Васильев Павел Александрович : другие произведения.

Бордовый Рассвет

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   Пролог. 7 Эон 464 Виток 52 День Лета.
  
   Неровные всполохи освещали тронный зал королевского дворца Латтрана. В центре, вдоль двух рядов деревянных колонн, соединенных арками, и поддерживающих верхние галереи и перекрытия свода, протянулись массивные столы, пол под которыми устлан коврами. Основной свет давал выложенный из камня длинный очаг между столами. Воздух над огнем подергивался маревом, уплывал под потолок и растворялся в прохладном сумраке.
   Языки плясали на поленьях, играя причудливыми узорами там, куда не могли дотянуться. Беспорядочное движение заставляло гербовые знамена, закрепленные у капителей, слегка колыхаться, от чего кони, изображенные на них, словно оживали: мчались куда-то по "травяному зеленому морю", с развевающейся по ветру "золотой гривой".
   По залу разливался аромат запеченного на углях мяса и светлого эля - для более крепких напитков время не подходящее. Слуги сновали на кухню, куда спускалась лестница, что виднелась в левом углу, и спешно возвращались обратно. Каждый занимался своим делом: одни убирали опустевшие блюда, другие приносили новые, третьи следили за кубками гостей, подливая эль, когда кубки начинали пустеть.
   Мужчины за столами неторопливо наслаждались едой и потягивали эль, вполголоса переговариваясь. И, казалось, совершенно увлечены этим занятием - именно так и подумал бы любой несведущий. Вот только, отороченные мехами кожаные жилеты выдавали умелых воинов. На жестко выделанной коже поблескивали стальные пластины, а запястья покрывали боевые наручи. И мечи удобно расположились на поясах.
   Взгляды настороженно косились то в глубину зала, где у каменной стены, на возвышении, находился резной трон, то в сторону выхода, где у ступеней возвышались четыре воина в черных доспехах и таких же черных плащах, с изображением воющего на серебристую луну черного волка. Все сидящие за столами готовы были вскочить со своих мест в любой момент. И в любой момент на помощь пришли бы еще два десятка стражников облаченных в кольчуги и зеленые туники, что замерли в тени за колоннами, по обе стены тронного зала.
   - Эта война длится уже не одно десятилетие. Она истощает наш мир, наши народы. В ней не будет ни победителей, ни проигравших.
   Наследник Инген Летар стоял перед ступенями, ведущими к трону. Стоял гордо, не гнул спину, выпрямившись во всю высоту своего исполинского роста. Даже одежды не могли скрыть могучего телосложения. Пластины широкой груди равномерно вздымались, натягивая шнуровку жилета на боках так, что, казалось, вдохни он поглубже, и с треском лопнут. Черная шерстяная рубаха бугрилась скрытыми мышцами, что оплетали предплечья и тянулись к запястьям, которые, в свою очередь, оканчивались широкими ладонями - такую сожми в кулак и можно коней подковывать.
   Приятное моложавое лицо без единого шрама вполне могло принадлежать мужчине, не так давно пересекшему грань юности и не успевшему поучаствовать ни в одном сражении. Полные, четко очерченные, плотно сжатые губы, словно кровь на снегу, выделялись на светлой коже. От крыльев прямого носа, вокруг рта расходились тонкие складки, очерчивая щеки и зарываясь в густой бороде, что обрамляла челюсть и на подбородке сплеталась в "косичку", перетянутую серебристой лентой. Хищный взгляд цвет глубоких вод цепко взирал из-под хмурых бровей, но паутинка мелких складок в уголках глаз, свидетельствовала, что наследнику не чужда улыбка.
   Иссиня-черные волосы Ингена, собранные неизменной серебристой лентой в "хвост" на затылке, ниспадали на такой же непроницаемо-черный плащ, покрывающий плечи. Да и кожаный доспех его был под стать, словно сама Истинная Ночь не пожалела на него тьмы. И лишь на стали наплечников одиноко ютились языки пламени, резвящегося в двух, расположенных по бокам от трона, железных очагах. Да серебристо-черный мех снежной лисы, которым оторочен воротник жилета, искрился от их огненного танца.
   Сверкающий стальной шлем безмятежно покоился на сгибе левой руки.
   - Эту войну начали не МЫ, - продолжал наследник. - Но МЫ хотим ее закончить.
   Он обращался к восседающему на троне мужчине средних лет. Тот сидел, подавшись вперед и опершись правым локтем на подлокотник; кулак упирался в гладко выбритый подбородок, скрывая губы. Вязаная белая рубаха облепила руки, будто сплетенные из мощных корней тысячелетнего дуба, из которого вырезан трон, и плечи - широкие, словно просторы равнин, которыми он правил. Темные волосы обрамляли мягкий овал лица, брови слегка сдвинулись к переносице, а льдистые печальные глаза выдавали присутствие "древней крови", текущей в жилах. Не по годам мудрый взгляд, не отрываясь наблюдал за наследником Летар, а на лице читалась задумчивая сосредоточенность.
   Король Латтрана Эйнар Анвер внимательно слушал Ингена, но до сих пор не проронил ни звука.
   Наследник Летар не прятал слов, бархатный баритон разносился по всему залу - он прибыл говорить с королем, и говорил, как подобает мужчине.
   - Мой король, мой отец, желает встретиться для заключения мира, - черная борода наследника двигалась в такт словам. - Как бы мы не любили сражаться, и что бы ни было в прошлом, наши народы могут жить рядом. Эту войну пора прекратить.
   В зале, за спиной наследника, раздались недовольные шепоты: воины за столами слышали каждое слово, и ни одно из них не пришлось им по вкусу.
   Король молчал.
   Наконец, складки на лбу несколько разгладились. Кулак оторвался от подбородка, соединившись с ладонью левой руки, опертой на подлокотник трона, и губы шевельнулись.
   - Почему волк? - тихо произнес он, вопросительно изогнув брови.
   Вопрос несколько ошеломил Ингена.
   - Я знаю, что символизирует волк, - добавил король, глазами улыбнувшись тому, что смог удивить собеседника. - Но что он значит для ВАС? - он указал правой ладонью на Ингена, а затем на его воинов, неподвижно замерших у входа.
   - Волк - это защитник леса. Волк - это семья и преданность, забота о близких, - слегка прищурившись, ответил Инген. - А что для ВАС значат кони? - он кивком указал на золотисто-зеленые гербовые знамена Латтрана, висящие на стене, по обе стороны трона.
   - Кони... - глянул через плечо король. - Кони - это наши равнины, - лицо вновь повернулось к наследнику Летар. - Это свобода и независимость.
   Глаза Ингена изучали короля. Тот чего-то ждал - тонкие губы сжаты, лицо совершенно спокойно и бесстрастно, и лишь брови все еще вопросительно приподняты. Сейчас слово явно принадлежало наследнику, и он начинал понимать, что за Слово это должно быть.
   - Волки не охотятся на равнинах, - рассудительно произнес он, склонив голову на бок. - Без нужды.
   Губы короля, растянулись в улыбке, обнажая ровные белые зубы; в уголках глаз образовались морщинки, брови выпрямились.
   - А кони без нужды не ходят в лес, - поднялся Эйнар Анвер, протягивая Ингену руку. - Я встречусь с вашим отцом.
   Ладонь наследника "замком" легла на запястье короля; недовольный ропот за столами перерос в возмущенный гул, раздались удары кубками по столам.
   - Мой король! - с шумом поднялся один из воинов. - Вы серьезно обдумываете мир с Перворожденными?! Разве за это сражались и умирали наши отцы и братья?!
   Послышались одобрительные возгласы. Но тотчас умолкли, стоило королю обратить взор в их сторону.
   - А разве для этого ты растишь своих детей, Орэм? - брови Эйнара гневно нахмурились. - Чтобы самому вручить их Богам?!
   Король спустился с возвышения и вышел вперед; ножны бряцнули по бедру. Могучая фигура возвышалась перед столами - Эйнар лишь чуть-чуть уступал Ингену в росте.
   - А ты, Фрэйн? - он повернул голову к привставшему слева воину, что так и замер под его взглядом: полусогнутым, не успев распрямиться. - Разве такой судьбы для тебя желал твой отец?
   Король, вскинув подбородок, поочередно обводил глазами собравшихся.
   - Или может вы запамятовали, как погиб МОЙ отец, ваш король? Или, как погиб МОЙ брат? И откуда у меня это? - он ткнул пальцем в шрам на левой щеке, тянущийся от глаза до уголка губ; голос возвысился и стал холодным, зазвенев, словно сталь на морозе: - Хоть кто-нибудь из вас помнит, за что мы сражаемся?! - тишину в зале нарушало только потрескивание дерева в очагах. - А как началась война?
   Голубой лед глаз скользил с одного воина на другого, и каждый опускал или отворачивал голову, втягивая в плечи, не желая оказаться на острие этих двух, играющих искрами, льдин.
   Фрэйн, с шумом выдохнув, так и не распрямившись, опустился на стул; ни единого слова не слетело с губ, все они комом застыли в горле.
   Орэм же стоял, хмуро поникнув и глядя в пустоту. Мысли в голове боролись одна с другой. Пожилой воин многих друзей потерял на этой войне, но никогда раньше не смотрел на нее под этим углом. На лице отражалось противостояние, что развернулось сейчас внутри. Ему казалось, он предает их память, предает их самих...
   - Что?! Никто?! - в возникшей тишине - даже слуги перестали сновать между столами - голос короля гремел, как гром, и эхом раскатывался под сводами зала. - А, может, вы усомнились в моей храбрости? Или в моем праве принимать подобные решения? - руки Эйнара, перекатываясь буграми, скрестились на груди. - В таком случае, каждый может оспорить это право. Я чту Старый Закон.
   Краем глаза Инген заметил, как подобрались и насторожились стражи за колоннами, при последних словах короля. Еле слышно зашелестели кольчуги, мечи шаркнули по защитным кольцам ножен - звук был настолько тихим, что терялся среди постреливаний ярящегося в очагах пламени. Но Инген слышал его отчетливо.
   - Я... не хочу... держать факел над телами своих детей, - покачав головой, растерянно вымолвил Орэм, медленно опускаясь.
   И впервые, за все время, проведенное в тронном зале, наследник Летар не увидел на лицах собравшихся открытой вражды и неприязни. Сейчас каждый думал не о тех, кого потерял, а о тех, кого мог сохранить.
   Король Эйнар удовлетворенно повернулся к Ингену.
   - Я скорблю по вашему отцу и брату, - произнес наследник так, чтобы слова не достигли чужих ушей.
   - Не стоит, - покачал головой Эйнар. - Они храбро сражались за то, во что верили, и погибли, чтобы у нас было то, что имеем.
   ***
   Массивные городские ворота захлопнулись за спинами наследника Летар и его воинов, раздался металлический скрежет опускаемых герс.
   День близился к закату, когда они выехали из Латтрана. Серый сумрачный свет уступал место всепоглощающей тьме. Дневные птицы и зверье затихали, передавая власть созданиям ночи. Пять вороных коней неспешно несли всадников по равнине Делрен на восток, к реке Хегур; копыта монотонно отстукивали по сухой земле.
   Инген ехал первым. Следом, по двое: Детсем и Арнгур, Тобот и Ромар - воины Темной Стражи. Любой житель Ардегралетта прекрасно знал гербы с воющим на серебристую луну черным волком, украшающие плащи и попоны коней, гербы Королевского Дома Перворожденных. Кроме королевских особ, лишь воины Темной Стражи имели право носить их. И лишь безумный решился бы напасть на пятерых воинов в таких плащах, не имея хотя бы пятикратного превосходства. Темная Стража набиралась из выпускников Мор де Аесир - лучшей школы меча всего Серого Мира.
   Но в поздний час, дорога оставалась пустой.
   С удалением от Латтрана, возделанные поля все реже мелькали по сторонам, уступая место зеленому покрывалу равнины. Все реже попадались хижины, и реже мелькали огоньки масляных ламп, зажженных над крыльцами. Каждый шаг приближал путников к реке, летний воздух наполнялся прохладой. Горячее дыхание вырывалось из груди и влагой оседало на бородах и меховых воротниках.
   К перекрестку у Хегур всадники подъехали, когда свет окончательно померк. Черные жилеты и плащи цвета ночи полностью растворились в темноте - даже серебристая оторочка и сталь шлемов и наплечников терялись во мраке... Тот самый момент, когда Дневное Солнце уже скрылось за горизонтом, а Ночное еще не вступило в свои права... В кромешной тьме Истинной Ночи прекрасно виднелся восточный небосклон. Костры двух армий, стоящих лагерем недалеко от гор Стенсваар, окрашивали его в багрово-кровавый цвет...
  
   Еще несколько лет назад в Сером Мире не стихали битвы. Каждый день гибли и Смертные, и Перворожденные. Гибли десятками и сотнями. Инген и сам участвовал в тех битвах, на границе Латтрана и владений Дома Летар, недалеко от западного берега озера Ривален. Но после смерти короля Даргуна и его старшего сына Эфидара, все резко изменилось...
   Долгая война до сих пор не закончилась, и войска Смертных никуда не делись, но теперь - просто стояли у границ своих владений, не переходя их. Перворожденные же и до этого не предпринимали наступательных действий, лишь ревностно охраняя свои земли.
   И вот - на всех рубежах наступило неожиданное затишье. Воинства стояли в трех тысячах шагов друг против друга, но ничего не происходило. Сталь не приветствовала восход своей звонкой песней, как бывало прежде. Ночь не озаряли вспышки кострищ. Молчали боевые рога.
   И Дарс Летар, король Перворожденных, собрал Большой Круг и, впервые за долгие годы, поднял вопрос о мире...
  
   - Никому не нужная война, - тихо произнес Инген, придержав коня и вглядываясь вдаль.
   Воды Спокойной реки, как иной раз называли Хегур, медленно бежали по знакомому руслу, совершенно неслышимые в ночи. Легкий ветерок трепал траву, заставляя шелестеть, и шепот неторопливо окружал всадников, подкрадываясь со всех сторон.
   - Ваш отец правильно решил, - отозвался Арнгур. - Давно пора прекратить.
   Где-то вдали ухнула сова, словно оповещая, что ночные охотники проснулись от дневного сна, и горе всем, не успевшим укрыться.
   - Смертные не были готовы к миру, - ответил наследник. - По крайней мере, до короля Эйнара. До Содевея...
   Инген цокнул языком и повернул вороного на юг к Спящей горе.
   Щелкнули кремни. Зашумели два запаленных факела, немного рассеяв тьму, окружившую воинов, и черные попоны блеснули серебристой каймой. Глазам Перворожденных это больше мешало, делая ночь за островком света более густой. Но кони - не Перворожденные, их глаза не видят в темноте.
   Наследник пустил вороного рысью, давая возможность немного размяться на ровном, утоптанном тракте. Воздух дунул в лицо, подхватил ткань плащей, заставляя их развиваться, пламя факелов затрепетало; и тени окружающего пейзажа понеслись заметно быстрей. На восточном берегу Хегур вскоре замелькали деревья, и с каждым шагом их стена становилась все плотней.
   Время близилось к полуночи.
   ...Ехали молча, то переводя коней на шаг, то давая волю самим выбирать темп. Тьма немного отступила, когда из-за Стальных гор на западе взошло Ночное Солнце, разливая по округе мягкий ровный свет, и судя по очертаниям гор, граница уже недалеко.
   Но не успели путники проехать и сотни шагов, как в лесу, на другом берегу реки, раздался шум. Кони недовольно зафыркали, захрапели, сбивая шаг, и всадники тронули поводья, притормаживая их.
   Тракт в этом месте подходил близко к берегу, а русло сужалось до нескольких шагов. На другом берегу, за небольшой поляной, темнела густая стена деревьев; запах смолы и хвои разносился окрест. Халадесир, которую чаще называли Спящей горой, исполинской тенью нависала на юго-востоке, заполонив горизонт. Другую половину небосклона, на юго-западе, закрыли Низкие Ущелья, острыми каменистыми пиками вгрызаясь в темно-серое небо.
   Шум в лесу повторился. Хрустело, будто кто-то продирался сквозь чащу, нисколько не жалея себя. Треск нарастал и приближался; Перворожденные остановили коней. И в то же мгновение ночную тишину пронзил наполненный ужасом вопль, потонувший в последовавшем за ним яростном реве, какой мог издать загнанный обезумевший бер.
   Но рев отличался.
   Кони тихо заржали и пугливо попятились.
   На противоположном берегу реки из леса выскочили двое Смертных. Изодранная одежда болталась лохмотьями, руки покрывали ссадины и царапины, на рубахах проступила кровь - Инген дернул носом, почуяв приторно-сладкий запах; лица Темных Стражей напряглись.
   Рев повторился ближе. До чуткого слуха Перворожденных донеслись хлопанья крыльев, шорохи, треск: все живое разбегалось, стремясь забиться по норам. Кони все больше нервничали, переминались с ноги на ногу, непрерывно дергая ушами.
   - На помощь! - завопили Смертные в один голос, заметив свет факелов и бросаясь к реке.
   Из-за деревьев вслед за ними стремительно метнулась черная тень, мгновенно настигнув последнего. Огромная лапа с острыми, как кинжалы, когтями ударила Смертного в спину - он не издал ни звука, отлетев в сторону и безжизненным рухнув в реку. Второго "тень" настигла у кромки воды. Одним единственным прыжком преодолев разделявшее расстояние, обрушилась беглецу на спину, вонзая когти в мягкую податливую плоть. Смертный взвыл, но вопль тут же сменился хрипом: лапа сдавила шею. И резкий рывок оборвал страдания вместе с головой; из горла "тени" вырвалось довольное урчание.
   Хищник, сгорбившись, нависал над бездыханным телом, опершись на переднюю лапу, но, судя по всему, передвигался, по большей части, на двух задних. Последние, в свою очередь, подобно волчьим, имели два сустава, направленные в противоположные стороны. Узкий таз переходил в поясницу практически ровно, но над животом раздавалась мощная грудь, выпирали ребра. Плечи бугрились мускулами, переходя в длинные, массивные лапы, каждая из которых оканчивалась острыми когтями.
   Зверь оказался здоровее бера, но поджар, как волк; и голова походила на волчью, разве что морда чуть короче. Иссиня-черная шерсть, что покрывала тело с головы до пят, подрагивала на загривке.
   Две стрелы уже находились в воздухе, когда Зверь обратил свой взор на Перворожденных.
   Инген на мгновение поймал взгляд, непроницаемо черных глаз... Они казались пустыми глазницами, если бы не свет Ночного Солнца, блеснувший, когда хищник, угрожающе зарычав, мотнул головой.
   Розовый язык, словно проверяя остроту, коснулся клыка. Левая передняя лапа поднялась, прикрывая морду; стрелы ударили почти одновременно: одна - в поднятое запястье, другая - в правое плечо. Зверь раздраженно фыркнул - стрелы лишь тупо ткнулись, словно на излете, не причинив вреда, и отскочив от жесткой шерсти.
   Перемахнув через реку со скоростью пикирующего на добычу ястреба, Зверь оскалил окровавленную пасть, вновь обнажив клыки, и прижав уши, исторг из груди громогласный рев.
   Кони в страхе взбрыкнули. Вороной Ингена встал на дыбы, меся копытами пустой воздух, и наследник, потеряв равновесие, кувырнулся через круп, лишь благодаря реакции и выучке, приземлившись на колено. Клинок сверкнул в правой руке, а левая отстегнула ножны, и те глухо бряцнули о землю.
   Тобот и Ромар, справившись с конями, и отбросив бесполезные луки, выскочили из-за спины Ингена с копьями наперевес. Детсем и Арнгур последовали за ними, обнажая мечи; факелы упали на землю, взметнув россыпи искр.
   Зверь бросился Стражам навстречу, взвился в воздух... Копья ударили в грудь, покрытую густой шерстью, древки с хрустом лопнули мелкой щепой. Двух первых всадников Зверь за горло вырвал из седел; кровь плеснула на лапы. И еще в прыжке швырнул обагренные тела воинов в двух других; кони, потеряв наездников, обезумев, метнулись в стороны...
   Все произошло настолько стремительно, что Детсем и Арнгур лишь натянули поводья, в попытке повернуть вороных, когда их выбило из седел уже безжизненными телами в черных доспехах.
   А Зверь, не теряя времени, метнулся к наследнику.
   Реакция Перворожденного, твердо стоящего на ногах, вновь не подвела, Инген успел уклониться... Несмотря на то, что Зверь превосходил на две головы, взбрыкнувший конь оказал услугу: скорость Перворожденного ничто не ограничивало... Все чувства Ингена обострились, сосредоточившись на схватке. Он не смотрел по сторонам: сейчас не важно, живы его воины или нет. Сейчас нужно сражаться!
   Выпускник Мор де Аесир нырнул вниз и влево, уходя с линии атаки, и когтистая лапа рассекла пустой воздух над головой. Меч снизу рубанул Зверя по предплечью, ближе к торсу, рассек мышцы, и из раны хлынула кровь. Хищник взвыл от охватившей боли, лапа обмякла.
   Покрытый с ног до головы жесткой шерстью, от которой еще недавно отскочили стрелы, он оказался уязвим для более низкого, но не менее быстрого Перворожденного: шерсть не везде оказалась "броней"... Инген понял это в тот же момент, когда Зверь ударил другой лапой - когти неслись в лицо.
   Еще нырок вниз и уход в сторону - сталь ударила хищника в живот, но шерсть защитила, лезвие прошлось, словно по камню. Наследник атаковал снова, движение слилось с предыдущим, острие целило в шею.
   Зверь отступил, подставляя под удар локоть. Меч плашмя скользнул по предплечью, и тут же, когтистая лапа развернулась и перехватила клинок, вцепившись чуть выше крестовины. Дернула на себя, и Инген, влекомый силой рывка и скоростью выпада, оказался в полушаге от окровавленной морды. И единственное, что успел сделать - выставить плечо, прикрыв шею.
   Клыки сомкнулись и заскрежетали по металлу наплечника, сминая сталь. Боль окатила обжигающей волной - если бы не наплечник, челюсти Зверя с легкостью перекусили бы кости.
   Инстинкты, которые Перворожденные так умело контролировали на протяжении многих тысячелетий, прорвались наружу. Ярость застила разум Ингена, кровавая пелена упала на глаза, изо рта вырвался дикий шипящий рык, в ночной тьме сверкнули клыки. И зубы впились в открытую шею Зверя, рванули, разрывая плоть и жилы. Хищник взревел, челюсть разжалась, и два меча, подоспевших Детсема и Арнгура, ударили Зверя в коленные суставы, рассекая мышцы и сухожилия.
   Хищник, как подрубленный, рухнул на колени, хватка ослабла, выпуская клинок. И Инген коротким замахом толкнул острие снизу вверх, в горло, и на этот раз удар достиг цели - сталь вошла под самую челюсть, пробив гортань. Теплая кровь брызнула в лицо наследнику, хлынула по клинку, по эфесу, по рукам. Под ногами быстро образовывалась лужа, не успевая впитываться в землю.
   Инген выдернул меч, и Зверь упал на переднюю лапу; вторая висела безжизненной плетью. Из горла хищника вырывались булькающие хрипы, кровь заливала шерсть на груди, хлестала на траву, и в темноте казалась черной смолой.
   Обсидиановые глаза поднялись на Ингена.
   Залитое кровью лицо наследника искажала ярость, глаза пылали холодным синим пламенем, белые клыки торчали из оскаленного рта; кровь струилась по подбородку, по бороде - серебристая лента, окрасилась в черный; нагрудник блестел там, где на него попала "багряная жидкость".
   - Эдир... эан... [Мы... один...] - прохрипел Зверь, скаля зубы и жутко коверкая слова.
   Меч Ингена поднялся вновь, и ухмыляющийся оскал навсегда застыл на губах "черного хищника". Голова упала на землю, в лужу собственной крови, и ее накрыло, рухнувшее следом, мертвое тело.
   И внезапно навалилась усталость, какой Инген не испытывал никогда прежде. Из него словно выпили все силы. Ноги подогнулись, и он пошатнулся, опершись на меч, чтобы не упасть. В висках стучало, сладкий запах крови забивал ноздри, мутя сознание. Мир "поплыл".
   - Мой эрфинг, вы ранены... - поспешил поддержать Детсем.
   Инген покосился на плечо. Наплечник смят, кожа жилета прокушена, а шерстяная рубаха набухла от крови и противно липла к коже. Шевельнул рукой, и плечо отозвалось острой болью, словно жилы тянули раскаленными кузнечными клещами.
   - Заживет, - поморщился наследник. - Соберите коней.
   Он опустился на землю, вытер меч о траву, и убрал в ножны, так и лежащие рядом с начала схватки. Оставшийся факел полыхнул последний раз, и навалилась тьма забвения, окутав Ингена непроницаемым саваном.
   Глава 1. 7 Эон 466 Виток 4 День Зимы.
  
   Тьма. Лишь тьма вокруг. Как ни вглядывайся, как ни моргай, она не уходит, взгляд не проясняется. Глаза словно залили смолой, или... или Истинная Ночь накрыла мир?
   Он знает, что смотрит на свою руку. Вот она - поднимается, вертится, сжимается в кулак, разжимается. Но тьма не позволяет увидеть ее! Тьма такая плотная... Кажется, можно даже потрогать... Да, он чувствует. Она... мягкая, словно бархат. Рука вязнет, как в патоке... Нет! Как в густом шелковистом меху! Пальцы щекочет...
   Дыхание. Глубокое и тяжкое. Хриплое. Словно в последний миг перед тем, как покинуть Мир живых. Тьма дышит! Словно вздымается и опускается грудь... Бьется сердце, но медленно, затухая... тук-тук, тук-тук, тук, тук...
   Тьма надвигается, она все ближе! Дыхание ощущается на лице. Проступает силуэт. Распахиваются черные глазницы, кажущиеся пустыми провалами даже в этом, и без того, беспросветном мраке. Мелькают синие искры, будто... будто отражение собственных глаз!
   - Твоя кровь сильна... - снисходительно ухмыляется тьма. - Но тебе не одолеть.
   Утробный рычащий голос звучит спокойно, без угрозы - в нем неотвратимость, приговор. Он распадается, будто одновременно говорят двое. Он так близко, у самого уха, или внутри головы, словно... словно собственный!
   Или нет?.. Со стороны свой голос всегда кажется чужим...
   И все же знаешь, что он - твой!
   - Бесполезно противиться неизбежному. Слишком давно вы отказались от "живой пищи", сила "древней крови" зачахла. Даже в тебе, потомок славного рода.
   Голос все льется и льется, гулким эхом отталкиваясь от окутывающего мрака. И мрак колышется, словно занавесь, словно подол черного наряда Истинной Ночи. Расходится волнами...
   Отражение синих всполохов придвигается почти вплотную. Они мерцают так близко, что на них трудно сосредоточиться. И взгляд проваливается глубже. Мелькают картины...
   - О-о! - оживляется голос. - Ты "читаешь" мою кровь! Я уж думал, вы утратили все Дары... Ну, "читай", я не могу запретить тебе...
   Тьма раздается...
   И от горизонта до горизонта колышется иссиня-черное море. Оно скалится молочно-белыми клыками, волной несется на застывшие ровным строем копья. Ударяет в сомкнутые щиты, словно шторм в прибрежные скалы, и вспенивается кровью и сталью.
   Практически мгновенно сминаются древки, "брызнув" щепой, словно корабль, налетевший на рифы. Стена щитов ломается, и иссиня-черная волна, обагряясь, сочится вглубь. Сверкает металл, гремит так, что закладывает уши. Глаза слипаются от орошающего лицо "багрянца".
   Волна катит густая, как лавина, захлестывает волнолом первых шеренг. Поглощает их одну за другой. Но видно, что не без потерь - тут и там на траве остаются аспидно-кровавые "лужи".
   Стоны, крики, рев и звон стали едва не рвут перепонки. Кажется, земля содрогается под ногами. Сперва - еле ощутимо, но с каждым мигом все сильней и сильней. Вот уже ее бьет крупный "озноб"... И в черное море с флангов ударяет такая же черная конница, разбегаясь серебристой рябью по поверхности. Море содрогается, начинает метаться...
   Кони вязнут по грудь...
   ...Взгляд охватывает все и сразу, будто все происходит где-то далеко. Но звуки!.. Нет, звуки боя не дают обмануться! Так слышит происходящее лишь непосредственный участник!.. Кровь... Да, ее запахом наполнен воздух, что проникает в легкие. На языке оседает железный привкус... По желанию взгляд выхватывает отдельные лица, бросающихся с мечом наголо. И чувство, что именно твой клинок врубается в их тела так же явственно... Тепло согретой рукояти в ладони...
   Но можно и по-другому.
   Те же отдельные лица, те же мечи, что нещадно секут направо и налево. Но нет ощущения, что это - ты...
   Черная тень застилает Мир от горизонта до горизонта.
   - Винден Ормир! Винден Ормир! [Крылатые Змеи!] - надрывается рык где-то сбоку. - Туир эни рэвэт! [Они вернулись!]
   И громоподобный рев, преисполненный неистовой яростью, накрывает, словно само небо рухнуло на землю. Руки стремятся накрыть голову. Спину гнет, подкашиваются колени. Уши закладывает рокот, неимоверно медленно переходящий в монотонный гул.
   Воин вскидывает меч с черным, клубящимся тьмой, клинком. Кровь блестит влагой на доспехе, из-под алого крапа на плаще серебрится луна... Вокруг воина на расстоянии вытянутого меча пустота - лишь иссиня-черные тела покрывают траву... Рука ощущает тяжесть молочно-белого эфеса, теплого и, словно живого...
   Небеса разверзаются пламенем.
   Янтарные реки обрушиваются в иссиня-черное море, оставляя выжженные просеки. Воздух наполняется пеплом, накатывает волнами зной. Иссушенная земля разбегается трещинами, где ее коснулось всеуничтожающее пламя.
   Море начинает панически бурлить...
   Две черные тени выныривают из густых облаков, и те дымными струями всплескивают следом. Масляно сверкает черно-графитовая броня, распускаются кожистые крылья, и потоки ветра едва не сбивают с ног. Увенчанные рогами, костистые черепа скалятся, в обсидиановых глазах мелькают призрачные молнии. И две пасти вновь исторгают огонь, который никто и ничто не в силах остановить.
   Море раздается в стороны, стремясь избежать голодных "янтарных змей". Вспучивается по краям, а где не удалось, вздымается прахом, что "пошатываясь" возносится вверх.
   А следом за черными тенями, взвихряясь, расступается само небо!
   И в этот раз ноги уже не держат. Все сыплются на траву, кто ничком, а кто навзничь, безвольно раскинув руки. Щиты подхватывает, как сорванные паруса, выворачивая локти из суставов; кого-то прибивает к земле, словно скальной плитой. Нисходящие потоки без разбора втаптывают всех в землю...
   И только двое остаются стоять.
   ...И вновь все, словно глазами трех. И словно в застывшем янтарем времени.
   Разлитая внизу, копошащаяся, черная смола, из которой по желанию, можно выхватить отдельные фигуры и лица, разглядеть до мельчайшей морщинки, или в миг поседевшего волоса. И двое, почти по колено в ней утопающие...
   Воин в черном доспехе, густо покрытом поблескивающей влагой кровью. Черный плащ с окропленной "багрянцем" серебристой луной клокочет в нисходящих потоках. Молочно-белый эфес клинка, словно только-только выкованного из самой тьмы - еще живой, еще пышущий дымчатыми струями.
   И огромный Зверь, покрытый иссиня-черной шерстью, трепыхающейся под ураганным ветром. Уши жмутся к черепу, пасть злобно оскалена, обсидианы глаз превратились в узкие прорези. Но он стоит вскинув когтистую лапу. Бушующие потоки омывают его, будто скалу. И все же видно, что лапа содрогается от предельного напряжения, и, нет-нет, да сгибается... А ведь это всего лишь обычный ветер!
   А сверху, в мятущемся пеплом воздухе, пронзаемом "янтарными клинками", исполинская мглистая фигура. Размашистые перепончатые крылья, мерцающая, словно влажная, призрачно-черная броня, длинные волнистые рога, венчающие лобастую голову. И налитые кровью, полыхающие глаза.
   Неистовый утробный рык несется с небес и ударяет, будто приложили молотом:
   - Эд мор хеаниен! Эд энамиен надаль! [Я меч карающий! Я несущий смерть!]
   Разверзается клыкастая пасть... И море начинает клубиться, исходить... паром? Пелом? Нет... Туман густой и вязкий, словно дым. Словно... Словно сама жизнь сочится наружу! Будто души отторгаются телами!.. И они кричат! Стонут!.. В них столько боли и страдания! И со всех краев черного моря они стягиваются к воину, к мечу поднятому над головой. И тот жадно вбирает в себя, пьет само их естество...
   Зверь ревет от бессильной злости, за спиной сгущается мрак, и он отступает в черные объятия...
   И тьма мгновенно сгущается вновь...
   - Видел Исход? - рычит на ухо двоящийся голос. - Мы не были готовы... - глубоко вдыхает и протяжно выдыхает, успокаивая накатившую злобу. - Когуар эоны витков не признавал никого. Мы решили, что лишь Хозяин может подчинить его Силу... Нам дорого стоила ошибка... Но драконы не последовали за нами, Хозяин укрыл нас от их взора. И теперь мы готовы вернуться! Мы откроем Путь! И тогда, - голос злорадствует, - нас уже никто не остановит!
   ...Боль пронзила хребет, словно тысячей игл, покатилась по всем окончаниям, набирая силу. Спина выгнулась, скидывая меха; пальцы стиснули простынь, и ногти впились в ладони. Из распахнутого горла вырвался двоящийся рев - баритон кричал от охватившей боли, а низкий рык ликовал.
   Лопались мышцы, мгновенно срастаясь и набухая, выворачивались суставы. И все в сопровождении неимоверной муки.
   - Ин, что с тобой? - чужие ладони обожгли холодом грудь и щеку. - Слышишь меня?
   Инген все еще видел и осознавал происходящее, но уже не контролировал тело. Отмахнулся, и ладони пропали. Вскочил на ноги...
   Далиа поднималась с пола. Волосы цвета черного янтаря, растрепанными прядями накрыли лицо, оттеняя светлую кожу. Изящная рука откинула волнистые локоны, что, путаясь, извивались по невысокому лбу и круглым щекам. Несколько нитей скрылись за тонко очерченными нежными губами. Аккуратный нос придал лицу знакомое выражение молодой рыси... Но в васильковом взгляде, обычно, приветливом и робком, сквозил загнанный ужас.
   "Перворожденные не сдаются!" - билось в сознании Ингена.
   И он боролся, сопротивлялся изо всех сил, пытаясь не дать чужой воле овладеть им.
   Почему он не ушел? Почему не оставил их? Он же знал, что так будет! Он видел сны! Но не верил... Или решил, что справится?! Глупая безответственность! А расплачиваться придется им...
   И вновь, словно два взгляда, два сознания... Да, он чувствует его, чувствует Зверя... Теперь это ЕГО тело!
   Далиа пятится, заграждая собой кроватку. Глаза наполнены страхом... Зверь идет к балкону, она не интересует его - он хочет вырваться отсюда... Но кроватка стоит там же... Она - Перворожденная, она не отступит...
   - Остановись, прошу, - тихо шепчет знакомый голос.
   Это не остановит Зверя - он лишь хищно скалится, прислушиваясь к биению сердца и пульсации крови. Надвигается.
   "Зови стражу! Я рассказывал тебе сны! Ты все знаешь!" - собственный вопль Ингена разносится внутри, закладывая уши.
   Но Зверь, похоже, не чувствует, что наследник еще здесь... Да, он не знает, что Инген "не ушел"!
   Далиа отступила еще на шаг, уперлась в колыбель. Ладонь пошарила за спиной, сжалась на решетке.
   - Остановись, прошу! - умоляюще повторила она.
   "Больше некуда отступать... Кричи, прошу тебя, кричи..." - бессильно шепчет Инген.
   Но из груди доносится лишь довольное урчание. Он чувствует предвкушение Зверя.
   Голова Перворожденной хищно наклонилась, глаза полыхнули отраженным пламенем камина. И оскалив клыки, женщина бросилась вперед.
   ...Инген гордился ей. Он не зря ее выбрал. Даже сейчас она не боялась могучего хищника...
   Черная лапа ухватила Далию за горло. Стиснула.
   Женщина била ногами в широкую грудь, покрытую жесткой шерстью. Ногтями пыталась дотянуться до морды.
   Инген старался разжать ладонь...
   Перворожденная задыхалась, пальцы царапали по предплечью, по запястью. Она пыталась вырваться.
   Инген чувствовал, как ее ногти скребут по коже. Но все, что он мог - это смотреть, как она умирает. Зубы стиснулись от бессильной злости...
   Зверь ударил Далию по лицу, из разодранной когтями щеки брызнула кровь; тело обмякло. Сладкий запах ударил в нос, затуманил взор, ноздри с наслаждением потянули воздух - сознание полыхнуло Голодом.
   Рык разнесся по покоям, ударил в стены. И черная пасть впилась в ключицу. Острые, словно иглы, клыки, вонзились, сминая кости и разрывая плоть и жилы, в горло хлынуло тепло; белая сорочка окрасилась "багрянцем"; взгляд Ингена поплыл. Зверь дернул головой, и в зубах остался кусок мяса.
   Тихий шорох, вывел Ингена из сладкой истомы. Но Зверь тоже его слышал! Взгляд наследника мигом прояснился.
   В полутьме, сквозь прутья колыбели сверкнули ясные сапфиры глаз маленького мальчика.
   "Не смей!" - зарычал Инген.
   Лапа разжалась, и тело Перворожденной упало на пол. Зверь шагнул к кроватке...
   Мальчик улыбался, в глазах - ни капли страха. Он поднял и протянул маленькие ладошки, просясь на руки.
   "Не тронь!" - ревел Инген, в ставшем чужим сознании.
   Зверь подхватил малыша одной лапой... И та дрогнула. Инген ощутил - Зверь не понял, что спрятал когти! Черный нос приблизился к ребенку, втянул запах... И вновь, что-то внутри содрогнулось.
   Сапфиры смотрели в упор, пристально. Но смотрели не на Зверя, а на него, Ингена! Зверь, словно замер...
   Малыш, будто волчонок, вцепился в плоть, свисающую из пасти - наследник ощутил, как губу царапнули клыки, - дернул головой, отрывая кусок.
   Инген боднул ребенка лбом, шершавый язык коснулся детской щеки; мясо плюхнулось на пол... Зверь "не ушел", нет. Он здесь, но словно оцепенел...
   - Эдир... Ма-арен. [Мой... Ма-арен] - горло с трудом вытолкнуло слова.
   "Эдир ул кель рэнут", [Мы встретимся вновь] - добавил уже мысленно, опуская малыша обратно.
   Он должен уйти, пока не слишком поздно...
   За спиной звякнул металл, и Зверь мгновенно "ожил". Молниеносно развернулся, лапой отбивая клинок - жесткая шерсть защищала не хуже "клостенхемской" кольчуги. В свете камина блеснули когти и впились в бок воину с серебряной луной на плаще, легко пробив кожаный жилет. Лицо Темного Стража скривилось от боли, но клинок не выскользнул из руки, и начал разворачиваться для второго удара. Но уже медленнее.
   Зверь ударил воина в грудь раскрытой ладонью, отбрасывая Перворожденного. Хрустнули кости; пробитые сломанными ребрами легкие сипло взбулькнули...
   Клинок второго Стража - Инген узнал Арнгура - мелькнул перед самой мордой, когда хищник отшатнулся. Лапа метнулась снизу, и когти сомкнулись на горле, разрывая гортань; кровь плеснула на черную шерсть.
   Ноги Арнгура подогнулись, и он рухнул на колени, опершись на меч, зажимая разодранную шею. Он уже мертв, хоть сердце еще бьется...
   Зверь оскалился, небрежно толкнув Арнгура на пол, стальные наплечники глухо звякнули по мягкому меху.
   "Отец..." - выдохнул Инген, узнав в оставшемся воине Дарса Летар.
   Черный халат короля распахнулся, открыв взору широкую, словно выточенную из камня, грудь. Огонь хищно сверкнул на "морозном узоре" поднятого клинка, сжатого обвитыми мускулами руками; блики отразились в посеребренной бороде, голые ступни мягко скользнули по полу...
   Но король не бросился вперед. Подходил осторожно, по дуге, оставляя Зверю выбор, шанс уйти. "Положенный" горизонтально меч, скалился острием, ловя обсидиановый взгляд хищника... Замах из такого положения выйдет непростительно долгим. Но одного движения могучих плеч хватит, чтобы толкнуть клинок вперед! И даже "клостенхемская" кольчуга "пропустит" этот удар! Длинные лапы не смогут парировать выпад...
   Но и Дарсу не удастся избежать острых клыков. Скорость Перворожденного не даст преимущества, Зверь слишком быстр... Но что такое смерть, когда умер, как воин: без страха и сожалений, кровью своей оплатив чью-то жизнь? В Чертогах Богов грянет славный пир!
   И Зверь, чуть помешкав, отступил и рванул на балкон. Занавесь взметнулась перед глазами Ингена, и обессиленное сознание вновь провалилось во мрак.
   Глава 2. 7 Эон 466 Виток 4 День Зимы.
  
   Черная густая тьма заполняет все вокруг. Заливает глаза, не позволяя видеть, закладывает уши, смешивая звуки в монотонный гул, проникает в горло и легкие, мешая сделать вдох. Вязкая, словно смола, она опутала тело, сковывая движения. И Саодир тонет под ее напором.
   Адерик бьет ногами, цепляется за непроницаемый мрак, жилы едва не рвутся, мышцы болят от беспрестанной борьбы. Но тьма легко проскальзывает сквозь пальцы. В висках колотится обезумевшее сердце, и с каждым ударом Саодир погружается все глубже.
   Ноги коснулись чего-то твердого.
   "Конец..." - промелькнула мысль.
   Сердце замерло. Грудь сдавило. Плечи обреченно поникли...
   "Не-е-ет! - взбунтовалась воля. - Не так все закончится!"
   Адерик согнул ноги, и оттолкнулся изо всех сил, устремляясь вверх... И тьма понеслась навстречу! Он чувствует, как она струится, обдавая холодом, как расступаются густые потоки...
   Но ступни не оторвались ни на ладонь.
   И в следующий миг тьма обрушилась всей своей мощью! С грохотом плеснула, словно вода из кадки на ничтожного муравья. И растеклась волнами.
   Адерик разлепил, невольно зажмуренные, веки. И свет резанул нестерпимой болью, заставив вновь зажмуриться и прикрыться локтем. Воздух обжигающим огнем ворвался в легкие, расправляя "занывшие" ребра, и сердце сорвалось в безудержный бег.
   Но он дышит! Дышит полной грудью!
   Сквозь гул в заложенные уши начали пробиваться окружающие звуки, но они не отличались разнообразием: лишь тихий шелест травы, под гуляющим легким ветром. Она что-то шепчет... Пытается говорить с ним?
   Адерик осторожно приподнял ладонь, все еще жмурясь от солнца.
   Трава колыхалась, доходя до колена. Опасливо касалась нагой кожи. Щекотала. И куда ни глянь, взгляд упирался в пышный нефритовый ковер, протянувшийся до чистого лазурного небосклона, едва обремененного пеной облаков.
   Саодир ошарашено озирался, прикрываясь от "золотых" лучей, что, казалось, льются со всех сторон одновременно. Взгляд метался из стороны в сторону, но кроме лазури неба, упертой в нефритовое море, не мог ни за что зацепиться. Лишь пустота. Лишь пугающее одиночество. Лишь он - единственный на бескрайней равнине.
   Мысли путались. Хотелось кричать, но слова, что подбирались к горлу, оказывались неподходящими.
   Тень накрыла столь быстро, что адерик не успел и вздрогнуть. Налетела со спины и мгновенно рассеялась. И прямо перед Саодиром со скоростью молнии что-то ударило в землю, вспучив пыльное облако. Раскатившаяся волна толкнула в грудь, но легко, совершенно не намереваясь сбить с ног; трава послушно пригнулась.
   Под взглядом Саодира распрямилась девушка, гордо вскинув подбородок. Солнце играло на стальном нагруднике, усеянном узорной вязью рун, какие адерик видел лишь в самых древних рукописях. "Хвост" угольных волос слегка трепетал, оставив на левом виске свободную прядь. А глаза наполняла синева, которую сложно назвать иначе, кроме как черной.
   Адерик не мог назвать девушку красивой. Слишком острые скулы, слишком тяжелая челюсть... И все же, само слово "красота" меркло на фоне ее облика.
   - Кто ты? - зачарованно прошептал Саодир. - Что это за место?
   Девушка, не сказав ни слова, величественно повела рукой. И пока та поднималась, пальцы медленно сжались, и в ладони проступил сперва - эфес, а затем - и клинок. Проступил, словно призрак обретший плоть! Изогнутый вейлан [махайра] указал в сторону Саодира, а второй такой же сплетался из туманных лучей в другой ладони воительницы, что расслабленно висела вдоль тела.
   Адерик опустил глаза, проследив направление - у правого бедра, вонзенный в землю, застыл серебристый маскат [бастард]. Ни единого лишнего изгиба или узора, но прекрасный в своей простоте. Рука протянулась и сжалась на рукояти, и земля легко отпустила меч. Пальцы коснулись полированной стали, и холодный лед обжег кожу, скользнули по лезвию, и на подушечках выступила кровь. Но клинок остался чист, "багрянец" не задержался ни на мгновение, будто отвергнув "дар уважения".
   Меч сверкнул в вытянутой руке, чуть поворачиваясь - словно для него кованный...
   - Сталь не лжет, - голос девушки мягкой низкой мелодией коснулся слуха адерика.
   Саодир окинул взглядом примятую траву, образовавшую круг.
   - Суд... - понимающе вздохнул он.
   Она не ответила, повернувшись левым боком и приняв стойку - вейланы, в согнутых перед грудью руках, оскалились, глядя в разные стороны. Но даже сейчас Саодир мог смотреть на нее лишь с восхищением.
   Он медленно вышел вперед, остановившись в паре шагов от девушки. Меч острием "взглянул" на противницу, сжатый двумя руками, ноги напружинились.
   "Что ж... - пронеслось в голове. - Узрите Боги, чего я стою!"
   И клинок Саодира рванулся вперед в колющем выпаде, но острие тут же "качнулось" вниз, и меч, очертив голову широкой дугой, "упал" с правого плеча; легкая сталь позволила проделать все неимоверно быстро.
   Но девушка, казалось, ожидала подобного: на первый выпад ничуть не отреагировала. И лишь на второй - вейлан в левой руке скользнул наперерез маскату, сталь запела вспоротым воздухом.
   И маскат отозвался звоном.
   Саодир отпрянул, оставив на рукояти одну ладонь, перед лицом мелькнул второй клинок воительницы. Локоть адерика подтолкнул вверх сжимающее его запястье. А тело, разворачиваясь волчком, уже обступало противницу слева, со стороны открытой спины. Маскат обернулся искрящимся росчерком, несущим смерть, воздух пронзил затяжной свист... "Левый" вейлан преградил путь стали, но встретил не "глухой стеной", а вскользь, "опуская" к земле; искры осыпали траву.
   Адерик успел пригнуть голову и припасть на колено - по волосам пронесся "правый" вейлан. И только напряг мышцы, намереваясь рвануться вперед, как в изголовье ткнулась холодная сталь, очертив полный круг; алая струйка скользнула на грудь. Ладонь отпустила рукоять маската.
   Девушка отступила.
   - Ты можешь поднять клинок, - прозвучал мягкий низкий голос.
   Саодир поднял глаза:
   - У меня не было шансов, Агеталь.
   И уголки губ гордой ледари дрогнули в улыбке:
   - Не было. Но ты показал себя лучше многих. Ты можешь поднять клинок.
   - Мое место в Ифре, - не отвел взгляда адерик. - Тебе ли не знать, Дочь Богов? Эд ул ласед итуен ролог [Я приму свою судьбу].
   И опустил голову, открывая удару шею. Глаза закрылись в ожидании, когда боль пронзит позвоночник... Ожидание всегда тянется вечно...
   - Он твой, Хранительница.
   Саодир невольно вздрогнул от звука ее голоса. Но что-то хлопнуло, словно парус, наполненный резким порывом, и волна, едва не распластавшая по земле, скрыла судорогу; в закрытых глазах на миг потемнело.
   - Поднимись, адерик, - донесся тихий голос, столь же мягкий, как у ледари, но более звонкий и женственный.
   Саодир открыл глаза...
  
   ...Рваные тени плясали по потолку, и на краткий миг он увлекся хаотичным мерцанием. В горячем воздухе "плавали" ароматы пряных трав, и дышалось крайне легко. Что-то едва щекотало подбородок, но шевелиться не хотелось, чтобы не потревожить тепло, укутывающее тело.
   По покрытому испариной лбу скользнула мягкая влажная ткань. Под шею уперлась ладонь, аккуратно приподнимая голову.
   - Поднимись, адерик, - донесся тихий голос. - Выпей.
   В губы уткнулась деревянная миска, и те послушно приоткрылись. Саодир ожидал почувствовать горечь отвара, но в горло скользнула прохладная свежая вода. Приподнялся на локте, жадно глотая столь живительную в сухом горячем воздухе влагу; пальцы приняли миску, запрокидывая сильней, грудь вздрогнула от капель, показавшихся льдом... Выдохнул, лишь когда вода иссякла.
   Нарин с хитрым интересом наблюдала за ним все это время. Серые глаза поблескивали голубыми искрами, волосы угольными водопадами струились на аметистовое платье, вышитое серебряными узорами. Поджатые губы, словно сдерживали какие-то слова.
   - Несколько странно, вот так, просыпаться и постоянно видеть тебя рядом, не находишь? - слабо улыбнулся Саодир протягивая женщине пустую посуду.
   - Ничуть, - она не отвела глаз. - С тобой говорила Богиня.
   Утверждение застало адерика врасплох.
   - Не знаю, кто со мной говорил, - мгновенно нахмурился Саодир. - Я спал... Бредил.
   - С тобой говорила Богиня, - твердо повторила Нарин.
   - И ты хочешь, чтобы я теперь стал рабом твоей Богини, Хранительница? Орудием ее воли? - он откинулся на подушку, натягивая мех до подбородка. - Великая Ночь! Дали бы лучше уйти за Серые Грани!
   - Ты обязан Богине своей жизнью, но ты не раб, - покачала головой Нарин. - Ты волен в своих решениях.
   Саодир раздраженно вгляделся женское лицо. Сейчас... Вот сейчас, она скажет...
   - Но должен ты не только Богине.
   Он угрюмо отвернулся, разглядывая, как искры "танцуют" на янтарных языках, как пламя лижет стенки камина. Он мог бы ответить ей, и, наверное, многое мог бы сказать. Но она права. Каждый должен отвечать за свои поступки.
   - И чего же вы от меня хотите? - он откинулся на подушку, уставившись в потолок.
   Но аметистовое платье мелькнуло в проеме, и дверь затворилась.
   Глава 3. 7 Эон 466 Виток 5 День Зимы.
  
   Холар пробирался на север: в землях Перворожденных оставаться нельзя. Нет, он не боялся, сила на его стороне. В схватке он одолеет не один десяток "детей ночи". Но с сотней... тут закрадывались опасения. В его планы не входит "честная смерть". Даже спустя все Возрождения в памяти навсегда отпечатался день, когда весь мир восстал против Них.
   "Если бы не Черный Меч... Если бы не драконы... - думал Холар. - Но в этот раз все будет по-другому! По-моему!"
   Лесное зверье разбегалось с пути, стремясь оказаться, как можно дальше, забиться, как можно глубже. Не шевелиться, не дышать, не пахнуть. И лишь птицы чувствовали себя привычно: крыльев у Зверя нет, в небе не достанет. Но даже самые бесстрашные старались не попадаться на острие обсидиановых глаз.
   Серый Мир ничуть не изменился. Горы на своих местах, равнины - все там же, даже реки не успели сменить русла... Смертные все так же боятся всего, чего не понимают. Чему не способны противостоять. Все кто в чем-то их превосходит - враг. Все кто отличаются - изгои. Все, как прежде, ничего нового.
   Хотя, Перворожденные... Запрет Крови ослабил их, да, сильно ослабил. Былые "свободные дети леса" стали "домашними псами". Еще могут кинуться, могут покусать, потрепать. Но от свирепости не осталось и следа. Все Дары утрачены... Ну, или большая часть. Сохранили долголетие, осталась сила и скорость, но на этом все. Даже Смертные теперь смотрят на них иначе: не склоняют покорно головы, буравя глазами землю, а лишь злобно скалятся, выжидая удобного момента для удара. И ни честь, ни Старый Закон не станет ему преградой... Слишком давно Боги не появлялись в Мире. Слишком давно...
   "А от Нас бежали в панике!" - негодовал Холар в глубине мыслей.
   Но за эоны отсутствия все забыли о Их существовании. Мир вычеркнул Их образ из истории, словно никогда и не было. Лишь затянутое облаками небо над головой еще помнит те времена. Да мифы, что стали усладой детского воображения.
   Холар внутренне улыбался:
   "Нет больше в этом Мире силы, способной противостоять Нам! Мы вернем себе все, что наше по праву!"
   ...Спящая гора нависла исполинской тенью, загородив восточный небосклон. Во времена Их могущества она уже называлась Спящей. "Дыхание Раэнсира" уже тогда, хранило Ардегралетт от Гнева Эриана... В Памяти Крови Ингена Холар читал мифы связанные с Халадесир. Большинство оказались знакомы. Лишь о некоторых Зверь узнал только то, что знал Перворожденный... Мир и впрямь, немного нового придумал за эоны Их отсутствия.
   ...Феердайн он обошел, пока не рассвело. Пробрался сквозь чащу по восточному берегу Хегур, оставив в стороне городок Перворожденных: ни к чему сейчас лишние встречи, всему свое время.
   Медленно просыпался Голод. Он чувствовал его. Он может сдерживать Голод долго, но не вечно. Когда он потребует утоления... Нужна теплая кровь... Но ни одно животное не подходило к Зверю ближе, чем на расстояние запаха.
   ...Кончился лес.
   Дневное Солнце взошло над Крайним Хребтом, и мягкий свет лился сквозь туманные облака. Равнина искрилась, укутанная снежным покрывалом. А по тракту двигались четыре всадника.
   Холар разглядывал их, скрываясь под сенью деревьев.
   Всадники кутались в серые дорожные плащи, стараясь втянуть голову поглубже в меховой воротник: морозец зимним утром все же одолевал. Под плащами угадывались рукояти мечей, но наличие клинка не делает его обладателя воином.
   К тому же, Зверь чуял Смертных - эти не представляют угрозы. Будь их здесь хоть целый эттар [тактическая единица войска, 1888 воинов]... А вот сладкая кровь заставляла все внутри трепетать. Голод бился в сознании, мешая мыслить ясно... Тяжело Возрождаться в Перворожденном, отказавшемся от Дара Морета!
   Инген злорадствовал. Голод Зверя терзал его не меньше. Но Перворожденные рождались с этим ощущением в течение тысячелетий, они умели жить с ним, подчинять свое воле. Дар Морета более не имел над ними прежней власти!
   Всадники приблизились к перекрестку, мост "проплыл" по левую руку.
   Холар набрал воздуха в легкие и шагнул из тени деревьев. Тело мгновенно преобразилось: пропала густая шерсть, когти, и холод уколол нагую кожу. Густые иссиня-черные волосы рассыпались по плечам, серебристая лента затрепетала на бороде.
   Наст проламывался под тяжестью, царапая острыми краями, хруст разносился окрест. Холар утопал в снегу по колено, неуверенно переставляя, словно ослабшие, ноги. Опустил голову, позволив волосам скрыть лицо. Но синие глаза исподлобья внимательно следили за Смертными.
   Мужчины, заметив его, остановились; кони переминались с ноги на ногу, явно нервничая.
   - Легкая добыча, - тихо ухмыльнулся один, хищно оглядываясь по сторонам.
   Нагой путник, по его мнению, находился слишком далеко, чтобы слышать.
   - Чо с него, голого, возьмешь-то? - в тон "первому" удивился "второй".
   - А вон, на пальце поблескивает.
   "Второй" прищурился, прикрыв ладонью глаза - утреннее солнце всегда светит чуть ярче. Губы медленно растянулись.
   - Негусто, конечно, - вздохнул он. - Ну, да, "на безрыбье"...
   Он отпустил полы плаща, высвобождая рукоять короткого клинка, чуть поправил ножны. Остальные переглянулись предвкушающими взглядами.
   Холар выбрался на тракт, по утоптанному снегу шагать стало легче. Но он все так же разыгрывал слабость, пошатывался, левая рука зажимала "покалеченные" ребра... Впрочем, он вполне мог бы обойтись без этого нелепого представления. Но так - все тела будут рядом...
   - В крови весь. Волки напали что ли? - вслух подумал "первый", и крикнул, разыгрывая участие: - Эй! Что с тобой случилось? Помощь нужна?
   - Ща, мы ему поможем, - ухмыльнулся "третий", поравнявшись с первыми.
   - Цыц! - шикнули на него с двух сторон.
   Десяток шагов отделяло Холара от всадников. Он поднял правую руку, прикрываясь от солнца - поднял вымученно, словно та плохо слушалась... И кольцо Атеом блеснуло на пальце!
   - Да это Бессмертный! - вскричал "второй", что медленно выехал навстречу, оказавшись ближе всех к Холару.
   Рука нервно дернула меч, но примерзшая сталь не послушалась. Мужчина с силой рванул поводья, и порядком напуганный конь встал на дыбы.
   Из-под иссиня-черных волос сверкнули синие искры, и Холар взвился с места в высоком прыжке. Горло вытолкнуло рык, лицо исказилось, блеснули влажные клыки... И на бьющего воздух гнедого налетел Зверь. Острые когти наотмашь ударили жеребца в бок, и тот завалился в сугроб. А Зверь ринулся дальше.
   Меч "третьего" кое-как поддался, но зацепился за борт плаща... Когти вонзились "помощнику" в глазницу, разрывая щеку; "багрянец" оросил чистую белизну тракта. С диким воем Смертный рухнул на землю, зажимая лицо ладонями; обезумевший конь сорвался в "карьер" куда глаза глядят.
   И в том же затяжном прыжке, Зверь ухватил "первого" за горло, выдавив из гортани предсмертный хрип. А когда вырванное из седла тело качнулось назад, хрустнули позвонки, и конечности безвольно обмякли.
   Утоптанный снег скрипнул под Зверем. Обсидианы устремились на "четвертого". Самый удачливый - или самый осторожный, - он приотстал от соратников, и уже справился с ошалевшим конем, поворачивая того обратно, на север.
   Зверь приближался неторопливо, волоча "тряпичное" тело, из-под сжатой на горле лапы струилась кровь... Шпоры вонзились жеребцу в бока, но вряд ли того требовалось подгонять: гнедой добровольно пустился в галоп, подковами сковырнув утоптанный снег.
   Зверь остановился. Склонил голову набок, словно одолеваемый любопытством. Горло презрительно заурчало... Первые "белые клочья" из-под копыт осели наземь... Вытянутая лапа подняла мертвое тело перед собой, другая дернул меч, вырывая примерзший клинок из ножен. И коротко размахнувшись, Холар метнул сталь всаднику вдогонку.
   Острие ударило Смертного между лопаток - короткий вскрик, - тело дернулось вперед. И съехав по конской шее, мужчина вывалился из седла, окрасив снег "алой росой".
   Гнедой не повел и ухом на потерю седока, лишь качнулся чуть в сторону, и быстро набирал скорость.
   - Пощади! - прохрипел мужчина, цепляясь непослушными пальцами за бесцеремонно сгребшую волосы лапу.
   Инген видел, как напуган Смертный... Но наследник смотрел на него глазами Зверя. Чувствовал Голод, что пылает в чужих мыслях... Под столь непреодолимым напором ему и самому становилось трудно соображать. Сознание распадалось, теряя связь с явью.
   Он ощутил, как на миг напряглись мускулы, когда Зверь с силой резко дернул за волосы, разорвав мужчине хребет... Чуть сильней и, пожалуй, тело осталось бы без головы... Пасть раскрылась... Зверь не торопился, предвкушал... По телу Ингена прокатилась истома. Он вспомнил, как сам вонзил зубы в черную глотку. Как теплая кровь хлынула в горло... Наследник изо всех сил пытался вырваться из тенет багрового тумана... Клыки коснулись кожи на шее, легко проткнули, и Зверь довольно заурчал, наслаждаясь "багрянцем", теплом, разлившимся по нутру.
   А Инген неистово кричал. Он не мог остановить Холара, не мог разжать лапу. Наследник напрягал связки до хрипоты, и лишь это помогло сохранить разум, помогло не кануть в пропасть проснувшегося Голода, не оказаться смытым волной чужого сознания...
   "Пустое" мертвое тело ткнулось лицом в снег. Розовый язык прошелся по зубам, собирая с губ остатки "багрянца", и Зверь повел плечами, разминая шею.
   И двинулся на север.
   А любители мертвечины уже собирались, граница леса "бурлила" в ожидании трапезы... Инген вздрогнул от истошного вопля, догнавшего через сотню шагов.
   ***
   Мангерет остался позади прошлой ночью. Слева высился острый хребет Средних гор, изгибающихся с запада на север. Справа вставала стена Каменного Ожерелья, дугой протянувшегося на границе земель Ваин. Но в отличие от Средних гор, что понижались к границе Потерянных Земель, округлые вершины восточного хребта тянулись гораздо дальше, к подножию Призрачных гор.
   Тракт, обогнув Средние горы, повернул на запад, к Арнсталу. Дальше впереди леса становились гуще с каждым шагом, а места - менее обитаемы. По крайней мере, Смертные туда не совались. Как и Перворожденные. Потерянные Земли всегда имели дурную славу, и единственные кто там селились - Свободные Охотники и Обращенные. Да, и то - не по собственной воле.
   Впрочем, "селились" - слишком громко сказано, скорее они там обитали. Наравне с другим зверьем, настолько диким и жадным до крови, что любой меч поднимался без предупреждения.
   И если "дети ночи" знали разницу между Охотниками и Обращенными, и к первым относились, скорее, высокомерно, нежели агрессивно, то Смертные не отличали их ни друг от друга, ни от Перворожденных, считая не лучше бешеных волков. Ведомые Голодом Обращенные, часто заявлялись в земли Равнины в поисках желанной добычи, чем и снискали дурную, но заслуженную, "славу".
   Но Холара не пугали, какие-то Обращенные! Он должен открыть Путь, чтобы Они все могли вернуться! Чтобы Их воля вновь правила Миром!
   И все же, начинать в Ардегралетте не стоит. Хоть Серый Мир и "закрыт", и в нем нет магии, кроме Дара Морета, Перворожденные очень сильны... А без магии, пожалуй, сильнее его, Холара... "Их просто больше!" - гневно поправило самолюбие.
   Всегда можно сделать по-другому. И пусть это займет время - торопиться некуда. "Все время Мира в Нашем распоряжении!"
   ***
   Закрытая долина раскинулась перед взором обсидиановых глаз в призрачном свете Ночного Солнца. Снег серебрился гладким нехоженым "покрывалом" до самого восточного горизонта, где в небо возносились исполинские деревья, полностью загораживая восточный хребет Каменного Ожерелья.
   Инген никогда еще не заходил в Потерянные Земли так далеко. Да, что там, он вообще никогда не бывал в Потерянных Землях! Он вырос на Долгой войне, когда там - изучать Мир? И он с любопытством разглядывал ровное "снежное море". Пики Призрачных гор слева пронзали облака, и, стоя здесь, у подножья, приходила мысль, что даже птицам не под силу преодолеть их.
   С юга Каменное Ожерелье отсекло Закрытую долину от владений Дома Ваин. Где-то там, на юго-востоке, где Эрмина впадает в Стору, возвышается замок Асторватт, некогда принадлежавший другим Домам. А дальше - Крайний Хребет отгораживает Ардегралетт от Восходного моря, из которого, день за днем, виток за витком, эон за эоном, поднимается Эриан в надежде завершить начатое еще в Начале Времен...
   На белом "покрывале", укрывшем долину от Мира, ни следа. Вокруг тишина. Сюда не залетают птицы и не ступают звери... Хотя, звери не беспокоили и на протяжении всего пути, уходили подальше, оставляя насиженные места, лишь почуяв "черного хищника". Но здесь... Здесь они и вовсе не обитают!
   Наполняло стойкое ощущение, что оказался на границе Серых Граней. Словно Бесплотные следят за каждым шагом. А когда налетевший ветер подъял в воздух белые хлопья, ощущение только усилилось.
   Но Холар двигался спокойно. Снег доходил до пояса, мышцы под черной шерстью, напрягаясь, перекатывались, но все же Инген не чувствовал в разуме Зверя настороженности, или опасения.
   Взрывая снег, Холар двигался к восточной оконечности Призрачных гор, где в них упиралось полукольцо Каменного Ожерелья.
   ...Черный провал пещеры открылся за очередным скальным выступом. В спустившихся сумерках, пещера зияла тьмой распахнутой Бездны. Закатные лучи, заходящего за Хаугвир Дневного Солнца, тонули в глубине, выхватывая лишь очертания. Она походила на ход, прогрызенный в твердой скале гигантским червем, и, с одной стороны, выглядела естественной, созданной самой природой. Но слишком правильные формы заставляли разум усомниться. А когда над входом Инген узнал полустертые додревние руны, что сперва принял за трещины, сомнения в происхождении пещеры полностью развеялись.
   Наследник чувствовал, что Холар не в состоянии прочесть надпись - что несколько удивило. Сам Перворожденный видел подобные символы лишь на каменных скрижалях в крепости Атеом. Тем де Сир, или Глас Небес, так называли этот язык наставники. Считалось, что это язык Древних драконов. И как раз это обстоятельство и вызвало удивление Ингена. Ведь изгнанные в Начале Времен Кровавые Боги - приспешники Морета! - должны бы знать язык Крылатых Змеев!..
   Черные своды сомкнулись над головой, и тьма сменилась сумраком. Глаза Зверя "подстроились" очень быстро - Инген невольно восхитился: не каждый Перворожденный мог похвастать столь острым "ночным зрением"!
   Туннель полого понижался, когти царапали камень, и звук эхом уходил в недра Призрачных гор, и множество раз отражаясь от стен, становился похожим на скрежет точильного камня по клинку. Словно там, в глубине, целое войско ждет и готовится к бою.
   Глазами Зверя Инген видел глухие пустующие каверны по бокам основного хода, о назначении которых приходилось только гадать.
   Сколько длился спуск? Сложно сказать. Сюда не проникал свет, не долетал ветер... Будто даже Богиня Венет не имела здесь власти!.. И все же воздух достаточно свеж, хоть и покрыт налетом запустения. Но не того запустения, которое создает тлен и застой, а, скорее, устойчивого ощущения, что здесь давно не ходил никто живой. Словно само время замерло в этом туннеле, навевая чувство, что пересек черту, что Ардегралетт - а с ним и Мир живых - остался за спиной.
   А когда стены туннеля раздались в стороны, у Ингена перехватило дыхание; но Зверь дышал ровно, как прежде.
   Своды огромной пещеры терялись во мраке, и даже зрение Зверя не могло охватить ее всю. Но сама по себе она не представляла особого интереса: такие можно встретить и в Южном Пределе. А вот то, что она скрывала от Мира, действительно потрясало - перед наследником раскинулся заброшенный город!
   "Веймелард", - подсказало чужое сознание.
   Покинутые невысокие дома жались друг к другу, словно боясь оставаться во тьме в одиночку. Узкие улочки разбегались в стороны от широкой центральной, протянувшейся на запад. А в глубине, примерно в центре, возвышался не то дворец, не то храм!
   Именно к нему направился Холар, совершенно не глядя по сторонам - его нисколько не увлекал открывшийся вид.
   Инген же, напротив, внимательно выхватывал из крепких объятий тьмы каждую деталь, до которой мог дотянуться взгляд обсидиановых глаз.
   Здесь нет живых. И не было очень давно: сотни, а скорее тысячи лет. При этом город не выглядит запущенным. Дома стоят целые, хоть и покрытые густым слоем пыли. И если бы не налет времени, можно было бы решить, что жители покинули его только вчера.
   Но впечатление обманчиво...
   Потревоженный движением Зверя воздух коснулся пустой телеги, и та чуть дрогнула, качнулась. И дерево, и железо - на вид еще крепкое, без единого признака ржи - ухнув, осели прахом, подъяв свинцово-серые клубы. И все вокруг мигом всколыхнулось! Волна, словно от брошенного камня, покатилась во все стороны! И все, чего она касалась, сыпалось, вздымая серый туман и наполняя воздух мелкими хлопьями. Единственное, что оставалось целым - камень, который не брало само время.
   Тьма ожила.
   Пыль и тлен клубились, плавно кружа и медленно оседая. Словно в темноте восстал ото сна огромный могучий полоз. И сейчас глазам предстали его скользящие, покрытые чешуей бока. Он словно охватывал своими кольцами, готовясь раздавить... И в следующее мгновение стало тяжело дышать: хлопья забивали нос, проникали в легкие, оседали в горле.
   Но это всего лишь тлен.
   Зверь недовольно фыркнул.
   Пробившиеся неведомым образом, призрачные лучи Ночного Солнца подсветили кружащие в воздухе частички, и они замерцали, словно адамантовая крошка - город обрел утерянное великолепие! Он все еще стоял пустым и покинутым, но уже не выглядел мертвым. Он перерождался, восставал из праха, стряхивал пелену сна, длившегося тысячелетия. И дворец в центре города, "разорвав" тенета запустения, некогда сковавшие его, "расправил плечи".
   Инген любовался белым мрамором колонн, пронизанных черными жилами, похожими на проступившие сквозь тонкую кожу вены, которые придавали ему вид живого существа. Множественные башни покрывал сияющий металл, нисколько не тронутый временем, и искрящийся осевшей на нем пылью... "Драконья сталь", - подумалось наследнику... Окна черными провалами обозревали, раскинувшиеся вокруг, дома... Дворец возвышался, словно полководец над поверженными врагами: гордый, в своем величии, и надменный, в своем молчании.
   Зверь толкнул лапой воздух, словно пытаясь отодвинуть клубы праха и тлена.
   - А-р-р! - вырвалось из груди глухое рычание.
   Уши прижались, все тело напряглось, под черной шерстью взыграли мускулы, а сама шерсть встопорщилась. В мышцах и суставах возникло легкое покалывание, наполняющее истомой. Той самой, что, порой, бывает столь приятна, но усилившись многократно, перерастает в ноющую боль, и может обернуться нестерпимой мукой.
   Воздух дрогнул. Хлопья качнулись, но плавного кружения не прекратили. Челюсть Зверя свело, клыки стиснулись в оскаленной пасти, наморщился нос. От возросшего напряжения по мышцам прокатилась дрожь. И внезапно все тело пронзила вспышка непередаваемой боли, острая игла впилась в разум, заволакивая сознание непроглядной чернотой!
   Сила присутствовала в избытке, Холар чувствовал ее - в отличие от внешнего мира Ардегралетта... Но она не подчинялась! Он мог черпать ее без меры, без каких-либо ограничений. И она текла сквозь него, так же свободно, как должно, как прежде: тем же бушующим потоком срываясь с места по мановению мысли... Но при этом, она цеплялась за него, тянула жилы, рвала мышцы, выворачивала суставы...
   Поток подхватил Холара, как ярящееся в шторме море подхватывает лодку и бросает на рифы раз за разом, пока не останутся одни щепки! Мир померк в глазах Зверя, и Инген понимал всю силу охвативших Холара мучений. Сила, что рвала сейчас "черного хищника" в клочья, способна не просто убить, но уничтожить само естество, стереть в порошок и развеять по ветру!
   Но наследник все так же взирал на мир, на кружащий в воздухе тлен. Он не ощущал того, что ощущает Холар, разум остался чист и не замутнен. И он понял, что взгляд подчиняется, он видит не только то, на что смотрит Зверь... Совсем, как там, в Мелестане, когда Зверь взял на руки сына!
   Но если там чужое сознание лишь потухло, и время замерло, словно муха в янтаре, то здесь, сама жизнь сейчас покидала тело, сочась вместе с Силой, которую черпал Зверь. И чем сильнее Холар старался подчинить себе "поток", тем крепче "потревоженный полоз сжимал свои кольца", явно не приветствуя столь нагло посягнувшего на тысячелетнюю безмятежность.
   Сквозь пелену праха проступила фигура - Инген отчетливо увидел воина. Он возник из ниоткуда, словно соткавшись из окружающего мрака и серых хлопьев, что заполняли все вокруг. По графитово-серому нагруднику тонкой вязью струился едва различимый серебристый дракон. И то ли свет Ночного Солнца так ложился, то ли наполненный пылью воздух создавал такое впечатление, но Крылатый Змей выглядел живым! Чешуя его брони искрилась, и казалось, что он извивается по металлу, или, скорее, что под его кожей вздрагивают и перекатываются мускулы, заставляя чешуйки шевелиться и играть отблесками.
   С плеч воина ниспадал плащ под стать его доспеху, слегка колыхался, словно дым в безветрие, и уходил во мрак, становясь этим самым мраком. А руки покоились на навершии эфеса хедмора [двуручный меч, клеймор], что стоял перед ним, будто вонзенный в камень пола. Вся стать воина говорила о силе и власти: гордая прямая осанка, расправленные плечи. Но - ни намека на презрение, ни надменности хозяина, которые зачастую выдает вскинутый подбородок - голова воина держалась ровно и даже как-то равнодушно.
   Воин не двигался. Грудь ни разу не поднялась, и его можно было принять за каменную статую. Но Инген чувствовал пустой взгляд из-под глухого забрала, полностью скрывающего лицо. И смотрел воин не столько на Зверя, сколько на того, кем он когда-то был: на него, на Ингена! Воин видел обоих!
   - Р-р-р-р! - рвался из груди Холара натужный рык.
   Зверь дышал все тяжелее, и каждый новый вдох давался все с большим трудом. Мышцы и сухожилия напряглись до предела, еще чуть-чуть и лопнут. Сила, текущая через Холара, тянула с собой его жизнь, точно так же, как стремительный горный поток смывает мелкие камни. Но затмившая разум боль не позволяла понять этого. И Холар все не сдавался, пытаясь подчинить Силу, что убивала его.
   А воин, все так же молча, неподвижно и равнодушно, наблюдал.
   И Инген рванул "путы" чужой воли!
   Но они не порвались, и даже не растянулись, как тогда в Мелестане, позволив вернуть контроль. "Стальные цепи" впились в кожу... Поток Силы дрогнул, словно разбившись о неподатливый валун, и разум Зверя очнулся, вырвался из увлекавшего течения; боль отпрянула.
   "Еще бы чуть-чуть и встретился бы с Хозяином! - прочел наследник недоумение в мыслях Холара, и тут же мелькнуло: - Печать!"
   Сиплое дыхание расперло грудь, покрытую иссиня-черной шерстью, и горло наполнилось пылью; Зверь недовольно фыркнул. Когти впились в ладони, и те наполнились липкой влагой, кровь просочилась сквозь пальцы, несколько капель сорвалось вниз. И Сила вновь пришла в движение. Но не та, что окружала плотно сплетенной сетью, а Сила Крови - второй раз Холар не рискнул черпать из опечатанного Источника.
   Пыль и тлен, словно дождем прибило к каменным улицам и крышам домов забытого города, и дышать стало много легче. Но все еще тяжелое дыхание Зверя сбилось, он в замешательстве отступил, тело напряглось, хищно напружинилось перед опасностью: словно слепленный из той самой пыли перед Холаром предстал воин!
   - Мокат... - протяжно зарычал Зверь, вонзая когти еще глубже в ладони; взгляд скользнул по сторонам. - Ты...
   Голос запнулся: во тьме вырисовывались двенадцать фигур, облаченные в графитово-серые доспехи, едва различимые в полумраке. Они не пытались окружить, стояли вдоль широкой улицы, словно почетный караул. Прямоугольные щиты без гербов прикрывали тела от колен до шеи, руки сжимали чуть отставленные в сторону копья. А глухие забрала шлемов полностью скрывали лица, не оставляя даже прорези для глаз.
   Когти Зверя с новой силой вонзились в ладони, наполняя их липкой влагой и высвобождая Силу Крови. Холар готовился выплеснуть ее всю, лишь только "туманные воины" качнутся в его сторону!..
   Воины не шелохнулись.
   Обсидиановые глаза прищурено следили за Мокатом, но и он не двинулся с места, неподвижно застыв посреди широкой улицы Веймеларда. Голова Зверя любопытно склонилась набок, но сжатые кулаки ничуть не расслабились; кровь струилась на усеянный тленом гранит, едва слышно отсчитывая мгновенья.
   Инген в полной мере ощутил растерянность Холара перед замершим Набниром [от "нириен ом набель" - охотящийся в тумане]. Воины Тумана - так их иной раз называли в мифах. Одни из многих Бесплотных - тех самых, что бездумно существуют на границе Миров, которая известна, как Серые Грани. Они не мертвы, но и не живы. Они - те, кто лишен любого посмертия. Многие не служат ни одному Богу, часть - вполне безобидны. Но многие безумны. И если им каким-то чудом удается прорваться сквозь границу, всему живому лучше поостеречься: у таких преобладает лишь одна страсть. И чаще всего - ненависть... Даже самые древние мифы терялись в догадках, чем можно прогневать Богов настолько, чтобы навлечь на себя подобную кару?
   Но Набниры - далеко не безумны! У Воинов Тумана есть Бог, которому они служат - и служат преданно! И Бог этот - Морет! Проклятый Бог... Воины Тумана отнюдь не безобидны. Их не убедить, не уговорить и не победить: над ними никто не властен, кроме Хозяина.
   И именно это сейчас вызвало замешательство Холара. Если Набниры поставлены стражей - мимо них не пройти. И не важно, какому Богу ты служишь. Воины Тумана - та стена, которую не преодолеть! Даже Силы Крови не хватит...
   И все же Холар сделал осторожный шаг, стремясь обойти Моката.
   "Воин с драконом" не шелохнулся. Но двенадцать других одновременно шагнули вперед! Плавное и слитное движение, походило на перетекающий туман. За спиной Моката всклубилась мгла, словно порыв ветра, погасившего костер, качнул взметнувшийся дым... И плотно сбились двенадцать щитов!
   Инген ощутил, как от напряжения дрогнули лапы Зверя - Сила Крови едва не сорвалась! Но так же отчетливо читалось сомнение - Холар готов выплеснуть все, что ему доступно, но лишь на защиту, выиграть время, чтобы убраться. Атаковать Набниров никак не входило в планы!
   Воины вновь замерли, словно каменные изваяния.
   Холар сделал еще один осторожный шаг, и Воины Тумана ответили тем же: мрак вновь подался вперед, копья чуть наклонились.
   - Р-р-р! - вырвалось глухое рычание из груди Зверя.
   Но он отступил! А затем еще, и еще.
   Холар медленно пятился, а Мокат так и не шелохнувшись ни разу, равнодушно наблюдал.
   - Я найду способ, - злобно рыкнул Зверь.
   И, развернувшись, двинулся прочь из забытого города. Огромных трудов стоило, чтобы постыдно не обернуться.
   Но к удивлению наследника, Холар двинулся не туда, откуда пришел, а ровно в противоположную сторону.
   Туннель, один в один, как тот, что привел в Веймелард, сомкнулся вокруг; такие же небольшие пещеры попадались на протяжении всего пути. А когда стены раздались, и в нос ударил свежий прохладный воздух, Инген ошарашено узрел, как по небу навстречу друг другу спешат два Ночных Солнца. И даже в их серебристом свете мир вокруг показался ярче! Небосклон не скрывался за густыми облаками, и его усеивали тысячи тысяч мелких блестящих искр.
   "Великая Ночь!" - выдохнул наследник.
   Глава 4. 7 Эон 466 Виток начало Зимы.
  
   - Чувствуешь, адерик? - коснулся слуха мягкий голос. - Сон Атейи нарушен.
   Саодир обернулся.
   Девушка оторвала взгляд от далекого горизонта - куда он и сам только что смотрел - и улыбнулась. Иссиня-черные волосы спутанными волнами струились по платью снежной белизны, оттеняя светлую кожу. Среди локонов, в свитой на левую сторону косичке, призрачным светом мерцала серебристая лента. Фиалковые глаза опустились на тонкую изящную руку, что скользнула по "зеленому меху", доходящему до пояса - ладонь плавно двигалась из стороны в сторону, и стебли послушно покачивались.
   Но ладонь не касалась их!
   - Конечно, чувствуешь.
   Саодир, как завороженный следил за плавным колыханием травы, что тянулась к пальцам девушки, словно ребенок. Ритм успокаивал, убаюкивал. И он будто чувствовал эти пальцы у себя в волосах. Они гладили нежно, по-матерински...
   - Я - Инниут, - подняла взгляд девушка.
   На вид, адерик не дал бы ей больше двадцати витков, но умудренные глаза заставляли усомниться.
   - Инниут? Вот так - просто?
   - А ты чего ждал? - брови на молодом лице чуть приподнялись. - Старшая Богиня Инниут, Хранительница Линий Жизни, дочь Владыки Бездны Времен и Хозяйки Истинной Ночи?
   Саодир растерянно пожал плечами:
   - Обычно, Боги ведут себя более... загадочно.
   Звонкий девичий смех разнесся над "нефритовым морем".
   - Обычно? И многих Богов ты встречал?
   Адерик нахмурился.
   - Так утверждают мифы.
   Светлое лицо Богини сияло.
   - Не сердись, адерик, - улыбалась она. - Мифы написаны смертными. Хотя, есть и очень близкие к правде... И это - действительно мое имя. Первое, по крайней мере...
   - Что-то вы, Светлые, зачастили ко мне, - проворчал Саодир, раздраженный ее весельем. - Я ждал несколько иного Бога.
   - Предпочел бы встретиться с Моретом? Брату ты бы понравился...
   Он промолчал, хмурый взгляд вновь соскользнул на изящную ладонь.
   - В тебе есть воля, адерик. Ты способен отвечать за свои поступки, способен принять судьбу.
   Саодир криво усмехнулся.
   - И ты пообещаешь избавить меня от Ифре, если... если - что? Чего ты от меня ждешь?
   - Нет, адерик, - покачала головой Инниут. - Нельзя поступиться честью и забыть об этом. Нельзя искупить вину и исправить содеянное. Ты в полной мере понесешь наказание, даже если "не выпустишь меч".
   - Но ты дашь мне время... - едко вставил Саодир.
   - Нет. Я не властна над временем, ты же знаешь. Тебе дал его Мир, и оно закончится, как отмеряно. Твой срок не станет больше.
   - И все же, ты спасла меня...
   - Я избавила тебя от Голода. Но ты не умирал... в привычном тебе смысле слова.
   - А Агеталь? - прищурился Саодир. - Проверка? Чтобы ты поняла, достоин ли я?
   - Нет, адерик, чтобы понял ты, - вздохнула Инниут.
   Фиалковые глаза опустились на ладонь, что мягко "поглаживала" траву. И действительность подернулась, поплыла; мрак сгустился.
  
   Саодир ощутил знакомый сухой жар камина, щекотание меха по нагой коже.
   - Опять ты нашептываешь мне сквозь сон, Хранительница, - пробормотал он, упершись взглядом в балки потолка.
   Повернул голову, ожидая увидеть Нарин, но стул рядом оказался пуст. Приподнялся на локте, еще раз обшарив глазами комнату, но никого не обнаружил. Брови хмуро сдвинулись.
   Рука откинула мех, и горячий воздух, коснувшись влажного тела, обжег холодом; по коже разлилось покалывание. Каждое движение отдавалось томящей слабостью в мышцах, и ноющей болью в костях; ноги опустились на каменный пол.
   Одежда нашлась на стуле, почищенная и аккуратно сложенная. Рядом лежали черные кожаные доспехи и все его оружие: два крайвера [короткий меч] и полдюжины метательных ножей... За одни только ножи в любом городе Империи он чувствовал на себе презренные взгляды. Приправленные страхом, но все же. А в родном Фарадиле... Там его этими же ножами по частям отправляли бы Проклятому Богу.
   Шерстяная рубаха показалась обжигающе горячей, когда он натягивал ее на голое тело. Конечности гнулись с трудом, словно одеревенели за прошедшее время, но адерик быстро управился, затянул пояс и вышел в коридор.
   Девушка, что сидела на скамье напротив двери, распахнула глаза и легко поднялась.
   - Нарин просила присмотреть за тобой.
   Сколько времени она провела здесь? Всю ночь? Еще мгновение назад она, казалось, спала, но сейчас смотрит ясно, никакой сонной поволоки.
   - Я пришла недавно, - улыбнулась девушка. - Ночью за тобой приглядывала Нарин.
   "Читает мысли..." - мелькнуло в голове.
   - Я не читаю мыслей, - звонкий смех разнесся по коридору. - У тебя на лице все написано. Могу представить твое замешательство...
   Адерик хмуро разглядывал белое платье, облегающее юное тело до пят и оставляющее голыми плечи и руки. Левая ладонь накрывала правую, собранную в кулак и прижатую к животу. В вырезе на груди красовался серебряный кулон с аметистом, на запястьях браслеты из того же металла с рунной вязью по ободу, босые ноги в легких сандалиях выглядывали из-под подола.
   - Хочешь размяться?
   Девушка приглашающим жестом указала в сторону и попыталась взять адерика за локоть, но он отдернул, не позволив. Она, если верить лицу, не оскорбилась и улыбалась, как прежде.
   - Мое имя Талила, - прощебетал юный голос.
   - Надсмотрщица, - проворчал Саодир, делая шаг в указанном направлении.
   - Хранительница.
   - И от чего ты собираешься меня хранить?
   - Хранительница храма, - она двинулась следом.
   - Из младших?
   - У нас нет "младших" или "старших", мы равны. Но да, я - моложе остальных.
   - Ты похожа на Смертную.
   - Так и есть.
   - Смертная в адерийском храме?
   - Богине не важно, кто помогает ей.
   - И чем вы тут занимаетесь? И, кстати, где это - "тут"?
   Коридор вывел адерика в зал с высокими сводами. В центре журчал фонтан, украшенный Крылатыми Змеями. С противоположной стороны - лестница полукругом взбиралась наверх. Сквозь высокие витражные окна проникали "золотые" лучи, не оставляя в зале и намека на тень.
   - Это наш дом. Мы наблюдаем за Линиями Жизни Мира.
   - Наблюдаете? - едко протянул Саодир, оглядывая зал. - То есть - ничего не делаете?
   - Мы следим, чтобы Судьба Мира не дрогнула, - ничуть не смутилась Талила, остановившись за левым плечом.
   - А что, если дрогнет? - хмыкнул адерик. - Что вы сможете сделать?
   - Не стоит нас недооценивать, - проворковала Хранительница снисходительно.
   Саодир резко обернулся, правая рука метнулась вверх и сжалась на горле... сжалась бы... Но Талила за мгновение до этого мягко отступила в сторону, подол чуть качнулся и снова замер; руки остались на животе. Движение показалось Саодиру столь быстрым, словно она сделала его до того, как он повернулся, будто снова прочла мысли.
   - Может быть, когда ты наберешься сил, мы повторим? - сверкнула белыми зубами Талила. - А пока... - ладонь вновь указала направление.
   Губы адерика скривила хищная усмешка, серые глаза сверкнули холодным льдом: "Обязательно повторим", - принял он вызов, стиснув руку в кулак.
   Мир встретил теплым влажным "дыханием Венет" и ярким "взором Эриана". Адерик поднял руку, прикрывая глаза - чуть справа вдаль убегал горный хребет.
   "Западная Гряда, - узнал Саодир. - Я в Тесенгаре".
   Отвыкшему от дневного света взгляду открылся просторный зеленый двор, разделенный мощеными дорожками. В длинном прямоугольном фонтане разлегся Крылатый Змей из белого камня, глаза полыхали нежными аметистами; вода взлетала в воздух и с плеском опадала вокруг чешуйчатого тела. Слева шелестели цветущие вишни, в ветвях сновали птицы. А справа - обнесенный колоннами, высился храм; на углах крыши красовались статуэтки драконов.
   Талила проследила любопытный взгляд адерика:
   - Дом Богини.
   - Твоя Богиня, похоже, любит Крылатых Змеев.
   - Иннверай - древнейший хранитель Мира. Один из драконов, что служат Богам.
   Конечно, она права. Саодир не хуже ее знал мифы - и пожил дольше, и повидал больше. Но провались он в Бездну, если согласится с ней!
   - Я слышал другое. Вспомнить Драконью Охоту хотя бы...
   - Ты путаешь Древних с Дикими, - наставительно ответила девушка. - Дикие никому не подчинялись. За что и были... наказаны.
   - Другими словами: или, как сказали Боги, или... никак?
   Талила вновь звонко рассмеялась, привлекая внимание находившихся во дворе послушниц; Саодир почувствовал себя неуютно на острие десятка испытующих взглядов.
   - Как же глубоки твои заблуждения, адерик. Боги никого, ни к чему не принуждают. Мы им безразличны - важен только Мир.
   - Это твоя Богиня тебе сказала? - мотнул он головой на храм, не сводя глаз с юного лица Хранительницы.
   - Ты единственный с кем она разговаривала за прошедшие тысячелетия.
   И в голосе адерик уловил легкие нотки зависти; злорадно оскалился:
   - А я даже не послушник Светлых. Не справедливо, а?
   Но лицо Талилы не дрогнуло, улыбка не сошла с губ.
   - У Богов своя справедливость, ты же знаешь. Но да, это... любопытно.
   "Хорошо себя контролирует. Лучше, чем я..." - мелькнула раздраженная мысль.
   - Ты просто еще очень слаб.
   "Прочь из моей головы, ведьма!"
   Талила примирительно подняла ладони, голубые глаза полыхнули отраженным солнцем, словно лед:
   - Тебя "читать" легче, чем Смертного! - прыснула она. - Поправляйся, адерик. Буду ждать с нетерпением.
   Чуть склонила голову, и отступила в сторону.
   - Вижу Талила вдоволь "поиграла" с тобой, - раздался знакомый голос.
   Нарин остановилась у нижней ступени, ожидая, пока Саодир спустится; он старался не кривиться от боли, но рука придерживала ноющие ребра.
   - Не сердись на нее. Она еще слишком юна и не умеет, - женщина хитро усмехнулась, - обращаться с мужчинами.
   - Да, я заметил, что мы здесь в диковинку.
   Саодир столкнулся глазами с юной Хранительницей, вылавливающей из фонтана лепестки цветов; девушка игриво улыбнулась.
   - Дар встречается одинаково, что у "нас", что у "вас", - Нарин перехватила взгляд. - Но мужчины предпочитают Маука.
   - Знали бы от чего отказываются...
   Нарин расцвела в улыбке.
   - Тонко подмечено. Но не нам, женщинам, менять Старый Закон.
   Ее рука скользнула адерику под локоть, и в этот раз он не отдернулся, не успел сделать шаг. Вырываться поздно и нелепо...
   - Пойдем, - мягко произнесла Нарин, - я провожу тебя в Дом Богини.
   И все же Хранительница не потянула Саодира за собой, позволив двинуться первым.
   - Сколько вас? - сменил тему адерик, ступая по белому камню дорожки. - Я видел слишком немногих, чтобы поддерживать такое хозяйство в опрятности.
   - Здесь около сотни послушниц.
   - Здесь?
   - Это самый крупный храм. И самый древний. Но Хранительницы присутствуют во многих городах. Большая часть в Фарадиле. Но даже в Тунмокте есть последователи Богини. Я как раз оттуда.
   - Значит, Богиня послала тебя за мной?
   - Талила верно сказала, ты единственный, с кем Она говорила за тысячелетия, - Нарин весело поморщилась: - Не хмурься, адерик. Твоя кровь отдала много сил, все на твоем лице. Мы не читаем мысли. Мы видим Линии Жизни, и то лишь потому, что знаем, куда и как смотреть. Кто-то видит больше, кто-то меньше...
   - И совсем не владеете магией... - Саодир опустил глаза на подол платья Хранительницы, что парил над землей в то время, как должен бы "подметать" камни.
   - Это лишь толика, доступная немногим из нас, - хохотнула женщина. - Но мы не маги. Нам далеко до настоящих дофуров [дофур - маг]. Хотя некоторые с определенным успехом используют чары.
   - Талила...
   - И вновь ошибаешься, золотоволосый. Талила - истинная микана [ведьма]. Ее дар неимоверно силен уже сейчас, и превзойдет всех, когда раскроется. Но она любит... играть.
   Саодир слушал вполуха, разглядывая белоснежную броню Иннверая. Вытесанные с особым тщанием чешуйки заходили одна на другую - и волос не пропустят; аметистовые глаза поблескивали, на первый взгляд безразлично, но адерик обратил внимание, солнце, играя в них, заставляет неотрывно следовать за ним... Или за Нарин...
   Дорожка свернула к храму, и взгляд Змея уперся в спину, побежав мурашками по хребту. Но Саодир выдержал, хоть все его естество жаждало обернуться.
   - Другими словами, вы видите грядущее. Могли бы изменить многое, но вместо этого "сидите в углу" и наблюдаете, - адерик хмыкнул. - Воистину, достойное Богов занятие.
   - Ты удивишься, но Линии Жизни подавляющего большинства ни на что не влияют. И даже те Судьбы, что мы видим, включая собственные, мы не способны продлить. Время нам не подвластно: оно отмеряно Миром.
   Лазурные глаза Нарин столкнулись с серым нахмуренным взглядом.
   - Не понимаешь... - она задумчиво закусила губу. - Предположим, тебе на голову падает камень. Ты видишь это и отступаешь в сторону, и камень падает мимо. Но в таком случае ты не мог видеть, что он падает тебе на голову - ты видел бы, как отступаешь, и камень падает рядом. Понимаешь?
   - Иллюзия выбора.
   - Не совсем так. Выбор есть всегда, но часто хорошему приходится предпочитать правильное. И как я уже сказала, большинство этих судеб не влияют ни на что в Мире. Они, как мелкие ручейки, просто сольются с течением.
   Нога адерика поднялась на первую ступень, взгляд скользнул по белым колоннам.
   - Так что же тогда хранит твоя Богиня, если ни на что нельзя повлиять? - язвительно спросил он.
   - Я не говорила, что "ни на что нельзя повлиять", - по-матерински улыбнулась Нарин. - Большинство ручейков сольются, но горный поток способен изменить русло. У Мира есть свое время, и когда-нибудь он тоже канет в Бездну... Может, поэтому Владыка настолько равнодушен до "мирской суеты", знает, чем все закончится... Инниут же старается не дать этому случиться раньше срока.
   Они поднялись на стилобат.
   - Если сливается слишком много ручейков, - продолжала Нарин, - возникает слишком много... завихрений. И даже провидя направление нового русла, сложно найти истоки. Это и есть те, чьи Линии Жизни тесно сплетены с Судьбой Мира. Те, кто могут изменить ее. От кого зависит многое. Такое знание способен принять не каждый.
   Своды сомкнулись над головой. Колонны, поддерживающие крышу, в два ряда бежали к противоположной стене, где высилась статуя, выполненная в белом камне. И, к удивлению адерика, она не превышала Нарин в росте - Богов чаще изображали гигантами. Может, чуть высоковата для Смертной, но для адерики - ничуть.
   Свет проникал в зал через высокие, ничем не прикрытые окна и, падая с южной стороны, оставлял множество серых теней. Но ни очагов, ни факелов Саодир не увидел - зал окутывал легкий сумрак.
   - Твоя Богиня не признает огня?
   - В нем нет необходимости. Днем здесь свет Эриана, а ночью - заглядывают "близнецы".
   Нарин выпустила локоть адерика, позволяя одному приблизиться к Инниут.
   Мужские глаза с любопытством ощупывали изящный каменный силуэт. Платье чуть "волновалось", словно подхваченное застывшим ветром, приподнятая ладонь отведена в сторону - Саодир, как наяву, увидел траву, что тянется к нежной руке. Голова, чуть склонена, словно взгляд только-только поднялся от созерцания колышущегося "зеленого меха"; косичка, сплетенная у виска, протянулась по левой щеке на грудь. На губах застыла полуулыбка, но драгоценные аметисты глаз лучатся ощутимой тоской - ни на мгновение не усомнишься, что этому взгляду открыто многое.
   "Как во сне..." - подумал Саодир, вглядываясь в облик Инниут.
   - Ты видел Ее? - раздался из-за спины голос Нарин.
   - Не знаю, кого я видел, - проворчал адерик, ощутив, как воля, наконец-то, собралась в кулак.
   "Попробуй, теперь прочти!" - обернулся он к Хранительнице.
   Лазурные глаза впились в окаменевшее лицо, скользнули на Богиню, словно ища поддержки, вернулись.
   - Ну так? Ее? - взволнованно переспросила Нарин.
   "Так-то, ведьма!" - ухмыльнулся про себя Саодир, но ни один мускул не дрогнул.
   И пройдя мимо, он слышал, что Хранительница замешкалась и двинулась следом не сразу.
   Глава 5. 7 Эон 466 Виток 10 День Зимы.
  
   Холар потянул воздух, напитанный Силой. Пусть не той, которую помнил - лишь ее блеклой тенью, - но все лучше, чем ничего.
   Близнецы спокойно катились по черному небу, что мерцало, словно истлевшая занавесь. И свет серебром озарял мир. Взгляд уперся в далекую стену зеленых крон, на запад простерлось бескрайнее "нефритовое море", а восточный горизонт скрывало Кломарское нагорье - хребет, отходящий от Призрачных гор на северо-восток.
   - Гольхеймурин... - выдохнул Холар, делая шаг.
   Когтистые лапы сминали траву, но она тут же упруго выпрямлялась. Иногда по зеленому морю пробегала шелестящая рябь, волной сверкающих бликов прокатываясь на запад, но, в целом, ветер не тревожил - Мир не воспротивился Зверю.
   "Маерен Ар хорошо постарался... - раздраженно размышлял Холар. - Ну, ничего. Я разбужу Атейу! И Наше возвращение запомнят!"
   Инген выхватывал в памяти Холара названия, образы, которые для наследника совершенно ничего не значили. Но, что Мир, знаком Зверю, сомнений не оставалось. "Черный хищник" бывал здесь!
   Зверь двигался уверенно, ничуть не скрываясь. Ему нечего бояться: Сила - вот она, лишь протяни лапу. Доступная, послушная, как и прежде. Пока лишь отголоски, но и этого достаточно. Это уже больше, чем в Сером Мире! Уже сам его приход всколыхнул застойное озеро. Ровная гладь "ожила", словно горные ручьи, освободившись от оков зимы, ринулись прокладывать новые русла. Тихое журчание еще не скоро сменится гремящим водопадом, но начало положено, остальное - дело времени.
   Лес сомкнулся над головой, и тонкие пальцы ветвей попытались "вцепиться" в жесткую шерсть. Корни "метнулись" к ногам...
   И Сила подчинилась мелькнувшей мысли - подлесок учтиво расступился. Шелестящая тишина сменилась суетой: отступали крупные хищники, зверье поменьше в ужасе зарывалось в норы... И вновь воцарилась тишина. Казалось, даже лес отпрянул, замер в надежде, что его не заметят, не тронут, пройдут мимо.
   Инген до хруста стиснул кулаки, живо представив, что грядет.
   Но Зверь не обратил внимания. В чужом сознании не возникло и мысли, что наследник не канул в небытие. У Холара это далеко не первое Возрождение. Но в этот раз он чувствовал себя довольным. Да, потребовалось больше времени. Но зато ему достался не какой-то слабовольный Смертный, помесь неизвестных родителей, выкормыш непонятного роду-племени, без следов "древней крови" в жилах. А Перворожденный! И не абы какой, а потомок Старшей Крови!.. Да, Холар, определенно, чувствовал себя довольным!
   "Пусть только посмеют теперь усомниться в моем Праве Сильного!" - взрыкнул Зверь, усмехнувшись.
   ...Посветлело.
   Лучи взошедшего Эриана пробились сквозь кроны, ложась на землю островками золотого света. Лес замерцал, кружащей в воздухе пылью. Тишину окрест разбавил стрекот, звучащий на все голоса... Насекомых нисколько не пугал шагающий по ним Зверь. Ну, придавил чуток - большое дело. Поднимет лапу - и дальше по своим заботам. Инстинкты, они в крови - этого "черного" бояться не стоит... Судорожно захлопотали крылья, и стрекотание угасло. Пернатые враги - совсем другое дело!
   Деревья расступились.
   На тесной, залитой солнцем, поляне приютился храм, некогда явно блиставший великолепием, а ныне поросший зеленью. Меж истоптанных блоков ступеней пробилась трава, а по бокам "наступал" мох. Колонны, поддерживающие крышу, густо обвил плющ. Что, впрочем, придавало некого очарования, одновременно скрывая выщербленный камень. На фронтоне сражались лепные воины: у одного сколота рука, у другого - полголовы. А по углам крыши виднелись остатки фигур, некогда кого-то изображавших, а ныне - бесформенных... Хотя, вон у той, дальней, осталось что-то напоминающее лапу и, возможно, хвост. А у ближней - это, что, крыло?
   В Ардегралетте Инген не встречал ничего подобного. Богов в Сером Мире чтили своей жизнью. И своей смертью. Их ни о чем не просили, и уж тем более, на них не уповали. А каким Богам выстроен этот "дом", Инген не увидел и в чужой памяти... Ну, да Боги везде одни, как не называй.
   Зверь шагнул под "золотые" лучи, и тело преобразилось. Ветер бросил в лицо растрепанные волосы, пропала шерсть, когти, и свет Эриана согрел нагую кожу.
   Но преображение произошло помимо воли Холара!
   Он неуверенно замер. Отступил. Деревья накрыли сумрачной тенью, и "вернулся" Зверь.
   - Хмм... - донеслось из покрытой шерстью груди.
   Лапа осторожно протянулась наружу, ловя тепло "золотых" лучей, и вновь до границы прямого света стала мужской ладонью. Пальцы сжались в кулак - от запястья до локтя вздулись мускулы, - разжались, ладонь покрутилась под солнцем.
   - Хмм... - усмехнулся Зверь, подняв глаза на лазурное небо, где скользил "золотой" диск. - Вот, значит, как...
   Инген ощущал приятное тепло, обволакивающее со всех сторон. Трава щекотала босые ступни, шагающие по прохладной росе. Холар не придавал значения, "приглушив" эти чувства, но наследник откровенно наслаждался согревающими ладонями. "Перворожденный под Гневом Эриана! Кому расскажу... - зубы наследника стиснулись. - Кому расскажу?"
   Из храма показался Смертный, послушник неведомых Богов. Белая мантия подметала камни, путаясь под ногами, когда он спускался, и мужчина приподнял ее, открыв взору плетеные сандалии. Короткие каштановые волосы копошились по прихоти ветра.
   На пороге храма показались другие послушники. Все, как один, в белых мантиях, лишь количество золотой вышивки отличало их друг от друга.
   - Что с тобой случилось? - заботливо поинтересовался Смертный, неторопливо приближаясь.
   Холар не ответил: в нем снова ворочался Голод. Губа дрогнула в хищной усмешке, показался оскаленный клык... Но синие искры в глазах уже предупредили мужчину - он попятился, явно знакомый с подобным блеском.
   - Отродье! - вылетел из груди испуганный вопль.
   Ладонь Холара резко толкнула воздух, и крик оборвался. Мужчина качнулся назад, вскинув руки, и за спиной, словно подъятая пыль, взвилось серое облако.
   - Даудофур! [Некромаг!] - разнеслось над поляной на несколько голосов.
   В портале храма образовалась сумятица. Смертные помоложе бросились обратно под защитные своды, к Богам "за пазуху". Но двое постарше бойко сбежали по ступеням навстречу Холару, вскинули руки...
   Сила пришла в движение.
   Земля взорвалась четырьмя столбами, словно из недр вырвались гейзеры. И из клубов выступили големы, уродливые и несуразные, но огромные. На нелепых шишковатых головах застыли глупые выражения, в которых с трудом угадывались лица. В глиняных валунах мышц застряли мелкие камни и корни. А стебли травы свились в тяжелые дахондиры - в долах сверкнули капли росы.
   "О-о-у..." - сознание Ингена рассеяно хлопало глазами, наблюдая, как ноги без ступней делают шаг, отрываясь от земли, как поднимаются нефритовые "двуручники", и камешки выстреливают с предплечий по прихоти "напряженных мускулов".
   Но Холар лишь презренно ухмыльнулся. Воспрянул азарт, на время, ослабив Голод. Скука бездействия развеялась... Наконец-то!.. Эти маги ему не ровня. Это даже не маги! Нардуры [нардур - волшебник, волхв], в лучшем случае... Но как пьянительна Сила, что срывается в бег по первому повелению!
   Холар не замедлился ни на мгновение.
   - Р-р-р-а! - грянуло горло, разлетевшись на тысячи шагов вокруг; лазурную чистоту над лесом разбавили черные крылья, обезумевших от страха птиц.
   Широкая ладонь ударила наотмашь, но плавно, будто отодвигая завесу - Инген ощутил, как по жилам пробежал огонь, - и волны "воздушных течений" смыли големов, точно дым. Словно созданных не из плоти Мира, а из праха его.
   И прорвавшийся Голод толкнул вперед, оглушив Ингена, и закружив, словно щепку в штормовом накате.
   Пальцы правой руки нырнули в приоткрытый рот послушника, заставив его захлебнуться не родившимся криком. Скользнули по влажному языку и, сжавшись, рванули вниз. Короткий хруст - и челюсть с мясом осталась в ладони; Смертный рухнул, заливая траву кровью, легкие вытолкнули слабый хрипящий стон, и боль забила тело в судорогах.
   Второй успел в ужасе отшатнуться, но рука Холара схватили гортань. Рефлекс прокатился по горлу Смертного, всколыхнув желудок, и из глаз прыснули слезы. В открытую шею впились клыки, мантия окрасилась в "багровый", и довольное урчание достигло слуха за миг до того, как сознание погасло.
   Инген вынырнул из накрывшей волны багрового тумана.
   Холар нехотя оторвался от тела, позволив ему вытянуться на земле. Ладонь скользнула по губам, тыльной стороной смахивая остатки крови на высунутый язык. Пятерня неспешно зарылась в волосы, откинув назад. Полыхающий синий взгляд поднялся на пустой провал храма, где скрылись остальные Смертные; рука, не глядя, бросила челюсть на бездыханное тело; за правым плечом еще раздавались хриплые завывания.
   Голод оскалил зубы в предвкушении.
   Холар взошел на каменный стилобат [верхняя поверхность ступенчатого цоколя], усеянный змейками трещин. Взглядом окинул проем - гранитные плиты покрывала магическая вязь рун. Холар отчетливо "видел" Силу, хранившую эти камни - здесь потрудился не один маг. И даже не одно поколение! Без "ключа" защита не пустит никого... По крайней мере, не сразу. Уйдет время. А когда удастся - останешься с "пустыми руками" перед десятком послушников, и будет уже не важно, насколько хороши они в своем "деле"...
   - Кхе-кхе. Есть кто? - не удержался Холар, постучав по плите.
   И с третьим ударом костяшек защита лопнула, как тонкое стекло, полыхнув "осколками".
   "Маги..." - прочел Инген злорадство в чужом сознании.
   Холар шагнул внутрь, растягивая ухмылку.
   Помещение оказалось меньше, чем выглядело снаружи. Два ряда центральных колонн - у каждой из которых полыхали очаги, - делили зал на три прохода под общей высокой крышей. В боковых - каменные плиты лежали не сплошь, открывая землю. Кусты белых роз тянули свои ветви, раскрывая лепестки падающему сверху Золотому Солнцу. Прямо над клумбами, в крыше зияли проемы, соответствующих очертаний. Поливать цветы, судя по всему, не требовалось: "небесной воде" ничто не препятствовало.
   Широкий центральный проход протянулся вглубь, упираясь в вознесенный на несколько ступеней алтарь из белого мрамора. Высотой жертвенник достигал Холару пояса, а прямоугольная поверхность позволила бы вытянуться в полный рост. Но, судя по белизне камня, жертвы на нем не приносились. Или следы тщательно замывали.
   А за алтарем замерли статуи Богов, выполненных в обличии Смертных. Но даже притом, что головы их едва не касались потолка, для Смертных они выглядели чересчур могучими.
   Боги - одно слово.
   - Эриан! - протянул Холар, встретившись с искрящимися золотыми цирконами глаз центрального исполина. - Почему я не удивлен?
   - Тебе не место в храме Светлых!
   Из толпы послушников, что сгрудились у алтарного возвышения, выступил мужчина. В волосах, рассыпанных по плечам, уже мелькали серебристые пряди, но и по меркам Смертных близкая старость ему не грозила. Поношенная мантия выглядела богаче, чем у большинства. Золотое шитье густо струилось по белой хлопковой ткани. Шею отягощал медальон из "благородного металла", а на пальцах янтарем сверкали кольца.
   Еще трое выступили следом.
   "Магистры..."
   Глаза Богов стреляли вспышками, наблюдая, как Холар по-хозяйски неспешно приближается, оглядывая зал. Падающие на статуи лучи едва заметно искрились пылью, оставляя центральный проход в полумраке, освещенным лишь рваными всполохами огня. И граница света и сумрака очерчивалась столь четко, будто желая показать всю мощь Повелителя Золотого Солнца, пред которым расступается тьма.
   - Прочь! - вскричали магистры, не сговариваясь, и вскидывая руки.
   Сила сорвалась с простертых ладоней бушующим пламенем. Огонь толкнул Холара в грудь, словно змеи, оплел тело, скользнув по нагой коже.
   Инген ощутил ответную ярость, рванувшую жилы. Чужое сознание вспыхнуло гневом.
   - Р-р-р-а! - исторгло горло.
   Пламя всхлопнулось, словно пузырь. Огненные вихри рассеялись в безмятежном воздухе. И взглядам собравшихся предстал огромный иссиня-черный Зверь!
   - Тьма! - в разнобой заголосили послушники, бросаясь в стороны боковых проходов, где темнели проемы, ведущие во внутренние залы храма.
   Магистры попятились, побеждено поднимая ладони.
   А Зверь повел когтистой лапой, и в толпе вспыхнули "янтарные языки". Огонь мгновенно пожрал большую часть толпы, взвившись облаком праха; суета переросла в хаос - уцелевшие толкали друг друга, стремясь скрыться, и неважно, кто останется позади.
   Холар мог сжечь их всех, понял Инген, вместе с камнями и статуями Богов. Но он играл, ему нравилось чувствовать страх заполонивший сознания, наблюдать, как они мечутся.
   Инген и сам на мгновение поддался сладкому чувству превосходства.
   Правая лапа метнулась вперед, сжимаясь в кулак, и рванула на себя. И от послушников отстал дымный туман, словно они выпрыгнули из схваченных за ворот плащей. Но плащи эти оказались самой жизнью!
   "Пустые" тела мешками посыпались на пол.
   - Пощади! - взмолились магистры, прикрывая руками головы. - Мы готовы служить, Хозяин!
   Холар мог заставить их подчиняться, лишь заглянув им в глаза. Но как же в ужасе склоненные головы, заискивающие взгляды, шаркающие по полу колени?.. Как же он истосковался по всему этому раболепию!
   Инген с презрением взирал на малодушных из глубины чужого сознания. Перворожденный предпочел бы умереть сражаясь, нежели так пресмыкаться. "В Бездну вам путь! Даже Ифре - слишком великая честь!"
   - Называйте меня - повелитель, - прорычал Зверь.
   - Да, повелитель, - затараторили магистры. - Мы давно искали встречи с Вами! Столько раз мы пытались пробиться в Потерянный город!
   Зверь не слушал: Голод скреб изнутри, словно мышь в подполе. Он двинулся к разбросанным телам, припорошенным осевшим прахом. И Ингена вновь накрыло волной багрового тумана, когда по белой мантии растекся густой "багрянец", а в горло хлынула теплая кровь - замелькали размытые образы...
   - Что вы говорили о Веймеларде? - прорычал Зверь, насытившись последним телом, отирая подбородок.
   Когти спрятались, иссиня-черная шерсть оголила кожу, широкая пятерня откинула волосы.
   - Веймеларде? - осмелился поднять глаза один из магистров.
   - Потерянный город, - скривился Холар.
   - Все наши попытки пробиться туда не увенчались успехом. Никто не вернулся живым. Мы не думали, что Вы услышите наш призыв, повелитель.
   - Я и не услышал.
   Магистры робко переглянулись, но заговорить не решились.
   - Мне нужна одежда, - Холар окинул себя взглядом. - И доспехи.
   - Мы - не воины, у нас нет доспехов... - начал все тот же магистр, но быстро сообразив, что повелитель хочет слышать не это, добавил: - Я немедленно пошлю в Кломарк... - и растерянно смолк.
   Холар приподнял бровь, оглянувшись по сторонам.
   - Уже отправляюсь, повелитель, - поправился мужчина, оторвавшись от растерзанных бездыханных тел.
   - И я бы предпочел... - синие глаза скользнул по окровавленным мантиям, губы скривились в усмешке, - Что-нибудь бордовое.
   Магистр молча склонился, спиной попятившись к выходу.
   В глазах остальных мелькнула "зависть", что именно он отправляется исполнять первую волю повелителя. Каждый до жути боялся оставаться в храме. Больше здесь никого нет. Кто знает, когда повелителю потребуется свежая кровь?
   - Да, и найди там желающих рискнуть жизнью за золото и "камни"... или за что они будут готовы рискнуть. Не скупись в цене.
   - Повелитель, - опасливо замер магистр, сглотнул, - мы - изгои своего ордена. У нас нет ни золота, ни камней...
   Напрягся всем телом, ожидая гнева.
   - В Регелстеде есть, - хищно оскалился Холар. - К тому же, ты сказал, никто не возвращался живым.
   - Да, повелитель, - склонил голову мужчина.
   И четыре пары глаз, украдкой переглянувшись, недобро сверкнули.
   Глава 6. 7 Эон 466 Виток начало Зимы.
  
   Маленькая девочка кинулась на кровать, прикрывая мать собой. Девочке всего четыре витка от роду... пять, от силы... но она, превозмогая страх, жмется к матери. Женщина пытается отстранить ее, но руки не слушаются. Да, и девочка вцепилась в окровавленную сорочку, словно голодный волчонок в мясную кость.
   Кровь заливает простынь, меха.
   Силы стремительно покидают женщину. Она на границе Серых Граней, хоть грудь еще прерывисто вздымается. Глаза шарят вокруг, но не могут сосредоточиться, а руки с безысходным усердием пытаются оттолкнуть дочь.
   Ничего не выходит.
   Горло хрипит, но слов не разобрать. Но женщина не пытается кричать, или звать на помощь. Губы выводят: "Уходи, милая, уходи", и: "Пожалуйста, умоляю" - но это уже не ей... Ладонь не в силах оттолкнуть дочь, шарит по сторонам, сжимается, нащупав что-то твердое. Вытягивается перед собой - серебряная заколка искрится в призрачном свете Ночного Солнца.
   Холодные глаза взирают из тени капюшона, как женщина тщетно пытается защитить свое дитя, как она умирает. Сладкий аромат щекочет ноздри, с клинка длинной в ладонь мерно капает багрянец.
   Он убил ее. Она еще жива, еще дышит, но он убил ее: Смертная не спасется от такой раны... Не аккуратно получилось...
   Она умерла бы тихо, менее мучительно, менее... грязно, не появись девочка.
   Он отвлекся. Ужас, вспыхнувший, словно пожар, в небесных топазах глаз малышки, на краткий миг сковал волю. Но даже тогда, он успел бы все сделать правильно, и женщина умерла бы тихо и быстро. Но девочка закричала, и рука дрогнула.
   Непростительно...
   Заколка дрожит... Женщина больше не отталкивает дочь, горло не пытается вытолкнуть мольбы. Рука то чуть опускается, то рывком поднимается вновь. Видно, держит из последних сил. И губы старательно безмолвно повторяют: "Умоляю, умоляю..."
   Он шагнул вперед, скинув капюшон, позволяя призрачному свету выхватить из тьмы светлую кожу лица.
   - Исполнено, - звучит из уст короткая фраза.
   Но женщине этого достаточно. Заколка бессильно падает из ослабших пальцев, грудь замирает.
   Девочка запомнит его. Без сомнений.
   Он не понимает, зачем сделал это, зачем оставил малышке Право Мести. Не понимал, когда шагнул и открыл лицо, и не понимает сейчас, когда смотрит в небесные топазы, в которых полыхает ненависть. Ненависть всегда пересиливает страх...
   Но зачем он сделал это?! Зачем поступил в соответствии со Старым Законом, от которого сам же когда-то отрекся?!
   И лишь небесные топазы сверкают сквозь тьму...
  
   Саодир рывком сел в постели. Биение сердца закладывало уши, желваки застыли на стиснутой челюсти, тяжелое дыхание с шумом вылетало из груди. Влажной спины коснулся горячий воздух, словно погладила холодная длань Морета. На миг показалось, что сквозь треск поленьев донесся шепот...
   "В свое время... - тряхнул головой Саодир, сбрасывая сонное наваждение. - Но не сегодня".
   Поморщившись, встал с кровати: ребра все еще давали о себе знать. Ожидал, что наткнется на очередную Хранительницу у двери, но коридор оказался пуст - лишь тишина сопровождала адерика.
   На выходе замер на мгновение - полночный Гольхеймурин не лишен очарования.
   Серебристый свет братьев лился с безоблачного неба, прохладный воздух налетал легкими порывами, заставляя шелест вишен прокатываться по двору, словно волны прибоя. До слуха донеслось журчание фонтана - Иннверай будто проснулся и наблюдал за адериком сквозь полумрак, мерцая аметистами.
   "Смотрит..." - скосил глаза Саодир, проходя мимо Змея.
   Шаги гулко разнеслись по пустому храму. И хоть тени стали гуще, света Ночных Солнц хватало, чтобы видеть. И все же, в призрачных лучах Дом Богини выглядел куда таинственнее и куда более чарующе.
   Адерик ничуть не удивился бы, если бы Богиня изменила позу, а то и вовсе - сошла навстречу... Но, нет. Ладонь все так же "поглаживает" нефритовый ковер, что мгновенно выхватывала память, а лицо смотрит с той же печальной полуулыбкой.
   - Хотела, поговорить? - как и всегда, только после пробуждения, голос прозвучал хрипло. - Вот он я.
   Но слова растворились в тишине.
   Саодир вглядывался в драгоценные камни глаз:
   - Чего ты от меня ждешь? - возвысил он голос. - Что я должен сделать?
   Богиня не ответила, все также печально улыбаясь.
   Адерик хмыкнул, покачав головой. Опустился на ступени спиной к каменному изваянию.
   - Что ж, помолчим.
   Ночной полумрак храма искрился серебром в лучах Элеса и Радеса, что проникали в высокие окна и входной проем. Пыль плавала в воздухе, совершенно не тревожимая дуновениями ветра, что колыхал во дворе вишни.
   Взгляд уперся в Иннверая, разлегшегося в фонтане на улице. Вода взлетела в очередной раз, упала, и Змей, казалось, на мгновение довольно зажмурился - блики отразились в аметистах, вновь устремленных на Саодира.
   - Для чего ты показала мне ее? - не выдержал золотоволосый. - Что я должен понять?
   Он, по правде, не ждал, что Богиня ответит. И когда что-то коснулось плеча, резко вскочил, несмотря на боль, стиснувшую ребра; рука сомкнулась там, где должен быть эфес крайвера, но схватила лишь воздух.
   Нарин смущенно улыбнулась.
   - Бездна! - выдохнул Саодир. - Что ж вы все ко мне подкрадываетесь?!
   - Это пройдет, - тихо ответила Хранительница.
   Адерик подозрительно прищурился:
   - Подслушивала?
   - Невольно.
   - Как ты вошла?
   - Я находилась здесь, когда ты пришел. Там, - кивнула Нарин через плечо, - есть комната. Я разговаривала с Богиней...
   - Видимо, поэтому она мне и не ответила, - криво усмехнулся Саодир.
   - Мне тоже, - печально вздохнула женщина.
   - И что теперь? Что ты видишь?
   Хранительница замерла, словно прислушиваясь к своим ощущениям.
   - Ты станешь Инглагаром, - и чуть помедлив, добавила: - И... закат твоих дней.
   - Ну и как?
   - Хорошего мало.
   - Тогда не говори, - скривился адерик. - Пусть будет сюрприз. А если не стану стражником?
   - Станешь.
   Саодир хмуро вглядывался в лицо Нарин, но уверенность ее оставалась непоколебимой.
   - И все же, я попробую, - упрямо пробормотал он.
   Брови Хранительницы сдвинулись:
   - Что ты задумал?
   - Отправлюсь в Фарадил.
   Женщина ошарашено моргала глазами, уверенность мгновенно улетучилась.
   - Но... - она шагнула вперед и растерянно замерла. - Король казнит тебя! Почему ты хочешь отвергнуть судьбу?! Не заблуждайся в Инниут, она может быть крайне строга!
   - Это называется Воля, - хищно оскалился адерик. - Если твоя Богиня ждет от меня другого, пусть сама об этом скажет.
   Хранительница обернулась на статую, ища поддержки, но та осталась безучастна.
   - Загляни еще раз в мои Линии Жизни, - злорадно улыбнулся Саодир. - Какой Инглагар из мертвеца?
   ***
   Утро выдалось пасмурным. Северное небо затянули тучи, озаряемые ветвистыми "стрелами Торима", и каждую вспышку сопровождал громогласный "смех" юного Бога. Далекий горизонт клубился и плыл - Рэгира не отставала от брата, щедро орошая мир.
   - Похоже, мы не узнаем, на что я способен здоровый? - оглянувшись, бросил адерик Талиле, когда девушка положила руку ему на плечо.
   Подергал седло, проверяя подпругу.
   - Похоже, - ладонь на плече напряглась.
   Саодир на мгновение замер, осмысливая ее слова - по спине пробежал холодок. Он ожидал, что она скажет: "В другой раз". Или что-то подобное... Не оборачиваясь, он накрыл ладонью тонкие женские пальцы.
   - Что ж... - развернулся он, собравшись с мыслями. - Значит, в другом Мире, - ободряюще улыбнулся.
   Но юная Хранительница только покачала головой.
   - Нас ждут разные Миры.
   - Значит, стану Бесплотным, тогда и потягаемся, - не унимал веселого тона Саодир.
   Талила тяжело вздохнула. "Не станешь", - прочел он на ее лице.
   - Я не совсем понимаю, что вижу, адерик...
   Саодир поднял руку, останавливая провидицу.
   - Не надо. "Делай, что должно, и будь, что будет", так меня учили когда-то. Я догадываюсь, что меня ждет, но... впервые могу... хочу поступить правильно. Я не рассчитываю, что это зачтется... И все же... Если Богине больше нечего мне сказать - сделаю, как решил.
   Девушка закусила губу.
   - Твоя воля, - наконец кивнула она. - И все же, я вижу...
   - Ла-ла-ла, - Саодир закрыл уши руками.
   И этот детский жест вынудил Талилу улыбнуться.
   - Береги его, - сказала она, глянув чуть в сторону.
   - А? - Саодир обернулся.
   Нарин вела под уздцы серую кобылу с седой гривой; гнедой адерика тряхнул головой, то ли красуясь, а то ли приветствуя.
   - Отправляюсь с тобой, - ответила Хранительница на вопросительно приподнятую бровь, и добавила непререкаемым тоном, видя, как золотоволосый хмурится. - Даже не спорь.
   Саодир хотел что-то сказать, но Талила внезапно обняла его. Всего краткое объятие, какой-то неуловимый миг, он и руку не успел поднять, чтобы коснуться ее спины в ответ!.. От волос пахнуло жасмином... Она отстранилась, и пошла прочь.
   Адерик растерянно провожал девушку взглядом, наблюдая, как подол белого платья "гладит" траву.
   - Девочка быстро учится, - весело заметила Нарин.
   - Я сделаю, как решил, - пробормотал Саодир, пропустив ее замечание мимо ушей и проворно запрыгивая в седло. - Не вздумай мешать мне, женщина.
   ***
   Инмар. Город, что раскинулся на оба берега в устье Энсы, контролируя проход во внутреннюю бухту и море Датален. Город, что некогда был единым, сейчас, фактически, распался на два отдельных.
   Инмар Смертный - тот, что на западном берегу - остался подвластным Королевству Тесингар, северному подданному Империи. А восточный берег, вместе с Инмаром Адерийским, отошел Фарадилу, землям Высокородных. Именно с восточного берега в Регелстед уходили торговые ладьи, увозя в сердце Гольхеймурина адерийские товары.
   Восточный Инмар остался, как и прежде, торговым портом с многочисленными рынками. В то время как западный стал, скорее, сторожевой заставой, с огромным количеством постоялых дворов и таверн: Смертные предпочитали не задерживаться в чужых землях. Небольшой, но ухоженный пирс западного берега принимал, по большей мере, лишь паром, неустанно снующий туда-обратно. В былые времена в теплых краях часто бросал якорь "Великий Змей" короля Регелстеда, но ныне и он не покидал внутренних вод моря Датален.
   - Я не понимаю твоих замыслов, золотоволосый? - хмурилась Нарин, успокаивая кобылу поглаживанием по шее, когда паром приставал к восточному пирсу. - Чего ты хочешь добиться? Почему не примешь судьбу? Ты же видел Ее! Говорил с Ней! Что такого Она сказала, что ты упрямо лезешь в петлю?!.. Хотя, тебя вряд ли повесят...
   "Не называет меня по имени..." - заметил про себя Саодир.
   А вслух сказал:
   - Я приму судьбу. Мы даже не сойдем на берег...
   Нарин удивленно вскинула брови, вознамерившись что-то ответить, но адерик продолжил:
   - ...Если твоя Богиня явится. Вот прямо сейчас! - он ткнул пальцем себе под ноги. - И скажет, чего от меня ждет? Что я должен сделать? А пока, я приму ответственность.
   - Я думала, что только Смертные бывают настолько глупы! - процедила Хранительница, с трудом сдерживая гнев.
   Адерик усмехнулся, глядя, как женщина сходит на берег, ведя кобылу под уздцы; гнедой без понуканий потянулся следом. Впервые послушница Инниут проявила столь бурные чувства, и Саодира это искренне радовало: наконец-то не она "лезла" ему в голову, а он - задел за живое.
   - Ты одного не понимаешь, - обернулась Нарин на пристани. - По указу короля...
   - Замри, Черный! - разлетелся рев над толпой. - Даже не дыши!
   И Саодира плотно обступила стража Инмара, сомкнув "ошейник" из стальных оголовков копий вокруг шеи.
   - По указу короля, любой Убийца, ступивший на земли Фарадила, должен быть доставлен на казнь!.. Или обезглавлен на месте в случае сопротивления, - итлаир крутанул в руке меч, и хищно оскалился. - Доставь нам удовольствие!
   Саодир чуть повел головой, искоса оглядывая напряженные лица портовой стражи. Гомонящая до этого толпа вокруг притихла и поспешила расступиться, освобождая место, стремясь оказаться подальше, на случай если "оживут клинки".
   - Похоже, нас даже сопроводят... - начал адерик.
   Сталь плотнее ткнулась в горло, мешая сглотнуть.
   - Веселись, пока можешь, - процедил итлаир, кивнув стражникам.
   И адерику тут же заломили руки, беспощадно бросив на каменные плиты пристани, а спустя мгновение, на запястьях и щиколотках захлопнулись кандалы. Чужие руки обшарили карманы и каждую складку одежды в поиске скрытого оружия, и лишь не найдя, так же бесцеремонно вздернули на ноги.
   - Можешь призывать своего Бога, Черный, но он вряд ли тебе поможет, - усмехнулся итлаир. - К свиньям его! А коня...
   - Конь принадлежит Храму, - вмешалась Нарин, поглаживая встревоженную суетой и звоном металла кобылу. - И я бы предпочла, чтобы мы обошлись "без свиней".
   Серый взгляд воина метнулся на Хранительницу, на Саодира, и вновь - на Хранительницу. Он, казалось, только сейчас сообразил, что они "вместе". Глаза опустились на парящий над камнями подол аметистового платья, и злорадная ухмылка медленно сошла с губ, на лице мелькнула учтивость.
   Послушницы Инниут издревле пользовались уважением. И это несмотря на то, что Хранительницы никогда не принимали чьей-либо стороны и ни во что не вмешивались. Здравомыслящие предпочитали не испытывать судьбу, и не связываться с женщинами за чьими плечами стоит Богиня... Знали бы, что та даже не разговаривает со своими "детьми"...
   Впрочем, Хранительницы охотно врачевали болезни, но больше в землях Империи: Высокородных еще хранила "древняя кровь"...
   "Как я тебя понимаю... - отстраненно подумал Саодир. - Поспорь-ка с ведьмой".
   - Как решит сеанар, - поджав губы, насупился воин.
   - Под мою ответственность, - нежный голос Нарин прозвучал твердо и властно.
   - Как решит сеанар, - упрямо повторил воин.
   Саодира ощутимо толкнули в спину, но явно более сдержанно, чем хотелось.
   Сеанар - седой мужчина, что для Высокородного признак крайне почтительного возраста - слушал начальника портовой стражи молча, хмуро поглядывая то на послушницу Инниут, то на золотоволосого в черных одеждах.
   - Под мою ответственность, - повторила Нарин, когда итлаир закончил.
   - Поблагодари заступницу, Черный, - бросил сеанар, окинув Саодира полным презрения взглядом, - не то, ехал бы со свиньями. Если бы вообще ехал...
   К удивлению адерика, кандалы с ног сняли. Заменив, правда, ручные - более тяжелыми, с короткой цепью.
   - И что вы с ним возитесь?.. - хмыкнул седой воин, когда Нарин подвела гнедого.
   ...Телега, к которой все же привязали жеребца Саодира, трясясь на ухабах, озаряла окрестности хрюканьем и визгом.
   "Похоже, Судьба тверда в своих решениях", - про себя усмехнулся адерик, оглянувшись на сеанара, что держался неподалеку, вопреки порядку не возглавив колонну.
   На коленях воин держал заряженный арбалет с тяжелым стальным болтом, способным при метком попадании без труда перебить хребет. Еще двое итларов с такими же арбалетами двигались чуть позади. Холодные глаза лишь изредка "покидали" адерика, постоянно держа под неусыпным присмотром. И раз уж выучка позволяла им, не сговариваясь, по очереди отводить взгляд от пленника, в меткости воинов Саодир не усомнился. Как, впрочем, и желании спустить тетивы.
   Несмотря на положение, пленником Саодир себя не ощущал. Он, все же, сам пришел, по своей воле. И двигались куда нужно. Да еще и в окружении королевской стражи. Прямо - почетный конвой, сопровождающий "высокого" гостя, через чужие земли... Правда, сопровождающий на смерть...
   Но об этом адерик не думал. Приняв решение, он не умел отступаться от задуманного. "Мужчина не меняет своих решений", - вспоминались наставления слышанные в столь далеком прошлом, еще будучи мальчишкой.
   "Как и Инниут", - усмехнулся вновь.
   ...На привал рассчитывать не приходилось. Стражи всерьез вознамерилась не вылезать из седел до самого Тредмора. А что конвой следует не в столичный Руэндойм, Саодир сообразил на первой же развилке.
   И теперь слева на горизонте плескалось Теплое море, совершенно незаметно переходя в небосклон. Различить границу получалось лишь по белесым облакам, что Венет гнала на запад. А справа - стеной вставал лес, в котором лишь изредка проглядывали узкие просеки. И если его, как и сказано, вели к королю, то не иначе, как в Тредмор - "зимнюю столицу", как иногда говорили Высокородные.
   И эти мысли тоже несколько забавляли Саодира. В земли Высокородных зима приходила лишь "по названию". Даже деревья не меняли зеленых "одежд", а желтые листья встречались только под ногами, пролежав какое-то время и высохнув.
   В южных городах Империи, к примеру, в Содарне, усмехнулись бы такой зиме: там, порой, Венет приносила снег с Призрачных гор. Хоть и крайне редко. Да и то, так - чуть землю припорошить. И все же, в такие зимы Заповедный лес алел закатным заревом, а вода в лужах за ночь покрывалась "хрустальной" корочкой.
   "Вот это - зима! - улыбаясь, хвастали южане. - А у вас, тьфу!"
   "А вы на север снег продавать начните, - зубоскалил адерик в свое время. - Разбогатеете".
   С лиц, в такие моменты, мигом слетали улыбки, и складки на лбу свидетельствовали о работе мысли. Идея всем казалась впечатляющей, прибыльной. Только, как же его сохранить до севера-то?
   До сих пор никто не придумал.
   Пробовали, конечно, привлечь магов, но сил последним не доставало, чтобы сдерживать "дыхание Венет" беспрестанно. А наличие нескольких - выходило накладно. На том все и кончилось...
   "В последнее время маги стали сильнее..." - подумал ни с того, ни с сего Саодир, вспомнив "разговор" с Инниут.
   "Атейа "открыла глаза", - говорила Богиня. - Взор ее еще затуманен, но Сила уже всколыхнулась".
   Да, адерик тоже это почувствовал, Дар Морета стал сильнее. Гораздо сильнее. Но и требовательнее. Саодир хоть и считал себя "полнокровным" Высокородным, но и его "древняя кровь" в какой-то момент перестала справляться.
   "А ведь она, и впрямь, спасла меня, - подумал он, задумчиво наблюдая, как "пенятся" облака. - Мрак почти захватил... Ведал ли я, что творю? Да, пожалуй... Я сам выбрал путь, добровольно. Сам отверг Старый Закон и принял Дар Проклятого Бога... А если и не ведал, что это меняет? Мужчина должен отвечать за свои поступки! Не важно по каким причинам совершенные... И она спасла меня. Пусть лишь для того, чтобы я смог принять ответственность. Но, по крайней мере, теперь я поступлю по своей воле!.. Хотя Дар Морета ни к чему меня не принуждал. Все, что я делал, я делал сам... Инниут правильно сказала, поступившись честью, нельзя надеяться на искупление, можно лишь достойно принять наказание. И я приму его, Богиня, слышишь, приму... В Ифре мне прямая дорога, но может Великий Маук хотя бы кивнет, когда я предстану пред Богами. Может Богини хоть на мгновение обратят на меня свои взоры, и в них не будет презрения... Путь уже выбран, с него не свернуть. Морет ждет..."
   Липкий холодок вновь пробежал меж лопаток.
   "Да, ждет".
   - Призрачный свет братьев очень красиво серебрится на водной глади, посмотри, - тихий нежный голос Нарин выдернул из захлестнувших мыслей.
   К чему она сказала это? Чтобы он полюбовался ночным морем?
   "Опять ты лезешь мне в голову", - как можно безразличнее кивнул Саодир.
   Взгляд Хранительницы ни на миг не отпускал адерика.
   Кандалы звякнули, когда он зажал ребра, в которых вновь проснулась ноющая боль, и спиной ощутил, как напряглись стражи.
   "Все решено, ведьма. Все уже давно решено..."
   ***
   Тредмор предстал, каким Саодир и помнил: "живым" и солнечным. Золотые лучи искрились на шпилях башен цвета морского песка, подмигивали "зайчиками" с крыш, и прогоняли из города тени. Гомон и суета придавали ощущения праздника. Что не расходилось с истиной: город готовился встречать гостей. И не абы каких, а короля Регелстеда. Короля всей Империи Смертных.
   Рикар Алетин, в отличие от многих своих сородичей, желал не просто мира и торговли с Фарадилом, но единого существования. Чтобы ни один Смертный, ни один Высокородный не чувствовал себя изгоем в чужих землях.
   Странное желание для династии, чьи предки кровью "объединили" пять королевств в Единую Землю, как, порой, в Регелстеде гордо именовали Империю. Но оно, не менее странным образом, совпадало с "видением грядущего" короля Фарадила, Экмар Тэссэн.
   Вряд ли, впрочем, стоило удивляться: взял же когда-то король Высокородных в жены Смертную. Взял, зная, что намного переживет, даже умри она "своей" смертью...
   ...Лишь у городских ворот конвой замер на краткий миг. Итлаир во главе что-то ответил привратнику, махнув рукой за спину. Видимо, стражи на воротах спросили про сеанара, который в этот миг даже не отвел взгляда от золотоволосого. Один из воинов во время образовавшейся заминки отвязал гнедого от телеги. И пути каравана и конвоя разошлись. Вялые кони королевской стражи, понурив головы, побрели прямиком к дворцу.
   "Даже меч, наверное, сам занесет... - подумал Саодир о седом воине за спиной, натыкаясь на полные презрения взгляды прохожих. - Хотя, нет. Король не отдаст ему это право... но может уступить... той маленькой девочке, чьи небесные топазы горели такой лютой ненавистью".
   Саодир закрыл глаза, пытаясь вспомнить детское лицо. Но, нет. Лишь лицо матери вставало перед глазами... И губы, выводящие: "Умоляю. Умоляю". Почему он не помнит ее лица?..
   Ступени. Высокие двери, обитые металлом. Стража у входа.
   "Времени не теряли..."
   Арбалетные болты смертоносными взглядами следили, как золотоволосый выбрался из седла, пока Нарин придерживала коня под уздцы. И только его ноги коснулись мостовой, женщину мягко оттеснили; копья уперлись в ребра и спину, а вокруг шеи вновь сомкнулся "ошейник" стальных наконечников.
   - Вперед, - тихо проронил сеанар.
   И копья уперлись в жилет, подталкивая к открытому проему.
   ...Сквозь высокие окна в Тронный зал проникал свет Дневного Солнца. Сейчас, на восходе, лучи падали лишь с восточной стороны, но позже, когда Эриан поднимется в зенит, его "огонь" зальет все помещение через витражные вставки крыши.
   Статуи Старших Богов выстроились вдоль обеих стен, молчаливо наблюдая, как стражи ведут адерика к трону. Но среди них Саодир не увидел ни одного Темного: ни Томалека, ни Дауры, ни, тем более, Морета...
   Король нетерпеливо постукивал пальцами по резному подлокотнику, впившись в пленника хмурым взглядом.
   - Стой, - скомандовал сеанар, и стражи замерли.
   Копья кольнули горло, вынудив Саодира задрать подбородок, и в следующий миг отпрянули. Последовал удар между лопаток, толкнувший адерика вперед, и он рухнул на колено, звякнув цепью по мраморному полу; стражи расступились, выстроившись полукольцом за спиной, но острая сталь все так же целилась в Саодира.
   - Смотри на меня, Черный! - раскатился властный голос короля.
   Но Саодир не мог оторвать взгляда от девушки, что стояла по левую руку Экмара. Именно это лицо он помнил! Именно эти губы безмолвно шептали: "Умоляю"! И именно эти глаза прожигали ненавистью... Маленькая девочка, что, как две капли, походила теперь на мать!
   - Смотри на меня, Черный! - гневно выкрикнул король, поднявшись с трона.
   Щеки Саодира коснулся холод, укололо сталью. Давление усилилось, поворачивая голову. Алые капли скатились с подбородка на белый мрамор. Но он не мог отвести глаз от молодого лица, от небесных топазов глаз. Два образа сливались в один, восставая из глубин памяти.
   Девушка подняла руку, останавливая очередной приказ короля, сделала шаг. Платье легко колыхнулось, сопровождая грациозные движения, в волосах блеснула серебряная заколка.
   Она сошла с тронного возвышения, слово плывя по воздуху - настолько плавными казались ее шаги. Приблизилась.
   Саодир ощущал, как "небесный" взгляд проникает под кожу, словно смотрит в само его сознание, в мысли. Реальность путалась. Маленькая девочка в памяти адерика смотрела с ненавистью, в глазах женщины стояла мольба... но девушка, что стояла перед ним... смотрела изучающее, словно не узнавая...
   Он покорно опустил голову. Что он может ей сказать? Слова сейчас не имеют смысла. Его жизнь принадлежит ей. Его смерть принадлежит ей... Веки смежились, дыхание выровнялось...
   - Это он? - как сквозь сон, донесся голос короля.
   Саодир не поднял головы, он прекрасно знал, что она скажет...
   - Да, - прозвучал знакомый голос с боку.
   Серый туман спокойствия, окутавший Саодира, разметало, словно ураганом, голова резко повернулась.
   - Да, отец, - Нарин вышла из-за спин стражи. - Он.
   Лицо Хранительницы приобрело каменное выражение, глаза сверкали холодной синей сталью. Да, теперь, адерик видел, как она похожа на короля. Борода Экмара скрывала это от первого мимолетного взгляда, но теперь, когда черты стали резче и жестче, сходство очевидно.
   "Молодец, ведьма, - мелькнула отстраненная мысль в голове Саодира. - Хорошо исполнено".
   И он кивнул ей. Без злобы, без просьб о прощении, но признательно. "Делай, что должно", - сказали поджатые губы... Нарин обняла сестру за плечи... И голова Саодира вновь опустилась, открывая шею.
   Он слышал, как шелестела кольчуга, когда король спускался с тронного возвышения. Шаги простучали по мрамору и замерли слева. Шаркнула сталь извлекаемого клинка...
   - Отец... - донесся мелодичный голос молодой принцессы, наполненный укором.
   Шумный, тяжелый вдох короля, не менее тяжелый выдох до истощения легких... Вновь кольчужный шорох. Вновь шаркнувшая сталь, но звук выше - так "поет" крайвер...
   Меч зазвенел по мрамору перед Саодиром.
   - Ты пришел сам, и я дам тебе шанс перед Богами, - тихо произнес король. - Возьми клинок.
   Даже с закрытыми глазами адерик знал, где лежит меч, с какой стороны рукоять, где стоит король и каждый из стражников - "древняя кровь" возвращала утраченные силы.
   Кандалы звякнули, когда он потянулся... Стражи за спиной напряглись, готовые броситься... Но "крайвер", прошуршав металлом по камню, ударился в тронное возвышение.
   - Что ж... - довольно произнес Экмар.
   Словно в застывшем времени, адерик услышал свист рассеченного падающим лезвием воздуха. Вскрик молодой принцессы, и шелест ее платья... Она, верно, отвернулась, уткнувшись в плечо сестры... Еще миг и в изголовье холодом ударит хедмор...
   И за спиной адерика всклубился туман, соткавшись в женскую фигуру в черных доспехах. Сверкнула сталь, и меч короля, не дойдя на ладонь до открытой шеи, словно врубился в камень, едва не вырвавшись из рук от вложенной ненавистью силы; лязг эхом раскатился, грянул в стены, задребезжав по стеклу.
   Экмар ошеломленно отпрянул. Нарин сжала сестру в объятиях, дыхание застряло в легких.
   Саодира чуть не распластало по полу обрушившейся "волной", он оглянулся через плечо.
   - Агеталь... - растерянно пробормотал адерик.
   Тонко загудела тетива - седой сеанар раньше всех пришел в себя; меч воительницы неуловимо сверкнул, звякнуло, и болт, отлетев, ткнулся в стену.
   И это вывело стражу из ступора, копья метнулись в Агеталь со всех сторон. Но клинок ледари мелькнул полукругом, брызнули щепки, и стальные оголовки посыпались на мраморный пол - в руках воинов остались бесполезные древки.
   Королевская стража замерла в нерешительности; два арбалета оставались заряжены, но спустить тетивы воины не решались.
   - Его жизнь принадлежит Богам! - разнесся по тронному залу грозный голос ледари.
   Агеталь взглянула на Саодира, улыбнулась, и образ распался на дымные струи.
   Глава 7. 7 Эон 466 Виток 14 День Зимы.
  
   Холар неспешно спустился по ступеням, поправляя кольчугу. Кломарская сталь искрилась на солнце, шелестя кольцами, бордовая туника из адерийского шелка играла золотыми нитями. Магистр привез самое лучшее, что смог найти. Пришлось отдать больше золота, чем он рассчитывал, но повелитель остался доволен. Или, по крайней мере, не разочаровался - что, само по себе, хорошо.
   С наемниками повезло меньше. Как только он шепотом сообщал, что идти придется в Заповедный лес и дальше - о потерянном городе все же говорить воздерживался, - энтузиазм наемников быстро охладевал. И убедить не могли ни какие обещания. Вызвались всего семеро явных головорезов. Да один тихий и неприметный не пойми кто - согласился сразу, без торга, и всю дорогу до храма держался особняком. Магистр сразу заподозрил в нем адерийскую кровь - уж слишком презрительно тот смотрел на остальных попутчиков. Да и блеклая лазурь в глазах свидетельствовали в пользу этих подозрений. Но других желающих все равно не нашлось, а повелитель не уточнял...
   Наемники подтягивали седла, когда подошел Холар.
   - Ты, как на празднование Светлой войны вырядился, маг, - осклабился самый крупный головорез, глянув через плечо.
   Холар пропустил замечание мимо ушей:
   - Кто у вас главный?
   Здоровяк оставил в покое седло, обернулся, сделал шаг вперед и надменно упер руки в бока:
   - Так я, вестимо.
   Холар одернул тунику, разглаживая складки... Раздалось потрескивание, словно в костер бросили пучок соломы - всего на краткий миг, лишь едва коснулось слуха. И тело здоровяка качнулось в сторону, распадаясь прахом. Наемники замерли, оторопело хлопая глазами. Они не сразу поняли, что произошло, и куда делся их вожак; Черный Воин учтиво склонил голову. Руки головорезов дернулись к мечам...
   - Можете разделить его долю, - спокойно произнес Холар, собирая волосы в "хвост". - Так кто у вас главный?
   Мечи еще ползли из ножен, когда ответил Черный Воин:
   - Вы, повелитель.
   И сталь замерла в ножнах. Головорезы, наконец, сообразили.
   - Вы, повелитель, - повторили все вразнобой.
   Холар довольно кивнул и вспрыгнул на коня. Жеребец дернулся то ли в испуге, то ли - под весом, но голоса не подал.
   ...Дорога петляла среди деревьев... Хотя, какая дорога? Так, едва заметная тропка, легкая царапина на теле "зеленого исполина", что еще не успела затянуться. Кони ступали по жухлым листьям, но Заповедный лес не выглядел "голым": зима на этом витке выдалась на редкость теплой.
   Молчание нарушалось легким стуком и шелестом под копытами, да редкими гневными бурчаниями наемников, которым ветви стремились выколоть глаза. И даже там, где Холар проезжал с гордо поднятой головой, они умудрялись зацепиться либо плащом, либо ухом. И только Черный Воин, что ехал за повелителем след в след, мерно покачивался в седле и выглядел спящим: капюшон полностью скрыл лицо от "золотых" лучей, и голова расслабленно уткнулась в грудь подбородком.
   Призрачные горы мелькали в кронах черными пятнами, а когда деревья расступились - встали сплошной стеной острых скал.
   С высоты птичьего полета нефритовое море, раскинувшееся в обе стороны, показалось бы рекой на дне каньона, разрезавшего плоть земли на безжизненный и цветущий берега. Не зря Призрачные горы часто называли Краем Мира, здесь и правда, словно заканчивалась жизнь.
   Инген взирал на голые склоны из глубины чужого сознания, но даже ему, знающему, что за ними, непреодолимые хребты виделись не иначе, как рубцом. В Ардегралетте их тоже, нет-нет, да называли северным Краем Мира. Но в окружении вечных снегов они выглядели естественно, как ирбис на горных тропах, или рысь среди ветвей. А здесь... Здесь они действительно представали границей, за которой Бездна.
   ...Солнце перевалило за полдень, когда стал заметен черный зев пещеры. Как и в Сером Мире, вход имел неестественно правильные арочные очертания. И точно так же, камень вокруг усеивали трещины додревних рун... Нет, не совсем так же. Руны те же, но надпись другая.
   Наемники притихли задолго до пещеры - лишь только глаза Смертных разглядели ее на фоне скал, - и сейчас таращились, словно увидели войско Бесплотных. Руки неуверенно тянулись к рукоятям мечей, но под действием безотчетного страха отдергивались: никто пока не нападает, а вытащишь клинок - и кто знает, что попрет из глубины... Вон, и кони нервно мнутся...
   Черный Воин выпрыгнул из седла следом за повелителем, ноги бесшумно примяли траву; доспех, лишенный металла, не издал ни единого звука. Два крайвера [прямой короткий меч] примостились за спиной. Заглянул жеребцу в глаза - и в тени капюшона еле заметно блеснули холодные голубые искры.
   Холар, скрестив руки на груди, замер у входа в Веймелард, дожидаясь, когда наемники стреножат коней.
   - Представьте, какие там богатства, если нам СТОЛЬКО готовы заплатить, - прошептал один из головорезов.
   - Почему сразу богатства? Может артефакт какой, магический? - так же, шепотом, ответил второй. - А если еще и древний - маги за такой все, что угодно отдадут.
   - Да нет у них СТОЛЬКО! - возразил первый, но замялся: - Ну, может, разве что в столице...
   - Никогда не слышал, что здесь вообще что-то есть, - раздался робкий молодой голос. - Думал, что... - он смутился.
   - Что думал? Что Бесплотные сожрут тебя, как только приблизишься к горам? - хрипло усмехнулся седой наемник. - Вырос в лесу, ни читать, ни писать не обученный... Откуда ты вообще мог, что-то слышать? - голос "упал" до едва различимого. - Мне вот отец рассказывал, когда я еще мелкий был, что не все так просто с этими горами. Город, говорил, там есть...
   - Да, откуда там город?! - встрял в разговор четвертый, не намного старше "молодого". - Был бы - нашли бы уже давно! Про Бесплотных тоже, вон, много чего лепечут, да только видел их кто-нибудь?
   - Дурень ты! - отвесил ему подзатыльник "седой". - Еще Проклятого помяни! Жизнь лишняя что ли?! Душе тесно стало?!
   - Ты руками-то до машешь! Я тебе их быстро пообкарнаю!
   - А хоть щас! - рука "седого" легла на рукоять меча.
   - Ну-ка, рты закрыли, и двинули! - рыкнул гортанный бас. - Факелы возьмите.
   Холар задумчиво разглядывал тьму в глубине арочного проема. Он прекрасно слышал перепалку, но мыслями тянулся в Веймелард...
   - А Черный, чо, обратно пешком пойдет? - зло хохотнул "четвертый", глянув на Воина, замершего в двух шагах позади повелителя. - Коня бросил...
   - Ты о Сынах Морета слышал, дурень? - "седой" наградил его еще одним подзатыльником. - Радуйся, что не по твою душу...
   - А говорил не поминать Морета...
   Хлесткий шлепок прервал его на полуслове.
   - Все, старый, ты меня достал!
   Меч заскрежетал по устью.
   - Вперед, я сказал! - вновь взревел бас.
   "Четвертый" гневно засопел, но молча подчинился.
   Щелкнули кресала, и наемники ступили во тьму следом за Холаром и Черным Воином.
   Огонь усердно кромсал тьму "янтарными лезвиями", разбрасывая тени по сводам туннеля. Но мрак наваливался со всех сторон, и "пламенные клинки" еле успевали отбивать натиск. Эхо шагов, шелестя, убегало вглубь, и все отчетливее проявлялось стойкое ощущение опасности. Словно за черными трепещущими лоскутами, действительно скрываются сторожевые Бесплотные, и неразборчивым шепотом передают весть о вторжении. И многотысячное войско ждет в глубине, востря мечи.
   - Как-то мне не по себе, - подал голос "молодой".
   - Ага, - поддакнул "четвертый", и тут же зловеще добавил: - Будто в Ифре спускаемся. А там нас ждет...
   Очередной шлепок, и наемник едва не растянулся на гладком камне; "первый" с "молодым" хохотнули.
   - Да я ж тебя, старый!..
   - Шагай, давай! - прервал бас, зашелестев кольчугой. - И ты тоже, Седой, прекрати его лупить!
   - Кому-то ж надо щенка жизни учить, - хрипло откликнулся наемник. - А то тридцать витков за плечами, а ума - ни в одном ухе.
   Бас гулко усмехнулся:
   - Надо, конечно. Но сам же знаешь, что парень мозгами обделен.
   - Вот, может, и вколочу чуток в пустой череп, раз на слух не воспринимает.
   - Ну, все, глядите в оба. Там вон ходы какие-то.
   Наемники мигом подобрались... Но повелитель прошел мимо, даже не повернувшись.
   Взгляд Холара без помех пронзал тьму. Впрочем, закрой он глаза, чуткий слух Зверя улавливал всполохи шагов, тихим шепотом дробящиеся о стены. Он совершенно не нуждался в зрении, чтобы видеть... Сила стянулась в тугой узел. Она здесь, Холар мог коснуться ее, почерпнуть... Но здесь она - не то спокойное озеро, которое можно переплыть, а, скорее, бурлящий горный поток, что срывает камни.
   - Похоже на "караулку", - тихо пробормотал "первый", осветив глухую пещеру факелом.
   - С этой стороны тоже, - откликнулся "второй".
   - Да здесь их десятки! - присвистнул "первый", заглянув в очередной провал. - Целое войско поместится!
   "В туннеле опасаться не стоит", - читал Инген в сознании Зверя.
   А темный ход все глубже "зарывался" в недра Призрачных гор, заставляя слабых сердцем усомниться, что из него имеется выход. И когда стены расступились, наемники тихо ахнули.
   Город предстал в искрящихся пылью лучах Золотого Солнца, падающих с высокого свода каверны. Не столь яркого, как наверху, в Мире, но света хватало даже Смертным.
   Каменные дома теперь не укрывались рваными тенями, и красовались ребристыми колоннами и резными арками, по стенам вились лепные растительные ансамбли. А храм в центре города сиял белым мрамором, и несколько выбивался из общей архитектуры. Что ничуть не умаляло величавого вида.
   Холар замер, едва сделав несколько шагов из темноты туннеля. Кулаки сжались, готовые вонзить когти в ладони и освободить Силу Крови. Но тишина и спокойствие нарушались лишь тяжелым сопением за спиной.
   - Двое вперед, по двое по бокам, один сзади, - скомандовал Холар. - Рубить все, что шевельнется.
   Наемники рассыпались вокруг, обнажая клинки; Черный Воин не шелохнулся, не уступив своего места за спиной повелителя. "Первый" со "вторым" вышли вперед. Седой оказался в паре с "неразумным четвертым" слева, а правую сторону заняли "бас" с "молодым". В мгновение ока головорезы забыли о разногласиях и действовали слаженно: ни единого звука вслух, лишь взгляды и жесты.
   И только Черный не коснулся своих мечей.
   Смертные двигались осторожно, то замирая и вслушиваясь, то вновь семеня вперед короткими быстрыми шагами. Холар не торопился, ступал размеренно. И все же, натянувшаяся на вздутых предплечьях кольчуга выдавала напряжение. И ожидание... Все складывалось так, будто им дают уверовать в беспрепятственный проход...
   И только они ступили на площадь, как сгустился сумрак. Туман растекся по огромной каверне, накрыв город, и впереди проступила фигура могучего воина. Крылатый Змей на графитовом доспехе оскалил пасть, и из серой дымки вокруг рванулись клинки.
   - Бесплотные! - истошно завопил "неразумный", рванув назад.
   Но убегать от тумана, по меньшей мере, глупо.
   Воины "сплетались" вслед за мечами, словно выступали из укрытых тенями углов. И движения их походили на плывущее марево, или на "танцующий" по воле ветра дым над костром. Вот только стремительность "танца" едва улавливал глаз.
   Туманный дахондир [двуручный меч] наткнулся на маскат [полутораручный меч] Седого, и стальное эхо отозвалось под сводами сотней звонких колокольчиков. Выпад "баса" вторил "звенящей песне", когда наемник отбил клинок, скользнувший в грудь побелевшему молодому. Радостно вскрикнул "неразумный", осознав, что клинки Бесплотных способна отразить сталь. "Первый" со "вторым" рванули на Моката, и меч, подпирающий запястья Воина-с-Драконом вспорхнул и протяжно взвыл... И на вой отозвались шесть хрипов умирающих наемников.
   А дахондир Моката "потянулся" к Холару...
   Холар отступил, крепко стискивая кулаки, кровь просочилась сквозь пальцы. Но не поддался порыву, сдержал Силу. И острие туманного клинка замерло перед глазами.
   Бесконечно долгими показались Ингену два вдоха и выдоха. Правый кулак медленно разжался, рука поднялась к подрагивающему легкой рябью мечу, замершему у самого лица. И ладонь толкнула клинок, в попытке отвести в сторону, но прошла, как сквозь дым.
   - Хорошая попытка, Мокат, - оскалился Холар.
   Он чувствовал, как бушует вокруг него Атейа, готовая вцепиться и растерзать, в ответ на любую попытку освободить Силу Крови... Но он сдержался! Не поддался искушению, как не подталкивали к этому!
   Глаза скользнули по раскинувшимся вокруг неподвижным телам. Оглянулся, ища тело Черного, но того позади не оказалось. Ни живого, ни мертвого.
   - Хорошая попытка, - повторил Холар, ободряя себя. - А теперь, дай пройти.
   И шагнул на клинок, который вмиг рассеялся туманом.
   ..."Золото" Эриана падало на город столбами света. Мрак рассыпался дымными струями. А потоки Силы сходили с ума в бессильной ярости. Нет, Печать не дрогнула и стояла такой же нерушимой стеной, как и прежде. Попытайся Холар обратиться к Атейе, она не подчинится, вытянет из него не только жизнь, но и сам дух. Бросит в Бездну... Но что-то ее сдерживало, не позволяло накинутся на Зверя. И Холар шел к храму по-хозяйски неторопливо.
   "Инниут все же недоглядела, - видел Инген в чужом сознании злорадную усмешку. - Позволила взять потомка Великого рода".
   Наследник бился в темнице разума. Старался сломать клеть, что его сдерживала. Достаточно только дотянуться, погрузить пальцы на фалангу... Да хотя бы коснуться ревущего потока, стянутого в узел!.. И Сила вырвет из этого тела все, что делает живым!.. Он понимал, что это не вернет его, Ингена. Но - не важно: от Зверя не останется и праха!
   Но темница не поддавалась.
   Уже с выходом в Яркий Мир, Инген почувствовал, как стены сдвинулись. И каждое утоление Голода лишь усугубляло это обстоятельство: Зверь становился сильнее, а темница - меньше. Пройдет время, и она сдавит наследника, размажет по чужому сознанию...
   Холар взошел по ступеням храма и, не мешкая, ступил в темнеющий проем, словно в черный портал. Ни один луч не проникал внутрь, будто Истинная Ночь лично завесила вход своим покрывалом. Инген усомнился, смог бы он здесь хоть что-либо разглядеть, если бы не обсидиановые глаза Зверя. Впрочем, и они обозревали не далее, чем на десяток шагов.
   Проход тянулся залитый густой тьмой, шаги гулко отдавались в узком пространстве, но ни один не порождал эхо: тьма жадно впитывала звуки. А вдоль всего коридора, насколько выхватывал взгляд, безмолвной стражей замерли Набниры. Глухие забрала скрывали лица, руки сжимали копья, но ни единого движения, ни единого вдоха под нагрудниками, не выдавало жизни. И с каждым шагом из тьмы выступали все новые.
   Зал открылся резко, словно с глаз сорвали мешок. Еще шаг назад взгляд не видел и намека на выход, и вдруг - будто прозрел. Слепящий мрак заставил зажмуриться... Нет, сюда не проникал свет Эриана, но по сравнению с тьмой коридора, мрак царящий в зале, показался неимоверно ярким. Словно первое, что увидел после сна - поднесенное к лицу пламя. И, как после сна, мир за островком света терялся в тенях.
   Создавалось впечатление, что зал не имеет границ, усиливая ощущение, что находишься в Бездне, что серый сумрак - лишь кокон, плывущий в густом море земляного масла. И этот кокон казался таким хрупким, что одно не осторожное движение может разрушить его, и поток подхватит, смоет и унесет в черное безвестие... И пустота. Она давила со всех сторон, заставляя кожей прочувствовать собственную незначительность.
   Хотя, зал не совсем пустовал. В центре, взбегая на десяток ступеней, высился алтарь; поверхность скрывалась от взгляда обсидианов. Размерами он походил на тот, что Холар видел в храме Эриана. Только что-то подсказывало Ингену, что здесь он - не просто подставка для свечей, а самый настоящий жертвенник. И подносили местным Богам отнюдь не золото и камни.
   В воздухе витал запах смолы, запустения и... смерти. Но не той смерти, какая царила на полях сражений - заливающей землю кровью и клокочущей крыльями воронов, - а очень давней, забытой тысячелетиями. Наследник встречал ее каждый раз, возвращаясь на места битв... Словно ледари еще не всех увели в Имале, и по ветру, голосами предков, разносится зов Руфии... И накатывает молчаливая обреченность тех, кого Бесплотные, слуги Проклятого Бога, уводят в Ифре. Тех, кто выпустил меч...
   Холар фыркнул, остановившись у алтарного возвышения. Глаза поднялись, охватывая древний камень.
   - Ожидание вознаграждено! - самодовольство вылилось в ликующее рычание.
   Холар обернулся.
   Мокат неподвижно замер на границе сумрака - без меча, прямой и гордый, и настолько же равнодушный. Дракон на графитовом доспехе "уснул", и единственное, что позволяло отличить воина от морока - плащ на плечах, который трепыхался серой хмарью, сливаясь с тьмой.
   Инген ощутил взгляд из-под глухого забрала. Взгляд совершенно пустой, лишенный ненависти, злости - чувств, которые должен бы испытывать страж, не выполнивший задачу. Но он смотрел спокойно. Смотрел на него, Ингена! Воин видел Перворожденного в темнице разума Зверя!
   - Пришло НАШЕ время! - оскалился Холар, возвращаясь глазами к алтарю.
   Терпение вырвалось из-под контроля, шаги мелькнули по ступеням, сопроводив движение шелестом стальных колец, плащ рванулся следом... И обсидианы уперлись в пустую поверхность, усеянную по периметру додревней вязью.
   Растерянность... Неверие...
   Ноздри раздувались, шумя, словно ветер в ущелье.
   - Нет... - вырвался из груди тяжелый протяжный вздох.
   Сжатые кулаки уперлись в жертвенник: не оправдавшееся ожидание сильно ударило по самолюбию; глаза рыскали по камню.
   - Не-е-ет! - взревел Холар.
   Ярость Зверя ударила в клеть темницы Ингена, штормовым валом... Когти впились в ладони, алые капли скользнули на алтарь, и Сила Крови рванула жилы. Свечи вспыхнули высоким гудящим пламенем, разорвав сумрак. Дрожащая рука потянулась вперед, шаря по поверхности бордового гранита, оставляя на ней кровавые разводы... Но - пустота.
   - А-а-а! - вытолкнула грудь истошный вопль, что в этот раз не запутался в черных лоскутах, а эхом грянул о стены; колыхнулось пламя свечей.
   Волосы в изголовье встопорщились, в раскрытой пасти удлинились клыки, заострились уши. Вздувшиеся мускулы натянули кольчужную связку - на правом плече лопнуло, дробный звон раскатился по залу... Но Холар взял себя в руки.
   И все же воздух гневом распирающий грудь заставлял кольчугу "стонать".
   Мысли мелькали в голове Зверя с такой скоростью, что наследник и не пытался их читать. И вновь ощутил Голод, скребущий из глубины. Каждый раз, когда Холар высвобождал Силу, она толкала его все ближе к безумию. Словно единственный незамутненный разум в этом теле принадлежит Ингену. И когда темница раздавит наследника, останется только Зверь. Не Холар, не повелитель - а Зверь.
   Обсидиановые глаза зацепились за чашу у подножия жертвенника. Рука подняла за тонкую ножку сверкающий золотом сосуд усеянный вязью додревних рун, и поставила на бордовый гранит. Холар дернул кольчугу на правом запястье, подтянув до локтя, и клыки рванули жилы. Кровь струйкой потекла по золотой стенке.
   Гнев чуть отступил, грудь вздымалась размеренно; пламя свечей опало и уже не гудело.
   Рана быстро затянулась, наполнив чашу до половины.
   - Я вернулся, - прорычал Холар, вглядываясь в багровую гладь.
   Мгновения тишины показались вечностью. Но вот - по багрянцу пробежала рябь, разошлись круги, и уши Холара дрогнули.
   - Я Возродился, - ответил он, и добавил с прежним самодовольством: - в потомке Великого рода.
   Свечи полыхнули и осели разорванным пламенем, словно поймали кружащего над огнем мотылька; Холар презрительно скривился.
   - Путь закрыт. Эти Печати мне не сломать... пока не сломать.
   Кровь в чаше дрожала, багрянец волнами бился в золотые стенки. Зверь подавил рвущийся рык, фыркнул, разворачиваясь, и из чаши в воздух взметнулся прах. Пламя свечей с хлопком погасло.
   - Всему свое время, - угрюмо отозвался Холар, спускаясь по ступеням. - Вы не вправе более распоряжаться.
   Темный коридор вывел повелителя из храма.
   "Золотые" лучи все так же струились с высоких сводов, но несколько померкли. Скоро Эриан скроется за Западной грядой, и Мир окажется во власти Истинной Ночи, а затем близнецы Элес и Радес зальют его "призрачным серебром". Братья позволят Миру отдохнуть, собраться с силами, будут приглядывать, но не столь назойливо, как Старший Бог.
   Вдоль всего пути по площади, Холара сопровождали безмолвные Воины Тумана. Стражей стояли в тени домов, и казалось, что их десятки и сотни. Но в каждый момент, куда бы не упал взгляд, их всегда оставалось двенадцать: когда впереди из полумрака выступали новые, воины позади развеивались дымом.
   - Хорошая иллюзия, Мокат.
   Но Воин-с-Драконом, как и прежде, не отозвался, замерев у нижних ступеней храма, и провожая пустым равнодушным взглядом.
   - А что ты делаешь с телами? - не оборачиваясь, спросил Холар, остановившись перед мертвыми головорезами.
   И плоть всклубилась хлопьями, словно подхваченная ветром, рассеялась, став частью тьмы.
   ...Черный Воин все так же стоял у выхода из туннеля. Не двинулся ни на шаг, даже позы не поменял. Почтенно склонил голову, когда подошел повелитель.
   - Ты предал меня, - тихо прорычал Холар. - Нарушил условия сделки.
   - Я должен был сопровождать вас через Заповедный лес, - не поднимая глаз, ответил Воин. - Условия не нарушены. Сделка исполнена.
   - И встать плечом к плечу с другими воинами, если потребуется сражаться!..
   - Здесь не было воинов.
   - ...И принять смерть за своего повелителя!
   - Повелителю ничего не грозило, - тем же покорным голосом выговорил Воин, и глаза блеснули из-под капюшона: - А если бы грозило, судить бы меня было некому.
   Холар вглядывался в лазурные глаза, сверкающие льдом с молодого лица.
   - И ты рискнул поставить на кон Честь?
   - У Убийцы нет Чести, - уголок губ Черного приподнялся.
   И это единственное, что дрогнуло на его лице под хмурым блеском обсидианов.
   - Рассчитываешь получить оплату за всех, - усмехнулся Холар.
   - Нет. Рассчитываю служить, повелитель.
   Глава 8. 7 Эон 466 Виток начало Зимы.
  
   - Ты хотел поговорить, адерик? - разнесся среди дымного тумана нежный мелодичный голос.
   Саодир огляделся - вокруг только серая хмарь. Густые клубы плавали в стоячем воздухе, струи плавно извивались, закручивались, сливались друг с другом, и так же легко распадались вновь. Он потянулся, желая коснуться мглы, и та отпрянула, раздавшись полусферой; под ногами разбежались круги, отражение заколебалось.
   Белое платье Инниут, посеребренное причудливой вязью, показалось ослепительно ярким на фоне бесцветного мрака.
   - А где трава, небо? - едко усмехнулся Саодир, разведя руками.
   Богиня всего мгновение не сводила с адерика глаз. Но среди мрака мгновение растянулось в вечность. И хоть женское лицо оставалось добродушным, он невольно сглотнул под пристальным взором, до костей прочувствовав, как быстро ее милость может обернуться разрушительным гневом.
   - Можно и без травы... - начал он, но реальность подернулась.
   Они вновь стояли на колосящейся "нефритом" равнине. Лазурь над головой озарилась мягким светом, что сочился со всех сторон. В отсутствие Золотого Солнца тени становились неразличимыми, подчеркивая неестественность сущего. Трава, как и прежде, ластилась к ладоням девушки, и тонкие пальцы чуть "поигрывали" с ней, неспешно перебирая.
   - Почему всегда во сне?
   Инниут улыбнулась:
   - Не всегда. Но так легче. Ты об этом хотел поговорить?
   Мысли адерика растерянно метались. Со статуей разговаривать оказалось куда проще - камень не отвечал, его не разгневать...
   Улыбка Богини стала шире:
   - Ты вновь хотел спросить, чего я от тебя жду? - подсказала она.
   - Да.
   - Если я скажу: "Пойди туда-то и сделай то-то", кто поручится, что ты не заупрямишься и не сделаешь наоборот?
   Саодир, насупившись, промолчал.
   - Мне ничего не нужно, адерик. Я уже говорила, но ты не слушал.
   - Но ты дважды спасла мне жизнь! Тысячелетия не разговаривала даже со "своими" Хранительницами, и вдруг вмешиваешься! Просто так? По доброте?
   Инниут разочарованно покачала головой.
   - Как же вы, смертные, все-таки тщеславны. Считаете, что все вертится лишь вокруг вас... Твои Линии Жизни, действительно тесно сплетены с Судьбой Мира, и я буду наблюдать - прими это, как данность. Но ты - не единственный в этом сплетении. И я не спасала твою жизнь. Ты не умирал, ни в первый раз, ни во второй. Агеталь лишь остановила меч чуть раньше, чем это сделала бы Нарин - она видела отрывок твоей судьбы, но не видела, что ему предшествовало. И Агеталь взяла на себя ответственность за спасение Убийцы.
   Саодир потупил взгляд.
   - Другими словами, что бы я ни делал - ничего не изменить.
   - Ты воспринимаешь все под неверным углом, адерик, - Инниут опустила глаза на ласкающие пальцы стебли. - Все, что ты делаешь, неизменно ведет к тому, что случится. Нарин способна увидеть лишь это.
   - А ты видишь все...
   - Я вижу многое. В основном, что касается Судьбы Мира - меня потому и называют его Хранительницей. Линии Жизни отдельных смертных мне... без надобности.
   - И что мне делать теперь, когда вы все дважды "не спасли" мне жизнь?
   - Твоя воля, адерик.
   - Не называй меня адериком!
   Взгляд Инниут сверкнул аметистами.
   - Хорошо, Сай.
   И Мир "взорвался" расплывшимся туманом. В памяти вспыхнуло лицо, что когда-то было самым дорогим и близким, нежная улыбка на губах. "Сай..." - тихий голос разнесся в сознании, эхом дробясь в самых отдаленных уголках. "Сай..." - подхватила память имя, которое он не слышал с далекого детства.
   Никто никогда не называл его так. Никто, кроме матери...
   ...Резкое пробуждение отозвалось болью в ребрах, мех соскользнул на колени.
   - Так тоже... не называй, - тяжело выдохнул Саодир, еще не до конца вынырнув из объятий сна.
   - Как не называть?
   Остатки сонного тумана, что затягивал взор адерика, дрогнули. Глаза выхватили из тьмы женский силуэт в изножье кровати - она сидела на краю вполоборота; Саодир вздрогнул, увидев в сумраке знакомое лицо. В белой ночной сорочке она походила на призрак - губы шевельнулись в безмолвном: "Умоляю..." Нет. Это - не она. Он убил ее... Молодая принцесса...
   "Так походит на мать", - пронзила мысль, когда наваждение окончательно спало.
   В ладонях девушки, что покоились на коленях, поблескивал кинжал, серебряная рукоять стреляла искрами на гранях золотых цирконов. Принцесса перехватила, скользнувший по стали, взгляд адерика.
   - Я не смогла... - тихо прошептала она. - Хотела, но не смогла, - в голосе послышалось сожаление и... вина? - Когда появилась... Это ведь была ледари, да? Я слышала, ты назвал ее Агеталь. Младшая... Я разозлилась... Почему Боги не защитили мою мать, но вступились за ее убийцу?! Я так разозлилась! Но... не смогла.
   Лазурные глаза опустились на блестящую кломарскую сталь, палец коснулся лезвия. Алая капля скользнула по граням, заполняя комнату сладостным ароматом; Саодир жадно потянул носом.
   - Мне трудно ненавидеть тебя, адерик. Я... не помню свою мать, мне и года тогда не было. Я не знаю, чего ты меня лишил... Не знаю, какой она была...
   - Она была... замечательной, - вымолвил Саодир, наблюдая, как палец принцессы поглаживает клинок. - Ты очень похожа на нее.
   Она недоверчиво уставилась сквозь тьму.
   - Ты знал ее? До того, как...
   - Знал, - тяжело сглотнул адерик. - Хорошо знал. Когда-то давно.
   Принцесса вглядывалась в лицо Саодира, в "провалившиеся в пустоту мелькнувших воспоминаний" серые глаза, ища хоть малейший намек на ложь. Но не находила.
   - Расскажешь мне? - прошептала она. - Расскажешь мне... все?
   Он едва выдержал, чтобы не отвернуться.
   - Как-нибудь в другой раз. Обязательно.
   Рука с кинжалом скользнула в сторону, и сталь легла на меха в ногах Саодира. Принцесса поднялась.
   - Ты пообещал, адерик, - обернулась Эльвена на пороге. - Ты сдержишь слово?
   - Как твое имя?
   - Эльвена.
   Саодир потянулся к испачканному кровью кинжалу, сжал клинок, и рука резко скользнула по лезвию.
   - Да, принцесса, я сдержу слово, - поднял он рассеченную ладонь.
   Принцесса коротко кивнула - он поклялся кровью, он не может солгать: даже Боги не нарушат такую клятву.
   ***
   Нарин явилась ни свет ни заря. Отдернула занавесь, впуская в комнату солнце и позволяя морскому бризу проникнуть под меха, добраться до укрытого тела.
   Саодир перевернулся на бок, с головой зарываясь в теплую шерсть. После ночного визита принцессы, никто больше не тревожил, ни во сне, ни на яву. И впервые, за последнее время, спалось хорошо и спокойно.
   Хранительница бесцеремонно сдернула мех - кинжал зазвенел по полу. Женщина подняла клинок, полюбовалась серебрящейся сталью окропленной багрянцем, и положила на столик у кресла.
   - Ты не спишь, не прикидывайся.
   - Не сплю, - недовольно отозвался Саодир, переворачиваясь на спину.
   После того, как Агеталь... "растаяла", он ждал, что его бросят в темницу. Или погонят в шею из Фарадила. Но Нарин настояла на гостевой комнате.
   - Не я привела тебя сюда, - вновь заговорила Нарин. - Хочу, чтоб ты знал.
   - Я знаю.
   Глаза Хранительницы не отрывались от Саодира, невысказанный вопрос повис в воздухе.
   - Со мной разговаривают Боги, - кисло улыбнулся он, - за меня вступаются ледари. Я знаю.
   - Она снова говорила с тобой?
   - Да.
   Адерик заерзал на кровати, подтягиваясь на спинку. Сел. Ребра до сих пор ныли, но уже не сковывали движений. Такую боль он вполне способен терпеть. Терпел и большую.
   - И?
   - Чего ждет от меня? Ты не поверишь.
   Нарин молчала, не сводя выжидающего взгляда.
   - Ровным счетом ничего. Говорит, что если скажет, я поступлю наоборот.
   - Вполне верю, - отвернулась Нарин, бросив одежду на кресло.
   "Улыбнулась?"
   - Все почистили, - бросила женщина через плечо. - Ты - гость, и тебя не тронут. Но и без присмотра не оставят.
   Адерик наблюдал, как Нарин покидает комнату. Аметистовое платье с серебристым шитьем плотно облегало гордую прямую спину, свободно колышась на бедрах. Тонкий шелк очерчивал бугорки лопаток, а вышивка, играя светом, подрагивала дымными струями.
   Она, не оборачиваясь, затворила за собой двери, дерево гулко ухнуло.
   "Действительно, улыбнулась?"
   Глава 9. 7 Эон 466 Виток начало Зимы.
  
   Эриан спускался к Западной Гряде, когда Холар с Черным Воином выехали к храму. Магистр огня спешно подхватил поводья, когда Холар выпрыгнул из седла, и услужливо склонил голову, не проронив ни слова. Не то чтобы повелитель выглядел злым, но задавать вопросы старейшина не решился. Недовольно покосился на наемника: раз вернулся, значит, платить все же придется.
   Остальные магистры опасливо держались поодаль.
   - Завтра отправимся в столицу, - бросил Холар, проходя мимо.
   - А кто останется здесь? - осмелился спросить "воздух".
   Холар остановился. И под тяжелым взглядом, холодным, как глубины Восходного моря, старейшины согнулись еще ниже.
   - Кто-то хочет остаться здесь? - брови повелителя приподнялись.
   "Воздух" робко оглянулся на собратьев, но те буравили глазами землю.
   - Нет, но... - он сглотнул, - в храме не осталось послушников.
   - Пришлем других, когда Имилины признают мою власть.
   - Старшие сильны, они не признают... - он запнулся, кожей ощутив, как от Холара прокатилась волна Силы.
   Но голос повелителя остался спокоен:
   - Значит, найду тех, кто признает, - хитро усмехнулся он.
   И из глубин чужого сознания Инген заметил, как переглянулись магистры, как глаза их засверкали алчным предвкушением. "Видимо, Боги слишком давно не заглядывали в этот Мир..."
   ***
   Холар разглядывал стены Регелстеда, встающие на горизонте. Купола блистали начищенным золотом в лучах утреннего Дневного Солнца. Белый камень сиял белизной, светясь над утренней хмарью, стелящейся по земле. Туман клубился вокруг оскаленных пастей драконов, будто они готовы извергнуть всеуничтожающее пламя. А над городом медленно бежали низкие облака, и казалось, царапались об острые пики башен.
   Да, многое изменилось за прошедшие тысячелетия, отмечал Холар. Город стал крупнее, стены обнесли весь остров. Многое прибавилось, появилось изящество, не знавшее осад и нападений. Но, как и прежде, нерушимость его стен не оставляла сомнений.
   Стражу Вечного моста Холар не удостоил и взглядом; жеребец не замедлил рыси. Молодой итлаир бросил руку за меч, вскинулись арбалеты...
   - Я оплачу подати, почтенный, - поспешил вмешаться магистр огненной стихии.
   Итлаир смерил старейшину хмурым стальным взглядом, еще раз обернулся на Холара, и махнул рукой "отбой".
   - За этого тоже? - дернул он подбородком в сторону Черного Воина, мельком оглядев остальных путников.
   - Конечно.
   - Что, послушник, уже и с Черными знаетесь? - проворчал итлаир, принимая монеты.
   Лицо старейшины не дрогнуло на явное пренебрежение к его титулу - несмотря на молодость, имперский воин не мог не узнать медальона на шее.
   - Пусть не введут тебя в заблуждение его одежды, - снисходительно отозвался магистр. - Он здесь исключительно, как телохранитель. Эриан рад всем, кто примет его свет.
   - А я думал, вы, маги, можете за себя постоять, - в голос ухмыльнулся страж.
   Последовали короткие смешки итларов.
   - Зачастую сталь обходится дешевле магии, - ничуть не смутился старейшина. - Вас ведь тоже пока еще не заменили...
   Молодой воин зло прищурился, но промолчал, вручая "подорожную". Он недолюбливал Орден, но ссориться с ними... Может, однажды, когда король решит выпереть их из столицы...
   - Надеюсь, Боги присматривают за Миром, - пробормотал он вслед удаляющимся "солнцам", - раз такие союзы появляются...
   - Не знаю, как остальные, но Инниут не отводит глаз.
   Итлаир обернулся; кобыла с седой гривой пристукнула копытом, останавливаясь. Глаза воина скользнули по аметистовому подолу, выглядывающему из-под серого дорожного плаща, поднялись на женское лицо и столкнулись с лазурным взглядом.
   - Добро пожаловать, Хранительница, - его лоб добродушно разгладился. - По делам, или погостить?
   - Еще не решила, - обворожительно улыбнулась Нарин. - Время покажет.
   Итлаир покивал и, не считая монеты, приложил печать к пергаменту.
   - Надеюсь, еще свидимся, - блеснул он зубами, протягивая Нарин свиток.
   Женские пальцы вскользь коснулись ладони молодого воина, задержавшись чуть дольше прежде, чем сомкнуться на "подорожной".
   - Я старше, чем выгляжу, - игриво сверкнули женские глаза.
   - Так и я не мальчик, - принял вызов молодой воин, легонько похлопав седую кобылу по шее. - Мое имя Марнак. Когда увидимся, покажу город.
   Нарин одарила его многозначительным взглядом, цокнула языком, и копыта застучали по Вечному мосту.
   ***
   - Повелитель, позвольте мне говорить перед Советом, - чуть пришпорил коня магистр огня. - В храме есть очень древний артефакт. Нам неизвестно разобрались ли "старики" в его магии...
   Он замолчал под пристальным взором Холара, и поспешно затараторил, поправляясь:
   - Я не сомневаюсь в вас, повелитель! Нисколько! Но, если ЭТА Сила придет в движение, всполошатся все!
   На хмуром лице Холара отразилось удивление. Он не ощущал никакой Силы, кроме мелких "проблесков" местных магов, волхователей и более слабых чародеев и колунов, магию которых и Силой то назвал бы с натяжкой. Четверо, конечно, много сильнее остальных, но и им доступна лишь капли истинной Атейи, "влажная роса с ее подошв ".
   - Говори, раз желаешь, - все же кивнул он, разглядывая белоснежные камни храма.
   Яркие лучи упали на лицо, и глаза зло блеснули холодной синевой.
   Магистр поклонился и резко ткнул коня пятками, вырываясь вперед. По-молодецки выпрыгнул из седла у самых ступеней и махнул рукой юношам в белом орденском одеянии.
   - Подойдите.
   Младшие поспешили исполнить: золотой медальон сверкнувший на груди старейшины не позволил им усомнится в его праве распоряжаться.
   - Примите коней.
   - Да, магистр, - покорно поклонились юноши.
   ...Холар неторопливо поднимался по ступеням, оглядывая храм, больше похожий на дворец правителя, нежели на Дом Богов. Лепные украшения, витые колонны - каждая деталь кричала о богатстве Ордена. И внутри это впечатление лишь усиливалось.
   Огромный холл упирался в высокие двери, ведущие в Зал Причастия, где Совет принимал желающих связать свою судьбу с изучением магии, а равно и Орденом. Стены украшали картины далеких и забытых битв, на многих присутствовали драконы. А в углах темнели провалы арок ведущих вглубь храма, где располагались Залы Стихий и Знаний. И повсюду мерцали самоцветы различных цветов и размеров.
   Холар по-хозяйски двинулся к высоким дверям, ведущим в Зал Причастия, Черный Воин молчаливо следовал по пятам, магистр огня суетливо спешил рядом, остальные трое - чуть поотстали.
   Старейшина толкнул створки, услужливо пропустил повелителя и ринулся следом. Трое его собратьев последовали за ним, опасливо покосившись на Черного, что вошел последним, закрыл двери и замер на пороге.
   - Братья! - начал магистр огня, выходя вперед.
   Гулкое эхо голоса отразилось от стен, разносясь по Залу Причастия. Седоглавые Имилины обернулись, один поднял руку, пальцем указывая на двери, и желая что-то гневно ответить...
   И раскрытые ладони Холара метнулись вперед, словно толкнув стену! Старшие пошатнулись, взмахнули руками, теряя равновесие от неожиданной "волны", ударившей в грудь. И пальцы Холара сжались в кулаки - он словно схватил их за мантии, - и от четырех Имилинов отстал серый туман. На мгновение дымка замерла; испещренные морщинами лица успели исказиться от ужаса, пока тела заваливались на спину... Холар разжал ладони, и мгла развеялась - безжизненные Имилины повалились на пол.
   - Можешь говорить, - хмыкнул Холар, пересекая центр зала, где сверху струились "золотые лучи" Эриана, выхватывая из полумрака мозаичный пол.
   Обезумевшие глаза старейшин метались с одного бездыханного тела на другое, лица побледнели, став подобным камню стен, руки стиснули золотые медальоны, а губы беззвучно хватали воздух.
   - Но... Но... - залепетал "огонь". - Как мы объясним Младшим?
   - Теперь вы - Старший Совет, - безразлично ответил Холар, поднимаясь на возвышение и опускаясь в пятое кресло, которое по традиции оставалось пустым. - Придумаете что-нибудь.
   Губы магистров подрагивали, но они быстро приходили в себя. Тени новообретенной власти уже маячили на горизонте мыслей.
   ***
   Серая кобыла сбила шаг, двигаясь по центральной улице Гостевого района, Нарин обернулась в сторону храма Ордена. Возникло странное ощущение, будто по незримым материям Мира прокатилась легкая рябь. Хранительница "прислушалась" к себе, но внутренний взор ни за что не зацепился; кобыла топала дальше.
   Взгляд женщины вновь зашарил по сторонам, пока не наткнулся на полустертую вывеску: "Моктен Натт" [Темная Ночь], - гласили выцветшие руны.
   "Подойдет", - решила Нарин, заворачивая кобылу к постоялому двору.
   ***
   - Как же объяснить всем?.. Как же объяснить?.. - закусив губу, бормотал магистр огня, переводя взгляд с одного мертвого Имилина на другого. - Если бы один, еще ладно... ну, двое... Но все четверо! Как же объяснить?!
   Остальные трое старейшин, и вовсе, словно лишились дара речи. Конечно, они следующие в иерархии, но если другие магистры прознают, каким образом они заняли это место...
   - Может, мне стоит подыскать кого-то другого в Старший Совет? - устал слушать причитания Холар.
   Холодные глаза уставились на магистров, пальцы постукивали по подлокотнику "кресла Эриана".
   - Нет-нет-нет! - согнулся старейшина, едва не падая на колени. - Я придумаю! Придумаю! Сейчас-сейчас...
   Мысли лихорадочно метались в голове, ища подходящее решение. Ему казалось, он кожей чувствует нетерпение повелителя. Холодок скользил вдоль позвоночника, словно по спине поглаживала длань Морета.
   - Сейчас-сейчас... А если... если?.. - глаза хитро блеснули. - Да-да! Вот оно! Артефакт!.. Они изучали его! И он убил их!
   - Артефакт? - скривился Холар.
   Он до сих пор не чувствовал никакой Силы. А уж он имел дело с различными проявлениями Атейи... Что они там себе навыдумывали?
   - Да-да! Артефакт! Древний! Могучий! Я говорил... - неистово тряс головой магистр огня, и остальные закивали в поддержку. - Детали стоит проработать, но... Должно получиться! Они поверят! Все знают, что с магией Черного Меча шутки плохи!
   - Что?! - пальцы Холара с хрустом впились в подлокотники, он резко подался вперед. - Что ты сказал?!
   - Артефакт... Древний...
   Магистр хлопал глазами, наблюдая, как повелитель поднимается, как медленно сходит с тронного возвышения - под "кломарской" кольчугой перекатываются разом "окаменевшие" мускулы, кольца натянуто скрежещут... Вот, сейчас Обратится!
   - Черный Меч... - попятился старейшина, предчувствуя, как острые клыки вонзаются в шею. - Старшие считали, что это Черный Меч Великого Воина!
   - И ты молчал?! - взревел Холар, наступая.
   Магистр рухнул на колени, прикрывая голову; за спиной послышались тихие причитания.
   - Я не знал! Повелитель, смилуйтесь, я не знал!
   Ноздри Холара дышали гневом, глаза метали молнии, сквозь сжатые пальцы просочилась кровь.
   - Веди!
   Магистр огня бросился к двери, не дожидаясь пока повелитель повторит; Черный расслабленно отступил; трое новоявленных Имилинов смогли пересилить страх, только когда повелитель прошел мимо. Тяжелые двери с грохотом распахнулись, золотыми ручками ударив в камень стен, белая крошка осыпалась на пол. Но магистра сейчас мало заботило эстетическое состояние храма, лишь собственная жизнь имела значение. Повелителя лучше не злить!
   Старейшина торопился по коридорам и больше всего боялся заплутать. Всего однажды он бывал в подземельях, но прекрасно помнил тот запутанный лабиринт темниц и залов, что простирается под храмом. Если он не найдет нужную дверь, вряд ли он еще когда-нибудь увидит солнце. Хотя бы и вышитое на знаменах...
   Лестницу в подземелья он нашел достаточно быстро. В подземелья вело множество лестниц, но именно по этой его когда-то вели, чтобы приобщить к тайне Ордена. Если, конечно, память не решила сыграть с ним злую шутку.
   Ноги быстро перебирали ступени, и с каждым мгновением тьма сгущалась. Но он не озаботился взять факел, висящий на стене. Зачем ему, магистру огня, факел? Ладонь вскинулась над головой, и янтарное пламя, потрескивая, заиграло на пальцах. Внизу чуть замешкался, озираясь по сторонам, но сделав вид, что дожидается повелителя. Память билась в судорогах: "Куда? Куда?!" И рванул дальше, не желая, чтобы его смятение обнаружили.
   Черные коридоры сменялись такими же, ничуть не отличимыми; старейшина хаотично петлял, вконец уверовав, что где-то свернул не туда. Языки огня выхватывали из мрака пустующие ныне камеры, стены начинали сжиматься: страх опутывал разум, нашептывая, что в одной из них он проведет все оставшееся время...
   ...Вздох облегчения эхом раскатился по туннелям, когда рука толкнула массивные двери, и взгляду открылся знакомый зал с алтарем. Пламя соскочило с ладони, рванулось в разные стороны, и затрепетало рваными всполохами в очагах по углам. "Нашел! Нашел!"
   Холар медленно переступил порог, оглядывая испещренные рунами стены, пол и потолок. Глаза бегали по сплетениям заклятий, иссекшим камень... Да, он чувствовал Силу, что пропитала магические узоры! "Хороши Светлые, додумались до магии крови", - усмехнулся про себя Холар. Как и охранные заклятия на входе "храма Эриана", здесь чувствовалось не одно поколение дофуров. И кровь не одной сотни жертв...
   Затянутые обсидиановой чернью глаза замерли на алтаре в центре. И к удивлению Холара он не ощущал ни единого потока, ни единой капли Атейи! Черный Меч в молочных ножнах выглядел обычным клинком!
   Холар приближался медленно: слишком хорошо он помнил разрушительную мощь Меча Воина. Но клинок оставался "спокоен", никак не реагируя на приближение Зверя... Так близко он видел его лишь однажды...
   Рука двинулась к рукояти, остановилась в нерешительности. Сжалась в кулак, ногтями пронзая кожу; ладонь наполнилась влагой. И окровавленные пальцы обвили эфес. Сила бурлила по жилам, готовая сорваться в любой момент!
   Но вновь ничего не произошло; грудь медленно выпустила задержанный воздух.
   Черный Меч легко скользнул из ножен, угольный клинок показался из молочно-белых сплетений; взгляд Холара скользил по граням, но меч не проявлял к нему "интереса", магия не проснулась, Печати не реагировали... Да он и не чувствовал их!
   Но взгляду Ингена открывалось большее!
   Черный Меч ожил, лишь только кровь коснулась оплетки рукояти. Клинок оплели дымные струи, что тянулись из него, словно от тлеющих углей. Вдоль дола пробежали призрачные искры, складываясь в рунные надписи, так похожие на знаки школы Мор де Аесир. "Глас Небес", - узнал Инген.
   Наследник зачарованно наблюдал, как клубится туман вокруг угольной стали...
   - Это он? Его вы искали в Веймеларде, повелитель? - робко приблизился магистр огня, а ныне Имилин Элед.
   Холар повернул голову, обсидианы хитро прищурились. Старейшина успел лишь отшатнуться, когда Черный Меч молниеносно пронзил грудь! Воздух застрял в легких Имилина... Но в следующее мгновение вылетел, не скованный болью: Черный Меч, прошел насквозь, словно призрак, не причинив вреда! Сердце магистра лихорадочно сорвалось, он отчетливо слышал, как стук разносится по залу, убегает в подземный лабиринт и затихает где-то в дали.
   - Когуар, - довольно оскалился Холар.
   Для уверенности повернул меч, но даже ткань не порвалась: Черный Меч не слушался!
   - Да... - раздосадовано хмыкнул он под нос, убирая клинок в ножны, - это было бы слишком...
   Холар хлопнул белого, словно мука, магистра по плечу, и тот еле устоял на непослушных ногах: он все еще не мог поверить, что остался жив! Рука шарила по поясу - встретить Хозяина Серых Граней он предпочел бы при жизни, и желательно бесконечной... Здесь все же немногие стремятся служить Проклятому Богу... А кем он будет там? Одним из тысячи? Из тысячи тысяч?
   В этот момент он твердо решил, что отныне будет носить "крайвер": ни один из Светлых Богов не сможет поступиться Старым Законом, если уж случится непоправимое...
   - Уладь дело с Советом, - бросил Холар, направляясь к выходу.
   Имилины спешно отбежали в сторону, шелестя мантиями; Черный чуть отступил, освобождая проход.
   - Линд де Риан... - пробормотал магистр огня невпопад.
   - Что? - обернулся Холар на пороге.
   - Линд де Риан, - тихо повторил старейшина, все еще пытаясь унять дрожь в коленях. - И явится из призрачных глубин Дитя Солнца... И принесет в Мир Силу, равной которой нет...
   Холар узнал эти строки! Брови нахмурились, когда он стал копаться в памяти Перворожденного. "Как же там?.."
   "Когда отринут заклятые враги ненависть и жизнь в ней, и по своей воле пойдут другим путем. Тогда дрогнет и изменится судьба мира; и Первая Печать будет сорвана. И столкнутся Миры, подъяв пыль времен.
   И озарятся небеса багровым рассветом, и вернутся те, на чьих плечах покоится первородная тьма, способная накрыть все живое.
   И из призрачных глубин придет дитя, в чьем сердце нет места свету. И встретит Эриан ребенка, рожденного столкновением миров, и признает в нем носителя "древней крови"; и Вторая Печать будет сорвана. И примет Мир принесенную жертву.
   И вернется в мир то, что было утрачено, закалившись среди чуждых, чтобы вернуть память прошлого.
   И освободится сила, рожденная среди первых и способная разрушать миры, и напитается кровью; и Третья Печать будет сорвана. И откроется путь".
   "Да, Линд де Риан... - лицо Холара разгладилось. - Когуар послушается Дитя Солнца!"
   - Рикар хочет заключить "настоящий" мир с Высокородными и взять в жены адерийскую принцессу.
   Магистры, удивленно переглянувшись, судорожно закивали.
   - Посодействуйте. Пусть все осознают выгоду этого союза!
   - Но... королевства Империи не поддержат...
   - Орден поддержит! - хищно ухмыльнулся Холар, разворачиваясь.
   "Когда отринут заклятые враги ненависть и жизнь в ней... - пронеслось в голове. - Я приведу в мир Дитя Солнца!"
   Черный Воин молча двинулся за повелителем.
   Глава 10. 7 Эон 466 Виток начало Зимы.
  
   Конь Холара свернул с тракта, что за горизонтом упирался в Неандел и тянулся дальше на восток: через Сатоват к Варесту - городу, раскинувшемуся на побережье Восходного моря. Южнее Сатовата, почти до самой восточной оконечности Гольхеймурина, протянулись безжизненные барханы пустыни Молаир. Тракт же бежал вдоль реки Ниолер, что давала жизнь северной части Восходного королевства Империи.
   Направление, которое выбрал Холар, заросшей тропой вело в обход истока Ниолер через лес Крануол в "черные земли", как их часто называли - начиная с северного берега реки, простирался Тунмокт, одно из двух "свободных" королевств Высокородных.
   Черными, впрочем, они представали исключительно на словах, по той причине, что в Тунмокте власть принадлежала Сторонникам Бездны - последователям Темных Богов: Томалека, Дауры и Морета. Многие в Ярком Мире относили к ним же и "близнецов" - Радеса с Элесом, но это мнение находило столь же огромное количество противников. Братья хоть и не поддержали Эриана после изгнания Кровавых Богов, все же не позволяли полностью накрыть Мир "пологом платья" Истинной Ночи, когда Старший Бог уходил на покой.
   Сторонники Бездны - единственные, кто пошел "другим путем" в изучении магии: среди магистров преобладали даудофуры [от "дауден дофур" - мертвый маг, некромаг] и надалины [от "линдир де надал" - дети смерти, некроманты]. Первые могли черпать Силу из крови - и не только своей, но других, - а многие полагали, что и из-за Серых Граней. Сил даудофура хватало, чтобы "исторгнуть жизнь".
   Вторые же обладали более скромными способностями: могли призвать материальную нежить, подъять мертвого, заставив служить своей воле. Некоторые вполне могли открыть границу Бесплотным... В этом случае, правда, уносить ноги часто приходилось и самим надалинам: редко какой Бесплотный позволял "сковать" себя этим "недомагам".
   Но вопреки распространенному в тавернах мнению, "черные земли" не сильно отличались от остального Яркого Мира. Те же вечнозеленые северные леса, гудящие пышными кронами, та же живность, снующая повсеместно, та же плодородная земля, кормящая простых обывателей. Да и Сторонники Бездны не притесняли почитателей Светлых Богов: каждый мог верить, во что вздумается.
   Тунмокт поддерживал с Империей слабые торговые отношения. "Темные" маги, бывало, выступали и в роли лекарей, когда ни один "светлый" не справлялся... А чему удивляться? Кто знает о смерти больше некромага?.. И все же их сторонились.
   Но даудофуры не вмешивались в чужие дела - так же, как и Владыка, которому они поклонялись. Не загоняли толпы на жертвенники. И опять же, вопреки расхожему мнению, не поедали сердца младенцев... В обычное время... Без нужды.
   И их предпочитали остерегаться, но не тревожить. Так же, как и Старшие Боги опасливо не тревожили Владыку Бездны Времен.
   А вот с соседним королевством - "родных" Высокородных - отношения у Тунмокта оставались натянутыми со смерти жены Кемара Тэссен, короля Фарадила. Магистры Сторонников не отрицали причастности к образованию Ночной Гильдии - Убийцам-без-Чести, как их называли во всем Ярком мире, - но, как один, заявляли, что никогда не делали "заказов". По их словам, Черные Воины - это не столько убийцы, сколько наемники, вольные сами выбирать службу, а кто и за что платит - отдельный вопрос.
   ...Черный держался на полкорпуса позади повелителя и, как прежде, оставался немногословен. Повелитель не спрашивал ни о Сторонниках Бездны, ни о столице Тунмокта, не задавал вопросов и по поводу дороги. Казалось, он знал, как добраться, куда нужно...
   И Холар знал. Гольхеймурин, как и Ардегралетт, не сильно изменился с его последней "жизни". Да и "светлые" маги хорошо обучали своих послушников - кровь того нардура [нардур - волшебник, волхв], что он отведал, вернувшись в Яркий Мир, предоставила в его распоряжение все известные послушнику карты. Холар даже забавлялся в начале пути, листая "страницы" чужой памяти, но это быстро наскучило. И он сосредоточился на мифах двух Миров. Особенно на тех, где упоминались Черный Меч и Дитя Солнца.
   К удивлению, "Пророчество о Линд де Риан" единственное, среди многообразия мифов и легенд, больше всего совпадало в деталях. И единственное, что оказалось известно Холару исключительно по "памяти крови" Перворожденного и нардура. Словно появилось "недавно", уже после Исхода, после того, что оба смертных называли Началом Времен. И звучали-то версии разных Миров, словно пересказанные со слов одного автора!
   Но мог ли кто-то рассказывать одно и то же в двух Мирах, отгороженных Печатями и существующих ныне отдельно?.. Магистры пытались, но тщетно. Да и наемников Мокат не пропустил... И раз Воины Тумана охраняли не Черный Меч, как теперь знал Холар, значит - границу... Но какие заклятья - во имя всех Богов! - заставили Бесплотных, что подчинялись только Хозяину, хранить Печать?!
   Теперь Холар сомневался, что прошел благодаря тому, что в нем признали приверженца Проклятого Бога. Скорее, дело в наследнике... Не встреть он потомка древнего рода со столь "сильной кровью", и сунься в Веймелард, как есть - тысячелетия голодного безумия на цепи показались бы мгновением!.. Великим дофуром был Маерен Ар, раз сумел подчинить магию Когуара! А как бы иначе он заставил служить Набниров?!
   "И теперь Черный меч мой! - злорадствовал Холар. - А когда и Дитя Солнца станет подвластно моей воле, даже Крылатые Змеи не встанут у меня на пути!"
   ***
   - Сторожевой лес, повелитель, - впервые за долгое время нарушил молчание Черный Воин.
   По поверьям, лес этот вырос на месте крупной битвы, и озеро Омфар, которое он скрывал, образовалось от рек крови натекших в ложбину. И якобы лишь благодаря стараниям даудофуров, вода в нем стала пригодной к употреблению.
   Как бы то ни было, сейчас и сами Сторонники не могли сказать точно, что из этого правда. Но слухам не препятствовали: чужие страхи - лучшая защита.
   И без особо веской причины в лес никто не совался.
   Стволы впечатляли толщиной, и едва не каждый украшали выжженные рунные вязи, многие из которых давно затянулись корой. Но не меньше сияло и свежими шрамами.
   Холар ощутил магию, как только кроны сомкнулись над головой. И с каждым шагом сеть сторожевых заклятий становилась только плотней.
   - Нас уже ждут, - спокойно улыбнулся Холар, когда вглубь убежала очередная "волна".
   Он мог бы преодолеть заклятья, чтобы ни одно не дрогнуло, не заподозрило чужого присутствия. Но зачем? Может, встречать выйдут...
   Кони легко рысили по коридору со сводом из живых ветвей, и, казалось, каждое мелкое деревце чуть поворачивалось в их сторону, шебарша листвой. И сухие листья, что усеяли тропу, вздрагивали, словно от стелящегося ветра, и волной шелестели вперед. В серебристых лучах Элеса, это вполне могло показаться зловещим.
   ...Деревья расступились, открыв взору искрящуюся призрачным светом гладь озера, отделенного от Сторожевого леса тысячей шагов зеленого луга. Черной громадой на берегу высился оплот Сторонников - Дайнадил.
   Угловатая крепость походила на осыпь каменных глыб, окруженную высокой стеной. Она разительно отличалась от храмов и дворцов, возведенных Смертными. Впрочем, как и о тех, что строили Высокородные. Но и при отсутствии изящества, величие Дайнадила вселяло трепет. Крепость эоны витков пребывала в первозданном виде, не покорившись времени.
   Но сейчас она выглядела пустой...
   Несколько десятков шагов оставалось до поднятых герс, когда мир подернулся в глазах Черного. Навалилась усталость и сонливость, словно тело в один миг лишилось крови. Слабость сковала мышцы. Воздух стал густым, кони замедлились, с трудом пробиваясь сквозь вязкую пелену... И вперед, обгоняя, устремились два туманных силуэта!
   Фигуры клубились, набирая ход. Дымные струи все сильнее растягивались от замедлившихся жеребцов... Но только один из них нес на спине всадника! И в нем Черный признал себя!
   Голова медленно повернулась.
   Повелитель хищно скалился, вскинув кулак, от которого к жеребцам, словно поводья колесницы, тянулись те же дымные струи. Глаза затянула обсидиановая чернота, из-под губы показались клыки. А в следующий миг он рванул "поводья" на себя, и Воин догнал призрачного двойника - жизнь ворвалась в грудь жадным сиплым вдохом!
   На стенах в ужасе завопили.
   Да, теперь Воин увидел их всех!
   Чаровницы, что все это время "отводили глаза", беззвучно шевелили губами, тщетно пытаясь восстановить былую иллюзию, скрывающую Сторонников от чуждых взоров. Посеревшие лица осунулись от напряжения, вскинутые руки дрожат... Воин не разобрал, что произнес повелитель, но очень походило, будто усмехнулся... Что в этот момент узрели глаза чародеек? Видимо, морок оказался крайне реален, раз обе, пронзительно взвизгнув, укрылись за гребнем.
   Знакомый свист... Призрачный свет затмили сотни стрел. Стальные наконечники вспороли землю, вокруг неспешно бредущих коней. Но ни одна не попала в цель!.. Несложная магия - отвести стрелы, - как уверяли иные. Но Воин не взялся бы повторять самостоятельно.
   Страх? Нет, Воин не испытывал страха. Он наблюдал, скорее, с любопытством... Но вздрогнул, когда узнал заклятие, что сотворили магистры...
   Грохот разнесся по округе, и мир впереди треснул, словно стекло. Осколки брызнули в лицо, распадаясь призрачным дымом, и пеплом оседая на коже. А из пролома повалили мглистые тени! Бесплотные! Но они ничуть не походили на тех, статных воинов, что Черный видел в Веймеларде. Бесформенные, мятущиеся из стороны в сторону и совершенно безумные!
   Конь взвился на дыбы, едва не скинув Воина, когда Бесплотные клубящейся толпой бросились навстречу. И сбоку ударил еще один рев...
   Рык из горла Холара раскатился волной. Бордовая мантия затрепетала, когда он взвился в воздух со спины коня, "вбивая" животное в землю. Волосы на загривке встопорщились иссиня-черной шерстью, вздулись тугие мышцы; зазвенели лопающиеся кольца хауберка. И перед Бесплотными, подъяв облако пыли, приземлился Зверь; кольчуга со стальным шелестом осыпалась.
   Когтистая лапа рванулась к ближайшему Бесплотному, и сжалась на горле. "Туманная стена" отшатнулась, раздалась, пропуская Холара, и двинулась следом, в сторону крепости.
   Вороной "плясал" под Черным, порываясь сорваться в "карьер": прочь от Дайнадила, прочь от Бесплотных, куда угодно, но лишь бы в другую сторону!
   Магистры на стенах в ужасе творили защиту...
   Холар выбросил руку вперед, разжимая ладонь и выпуская Бесплотного. И "туманная стена" кинулась на приступ.
   Заполыхал огонь.
   Самые простые заклятья всегда приходят на ум первыми. Особенно, когда разум во власти страха. И даудофуры не исключение... Пламя драконов, еще спасло бы их. Но куда огню доступному смертным до всеуничтожающего дыхания Крылатых Змеев?
   Крики боли и ужаса рвали перепонки, пламенный хаос захлестнул гребень.
   Сквозь пальцы Холара в пыль упали несколько капель крови, и Бесплотные взвились прахом, накрыв стены Дайнадила. Зверь медленно двинулся к крепости.
   Полыхнула последняя вспышка, затих последний вопль, прекратилась суета на стенах, и воцарилась тишина.
   Зверь в ожидании замер, бордовая мантия хлопала под порывами ветра, грудь ровно вздымалась.
   В портале ворот показались магистры в черных одеждах. Опустились на колено в пяти шагах от Холара и покорно склонили головы.
   - Приветствуем тебя, Хозяин.
   ***
   Солнце играло на адамантах, украсивших светлый зал. Белый камень стен сиял белизной, не позволяя теням укрыться даже по углам. Потолок искрился "королевскими камнями" складываясь в "карту" ночного неба Гольхеймурина.
   Король Рикар Алетин восседал во главе массивного стола из "золотого" дуба, полностью поглощенный изучением докладов. Капал воском, и прикладывал кольцо с имперской печатью на одних и бросал короткие росчерки пера на других. Обычные будни правителя огромной Империи, объединившей множество земель.
   - Мой король, - вывел из задумчивости голос пожилого воина. - Старший Совет прибыл.
   Рикар поднял голову, серый взгляд скользнул на закрытые двери. Рука отодвинула стопку перамента, и король откинулся на высокую спинку.
   - Пусть войдут, - кивнул он стражу.
   - Олетт туирен сатт, [Свет вашему пути], - дружно поклонились магистры, едва переступив порог.
   - Саэт туирен теес, [Пусть греет вас тепло], Имилины, - ответил Рикар на приветствие, приглашая послушников занять места за столом.
   Дождался, пока они расселись, и продолжил:
   - Как получилось, что весь Старший Совет покинули наш мир в один день?
   Магистры неловко переглянулись, словно решая кому говорить.
   - Магия, мой король, - скорбно склонил голову магистр огня. - Они пытались подчинить очень древнее заклятие, что выпило все их Силы.
   - Магия? - протянул Рикар, прищурившись. - Стоит ли мне беспокоиться, что, однажды, "ваша магия" погубит всю столицу? А то и весь Гольхеймурин?
   - О, нет-нет, мой король! - всплеснул руками Имилин, - Храм надежно защищен! Ничто не вырвется за его пределы! Регелстеду ничего не грозит.
   Рикар переводил испытующий взгляд с одного лица на другое, и на каждом читал немое подтверждение.
   - Что ж, стало быть, вы - преемники?
   - Да, мой король, - вновь за всех ответил магистр огня. - Право Старшинства за нами.
   Король оперся локтями на столешницу.
   - Вы знакомы с нашими договоренностями?
   - Конечно, мой король, - поспешил заверить все тот же Имилин Элед. - И обязуемся их исполнять в полной мере. И даже больше...
   Рикар вопросительно поднял бровь.
   - Нам известно... - магистр потупил взгляд, выбирая слова. - Что Вы желаете настоящего мира с Высокородными, единения кровными узами...
   - В этом нет секрета, - кивнул Рикар. - Но не все королевства разделяют это стремление.
   - Орден разделяет. Тесенгар и Варест без сомнения поддержат Вас. Они тысячелетиями соседствуют с адериками, и ведут с ними торговлю.
   - Но есть еще южные Кломарк и Эренгат. Сомневаюсь, что остальные поддержит войну с ними, если начнется она из-за Высокородных.
   - И в этом мы готовы поспособствовать, - подобострастно склонил голову Имилин Элед, и остальные молча последовали его примеру.
   - Кровавая бойня не то, чего я хочу.
   - Нет-нет, ни какой войны! Орден пользуется... "популярностью" в Кломарке. Да и в Эренгате есть наши последователи. Мы могли бы убедить их, что это пойдет на пользу Империи. Нужен только весомый повод.
   - О каком поводе ты говоришь? - подозрительно нахмурился король.
   Имилин вновь уперся взглядом в пол.
   - У Кемара Тэссен нет наследника... Но в вашем первенце будет течь его кровь, способная слить воедино Империю и Фарадил.
   Лицо Рикара стало задумчивым, ладонь потерла подбородок.
   - Думаешь, Широкий Круг Высокородных пойдет на это?
   - Думаю, да, к тому времени, как мальчик подрастет... - поднял сверкнувшие глаза магистр. - Вопрос в принцессе. Король не выдаст Эльвену без ее согласия. И празднование Большого Восхода, который Вы планируете посетить в Тредморе, станет прекрасным поводом, что бы этим согласием заручиться.
   Рикар задумчиво кивал головой в такт воодушевленной речи Имилина.
   - Ступайте. Я обдумаю ваши слова.
   Глава 11. 7 Эон 466 Виток начало Зимы.
  
   - Вы посылали за мной, мой король? - учтиво поклонилась Эльвена.
   Террасу озаряло полуденное солнце, согревая бежевый камень. На столбиках парапета трепетал вьюнок, и кусты роз в угловых клумбах бутонами качали в такт. А за парапетом раскинулся Тредмор, окруженный зеленью адерийских лесов - север Фарадила даже на зиму не снимал "живого наряда".
   Седые волосы короля стрельнули искрами, когда он повернул голову, небрежно взмахнул рукой, и стража затворила стеклянные двери.
   - Присядь со стариком, дочь, - улыбнулся Кемар Тэссен.
   - Не прибедняйтесь, отец, - ответила принцесса на улыбку, опускаясь на соседнюю кушетку. - Вы еще способны потягаться со многими.
   - Только дочь может сказать такое старику, - рассмеялся король.
   С изъеденного морщинами лица, на принцессу смотрели чуть водянистые лазурные глаза.
   Да, он не лукавил, называя себя стариком: жизнь его уже давно - если не сказать очень давно, - прошла пик. Но и принцесса ничуть не льстила: рука еще вполне могла натянуть тетиву большого лука к самому уху.
   Король с нежностью разглядывал дочь. Круглые щеки принцессы украшал легкий румянец, на чувственных губах блуждала полуулыбка, высокий лоб проглядывал из-под черных волос, а глаза отражали цвет неба - весеннего неба, расцветающего после мрачной серой зимы.
   - Ты так похожа на маму.
   Эльвена не нашлась, что ответить. Она иначе ощущала эту утрату. Не так, как отец, или Нарин... Сестра сказала бы: "Мне тоже ее не хватает, отец..." Но Эльвену не связывало с матерью ни одно из воспоминаний. Всего лишь туманный образ, рисуемый чужими словами.
   В повисшем молчании только розовые кусты все так же упорно шуршали лепестками.
   Король приподнялся, сел на кушетке, упершись локтем в колено, ладонь пригладила бороду.
   - Что ты думаешь о Рикаре?
   Эльвена пожала плечами.
   - Молодой, но мудрый правитель. Из древнего рода Алетин, - глаза сверкнули из-под черных локонов. - Рода, что отобрал у нас Регелстед!
   Король не сводил глаз с лица дочери, стараясь уловить ее мысли.
   Взгляд Эльвены скользнул в сторону, за парапет, где горизонт колыхался зелеными кронами - там, скрытый Крануольским лесом, возвышался Регелстед.
   - Так ты знаешь, о чем я думаю? - вздохнул Кемар Тэссен.
   - Догадываюсь, отец.
   Порыв ветра разметал черные волосы принцессы, открыв взгляду прикрытые веки.
   - И что думаешь ты? Одно слово и...
   - Это нужно королевству, отец, я понимаю. Принцесса Фарадила должна следовать своей Линии Жизни, - глаза повернулись к королю, блеснув влагой. - Рикар станет достойным этхетаном [этхетан - муж], мой король.
   Как он хотел обнять ее сейчас! Хотел прижать к груди, по-отчечески пригладить черный шелк волос! Хотел прошептать что-нибудь утешительное... Но не дрогнул, не двинулся с места. Если он хотя бы протянет руки, она не выдержит, бросится в объятья, разрыдается... А принцесса не должна показывать слез! Тем более адерика!.. Да, и в себе он сомневался. Сомневался, что выстоит, глядя на слезы дочери, что не махнет на все рукой... Но она права, это нужно королевству.
   И он остался королем. Молча закрыл глаза, крепче стиснул зубы, и глубоко вдохнул.
   "Рикар станет достойным этхетаном".
   Глава 12. 7 Эон 466 Виток начало Зимы.
  
   - Ты уверен, что он тот, кого мы ждали?
   Черный Воин следовал за Смотрителем по коридору Храма Теней, как порой называли Дайнадил. И теней здесь действительно хватало. Но даже Убийца вряд ли скрылся бы хоть в одной: рваные всполохи факелов постоянно меняли их очертания, щедро заливая коридор янтарным светом. Но крепость Сторонников Бездны не за мрачные залы получила свое название: во всем Гольхеймурине только здесь открыто почитали Темных Богов, только здесь не отвергали Дары ими оставленные.
   - Я встретил его, как и было предсказано, - ровным голосом ответил Черный. - Да ,вы и сами все видели, Бесплотные повиновались ему... когда чуть не уволокли меня за Серые Грани по вашей воле.
   Смотритель бросил взгляд через плечо - уж не укор ли промелькнул в голосе послушника?- но лицо Черного не дрогнуло.
   - Нам они тоже повиновались. Не забывай, кто призвал их, - хмыкнул старейшина. - Может, он - всего навсего сильный даудофур?
   - Сильнее всех, в таком случае, - тем же ровным тоном парировал Черный. - Его не тронули даже Набниры.
   Плечи Смотрителя едва заметно напряглись при упоминании Воинов Тумана. Он, как и подобает истинному Стороннику Бездны, знал о Бесплотных многое: кого можно заставить служить своей цели, кого призывать не стоит, а кого - не только лучше не тревожить, но и не упоминать вслух. Не зря же говорят: "Прикуси язык! Накликаешь!" Как раз про Набниров. Рискнувшему призвать Моката, стоит волноваться только об одном: вдруг явится...
   Смотритель толкнул высокие створки, почтенно склоняя голову; огромный Главный зал Дайнадила предстал ярко освещенным.
   Холар, по-хозяйски развалившись на троне, оторвал взгляд от послушников в черных мантиях, что волокли безжизненные тела; двое затирали кровавые следы на полу. Хмурое лицо не предвещало ничего хорошего.
   - Простите, повелитель, что заставил ждать, - старейшина виновато склонился ниже. - Только что пришли вести из Фарадила.
   Холар не шелохнулся, все так же пристально наблюдая, как Смотритель согнувшись пополам приближается; Черный Воин по-обыкновению остался у входа.
   - В сопровождении Хранительницы в Тредмор прибыл адерик... - старейшина замер в двух шагах от тронного возвышения; на спине выступил холодный пот от такой близости к повелителю; глаза не отрывались от влажных разводов на полу. - Некогда он был одним из нас... Король попытался казнить его, но... - Смотритель замялся. - Вмешалась Агеталь!
   - Агеталь? - брови Холара вздернулись, он подался вперед.
   - Так говорят, повелитель, - осторожно поднял глаза темный магистр.
   Холар откинулся на спинку, опершись на подлокотник, ладонь скользнула по напряженному лицу, потерла подбородок.
   - Инниут, теперь будет следить за ним... - глаза зло сверкнули.
   Но черты разгладились, губы скривились в усмешке, пальцы ногтями пробежали по горлу.
   - Значит, я на правильном пути.
  
   Продолжение следует...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"