Васильев Владимир Ильич : другие произведения.

Д.Дьюи -129

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  т -129
  
  
   Д.Дьюи Реконструкция в философии.
   Проблемы человека -129
  
  
  Современная физическая наука разрушила
  те основания, на которых покоились особые положения, принимавшиеся
  прежде за непреложные первоистины и предпосылки, на которых строилось
  доказательство истинности всех других научных истин. Постулат же о не-
  разрывной связи определенности и познания она тем не менее сохранила.
  
  Для всей истории нового мышления характерна апелляция к непосредствен-
  ным фактам сознания, или "ментальным фактам", как способным предос-
  тавить нам то, в чем, как принято было считать, мы нуждаемся, а именно-
  непоколебимые и бесспорные первые истины, без которых нам не из чего
  было бы выводить другие истинные положения.
  
  Можно привести один ин-
  тересный пример. На заре новой философии еще сохранялась вера в само-
  очевидную истинность математических дефиниций и аксиом, вера, харак-
  терная как для древнегреческой, так и для средневековой философии. Одна-
  ко с переменами в физической науке не осталось никаких логических гаран-
  тий того, что истины, самоочевидные в качестве математических, будут столь
  же состоятельными в приложении к физическим явлениям.
  
  Отсюда эта потребность -волновавшая и Декарта, и Канта, несмотря на все их различия,
  - обнаружить в "сознании" или "духе" что-нибудь абсолютно определен-
  ное, обеспечивающее твердые гарантии подобного приложения.
  
  Люди, увлеченно цитирующие высказывание Сантаяны о разнице меж-
  ду тем, что значит знать вещь, и тем, что значит быть ею вследствие полного
  ее усвоения,-как если бы знание было своего рода поглощением пищи*,
  -и те, кто этот принцип разделяет, независимо от того, насколько Сантаяна
  им близок по духу, должны отдавать себе отчет о том радикальном контрас-
  те, который существует между этими методами и методами, используемы-
  ми для познания "ментального".
  
  Ведь гносеологическая доктрина, лежа-
  щая в основе веры в непосредственное и несомненное знание ментального,
  заключается в том, что в случае с ментальным быть и быть познаваемым
  -совершенно одно и то же. Познание чего-то другого может требовать кос-
  360
  венного подхода, то есть более или менее длительного исследования, вклю-
  чающего процессы формирования гипотез и экспериментальное наблюде-
  ние. В случае же с ментальным, согласно этой доктрине, объекты или явле-
  ния, которые мы познаем, разоблачают и обнаруживают себя сами.
  Иметь их уже означает знать их.
  
  В этой позиции таится диалектическая проблема. Как мы можем знать,
  что какие-то частные рассматриваемые нами объекты или явления относят-
  ся к категории ментальных, если не сравниваем и не сопоставляем их дру-
  гим предметам познания? Каково возможное значение слова "ментальный"
  или даже собственно слова "сознание" в том случае, если явления, которые
  они, по нашему предположению, обозначают, столь уникальны, что и речи
  быть не может об отождествлении или сравнении их с чем-либо другим?
  
  Для меня не столь важно проследить эту диалектическую проблему до кон-
  ца. Я упоминаю ее просто как способ привлечь особое внимание к тому
  факту, что познание чего-либо нового предполагает учреждение некой це-
  почки связей в ходе операций сравнения и различения, которые еще и слу-
  жат тому, чтобы мы могли эти связи открыть. Это и контрастный метод по-
  знания природы духа и ментального, столь часто упускаемый из виду, что
  данным фактом и объясняется неослабевающая насущность вопроса, кото-
  рому посвящена наша статья.
  
  Нередко звучащий вывод о том, что частное, индивидуальное, уникаль-
  ное якобы невозможно познать, носит двусмысленный характер, если его не
  конкретизировать. Под ним может иметься в виду либо что эти явления нельзя
  познать именно вследствие их частности, либо что их нельзя познать ника-
  ким путем или способом.
  
  Первый из двух смыслов соответствует тому воз-
  зрению, согласно которому знание предполагает дескрипцию явления в по-
  нятиях обнаруженных в нем следов того типа связи, который составляет сущ-
  ность данного типа явлений. В данном смысле непосредственные качества,
  присущие объекту, знанием о которых или знанием которых является зна-
  ние "ментального", подобны непосредственным качествам любого явления
  во всей частности и конкретности его существования 1 .
   1 Очевидно, что под "ментальным" и "духом" имеются в виду некие типы. Я обойду
  молчанием ту диалектическую трудность, которую влечет за собой несовместимость
  этой черты с приписываемой им уникальностью, поскольку данная трудность, по-
  видимому, представляет собой лишь особую форму той, о которой я уже
  говорил,- трудности судить о том, что нечто является ментальным, без
  сравнения и различения его с другими вещами.
  
  Ведь явления, кото-
  рые, когда мы их узнаем, получают имена, скажем, пламени, лихорадки,
  борьбы или другое общепринятое название, являются частными и конкрет-
  ными именно в непосредственности своего существования. В этом после-
  днем качестве они не имеют никаких общих черт с другими явлениями в
  собственной частности тех. Если бы явление было наделено самосознани-
  ем, как лейбницевская монада, то можно было бы сказать, что качества, ко-
  торые это явление осознает, приватны*, причем слово "приватный" здесь
  используется как точный синоним слова "частный". Если бы здесь работала
  361
  та же логика, что и в случае с учением о непосредственном и интуитивном
  самопознании "ментального", то о явлении можно было бы сказать, что оно
  обладает знанием о собственных качествах и представляет собою единствен-
  ное бытие, способное знать о "своих" состояниях и процессах.
  
  Меня увлекла эта воображаемая способность явлений потому, что она
  помогает привлечь внимание к той разнице между обладанием и знанием (а также статусом познаваемого), которая характерна для каждого явления в
  конкретности его отдельно взятого существования. Если я, например, гово-
  рю, что моя зубная боль приватна и я непосредственно знаю о ней, но при
  этом она совершенно недоступна для познания другим людям, то в этом
  заявлении есть только один элемент, поддающийся эмпирическому подтвер-
  ждению. И этот элемент не имеет ничего общего со "знанием". Это просто
  тот удостоверяемый факт, что если зубной болью страдаете вы, то это совер-
  шенно иное явление, нежели когда ею страдаю я.
  
  Отсюда не следует, что вы
  знаете о том, что то, чем вы страдаете, есть зубная боль, каким-либо особым
  способом, отличным от тех способов, которыми об этом знает кто-то дру-
  гой. Вообще-то дантисту, как правило, гораздо лучше известны природа зуб-
  ной боли, конкретный источник и другие характеристики данной зубной боли,
  нежели тому, кто ею страдает.
  
  И "приватность" этого страдания, по-видимому, зависит скорее от физических обстоятельств, чем от внутренних
  свойств природы страдания. Это дает нам твердые основания верить, что
  если наша техника будет и далее прогрессировать, то пересадка нервов, воз-
  можно, даст мне почувствовать или испытать зубную боль, непосредствен-
  ный источник которой находится в челюсти, расположенной в голове кого-
  то из вас, - подобно тому как мы слышим звук при помощи радио, хотя
  источник звука от нас бесконечно далек.
  
  Короче говоря, есть такие явления, как, например, удовольствия и стра-
  дания, которые в своем бытии "приватны". То, что о них якобы можно знать
  каким-то иным способом, нежели способ узнавания звуков, цветов и проче-
  го, представляется мне заявлением, корни которого уходят в гносеологичес-
  кую теорию, а не в очевидные факты, имеющие отношение к данному случаю.
  
  Более того, приватность удовольствия и страдания в их возникнове-
  нии, на мой взгляд, служит характеристикой социального обстоятельства-
  точно так же, как в случае со скупцом, обладающим "приватным" запасом
  золота и чахнущим над ним. В книге, которую мне привелось недавно чи-
  тать, я наткнулся на следующие слова: "Частный ("private") индивид при-
  ватным образом ("privately") выражает свою волю, ставя пометку в личном
  ("private") избирательном бюллетене". Не нужны никакие аргументы для
  того, чтобы показать, что возможность опустить в урну личный, или тай-
  ный, бюллетень является общественно обусловленным обстоятельством,
  мерой, которая, несомненно, относится к числу социально желательных.
  
  "Частный индивидуум", упомянутый в процитированном мной предложе-
  нии, может отразить в бюллетене свои предпочтения только в том случае,
  если он удовлетворяет публично определенным условиям возрастного цен-
  за, гражданства, регистрации и прочего. Аналогичным образом и упор на
  362
  "частную инициативу" в бизнесе служит показателем определенного обще-
  ственного порядка - на ней настаивают люди, разделяющие такую соци-
  альную политику в силу социальных же выгод, которые должны последовать из нее.
  
  Можно пойти еще дальше и сказать: значение признания того
  факта, что удовольствия и страдания мы испытываем приватным образом,
  соприкасается со сферой социальной морали, поскольку именно таков лейт-
  мотив куда более раннего периода развития гуманизма и филантропии, ко-
  торому чужды любые расовые и конфессиональные ограничения. Широкую
  же распространенность идеи, ошибочно трактующей явление обладания как
  уникальный способ познания, можно считать отрицательным результатом
  "индивидуалистического" общественного движения в политике и экономике.
  
  Одно из возражений против сказанного здесь мною может основываться
  на том, что я якобы совершенно упускаю из виду первичный способ позна-
  ния, называемый ознакомлением. Однако на самом деле моя позиция далека
  от того, чтобы игнорировать реальность знакомств. Не буду повторять здесь
  слова, уже где-то сказанные мной относительно тесной связи знакомства с
  знанием того, какой способ реакции на конкретное явление будет самым
  деятельным и верным, - как в случае поверхностного знакомства с иност-
  ранным языком или знакомства с Джоном Ф. Эксбери.
  
  В нашем случае дос-
  таточно обозначить различие между ознакомительным знанием и всяким
  познанием, которое претендует на то, чтобы считаться философским либо
  научным. Тропическая жара и лютый холод, различные болезни, камни, ра-
  стения и животные были довольно неплохо знакомы человеческим суще-
  ствам задолго до того, как в их распоряжении появилось хотя бы отдаленное подобие того, к чему сегодня прилагается категория научного знания.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"