Тем самым он делает исключительный акцент на тех природных спо-
собностях личности, благодаря которым ей удается умножать свои денеж-
ные и вещественные приобретения. Ведь наш нынешний материализм с
его душной атмосферой, от которой страдает культурное развитие личнос-
ти, есть неизбежный продукт раздувания экономической свободы немно-
гих за счет всесторонней свободы большинства.
== Но у этих немногих, попавших в ситуацию экономической свободы, не сокращены все другие свободы доступные большинству.
Представим себе, что государство додумается ежегодно разыгрывать в лотерее 20 билетов по 3 миллиона долларов, надеясь, что кто выиграет -тот побежит заниматься развитием экономики...
В условиях России за 10 лет выиграют 200 граждан. Строить заводики побегут от силы 7 человек? И только у 2 заводики будут умирать не меньше 24 месяцев и только у одного заводик умрёт через 60 месяцев. У остальных заводики умрут не готовыми даже на одну треть...
И после этого как мы будем смотреть на людей, которые будут яростно доказывать, что теперь необходимо каждый год в лотерее разыгрывать по 100 билетов на 3 миллиона долларов?
Стало быть всякие виды неравенства не зло порождённое чем-нибудь за прошлые 100 лет, а явление стихии "общественной мёртвой природы"... И надо вернуться к сознанию из 5 века "тебе способности и судьба даны или не даны Богом. Сиди и не рыпайся, если нищий и полуголодный. Почему кругом из 1000 таких как ты один всё-таки не голодный и почти не нищий? Он физически в 2 раза сильнее тебя и ещё на своём огороде делает за лето в 4 раза больше чем ты? Разве в этом виновато государство?! ==
И, я повторяю, это ограни-
чение действительной свободы является неотвратимым последствием не-
равенства, которое возникает и не может не возникать в условиях функци-
онирования финансового капитализма, закрепленного и поддерживаемого
всеми институтами.
== Вроде бы мои замечания обнулили этот раздел у господина Дьюи? ==
III
Идея гражданских свобод шаг за шагом развивалась по мере того, как
идеалы либерализма вытесняли прежнюю практику политической автокра-
тии, подчинявшую субъектов непредсказуемой воле властей предержащих.
Скорее по традиции, нежели по реальным историческим основаниям, у анг-
логоворящих народов ее происхождение ассоциируется с Magna Carta1* ( 1 Великая хартия вольностей (лат.).).
Гражданские права были отчетливо сформулированы в Билле о правах, при-
нятом Британским парламентом в 1689 году после изгнания Стюартов и окон-
чательного свержения династической власти в стране. В период восстания
американских колоний против метрополии в конституции многих штатов
включались пункты, очень схожие со статьями Билля о правах. Они не
содержались в Федеральной конституции, принятой в эпоху реакции про-
тив более радикальных революционных идей; особенно их включению в
Конституцию противился Гамильтон.
Но для того чтобы обеспечить ее ратификацию несколькими штатами, в 1789 году в качестве первых десяти поправок к ней были добавлены конституционные гарантии гражданских прав.
Однако в них входило лишь немногое сверх того, что представляет
собой общие положения о правах граждан в Великобритании. Единствен-
ными новшествами в наших конституционных гарантиях стали отказ пра-
вительству в праве учреждать религию и больший акцент на праве индиви-
дуума реализовывать свою свободу в самостоятельном выборе религиозного культа.
В основном гражданскими правами, гарантируемыми индивидам
218
конституцией, были свободы прессы, мирных собраний и дискуссий, а так-
же подачи прошений.
Я совершил этот небольшой исторический экскурс, поскольку история
может пролить больше света на нынешнюю неразбериху в сфере гражданс-
ких прав. Последовательной социальной философии о различных правах,
входящих в это понятие, до сих пор не существует.
Как правило, господ-
ствующая философия диктовалась страхом перед властью и организован-
ной формой контроля, которым, как предполагалось, на роду написана враж-
дебность по отношению к свободе индивидов.
Поэтому одно из теоретичес-
ких обоснований свободы совести, выбора культа, свободы высказываний
(которой на практике оборачивается и свобода собраний) и информации
строилось на базе теории естественных прав - прав, присущих индивиду до
всякой политической организации и независимых от политического авторитета.
С точки зрения данной теории такие права есть нечто вроде прав на
"жизнь, свободу и стремление к счастью", о которых мы знаем по Деклара-
ции независимости*. В них отражены те незыблемые внешние пределы, до
которых могут простираться политические действия.
Этот лейтмотив наиболее явно присутствует в последних двух пунктах
поправок, составляющих Билль о правах, - пунктах, в которых отчетливо
указывается на сохранение за несколькими штатами или народом в целом
всех полномочий, отчетливо не делегируемых Конституцией Федерально-
му правительству. Данная поправка к Конституции стала основанием для
мнения большинства по вопросу о судьбе Сельскохозяйственного законо-
дательства**, которое, таким образом, было признано неконституционным.
На поверхностный взгляд может показаться, что между регулированием сель-
ского хозяйства и правом, скажем так, на свободные суждения нет ничего
общего. Однако теория о том, что политическая власть и индивидуальная
свобода глубоко оппозиционны по отношению друг к другу, соединила эти
две непохожие вещи.
О противоположном направлении в теории гражданских свобод свиде-
тельствует контраст между понятием "гражданские", с одной стороны, и
понятиями "естественные" и "политические"-с другой.
Термин "граж-
данский" непосредственно увязывается с идеей гражданства. На этом осно-
вании гражданские свободы объявляются такими свободами, которые при-
надлежат гражданам как таковым и в равной степени отличаются от тех сво-
бод, обладать которыми индивиду якобы положено по его природному ста-
тусу, и политических прав вроде права голоса и занятия должностей. Со-
гласно этой позиции оправданием для различных гражданских свобод слу-
жит их вклад в благоденствие общества.
Я уже мельком упоминал, что современное смятенное и сомнительное
состояние гражданских свобод, даже в номинально демократических стра-
нах, вроде нашей с вами, обусловлено конфликтом этих двух противопо-
ложных понятий об основах и целях гражданских свобод. Ввиду все боль-
ного усложнения общественных отношений и в связи с тем, что проблема
поддержания существующего порядка оказывается все более трудноразре-
219
шимой, чисто индивидуальные притязания, что бы там ни утверждалось в
официальной теории, на практике почти неотвратимо будут вынуждены ус-
тупить дорогу общественным притязаниям.
Ограниченность индивидуали-
стической концепции гражданских свобод (скажем, свободы исследования
и свободы дискуссии) и концепции laissez-faire по большей части объясняет
ту легкость, с которой на практике нарушаются конституционные гарантии
гражданских свобод, из-за чего их приходится отстаивать через суд.
Уже стало банальной истиной то, что данные гарантии выходят в тираж, если
нация участвует в какой-то войне. Это просто ярчайший пример того фак-
та, что исключительно индивидуальные притязания едва ли обретут боль-
шую поддержку, если вступят (или будут вынуждены вступить) в противо-
речие с благоденствием общества в целом.
Более того, гражданские свободы никогда не бывают абсолютными, а
их точное значение в конкретных ситуациях не всегда бывает самоочевид-
ным. Только философ-анархист может полагать, например, что свобода суж-
дений включает в себя право подстрекать кого-либо к участию в убийстве,
поджоге или грабеже. Поэтому в конкретных ситуациях значение гражданс-
ких свобод определяется тем, как его истолкует суд.
В решении всех вопро-
сов, имеющих хотя бы общее отношение к политике и жизни общества, суды,
как это печально известно, испытывают общественное давление и зависят
от смены настроений в обществе, то есть от факторов исключительно вне-
шних и связанных с образованием и политической принадлежностью судей.
Эти обстоятельства слишком скоро решают судьбу гражданских свобод, иски
по поводу которых имеют чисто индивидуалистическую подоплеку, если
господа судьи склонны считать пользование ими опасным для обществен-
ных целей, высоко ценимых самими судьями.
Холмс и Брендис* примеча-
тельны не столько своей отважной защитой гражданских свобод, а в гораздо
большей степени тем фактом, что эта защита основывалась у них на несом-
ненной ценности свободного исследования и свободной дискуссии для рос-
та народного благосостояния, но отнюдь не на чем-то укорененном в инди-
виде как таковом.
Всякого, кто подходит к данной ситуации непредвзято, не особо удивит
противоречие, которое так заметно в образе действий либералов школы
laissez-faire. Они постоянно выступают против любых "вмешательств" со
стороны правительства в свободное частное предпринимательство, но по-
чти единодушно молчат в случае самых вопиющих нарушений гражданс-
ких свобод, несмотря на то что на словах служат либеральной идее и откры-
то превозносят Конституцию.