Аннотация: Героиня просыпается от тяжёлого сна... но оказывается, это лишь новый сон. Она не помнит ни имени своего, ни возраста, но рядом с ней Мама. Блуждая в лабиринте сна, она вспоминает события жизни -- но стоит ли вспоминать, если воспоминания приносят мучения? Где правда, а где бред? И где она допустила ошибку, сделала неправильный выбор? Или это всё равно?
Maze somno
Сон был тяжёлым, вязким и тягучим - из тех снов, после каких не сразу возвращаешься в реальность. Сновидения, если и были сновидения, ускользали при попытке вспомнить, как в кашу проваливались. Само сознание растекалось тяжёлой и вязкой кашей, и тело тоже, и одеяло... Наверное, Она слишком долго спала.
Скрип половицы, шорох. Открыв глаза, Она увидела Маму у окна. Мама не раздвигала шторы, впуская утренний свет, а, отогнув край, подсматривала на улицу, будто украдкой.
- Что там?
- Ничего, - Мама быстро сдвинула шторы и повернулась к Ней лицом, - Проснулась? Вставай, завтрак готов.
- Который час? - спросила Она, садясь в постели, - я... никуда не опоздала?
- Нет, никуда тебе не надо. Но всё равно вставай, пока блинчики горячие.
Она спустила ноги на пол, нащупав тапки. Мягкие уютные тапочки, красные с меховой опушкой, такие домашние, любимые. Любимый теплый халатик, тоже такой мягкий и уютный. Запах блинчиков и молотого кофе. Милые приметы выходного дня. Нужно уже окончательно проснуться и вспомнить...
Что вспомнить? Сон?.. Что-то интересное снилось, или, наоборот, кошмар?.. Неважно, главное, на самом деле всё хорошо... ей никуда не надо!
Холодная вода приятно освежила отяжелевшие от долгого сна веки. Выдавливая зубную пасту на щётку, Она на секунду замешалась: это старая щётка, покупала же новую... только когда? Какую? Никак не вспомнить. Может, во сне щётка приснилась? Странно как-то.
Она вдруг поняла, что не знает, какой сегодня день. У каждого дня есть месяц и число - а что сегодня?.. И какой вообще год? Она не может даже назвать свой возраст! И почему-то нет зеркала на стене - посмотреться, как она выглядит. Она ещё школьница, или это ей приснилась? Студентка? Когда школу закончила, какую? Вспомнить бы кого из одноклассников, педагогов...
Образы маячили где-то на задворках памяти, но тут же расплывались и исчезали, едва Она пыталась сфокусировать мысленное зрение. Ни одного лица, ни одного имени. Даже свое имя невозможно назвать. Никак. Это бред. Должно быть, Она продолжает спать - бывают же ложные пробуждения внутри сновидений... Она попробовала взлететь, взмахнув руками, затем дважды перечитала надпись на тюбике зубной пасты - вроде все правильно, стала рассматривать свои ладони - во сне они могут как-то измениться на глазах...
- Ты там не заснула? Блинчики с творогом - чем полить: сметаной, вареньем, сгущёнкой? - раздался голос Мамы.
- В творог сахар добавляла?
- Да, немного.
- Тогда лучше со сметаной.
Все-таки очень похоже на явь - все вокруг чёткое, реальное, осязаемое и устойчивое... в отличие от сознания. Значит, амнезия. Она, вероятно, тяжело болела и всё ещё больна, а Мама за Ней ухаживает. Это объясняет давешнее "никуда тебе не надо". А вдруг Она на инвалидности? Пострадала в автокатастрофе - где, кстати, Папа? Грузовик на встречке, удар... ох... было такое или не было? Во сне или наяву? Что с Папой, жив ли он? У Мамы вид не траурный - или много времени прошло? Щётка его на месте, но какая-то слишком пересохшая... Бельё, что ли, в баке посмотреть - чьи там вещи?
- Дочь! Завтрак остывает!
Могла бы и по имени назвать... Или это какой-то контролируемый сомнамбулический сон, когда не следует произносить имя пациента? Голова раскалывается... Наверное, всё-таки была авария и черепно-мозговая травма. Лицо, надо полагать, обезображено, поэтому и убрали все зеркала. Зато ей теперь никуда не надо...
- Всё, я ем без тебя!
- Ненене, я уже вышла!
На кухне зеркало тоже отсутствовало. Но свой возраст можно приблизительно определить по возрасту Мамы, так ведь? Она попробовала рассмотреть морщинки на мамином лице, но встретившись с ней взглядом, внезапно поплыла. Какой день, какой год - неважно. Кто Она - тоже неважно. Главное, Она - Дома, в полной безопасности.
Как всё-таки хорошо так сидеть вдвоем - спокойно, уютно, как в детстве... Но сейчас всё-таки не детство, сказала Она себе. Между теми блаженными днями, в которых Мама была самым главным и любимым человеком на свете, временами уступая это звание Папе, и непонятной сегодняшней реальностью прошел какой-то промежуток времени. Она повзрослела, и у неё должна быть своя отдельная жизнь - школа, университет, возможно, уже и работа, и наверняка - любовь. Был ли у Неё Мужчина? Девичьи мечты точно имели место - а как в реальности?
Хотя, если её лицо действительно обезображено, о романтике лучше забыть... В прихожей, кстати, тоже зеркала нет. На улицу, что ли, выйти - будут ли прохожие шарахаться? И зайти в универмаг, в примерочной кабинке посмотреться...
- Мам, что нам надо из продуктов покупать? Я схожу в магазин.
- Ничего не надо, всё есть.
- Я мороженого хочу.
- Есть мороженое.
Она заглянула в холодильник: действительно, и пирожное, и мороженое, и фрукты-овощи, сыр, колбаса, рыбка, всякие баночки, кастрюли - изобилие. Мама всегда старалась предвосхитить все её желания, когда она приезжала на каникулы... Стоп. Каникулы. Да, Она же подцепила какой-то экзотический грипп - сидели после экзамена в компании с девицей, вернувшейся откуда-то из Азии. Та жутко кашляла и чихала. Вроде бы не слишком тесно общались, но наутро Она проснулась больная и опоздала на самолет. Пока ждала следующего рейса, совсем расклеилась... Ну да, точно, дома её уложили в постель, вызвали скорую... Папа в командировке, Она на больничном. Жар прошёл, но сознание ещё спутанное. Вот всё и объяснилось.
- Хочу орешков.
- Есть грецкие, арахис и твои любимые кедровые.
- Ура, где?
Мама насыпала орешки в бабушкин салатник, любимый, в форме усечённой четырёхугольной пирамиды с фигурными краями. У бабушки в буфете всегда находились орешки для внучки, именно в этом салатнике, а родители сами редко их покупали. Бабушка звала внучку Белочкой и подкармливала орешками. Белочка, да. Как-то это коррелировало с её настоящим именем - но ведь не Изабеллой же Её зовут?.. И не Беллатрисой. Имя было православное... Кстати, в доме и икон нет, не только зеркал - это нормально? Она точно жила с иконами - но где, когда? В другой квартире? В другом городе? И в каком вузе она учится? Посмотреть бы на учебники - где её сумка, кстати?
Мама тем временем заговорила о бабушке - впервые спокойно с тех пор, как бабушка умерла, раньше это была больная тема. Само собой, Дочь тут же увлеклась - она любила семейные предания. А потом они решили, что пора почистить фамильное серебро, а потом разбирали бабушкины вышивки и кружева, а вот смотреть фотографии в альбомах Мама отказалась, категорически. Сказала, что надо уже начать вязать Дочке новый свитер, а пряжа не смотана...
И вот они сидят в гостиной, Она держит пряжу на руках, Мама наматывает нити в клубок. Ей с детства нравился процесс: сидишь напротив мамы, беседуешь по душам, а пряжа мотается. Можно помогать кистями рук, переводя их в положение "открыто - закрыто". Наверняка маме и самой приятней заниматься этим с Дочкой, чем со спинкой стула...
И тут Она вспомнила.
Вспомнила, что всё это уже было. Этот самый день - с блинчиками, орешками, чисткой столовых приборов и сматыванием шерсти. Реально было, не дежавю. Они с мамой уже мотали именно эти клубочки.
Свитер, который Мама только задумала, на самом деле давно связан, изношен, побит молью и сгнил на помойке.
Это все-таки сон. Не реальность.
А реальность такова, что - увы...
- Мама. Ты умерла. Тебя нет, - сказала Она, холодея. - Прости, но мне пора просыпаться!
Она изо всех сил попыталась продрать глаза, а потом ещё больно ущипнула себя за руку.
- И куда тебе просыпаться? - в Мамином взгляде загорелся знакомый острый огонёк, от которого становилось нехорошо. Мать всегда так смотрела, когда уличала Дочь во лжи. Но сейчас-то обманывала сама Мама, мёртвая - выдавала себя за живую! Точнее, не Мама - Мамы больше нет и не будет, это Её собственное больное воображение, сновидение, морок...
- Как это - куда? В реальность. В жизнь. В свою жизнь.
- А здесь тебе что - плохо? Со мной - плохо? - Мама явно завелась.
- Неважно. Тебя нет все равно. Ты - лишь фантом моего сознания. Мне, конечно, грустно, что ты умерла, но таков закон природы. Оставайся в сновидении, или где ты там, а я сейчас проснусь в реальности, в своей постели, со своим мужем...
- С каким-таким мужем? - ехидный огонек в Маминых глазах разгорался всё ярче, - Забыла, что твой муж объелся груш? В компании с Верочкой, твоей лучшей подружкой? Забыла, как ты перепутала числа, вернулась раньше, чем он ожидал, и застала этакую картину маслом?
- Это было после твоей смерти! - Она сорвалась на крик. - Ты знать не можешь! Не тебе об этом рассуждать! И вообще - тебя нет, сгинь, уйди, оставь меня, не хочу разговаривать со сновидениями или с глюками...
Проснуться бы, поскорей бы проснуться, и плевать, что Сергей оказался сволочью - впрочем, можно было раньше догадаться, неважно. Главное - проснуться, там же Анечка, её дочурка, её кровиночка - всё ли с ней в порядке?
- Я уйду, пожалуйста. Очень мне нужна такая дочь, - Мама в сердцах бросила клубок в стенку, вышла, хлопнув дверью, и скрылась в своей спальне, причитая.
Пробуждения не наступало. Но Она хоть имя своё вспомнила - Валерия Борисовна Краснова, в девичестве Лера Белкина. Дата рождения, образование, место работы, семейное положение... ох.
- А на что ты надеялась? - раздался голос Мамы из спальни, - мужики вообще бабники по натуре, только лучшие из них сдерживаются, а этот твой Сергей - сволочь и эгоист... я не понимаю, как ты столько времени с ним прожила, оставаясь слепой! А я тебя сразу предупреждала, сразу!
- Замолчи, умоляю! - закричала Лера, - Мои проблемы - это мои проблемы, тебя не касаются! Тебя вообще нет, ты мертва!
- А ты? - Мама возникла в кресле напротив и подобрала с пола клубок, - ты думаешь, ты сама жива? Объясни мне, как ты здесь очутилась?
Лера закричала истошно. Впилась ногтями в ладони. Схватилась за голову. Пнула стол. Ничего не произошло.
Она выскочила из комнаты, стараясь не смотреть на мать, бросилась к входной двери...
- Да куда ты? Тебе нельзя выходить. Нельзя!
Она не слушала. Трясущимися руками повернула дверной замок, толкнула дверь - не открывается. В другую сторону, на два оборота, попробовала второй замок... Где же заперто, что держит? Нет, она откроет эту долбанную дверь, хоть топором, но выйдет наружу...
- В глазок посмотри.
Как она ненавидела эти вечные советы под руку! Командует, как школьницей. Вот прямо убить в такие моменты готова. Но что мертво, умереть не может, блин. Лера захлопнула за собой внутреннюю дверь, отгородившись от Мамы, и всё-таки посмотрела в глазок. Вместо привычной лестничной клетки - кирпич. Замуровали? Она побежала в комнату, раздвинула шторы - сплошная кирпичная кладка за стеклом. И в другой комнате то же самое...
Вот теперь уже точно пора проснуться, теперь настоящий кошмар. В таком ужасе всегда просыпаешься в холодном поту. Надо будет свечку поставить за упокой, давно не поминала, вот Мама и приснилась.
Только глаза не открываются. Крепче зажмуриться и открыть рывком... А если свет включить - протянуть руку, нащупать выключатель бра? Осознать бы, на каком боку лежит её оставленное тело. Или на спине? А если с разбегу о стенку удариться - поможет?
- Ну что мечешься? Умерла ты, - ледяным голосом сказала мать. - Конечно, жаль, но таков закон природы - твои же слова.
- Это неправда! Этого не может быть! - от её истошного крика зазвенела посуда в шкафу, но больше ничего не произошло, она не проснулась.
- А ты думала, что бессмертна?
- Нет, конечно, не думала. Но это, что происходит сейчас - не смерть, не загробная жизнь, а просто бред какой-то... И я слишком молода, чтобы умирать!
- Слишком молода? Видать, ты не всё вспомнила. А я, я что - стара была?
- Нет, но ты сама говорила, что не хочешь жить после гибели Папы... Так что болезнь тебе вроде и кстати пришлась... ты так говорила... я ж не виновата...
- А кто, по-твоему, виноват? Отец - уставший, не выспавшийся - сел за руль, чтобы везти тебя в аэропорт. Если бы ты вышла за Костю Смирнова и осталась в городе, отцу не было бы нужды возить тебя! И не надо было бы столько работать.
- Ну вот, опять ты за своё. Даже здесь о Косте!
- Чем он был тебе плох?
- А чем хорош? Кроме того, что вы с его родителями решили, что это был бы удобный - для вас! - брак.
- Почему только для нас? Для вас самих, в первую очередь. Родители рядом, и те, и другие, всегда помогут - и деньгами, и по хозяйству, и с внуками... Учитесь себе, работайте, гуляйте - есть кому поддержать, большая крепкая семья... А что тебе этот Сергей дал, а?
- Свободу он мне дал от вашей власти - вот что! Я мечтала только о том, как вырваться из семьи, а не как сделать её ещё больше и крепче! Ты считала меня своей собственностью, хотела распоряжаться как вещью...
- Ну и сказанула. Да как тобой распоряжаться? Ты всегда творила что хотела, такой непослушной девчонки свет не видывал...
- Ничего себе - что хотела! - Ахнула Лера, - Это Света творила что хотела, Светой ты не помыкала никогда, наоборот, во всём с ней соглашалась...
- Света - серьёзная и целеустремленная, ей не нужна была нянька. Она ещё в младшей школе не только делала сама уроки, но и забирала тебя из садика, разогревала ужин, мыла посуду... а ты до седьмого класса в куклы играла!
- Потому что мне некого было забирать из садика! Потому что только куклы в этом доме не смотрели на меня как на младшую! Света могла приглашать кого угодно из друзей - ты им только еду предлагала и не вмешивалась! А стоило ко мне кому зайти - сразу начиналось: шуметь нельзя, вот именно сейчас надо писать сочинение, потому что потом ты не успеешь проверить, и вообще, как я могу приглашать гостей, когда у меня в комнате не прибрано. Ты меня постоянно унижала! Я сначала думала: вот вырасту такой же большой, как Света, мне тоже будет всё можно... но сколько ни росла - Света была старше, ей позволялось всё больше, а во мне ты никогда не желала признавать суверенную личность.
- Да что ты говоришь? - Мама всплеснула руками. - В Москву же в университет тебя отпустили...
- Только благодаря Папе. Папа за меня заступался. Если честно, ему самому от твоих диктаторских замашек хотелось сбежать, потому и мотался по командировкам...
- Да что ты плетёшь! Он деньги зарабатывал! На тебя! Чтобы ты могла спокойно учиться, ни в чём себе не отказывая, а не как некоторые, которые по барам подрабатывают! А если бы породнились со Смирновыми - не было бы такой нужды, и отец бы скорей на повышение пошёл... Если бы ты любила отца...
- Да не нужно было Папе это повышение! Ты этого хотела, не он!
- Он бы остался жить, если бы не сел в тот день за руль!
- Вообще-то это ты велела ему везти меня в аэропорт - я бы и на автобусе доехала... Но сколько можно ворошить прошлое!
Такого подробного и реалистичного кошмара ей ещё никогда не снилось. Это всё подсознание, сказала она себе, я старалась забыть о том периоде, как о страшном сне - и вот теперь обсуждаю его с Мамой в сновидении...
После автокатастрофы, гибели отца и двух месяцев в больнице она была настолько подавлена, что была даже готова выйти за Костю. Но ей надо было восстанавливаться после переломов, и чтобы волосы отросли так, чтобы шрам на лбу прикрывать, да и траур... Костя по-прежнему хотел на ней жениться, только держался уже не как рыцарь с королевой, а этак... покровительственно. И старшие Смирновы больше не церемонились: дескать, если Она претендует на роль невестки - должна оставить учёбу в Москве, пойти работать, куда свёкор устроит. Мама настаивала на том же: как она одна будет содержать дочь-студентку?
Загнанная в угол, Лера поехала в Москву забирать документы... и познакомилась с Сергеем. Что в нём больше всего понравилось - так это отсутствие родных, кроме бабушки, мягкой старорежимной старушки, души не чаявшей во внуке и сразу полюбившей Леру. Бабушка Сергея не навязывала своих установок: вы-де, молодежь, лучше знаете современную жизнь. И первое время она действительно была счастлива в браке - по сравнению с тем, как была несчастна до того...
- Ты меня предала, - тихо сказала Мама, - Ты рассказывала Сергею обо мне как о каком-то монстре, так что он сразу дал понять, что не считает нужным поддерживать отношения с тёщей. Ты приезжала разве что на пару дней и занималась своими делами, не разговаривала со мной искренне, не смотрела в глаза. Тебя абсолютно не волновало, каково мне жить одной. Муж погиб, дочь бросила, Смирновы от меня отвернулись...
- А другая дочь, твоя любимая-хорошая-примерная Светочка, умотала за границу - её ты в предательстве не обвиняла и завещала ей всё своё имущество, когда она и так в деньгах купалась...
- Я в любой момент готова была отменить это завещание - стоило тебе только поговорить со мной по-человечески...
- Прости, но мне проще отказаться от наследства. Потому что твое "поговорить по-человечески" подразумевает, что ты мне всю душу наизнанку выворачиваешь, доводишь до слёз, а потом жалеешь.
- А кто ещё пожалеет, кроме матери? Муж тебя жалел, когда с Верой шашни крутил за твоей спиной?
- Да плевать на мужа! Другого найду! - раздраженно воскликнула Лера.
Ну да, она, конечно, расклеилась непозволительно. Сама никогда не изменяла Сергею и считала, что вправе рассчитывать на взаимность. Может, какую-нибудь левую девицу и простила бы ему, но не Веру... Жизнь, однако продолжается, не может же это на самом деле быть смертью... Или может?
Таблетки. Она приняла слишком много снотворного - вот её и плющит... Но ведь не смертельную дозу? И Сергей должен с утра подойти, чтобы отвезти Аню в сад, он увидит её состояние и вызовет скорую... Ох, а если он всё забыл в сладких Верочкиных объятиях? Надо проснуться, закричать, самой вызвать врача, если никто не подойдёт, ей нельзя умирать - что будет с Анютой?
- Ладно, - сказала Мама, - вспоминай дальше, а я пойду обед разогрею, а то засиделись. Ты на первое борщ будешь или гороховый?
- Гороховый, - машинально ответила Лера. - Стоп. Какой, к чертям, суп? Если мы, по-твоему, мертвы - зачем есть?
- Можешь не есть, - Мама пожала плечами, - а я проголодалась. Так греть на тебя?
- Грей.
* * *
Лера рухнула на диван и обхватила голову руками.
Это сон или бред. Если загробная жизнь существует, то не такая.
И вовсе она не умерла - сама сползла с кровати и вызвала скорую... её что, все-таки увезли в психушку и накачали чем-то, что её сейчас так плющит? Да нет, она убедила доктора, что суицидальных намерений у неё не было, случайно дозу превысила. О госпитализации не может быть и речи - не на кого ребёнка оставить. Мужу - нет, ни за что. Помощь ей нужна, да, но ведь можно амбулаторно лечиться? Она и ходила к психотерапевту целых полгода...
А потом Сергей ещё пытался отсудить у неё Анюту - дескать, одинокая психически неуравновешенная мать не сможет дать ребенку должного воспитания, в отличие от здорового отца, женатого на тёте, которую ребенок знает и любит... Хорошо, судья тогда приняла сторону Леры, потому что сама пережила нечто подобное.
Да. Так всё и было. Давно... Лера вспомнила, наконец, всё.
Первый год после предательства Сергея она жила как в тумане. Психотерапевт, потом эта ясновидящая, потом батюшка... Если её что и спасало - то только Анечка, доченька, солнышко маленькое. Свет в её глазах, мягкое тепло, смех колокольчиком, лукавая улыбка, смешные вопросы и трогательная серьёзность.
Хотелось, чтобы дочь росла счастливой - несмотря ни на что.
Лера бы с радостью вычеркнула неверного мужа из своей жизни, и из Аниной тоже - но у неё не было своего жилья. Сергей после разрыва переселил их в бабушкину однушку, сделав собственницей Аню, а Леру - опекуном. Гордо не пускать его на порог Лера не могла, понимая шаткость своего положения. Родителей и родительского дома больше нет, заграничная сестра жить к себе не зовёт, и даже бабушка Сергея, которая полюбила её как родную, уже не играет роли, доживая свои дни в пансионате для больных с Альцгеймером. Теоретически можно было уйти с Анюткой на съёмную квартиру - но не хватило духу, боялась неопределённости.
Если бы тогда Лера не устроила скандал, застав Сергея с Верочкой! Поблагодарила бы её: спасибо, что присматривала за моим мужем, теперь я спокойна, что он в моё отсутствие не гуляет по кабакам, - осталась бы хозяйкой положения, официальной супругой со всеми правами. Но Лера так не могла.
Её трясло, она кричала про растоптанную любовь, называла мужа и подругу последними словами, чем-то кидалась, принялась гнать их из дома... который ей не принадлежал. Они ушли, но Сергей, проводив Верочку, сразу вернулся и совершенно спокойно сказал, что уйдёт отсюда не он, а она - если не по своей воле, то с милицией, сразу же после развода. Уйдёт одна, а дочь останется - Вера заменит Анюте мать. И милостиво разрешил переехать в пустующую бабушкину квартиру.
Это был совсем другой Сергей, не тот, которого она знала и любила всем сердцем. Чужой, холодный, жестокий.
Потом Лера ещё временами надеялась, что Сергей натешится с Верочкой и поймёт, вернётся, будет молить о прощении... увы. Подруги (а подруги ли это?) говорили: оставь иллюзии, Вера ему больше подходит, чем ты, просто он раньше с тобой познакомился, женился, потому что ты его бабушке понравилась. Но тогда бабушка ещё не съехала с катушек, и он был бедный студент, а сейчас - успешный бизнесмен, Вера внешне эффектнее тебя, и всё-таки москвичка с небедными родителями, полезные связи...
А Лера вспоминала все их прогулки, разговоры, танцы, первый поцелуй, первую ночь, свадьбу, медовый месяц...
И создание этого самого бизнеса. Она тогда ночами писала свой диплом, а по вечерам репетиторствовала, чтобы было на что жить, пока не было доходов, да ещё вникала в бухгалтерию нового предприятия. И бабушка. На неё уже не оставалось времени, Лера стала заходить к ней всё реже... А потом соседи старушки начали жаловаться: то она по квартирам ходит, спрашивает, кто её вещи унёс (да кто угодно мог, дверь то и дело не заперта), то среди ночи просит вызвать врача, а тут газ пустила, чуть весь дом не взорвала. Бабушку забрали к себе, её квартиру сдали - но это была не жизнь, бабушка действительно сильно изменилась за какие-то полгода, заговаривалась, всё портила. Врачи, инвалидность, оформление опеки, помещение в интернат...
Лера ведь могла тогда себя записать опекуном и квартиру бабушкину на себя оформить, да и в учредители предприятия себя могла бы включить, если бы по уму. Но ей казалось правильным, чтобы везде фигурировал только муж, чтобы ей ни с какими официальными бумагами не возиться. Она потом свой бизнес откроет, какой-нибудь образовательный центр, и кандидатскую защитит, и ещё будет заниматься историческим фехтованием, и романы писать, вот только муж встанет на ноги! Столько было всяких замыслов!
Мечты, мечты. Как это было давно. Как она была наивна. А потом её разом вернули с небес на землю, мордой об асфальт. Верочка, видите ли, всегда нравилась Сергею, а сошлись они, когда Лера лежала на сохранении. И звонка её из роддома они ждали вместе, и вместе встречали, ещё не остывшие от объятий. И Верочка якобы изначально не хотела уводить мужа у подруги - это-де Лера сама своим безобразным поведением заставила её принять решение: ну нельзя же оставлять любимого с такой истеричкой, спасать надо!
Потом Лера надеялась устроить жизнь с кем-то другим, но не получилось. Ей очень нравился Виктор. Но когда она впервые пригласила его к себе, внезапно пришёл Сергей, хотя он не был у неё частым гостем. А тут вдруг именно в этот день ему попалась компьютерная игра про розовую пантеру, захотелось с дочкой поиграть, заодно и куклу купил, и сладости. Пришёл как хозяин, занял собой всё пространство, Анюта липнет к нему, в восторге от подарков... Виктор сделал вид, что заходил по делу и начал прощаться. Потом сказал, что ничего не получится: Сергей его подавляет, если вдруг позовёт Леру обратно - она побежит к нему как собачонка, Виктор не может строить свою семью на таком фундаменте.
Ещё был Миша. Миша звал замуж и хотел, чтобы Лера с Анютой переехала к нему в Мытищи, где он жил со старенькой мамой. Но Аня, которой тогда уже исполнилось одиннадцать, отказалась наотрез: ты-де можешь выходить за этого козла и жить с ним в его отстойнике, а я уйду к папе с тётей Верой, и ты меня больше не увидишь... Миша был Лере не настолько дорог, чтобы потерять дочь, да и в Мытищи не хотелось. Лера рассталась с Мишей - тяжело, нехорошо, навсегда. Десять лет спустя только узнала, что у него больше не было женщин, что он похоронил мать, запил, попал в какую-то переделку, потерял ногу, потом взялся за ум, нашёл хорошую работу, занялся параспортом, его даже по телевизору показывали... а потом нашли на улице мёртвым.
А Аню она всё равно потеряла. Только не сразу это поняла...
* * *
Кажется, она заснула на диване. Или потеряла сознание от этих воспоминаний, взрывающих мозг. Бред какой-то. Она же дома, с Мамой. Собираются обедать.
- Мама! Мама? Так как там суп, согрелся?
Мёртвая тишина в ответ. Лера хотела встать, но это оказалось не так легко. Грузное тело плохо слушалось, боль в пояснице... С памятью вернулся возраст? Перед глазами всё плыло.
С трудом поднявшись, она пошла на кухню. Остывший суп на столе, нарезанный хлеб... никакой Мамы. Лера зашла в Мамину спальню, в гостиную, где они только что мотали шерсть. Всё на своих местах, только Мамы нет. Даже в кладовке. Может, она ушла, пока Лера спала? Хотя отсюда же не выйти...
Вот так. Это она сама прогнала Маму. "Ты мертва, тебя нет, сгинь, уйди, оставь меня, не хочу разговаривать со сновидениями или с глюками..." Вот она и ушла.
- Мама! Мамочка! Мамулечка! Мамусик! Ты где? Прости меня, Мама! Я люблю тебя! Вернись!..
Тишина. Мёртвая тишина. В пустой квартире её детства.
Если это сон - то Лера уже не так стремилась просыпаться в реальность. Куда просыпаться, то есть в когда? Что у неё осталось в той жизни?
Дочь замужем давно. И все они на Кипре: Аня с мужем и детьми, Сергей с Верой, их младший Игорь со своими. Они там - семья, клан. А она одна... Эх, Аня... "Тётя Вера лучше тебя хотя бы потому, что не говорит о тебе плохо, жалеет тебя, что ты на голову больная, а ты о ней - одни гадости!", "Я не запрещала тебе выходить замуж, я только говорила, что уйду к папе - всегда об этом мечтала!", "И вовсе не в деньгах дело, там меня просто любят и принимают такой, какая я есть, а ты постоянно грузишь, попрекаешь каждым куском! Могла бы сразу папе меня отдать, не пришлось бы тратиться!", "Да ты всё время пропадала на своей работе, а приходила - и сразу ругаться, что посуда не вымыта!", "Всё! Я уже не ребёнок! Кончилась твоя власть! Ненавижу!". И каждая фраза - как нож в сердце...
Да, она приходила с работы усталая. Да, она ждала, что Анюта вырастет и начнёт ей помогать. На работе она отключалась, переставала думать о Сергее с Верочкой. Это ещё была Работа с большой буквы, на которой она чувствовала себя Личностью...
Но Работы тоже больше нет. В очередной кризис шеф продал предприятие: не могу своими руками увольнять сотрудников или снижать зарплату. Новый хозяин поставил такие условия, что Лера уволилась. И тут оказалось, что раньше она была совсем не бедная - разве что по сравнению с Сергеем. Другого хорошего места со стабильным заработком не нашлось. Начать собственный бизнес не хватило духу. Временные подработки, договоры ГПХ, фриланс... Заказы маячили, когда не было времени. Было время - не было заказов. То и дело приходилось снимать со счёта... Попытки привлечь дочь к заработкам привели к тому, что дочь просто ушла к отцу.
Лера тоже в этом возрасте любила Папу больше, чем Маму, - вдруг кольнуло её. Папа, Папочка, почему ты так рано ушёл? Если бы ты не погиб - всё было бы иначе...
Фотографии. Надо фотоальбомы посмотреть, пока она здесь, в прошлом. В жизни их увезла сестра, сказав: забирай себе золото и ценности, какие хочешь, а это возьму я. Как мой поверенный найдёт покупателя на квартиру-дачу, сказала сестра, поделюсь с тобой, но много не жди - я вычту все свои расходы на поездки в Россию, медуход, оплату поверенного... Ты же совсем не заботилась о Маме, сказала сестра...
Лера открыла шкаф, в котором хранились семейные альбомы. Альбомов не было. Может, в другое место переложили?
Она металась по квартире, роясь во всех шкафах, на полках, в тумбочках. Все вещи были знакомые, памятные, каждая мелочь вызывала лавину воспоминаний... которыми не с кем поделиться.
- Мама! Папа! Бабушка! Кто-нибудь! Где вы все? - кричала она во весь голос.
Может, всё-таки сон? В смерти всё не так. Она читала, что в момент смерти воспоминания проносятся строго в обратном порядке, а потом ты летишь в туннель, в котором горит яркий свет. Так говорили пациенты, которых возвращали с того света - те из них, которые сохраняли сознание, а не оставались овощами.
Её же выкинуло в определённый день. Если бы она не начала вспоминать будущее, не поссорилась с Мамой - наверное, прожила бы тот день до конца. Это было ещё при Папе, его возвращения из командировки ждали назавтра. Первый курс, зимние каникулы. В первый день она рассказывала о сессии, о студенческой жизни - Мама слушала, во второй они поссорились - и из-за Кости, и из-за политики - а потом помирились, а третий начался с блинчиков и закончился лепкой пирожков к Папиному приезду. И весь день прошёл под знаком воспоминаний и погружения в детство. Даже телевизор не включали, чтобы политика не ворвалась в этот день, не нарушил его тихую и мирную атмосферу...
А сейчас она сама всё разрушила. Может, это был шанс начать всё заново. Может, проживи она этот день, как надо, утром приехал бы Папа... Или этот день повторялся бы бесконечно, как День Сурка?
Она включила телевизор - старый ламповый громоздкий ящик. Что показывают на том свете? Передачи, пропущенные в тот день, или что-то другое?
Показывали кирпичную стену. Кирпичную стену в полной тишине. По всем программам.
Мангитофон! Another brick in the wall! Включить Пинк Флойд, пусть хотя бы звуки будут!
Старый кассетник вроде был в Маминой спальне.
* * *
Лера открыла дверь, включила свет - уже темнело - и застыла в ужасе. Мама лежала на кровати. Ничем не прикрытая, в несвежей задравшейся ночной сорочке и в памперсе. Мёртвая. Постаревшая. Ей было сорок восемь, когда она умерла через полтора года после Папы, а тут ей все восемьдесят, если не девяносто... Вся в морщинах, со слипшимися редкими седыми прядками волос. Но это не Бабушка, не какая-то другая старуха - это Мама, Лера сразу узнала.
И вспомнила. Она же не вышла за Сергея тогда, вернулась в город, к Маме. Заподозрив неладное, потащила её к онкологу - прооперировали. И у Ани же отчество - Константиновна! Та история с Сергеем была просто сном... Или вот это всё сон? Она уже видела эту Маму, умершую в своей постели. И похороны были - гроб с пурпурной обивкой, крест из морёного дуба. Закопали её, всё, уже год прошёл... или сколько? Сколько же лет ей самой, если Мама такая старая? Не может быть.
Это, наверное, какой-то повторяющийся кошмар. Ей ещё в детстве как-то приснилась Мама, умирающая от старости - она тогда очень испугалась. Боялась морщинок на Мамином лице - ты от этого не умрёшь? - и очень обрадовалась польскому крему от морщин в красивой синей баночке с золотой крышкой, как будто крем может спасти от смерти... А за Папу не боялась - Папа был такой сильный, надёжный, Папа казался бессмертным...
Нет, надо просыпаться...
- В чём дело? - раздалось за спиной.
Лера выскочила из спальни. В коридоре стояла Мама с половником в руках - живая, нестарая, та Мама, с которой только что сматывали шерсть.
- Суп согрелся, наливать тебе уже? Мне надо пюре толочь, за котлетами следить.
- Не наливай пока, я скоро подойду!
Мама скрылась на кухне. Лера вернулась в спальню - труп никуда не делся. Может, спрятать его, затолкать под кровать, пока Мама не увидела? Её же удар хватит...
Раздался звонок в дверь.
- Дочь, открой, я не могу отойти! - крикнула Мама с кухни.
Лера пошла к двери, помня, что та всё равно не открывается, а за ней кирпичная кладка.
Но в этот раз дверь открылась. На пороге стояла ещё одна Мама с дорожной сумкой. Очень раздражённая.
- Почему трубку не брала, где тебя носило? Думала, ты догадаешься встретить в аэропорту. Разбирай вот, - Мама сунула сумку Лере в руки, - Там от Светы подарки тебе. В туалет хочу, умираю...
Было слышно, как на кухне льётся вода, скворчат котлеты на сковороде, и Мама тихо подпевает Пугачёвой по радио: "Пригласите, пригласите, пригласите даму танцевать..." Бред. Лера с сумкой прошмыгнула в свою комнату. Вот бы замуроваться, и пусть они там между собой сами разбираются, какая из них настоящая... хотя очевидно, что все они глюки, плод воспалительных процессов в её мозгу. Умереть бы по-настоящему, чтобы вообще всё закончилось, это уже непереносимо...
А вдруг это и есть смерть и Ад? И будет длиться вечно? Все эти сказки про кипящую смолу и горячие сковородки - полная чушь. Ад - это совесть. Ей, наверное, действительно надо было остаться с Мамой после смерти Отца. Вместе пережить. И вовсе не обязательно было бы за Костика выходить, после развала СССР Смирновы уже не были такими большими людьми, как прежде, что прямо нельзя отказать. Она могла бы устроиться работать, скажем, в местную газету или на телевидение, заниматься рекламой... Или ездить в Турцию за шмотками, как многие в те времена, магазин открыть... Но она вцепилась в Сергея, чтобы стать москвичкой, зачеркнув прошлое, детство, корни. А от них никуда не денешься! Как она с Мамой - так и с ней дочка поступила, если разобраться... А теперь ещё вот это...
- Лера! Лера! Долго тебя ждать?
Шаркающие старушечьи шаги по коридору. Тяжёлое дыхание, толчки в дверь. Могильный холод.
Лера открыла, иначе ОНО там так и будет топтаться.
- Мне надо помыться! Всё чешется! Помоги! - старая мёртвая Мама стояла в одной ночнушке и смотрела на неё невидящими бельмами глаз. Трясущаяся сморщенная рука, холодная, липкая, схватила Леру за запястье.
Это уже было абсолютно непереносимо.
Лера ухнула в пустоту.
* * *
Сон был тяжёлым, вязким и тягучим - из тех снов, после каких не сразу возвращаешься в реальность. Сновидения, если и были сновидения, ускользали при попытке вспомнить, как в кашу проваливались. Само сознание растекалось тяжёлой и вязкой кашей, и тело тоже... Боль.
Яркий свет. Белые халаты. Мама склоняется над ней, но почему-то не смотрит в глаза. Не та страшная старуха из сна, а настоящая, живая...
- Никакой динамики, - произносит незнакомый голос, - да и возраст уже... - Может, она ещё придёт в сознание? - спрашивает Мама.
Нет, это не Мама! Это повзрослевшая Анюта, её дочь! А она, Лера - та страшная старуха в памперсе... Эти морщинистые руки поверх одеяла - её собственные! Но когда же, когда, как она состарилась? Куда ушла жизнь?
- Я в сознании! - хотела крикнуть Лера, но не могла, - Анечка, дочка, посмотри мне в глаза! Обними меня, возьми за руку - это даст сил!
- Нет, - отвечает незнакомый голос, - мозг совершенно разрушен, нет смысла так долго держать на аппаратах, слишком накладно. Пора отпустить. - Что ж, отключайте...
Нет! Не надо! Не надо её отключать! Верните всё назад - жизнь, молодость, детство! Так нечестно! Кто здесь главный? Просто верните её домой - там Мама ждёт, пора обедать... Ей надо всё вспомнить, чтобы понять, а не так вот... Нет! Не на...