, как мы вставать будем, да что там у нас такое есть особенное, что пропустить никак нельзя.
  Мы лежим, укрытые простынкой и молчим. Злости еще нет, есть раздражение.
  - Дура, вот дура, - шепчет моя дама. - Идиотка комсомольская.
  - Успокойся, - глажу ее по спине. - Сейчас уйдет.
  - Эта? - презрительно говорит дама. - Эта, попомни мои слова, до последнего стоять будет!
  Нам уже не до ласк и всего прочего, нам бы переждать, уловить момент и сбежать по-тихому.
  - Встаем?
  - Ты чего! - вскидывает на меня грустные глаза. - Знаешь, сколько потом разговоров будет!
  - А так не будет? Она, думаешь, не знает, что я тут с тобой?
  Эти мои слова не очень обрадовали мою даму, она сжала губы в узкую полоску.
  - Хрена мы тебе откроем, - шипит она...
  Юлька долбится уже больше часа.
  Уже из других комнат вышли такие же и к ней присоединились.
  - Что там? - раздаются ленивые голоса.
  - Я знаю, там кто-то есть, и не открывают, - зло отвечает Юлька.
  - А чего делают?
  - Лежат, молчат.
  - Может, спят?
  - Ну да! Я им такой грохот устроила! Мертвого бы подняла.
  - Да там, небось, и нет никого, - подначивает кто-то.
  - Гляди - вон спина торчит! Мужская!
  - Мужская? В женской комнате? Интересно! Дай гляну!
  - Смотри!
  - Точно! Лежит кто-то!
  - И не открывают, - возмущается Юлька. - А мне надо сумку положить.
  И опять ногой бух-бух!
  Время, когда можно было встать и одеться, безвозвратно упущено. Теперь в замочной скважине один глаз тут же сменяется другим, и долбят уже не в один кулак, а в несколько.
  На шум выходят новые люди.
  Мы уже не раздражены, мы готовы обматерить или оттаскать за волосы эту стерву. Мне так нужно, чтобы там, за дверью, проявился хоть один мужской голос, и я бы узнал его. Точно, потом бы по мордам надаю. Но, как назло, одни девчачьи.
  Зубы мои скрипят, дама сжалась в комочек и тихо подвывает:
  - Какой позор!
  - Какой к черту позор? - пытаюсь утешить в своей манере я. - Мы с тобой уже сколько дружим?
  - Ну, мы же просто дружим!
  - Ага, мальчик и девочка, за ручки держимся!
  - Да! За ручки! А теперь вот все знать будут, что мы тут с тобой.
  - И завидовать!
  - И завидовать, - эхом повторяет она, о чем-то вспоминает и тонко смеется.
  Отношу это на свой счет и нежно обнимаю.
  - Ты лучше всех!
  По коридору стук каблуков.
  - Нина идет, - шепчет моя. - Теперь все, конец!
  - Вставать придется?
  - Угу...
  Нина - самая старшая в их группе и в их комнате. Как старшая сестра всем. Ее слушают, немного побаиваются и уважают.
  - Чего столпились?! - громким голосом спрашивает она.
  - Да так... - шаги суетно расползаются.
  - Ну? Что за собрание? - это не Нина, это комендант общежития говорит - строго, требовательно.
  - Да вот, закрылись и не пускают!
  - Кто?
  - А я не знаю?! - врет Юлька.
  - И давно ты тут долбишься?
  - Да уж с полчаса, - опять врет она, не договаривает и резко орет от боли. - А-а-а! Волосы мне вырвешь!
  - Тебе не волосы вырвать надо, а бошку твою пустую оторвать!
  - Чего я сделала? - нашкодившей школьницей притворно плачет Юлька.
  - А ну пошли все отсюда, курицы! - приказывает Нина, и толпа в коридоре торопливо расходится. - Закрылись в комнатах и чтоб носа не совали! А тебя, подруга, вечером взбучка ждет!
  - Я только хотела в свою комнату попасть! - скулит Юлька, всхлипывая.
  - Прямо приспичило тебе, да? - Нина таскает ее за волосы. - Недержание открылось?
  - Я чего, не имею права?
  - Имеешь, имеешь!
  - Ну вот, сама же говоришь.
  - Что ты имеешь и где твои права, я тебе расскажу! Я тебе не просто расскажу, тварь, я тебе еще и покажу! Не доходит через голову, через жопу поймешь!
  И погнала ее пинками по коридору.
  Нам встать и одеться - пары минут хватило. Дверь оставили открытой. Боковой лестницей - ни одного постороннего взгляда - спустились на первый этаж и пошли в кино.
  Под впечатлением пережитого, мы время от времени взрываемся неудержимым смехом.
  - Нина ее, правда, наказывать будет?
  - Будет, - кивает моя дама.
  - Как?
  - Она в детдоме воспитывалась, много приколов знает.
  - Ну, например?
  - Положит на голую жопу мокрое полотенце, а все ложками бить будут.
  - Больно?
  - А то!
  - Полотенце зачем?
  - Чтобы следов не осталось. Но сидеть нормально долго не сможет.
  - Сколько долго?
  - Пока мозги не вылечатся...
  
  
  
  Урок седьмой
  
  Оперетта
  
  Я приударил за ней.
  Мне нравился ее взгляд - она не рассматривала людей вокруг с оценочной стороны, никогда ни о ком не говорила осуждающе или на уровне сплетен, чаще слушала, чем болтала.
  Несколько раз на лекциях, как бы случайно, оказывался рядом - примелькаться в ее глазах. Я поймал момент, когда она стояла в группе с моей хорошей знакомой, и подошел, якобы к той, но с надеждой познакомиться с этой, на которую положил глаз.
  Я безоговорочно верил этим строкам Николая Доризо: "Но тех мы только женщин выбираем, которые нас выбрали уже", и не собирался ломать копья и идти против природы.
  - Лада, - представили ее.
  Мне показалось - она вся - это ее имя. Лада-Лад-в Ладу со всем миром.
   Она была открыта и весела.
  Пару раз мы сходили с ней в кино, сначала толпой, потом вдвоем. Гуляли после занятий по проспекту, который рассекает наш Студенческий городок. Здесь много скверов и аллей, тихо и спокойно. Под ногами многоголосо шуршит листва и можно просто бродить и ничего не говорить.
  Ни я, ни она не форсировали событий: наши отношения к зиме сами собой перешли на вторую стадию - мы не просто держались за руки, но уже при расставании целовались. Пока без троганья за грудь и прочих излишеств, но руки на спине и долгое слияние.
  Я просто физически ощущал, как перетекает в меня ее энергия, а в нее - моя. Не скажу за нее, но я возвращался домой легким, как пушинка, почти парил над землей, и эта обратная дорога, в обычной жизни долгая и утомительная, пролетала, как одно мгновение - так мне было хорошо.
  Со стипендии я купил билеты в театр. Это был сильный поступок с моей стороны, означающий для меня переход еще на один уровень в наших отношениях. Я как бы пускал ее в потаенные уголки моей души.
  Опера и оперетта - моя слабость. Но в оперу я пока не рискнул ее вести, мне казалось, что мы с ней еще недостаточно близки для столь серьезного блюда.
  В театре премьера - это был "Цыганский Барон". Красивое и веселое представление. Я уже видел его пару раз - гастроли приезжих театров часты. Каждый театр, каждый режиссер ставят по-своему, и костюмы разнятся, и танцы. Ну и, главное - голоса! Скучно не бывает.
  Театр - это не кино. Тут и сравнивать как-то неуместно. Свой дух, своя атмосфера, входишь с улицы совершенно в другой мир!
  Она, казалось, впервые увидела так много нарядно одетых людей, таких красивых пар, такого степенного общества, и на первых порах стушевалась - уместна ли она здесь в своем наряде? Я почувствовал это, показал ей другую публику - тут было много молодежи, студентов, как и мы. Она даже узнала кого-то из института и сразу оттаяла.
  Мы поднялись в музей театра и погуляли по его извилистым коридорчикам.
  - Ты знаешь, - шепнула мне на ухо. - Я ведь первый раз в театре!
  Чтобы поддержать ее, я сказал:
  - Я только третий, - имея в виду этот спектакль. Маленькая ложь, которую легко потом смогу оправдать, если дело коснется. Это мое признание окончательно вернуло ее прежнюю: веселую и непосредственную.
  Театр постарался. И костюмы, и музыка, и голоса были на самом высоком уровне. Она больше смотрела на меня, а я - на сцену и, увлеченный, часто сжимал ее запястье и поворачивался к ней.
  Нам было о чем поговорить. Не о спектакле, нет! Мы говорили о нас, о будущем и планах. Ну о чем еще можно говорить в таком возрасте? Оставив мысль о трамвае или троллейбусе, шли до ее дома пешком.
  И тут она вспомнила:
  - Мне надо позвонить!
  Нашли телефон-автомат, двушку в кармане. Я предупредительно отошел подальше от будки, оставаясь в пределах ее видимости. Мало ли что и кому ей надо рассказать.
  Вечерний город. Только шум проезжающих трамваев и опять гулкая тишина, в которую врывается ее громкий голос.
  - Алё, Маш, - кричит в трубку Лада.
  Зачем она так кричит? - спрашиваю у себя я и тут же, оправдывая ее, убеждаю себя - просто связь такая, плохо слышно.
  - Да мы тут в театр прошвырнулись. Ну да, с ним. Чё смотрели? Да какую-то х..йню. Каменный век, что-то типа приключения царя Гороха. Не.. красиво, но, б...ять, это не по моим мозгам... не говорят, поют больше. Да хер их знает, о чем. А мне на...рать! А!!! Ну, домой идем. Не, только провожает. Да ничё...
  Голос ее становился все тише и тише.
  Я уходил от нее, прижимаясь к полутемной стене дома. И еще долго слышал в своих ушах ее рассказ своей подруге о спектакле, который в театре, и спектакле, который в жизни.
  
  
  Второе лирическое отступление
  
  Вот и закончился первый этап нашего с вами путешествия. Мы вырвались из мира иллюзий и шагнули в мир реальности, ближе познакомились с теми, о ком еще вчера могли только грезить.
  Девочка-девушка-женщина!
  Наш Ангел, наша желанная показала себя и шагнула с пьедестала на семь ступеней вниз. Ничего страшного, ступеней еще много и ей, такой прекрасной, гораздо проще еще раз взойти наверх, чем опуститься.
  Есть такое мнение, что спускаться с горы труднее, чем подниматься наверх! Хочется крикнуть - девушки! Не ищите легких дорог!
  А пока... второй этап и новые впечатления...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"