Но идея, согласно которой язык, лингвистические навыки и исследования мож-
но использовать в современных условиях в тех же целях и теми же метода-
ми, что в древнегреческую, александрийскую или средневековую эпоху, столь
же абсурдна в качестве принципа, сколь она была бы вредна на практике,
если бы получила признание.
Попытка заново поставить лингвистические
навыки и материалы в центр образования и сделать это под эгидой "образо-
вания в целях свободы", или "либерального" образования, прямо противо-
положна всему, что в демократических странах почитается за свободу. Пред-
ставление о том, что можно получить адекватное образование любого типа,
переворошив сотню книг разнообразного ассортимента, так или иначе вы-
глядит смешной, если взглянуть на нее практически.
Одно дело книжная полка
взрослого человека - пять футов длины, все читается, перечитывается и
осмысливается на досуге в течение жизни. И совершенно другое дело -
книги, которые втиснуты в четырехлетний период обучения и читаются стро-
го дозированно.
Однако, будучи частью теории и основополагающей цели,
это положение кажется уже не особо смешным. Ведь оно свидетельствует
об отступлении современного образования от здравого смысла греческой
концепции знания как плода интеллекта, добытого греками на собственном опыте.
== Добытого собственными силами. Что называется "самообразованием". Что в России после школы у кого-то за 50 лет займёт от 500 до 20 000 часов свободного времени, но у многих не займёт и 10 минут...
Насколько вероятно, что с 1950 по 2020 годы в России было максимум 15 приверженцев "самообразования", да и эти все оказались евреями? Да и эти все исчезли среди песка времени. На сайте библиотека Максима Мошкова в журнале Самиздат с 1994 года собрались под 106 000 "авторов" ни один из которых никаким самообразованием не занимался, -даже самообразованные несколько евреев не написали ничего ни в одном из множества жанров выделенных в Самиздате в отдельные категории.
Предлагаю считать, что самообразованный человек начиная с 30 лет пишет ежегодно не меньше 100 страниц своих мыслительных усилий. Это 290 000 знаков (байтов). За 40 лет он напишет не меньше 1,2 мб текста (или 4000 страниц...). ==
Оно указывает на возврат к средневековому понятию о зависимости
наших открытий-или предполагаемых открытий - от окончательного
авторитета, но возврат уже при отсутствии тех исторических оснований, к
которым апеллировали ученые Средних веков.
Опасность реакционного движения заключается (или заключалась бы
в случае его серьезных успехов) в том, что оно игнорирует, а в итоге и отри-
цает принцип экспериментального исследования и опытного наблюдения,
составляющий источник жизненной силы всего совершенного наукой про-
гресса - прогресса настолько чудесного, что успехи познания, достигну-
тые человечеством за бесчисленные предшествующие тысячелетия, почти
ничтожны по сравнению с ним.
Вполне естественно, что основными сто-
ронниками схоластической реакции должны быть люди литературного скла-
да, с недостаточным научным образованием или еще теологи, которые ап-
риори убеждены в существовании положенной свыше и свыше же управля-
емой Институции, чьи официальные заявления проходят по разряду неиз-
241
менных и полных истин, поскольку человеческому исследованию и кри-
тике они недоступны.
== Предполагаю что в церковных истинах кроме прямой формальной логики которую нет возможности опровергнуть, имеется возможность косвенной не прямой логики. Которую нужно как-то понять по сути и затем как- то суметь применить к церковным истинам. И в этом случае какая-то часть церковных истин будет опровергнута.
Предполагаю, что этот путь может привести к полному разгрому даже почти всех религиозных систем кроме тех, которые действительно от Бога...
Новейшие данные по христианству можно найти в трудах Вочмана Ни и Витнесса Ли.(В России их книги представлены на сайте издательства "Живой поток"). У самодеятельного философа Зотова С.С в книге "Объективный реализм" изложена концепция о Боге которая ставит господина Зотова в один ряд с Аристотелем.
В двухтомнике Юлии Латыниной "Христос" и "Христос с тысячью лиц" сформулирована концепция которая задаст работы не одному десятку богословов. ==
М-р Хатчинс писал:
"Нам известно, что существует некий естественный моральный закон,
и мы можем постичь, что он собой представляет, поскольку знаем о том, что
человеку присуще естество и мы можем его постичь. Природа человека, бу-
дучи одной и той же повсюду, лишь затушевывается, но не изглаживается
различными условиями различных культур. Отличительное качество чело-
веческой природы... состоит в том, что человек-это разумное и духовное
существо..." (Fortune. June, 1943).
Итак по своей изначальной и необходимой природе люди одинаковы во
все века, во всех краях и культурах. С человеком или с физическим, биоло-
гическим и общественным миром, частью которого он является, не может
произойти ничего такого, что изменило бы его природу. Поэтому принципы,
авторитетно управляющие его поведением и нравственной верой, прочны и незыблемы.
Более того, он постигает их благодаря особой способности, не-
зависимой и стоящей выше тех методов, при помощи которых в азартном
исследовании с опорой на данные опыта он открывает новые факты отно-
сительно природы своего Я, общества и физического мира.
Подобный взгляд абсолютно не нов. Мы знакомы с ним с раннего
детства. Это самый стандартный, общепринятый элемент изрядной доли
нашего воспитания в семье и воскресной школе. Тем не менее он выражает
провинциальное и условное мировоззрение, характерное для донаучной
культуры, если подразумевать под наукой то, что она представляет собою сегодня.
Люди, уж во всяком случае не менее проницательные, чем те, кто
сегодня заявляет об абсолютной однородности человеческой природы и
морали, к примеру сам Аристотель, внушали нам аналогичные представле-
ния, но по поводу иных природных объектов. Астрономические и биологи-
ческие науки однажды были так же крепко поставлены на фундамент веч-
ного однообразия, как теперь его прочат в качестве основания для этичес-
кой науки и философии.
В области астрономии господствовало представле-
ние, будто высшие небесные сферы со всем, что в них входит, вечно были и
вечно будут пребывать в неуклонном движении по кругу. Идеи современ-
ной астрономической науки показались бы людям той эпохи декларацией
беспорядка и хаоса.
Выводы, сделанные в сфере биологии, об абсолютной
неизменности и однообразии видов растений и животных были признаны
разумными и необходимо истинными основаниями для всего научного знания.
Короче говоря, воззрение, активно пропагандируемое сегодня в сфере
морали, когда-то уже было доминирующим в естествознании. В качестве
его основополагающего принципа и прежде утверждалось, и теперь повто-
ряется, будто однообразие и неизменность по сути более близки к совер-
шенству и истине, чем что-либо подверженное изменениям.
Что касается
жизни общества, то здесь распространенность подобного взгляда понять
нетрудно. Он пригоден для обществ, руководимых традицией,-в них стра-
шатся перемен как источника нестабильности и беспорядка. Он был есте-
242
ственным и для тех времен, когда возможности наблюдений стеснял недо-
статок средств.
Без пользования телескопом нельзя найти никаких основа-
ний для варьирования идеи о "неизменном положении звезд". Изменения в
рамках типов или видов растений и животных становились заметными только
с появлением чудовищных мутаций.
Следовательно, вера в вечное однооб-
разие человеческой природы есть не что иное, как уцелевший остаток преж-
де широко распространенных представлений о небесах и обо всех живых
созданиях. Научные методы и заключения не оказывали большого влияния
на людей с преимущественно литературной эрудицией. Иначе они бы пре-
кратили поддерживать в волнующей их сфере те верования, которые наука
повсеместно уже опровергла.
Однако представители этого затронутого нами слоя не противились пре-
подаванию науки. Нет, отнюдь нет. Они только провозгласили, что область
естественных наук имеет не первостепенное значение; и, расставив таким
образом все точки над i, заявили, что к предмету этих наук можно отнести
все вещи чисто технического, утилитарного, практического достоинства. Тем
самым они способствовали усугублению и закреплению разрыва между ес-
тественными средствами объективного знания, с одной стороны, и всем, что
имеет нравственную, идеальную и "духовную" важность,-с другой.
Трудно понять, как может сколько-нибудь здравомыслящий человек не-
дооценивать данный разрыв. Подобной разобщенности двух сфер не было
ни в греческой, ни в средневековой "науке". Все фундаментальные истины,
относящиеся к природному миру и природным объектам, в рамках соответ-
ствующих наук говорили о столь же вечном и неизменном, как моральные
цели и принципы.
Кстати, Аристотель, в Средние века почитавшийся авто-
ритетом в вопросах природных и преходящих материй, отчетливо наделял
предметную сферу астрономии и биологии более высокой степенью совер-
шенного постоянства, чем сферу этических знаний, поскольку он наблюдал
в действии ту несомненную истину, что моральные цели и практики меня-
ются и во времени, и в пространстве.
По правде сказать, нынешний альянс между теми, кто основывается на
греческой философии, и теми, кто апеллирует к Средневековью, носит ско-
рее тактический, нежели фундаментальный характер. Они союзники в об-
щем неприятии, сообитатели пещеры Адуллама*. У них один объект не-
приятия, но нет общего объекта преданности и стремления.
С позиций современных наук о природе, в греческой науке, конечно, слишком сильно
выражены черты сверхъестественного. Тем не менее именно в эпоху гречес-
кой науки предмет науки признавался исключительно природным и в суще-
стве своем постижимым. Согласно же средневековой теологической фило-
софии, основа всех абсолютных моральных принципов сверхъестественна:
она не просто превосходит природу и разум, но и настолько непостижима
для него, что открытие этих принципов для нас и нашу веру в них остается
объяснять только чудом.