Насилие - это неизбежная цена, которую вынуждено платить любое общество за ту степень свободы, которую оно готово предоставить своим членам.
В недалеком будущем...
Крымская автономия.
Евпатория.
Мойнакский лиман.
10 ноября
Каникулы уже закончились и хорошее настроение медленно улетучивалось вместе с уходящей осенью. Да и какая может быть учеба в шестнадцать лет, когда голова забита совершенно другим? Юля подняла голову, чтобы проводить опускавшиеся за бетонные коробки многоэтажек холодное ноябрьское солнце. Постояла пару минут, щуря глаза, и двинулась дальше, загребая ногами пожелтевшие листья, покрывавшие протоптанную отдыхавшими дорожку.
Откуда-то сбоку вывалилась пьяная компания.
Их было пятеро.
- Посмотрите, какая крошка заблудилась! - заорал один из них, подходя ближе.
На нем была потертая кожанка и такого же неопределенного цвета кепка.
- Ты ведь заблудилась, лапочка? Да?
- ... Нет, вообще-то, - испуганно выдавила Юля, - дорогу назад я как-нибудь найду.
- Так ты че, не желаешь, чтобы такие славные мужики, как мы проводили тебя? - оскалился другой, обнажая неровные, покрытые налетом зубы.
На его кистях она успела рассмотреть несколько наколок. Бывший зек, значит... Он, как ей показалось, был самым опасным из всей ватаги.
- ... А мы так мечтали... - на этих словах зек нехорошо усмехнулся, - проводить такую симпатичную малышку до обитаемых мест. Обидеть нас, наверное, хочешь?
- Ну что вы, - залепетала Юля, - проводите меня, пожалуйста, если хотите.
- Не, ты понял, Хасим? Она нам разрешает себя проводить. Во телка дает! - отозвался третий, приземистый.
- Солнышко, ты не поняла. Мы тебя выведем из этой глуши, а ты нас за это отблагодаришь, - процедил сквозь зубы Хасим.
- Как это? У меня нет с собой денег, - прошептала Юля.
- Не, подруга, ты точно не врубаешься. Денег у нас хватает. А отблагодаришь ты нас по-своему, по-женски, - Хасим уже открыто ржал.
- Толян! - рявкнул молчавший до сих пор увалень в дутой куртке, - да она нас за лохов держит. Не видишь, что ли - она сама нам ничего не даст.
- А не даст, так мы и сами можем взять. - напомнил Толян, расстегивая брюки - ... вы двое держите, а я первый...
...Она лежала в изодранной в клочья одежде на ворохе листвы, истерзанная и истекающая кровью и не могла даже пошевелиться. Осенний холод постепенно заполнял ее тело. Она лежала, медленно умирая на остывшей земле в тишине, лишь изредка нарушаемой шелестом листьев вокруг и едва различимым гулом лимана...
- Это конец...конец... - снова и снова проносилось в ее голове, но она ошибалась - это было только начало...
Девять месяцев спустя...
Евпатория.
Улица Перекопская.
19 августа.
10 часов 07 минут.
Отдых у моря начинался отвратительно. Через несколько часов после их приезда в Евпаторию военные перекрыли железную дорогу, опасаясь диверсий кипчакских экстремистов. Еще накануне вечером прибывшие из Севастополя федералы начали возводить на набережной настоящие укрепления из бетонных блоков и мешков с песком. По городу тут и там сновали вооруженные люди, а изредка, и бронетехника. И это, уже не говоря о вертолетах над пляжем и постоянной, хоть и достаточно далекой канонаде, под которую приходилось засыпать. Похоже, бои шли где-то в паре десятков километров севернее Евпатории. Для Артема было загадкой с какой это радости бандитский сброд, состоявший из наиболее радикально настроенных и согнанных с незаконно захваченных ими земель татар, чеченских и турецких наемников с примкнувшими к ним криминальными элементами славянского происхождения, вдруг стал называть себя кипчаками и бросив рэкет, наркотики и аферы с обменом валют принялся требовать создания на территории Крыма независимого Крымского каганата. Хотя он особо и не пытался разобраться во всем этом. Не время сейчас. Две недели назад он женился на Оксане и теперь, если можно было так сказать, проводил свой "медовый месяц", пытаясь хоть на время забыть о делах. Но на таком своеобразном отдыхе тоже оказалось немало проблем: комары, неудобная кровать, палящее солнце. А тут еще и астма замучила.
- Видать, перемена климата и вездесущая пыль вызвали обострение - логично прикинул Артем, но его мысли постоянно возвращались к происходящему вокруг.
Крымскую "карту" долго пытались разыграть многие силы как внутри Украины, так и за ее пределами и вот теперь, как впрочем, и всегда, "в дураках оставался" простой народ самых разных национальностей... Уже к июлю под контролем кипчаков оказалась почти вся западная часть полуострова. До начала августа ближе к побережью они не совались. В Севастополь - нельзя, там флот российских федералов, восточнее - горы.. Потом Киев срочно запросил помощи у Москвы и понеслось...Похоже начиналось то, чего так боялось подавляющее большинство славянского населения. Ну чем не вторая Чечня? С поправкой лишь на то, что теперь против зарвавшегося сброда воевали уже два государства.
Украинские националисты усматривали в этом невидимую руку России, желавшей заполучить назад бывшую "всесоюзную здравницу" и увеличить приток туристов на курорты Краснодарского края. Большинство же, наоборот, обвиняли во всем происходящем Турцию, которая при поддержке американской разведки всеми силами старалась организовать здесь некую подконтрольную себе провинцию, а заодно и добавить работы собственной туристической индустрии. Но как бы то ни было, а отдыхающим от всего этого спокойней на душе не становилось. Счет жертв конфликта шел уже на сотни. Но кто и когда в подобных ситуациях считался с жертвами?
Этот год стал первым годом, когда в бюджете Украины была заложена специальная статья на борьбу с кипчакскими экстремистами. Их численность по оценкам экспертов достигала четырех-пяти тысяч, и это, не считая наемников. Отсутствие же успехов на политическом поприще еще больше озлобляло и без того малопереборчивых в средствах ведения войны кипчаков. Рек крови удавалось избежать во многом благодаря невразумительной позиции Киева, переложившего всю ответственность за борьбу с боевиками на руководство Крыма в Симферополе. Те, правда, попытались пригрозить референдумом о присоединении к Российской Федерации, но это были только слова...
- Надо было дома в Минске остаться - задумчиво заявил Артем показавшейся из двери коттеджа жене - там, по крайней мере, спокойно.
- Там моря нет... - не согласилась с ним Оксана.
- Угу...и оборзевших "турецкоподданых" тоже...- присев, объяснил Артем - ...ладно, давай завтракать и на пляж, пока россияне и там каких-нибудь баррикад не возвели...
Евпатория.
Переулок Ломаный.
19 августа.
12 часов 01 минута.
Максим развалился в шезлонге прямо посреди двора, спокойно наблюдая, как бойцы столичного УБОПа рыщут по его дому в поисках оружия и наркоты. Семнадцать человек, две собаки и почти три с половиной часа безрезультатных поисков...
После обострения ситуации на полуострове в городе все чаще стали появляться залетные бригады Управления по борьбе с организованной преступностью из Симферополя. Платить местным ментам становилось бессмысленным. Так же как и расколотому междоусобицами Меджлису. Большая его часть по-прежнему оставалась лояльна Киеву и при любом удобном случае эту лояльность доказывала, клеймя экстремистов и призывая на их головы всевозможные проклятия. Меньшая же, однако, наиболее активная его часть, услащенная финансовыми потоками от Турецкой и Американской разведки и еще не успевшая потратить деньги Сороса явно была недовольна своим устранением от власти. Так появились кипчаки. Точнее те, кто себя ими считали, заимствовав название тюркской знати времен Хазарского каганата. Максим все никак не мог взять в толк, как эта кучка ослепленных своими амбициями, с позволения сказать, людей могла подбить некоторых его соплеменников на то безумие, которое они творили. Наиболее боеспособной частью армии кипчаков были чеченские наемники, сотрудники турецких спецслужб и преступники самых разных мастей и национальностей, однако хватало там и татар. Одни из них примкнули к боевикам, не получив земли и разочаровавшись в политике местных властей, других же, и таких было не мало, загнали угрозами. И не смотря на то, что подавляющее большинство соплеменников Максима категорически осуждало происходящее, виновным за злодеяния отдельных его представителей снова, как и в сорок четвертом, оказывался весь народ. Это был не этнический и тем более не религиозный конфликт, как его пытались представить многие западные СМИ. Это было банальное столкновение интересов внутри Меджлиса посредством умелого вмешательства доброжелателей извне доведенное до глобальных масштабов. Максиму оставалось сожалеть только о том, что далеко не все это осознавали. До этого он спокойно держал несколько торговых точек в своем районе и пару обменок на расположенном неподалеку рынке. Теперь же все это было под вопросом.
- Вы еще долго? Я выспаться хочу - надменно бросил он появившемуся на пороге офицеру.
- Как только - так и сразу. В СИЗО выспишься скоро, - огрызнулся тот, записывая что-то в протокол обыска.
Максим закурил:
- Вот скажи мне, начальник, откуда эта ненависть? Вы в открытую признаете свой страх. Сколько нас и сколько вас? И все равно вы боитесь...Хотя мы никогда не желали никому зла...
До Максима уже доносился пронзительный гул, заполнявший воздух вокруг.
- На вертушку не похоже - скорее реактивный самолет на очень низкой высоте, - успел подумать он, пока гул окончательно не оглушил его. Повсюду задрожали стекла. Даже легкий пластиковый столик во дворе и тот ходил ходуном...
- Какого...!!! - заорал, не слыша собственного голоса, офицер.
Гул все нарастал, становясь просто невыносимым...
Сотни реактивных снарядов из установок залпового огня неслись над городом. Люди в ужасе разбегались, пытаясь найти укрытие в своих ветхих домах. Большинство из них делали это зря, так как были в относительной безопасности. Снаряды имели конкретную цель, и лежала она на прибрежном пятачке от круга первого трамвая до морского вокзала. Те, кто были там изначально, были обречены. Снаряды ложились один за другим, словно ангелы смерти, внезапно свалившиеся с небес. Пляжи, переполненные людьми, в считанные секунды превратились в полыхающий и вздыбленный воронками ад. Уцелеть в этом круговороте взрывов было просто невозможно. Здания по ходу трамвая рассыпались в пыль, унося с собой в преисподнюю своих обитателей. Один снаряд угодил прямо в вагон "единицы", оставив на рельсах лишь пылающий остов. Не меньше досталось и центральной набережной, как и прилегающим к ней улицам. Град снарядов разметал воздвигнутые федералами укрепления, потопил один из двух прогулочных теплоходов, находившийся в тот момент у причала. Не выдержав нескольких попаданий, рухнула мечеть. Через минуту стал разваливаться на части стоящий по соседству православный храм...
Гул, взрывы, пламя, пыль, содрогание земли под ногами - все смешалось на несколько минут.
Обстрел застал Артема с женой в начале улице Революции. Спрятаться или убежать у них не было времени. Кругом рушились дома, горели руины, разверзался провалами вздыбленный асфальт. Деревья, осколки и целые куски строений пролетали мимо в чудовищном круговороте. Никто не имел ни малейшего шанса выжить в нем. Они бежали в отчаянной надежде укрыться хоть где-то. За ними со страшным грохотом обрушилась огромная девятиэтажка, расшвыривая вокруг кирпичи и обломки бетонных плит.
Оксана повалилась на землю, даже не успев вскрикнуть. Артем кинулся к ней, стараясь, насколько это было возможно, зажать ладонью широкую рану в животе, из которой хлестала кровь и торчал конец железного осколка...
Грохот взрывов прекратился. На его место пришел шум полыхающего пламени и все затмевавшие крики, стоны и мольба о помощи...
Пригород Сак.
19 августа.
20 часов 23 минут.
Андрей провел лезвием по своему горлу и, не вытирая с него кровь, передал нож стоявшей рядом девушке:
- Теперь ты... Не бойся, если не натягивать кожу, будет только немного щекотно.
Она, зажмурив глаза и крепко стиснув зубы, стала медленно вести по коже острый металлический предмет.
Андрей схватил рукоятку и, прижимая ее сильней, резко рванул наискосок.
Светка даже не успела вскрикнуть, когда на ее горле появилась красная полоска, открывающая надрезанную артерию.
Из раны рванула кровь.
Светка беспомощно опустила руки, наблюдая как светло-красные, почти алые струйки жидкости побежали по ее обнаженной груди, образуя сетку и падая каплями с кончиков сосков.
- Теперь иди за мной, - уже спокойно произнес Андрей.
- Да... - ответила девушка, заворожено рассматривая кровавые полосы на своем теле.
Странно, но ей это даже нравилось, а возможно и возбуждало.
- Иди же! - Андрей взял ее за руку и повел в теплую воду. Прибой мягко ударял им в ноги. Практически полный штиль и ни дуновения ветра.
- Он заберет нас... Он хочет, чтобы мы пришли вместе... мы знаем, кто даст нам истинную свободу, истинное счастье и целую вечность...
Они стояли по пояс в воде, словно растворяясь в ней, в ожидании того, чего так жаждали. Андрей уже целовал ее шею, грудь, пил ее кровь. Она задыхалась.
Вода стала заметно теплее, но ноги по-прежнему обжигал ледяной холод. Жизнь стремительно уходила из их тел.
... Боль, чертовски приятная боль... Вода вокруг стремительно нагревалась, приобретая кровавый оттенок...
Ногти Светки с силой вонзились ему в спину. Она сходила с ума, она умирала, уже не могла пошевелить губами. Все исчезло - море, берег и даже звезды над головой внезапно померкли.
- Приди к нам! - из последних сил мысленно воззвала в пустоту и, наконец, врата смерти раскрылись перед ними...
Евпатория.
Улица Татарская.
19 августа
23 часа 09 минут.
Артем посмотрел на лежащую без сознания под капельницей Оксану и, едва сдерживаясь, обратился к проходящему мимо санитару развернутого под открытым небом армейского госпиталя.
- ... Сделайте же хоть что-нибудь... Она умирает.
- А что я могу?! - устало выдавил тот, - у нас всего не хватает - всего - крови, плазмы, даже шприцов одноразовых и тех нет.
- Так что же мне делать - молча смотреть, как она уходит от меня?! - разрыдался Артем. - Я заплачу вам сколько скажете...
- Ваши деньги тут никому не нужны - самим хоть бы уцелеть... Кипчаки захватили батарею реактивных установок и обстрел может повториться в любую минуту... Внутренние войска сдают Саки. Завтра город окажется в полной блокаде, а у нас здесь тысячи таких же раненых и еще тысячи навсегда остались под руинами. Вы хоть в курсе, сколько народа сегодня погибло?
Санитар двинулся дальше по узкому проходу между рядами накрытых материей тел и стоявших тут же раскладушек с ранеными, большинство из которых находились в критическом состоянии. Но вдруг обернулся и посоветовал:
- ... Она потеряла очень много крови... Единственная возможность - это срочно доставить ее в Симферополь, но все дороги блокированы, а железка вконец разрушена. Если найдете машину и прорветесь, то может быть ваша жена и вычухается...
- Эти люди никому не нужны... Все бросили вас на произвол судьбы... все - правительство, армия... все... В городе паника. Местные готовятся к эвакуации. Бои уже идут за Охотниково, а несколько часов назад взяли Митяево - это всего двадцать пять километров отсюда... К утру будут в Саках. Войска не успевают отступать. Потери колоссальные, - произнес в пустоту стоявший неподалеку мужик средних лет - ... но за пятьсот зелеными я могу докинуть вас с женой до Симферополя на машине... Только через секунду Артем осознал, что обращаются к нему:
- Но у меня всего четыреста с небольшим, и это все - больше ничего нет.
- Ладно, сойдет, - скривился мужик - ... но только из гуманности к вашей раненой жене.
- А деньги... мне в Симферополе понадобятся деньги на больницу - умоляюще произнес Артем.
- ... Слушай, парень, - не нравится - свободен. Риск огромный. Если нарвемся на военных - могут реквизировать машину, да и под обстрелом помереть вполне вероятно... хотя... - мужик швырнул в сторону окурок и закончил - ... хотя тут оставаться - верное самоубийство.
Пригород Сак.
20 августа.
00 часов 27 минут.
Кипчаки наступали с трех сторон... Вертолеты огневой поддержки ушли на юг еще час назад, когда поступил приказ отходить к городу, но отходить было некуда. Сзади виднелись лишь поросшие камышами и заваленные мусором берега озера Сасык.
К половине одиннадцатого вечера пришло сообщение, что на рейде Севастополя взлетели на воздух несколько российских кораблей. Боевики наглели на глазах. Войска тоже старались от них не отставать. Негласный приказ - пленных не брать выполнялся буквально по отношению ко всем, кто вызывал хоть малейшие подозрения.
Самое обидное заключалось в том, что кипчаки использовали в основном технику, захваченную в результате предыдущих боев и так бездарно оставленную бежавшими войсками.
Где-то за спиной в темноте начинался город. Начинался уродливыми скопищами бараков из ракушечника на перекопанных склонах. Но эти шесть-семь километров еще нужно было преодолеть. Туда еще нужно было добраться...
Последний, заправленный под завязку вертолет сделал над ночной степью прощальный круг и ушел в сторону моря.
- Я видел, как горят в воздухе вертушки - заметил лежавший рядом рядовой, перезаряжая гранатомет - это впечатляет!
- Бросили нас мрази, в окружении бросили! - злобно прошипел Россов.
Сейчас он был даже рад, чтобы кипчаки сбили несколько штабных вертолетов. В окопах на берегу озера осталось несколько сотен солдат и все они изначально были обречены. Минометы и гаубицы замолчали еще несколько часов назад, расстреляв остатки боекомплекта. Техника - танки, БМП и БТРы или ушли вслед за вертолетами или догорали в степи. Помощи тоже не намечалось.
- Чешут падлы - Россов указал рукой в темную пустоту перед собой.
Лежавший рядом сперва не увидел ровным счетом ничего, но, приглядевшись получше, все же различил маячившие вдалеке ряды желтоватых огней.
Это была растянувшаяся на километры, мигающая фарами, рычащая моторами, ощетинившаяся оружием механизированная колона.
- Сдаваться нет смысла - они нас просто перережут всех, как свиней - мрачно объяснил Россов, начавшим стекаться к нему из окрестных траншей солдатам - остается либо драпать вплавь, либо держаться до подхода подкрепления, закрывая им путь на Евпаторию.
- Чем держаться? Как? - пронесся по рядам злобный возглас - с ручными гранатами под танки или с калашом на бронемашины?! Что говорит штаб?
Россов сполз вглубь окопа и откинулся на прохладной земле:
- Говорит, чтобы ждали - к утру подойдут танки и установки "Град"
- К утру?! - истерично возмутился кто-то - к утру кипчаки будут в городе, а мы в земле - червей кормить!!!
В ту же секунду траншеи накрыло шквалом минометного огня. Отраженная взрывная волна швырнула Россова в сторону. От удара о камни у него заложило уши, из носа хлынула кровь, онемела верхняя часть тела, но сознание осталось...
Над окопами встало непроницаемое облако пыли. Из него, как бы сами по себе летели куски земли, обломки ящиков, части тел и оружия...
Следом наступила тишина. Повсюду выли раненые. Слушать их было невыносимо.
Неимоверным усилием Россов повернул голову. Песок на кромке траншеи весело подпрыгивал. Кипчаки долбили по ним из крупнокалиберных пулеметов, желая быть стопроцентно уверенными, что солдат больше в расчет можно не принимать...
Россов не знал, сколько пролежал так среди трупов и еще живых, пока до него не донеслись голоса.
Они были совсем близко:
- Там еще может кто-то быть...
Через какое-то время другой ответил:
- Так кинь гранату и пошли - время не терпит.
Что-то упало в траншею рядом с ним.
- Все - абсолютно спокойно констатировал разум - сейчас рванет.
Страх отступил. Осталась только горечь, что придется умирать на этой бессмысленной войне...
Время остановилось...
Евпатория.
Улица Эскадронная.
20 августа.
04 часа 02 минуты.
Какое-то время у Артема еще была надежда, что власти выполнят данное ими обещание и пришлют за раненными вертолеты. Ближе к утру остатки надежды окончательно испарились. Единственными вертолетами в воздухе были армейские Ми-18, позорно бегущие от зенитных обстрелов кипчаков. Войска отступали, готовясь в ближайшее время сдать боевикам город. Груженые грузовики в спешке покидали Евпаторию. Конвой для эвакуации населения тоже не прибыл. Единственными, кто еще пытался оказывать хоть какую-то помощь сотням раненых были врачи и медсестры из российской санчасти, но и их силы и возможности были на пределе...
Над руинами стоял удушливый смрад из пыли, гари многочисленных непотушенных пожарищ и крови. В городе начиналась паника. Хотя куда все собирались бежать было непонятно - Севастополь закрыт из-за опасений новых терактов, а Симферополь плотно оцеплен войсками. Там уже успели собраться десятки тысяч беженцев со всего западного Крыма.
Артем метался по городу почти до рассвета. Нет, ему было не жаль отдавать оставшиеся деньги, просто он не был уверен, что Оксана перенесет длительный переезд по ухабистым проселочным дорогам.
В конце концов он сдался - уповать больше было не на что.
Знакомого мужика с машиной Артем нашел на том же самом месте. Видимо тот уже неоднократно переправлял беженцев в столицу автономии. В госпитале, если его можно было таковым назвать, заметно увеличилось количество трупов. Многие умирали от полученных ранений, не дождавшись квалифицированной помощи. И теперь лежали штабелями один на другом, накрытые грязным брезентом....
В итоге с сердобольным водителем сошлись на трехстах долларах с учетом, что в случае, если нарвутся на военный патруль откупаться будет Артем, а это еще минимум полтинник...
Машина медленно пробиралась по узким улочкам, объезжая разрушенные строения, остатки блокпостов и едва плетущиеся грузовики с солдатами. Начинало светать. Только в свете первых лучей солнца Артем смог реально оценить масштаб разрушений. Почти вся прибрежная полоса лежала в руинах. Кое-где еще пылали пожары. На остатках домов копошились грязные от пыли и сажи люди, пытаясь спасти близких или свой нехитрый скарб. Армии на них было наплевать. Каждый спасался, как мог. Рукотворный конец света был намного страшнее любого природного катаклизма...
Только когда покинули пределы Евпатории Артему стало немного легче на душе. Теперь все его внимание сосредоточилось на тяжелораненой жене. Она больше не приходила в сознание, а только тихо стонала. Каждый раз, когда стоны затихали, Артем внимательно приглядывался к подъемам грудной клетки, чтобы убедиться, что Оксана дышит и молил Бога и Дьявола не дать ей умереть.
Машину сильно кидало на ухабах, но мужик старался ехать настолько быстро, насколько это позволяла дорога...
Впереди блеснул огнями пост на въезде в Саки. Обнесенная бетонными блоками вышка ГАИ, два танка по бокам и с десяток машин, скопившихся в ожидании, что их пропустят. Рядом в свете фар бронетранспортеров солдаты возились с несколькими крытыми "Зилами". Даже невооруженным глазом было заметно, что приказ к бегству был получен совсем недавно...
- Давай, поезжай! - нервно бросил Артем мужику - скажи им, что у нас раненая.
- ...Я-то скажу, но, боюсь, вряд ли им будет до этого дело - открестился тот.
Артем еще раз взял руку Оксаны, чтобы проверить пульс. За последние полчаса он делал это наверно уже раз двадцать, но сейчас пульса не было...
...Она шла вдоль высокой плоской стены, прикасалась к гладкой поверхности и не могла определить то ли это хорошо отполированный металл, то ли темное стекло. Она остановилась и вдруг поняла, что это просто зеркало, но оно почему-то не показывало ее отражение. Оксана положила руку на стекло, желая проникнуть в него, но оно не пускало ее. И тут появился Он. В нем не было ничего страшного и пугающего. Она представляла его себе совершенно другим, но сейчас была точно уверена в том, что это именно Он.
Оксана снова дотронулась до поверхности, но на этот раз рука слилась воедино с гладью стекла. И в этот же самый миг Он исчез, а она, наконец, увидела свое отражение. Еще через мгновение зеркало превратилось в пыль...
- Нет!!! Дыши, умоляю!!! - закричал Артем.
Ветровое стекло опустилось само по себе и он увидел шедшие из глубины степи прямо к машине фигуры. Это была еще совсем молодая пара. Свет фар упал на их лица и он смог рассмотреть длинные сине-розовые полосы на их шеях, напоминавшие рубцы от затянувшихся надрезов.
- Она умирает...- едва слышно произнес Артем.
Приблизившаяся к машине девушка, как бы, прочитав его мысли, ответила:
- Я знаю, она уже умерла...Но теперь все будет иначе...
Она сложила руки в замок и приказала в пустоту:
- ...Открой глаза, посмотри на меня!
По телу Оксаны пробежала судорога. Дрожь охватила лицо. Секунда...И веки действительно приподнялись. Рана в животе затянулась в мгновение ока. Появился и пульс.
- Возвращайтесь в Евпаторию - сообщила девушка и, увидев мягко говоря обалделый взгляд Артема, добавила: