Солнце настойчиво лезло в глаза через щели закрытых ставней. Хорошо, петухи не орали - последнему Митрофан свернул шею дней десять назад, дабы не мешал спать, зараза.
Встав с постели, парень с хрустом потянулся, доставая руками до потолка низкой спальни, со смаком почесался и побрел открывать окна. Расписные ставни дрогнули и, охнув, распахнулись - сила-то у Митрофанушки недюжинная. Под окнами раздалось тройное испуганное: "Ой...". Высунувшись, парень разглядел сидящих на завалинке трех девок, которые разом томно повели глазищами. Хмыкнув, подмигнул всем сразу и хотел поболтать, как раздался голос маменьки. Отскочив от приятного, Митрофан сделал вид, что занят полезным, шмякнувшись на постель с первою попавшейся в руки книгою.
- А что же ты, сынок, не умывшись, не поемши, да за учебу? - подивилась маменька. - Нельзя эдак-то, - и она осторожно, но настойчиво вытащила из рук сына книжку и положила на стол, заметив все же, что держал её Митрофанушка вверх ногами. Ну беда с парнем - только о девках и думает, а учеба? С этими мыслями выглянула в окно, зафиксировала трех раскрасневшихся то ли от солнца, то ли от зрелости, девок, поиграла бровями, задумалась.
К вечеру три девицы снова подтянулись к Митрофанушкиному дому. Шли задумчивые, настроенные, если не на тройной захват жениха, то хотя бы на единичный.
- Митрофанушка, - ласково позвала первая девка, круглолицая и румяная, - а я тебе пирожков напекла. С визигою да с черемухой. Айда пирожки кушать.
"Сейчас, бегу", - подумал парень, вытянул разлапистую длань и забрал в широкую ладонь сразу несколько пирожков, предвкушая удовольствие. После несколько укусов глаза его расширились, рот перекосился. Выплюнув пересоленое непропеченое тесто, раскашлялся, подавившись вдобавок рыбной костью. Второй пирог ел осторожнее - сначала убедился, что он с черемухой. Но жидкая начинка пролилась на рубаху сизыми каплями, успев связать все во рту. Еле разлепив челюсти, Митрофан кинул в девку остальное угощение, матерясь, сдернул рубашку, оторвав при этом две пуговицы.
- Дура! Сама жри свое дурацкое тесто. Ещё рубашку спортила...
- Не сердись Митрофанушка, - подскочила вторая девица, худая и высокая, провожая победным взглядом зареванную соперницу, - щас я тебе все сделаю, - достала из карманов нитки, иголку, пришила махом пуговки, протянула парню - вот. Могу и постирать, если че.
Безуспешно попытавшись надеть прошитую насквозь рубаху, Митрофан не на шутку рассердился и замахал на девку руками: мол, вали отсюда, а не то...
Третья сидела, равнодушно жуя жвачку, томно оголив стройные ляжки, заманивая двумя аппетитными округлостями, уютно разместившимися в бесстыдно расстегнутом платье. Не отдавая себе отчета, Митрофан втянул девку в комнату и потащил к постели. За окнами уже стемнело, но свечи зажигать не стали, благо что занялись делом.
Отдыхающая в соседней комнате маменька вдруг услыхала странные звуки:"Чмок, чмок, ммуа, ммуа", потом скрип кровати, ритм которого напомнил ей о шаловливой молодости. Улыбнувшись, заснула, довольная, под сладостные охи и стоны. Среди ночи проснулась, но вместо ожидаемой тишины - те же звуки. Маменька насторожилась, убоявшись сначала за девку, а потом за сына. Мелькнула мысль - пойти разнять. Но вроде стихло, а потом снова сморил сон. Под утром вместо запропастившегося куда-то петуха женщину разбудили все те же звуки, но теперь стоны были мужские. Материнское сердце взрогнуло, затрепетало. В мозгу забилось: "Разнять!" Она решительно вскочила, но тут распахнулась дверь, и в комнату ввалился на четвереньках зареванный Митрофанушка, совсем голёхонький:
- Маааменька, маменькааа, не хочу жениться... Учиться пойду.., - рыдая, парень по собачьи уполз под стол, сверкнув созревшими причиндалами. Следом вылетела злая недовольная девка, мотнула головой, длинная коса перекинулась за спину, стукнулась об упругие бедра. Девка процедила сквозь зубы: "Тьфу, недоросль",- и скрылась.
Маменька с трудом сдержала довольную улыбку. Жаль, конечно ассигнаций, что девкам отдать придется за работу, но... И она с любовью глянула на сидящего под столом Митрофанушку с книжкою в руках.