- Ладно, пойдём пообщаемся с представителем законной власти, - решил я.
Общение с представителем законной власти оказалось не из приятных. Как, впрочем и все контакты с сомалийским руководством на моей памяти. Гость из Могадишо вёл себя довольно высокомерно, но при этом постоянно юлил, пытаясь выведать то то, то сё, и напирал на 'недостатки' в подготовке бойцов, намекая на то, что в Могадишо такой подготовкой будут недовольны, но он может изменить своё мнение об увиденном в этом лагере к лучшему, если нам удастся его переубедить. Намёк был довольно прозрачен, но я решил не приступать к 'переубеждению' сразу, а чуть повременить. Как-никак, готовили мы бойцов за свои деньги, и, фактически, для себя, так что мнение правительства нас интересовало слабо, да и надо было сначала выяснить, что это за гусь... Разбрасывать денежные знаки направо и налево я не собирался.
Поэтому вежливо ответил, что пока переубедить его, к сожалению, не смогу, так как очень спешу, но, возможно, чуть позже ему будут предоставлены веские аргументы в пользу того, что подготовка наших бойцов ведётся на должном уровне.
Я уж хотел было попрощаться, но сомалиец довольно бесцеремонно предложил 'подвезти' его к следующему объекту инспекции на нашем вертолёте. От такой наглости я чуть не потерял дар речи, но так же вежливо ответил, что, к сожалению, свободных мест в машине нет. На чём мы и расстались, явно недовольные друг другом.
Мы с папашей Мюллером, попрощавшись с майором Дементьевым, снова уселись в вертолёт, тут же начавший раскручивать несущий винт, а сомалийская шишка вернулась в шатёр походной мечети. Интересно, что он там делает? Солнце в зените - не время для намаза... Обсуждение вопроса, стоит ли 'подмазывать' сомалийца, и если да, то на какую сумму, я решил отложить до возвращения на базу. Не при охране же обсуждать такие, можно сказать, интимные вопросы...
Однако до возвращения было ещё далеко. Следующим пунктом нашей программы был другой лагерь. Лететь до него оказалось минут двадцать. Когда мы приземлились, я увидел картину, скажем так, несколько отличающуюся от только что увиденной. Общим для двух лагерей были только большие палатки, да типовая часовня с типовой же походной мечетью. Ещё солдаты были похожи. Но занимались они совсем другими делами. Начальник лагеря - тоже майор, продемонстрировал нам, как бойцы под руководством инструкторов отрабатывают зачистку населённого пункта в специально построенном селении, штурмуют движущуюся колонну, минируют и разминируют местность, а также занимаются другими делами, более сложными и интересными, чем преодоление полосы препятствий и сборка-разборка автомата.
- Сюда попадают самые способные из трёх отборочных лагерей, наподобие того, который мы только что посетили, - пояснил Сергей Петрович. Кстати: в отборочных лагерях подразделения сформированы по клановому принципу. Причём в одном и том же лагере могут тренироваться только дружественные кланы. Здесь же бойцы из разных кланов намеренно сведены вместе. Это своеобразный 'плавильный котёл', где они спаиваются в единую команду, для которой боевое братство становится выше кланового родства. Трудная задача, конечно, но дело потихоньку идёт... По окончании обучения именно они составят костяк нашей будущей армии.
- 'Плавильный котёл' - это хорошо, - задумчиво потёр я пальцем кончик носа. Всё никак не избавлюсь от этой вредной привычки, - Вот только янкесы, наверное, всё же недаром поддерживают здесь 'управляемый хаос'. С прутиками, оно ведь справиться гораздо проще, чем с веником...
- Мы пока не рассматриваем это подразделение, как зародыш объединения сомалийских кланов в единое целое, - поспешил утешить меня собеседник, - это просто, так сказать, 'янычары'. Ударная сила, которая будет рвать на части того, на кого покажут, независимо от клановой принадлежности.
- Ну-ну..., - скептически скривился я. Посмотрим, что из этого получится. И что мы будем делать с этой 'ударной силой', если она выйдет из-под контроля?
-Справимся, - уверенно заявил папаша Мюллер. Мне бы его уверенность...
Долго задерживаться здесь мы тоже не стали. По графику надо было сегодня успеть посетить ещё один объект. Так что здесь мы не стали даже инспектировать столовую, а после короткой инспекции занятий сразу откланялись, и вновь погрузились в вертолёт.
Ещё двадцать минут, и под нами раскинулся очередной, третий за сегодня лагерь, похожий на предыдущие, как две капли воды. Или нет?... Что-то здесь было не так, но что именно - я понял только после того, как вышел наружу. Здесь не было походной мечети. Стояла только всё та же стандартная часовня. У меня при взгляде на неё мелькнула шальная мысль, что одну и ту же церквушку, разбирая-собирая, возят по объектам инспекции, каждый раз выдавая её за новую. Это, конечно, вряд ли. Папаша Мюллер не Потёмкин, а я - не Екатерина Вторая. Представление для меня здесь устраивать никто не будет. Или будет?
Несмотря на то, что винт нашего Ми-восьмого остановился, гул вертолётных турбин не умолкал. Покрутив головой, я обнаружил его источник. Два винтокрылых собрата нашего средства передвижения медленно ползли высоко в небе, время от времени отстреливая гроздья тепловых ловушек. Вот они приблизились, и от них начали отделяться чёрные точки, над которыми тут же стали появляться белые пятнышки - купола парашютов.
Парашютисты опустились рядом с нами, и с ходу изобразили атаку на укреплённые позиции противника, начиная палить холостыми патронами в белый свет, как в копеечку, лишь только касались ногами земли и отстёгивали парашюты. Противник, конечно, огрызался такими же холостыми очередями. Тут и там хлопали петарды, выбрасывали в небо клубы сухого грунта и пыли фугасы. Вертолёты, выбросившие десант, тоже не остались без дела, и перепахали землю между нападающими и обороняющимися, умудрившись при этом никого не задеть. У вертолётчиков боеприпасы оказались самыми настоящими. 'Вертолёты - это души погибших танков', вспомнилось мне при взгляде на эту картину. В общем - сюда бы Михалкова или Бондарчука, и можно снимать очередной идиотский фильм 'про войнушку'.
Я терпеливо дождался, пока парашютисты победят 'врага', попутно продемонстрировав каскад приёмов рукопашного боя, и только после этого повернулся к начальнику здешнего лагеря - очередному майору. Надо, кстати, поинтересоваться на досуге, какое в наших вооружённых силах на данный момент самое высокое звание. Мне, как главнокомандующему, тоже надо бы себе что-нибудь присвоить, и будет дико, если я окажусь, допустим, генералиссимусом, у которого в подчинении нет никого званием выше майора. Да о майоре... Как, интересно, к нему обращаться? В предпоследнюю мою поездку на Украину... Там местные властители решили, что украинский народ настолько тупой, что не понимает русского языка, поэтому русские фильмы надо если не переводить на мову, то хотя бы субтитры внизу экрана пускать. Я бы на месте украинцев обиделся... Так к чему я это? Ага! Сижу я значит, на диване, смотрю вполне серьёзный фильм про Великую отечественную... Подбегает солдат к майору... Кстати, и там майор! Кругом одни майоры! Ну, в общем подбегает, и, как положено, и говорит: 'Товарищ майор! Разрешите обратиться'. А в субтитрах написано: 'Пане майоре!...' Я чуть с дивана не упал!
Ладно, не будем брать пример с хохлобандеровцев, оставим традиционное обращение. Тем более, что казаки - предки современных 'великих укров', в отличие от своих потомков, не стеснялись называться 'товариществом'. В общем - товарищ майор, он и в Африке товарищ майор.
- Товарищ майор! И что за цирк вы тут устроили? - вопросил я, грозно нахмурив брови.
Майор сделал непонимающее лицо. Зря. Лучше бы сразу повинился.
- Для кого весь этот спектакль? - ледяным голосом задал я ещё один риторический вопрос. Мы - не комиссия из Минобороны России, не журналисты Первого канала, и даже не Президент Медведев с премьер-министром Путиным. Нам пыль в глаза пускать не надо. Доложите, к чему вы готовите личный состав по основной программе?
- Спецоперации в тылу противника. Разведывательно-диверсионная деятельность.
Ага, кажется, до майора начало доходить.
- Ну и что это за спецоперация? Сначала среди бела дня два вертолёта своим тарахтением сообщают противнику о том, что летит РДГ, за полчаса до подлёта. Потом они любезно влетают в зону поражения ПЗРК и крупнокалиберных пулемётов противника. Если оному противнику вдруг окажется лениво их сбить, то ему прямо на голову сбрасывается десант. Который запросто можно расстрелять ещё в воздухе. По крайней мере, уполовинить, если парашютисты массово будут применять затяжные прыжки. Но затяжных прыжков я что-то не увидел. Впрочем, общего впечатления они бы всё равно не изменили... Плохого впечатления, товарищ майор.
Теперь майор уже не пытался сделать вид, что не понимает, о чём я. Но смотрел прямо, взгляд не отводил... Хорошо, сегодня слишком сурово наказывать не будем. А там поглядим...
- И ещё учтите: боеприпасы в этой местности на деревьях не растут. Керосиновые реки тоже не протекают. За всё приходится платить. А вы только что без толку потратили два вертолётных боекомплекта и хренову тучу топлива. В общем, на первый раз получаете выговор в устной форме и удержание из зарплаты в размере месячного оклада. Если подобное повторится ещё раз, так легко не отделаетесь. Понятно?
- Так точно! -гаркнул майор.
- Ну, раз понятно, давайте посмотрим ваши планы подготовки. А вы пока дайте команду личному составу построиться.
- Синицын, командуйте построение, - бросил майор одному из своих сопровождающих, и когда тот умчался выполнять приказание, предложил нам пройти в штабную палатку.
Планы подготовки, в отличие от только что виденного мною шоу, оказались толковыми. По крайней мере на мой дилетантский взгляд. Надо всё-таки ввести должности министра обороны и начальника генштаба. Пусть для начала даже в одном лице. Ибо ни я, ни даже, подозреваю, Сергей Петрович, во всех тонкостях в военных вопросах не разбираемся. Лично моих познаний хватает только на то, чтобы отличить настоящую боевую подготовку от спектакля. А этого мало. В общем, ещё один узелок на память... Когда вернусь - не забыть...
- Личный состав по вашему приказанию построен! - прервал мои размышления майор. Странно, вроде никто ему не докладывал... Ну да, а гарнитура в ухе на что? Кстати, а чего ж это он бедного Синицина послал народ строить, когда мог по рации команду отдать? Думал, что разнос продолжится, и убирал лишних свидетелей позора? Скорее всего...
- Ладно, давайте посмотрим на ваших бойцов, - согласился я.
Подчинённых майора оказалось больше батальона, но меньше полка. А мне помнится, что 'наших' здесь должно быть чуть ли не на дивизию. А где остальные? Я вполголоса задал этот вопрос папаше Мюллеру.
- Тренируем по очереди, - объяснил тот. В полном составе начнём потихоньку собирать всех перед днём 'Д', - пояснил тот.
'...И часом 'Х'', - добавил я про себя, двигаясь вдоль строя. Мужики подобрались нормальные - не пацанва срочной службы. Взгляды у всех спокойные, уверенные. Форма нормальная - НАТОвский пустынный камуфляж, не наше х/б и панама, памятные мне ещё по моей срочной... Все поджарые, мускулистые. Дохляков и колобков нет.
- Как служба, боец? - выбрал я наугад одного.
- Нормально... товарищ проверяющий! - ответил тот, слегка запнувшись после первого слова. Ну да, ни моего звания, ни должности он не знает. И, пожалуй, на этой стороне это хорошо. На будущее, возможно, надо вообще пускать вперёд кого- нибудь, вот хоть бы папашу Мюллера, а самому оставаться как бы ' в свите'. Надо было про это раньше подумать. А сейчас уже 'засветился'.
- Не жарко после русского климата? - спросил я, лишь бы что-то спросить. Пусть разговорится...
- Никак нет! Не жарко. Да я тут и не впервой...
- Хорошо... - удовлетворённо заметил я, про себя удивившись: Вроде молод он, как для исполнившего интернациональный долг в этих краях. А что ещё? Иностранный Легион? Частные 'охранные фирмы'?
- Жалобы, пожелания есть? - последний стандартный вопрос.
- Никак нет! - и стандартный ответ.
Ещё несколько бойцов на подобные вопросы дали подобные ответы. Чего и следовало ожидать. Кормим-поим мы их неплохо, снабжение тоже на уровне...Да и оплата... - я тяжело вздохнул. На эти деньги можно было бы много чего накупить, но в нашем случае известная пословица 'Кто не хочет кормить свою армию, будет кормить чужую', была актуальна как никогда.
Ну что ж, на нашу армию я посмотрел, пора и домой. Можно, конечно, было ограничиться и отчётами, что я, наверное, в будущем и буду делать, но увидеть, что происходит, своими глазами, всё же было надо. Отчёты отчётами, а личные впечатления личными впечатлениями.
Сухо попрощавшись с майором (а как ещё прощаться с провинившимся?), я вернулся к вертолёту.
На сегодня всё. Дверца захлопнулась, отрезая нас от внешнего мира. Вертолёт, натужно взвыв турбиной оторвался от земли, набирая высоту, сделал круг над лагерем, и взял курс на базу...
***
'В буднях великих строек,
В весёлом грохоте, в огнях и звонах'
Лежащий на скромной постели в двухместной комнате деревянного барака старик откинул одеяло, приподнявшись на локтях, глянул в голубой квадрат раскрытого окна, из которого доносилась знакомая с детства с песня, и с кряхтением перешёл в сидячее положение. Умели раньше, если хотели... И строить, и воевать, и песни сочинять... И любить. Сейчас так не могут.
Старик поднялся на ноги, и, по укоренившейся привычке направился к окну - вдохнуть свежего утреннего воздуха, и полюбоваться на радующую глаз панораму. Вокруг, куда не кинь взгляд, раскинулись те самые стройки, которые ' в весёлом грохоте...' Может, пускай пока не великие, но всё же... Самая оживлённая стройка кипела у Портала, расположенного в пятистах метрах южнее, на склоне одного из высоких холмов предгорьев Южного Хребта, чьи блистающие снегом вершины были видны даже отсюда - за полтораста километров.
Старик помнил, что всего пару месяцев назад из инженерных сооружений у Портала имелся только шлагбаум и караульная будка. Ну, дальше ещё несколько сараев и бараков. Теперь же Портал скрывался внутри пока ещё небольшого, но, судя по уже залитому фундаменту и ещё готовящейся площадке рядом, обещающего стать довольно внушительным, сооружения. Совсем рядом с местным концом пуповины, соединяющейо миры, росла железобетонная башня из привозных материалов. Чуть поодаль от неё стены какого-то большого строения возводились уже из местного кирпича. Цемент пока был привозной. Но это ненадолго. Месторождения известняка уже найдены. Скоро, очень скоро цемент будет свой. Местное руководство не откладывало важные дела в долгий ящик.
Дальше от Портала кирпичные строения сменялись деревянными. Пока что дерево было самым доступным строительным материалом, пусть и не таким долговечным, как кирпич или бетон. И кругом - рокот снующих туда-сюда грузовиков с громоздкими газогенераторами за кабинами, стрелы подъёмных кранов, строительные леса...
'Здравствуй, страна героев!
Страна мечтателей, страна учёных!'
Как приятно видеть строительство не очередного супергипермаркета, не надменной башни элитного небоскрёба, а новых цехов, мастерских, корпусов учебных заведений. В каковых учебных заведениях, кстати, люди будут учиться, чтобы принести пользу своей стране, а не чтобы закосить от армии, или получить диплом, необходимый для занятия местечка 'по блату', или чтобы с полученными знаниями свалить за границу...
Полное сходство со временами юности старика картинке придавал зависший у причальной мачты большой серебристый дирижабль. А что делать? С топливом и технологической базой в новом мире напряжёнка. Приходится возвращаться, так сказать, к истокам...
Хорошо, конечно, вот так стоять, но надо умываться, собираться, завтракать, и на работу. Отвернувшись от окна, старик засеменил к санузлу. Вот чем местные бараки отличались от советских, так это наличием индивидуальных 'удобств'. По пути старик бросил печальный взгляд на пустующую соседнюю койку.
Сегодня девять дней, как скончался его сосед. Тоже немолодой человек. Теперь лежит на местном кладбище под свежим холмиком земли. А рядом уже ещё шесть таких же. Правда, те умерли в основном из-за несоблюдения техники безопасности, причём двое, от распития украденного антифриза. А вот сосед, царствие ему небесное, удостоился стать первым человеком на Ковчеге, умершим от старости.
Да.. Первое кладбище, первые могилы... А сколько их ещё будет. По всему новому миру, по всей планете.
'Ты по степи, ты по лесу,
Ты к тропикам, ты к полюсу
Легла родимая, необозримая,
Несокрушимая моя.'
Ну да ничего, за хорошее дело, как говорится, и умереть не жалко. Лишь бы тут всё сложилось не так, как на родине. Как в России....
Григорию Евгеньевичу Машунину шёл семьдесят пятый год. Часто говорят 'жизнь пролетела незаметно'. Но это действительно так. Вот, казалось бы только вчера, добрая мама, игрушки, школа... Трудное голодное военное и послевоенное время. Отца Григорий Евгеньевич не помнил - он был слишком маленьким, когда тот ушёл на фронт и погиб на войне. А вот мама... На её хрупкие плечи легла нелёгкая ноша содержания семьи и воспитания сыновей. Может, потому она ушла так рано. Пятьдесят два года - не возраст. Хм... Скажите это двадцатилетним.
Но, когда Григорий Сергеевич, тогда ещё просто Гриша, поступил на геологический факультет МГУ, она была ещё жива, и казалось, что и он, и она будут жить вечно. В институте будущий геолог повстречал первую любовь... Как потом выяснилось - и последнюю. Поженились, родились дети... Григорий редко бывал дома. Экспедиции, тайга, палатка, песни у костра... 'Держись, геолог, крепись, геолог'... Держался, крепился. Стране нужен был металл, стране нужен был уголь, стране нужна была нефть... Потом Григорий... нет, теперь уже 'Григорий Сергеевич' перешёл на научную работу. Кандидатская, докторская... Дочь вышла замуж, сын женился. Пошли внуки.
'Нам нет преград ни в море, ни на суше,
Нам не страшны не льды, ни облака.'
А потом страны не стало... Дочь ушла из разогнанного НИИ торговать на рынок, простудилась, заболела и умерла. Вскоре и сын, в 'новой, светлой жизни' переквалифицировавшийся в 'челноки', разбился насмерть в автокатастрофе. Чиновник, вылетевший на своём джипе на встречную полосу, естественно, не понёс никакого наказания. Жена Григория Сергеевича, не перенеся двойной утраты, сгорела буквально за полгода. Так пришло одиночество...
'Пламя души своей, знамя страны своей
Мы пронесем через миры и века!'
'Через миры уже пронесли. А вот через века... Вряд ли. Мой век уже подходит к концу'.
Старик вздохнул, быстро привёл себя в порядок, и под звуки льющейся из громкоговорителя песни бодрым шагом направился в столовую. Вот чего здесь не было, так это индивидуальных кухонь. Только общая столовая. Хочешь кушать - изволь вовремя прийти... Но это мелочи... По сравнению со всем остальным...
Молодым трудно понять стариков. Особенно - одиноких стариков. Когда все близкие и родные лица остались только в твоей памяти и на надгробьях могил... Когда знаешь, что можешь сегодня уснуть, а завтра не проснуться. Или упасть на улице, и не подняться... Или... И каждый день, каждый час, каждую минуту понимать, что жизнь прожита зря. Что всё, что ты сделал за жизнь, никому не нужно. И ты сам никому не нужен. И после того как ты сдохнешь... Именно сдохнешь, а не умрешь. Или в одиночестве в своей старой облезлой квартире, или, если успеешь набрать '03', - в реанимации, под крики, стоны и хрипы таких же безнадёжных больных мужского и женского пола, разложенных по жёстким кушеткам в общей палате, ловя на себе безразлично-нетерпеливые взгляды медсестёр: 'Ну когда же этого больного, с которого ничего не возьмешь, наконец-то можно будет отправить в морг, и освободить место для следующего?'
'Нам ли стоять на месте!
В своих дерзаниях всегда мы правы.
Труд наш - есть дело чести,
Есть дело доблести и подвиг славы.'
Всё-таки раньше были песни! Не то, что сейчас. Вокруг сплошной 'шансон'. Из окон крутых джипов и крутых квартир, и даже в маршрутках на всю страну орёт музыка уголовников. Уже отсидевших, или ещё сядущих. Или откупившихся и откупящихся ещё не раз... Правильно здесь сделали, что запретили эти 'песни'. Правильно! А то в России уже дошло до того, что хор МВД на день милиции поёт 'Мурку' или 'Гоп-стоп! Мы подошли из-за угла...'. Не только при Иосифе Виссарионовиче, но даже и при Леониде Ильиче после такого исполнения на Колыму, к ценителям этих 'шедевров' отправился бы не только хор в полном составе, но и сам министр... А у нас... Эх... - входя в столовую, старик досадливо махнул рукой своим мыслям. Но при виде простых, но аппетитных, а самое главное, бесплатных блюд настроение его резко улучшилось. Да... Здесь вам не там! Старый геолог подсел за столик к группе таких же, как он, пожилых людей. Решение местных хозяев набирать специалистов из 'старых проверенных кадров' он горячо одобрял. Разве можно найти нормального специалиста среди молодёжи? Ничего не знают, и знать не хотят. 'У меня нет знаний для этой работы. Я не знаю нужных людей' - так они говорят, так понгимают слово 'знания'.
Потеряв всех родных (внуки деда не очень-то жаловали, презрительно называя его словом, придуманных снобами-тунеядцами ещё во время СССР, и с удовольствием подхваченным современными же снобами-тунеядцами 'демократами' в современном полумёртвом СНГ - 'совок'), Сергей Евгеньевич уже прикидывал, не переехать ли ему в Дом престарелых. Всё не так одиноко. Смущало только, что дома престарелых по всей стране горят, как свечки, словно по расписанию. В таком аспекте гораздо заманчивее выглядело шутливое предложение одного из ещё живых знакомых украсть чего-нибудь, и отправиться доживать свой век на зону. Тюрьмы, в отличие от домов престарелых, почему-то не горят, да и пенсию зэкам-пенсионерам выплачивают в полном объёме, в отличие от их законопослушных собратьев в богадельнях.
Но тут в гости к несчастному и отчаявшемуся человеку заглянул один из его учеников. И не просто так, а с деловым предложением...
'К станку ли ты склоняешься,
В скалу ли ты врубаешься, -
Мечта прекрасная, еще неясная,
Уже зовет тебя вперед'
Какая всё-таки отличная штука - репродуктор. Григорий Евгеньевич помнил времена, когда вся страна, затаив дыхание, собиралась у репродукторов, чтобы выслушать радостную или печальную новость, когда люди слушали одну музыку... А теперь - у каждого в ушах наушники плеера. Каждый сам по себе. И сам за себя, как шакал в старом мультике о Маугли. Нет больше единого народа...
Ученик предложил бывшему учителю... Работу. Правда, где-то на краю света - в Африке. Если бы Григорий Евгеньевич не знал хорошо своего собеседника, то подумал бы, что его просто хотят выманить из квартиры, чтобы завладеть ею и продать, как это был ужу с сотнями, а может быть и тысячами одиноких пенсионеров. Но нет - этому человеку можно было верить. Бывший ученик сказал прямо, что эта работа - последний шанс прожить оставшуюся жизнь, сколько бы её не было ещё отмеряно, достойно. Да и просто чуть подольше. 'Там' заинтересованы в как можно более длительном сотрудничестве с уважаемым геологом. Вот только вернуться обратно, - честно предупредил ученик, - уже не удастся.
Григорий Евгеньевич подумал... И согласился. Через две недели, из личных вещей взяв с собой только старый фотоальбом и горсть земли с могил близких, он уже был в Кении. А ещё через неделю ступил на землю Ковчега. Где сразу и приступил к работе в качестве преподавателя на спешно организованных курсах геологов. А если точнее - в качестве руководителя образующегося Горного Института. Студенты у него, правда, были те ещё... И из урок, и из беспризорников, и из понимавших русский язык с пятого на десятое сомалийцев. После окончания курсов его ученики уходили в неизвестность в составе разведгрупп. Пока вернулись всего четверо. Остальные или всё ещё были в пути, или пропали без вести. Двух самых прилежных учеников старый геолог в экспедиции не отпускал. Он очень боялся, что если умрёт, то готовить кадры будет некому, поэтому готовил себе замену. Молодые ребята учились быстро, и если на преподавателей ВУЗа ещё не тянули, то в качестве лекторов на курсах уже годились вполне.
'Создан наш мир на славу.
За годы сделаны дела столетий,
Счастье берем по праву,
И жарко любим, и поем, как дети'
Так что теперь умирать было уже не так страшно. Хотя... Как обидно заканчивать свой жизненный путь, когда перед тобой открываются такие перспективы! Но Григорий Евгеньевич надеялся ещё пожить. Здесь оказалась вполне неплохая медицина. Не для всех, конечно... У него сложилось мнение, что медчасть готовят для кого-то другого, а забота о нём, так сказать 'побочный продукт' её существования. Но всё равно ощущать заботу о себе после того, как он столько лет был никому не нужен, было приятно.
Позавтракав, старик поднялся, и мимо деревянной церкви торопливо направился к деревянному же бараку, имеющему гордое название 'учебный корпус'. Пора было работать.
'И звезды наши алые
Сверкают, небывалые,
Над всеми странами, над океанами
Осуществленною мечтой'...
***
М-дя... В случае 'нормальной' российской инспекции, хоть военной, а хоть гражданской, дело бы закончилось застольем, возможно сауной со связистками или как их там... И отходняком сроком от трёх дней до недели. Но мне расслабляться не только нельзя, а ещё и некогда. Сразу по прилёту очередное совещание. С папашей Мюллером (ну куда же без него). И главным нашим 'промышленником'.
Ну, не совсем сразу.. Сначала надо принять ванну, выпить чашечку кофе... Это абсолютно серьёзно, кстати. Смыть пот и грязь после африканской жары - обязательный пункт программы, а к чашечке кофе надо бы добавить что-нибудь более весомое. Так как пора бы уже и поужинать...
Быстренько освежившись, переодевшись в чистое и на скорую руку перекусив, чем бог послал (кстати, бог послал намного больше, чем в меня влезло, я пришёл в хорошее настроение, и прошёл в свой кабинет, попутно дав команду секретарю пригласить ожидающих 'министров'. Кстати, а почему с иронией? Действительно, самых настоящих министров. Всё никак не могу привыкнуть...
Сергей Петрович и э-э-э??? Юрий Павлович (Надо запомнить всех побыстрее. Тоже важный момнент), вошли в комнату, и, повинуясь моему приглашающему жесту, уселись у большого стола, на котором была расстелена карта, чем-то напоминавшая громадного спрута. Карта разведанной территории Ковчега.
На спрута она походила по причине неравномерного исследования территории. 'Щупальца' были образованы извилистыми дорожками несомых ветром метеозондов с аппаратурой для аэрофотосъёмки и реками. По ним разведгруппы сплавлялись по течению, картографируя окрестности, и запуская всё те же метеозонды.
'Спрут' казался лежащим на спине. Это от того, что разведка велась в основном на север. Даже, если быть точным, на северо-запад - вниз по течению большой полноводной реки, которую первооткрыватели, не долго думая, назвали Волгой. Разведчики спустились по реке до самого моря-окияна, или, по крайней мере, большого озера, и двинулись вдоль побережья на юг и на север. Так что с запада и северо-запада уже имелся контур береговой линии. Вглубь пока безымянной Большой Воды исследователи на своих надувных лодках заплывать не рискнули. И правильно сделали. Там их спасать некому, если что...
А вот южное направление осталось 'неохваченным'. Почти сразу за порталом начинался горный хребет. Относительно невысокий - что-то вроде Уральских гор, но всё же передвижение он затруднял весьма сильно. За ним всего в трёхсот километрах от портала тоже обнаружилось море. На этом разведка пока и застопорилась. Вот с этого вопроса и начнём...
- Как у нас дела с судоверфью в устье Волги? - задал я первый вопрос.
- Пока рубим лес, сушим, - ответил Юрий Павлович. Проект базового исследовательского корабля разработан, - я кивнул. С проектом я уже ознакомился. Корабль сильно напомнил мне яхту 'Дункан', на которой дети капитана Гранта бороздили океаны в поисках своего пропавшего отца. Только вместо паровой машины на судне планировалось установить дизель. Работоспособную судовую паровую машину такого класса сейчас можно найти разве что в музее. Да и угля для неё в новом мире пока не нашли. А на дровах далеко не уплывёшь... Но дизель был вспомогательной силовой установкой. Моря и океаны Ковчега предполагалось бороздить под парусами. Романтика, блин... Я поморщился. Двадцать первый век на дворе, а у нас...
- Что со специалистами? - обратился я к папаше Мюллеру.
- Наскребли по всему миру немного, - доложил тот, - С достаточной квалификацией для руководства проектом. Доставка их на Ковчег предполагается в ближайшие дни. Потом недели две добираться до верфи, и приступаем к работе. Через три месяца должен быть готов первый корабль...
- Три месяца... Нахмурился я, - Долго. Мы до сих пор не знаем, обитаем ли этот мир... А уже хозяйничаем вовсю.
- Радиоэфир пуст, - напомнил мне Сергей Петрович.
- Может, они там телепатией общаются, - хмыкнул я, - Вопрос дальней разведки сейчас - первостепенный вопрос. Даже важнее налаживания производства. Представляете: высадились инопланетяне в джунглях Амазонки. Исследовали окрестности - пусто. Обрадовались, начали лес валить, чего-то там строить... А потом прилетает дряхлый Б-52 и бросает на них дряхлую атомную бомбу. Вот и мы сейчас в такой же ситуации... Надо как можно скорее вносить ясность.
- Я думаю, что раньше чем через год полной ясности не будет, - осторожно заметил министр промышленности, - Но закрепляться на новом месте надо. И выполнять план-минимум...
- Надо... Вздохнул я, - Так что там у нас за трудности с металлургией?
- В нашем мире металлургические предприятия сейчас в основном заняты переработкой металлолома, - начал объяснять министр промышленности. Его уже накопилось достаточное количество. У нас же металлолома нет. Так что для получения стали нам надо предварительно получить чугун.
- А я что-то слышал о процессе прямого восстановления железа из руды, минуя стадию чугуна... - поделился я информацией.
- Для этого нужен природный газ. Много. А у нас его нет. А для выплавки чугуна в домнах нужен кокс. Коксующегося угля у нас тоже нет.
- И что же будем делать? - поинтересовался я.
- Сначала построим несколько домен на древесном угле. Деревья есть, значит, будет и древесный уголь. Кстати - древесный уголь - это отходы газогенераторных установок. Как и скипидар.
- Скипидар - это растворитель? - напряг память я.
- Да. И ещё в некоторых областях используется. Например, для производства целлулоида.
Так, значит, нужны газогенераторы, - подытожил я, - Будет топливо для автотранспорта, скипидар для лакокрасочной промышленности, и древесный уголь для промышленности сталелитейной.
- Но у домен на древесном угле есть недостаток - они не могут быть такими же высокими, а следовательно - производительными, как домны на коксе.
- И почему же?
- Древесный уголь мягкий, он проседает под весом шихты, и спекается в один большой комок, который воздухом не продуешь...
Я удержался от вопроса, зачем надо продувать домну воздухом. Надо будет почитать на досуге о домнах. Если он будет, этот досуг...
- И сколько мы будем получать чугуна из такой домны?
- Ну... Тонну - две в день...
- То есть в лучшем случае примерно семьсот тонн в год. Это практически ничего.
- Это первый этап. А потом мы построим обычные домны на коксе. Тут мы недалеко от месторождения руды обнаружили торфяники... Из торфа можно делать кокс. Не такой, конечно, как из угля. Но...
- Хорошо, Юрий Павлович. Предоставите мне ваши намётки по металлургии для изучения. Кстати: Тут 'Евраз' в том году закрыл последнюю домну на своём предприятии в Новокузнецке. Сейчас они решают, что с ней делать... То ли в газогенераторную станцию будут переделывать, то ли в памятник своему умелому руководству... А домна вполне новая и рабочая... И её оборудование тоже рабочее. Сергей Петрович, провентилируйте там вопрос, как бы нам его купить по цене, приближённой к цене металлолома. А заодно и кадры там поискать можно. Люди остались без работы. Только работать с ними надо, конечно, не так, как с урками. Потоньше...
- Сделаем! - кивнул папаша Мюллер.
Да, этот сделает... Я и не сомневался.
Вторым пунктом повестки дня после производства стали стояло производство меди. Полиметаллическое медно-свинцово-цинковое месторождение на Ковчеге обнаружили. Теперь встал вопрос о его разработке и производстве в первую очередь меди, а во вторую - свинца и цинка.
Сталь и медь - необходимые материалы для производства электрогенераторов. Но этого мало. Нужен лак для изоляции обмотки. Вот с ним оказалось туго. Местного сырья для пока не подобрали. Я огорчился этим известием, как и сообщением о том, что алюминий производить тоже пока не из чего. То есть, сырья, как грязи, но производство из этой грязи крылатого металла будет нерентабельно. Ладно: поручение науке - подобрать сырьё для лака и отработать техпроцесс его производства, а геологам - удвоить усилия по поиску хоть чего-нибудь, подходящего для извлечения из него алюминия. Пока же организовать закупку, перевозку и складирование как алюминия, так и готовых электропроводов из него.
Кстати, для разработки месторождений - неважно каких, требовалась куча самосвалов, немаленьких экскаваторов, бульдозеров и масса другой техники. Пожалуй, сложнее всего было достать экскаваторы. Карьерный шагающий экскаватор - здоровенная дура, которую делают по заказу, а потом по частям перевозят на место работы. Под прикрытием разработки месторождений в Сомали в новый мир можно было протащить от трёх до десяти таких устройств, но не больше. Значит, надо налаживать производство на месте. Закупать двигатели, кабеля, тросы, сортовой прокат, и так далее, а потом лепить из всего этого готовое изделие... А для того, чтобы слепить, требуется ещё оборудование, персонал, и прочие прелести. Я тяжело вздохнул. С бульдозерами и самосвалами было попроще. Надо только было определиться с моделью базовой машины, и потихоньку, не вызывая ажиотажа, закупать их мелкими партиями и перетаскивать сквозь портал. По поводу базовой модели возник спор. Я считал, что неплохо бы было бы приобрести Кременчугский автозавод, который и так на ладан дышит, наклепать нужное количество самосвалов на нём, а потом его обанкротить, и вывезти оборудование на Ковчег. Дёшево и сердито. Юрий Павлович настаивал на закупке китайских грузовиков. Китайцы, кстати, провели в Кении какой-то хитрый тендер, согласно которому получили монопольное право на продажу своих грузовиков, а взамен обязались ремонтировать местные дороги (тоже небесплатно, конечно). Я, когда об этой комбинации узнал, очень удивился, что её провернули китайцы, а не израильтяне... В общем, спорили долго, и решили провести сравнительное технико-экономическое обоснование. В конце концов, в Китае устаревшее оборудование тоже постоянно списывают, и там вполне возможно дёшево приобрести несколько уже старых для Китая, но вполне современных для той же России, а уж тем более для Ковчега заводов.
Для обеспечения автопарка резиной, как шинами, так и РТИ, нужен был каучук. Поскольку с природными каучуконосами и с нефтью было туго, оставался единственный источник - спирт. Я вздохнул: 'О какой борьбе с пьянством в таких условиях может идти речь?'. Спирт, в полном соответствии с песней Высоцкого, решили гнать из опилок. Для этого предполагалось построить гидролизный завод.
По ходу обсуждения всех этих вопросов, возникавших один из другого, и требовавших немедленного решения, у меня постепенно разболелась голова. Может, со временем втянусь в такой ритм жизни, но пока... Не пора ли закругляться? Заглянув в список вопросов на сегодня, я с радостью увидел, что остался только один. Но какой!
Производство боеприпасов.
В новом мире обнаружились довольно неприятные хищники, да и люди, которых мы завезли первой партией, от хищных зверей отличались не очень. Без оружия справиться с теми и другими было проблематично. И если завезённое с Земли оружие могло служить довольно долго, то боеприпасы к нему надо было производить на месте. В первую очередь встал вопрос о производстве патронов.
Опять-таки - сталь, медь и свинец в принципе есть. Сам патрон и пулю изготовить можно. А вот порох... В принципе, чёрный порох изготавливать было из чего: древесный уголь не проблема (бедные леса), серу нашли, свинец тоже. Селитра... Тут сложнее, но тоже были варианты.
Но вот бездымный порох... Нитроцеллюлозы пока не было. Азот добыть из воздуха не проблема - есть куча дешёвых и лёгких установок. А вот сама целлюлоза.... Без хлопка качественный порох получить вряд ли удастся... Придётся делать какой получится из древесной целлюлозы. Которую саму ещё надо производить. Кстати, в том числе и для производства бумаги. Нефти нет - прощайте, всевозможные пластиковые пакеты, тарелки, и стаканчики. Здравствуйте, деревянные и картонные ящики, стеклотара и упаковочная бумага... Ужас...
Покончив с повесткой дня, я отпустил министра промышленности, а вот папашу Мюллера попросил задержаться. Похоже, это стало входить у меня в привычку.
- Сергей Петрович, а не помните ли вы случайно, какой у нас процент пропавших без вести разведывательных экспедиций? - обратился я к нему.