объекты повседневной жизни, обожествленные лишь потому, что идеали-
зирующее воображение переиначило их под стать тем запросам нашей меч-
тательной личности, на которые реальный опыт ответил одними разочарованиями?
== А люди уже разочарованные и пассивные практически не оставят после себя памятников "грязи на дне жизни". Хотя и эта сторона жизни имеет всё, чтобы создать своих Платонов и Аристотелей... ==
Тот факт, что Платон, да и Аристотель - в несколько отличной манере, а
также Плотин и Марк Аврелий, и святой Фома Аквинский, и Спиноза, и
Гегель - все они проповедовали, что абсолютная реальность либо совер-
шенно идеальна и разумна по своей природе, либо абсолютная идеальность
и разумность являются ее необходимыми свойствами, хорошо известен изу-
чающему философию.
Здесь нет нужды излагать эти идеи. Но нелишне ука-
зать на то, что подобные великие системные философии определяли совер-
шенную идеальность в понятиях, выражающих нечто противоположное тем
вещам, от которых жизнь становится неполноценной и полной трудностей.
Какова основная причина неудовлетворенности поэта и моралиста благами,
ценностями и пользой опыта? На то, что эти блага, ценности и прочее не
76
существуют, они сетуют редко; их огорчает тот факт, что, хотя эти вещи и
существуют, они мимолетны, преходящи, текучи. Они не задерживаются в
мире; в худшем случае они приходят только затем, чтобы раздражать и драз-
нить нас поспешным и ускользающим образом того, как все могло бы про-
исходить; а в лучшем случае они приходят только затем, чтобы вдохновлять
и поучать нас мгновенным напоминанием о более истинной реальности.
Это общее место у поэта и моралиста, касающееся непостоянства не только чув-
ственного удовольствия, но также и славы и гражданственных ценностей,
нашло заметное выражение в трудах философов, в особенности Платона и
Аристотеля. Плоды их мышления вплелись непосредственно в ткань за-
падных идей. Время, изменение, движение являются признаками того, что
так называемое греками не-бытие каким-то образом разъедает подлинное бытие.
Сегодняшней философии чужда подобная фразеология, но и многие
из современников, которые высмеивают понятие не-бытия, воспроизводят
аналогичный ход мысли под эгидой своего конечного или несовершенного.
Повсюду, где есть изменение, есть неустойчивость, а неустойчивость
служит доказательством чего-то материального, доказательством несуще-
ствования, недостаточности, неполноты.
Такова логика связи между изменением, становлением и умиранием, с одной стороны, и не-бытием, конечностью и несовершенством - с другой.
Полная и подлинная реальность, сле-
довательно, должна быть неизменной, бесповоротной, столь преисполнен-
ной бытия, чтобы оказываться способной всегда и во веки веков поддержи-
вать себя в состоянии незыблемой устойчивости и покоя.
Как сформулиро-
вал эту доктрину Брэдли*, наиболее диалектичный и оригинальный абсо-
лютист наших дней, "ничто совершенно реальное не движимо". И если Пла-
тон, для сравнения, имел пессимистический взгляд на перемены как оче-
видные грехопадения, а Аристотель благодушно считал их тенденцией к
какой-то реализации, все же Аристотель не менее Платона был уверен в
том, что полностью осуществленная реальность, божественная и всеобъем-
лющая, является неизменной. Хотя он называл ее деятельностью или энер-
гией, эта деятельность не знала изменения, а энергия ни к чему не прилагалась.
Это была деятельность армии, вечно топчущейся на месте и никогда
никуда не выступающей.
Из данной противоположности непреложного с преходящим вытекают
и другие черты, отличающие абсолютную реальность от несовершенных ре-
альностей практической жизни. Повсюду, где есть место изменению, обяза-
тельно есть место и численной множественности, многообразию, а из раз-
нообразия следует противоположность, борьба. Изменение есть переиначи-
вание, или "переход в другое", который ведет к разнородности.
Разнород-
ность означает разрозненность, а разрозненность означает, что есть две
стороны и конфликт между ними. Мир преходящий не может не быть ми-
ром разлада, поскольку, не предполагая стабильности, он не предполагает и
Управления от лица чего-то единого. Если бы единство властвовало безраз-
дельно, мир оставался бы не изменяющимся целым.
== Итак, где же тут место всё определяющей "Воле Божией"? Есть ли в Библии хотя бы тень этой ситуации в жизни людей? ==
То, что меняется, со-
стоит из частей и частиц, которые, не признавая единого руководства, тем
77
самым утверждают собственную независимость и превращают жизнь в аре-
ну напряженности и разногласий.
Абсолютное и подлинное бытие, с другой
стороны, являясь неизменным, в то же время является целым, всеобъемлю-
щим и единым. Так как оно единое, то ему известна только гармония, и поэто-
му оно наслаждается полным и вечным благом. Оно - самосовершенство.
Степени познания и истины последовательно отражают степени реаль-
ности. Чем выше и полнее реальность, тем более истинно и значительно
знание, которое к ней относится.
Поскольку в мире становлений, истоков и
гибелей подлинного бытия недостаточно, то он и не может быть познан в
лучшем смысле этого слова. Знать его равнозначно тому, чтобы отрицать
его текучесть и изменчивость и открывать в нем какие-то постоянные фор-
мы, служащие границами для процессов, изменчивых во времени.
Желудь подвергается серии изменений; узнать о них можно только путем сопостав-
ления с фиксированной формой дуба, которая одинакова для всего рода ду-
бов, несмотря на большую численность разнообразных деревьев в рамках
этого рода. Более того, данная форма ограничивает поток роста с обеих сто-
рон - появление желудя из дуба, равно как и превращение желудя в дуб.
Там, где нельзя обнаружить подобных унифицирующих и ограничивающих
вечных форм, существует просто бесцельное варьирование и колебание, и о
знании не может быть речи.
С другой стороны, с появлением объектов, в
которых нет вообще никакого движения, знание становится более нагляд-
ным, определенным, совершенным, то есть чистой и беспримесной исти-
ной. Небеса можно знать более истинно, чем землю, а Бога как неподвижно-
го двигателя - еще более истинно, чем небеса.
Из этого факта вытекает превосходство созерцательного знания над прак-
тическим, чистой теоретической спекуляции - над экспериментированием
и над любым типом знания, которое зависит от изменений в вещах или вы-
зывает изменения в них. Чистое знание есть чистое созерцание, видение,
констатация. Оно само в себе полно. Оно не ориентируется на что-либо вне
самого себя; у него нет недостатков и, следовательно, никакой цели и задачи.
Оно несет в себе самое многозначительное оправдание собственного су-
ществования. И разумеется, чисто созерцательное познание в такой степе-
ни и столь подлинным образом являет собой самозамкнутый и самодоста-
точный феномен вселенной, что оно и есть тот наивысший и, безусловно,
единственный атрибут, который можно приписать Богу, высшему бытию в
градации всего бытия.
Сам человек в исключительные моменты бывает по-
добен Богу - когда он возвышается до самодостаточных, чисто теоретических прозрений.
По сравнению с подобным знанием так называемое знание ремесленни-
ка является низменным. Ремесленнику приходится вызывать изменения в
вещах, в дереве или камне, и этот факт красноречиво свидетельствует о том,
что его материал страдает недостаточностью бытия. Еще сильнее пригвож-
дает его знание к позорному столбу то обстоятельство, что этому знанию не
свойственна гордая незаинтересованность.
Оно связано с результатами, ко-
торые ожидается получить, с проблемой питания, одежды, крыши над голо-
78
вой и прочего. Оно соотносится с вещами, которые смертны, - с телом и его
нуждами. Поэтому всегда можно найти его мотив, что само по себе указыва-
ет на несовершенство. Ведь хотение, желание, страсть всякого рода говорят
об отсутствии чего-либо.
Если где-то есть нужда и желание - как в случае со
всем практическим познанием и деятельностью, - то, значит, там есть не-
полноценность и недостаточность. Хотя гражданское, политическое либо
моральное знание котируется выше понятий ремесленника, но если рассмот-
реть его по существу, то окажется, что оно также низкого и неистинного типа.