Васильевский Александр Владимирович : другие произведения.

Ларс-Фактор

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   Традиция. Хорошее доброе слово, подразумевающее не обязательно циклическую, но обычно устоявшуюся и привязанную к какому-то знаковому событию или дате совокупность действий, как правило, несущих в себе позитивный заряд и зиждущихся на вере в испытанную веками надёжность и правильность проводимого мероприятия, включая все сопутствующие ему атрибуты. А иначе с чего бы им, традициям, зарождаться и укореняться в нашей жизни? Ну, может, не все традиции веками или хотя бы годами проверены, но неоднократным повторением уж точно. Бывают и такие, правда, которые возникают буквально на пустом месте. То ли звёзды на небе сложились благоприятно, то ли роль катализатора сыграла чья-то импульсивная блажь.
  
   Традиция, ритуал, обряд - не то чтобы совсем уж синонимы, но понятия очень близкие, практически родственные, пусть и отличающиеся слегка смысловыми оттенками и требованиями к точности и последовательности воспроизведения деталей. В консервативном обществе их принято свято чтить и соблюдать, нарушение чуть ли не преступлением считается, но и в не особо заскорузлых социумах к традициям относятся с уважением, и нарушать их тоже не приветствуется. Без крайней необходимости, во всяком случае, или, скажем, по причине необоримых обстоятельств по-другому называемых ещё форс-мажором.
  
   Традиции бывают мелкими, типа ежегодного отмечания дня рождения себя любимого или похода с друзьями в бар по пятницам, а бывают крупными, всеобъемлющими. Массовыми, так сказать, всенародными. Блины там, на масленицу, крашенье яиц перед пасхой, военный парад девятого мая. Такие традиции приобретают уже статус праздника и большинством любимы. Есть среди Вас кто-то, кто не любит Новый Год? Наверное, есть. Исключения всегда существуют. Взять хотя бы того, кому в ноль часов ноль минут первого января приходится вкалывать в поте лица или кому в этот злополучный час икс год, два или три назад незаслуженно начистили морду. Впрочем, могло быть и заслуженно. Но это лишь исключения, да и то не обязательные. Случается, что и новогодняя потасовка в традицию превращается.
  
   А так Новый Год одновременно и праздник, и традиция, включающая в себя более мелкие обряды и ритуалы типа навешивания мишуры на ёлку, подарков от Деда Мороза, распития шампанского под бой курантов или же пальбу фейерверков под окнами до самого утра, не дающую отягощённым салатами и прочими закусками согражданам мирно заснуть. Не все же могут всю ночь. Тут недюжинное здоровье требуется, изрядный запас горячительного и увесистая компания, чтоб было, кому начинающих задрёмывать собут... сотоварищей по встречанию увеличившейся на единицу цифры вовремя и эффективно расталкивать. А ведь довольно многие, в частности, порастратившие на многолетнем трудовом фронте силёнки и здоровье пенсионеры где-то через часик-полтора после, заметьте, тоже ставшего уже традиционным поздравления президента и скучного подобия новогоднего концерта по телевидению, чаще не вселяющего радость, а нагоняющего тоску, принимают горизонтальное положение и пытаются заснуть. В городских условиях без специальных шумоизолирующих окон это получается полноценно только у глухих.
  
   Из этого простого примера следует, что то, что для одних традиция (сиречь ночные канонады), для других нарушение их конституционных прав и нанесение вреда здоровью. Плохой сон - это вред! Давно и безоговорочно доказано. Вообще-то шуметь по ночам у нас законодательно запрещено, да только кто ж и кого ж в новогоднюю ночь за шум наказывает? Это уже полицейская традиция - расшалившихся и расшумевшихся граждан в сей радостный день... ночь, простите, милостиво не трогать. Разве что пожурить немного на крайняк.
  
   Спросите, какого ляда я тут перед вами по поводу традиций распинаюсь? Не знаю. От отчаяния и безысходности, наверное. Накатило, знаете ли, потому что сижу абсолютно голый и окоченевшей от холода в кромешной тьме практически без шансов на выживание.
  
   Окончательная катастрофа произошла именно тогда, когда я слабохарактерно проявил малодушие и уступчивость, поддавшись на уговоры Серёги с Ленкой, и не внял голосу рассудка, отчаянно взывавшего в этот раз традицию таки нарушить. Не крупную, нет, не всенародную, а мелкую и почти глупую, но местами весьма приятную, хотя со стороны, пожалуй, не слишком-то благопристойную.
  
   Да, она сложилась и даже успела устояться. Да, она нам неожиданно понравилась и прижилась, и мы с удовольствием отдавали ей дань после каждого удачного эксперимента. Именно удачного, заметьте, а не всякого. Всяких было много, удачных - по пальцам перечесть.
  
   Родилась она спонтанно и, можно сказать, случайно. Если бы после второго удачного эксперимента нам не взбрело в голову повторить ту же череду легкомысленных, безответственных и, простите за прямоту, где-то даже безнравственных действий, то и вообще бы не родилась. Но, что особенно удивительно, никто из нас ни разу за неё устыдился и в ней не усомнился. И куда мы только катимся...
  
   А началось всё так...
  
  
   - Ларский, ты совсем идиот? - вопросила с сочувствующим упрёком Светка.
  
   Ларский - это я, чтоб было понятно. Игорь Данилович Ларский. Правда, Данилычем меня пока что редко называют, разве что начальство, когда на ковёр, или на официальных мероприятиях. Молодой ышшо. Относительно. А так обычно кличут либо Игорем, по имени, либо Гариком, что почти то же самое, либо, это когда уже особо приближённые - Ларсом. Тут уж как кому нравится. И только Светка Чистикова всегда по фамилии. Манера у неё такая. Я не обижаюсь. Она девка хорошая, добрая, местами даже красивая. В её устах и слово "идиот" звучит почти ласково.
  
   Я наморщил нос и отрицательно покачал головой, показывая, что, мол, нет, не идиот.
  
   - А кто тогда?.. - закономерно подивилась она, ибо всё указывало на достоверность диагноза. - Синхронизация сама по себе выключиться не могла.
  
   Я вновь помотал головой, сначала опять отрицательно, а под конец утвердительно кивнул, сопроводив словами:
  
   - Я отключил.
  
   - Объясни.
  
   Взмахнув, словно лебедь, руками, Светка плюхнулась передо мной задом на круглый лабораторный табурет и закинула ногу на ногу. Закинула столь размашисто, что под полами короткого снежно-белого халатика я успел разглядеть кружевные светло-зеленые трусики. Она тем временем засунула в рот незажжённую сигарету и приготовилась слушать.
  
   Уважаю. Чистикова - настоящий учёный. Свой ход она сделала, я с диагнозом не согласился, значит, имею веские аргументы, коли сознательно пошёл на грубое нарушение протокола испытания.
  
   - Это у нас в серии уже какой дубль, шестнадцатый? - начал я издалека.
  
   Светка совершила на табурете два полных оборота, от чего рыжий хвост схваченных сзади резинкой волос дважды хлестнул меня по груди, по инерции докрутила третий, после чего резко тормознула той ногой, что не была перекинута через другую, и с минуту смотрела сквозь мой живот ни его, ни меня самого не замечая. Сидела будто в ступоре, чуть-чуть прокручиваясь туда-сюда в пределах двадцати-тридцати градусов и сосредоточенно о чём-то думая. Видимо от задумчивости полы халата с расстегнувшейся нижней пуговицей разъехались настолько, что вновь обнажили кусочек нежно-зелёной ткани. Ещё я отметил, что в процессе табуретного вращения сигарета успела куда-то исчезнуть.
  
   - Ларский, - она наставила на меня свои зелёные глаза и указательный палец, наплевав, что я с откровенным интересом разглядываю её голые ноги в том месте, где они переходят в туловище, - ты либо вообще окончательно спятивший псих, либо... либо гений.
  
   - Второе мне больше нравится, - позволил я себе скромно высказать предпочтение.
  
   - И прекрати пялиться на мои нижние конечности, - добавила она, даже не пытаясь их прикрыть. - На работе исключительно работа.
  
   - Тогда не отвлекай от неё, - порекомендовал я.
  
   - Пошли, - вскочила она внезапно и целенаправленно устремилась к двери хронозала.
  
   - Сдурела?! Ты что творишь?!.. - крикнул я, увидев, что она схватилась за ручку. - Генератор же ещё работает!
  
   - Вот именно! - обернулась она с сияющей рожей. - Он наконец-то работает!
  
   - Так это что... - начало до меня доходить, - сигарета из той пачки была?..
  
   Светка не ответила, скрываясь за дверью. Я опрометью бросился за ней, не думая об опасности и возможных последствиях.
  
   ...Пачка Marlboro лежала ровно там, где мы её оставили, только полная и даже нераспечатанная. Чистикова нервно покусывала губы и смотрела на неё одновременно с выражением страха, восхищения и чего-то такого, чему я даже слов не подберу. Наверное, так смотрят на бога, уверившись, что это действительно он.
  
   Меня начало познабливать. А как относиться к тому, чего быть не может, но вот есть?..
  
   - Свет, - я осторожно коснулся её плеча, - а это точно та самая?..
  
   Напарница перевела взгляд на меня и тупо моргнула.
  
   - Я к ней не притронусь, - сообщила она. - Мне страшно.
  
   - Давай мы дальше не будем протокол нарушать, - предложил я. - Мало того, что нам и без того влетит, так ещё и не поверит никто.
  
   - Победителей не судят, Ларс.
  
   Ларс?.. Это что-то новое с её стороны.
  
   - Камеры не только нас, но и процесс запечатлеть должны были, - закончила она мысль. - Пошли, посмотрим, как всё было.
  
   Не проронив больше ни слова, мы вернулись в предбанник хронозала, который вообще-то раз в пять больше чем сам зал, и уселись перед одним из больших мониторов. Чтобы точнее восстановить хронологию событий Светка разбила экран на четыре окна и, выставив время на две минуты раньше того, как я отключил синхронизацию, запустила сразу четыре картинки.
  
   В первом окне на предметном столе непосредственно в зоне действия генератора мёртво лежала пустая и изрядно помятая пачка из-под Marlboro; на втором камера над моей головой дышала мне в затылок и следила за моими руками на клавиатуре и монитором передо мной; третья делала то же самое, только голова и руки были уже Чистиковские; в четвёртом же ровными столбцами ползли показатели генератора и прочей задействованной в комплексе с ним аппаратуры.
  
   Всё как всегда на протяжении последних пяти с гаком месяцев. Единственные несущественные отличия - объекты на предметном столе, цифры в столбцах и головы перед мониторами периодически менялись. Вместо пачки могло лежать что угодно другое вроде катушки ниток, пуговицы, сдохшей батарейки от фонаря или иной какой-нибудь попавшейся под руку фигни. Голов же бывало всего четыре. Про мою и Светкину вы уже знаете, а кроме них с той же периодичностью можно видеть платиновую гриву Ленки Скороходовой да коротко стриженую башку Серёги Битинёва с извечной двухнедельной щетиной на щеках и подбородке, что ещё не полноценная борода, но уже и не неряшливая небритость. Головы у нас тут чередовались в произвольных сочетаниях, но всегда минимум по две. Правилами безопасности предписано.
  
   Родившаяся у меня несколько лет назад абсолютно бредовая идея (мы все тогда работали в одном задрипанном НИИ) - воздействовать гипотетическим тахионным генератором на материальные объекты под завязку напичканные такими же гипотетическими хрононами, неожиданно вызвала у Андрея Михайловича (это наш шеф) живейший интерес и подтолкнула его к созданию независимой и, не побоюсь этого слова, псевдонаучной лаборатории физики. Точнее к созданию Лаборатории физики гипотетических теорий. Как Вам названьице? Уж какими посулами он втянул в эту авантюру Станислава Листинского - не представляю, но чокнутый миллиардер, помешанный на научной фантастике, неожиданно пожертвовал совершенно астрономическую сумму и оборудовал гигантский подземный бункер, остававшийся практически бесхозным со времён окончания холодной войны, обустроив и оборудовав его всем, что нам только могло прийти в головы. А в наши одуревшие от нежданного счастья и более чем туманных перспектив головушки чего только не понаприходило.
  
   В общем, лаборатория у нас теперь есть, мы в ней работаем, а на наши индивидуальные счета регулярно капают очень нехилые денежки. Но есть и весьма существенные минусы. За всё хорошее, как говорится, приходится платить. Над нами нависает и довлеет весьма серьёзная администрация, больше напоминающая интеллектуально продвинутую бандитскую крышу, которая не столько администрирует, сколько бдит, блюдя режим строжайшей секретности и следя за каждым нашим шагом, когда мы оказываемся вне бункера. Нечасто надо сказать оказываемся, причём по собственной воле. Сейчас объясню.
  
   Каждый наш выход на поверхность сопровождается очередной подпиской о неразглашении и включением следящих чипов, имплантированных нам под левые лопатки. С учётом последних я вообще не понимаю смысла в подписках. Ведь помимо того, что чипы передают всю информацию о том, что мы делаем, о чём и с кем говорим и чуть ли не понимают, о чём мы думаем, они ещё могут дистанционно управлять нашим сердцебиением. Для страховки. Достаточно простого нажатия клавиши оператором и сердце любого из нас просто перестанет биться. Неприятно, знаете ли, знать.
  
   Поэтому из бункера мы особо на свободу не рвёмся. Так, иногда, чтобы проветриться немного. Под землёй чипы отключают, извлекая из них элементы питания, выступающие наружу наподобие родинок. Процедура для нас радостная и очень позитивно сказывающаяся на поднятии настроения. Жаль, что самостоятельно извлечь мы их не можем. Для этого требуется программно ввести пароль, а его, как вы понимаете, нам никто никогда не назовёт. Да и самой программы у нас нет. Пункт о чипах, кстати, как и об их отключении прописан одним из первых в договорах, что нам довелось подписать, соглашаясь на нами же спровоцированную работу.
  
   В принципе тут вполне можно жить и не вылезая на поверхность. Всё есть. Питание - какое только пожелаешь. У каждого свои апартаменты. У меня квартира в городе в три раза меньше чем здесь. В одном из самых крупных отсеков имеется даже небольшой бассейн в виде голубой лагуны с крохотным пляжем и пальмами. Освещение, правда, искусственное, но спектр подогнан под солнечный.
  
   Это так было, короткое отступление, чтобы обрисовать ситуацию и наше зависимое положение. Зато работать никто не мешает. Работа тут только приветствуется.
  
   Но давайте вернёмся к сюжетам на экране.
  
   Вот тот момент, когда я резким щелчком вырубаю синхронизацию между тахионным генератором и счётчиком хрононов. В четвёртом окне мгновенно начинается буря. Цифры в столбцах пляшут как сумасшедшие, чуть ли не треть показателей вообще перестали отображаться, и их места прочно заняли символы критической ошибки. Вообще-то я не совсем верно выразился, потому что до этого момента так называемый тахионный генератор не выдал ещё ни одного тахиона, а счётчик хрононов не посчитал ни одного хронона. Сами-то приборы мы с Серёгой худо-бедно спроектировали, идея не на совсем уж пустом месте родилась и базировалась. Потом подручные Листинского каким-то немыслимым образом сумели разместить заказы за рубежом и поблочно изготовить все затребованные нами аппараты, причём настолько мастерски, что никто ничего не заподозрил. По-отдельности блоки никому ни о чём не говорили и ничего не сказали. Так, во всяком случае, нас проинформировали. Только вероятность того, что наши детища будут функционировать именно так, как нам хотелось и виделось, до сего дня стремилась к нулю.
  
   Дальше следовала сцена, где Светка обвиняет меня в идиотизме. Мы тогда оба встали со своих мест и перестали следить за мониторами, не зафиксировав, что же произошло с пустой сигаретной пачкой. Зато сейчас, затаив дыхание, оба неотрывно смотрели, как над предметным столом клубится белёсый туман, скрывая объект Љ16 в 14-й серии из поля зрения камер и, соответственно, нашего.
  
   - Сейчас у меня изо рта исчезнет сигарета, - дополнила картину Чистикова.
  
   Это были первые слова, прозвучавшие с того момента, как мы покинули хронозал. К сожалению, верчение на табурете и голые Светкины ноги выпали из зоны видимости камер и момент исчезновения сигареты воочию мы увидеть не смогли.
  
   - Зови Серёгу с Ленкой, - авторитетно заявил я и, чтобы унять нервную дрожь, решил перенести внимание на другой объект и полез целоваться.
  
   Чистикова не противилась, не глядя, ткнув в клавишу срочного вызова всей команды...
  
   ...Вся команда оказалась в сборе уже минут через пять и мы, уже немного успокоившиеся и отдышавшиеся я и Чистикова, поведали коллективу о первом крупном достижении, наглядно подкрепляя слова изображениями на мониторе.
  
   - На месте Михалыча я бы тебя убил, - довёл до общего сведения свою точку зрения Серёга. - Но, как говорится, победителей не судят.
  
   Мы со Светкой непроизвольно хмыкнули, переглянувшись. Он точь-в-точь повторил её слова.
  
   - Я что-то не так сказал? - не оставил Битинёв наш перегляд без внимания.
  
   - Хватит уже, а?.. - перебила Скороходова. - Давайте пачку вскрывать и составлять акт. Если это чья-то злая шутка, я его убью. Только-только задрёмывать начала.
  
   ...Пачка оказалась та самая, хотя я до последнего момента сомневался. Но, дабы исключить любые сомнения, перед водворением на предметный стол каждый испытуемый объект получал уникальную метку. И сейчас сомнений не оставалось. Прыгнув через ещё не установленный нами точно временной интервал в прошлое, выпотрошенная и помятая пачка сигарет вернулась в исходное состояние.
  
   - Я вот чего не понимаю, - заговорил Серёга, задумчиво теребя щетину на подбородке, - половину сигарет из неё я выкурил. Так я курил их, или не курил?.. Я ведь это помню.
  
   - Очевидное нарушение причинно-следственных связей, - констатировал Ленок, двумя руками нервно взлохмачивая на себе волосы. - Перенос во времени налицо, выкуренные сигареты не выкурены, а память изменений не претерпела.
  
   - Все помнят, кто куда свою часть сигарет попрятал? - спросил я.
  
   Вместо ответа каждый полез шарить по шкафам и ящикам. Я только не стал, потому что успел проверить загодя. Ни одной из трёх сигарет, взятых мной, на месте не оказалось. Через несколько минут подтвердилось, что и все остальные исчезли. Елена права. Причина и следствие рассинхронизировались, как рассинхронизировались счётчик и генератор. Может, в этом и была суть? Ведь мы пытались строить эксперимент логически, а какая логика, если в один конец туннеля, скажем, въезжает поезд, а из другого... не выезжает ничего. И в туннеле пусто. Я поделился соображением и задал главный вопрос, стрельнув глазами в потолок:
  
   - Наверх сообщать будем?
  
   - Не гони, - посоветовал Битинёв. - Нужна воспроизводимость и нужно понять, какую нелогику закладывать в эксперименты дальше. Тут без пары-другой бутылок не разберёшься. Пошли к бассейну, заодно и отпразднуем.
  
   Предложение было принято единогласно, и мы, запасшись спиртным и закусками, расположились на пляже. Сначала, как и положено после победы, в ход пошло шампанское. Настоящий Дом Периньон со льда из серебряного ведёрка. Нашим капризам пока что потакали. Уговорив третью бутылку, мы не угомонились, а лишь раззадорились, перейдя к джину с тоником и виски со льдом и без. Освободившись от пут условностей и раскрепостившись полностью, мы все четверо без всякого стыда полезли купаться нагишом, а затем купание как-то плавно перетекло в оргию. Итак: это случилось, но ещё не стало традицией.
  
   Самое удивительное, что потом, протрезвев, никто из нас не сгорал со стыда и даже не чувствовал себя особо сконфуженным. Так, разве что самую малость, словно всё произошедшее было ни чуть не аморальным, а вполне нормальным явлением. Ну, с точки зрения того, что никто из четверых до сих пор не обременил себя узами брака и никому конкретному, перед кем имел бы моральные обязательства, не изменил - так оно и есть, но всё же, всё же...
  
   В общем, работа вернулась в прежнее русло, а неожиданный результат с пачкой сигарет больше категорически не желал повторяться. Мы всё перепробовали, но какой-то неучтённый фактор, тем не менее, упускали. Дело, по всей видимости, оказалось не только в том, чтобы рассинхронизировать устройства. Было что-то ещё и это что-то нам категорически не желало даваться. Слава богу, что мы не успели поделиться неожиданным достижением с Андреем Михайловичем, иначе он бы с нас не слез.
  
   К счастью всё по тому же договору о найме, внутри бункера у нас действовал полный карт-бланш, и отчитывались мы лишь тогда, когда сами того хотели, но не реже, чем раз в полгода.
  
   Полгода истекали завтра, и нам волей неволей придётся обо всём доложить. Все записи автоматически уйдут к руководству, и замалчивать случившееся мы уже не сможем. За нами не следят в жилой зоне и даже на рабочих местах, но всё, что происходит в хронозале, фиксируется досконально, хоть я и разобрался, как можно запись стереть. Но лучше этого не делать, потому что потом придётся объяснять какому-нибудь особенно дотошному эксперту-контролёру, а, следовательно, и всем тем, кто над ним стоит, куда исчез стёртый кусок.
  
   Нервы взвинчены, мы все на пределе и за последние двое суток практически не спали. Битинёв злой, я психую, Скороходова вот-вот ударится в панику, и лишь Светка пытается нас хоть как-то успокоить.
  
   - Лена, мальчики, - говорит она, - это не катастрофа и даже не конец света.
  
   - Сказала Света, - саркастически буркнул Серёга. - Ты хоть представляешь, что завтра начнётся?
  
   - Ну, - вступился я за Чистикову, - прямо завтра навряд ли. Пока записи рассортируют, пока разгребут те дрова, что мы за полгода наломали, времени немало может пройти. Главное самим не проговориться.
  
   - А ты не подумал, что с нами сделают, когда узнают, о чём мы умолчали? - добавила гирьку на чашу весов пессимизма Елена прекрасная.
  
   - Только и делаю. А ещё мыслю о том, как выкрутиться. Вот что. Бери-ка ты Серёгу, и топайте с ним отсюда куда подальше. А я со Светиком попытаюсь воссоздать ту атмосферу непринуждённости и пофигизма, что царила тогда. Это единственное, чего мы ещё не пытались повторить.
  
   - Вряд ли у тебя получится реанимировать тот же эмоциональный фон, - усомнился Битинёв, но сгрёб Ленку в охапку и поволок к выходу.
  
   - На тебе трусы те же? - спросил я у Чистиковой, когда мы остались одни.
  
   - Чего? - не поняла она.
  
   - Зелёные, с кружавчиками.
  
   Она задрала халат. Трусы оказались красными.
  
   - Иди переодевайся, - заявил я непререкаемо.
  
   - Ларсик, - пропищала она жалобно, - после той грандиозной пьянки у бассейна они куда-то пропали.
  
   - Здесь ничто никуда бесследно не пропадает, - сказал я уверенно, уверенности вовсе не испытывая. - Без них у нас ничего не получится.
  
   - Почему?
  
   - Не знаю. Интуиция. Пошли к бассейну.
  
   - Пошли. Но ведь сигареты-то исчезли.
  
   - Не исчезли, а переместились во времени. Не путай. Даже те, что Серёга выкурил, на место вернулись.
  
   ...Перерыв пальцами почти весь песок на пляже пропажу мы таки нашли. Я нашёл.
  
   - Вот, - продемонстрировал я замусоленную тряпочку, - одевай.
  
   - Дай хоть прополощу, - вздохнула Светка.
  
   Бассейн, конечно, не стиральная машина и даже не тазик с мыльной водой, но времени на полноценную стирку не было.
  
   - Можно я их там надену? - спросила Чистикова виновато, выжимая крохотный зелёный комочек.
  
   - Можно. Делай как тебе удобнее.
  
   - Удобнее их вообще не надевать. Не люблю в мокром сидеть.
  
   Я счёл комментарий риторическим и не отреагировал. Мы вернулись в преддверие хронозала, и Светка пробурчала:
  
   - Отвернись.
  
   Отворачиваться я не стал. После того, что между всеми нами было это просто смешно. Не то, чтобы я желал смотреть, как моя коллега меняет сухое нижнее бельё на мокрое, а потому что в моём воспалённом от нервов и недосыпа мозгу что-то вдруг шевельнулось. Интуиция, инстинкт, наитие - не знаю.
  
   - Дай, - протянул я руку.
  
   Возражений не последовало. Аккуратно взяв злополучные трусики двумя пальцами, я прошествовал с ними в хронозал и уложил на предметный столик, смахнув на пол лежавшую там бельевую прищепку. С её помощью как раз можно было новый объект на верёвочке просушить, подумалось мимоходом.
  
   - Мы же не насытили их хрононами, - раздался голос за спиной.
  
   - Неважно, - я мягко вытолкал Светку обратно и закрыл за нами дверь. - Садимся как тогда.
  
   - Хочешь сказать - как всегда?
  
   - Нет. Хочу сказать - как тогда. Постарайся вспомнить, о чём думала, какой мотивчик про себя напевала, где почесалась.
  
   - Тьфу на тебя.
  
   - Сколько угодно. Светик, у нас сейчас последний шанс. Постарайся, а?..
  
   Всё так и всё не так. Чистикову-то я вроде убедил, и сейчас она напряжённо вспоминает, что именно должна вспомнить, зато сам я как назло не могу вспомнить ничего. Что было после - помню отлично, а вот что предшествовало тому моменту, когда я вырубил синхронизацию - пустота. Похожие одна на одну смены слились в нескончаемый поток единообразия, и вычленить из него конкретно тот день я не в состоянии. Разве что параметры нами заданы те же самые. Ну так мы с того дня только их по кругу и гоняем.
  
   Могла бы помочь память ассоциативная, но и ассоциации каждый день практически одни и те же. Тупик.
  
   Я начал нервно барабанить пальцами рядом с клавиатурой, и откуда-то из подсознания неожиданно выплыла дурацкая песенка про Чижика-Пыжика. Точно. Я непроизвольно выстукивал что-то похожее ей в такт, вот она и вылезла. Так ассоциативная память и работает.
  
   - Вспомнила! - неожиданно воскликнула Светка. - Я тогда Чижика-Пыжика под нос себе бормотала!
  
   Я посмотрел на неё безумными глазами и ляпнул:
  
   - А давай хором.
  
   Несколько секунд мы прожигали друг друга взглядами, а затем в едином порыве грянули:
  
   - Чижик-Пыжик, где ты был?! - заголосила Чистикова.
  
   - На Фонтанке водку пил! - упоённо отозвался я. - Выпил, понимаешь, рюмку или две - как бревном по голове.
  
   - Там вообще-то другие слова.
  
   - Знаю, - я со всего маху шарахнул по клавише отключения синхронизации. - Главное, что я фазу поймал.
  
   - Чего поймал?
  
   - На монитор смотри, дура!
  
   Она не оскорбилась. Она чуть ли не носом въехала в экран, глядя на то, как её мокрые трусы заволакивает туманом.
  
   - Ларский, я тебя люблю.
  
   - Не ври, - отмахнулся я.
  
   - Правда. Сейчас люблю. Сразу пойдём, или будем этих дожидаться?
  
   - Трусы твои, тебе и решать.
  
   - Тогда сразу.
  
   Светка нажала общий сбор и, как и в прошлый раз, рванула к двери хронозала. Я тоже не захотел оставаться на месте и поспешил вслед.
  
   На столе лежал аккуратный прозрачный пакетик с ни разу ещё не надёванным кружевным трикотажным изделием нежно-зелёного цвета. Пока мы им любовались, в дверь ввалилась вторая половина нашей команды.
  
   - Гуччи? - с интересом знатока вопросила Скороходова, секунд за пятнадцать разобравшись с тем, что видит.
  
   - За двести-то рублей? Вряд ли, - отозвалась хозяйка обновы и потянулась за пакетом.
  
   - Вы тут часом не обдолбались? - пожевал губами Серёга и, не получив ответа, задал следующий вопрос: - Как у вас получилось?
  
   - Спели Чижика-Пыжика, - ответил я честно.
  
   Он только вздохнул тяжко и потащился к регистраторам. Я пожал плечами и пошёл туда же. Как и ожидал, абсолютно ничего нового приборы не зафиксировали. Битинёв посмотрел на меня зверем и потребовал:
  
   - Колись!
  
   - Серый, ты зря бесишься. Я с тобой предельно честен. Не веришь - прокрути запись.
  
   Он не поверил и прокрутил.
  
   - Но это же бред, - прокомментировал он.
  
   - Согласен. Но ничего другого у меня нет. Сам видишь, параметры в точности те же.
  
   - Вижу. И что нам с этим делать? Не в самом же деле Чижик-Пыжик роль спускового механизма сыграл? Стоп! А это что?.. - Серёга указал на индикатор счётчика хрононов. - В прошлый раз тут зашкаливало, а сейчас чистый ноль!
  
   - Ну да. Я поместил объект под генератор без предварительного насыщения.
  
   - Но это же под корень рубит всю нашу теорию! Осознаёшь?!
  
   - Ещё как. Но факта это не меняет.
  
   - Меняет! Всё меняет! Теперь у нас нет даже гипотетического объяснения.
  
   - Вы чего орёте? - приблизилась Скороходова. - Давайте анализировать начнём, когда выспимся.
  
   - А сейчас что? - тупо уставился на неё Битинёв.
  
   - Сейчас отпразднуем повторный успех.
  
   Как ни странно, никто от предложения не отказался, хотя все почти с ног валились от усталости. Но вода в бассейне нас чуточку взбодрила, а алкоголь и вовсе поставил на ноги. Правда, чтобы основательно захмелеть нам хватило значительно меньшей дозы, нежели в прошлый раз. Зато процедура празднования практически полностью повторилась. Традиция начала складываться.
  
   Проснулся я поутру от какого-то назойливого звука, обнаружив попутно, что сплю в обнимку с Ленкой. Она что-то промычала и больно наподдала мне в бедро коленом. В итоге я окончательно проснулся и понял, что звонит телефон. Свежести и выспатости в организме отнюдь не наблюдалось, но странно думать, что могло быть по-другому.
  
   Мобильные в бункере не работали, поэтому по старинке приходилось пользоваться стационарными аппаратами. Вообще-то ничего сложного в том, чтобы поставить сюда сотовый ретранслятор, как, например, в метро, нет, но из-за секретности нам показали жирную фигу. Все звонки наши тут прослушиваются, записываются и при малейшем необдуманном слове пресекаются. Приходится мириться.
  
   Кто звонит - догадаться было нетрудно.
  
   - С добрым утром, Андрей Михайлович, - проговорил я в трубку, стараясь, чтобы голос звучал бодро.
  
   - С добрым, с добрым, - поприветствовал меня шеф. - Как спалось?
  
   - Спалось, пока вы не разбудили.
  
   Вы можете удивиться, откуда я, живя под землёй, знаю, что сейчас утро? На часы посмотрел. Они показывают ровно то же время, что и наверху.
  
   - Я бы извинился, Игорёк, но рабочий день уже начался. Пора вставать.
  
   - У нас тут свой график, - возразил я. - Сейчас не моя смена.
  
   - Да? А чья же?
  
   - Я обязан отчитываться?
  
   - Сегодня обязан.
  
   Я замолчал, соображая, чего бы соврать.
  
   - Не мучайся, - пришёл мне на выручку шеф, - в лабораторию я уже звонил. Там никого. Пришлось идти по кругу индивидуально. Ты последний.
  
   - Вы так низко меня цените?
  
   - Наоборот. Ты вообще единственный, кто отозвался. Мне просто было интересно, кто из вас первым отважиться рапортовать об успехах и проделанной за полгода работе.
  
   - Что, вот прямо так сразу и рапортовать?
  
   - Можно не сразу. Я буду у вас примерно через часик-полтора, так что приводите себя в порядок и готовьте цветы.
  
   - На погребальный венок? - сыронизировал я. - Так он разве что из пальмовых листьев получится, другого тут не растёт.
  
   - Тогда я с собой привезу, - бросил Михалыч и отключился.
  
   Вздохнув, я принялся будить Ленку, отодвинувшись на случай, если она опять вздумает лягаться.
  
   - Ленок, - я пощекотал торчащую из-под одеяла пятку, - пожарная тревога.
  
   Пятка лягнулась, но я успел увернуться.
  
   - Отстань, - пробурчала она.
  
   - Я бы с радостью, но к нам едет ревизор. Он уже в пути.
  
   Со стоном сев, Скороходова прошлась взглядом по комнате и констатировала:
  
   - Мы у тебя.
  
   Из вежливости я тоже огляделся и кивком подтвердил её догадку.
  
   - В душ, - махнула она рукой в сторону душа и, сбросив одеяло прямо на пол, прямиком почапала туда. - Кофе поставь, - раздалось одновременно с шумом полившейся воды.
  
   - Ага, щас, - проворчал я, но на кухню всё же пошёл, попутно пытаясь вспомнить, где могла остаться наша одежда, потому что ни моей, ни Ленкиной в комнате не было.
  
   Замызганное и помятое шмотьё мы нашли уже после кофе около её апартаментов. Оно почему-то валялось в коридоре, связанное в один общий узел, причём в качестве упаковки выступала Серёгина клетчатая рубаха. Видимо до того, как попасть ко мне, мы основательно туда-сюда помигрировали. Но я успел облачиться в свежее обмундирование ещё у себя, а Скороходова отправилась переодеваться, наотрез отказавшись идти на встречу с шефом в моём банном халате.
  
   Чтобы не терять понапрасну время, я отправился на поиски остальных членов команды. У Светки оказалось пусто, зато я нашёл её одиноко сопящую в кровати Битинёва. Самого Серёги ни в этой, ни в прилегающих комнатах не оказалось.
  
   С Чистиковой вышло проще. Когда я, воспользовавшись уже проверенным приёмом, пощекотал её стопу, она не забрыкалась, а с верещанием подскочила словно пружина, с которой убрали ограничитель. Выслушав гневную отповедь и узнав в частности, что я свинская свинья, я вкратце обрисовал ситуацию и, выяснив, что о местонахождении хозяина апартаментов она представления не имеет, отправился к бассейну. Раз в жилой зоне его нет, может он где-то там?
  
   Но у бассейна и в нём самом обнаружился только мусор, оставшийся после нашего вчерашнего празднества. На ум приходили лишь два варианта: либо по пьяни Серого понесло из бункера наверх, но в том виде, в котором он находился, охрана навряд ли бы его выпустила, либо он где-то в лабораторном отсеке. Тогда почему на звонок Михалыча не ответил?
  
   Забеспокоившись, я прибавил шагу, чтобы к тому времени, когда появится шеф, мы выглядели хотя бы относительно похожими на людей. За себя и Ленку я уже не переживал, Светик тоже должен успеть, а с Серёгой, пока я его не найду, непонятно. Он мог прочухаться раньше нас и уже набрасывать тезисы отчёта, а мог отрубиться и до сих пор не проснуться в самом неподходящем месте. Судя по тому, что сам я помню вторую половину нашей гулянки крайне смутно и чувствую себя не весьма, Битинёв, если конечно не успел похмелиться, сейчас тоже свежестью отнюдь не блещет.
  
   Я таки его нашёл, и место действительно оказалось самым неподходящим. Вообще не понимаю, как можно спать прямо на выложенном плиткой холодном полу без всякой прокладки между ним и собой да ещё практически голым. Из всей одежды на Битинёве было только вафельное полотенце, обмотанное вокруг бёдер.
  
   В третий раз прибегать к щекотке я не стал, ограничившись тем, что выплеснул коллеге на физиономию остатки выдохшегося пива из пластикового стаканчика, стоявшего на предметном столе. А спал Серёга непосредственно у подножия тахионного генератора. Тот, кстати, был включён и тихо гудел.
  
   Сев, Битинёв облизнулся, пытаясь понять, что за жидкость у него на лице, а затем спросил хмуро:
  
   - Михалыч уже здесь?
  
   - Ждём с минуты на минуту. Тебя каким ветром сюда занесло?
  
   - Кажется, пытался повторить эксперимент с Чижиком-Пыжиком.
  
   - И как? - полюбопытствовал я.
  
   - Не помню. Ты всё пиво на меня вылил?
  
   - На опохмел всё равно бы не хватило.
  
   - Ладно. Так я пошёл?..
  
   - Здравая мысль, - кивнул я согласно. - Девочки уже на ногах, так что о них можешь не беспокоиться.
  
   - Я и не беспокоюсь, - сообщил он на прощанье и вышел за дверь.
  
   Оглядевшись и убедившись, что с виду всё вроде бы цело, я тоже вышел из хронозала и направился к своему рабочему столу. Шеф вот-вот прибудет, а я ещё ни слова не придумал из того, что буду ему говорить. Теоретически по штатному расписанию мы все тут числимся на равных, но Михалыч почему-то считает меня старшим и спрашивает в первую очередь с меня, хотя по возрасту Серёга старше аж на целый год. Ему уже тридцать четыре стукнуло, а я возраст Христа ещё не преодолел. Вот меня и будут сегодня распинать, потому что при всех видимых успехах сказать мне абсолютно нечего.
  
   Битинёв прав. После вчерашнего обновления трусов стало вообще непонятно, что послужило причиной хроноперехода. Хоть я и сказал Чистиковой про пойманную фазу, что под этим подразумевал - объяснить не смогу. Просто снизошло какое-то откровение и сказало: "Нажимай!". Чертовщина, мистика. И при чём тут Чижик-Пыжик?
  
   По большому счёту врать смысла не имело. Всё равно ни сегодня-завтра правда всплывёт, а доверие может уплыть. Ничего хорошего из утаивания результатов, пусть и мистических, не выйдет. К тому же Михалыч - человек умный и толковый. Возможно, ему удастся увидеть то, что мы все четверо упускаем.
  
   Я поначалу никак не мог взять в толк, почему наш шеф и научный руководитель, заваривший всю эту кашу, самоустранился и оставил себе лишь роль посредника между нами и нашим новым работодателем. Понимание пришло очень быстро, но, к сожалению, было уже поздно. Стоило всего лишь разок-другой погулять под солнцем. Импланты и тот факт, что кто-то незримый держит твою жизнь на кончике пальца, крайне негативно влияют на психику и душевный комфорт. Просто Михалыч понял это раньше нас и вовремя остановился, иначе бы ему тоже пришлось сидеть под землёй, практически из-под неё не вылезая. А у него в отличие от нас семья, дети. Недавно внучка родилась.
  
   И чему мы радовались, подписывая контракт? Помнится, примеряли на себя всемирную славу, нобелевскую премию и уже видели отблески золотых гор на счетах, а взамен получили золотую клетку, в которой мы хоть и ценные, но по сути рабы, сколько бы ни пытались себя в этом разубеждать. Мы не контракты подписали, а кабальные обязательства. Теперь я это ясно вижу. Миллиардеры просто так деньги на ветер не швыряют, иначе никогда ими бы не стали. Они их вкладывают туда, где рассчитывают получить ещё больше. Всё, чего мы достигли и достигнем, нашей собственностью изначально не является и являться не будет. Нас могут вообще не упомянуть, присвоив авторство открытия кому-нибудь другому. От нас могут даже избавиться.
  
   При этой мысли мне стало нехорошо. Я впервые отчётливо осознал, в какую чудовищную ловушку мы сами себя загнали.
  
   Развить мрачную мысль я не успел. Дверь в лабораторный центр открылась, и через порог перешагнул шеф. Следом за ним робко проследовали Ленок со Светиком. Битинёв видимо ещё находился в процессе приведения себя в порядок.
  
   - А цветы где? - спросил я угрюмо.
  
   - Утром результаты - вечером цветы, - перефразировал Ильфа и Петрова Михалыч. - Давай, Игорёк, не тяни. А то Станислав Романович уже подумывает о пересмотре условий контракта и не в вашу пользу, как вы, наверное, догадываетесь. Слишком уж всё затянулось. Дайте мне хоть что-нибудь.
  
   Я вздохнул и дал. Выложил всё, подчистую. Касательно работы, разумеется, а не зарождающейся традиции. Пока докладывал, подтянулся Серёга.
  
   Когда я закончил, шеф долго молчал, а потом заговорил, сжато и по-деловому:
  
   - Все материалы - мне. Я подумаю. А вы продолжайте. Хоть с Чижиком-Пыжиком, хоть с "Отче наш", но двух голых фактов мне мало. Для достоверных выводов ещё нужны. И ребятки: с этого момента докладывать о каждом успехе в тот же миг. Уразумели? Лена, на тебе кодирование информации. Ты лучше всех это умеешь. А я постараюсь вас на какое-то время прикрыть. Но это уже не ваша забота.
  
   Он встал и направился к выходу.
  
   - Про цветы я не забыл, - добавил он вместо прощания, не оборачиваясь.
  
   Атмосфера после ухода Михалыча повисла недобрая. Похоже, не только я проникся, что мы оказались в западне.
  
   Битинёв достал из шкафчика бутылку "Васпуракана" со стаканчиками, налил грамм по пятьдесят и произнёс вместо тоста:
  
   - Правим здоровье и за работу.
  
   Я пить не стал, Светка тоже, а Скороходова не отказалась.
  
   Остаток дня прошёл впустую. Чижик-Пыжик больше не работал, как не работал и "Отче наш". Его мы тоже попробовали, потому что явственно почувствовали, что настало время молиться. То, что казалось почти игрой, как-то неожиданно перешло на новый уровень.
  
   Без всякого результата пролетели ещё трое суток, а на четвёртые, на сей раз я работал в паре с Серёгой, на меня вновь снизошло откровение, и после снятия синхронизации исчезла водружённая на предметный столик корзина с подувядшими уже цветами, которые шеф нам таки прислал. Исчезла бесследно. По аналогии с предыдущими случаями можно было ожидать, что они воспрянут, обретя свежесть, но нет. Они словно бы решили показать нам, какая участь нас ждёт.
  
   Тем не менее, отмечание успеха у бассейна состоялось и, как ни странно, повлияло на нас очень благотворно. Мы сумели раскрепоститься и сбросить с плеч навалившееся предчувствие беды. Зародившаяся традиция оказалась тем бальзамом, который был нам необходим. Это можно назвать пиром во время чумы, можно умопомрачением, но стало легче.
  
   Ещё через два дня, дежурил снова я и Скороходова, испарился сам предметный столик, а на его месте неожиданно возник лошадиный череп. Это уже ни в какие ворота не лезло, но вызвало у нас приступ гомерического хохота. Похоже, мы потихоньку сходили с ума.
  
   Вечером, пьяный в стельку и целуясь с Чистиковой в бассейне, я словно начал прозревать. Единственное, что объединяет все четыре случая хронопереходов - я! Два раза - случайность, три - совпадение, четыре - это уже закономерность! Похоже, мы имеем некий непонятный фактор Ларского, или Ларс-фактор.
  
   "Пьяные бредни!", осенило меня, и я потащил хихикающую Светку на песок.
  
   Утром я проснулся с Ленкой и на этот раз у неё.
  
   В больной, но уже трезвой голове зазвонил колокольчик: "Ларский, то были не пьяные бредни, подумай об этом".
  
   - Подумаю, - пообещал я сам себе и потащился в душ.
  
   Пока стоял под струёй почти ледяной воды, у меня начал вызревать план...
  
   Придя в одиночку в лабораторию, я включил один лишь тахионный генератор и уселся за монитор. Предметного стола на месте не было, а череп Серёга уволок к себе, сказав, что дополнит им скучный интерьер. В зоне действия генератора сейчас было абсолютно пусто.
  
   Дождавшись, когда меня посетит "то самое" ощущение, я стукнул по клавише отключения синхронизации. Пустое место заволокло туманом, а когда он рассеялся, там стоял предметный столик. Ещё щелчок - и на нём уже корзина с благоухающими свежесрезанными цветами. Щелчок - со стола на меня смотрят обезумевшие лошадиные глаза, а на пол из оторванной шеи стекает кровь. Щелчок - перед генератором снова девственно пусто и никакой крови.
  
   И только теперь я с ног до головы покрылся противным и липким холодным потом. Меня пробрала такая трясучка, что даже монитор, перед которым я сидел, завибрировал. Понадобилось минут двадцать, прежде чем я смог хоть как-то вновь овладеть своим телом.
  
   Первым, что я сделал - вернул на место предметный столик. Без цветов, без лошадиной головы и без всякой клавиши синхронизации. Она была лишь символом и не играла никакой роли.
  
   И в это время в лаборатории появилась Чистикова.
  
   - Ларский, - начала она без предисловий, - я, кажется, вычислила ту закономерность, которая...
  
   Тут она запнулась, потому что увидела за обзорным стеклом исчезнувший предмет лабораторной мебели.
  
   - Я тоже, - отозвался я, оборачиваясь и глядя в расширившиеся зелёные глаза. - И об этом никому ни слова.
  
   - Ты даже счётчик не включил, - пробормотала она. - А как же...
  
   - Сядь, - предложил я. - Вам всем нужно сегодня же под любым предлогом рвать контракт и немедленно отсюда валить, - сообщил я, дождавшись, пока она сядет. - Я стою на краю пропасти, и вы рухнете туда вместе со мной, если останетесь.
  
   - Игорёк... - Светка впервые в жизни назвала меня по имени, и по её щекам потекли слёзы.
  
   - Всё нормально, - попытался я её успокоить. - Я выкручусь. Главное не проболтайся. Ни Серёга, ни Ленка знать не должны. Для их же безопасности. И тебе не следовало бы. Но уж коли так случилось, попрошу об одолжении. Сейчас всё полностью включим и изобразим, что столик - твоё достижение. Усекла? Предыдущую запись я сотру, и никто ничего не заподозрит.
  
   Чистикова кивнула, на ходу утирая слёзы и усаживаясь за монитор. Понимала, что медлить нельзя.
  
   - Я не проговорюсь, можешь на меня положиться.
  
   Мы успели, и уловка сработала. Битинёв со Скороходовой купились. Чего они не могли понять - с какой стати им вдруг в одностороннем порядке разрывать контракт? Ведь мало того, что в этом случае их счета полностью обнуляются, так ещё неустойку по гроб жизни выплачивать придётся.
  
   Но как им всё объяснить, не раскрывая карт, я не представлял. Говорил, что это засада, что нас просто используют, что от нас избавятся сразу же, как только научатся пользоваться технологией самостоятельно, но понимал, что звучу не слишком убедительно.
  
   Кончилось тем, что Серёга с Ленкой пообещали подумать, а я, скрепя сердцем, согласился поддержать традицию и отпраздновать очередной "успех", хотя спинным мозгом чувствовал, что катастрофа вот-вот разразится.
  
   Предчувствиям, особенно дурным, следует доверять. Именно они спасали жизнь нашим далёким предкам в те времена, когда единственным оружием были палки да камни. К встрече с надвигающейся опасностью нужно готовиться, если от неё нельзя убежать, а не валяться на песочке, наливаясь алкоголем и тиская коллег противоположного пола. Естественно молодчики Листинского именно это время и выбрали, когда нас в буквальном смысле можно взять голыми руками тёпленькими и недееспособными.
  
   Хуже всего, что в тот момент, когда они появились, я запаниковал и действовал импульсивно и непродуманно. А чего ещё ожидать от человека, находящего в состоянии изрядного подпития да ещё второй день подряд?
  
   Я уже понял, что условия контракта - филькина грамота. Со стороны работодателя, по крайней мере. За нами следили ежесекундно и повсеместно не только на поверхности, но и здесь. Листинский теперь точно знает, что причиной всех хронопереносов являюсь конкретно я и нужен ему только я. Мои коллеги ничего не знают и ничего не умеют. Даже Чистикова. Ей известен лишь сам факт, а не физика процесса. Если честно, то физика и мне неизвестна. Это как плавать научиться. Умею и всё. А что за этим стоит, откуда взялось - без понятия.
  
   В общем, вместо того, чтобы переправить куда-нибудь врагов, теперь их уже точно можно так называть, я переправился сам. Будучи абсолютно голым, я оказался в такой же абсолютной темноте на ледяной то ли каменной, то ли бетонной поверхности. Как Битинёв, когда он отключился подле тахионного генератора, только на мне сейчас не было даже полотенца.
  
   Холод подействовал отрезвляюще, и я сел, обхватив себя руками и поджав ноги под самый подбородок. Первоначальное чувство паники быстро прошло, сменившись злостью и досадой на самого себя. Ну какого хрена я поддался на уговоры?.. Традиция, традиция. Нужно было уходить в глухую оборону, а не очередное распутство устраивать. Теперь, до того, как окоченею насмерть и окончательно, нужно понять, что произошло, куда меня занесло, и что делать дальше.
  
   Результаты раздумий привели меня к неутешительным выводам. Думаю, их будет правильно изложить по пунктам.
  
   Первое. Мною непостижимым образом обретена способность, которую можно обозвать хронокинезом. Я могу перемещать во времени объекты и, как оказалось, даже самого себя. Тахионный генератор, кстати, не имеет к этому никакого отношения. Он оказался всего лишь псевдонаучной бутафорией и ничем больше.
  
   Второе. Я только-только начинаю осваивать самые азы этого самого хронокинеза. Временным интервалом, а, соответственно, его точностью уж тем более, я управлять ещё не умею, как не умею изменять вместе со временем ещё и местоположение. Это уже атрибут телекинеза. Из этого следует, что я всё ещё в бункере, но, видимо, где-то на том этапе, когда он законсервирован и не используется. Правда, в эту схему плохо вписывается эпизод с лошадиной головой, но кто знает. Вдруг она тут и в самом деле была? Нам же неизвестно, для чего этот бункер предназначался раньше и чем в нём занимались.
  
   Третье. Попытавшись переместиться ещё раз, я рискую угодить в период, когда бункер ещё не существовал вообще или уже не существует, похоронив себя заживо в толще земли на глубине десятков метров. Правда, можно практически то же самое сказать и моём текущем положении, но сейчас у меня есть хотя бы свободное пространство и воздух, которым можно дышать, несмотря на его затхлость. Единственное время, в которое я могу вернуться с достоверной точностью - тот миг, из которого удрал. Но тогда я собственноручно преподнесу себя Листинскому на блюдечке и окажусь в полной его власти. Он наверняка озаботился тем, чтобы мне незамедлительно вкололи какой-нибудь препарат, который лишит меня способности управлять собой и временем. Я ещё не научился делать это по желанию мгновенно и не успею ничего предпринять.
  
   Вывод четвёртый и последний. Мне нужно найти способ выжить, чтобы до того, как предпринять что-либо связанное с возвращением, в полной мере освоить все перспективы, которые способен предоставить мне хронокинез. Не может быть, чтобы бункер оставался абсолютно пустым. Здесь наверняка должны храниться какие-нибудь запасы, и при должном старании я смогу отыскать, чем укрыться от холода и даже вполне вероятно, что найду здесь консервированную еду и источники электроэнергии. Во времена холодной войны бункеры создавались в первую очередь как убежища, предназначенные для того, чтобы в них в случае ядерной атаки можно было выживать годами.
  
   Я встал и, нащупав стену, сделал первый робкий шаг к моему спасению.
  
   По крайней мере, мне очень хочется на это надеяться...
  
  
   ***
  
  
   ...Прошли четыре долгих и самых за мои тридцать с небольшим тяжких месяца. Находясь на грани отчаяния, порождавшего на первых порах даже суицидальные мысли, я всё-таки сумел выжить. Судьба, можно сказать, смилостивилась и предоставила мне второй шанс. Но для этого пришлось изрядно попотеть, шаг за шагом преодолевая трудности, некоторые из которых поначалу казались вообще неразрешимыми.
  
   В самом начале, рассуждая голым и полупьяным в ледяной тьме, я не совсем точно определил назначение бункера, полагая его простым убежищем на случай войны. Он, безусловно, как инженерное сооружение всем необходимым для этого требованиям отвечал, только использовать его намеривались явно в несколько иных целях. Но об этом чуть позже.
  
   Начать всё же следует с того, как я по нему мыкался, едва держась на ногах от усталости, холода и жажды да ещё в полной темноте. Но чудо случилось.
  
   Первым, на что я наткнулся, не считая, разумеется, стен, от которых всё тело моё успело покрыться синяками и ссадинами, оказались какие-то плотно набитые мешки. Но на этом этапе меня в первую очередь заинтересовало не их содержимое, ибо на ощупь оно больше всего походило на строительный мусор, коим в итоге и оказалось, а они сами. Вытряхнув из них содержимое, я наконец-то получил хоть какое-то подобие одежды. Правда, грубая мешковина - плохая замена хлопчатобумажному или даже шерстяному белью, но я находился не в том положении, чтобы привередничать.
  
   Едва удерживая в окоченевших и непослушных пальцах относительно острый осколок чего-то твёрдого, попутно отчаянно чихая от разлетающейся в стороны пыли, я с трудом проделал в мешках дыры под руки и голову и нахлобучил на себя по очереди сразу три. Но прошёл ещё как минимум час, прежде чем я начал хоть немного согреваться. За это время я сумел кое-как примотать куски мешковины к ногам, сконструировав некий убогий суррогат обуви, а заодно и на руки. Только вряд ли это было похоже на рукава.
  
   Отодвинув чуть дальше проблему замерзания до состояния трупа, я столкнулся с другой, не менее смертоубийственной. Вернее не столкнулся, поскольку наличествовала она с самого начала, но теперь вылезла на передний план. Мало того, что в горле и так давно пересохло, так теперь ещё и от пыли першило. В общем, жутко хотелось пить. А учитывая, что организм и без того был обезвожен алкоголем, ориентировочная продолжительность моей жизни без воды, относительно среднестатистических норм и стандартов, резко сокращалась. С этим нужно было срочно что-то делать, и я вновь пустился в странствия по подземным лабиринтам.
  
   В общем-то, в том времени, из которого я прибыл, расположение коридоров и помещений мне было хорошо известно, но, во-первых, будучи абсолютно слепым, я потерял ориентацию уже на самом начальном этапе, во-вторых, насколько мне известно, по указанию Листинского бункер существенно расширили и перестроили, а в-третьих, восприятие на ощупь разительно отличается от зрительного. По крайней мере, так случилось у меня. Я не мог с уверенностью сказать, сколько прошёл в том или ином направлении. Это могло быть в равной степени и сто метров, и пятьдесят.
  
   В конце концов, воду я всё-таки нашёл, только это оказался не водопровод и даже не стратегические запасы в закупоренной таре. Спасибо нерадивым строителям, не успевшим залатать течь в одной из стен, в результате чего на полу образовалась обширная лужа глубиной мне по щиколотку. Отсутствие каких-либо инструментов для питья вынуждало меня зачерпывать влагу либо ладонью, либо, встав на колени или четвереньки, уподобиться большинству четвероногих. Я предпочёл первый вариант.
  
   Могу лишь сказать, что то был отнюдь не родниковый источник. От воды основательно тянуло болотной затхлостью с ноткой цемента, да и вкус соответствовал. Но выбора у меня всё равно не было.
  
   Из-за отравления или кишечной заразы ни сразу, ни потом я не умер, но гнетущая атмосфера пусть и отсроченной пока смерти по-прежнему не выветрилась.
  
   От грубых и грязных мусорных мешков кожа на мне жутко зудела, чесалась и воспалялась, но снять я их не мог, поскольку по-прежнему мёрз, хоть и не так сильно. Пройдут ещё сутки-двое, и я начну конкретно страдать от голода. У меня, конечно, всегда остаётся возможность вернуться назад, отдавшись на волю Листинского, да только я лучше умру, чем позволю превратить себя в лабораторную крысу или ручного зверя, не имеющего никаких прав и работающего на хозяина. В том, что меня ожидает именно такая перспектива, я ничуть не сомневался. И дар мой мне не поможет. Чтобы не позволить мне снова сбежать в другое время, существует масса способов. Например, держать заложниками моих родителей или младшую сестру с племянником и племянницей.
  
   Безрадостные мысли заставили меня вновь сделать над собой усилие и продолжить исследование моей подземной тюрьмы.
  
   Не буду Вас и дальше утомлять перечислением всех последующих мытарств, скажу лишь, что старания оказались не напрасными, и фортуна мне чуточку улыбнулось. Так, самую малость. В одном из десятков обследованных мной (тактильным методом) помещений я набрёл-таки на запас консервов, а так же на свечи и спички. Очевидно, функцию бомбоубежища бункер таки предусматривал.
  
   Заполучив свет и немного освоившись с обстановкой, на сей раз уже зрительно, я нашёл так же хранилище аккумуляторов, и у меня появилось полноценное освещение. Аварийные низковольтные лампочки под потолком кем-то были уже установлены, и мне не составило труда их подключить.
  
   А вскоре нашлась и одежда. Правда, это оказались не экстравагантные костюмы от Поля Готье или более традиционные одеяния от Валентино и даже не творения отечественного Валентина, того, который Юдашкин. По мне вполне сошёл бы и самый обыкновенный трикотаж из дешёвого магазина, но было не до жиру, и я всё равно несказанно обрадовался, наткнувшись на упакованную в коробку стопку рабочих комбинезонов. В них по любому намного лучше и теплее, нежели в натирающих кожу и продуваемых снизу грязных мешках.
  
   Теперь можно немного о том, что представлял собой бункер. По всей видимости, я угодил в то время, когда он ещё не начал функционировать. Стены были исключительно серо-бетонными и на них во многих местах отчётливо прослеживались следы недавних строительных работ, которые, судя по всему, до конца ещё не доведены. Во всём подземном лабиринте пока наличествовала одна единственная наглухо запертая стальная дверь, отрезающая мне путь наружу. Но я туда пока и не рвался. Кто знает, что ждёт меня за ней.
  
   Судя по датам на консервах, я застал ещё времена Сталина, попав куда-то в конец сороковых или самое начало пятидесятых, если ориентироваться по указанному сроку хранения и полагать, что он ещё не истёк. Ассортимент их был небогат, но более-менее калориен и относительно питателен. Превалировали мясная тушёнка с большим количеством жира, сильно разваренная и практически безвкусная фасоль без специй и что-то цвета детской неожиданности под собирательным названием "Овощная икра".
  
   Почему я сказал выше, что бункер, по моему мнению, не просто убежище? Потому что в нём также обнаружился целый склад всевозможных приборов, явно имеющих научно-исследовательское предназначение. Во всяком случае, я не знаю, куда ещё можно отнести микроскопы, лабораторную посуду, химические реактивы, аналитические весы и разных калибров вольтметры с амперметрами. Назначение некоторых аппаратов я вообще определить не смог. Скорее всего, здесь планируют развернуть какой-нибудь секретный научный подземный комплекс, имеющий стратегическое значение. На подобную специфику указывала и планировка, характерная для большинства учреждений научно-исследовательского и образовательного профиля. Сеть коридоров связывала между собой весьма просторные помещения, подходящие как под лаборатории, так и под студенческие аудитории. Но преподавание под землёй? Увольте. До такой дури даже при Сталине не додумались бы.
  
   Научные изыскания, кстати, могли бы хоть сколько-то объяснить появление у нас на предметном столике лошадиной головы, но я всё равно не могу представить, для чего она понадобилась.
  
   Обследуя помещение за помещением, я даже сумел распознать свои будущие покои и зал с бассейном, где мы так беззаботно и отвязно отмечали наши успехи. Мои, вернее. Только сейчас никакого бассейна здесь не было, а к нашему времени зал существенно увеличили, раздвинув как ввысь, так и вширь.
  
   Перманентно напрягало, что в бункере кто-нибудь объявится и меня обнаружат. И произойти это может в любой момент. Удивляюсь только, что до сих пор не произошло. А раз Сталин ещё жив, меня однозначно квалифицируют, как иностранного шпиона и поставят к стенке. Сделать это могут сразу, но, скорее, после череды продолжительных допросов и не исключено, что третьей степени.
  
   Так что пока никто не появился и не вынудил меня вновь поспешно куда-нибудь бежать, я должен постараться как можно лучше освоить свалившееся мне на голову умение хронопереноса. Хорошо бы овладеть им если и не том уровне, на котором виртуозный музыкант управляется со своим инструментом, то хотя бы на таком, когда исполнитель не фальшивит и ноты не путает.
  
   Начал я с перемещения вперёд-назад разных мелких предметов, но толку от этого было мало. Понять, отправил я их на день, месяц или год - не представлялось возможным. Что называется, ощущения времени у меня пока не возникло, а хотелось бы навостриться управлять перемещениями хотя бы с приблизительной точностью. Чтобы ошибка во времени составляла, скажем, не более пяти процентов, а ещё лучше не более одного. В идеале необходимо научиться попадать точно в тот момент, который нужен, а для этого требовалось вычислить, на какие именно временные промежутки я перемещаю подопытные объекты. Я долго ломал над этим голову, но наконец, кое-какой индикатор себе придумал. Всё те же консервные банки. Точнее, не сами они, а степень испорченности извлечённого из них содержимого.
  
   Вываливая его на пол, я отсылать рабочие образцы назад во времени, а затем, сравнивая их кондицию с контрольными образцами, определял приблизительный временной интервал, который они отсутствовали. Благо, среди научного оборудования, которое я беззастенчиво разворошил, нашлись, в том числе, и часы, позволившие мне построить приблизительную шкалу протухания контрольных образцов, разлагавшихся естественным путём, не подвергаясь хронопереносу. Метод не слишком приятный и не слишком точный, рассчитанный лишь на сравнительно короткие промежутки времени, исчисляемые днями, но других вариантов у меня всё равно пока не было. Тем не менее, я заметил, что постепенно начинаю "стрелять" более-менее прицельно.
  
   А потом мои успехи пошли по нарастающей, особенно когда прервалась стезя одиночества, и у меня появился напарник. Сейчас поясню.
  
   Настал-таки тот день, когда в бункере раздались голоса, и пришло время делать ноги. Но морально я был к этому уже готов, а по мере роста собственных достижений у меня постепенно начал вызревать план. Помимо схемы отступления он включал в себя также немалый элемент стрёмности, сильно меня пугающий, но настоятельно необходимый в том сценарии, который вчерне я уже составил. Для его воплощения и хотя бы минимальной гарантии, что всё получится, мне позарез требовался помощник.
  
   Знаете, куда я переместился, когда убегал? Почти туда же, куда угодил впервые, только немногим раньше, чтобы успеть подготовиться.
  
   Видели бы вы мою рожу, когда я, подсвечивая путь свечёй, приблизился к самому себе скрючившемуся в позе зародыша и произнёс с пафосом, суя под нос замёрзшему бедолаге свежий комбинезон:
  
   - Держи и возрадуйся, странник. Повезло тебе. Меня вот никто не встречал.
  
   Надо отдать мне должное: тот я хоть и вытаращился на меня несказанно, но, в конце концов, нашёл в себе мужество воспринять реальность адекватно, вняв объяснению, что замкнулась временная петля.
  
   - Мы тут вдвоём, или нас уже много? - поинтересовался он, немного отойдя от первого шока и с благодарностью напяливая робу.
  
   - Пока что вдвоём, - кивнул я. - Не уверен, что плодиться бесконечно - хорошая идея. Претворять в жизнь историю Йона Тихого* мне как-то не слишком хочется. Запутаемся и вместо продуктивного сотрудничества погрязнем в склоках. Кстати, насколько я себя помню в этот день, ты уже хочешь пить. Вот, - я протянул себе другому лабораторную колбу с водой. - Питьё не слишком чистое, но я не умер, значит, и ты не умрёшь. К тому же я его отфильтровал, как смог. Самому-то поначалу приходилось обходиться гораздо менее чистой водицей.
  
   Сделав несколько больших глотков, другой я спросил:
  
   - Давно здесь выживаешь?
  
   - Точно не скажу, но, думаю, уже где-то с пару месяцев. Условия не ахти, но как-то приспособился. Вдвоём должно стать полегче.
  
   - Наверное, - кивнул другой я не слишком уверенно.
  
   Ничего, попривыкнет как-нибудь. Я же привык.
  
   Не знаю почему, но вдвоём подготовка и вправду пошла существенно быстрее. После того, как я передал себе другому всё то, что уже освоил, мы продолжили эксперименты и упражнения по хронопереносу уже вместе, день ото дня оттачивая и совершенствуя наше (или моё?) мастерство.
  
   Хочу поделиться одним любопытным наблюдением, резко противоречащим устоявшемуся мнению, будто вмешательство в прошлое обязательно стирает предыдущую череду событий, заменяя её новой. Всё, может, и так, да не совсем. Моё наблюдение идеально соотносится с парадоксальным заявлением Сереги Битинёва, будто он по-прежнему помнит, как выкурил сигареты, вернувшиеся в пачку целыми и невредимыми. Скороходова тогда ещё отметила явное нарушение причинно-следственных связей. Именно на этом Серёгином заявлении и строилась моя стратегия, подразумевавшая привлечение напарника. А иначе вся затея благополучно накрылась бы медным тазом.
  
   Так вот. Опираясь на традиционную теорию, логично было предположить, что с появлением рядом со мной меня черездвухмесячного, моя память претерпит изменения, заменив прежние воспоминания на новые. Но тогда, по идее, я должен буду помнить не муки слепого одиночества с нахлобученными на себя грязными мешками, а то, как встречаю сам себя и так далее. На деле же всё обстояло совсем иначе. Моя память словно раздвоилась, совместив в себе как воспоминания прежние, так и новые. Идеальное сочетание. Я очень боялся, что, замкнув временную петлю, старые воспоминания утрачу, похоронив вместе с ними и план, который намеревался воплотить.
  
   Теперь немного о самом плане. К сожалению, в нём имелась одна весьма существенная уязвимость и касалась она конкретно меня, только не самого старшего, и не того, который шёл двумя месяцами позже, а того, который о нашем общем даре пока вообще не подозревает. Зная свой скептицизм, я вовсе не был уверен, что смогу заставить того себя поверить во все грядущие события. Он, то есть я дохронопереносный, уж извините за корявость формулировки, скорее всего, сочтёт такую попытку мозговтирательством и чьим-то неудачным розыгрышем, послав меня более позднего куда подальше.
  
   Не раз и не два посоветовавшись с собой черездвухмесячным, мы пришли к трудному, но обоюдному решению, постановив, что с уязвимостью надёжно и без серьёзных последствий разберётся хлороформ. Благо, в нашем распоряжении среди химических реактивов целых две пятилитровых бутыли имелись.
  
   Обговорив подробно все детали и достигнув дня, когда в бункере должны вот-вот появиться посторонние (хотя посторонними вообще-то правильнее считать нас), мы пожали друг другу руки, и я отбыл. Через несколько минут, когда я черездвухмесячный перемещусь на два месяца назад, наша с ним временная петля разомкнётся, и я продолжу действовать независимо.
  
   ...Я долго не мог решиться на жестокий шаг, глядя на себя спящего, но, в конце концов, чувство долга (перед собой нынешним, не мне же хлороформ нюхать) возобладало. Для успеха дела требовалось временно отстранить меня дохронопереносного, чтобы заново занять моё тогдашнее место.
  
   В общем, хлороформом я воспользовался и сразу же отправил себя спящего (теперь намного глубже) на попечение к себе черездвухмесячному. Он (я) там как раз уже подготовился к приёму посылки, а вместе с ней и ко всем тяготам извинений, объяснений и уклонения от мордобития потребующихся, как только я дохронопереносный прочухаюсь от наркоза.
  
   Сам же я с наслаждением забрался под душ и долго-долго отскребал напластования прошедших месяцев, которые грубыми тряпками из рабочих роб, смоченных в не слишком чистой воде, при всём желании не оттереть. Потом я долго и мучительно изгалялся между двумя зеркалами с ножницами в руках, пытаясь подогнать отросшие волосы под то, что обычно ношу на голове. Вроде более-менее получилось. Ещё раз ополоснувшись, тщательно побрился, причесался и, наконец-то сменив полунаждачный гардероб на привычную повседневную одёжку, отправился на дежурство. Сегодня мне предстояла смена в паре с Чистиковой.
  
  
   ***
  
   - Ларский, ты совсем идиот? - вопросила с сочувствующим упрёком Светка.
  
   Я наморщил нос и отрицательно покачал головой, показывая, что, мол, нет, не идиот.
  
   - А кто тогда?.. - закономерно подивилась она, ибо всё указывало на достоверность диагноза. - Синхронизация сама по себе выключиться не могла.
  
   Я вновь помотал головой, сначала опять отрицательно, а под конец утвердительно кивнул, сопроводив словами:
  
   - Я отключил.
  
   - Объясни.
  
   Взмахнув, словно лебедь, руками, Светка плюхнулась передо мной задом на круглый лабораторный табурет и закинула ногу на ногу. Закинула столь размашисто, что под полами короткого снежно-белого халатика я успел разглядеть кружевные светло-зеленые трусики. Она тем временем засунула в рот незажжённую сигарету и приготовилась слушать.
  
   Уважаю. Чистикова - настоящий учёный. Свой ход она сделала, я с диагнозом не согласился, значит, имею веские аргументы, коли сознательно пошёл на грубое нарушение протокола испытания.
  
   - Это у нас в серии уже какой дубль, шестнадцатый? - начал я издалека.
  
   Светка совершила на табурете два полных оборота, от чего рыжий хвост схваченных сзади резинкой волос дважды хлестнул меня по груди, по инерции докрутила третий, после чего резко тормознула той ногой, что не была перекинута через другую, и с минуту смотрела сквозь мой живот ни его, ни меня самого не замечая. Сидела будто в ступоре, чуть-чуть прокручиваясь туда-сюда в пределах двадцати-тридцати градусов и сосредоточенно о чём-то думая. Видимо от задумчивости полы халата с расстегнувшейся нижней пуговицей разъехались настолько, что вновь обнажили кусочек нежно-зелёной ткани. Ещё я отметил, что в процессе табуретного вращения сигарета успела куда-то исчезнуть.
  
   - Ларский, - она наставила на меня свои зелёные глаза и указательный палец, наплевав, что я с откровенным интересом разглядываю её голые ноги в том месте, где они переходят в туловище, - ты либо вообще окончательно спятивший псих, либо... либо гений.
  
   - Второе мне больше нравится, - позволил я себе скромно высказать предпочтение.
  
   - И прекрати пялиться на мои нижние конечности, - добавила она, даже не пытаясь их прикрыть. - На работе исключительно работа.
  
   - Тогда не отвлекай от неё, - порекомендовал я.
  
   - Пошли, - вскочила она внезапно и целенаправленно устремилась к двери хронозала.
  
   - Сдурела?! Ты что творишь?!.. - крикнул я, увидев, что она схватилась за ручку. - Генератор же ещё работает!
  
   - Вот именно! - обернулась она с сияющей рожей. - Он наконец-то работает!
  
   - Так это что... - начало до меня доходить, - сигарета из той пачки была?..
  
   Светка не ответила, скрываясь за дверью. Я опрометью бросился за ней, не думая об опасности и возможных последствиях.
  
   ...Пачка Marlboro лежала ровно там, где мы её оставили, всё такая же пустая и помятая. Чистикова нервно покусывала губы и смотрела на неё одновременно с раздражением, брезгливостью, и ещё с выражением чего-то такого, чему я даже слов не подберу. Наверное, так смотрят на самое большое разочарование в жизни, уверившись, что это именно оно.
  
   - Как же так, - пробормотала она, - ведь сигарета у меня изо рта исчезла.
  
   - Держи, - протянул я ей набитую табаком белую бумажную палочку с жёлто-оранжевым концом. - Ловкость рук и никакого мошенничества.
  
   Пусть уж лучше я прослыву не гением, а придурком или идиотом, заранее похоронив на корню не зародившуюся ещё традицию, зато мир не изменится.
  
  
   Если только я этого не захочу...
  
  ______________________________________________
  
  
  
  
  * - Йон Тихий - персонаж цикла юмористических фантастических рассказов Станислава Лема. В одном из путешествий из-за неисправности рулевого управления ракета Йона Тихого попадает в зону гравитационных вихрей, и его личность начинает стремительно размножаться, многократно смещаясь относительно самой себя по временной шкале.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"