казать, что опыт, дающий нам только уйму хаотичных и разрозненных част-
ностей, столь же фатален для науки и нравственных законов и обязательств,
как для опостылевших институтов; и сделали вывод, что мы должны прибе-
гать к "Разуму" всякий раз, когда опыт необходимо снабдить связующими
и обязывающими принципами.
Новый рационалистический идеализм Кан-
та и его последователей, по-видимому, был вызван к жизни абсолютно дес-
труктивными результатами новой эмпирической философии.
Новая концепция опыта и новая концепция отношений разума к опыту
или, точнее, места разума в опыте стали возможными благодаря двум ве-
щам. Первый фактор - это изменения, которые произошли в реальной сущ-
ности опыта, его содержании и методах, - того опыта, который реально пе-
реживается. Второй - это развитие психологии, основанной на биологии,
что позволило по-новому, научно сформулировать сущность опыта.
Разрешите мне начать со специального аспекта - с изменений в психо-
логии.
Мы только теперь начинаем осознавать, какой вопиюще неверной
была психология, которая господствовала в философии на протяжении
XVIII и XIX веков.
Согласно этой теории познания, мыслительная жизнь
берет начало в ощущениях, которые возникают разрозненно и по сути пас-
сивны и которые складываются согласно законам сохранения и связи в мо-
заику образов, перцептов и концептов.
Чувства рассматривались как ворота или каналы познания. Кроме соединения атомарных ощущений роль
мысли в процессе познания была совершенно пассивна и вторична.
Считалось, что волеизъявление, действие, эмоция и желание идут на
поводу у ощущений и образов.
Интеллектуальный или познавательный
фактор стоят на первом месте, а эмоциональная и волевая жизнь-это не
более чем регулярное соединение идей с чувствами удовольствия и боли.
65
Результатом развития биологии стала противоположная картина. Всю-
ду, где существует жизнь, есть поведение, активность. Для того чтобы жизнь
продолжалась, эта деятельность должна быть непрерывной и адаптирован-
ной к окружающей среде. Более того, процесс адаптации не является абсо-
лютно пассивным; он не сводится к простому обтесыванию организма средой.
Даже моллюск воздействует на среду и в какой-то степени изменяет ее.
Он отбирает вещества для питания и строительства раковины, которая его
защищает. Он реагирует на среду так же, как она реагирует на него. Живой
твари не свойственно такое явление, как простой конформизм с условиями,
хотя паразитические формы жизни порой примерно этим и ограничиваются.
== Главное - любой конформизм у любого человека -признак паразита... Докажите что учёный паразит соорудивший логическую конструкцию и обвешавший её цитатами как новогоднюю ёлочку, уже сделал нечто научно ценное...
Какова научная ценность цитат содранных у Маркса и Ленина?! ==
В интересах поддержания жизни происходит трансформация некоторых
элементов в окружающей обстановке. Чем выше форма жизни, тем более
существенную активную перестройку среды она производит.
== Если конкретные шофера, учителя, лица в кабинетах Кремля никакой "перестройки" своей бытовой жизни не производили ни в 12 ни в 32 года, то как назвать их "форму жизни"? То -ли перед нами общественные червяки, то-ли это социальные тараканы... И не шутите с тараканами -они уже 400 миллионов лет сумели прожить, когда остальных давно уж нет... ==
Это возрастание контроля над средой можно проследить, сравнив пе-
щерного человека с цивилизованным.
== Надо бы сравнить... Но сколько на всю Россию после 1950 года было цивилизованных людей? Остальные были смердами из 4 века? Или кто?! ==
Представьте себе, что они оба живут
в абсолютно диких условиях. Пещерный человек окажется максимально
приспособленным к заданным обстоятельствам, но проявляющим минимум
того, что мы бы назвали "отдачей". Примитивные люди воспринимают вещи
"как они есть" и, используя пещеры и коренья, а также случайно найденные
водоемы, обретают свой скудный и рискованный опыт.
== Россияне тихо превращаются в идиотов на своих огородиках... ==
Цивилизованный
человек взбирается на высокие горы и ставит преграды водным потокам. Он
строит бассейны, роет каналы и проводит воду туда, где была пустыня. Он
исследует мир, чтобы найти новые растения и животных - все, что способ-
но обильно плодоносить. Он берет растения у природы и совершенствует
их путем отбора и перекрестного опыления. Он использует механизмы для
вспахивания почвы и заботы об урожае. При помощи всех этих средств он
может добиться таких успехов, что все дикое будет цвести, как роза.
== Может тут вспомним что цивилизованные россияне закончили свою цивилизацию взрывом реактора в Чернобыле?
Почему бы не признать, что этот взрыв ознаменовал конец русской цивилизации (а не общественного и государственного строя в лице тысяч лиц власти которых в Чернобыле в последние 4 часа перед взрывом не было...
Или и среди участников того "эксперимента" руководящие евреи составляли большинство?). ==
Подобные примеры трансформаций так хорошо знакомы нам, что мы не
придаем им должного значения. Мы как-то не помним о том, что в них отра-
жается внутренняя сила жизни. Посмотрим, какие перемены в традицион-
ном понятии опыта влечет за собой данная точка зрения.
Опыт становится
делом первостепенной важности. Организм не ждет, подобно Микоберу*,
пока что-нибудь случится само по себе. Он не ждет пассивно и безвольно,
когда что-то извне окажет воздействие на него. Организм сам действует на
свое окружение в соответствии с собственной, простой или сложной, струк-
турой.
== В свете этого тезиса давайте оценим склонность миллионов россиян или врать или воровать... Где грань, за которой склонность врать или воровать оказывается основанием для психиатрического диагноза? Разве эта грань "направление от прокурора на судебно-психиатрическую экспертизу"? ==
В свою очередь изменения, произведенные им в среде, сказываются
на организме и его деятельности. Живое создание подвергается влиянию,
страдает от последствий своего собственного поведения. Эта тесная связь
действия и страдания, или подверженности действию, и образует то, что мы
называем опытом. Ни изолированное действие, ни изолированное страда-
ние не представляют собою опыта.
Предположим, что спящего человека за-
стиг пожар. Его тело частично подверглось ожогам. Ожог ни из каких его
видимых действий не следовал. Здесь нет ничего такого, что наглядным
образом напоминало бы опыт. Впрочем, здесь есть серии простых действий,
например спастические подергивания мышц. Эти движения ни к чему не
66
приводят, жизненных последствий они не имеют; если же имеют, то эти последствия
не связаны с первичным действием огня. Здесь нет опыта, нет обретения знаний, нет
процесса их накопления.
Теперь представьте себе, что беспокойное дитя сует свой пальчик
в огонь; это действие наобум, без цели, без намерения или рефлексии. Но оно имеет
последствия. Ребенок испытывает жар, он страдает от боли. Действие и переживание,
прикосновение и ожог взаимосвязаны. Оказывается, что одно из них предполагает и
означает другое. Стало быть, это и есть опыт в его живом и важнейшем значении.
Отсюда следуют некоторые важные для философии выводы.
Прежде всего
взаимодействие организма и окружающей среды, которое приводит к некоторой
адаптации организма, облегчающей ему пользование благами среды, есть первичный
факт, основная по важности категория. Знание отодвигается на позиции производные,
вторичного происхождения, даже при том, что своей значимостью, однажды проверенной, оно затмевает все остальное. Знание не есть нечто отдельное и самодостаточное, оно
включено в процесс, которым поддерживается и изменяется жизнь.
Чувства утрачивают
роль ворот знания, чтобы выполнять свою надлежащую функцию стимулов к
действию. Для животного впечатление глаза или уха не является пустым фрагментом
информации о чем-то индифферентно протекающем во внешнем мире. Это -
приглашение и побуждение к действию надлежащим способом. Это путеводная нить
поведения, направляющий фактор в приспособлении жизни к ее окружению. Их следует квалифицировать не как познавательные, а как побудительные явления.
Все противоречия между эмпиризмом и рационализмом по вопросу об интеллектуальной ценности ощущений демонстрируют свою необычайную ветхость.
Ощущения должны рассматриваться в рамках проблемы непосредственных стимулов и реакций, а не проблемы знания.
Чувство как осознаваемый элемент означает заминку в ходе действия,
которое мы уже начали совершать. После Гоббса* внимание многих психо-
логов стала приковывать проблема так называемой релятивности ощущения.
Мы испытываем или ощущаем холод скорее при переходе к нему от чего-либо
более теплого, чем в каком-то абсолютном значении, тяжесть ощущается по
контрасту с меньшей силой противодействия, цвет - по сравнению с белым
светом или полной темнотой либо каким-нибудь другим оттенком.
Тон или цвет, долгое время остающийся неизменным, не может быть столь же
долго подмечаемым или чувствуемым.
То, что мы принимаем за подобные
м о н о т о н н о длящиеся чувства, на с а м о м деле п о с т о я н н о пресекается
вторжением других элементов и представляет собой не стабильность, а циклы
в о з в р а т н о - п о с т у п а т е л ь н ых движений. Д а н н ы й ф а к т б ы л ,
о д н а к о, неправильно встроен в д о к т р и н у о п р и р о д е п о з н а н и я .
Р а ц и о н а л и с т ы воспользовались им для того, чтобы лишить ощущения статуса обоснованного или высокого типа знания о вещах, поскольку в соответствии с вышеуказанным ф а к т о м нам никогда не д а н о постичь что-либо к а к о н о есть, или его внутреннюю природу.
Сенсуалисты подкрепили им свое презрительное отношение к л ю б ы м претензиям на абсолютное знание.
67
Однако правильнее было бы считать, что этот факт относительности
ощущения вообще не связан со сферой познания. Ощущения данного типа
носят характер скорее эмоциональный и практический, нежели познава-
тельный и интеллектуальный.