Исключительное стремление к собственной чистоте, к охранению своих белых одежд не есть высшее нравственное состояние. Нравственно выше возложить на себя ответственность за ближних, приняв общую вину. Я думаю, что в основе всей культуры лежит та же вина, что и в основе войны, ибо вся она в насилии рождается и развивается. Но зло, творимое культурой, как и зло, творимое войной, - вторично, а не первично, оно - ответ на зло изначальное, на тьму, обнимающую первооснову жизни.
== Одно дело -война оборонительная. Другое дело война наступательная. Чего потеряла Россия на чужих территориях? Примерно 270 человек, которые в Афгане "пропали без вести" -это обязательно предатели? Если бы они не ушли к афганцам -из них каждый 5-7 вернулся бы домой в гробу. А так-то они живые... Кого они предали? Ублюдочную "советскую Родину"? Или тех "товарищей по батальону" которые остались воевать и некоторые погибли?
Ну и что осталось от этого "товарищества", когда сопляки 18-20 лет вернулись из Афгана? На войне наступательного или дурацкого характера надо тысячу раз поплевать на ублюдочную Родину в лице Политбюро или негодяя Президента России...
Это "родина" году в 1994 устроила "штурм" "дворца Дудаева", при котором генеральских детей любого возраста ближе 1000 км. от Грозного нигде не было?
Если любая армия -стадо быдла, то там не может быть места для болтовни о Родине и военной присяге. Военная присяга принятая когда к затылку приставлен пистолет не имеет юридической силы.
Понятия "Родина" и "военная присяга" относятся только к добровольцам! ==
IV
К войне невозможно подходить доктринерски-рационалистически. Доктринерский абсолютизм в оценке жизни всегда безжизнен, насильствен, всегда есть фарисейское превозношение субботы над человеком. Но человек выше субботы и суббота не должна быть абсолютным принципом жизни. Возможна и желанна лишь жизненно-пластическая мораль, для которой все в мире есть индивидуально творческая задача. К сфере относительного не применимо абсолютное.
В исторически-телесном мире нет ничего абсолютного. Возможна абсолютная жизнь, но невозможно применить абсолютное к жизни относительной. Абсолютная жизнь есть жизнь в любви. В абсолютной жизни не может быть войны, насилия и убийства. Убийство, насилие, война есть знак жизни относительной, исторически-телесной, не божественной.
== Так можно ли делать что-то божественное из "советской Родины" и "военной присяги" в её российском распохабно кабацком виде? ==
В историческом теле, в материальной ограниченности невозможна абсолютная божественная жизнь. Мы живем в насилии, поскольку живем в физическом теле. Законы материального мира - законы насилия.
Абсолютное отрицание насилия и войны возможно лишь как явление глубоко индивидуальное, а не как норма и закон. Это предполагает одухотворение, побеждающее "мир", и его родовой закон, просветление тела человеческого нездешним светом. Но к жизни в материи этого мира нельзя применить абсолютного, как закон и норму. Евангелие не есть закон жизни. Абсолютное не применяется, а достигается. Абсолютная жизнь есть благодатная жизнь, а не жизнь, исполняющая закон и норму. Законническое применение абсолютного к относительному и есть субботничество, заклейменное Христом.
== И кто из 1000 россиян в любом райцентре России сможет понять вот этот абзац? Правильно что к ним в Кремле относятся как к баранине окопной... И как замечательно, что служба в российской армии после 1917 года никогда и нигде не порождала социального явления "армейское содружество" с выходом на общественную организацию типа независимой и свирепой партии бывших рядовых рвущей ублюдочную власть до полусмерти... К которым боятся подойти бывшие офицерики...
Вам не кажется что офицерский сброд -ставший моральными пидорасами за годы учёбы в казармах военных училищ, особенно училищ госбезопасности... - во всех отношениях по отношению к рядовым еще хуже и наглее, чем был сброд опухлых морд, ну, например, в Свердловском горкоме КПСС и выше по отношению к посетителям?
И давайте поинтересуемся, каким валом валил трудовой народ в этот горком или хотя бы райкомы города... Да комитетчиков партийных всех нужно было расстреливать, если за год в их контору где жиреют и в окна глазеют от 12 до 50 служак за год не пришли по разным делам от 2 до 7 тысяч беспартийных...
Как по вашему, в Камышлове или Ишиме каждый коммунист сколько раз за 10 лет побывал в райкоме по делам партийным?! Коммунисты обходили свои конторы так же старательно, как граждане в 1919 году обходили конторы ЧК!!! ==
Абсолютная истина о непротивлении злу насилием не есть закон жизни в этом хаотическом и темном мире, погруженном в материальную относительность, внутренно проникнутом разделением и враждой. Пусть этот мир перейдет к абсолютной жизни в любви. Желать можно только этого и только к этому можно стремиться. Совершается это таинственно и незримо, как незримо приходит Царство Божие. Но не имеет никакого внутреннего смысла желать внешнего мира и отрицать всякое внешнее насилие, оставляя внутренно мир в прежнем хаосе, тьме, злобе и вражде. Это ничего не значит.
Навязывание абсолютного закона относительной жизни есть доктринерство, лишенное всякого внутреннего смысла. Желать можно лишь внутреннего здоровья, а не внешнего обличья здоровья при внутренней болезни.
Нельзя достаточно сильно подчеркивать, что абсолютная Христова любовь есть новая благодатная жизнь духа, а не закон для относительной материальной жизни. Вот почему бесконечно сложна проблема отношения христианства к войне.
== Кажется, Бердяев тут многое не договорил. ==
Войну можно принять лишь трагически-страдальчески. Отношение к войне может быть лишь антиномическое. Это - изживание внутренней тьмы мировой жизни, внутреннего зла, принятие вины и искупления. Благодушное, оптимистическое, исключительно радостное отношение к войне - не допустимо и безнравственно. Мы войну и принимаем и отвергаем. Мы принимаем войну во имя ее отвержения. Милитаризм и пацифизм - одинаковая ложь. И там, и здесь внешнее отношение к жизни. Принятие войны есть принятие трагического ужаса жизни. И если в войне есть озверение и потеря человеческого облика, то есть в ней и великая любовь, преломленная во тьме.
О жестокости и боли
I
Много говорят о жестокости наших дней, нашей эпохи, о невозможности вынести количество боли, выпадающее на долю нашего поколения. Многим даже представляется время наше более жестоким, чем былые исторические времена. Это - иллюзия и самообман. Мы слишком мало восприимчивы к жестокости жизни, вообще, слишком привыкли к болям обыденной жизни. И нужны исключительные внешние проявления жестокости, чтобы ранить нашу душу и поразить наше воображение.
До войны и ее ужасов мы каждый день совершали много жестокого и претерпевали много жестоких болей. Процесс всякой жизни - жесток и болезненен. Но восприимчивость наша притупилась, кожа наша стала толстой. И мы ужасаемся жестокостям войны, в нашем сострадательном пафосе есть доля бессознательного лицемерия. Рост жизни всегда сопровождается болью. Когда мы творим жизнь, мы совершаем много жестокостей и много жестокостей совершается над нами. Мы убиваем не только тогда, когда колем штыком и стреляем из ружья. В сущности тот, кто принимает мировой процесс, историческое развитие, тем самым принимает жестокость и боль и оправдывает их.
Есть жестокость и болезненность во всяком процессе развития, во всяком выходе из состояния покоя и бездвижности, во всяком восхождении. Героическое начало - жестокое начало. Само движение уже болезненно. Болезнен самый элементарный механический толчок, порождающий движение. И так до самых высших проявлений духовной жизни.
== Ну и как именно мы нарываемся на жестокость и боль в духовной жизни, если вокруг не взвыла толпа баранов, которой не понравилось наше премерзкое мнение о "лучших в мире советских людях"?
Заметьте, что фактически людей без проблем можно поделить на "любителей покоя" и "любителей движения". И это сразу очень суживает рамки рассуждений Бердяева. Поскольку большинство людей всю жизнь качаются между покоем и движением, постольку для них нарушение покоя редко бывает болезненным когда они старше 25 лет. А кто моложе 25 лет как правило понятия не имеют о радостях покойной жизни, их хочется на ошейник посадить. ==
И кто хочет свершения исторических судеб человечества, его развития ввысь, тот обязан принять жестокость и боль, заковать себя в броню. Тот же, кто не хочет никакой жестокости и боли, - не хочет самого возникновения мира и мирового процесса, движения и развития, хочет, чтоб бытие осталось в состоянии первоначальной бездвижимости и покоя, чтобы ничто не возникало. Таков неотвратимый метафизический вывод.
II
В исторической жизни всякое движение вперед начинается с нарушения установившейся системы приспособления и равновесия, с всегда мучительного выхода из состояния относительной гармонии. Болезненно трудно расставаться с привычным строем жизни, с тем, что казалось уже органически вечным. Но необходимо пройти через момент разрыва и дисгармонии. И это всегда болезненно. Но эту болезненность, эту жестокость начала всякого движения должен принять всякий, кто не хочет вечного застоя и покоя, кто ищет развития и новой жизни.
Жесток и болезненен переход от патриархального строя жизни к иному, более сложному строю, в котором подымается личное начало, до того времени дремавшее. Болезненно и жестоко всякое нарушение первоначальной целости и органичности. Просыпающаяся, подымающаяся и сознающая себя личность всегда жестока в отношении к окружающей ее среде и господствующей в ней системе приспособления, она не может не причинять боли. Как много жестокости и боли бывает при всяком разрыве личности с семьей, которая давит своей системой приспособления! Как много жестокости и боли бывает во всякой борьбе за ценность, которая ставится выше блага!