Из пыли времен. Глава 14
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Глава 14. 7 Эон 483 Виток начало Весны.
Свет лился ослепляющий. Нестерпимая боль пронзила тело, словно тысячи игл ударили одновременно. Марен попытался прикрыть глаза рукой, но это не помогло. Свет проникал в саму плоть, выжигая внутренности и глодая кости. Принца словно выворачивали наизнанку. Медленно, орган за органом.
И в один миг все прекратилось. Так же внезапно, как и началось.
Вокруг - ничего живого: ни животных, ни растений, пустой горизонт во все стороны. В руке сжат меч, и кровь струится по лезвию на иссушенную землю, заполняя разбегающиеся трещины.
- Т-т-ты меня слышишь? - ворвался в сознание голос. - Остановись, прошу...
Марен оглянулся по сторонам - все та же мертвая выжженная пустыня. Налетевший ветер бросил в лицо острый сухой песок, и принц инстинктивно закрылся сгибом локтя, защищая глаза. А когда ветер спал - вытер щеку, и на ладони остался серый пепельный след. Он растер его на подушечках пальцев.
Впереди, на границе зрения, появилась фигура. Она подрагивала маревом в исходящем жаром воздухе. Очертания плыли, дергались, постоянно меняясь, и глаза не могли выхватить из памяти ничего похожего.
Но силуэт приближался все ближе и ближе. Сперва похожий на мутное пятно, он становился все четче. И, наконец, Марен различил черты юной девушки.
Она плыла над землей. Ночная сорочка трепетала, словно под порывами ревущего урагана, хотя ничто не тревожило воздух. Руки держали ребенка, еще совсем маленького и беззащитного, запеленатого в какую-то тряпицу. Девушка, убаюкивая, покачивала малыша, и, казалось, Марен слышит тихую мелодичную колыбельную... Мама пела нечто похожее... Нет, именно эту!
Память полыхнула яркой вспышкой. "Спи, мой маленький воин", - сквозь слипающиеся глаза увидел Марен нежную улыбку Далии...
Фигура девушки приближалась, словно вырываясь из незримых сдерживающих пут, и вновь увязая в сгустившемся воздухе.
И жар становился все ощутимее.
Сорочка девушки вспыхнула. По подолу, извиваясь, поползли языки пламени, поднимаясь все выше. Они медленно окутывали ее, стремясь поглотить целиком; девушка продолжала качать малыша на руках. Огонь добрался до ребенка, и тот прямо в руках обратился в пепел; ветер подхватывал облетающие свинцовые хлопья, кружил и бросал на мертвую землю.
Взгляд девушки оторвался от опустевших ладоней...
Принц никогда прежде не встречал таких прекрасных глаз. Они сияли в лучах Золотого Солнца и янтарных вихрей чистыми изумрудами. И в них отражалось столько печали и скорби, сколько никогда не должно испытывать столь юное и невинное существо.
Девушка протянула покрытые пеплом руки...
Огонь добрался до черных волос и те взметнулись, рассыпаясь искрами, как сухая трава, стебли которой взмывают в воздух, не прогорев окончательно.
Марен сделал шаг сквозь густой воздух и замершее время. Еще один. Он хотел помочь. Он мчался вперед - земля под ногами сорвалась, замелькала, мир вокруг расплылся. И с каждым шагом зной нарастал, словно кожу жгли раскаленным докрасна металлом. Марен тянулся к девушке, желая вырвать из объятий пламени.
Образ подернулся, полыхнул напоследок, и ветер бросил в лицо сухой остывший прах.
- Остановись, прошу... - вновь повторил чистый девичий голос.
...Принц Летар открыл глаза. Тьма расступилась перед взором, вырисовывая знакомые очертания комнаты в восточном крыле крепости Атеом. Он не мог вспомнить лицо девушки, как не силился. Перед глазами стоя силуэт, сияющие изумрудами глаза и волосы, наполненные пламенем, словно броня Райгруа.
Но он хорошо помнил боль, что пронзала насквозь. Помнил зной, иссушающий воздух, землю, и легкие. И помнил окровавленный меч в руке: черный, будто выкованный из тьмы - он курился сгустившимся туманом, будто первородный мрак, подобно чаду факела, струился из него тонкими нитями.
***
Принц по обыкновению перебирал рукописи в Зале Знаний Атеом. Вторая зима, проведенная в Мор де Аесир, подходила к концу, а он так и не приблизился к цели. Ни в одном мифе, легенде или летописи, где упоминались Кровавые Боги, не находилось описания их внешности. Лишь непомерная жажда власти, неутолимый Голод и Сила.
Но среди ворохов древнего пергамента принц часто встречал упоминание Проклятого Бога, и его Дара. Упоминалось Возрождение и Обращение, но опять же без подробностей, как само собой разумеющееся - для авторов, видимо так и было: все понятно и ясно. И если о Возрождении принц не слышал прежде, то об Обращении знал многое, как и все Перворожденные. Многих кусочков, конечно, не доставало, но общая картина прояснялась: Зверь не мог быть ни кем иным, кроме как одним из Кровавых Богов! Или их потомком. Или... Как же много набиралось этих "или"!
Как бы то ни было, прослеживалась четкая связь.
"Похоже, мастер прав", - размышлял принц.
Но оставался вопрос, где искать? Куда мог отправиться Зверь, если он - один из Кровавых Богов, вернувшихся в Мир? И если вернулся один, то не вернутся ли так же и остальные?
И тут на ум приходило пророчество о Линд де Риан.
Все свитки, где упоминалось Дитя Солнца, Марен откладывал отдельно. Многие сохранились лишь в виде отрывков, иногда - всего нескольких строк. Но в целом повторяли друг друга. К великому удивлению, этот сюжет не отличался тем огромным количеством разнотолков, что присутствовали в других сказаниях. Он почти точно повторял слышанное принцем еще в детстве от праотца. Они и звучали-то почти дословно:
"Когда отринут заклятые враги ненависть и жизнь в ней, и по своей воле пойдут другим путем. Тогда дрогнет и изменится Судьба Мира; и Первая Печать будет сорвана. И столкнутся Миры, подъяв пыль времен".
Марен не раз перечитывал эти строки, написанные разной рукой. Но, нет, на ум не приходило ничего... Хотя, мир заключенный со Смертными, вполне можно подогнать под "отринутую ненависть". И восставшие из праха и забвения Кровавые Боги - не это ли "столкновение Миров"?
"И озарятся небеса бордовым рассветом, и вернутся те, на чьих плечах покоится первородная тьма, способная накрыть все живое".
Первородная тьма - Зверь - Кровавые Боги. Тоже подходит. Бордовый рассвет... Как они называют себя? Орден Нового Света? Да, именно так. Золотое солнце с пятью лучами на бордовом поле... Мангерет уже в их власти...
Марен отложил в сторону очередную страницу пророчества. Кровавые Боги возвращаются - это ясно. Где искать Зверя? Можно ли вернуть отца?..
Принц откинулся на спинку, пламя свечей дрогнуло в побеспокоенном воздухе. Растер лицо ладонями, будто смывал с себя, ту самую "пыль времен". Размял шею и протянул руку за следующей страницей. Глаза скользнули по пергаменту, зацепившись за строки, видимые из-под загнувшегося верха:
"...первые два, чтобы подняться до неба, затем - путь до Истинной Ночи, чтобы подняться над небом..."
"Что-то новое", - брови принца сдвинулись.
Он аккуратно подвинул в сторону стопку "Дитя Солнца", освобождая место. Придавил скручивающийся верх рукописи подсвечником.
"Спящая Память. Немирани", - красовался заголовок большими аккуратными рунами.
Пожелтевший от древности пергамент сплошь усеивали волосяные трещины, но ровные, заботливо выведенные строки читались легко. Марен придвинул ближе еще одну свечу и углубился в чтение.
Вначале автор пускался в пространные рассуждения, что Мир, по его мнению, больше, чем все представляют, а, возможно, и вовсе не единственный. Что в Ардегралетт и Смертных, и Перворожденных привели из другого, более древнего, еще в Начале Времен. Автор указывал читателю, что Первые Короли свои крепости, либо нашли заброшенными, как, например, Мелестан и Клостенхем, либо отстроили на руинах, подобно Латтрану.
Потом речь заходила о том, что даже в столь небольшом Мире, как Серый, есть множество забытых мест. Автор приводил в пример Потерянные Земли, упоминал о Веймеларде, Исенфеле и Замке Драконов, обещая раскрыть тайны одну за другой, как раскрыл тайну Спящей горы.
Все это Марен быстро пробежал - никакой информации, пустые домыслы. Но дальше глаза принца цеплялись за каждую руну.
В свитке говорилось, что автор поднялся на вершину Халадесир. Он описал путь: где начинается, и где пролегает, и все увиденное в пути. И очень красочно, как чувствовалось, с восторгом рассказывал, что нашел на вершине.
- Что вы знаете о Немирани? - спросил принц, не оборачиваясь.
Наставник Дайнер вошел, как всегда, бесшумно, лишь пламя свечей, чуть дрогнув выдало его, когда дверь впустила "зимнее дыхание".
- Старая легенда. Я бы даже сказал, миф, - ответил он с порога.
Принц обернулся, наблюдая, как мастер приближается, по привычке скрыв ладони в соединенных рукавах.
- Их, иногда, называют Собирающие Память, - стул скрипнул по каменному полу, когда мастер придвинул его. - Считается, что на вершине Халадесир стоит крепость, или храм. И в древности туда уходили Перворожденные, достигшие возраста "снежных волос", - Дайнер вытянул шею, заглядывая в пергамент перед Мареном, и откинулся на спинку, устраиваясь поудобнее. - Я думаю, Собирающие Память - образное выражение. Когда-то Перворожденные поднимались на гору, чтобы принять достойную смерть. Последний Бой, может, слышал? Огонь, что вспыхивает "над небом" ни что иное, как Золотое Солнце, губительное для Перворожденных. Дыхание Раэнсира укрывает нас от Гнева Эриана, но Спящая гора куда выше, - глаза мастера задумчиво поднялись к потолку. - Можно подняться и принять смерть с мечом в руке. Ледари заберут... Вот и получается - "собирают память". Но, как ты знаешь, даже "до серебра" давно никто не доживал. А чтобы кто-то поднимался на Халадесир, да еще и возвращался обратно... Я о таком не слышал.
- И никто не пытался выяснить правду?
Наставник усмехнулся, откинув пятерней волосы.
- А ты вспомни, когда последний раз перемирие держалось столь долго, что могли бы появиться желающие? Впрочем, даже тогда, я думаю, на Халадесир искали лишь Последнего Боя и, достойной воина, смерти. Сомневаюсь, что в этом свитке есть хоть слово истины.
- Но откуда-то же все это взялось. Не от праздного же безделья автор взялся за сочинительство.
Глаза Дайнера хитро прищурились, язык скользнул по зубам.
- Вижу, ты начал мыслить правильно.
Сапфировый взгляд Марена вернулся к ровно бегущим рунам.
"Даже петляя, Линия Жизни ведет нас к определенным моментам..." - прозвучал в голове принца голос Дарса Летар.
Древнейший Орден Ардегралетта в забытой историей крепости... Кому, как не им знать о Начале Времен то, чего не помнят другие?
***
Крепость Атеом Марен покидал с первыми лучами рассвета не по времени подступившей весны. Пешком, без оружия, в простой одежде, как и пришел. Капюшон, накинутый на голову, делал принца совершенно неотличимым от случайных путников на дорогах Серого Мира. По крайней мере, он на это рассчитывал - скрыть сапфировой синевы глаз не представлялось возможным. Но многие ли могут похвастаться личной встречей с кем-нибудь из королевской семьи. Тем более среди Смертных?
Хотя, как раз Смертных-то глаза все равно не обманут...
Юноши вышли с Мареном до ворот. Кригар с Твеиром готовились к выпуску на тринадцатый день после Большого Восхода, а Аргена и Одана впереди ждал еще виток. Но по их взглядам становилось заметно, что скажи принц хоть слово, и они отправятся с ним, навсегда позабыв о кольцах Атеом. И не только потому, что он королевской крови. Но и по более глубоким и необъяснимым причинам. Несгибаемая воля находила отражение в каждом жесте принца, день ото дня становясь все более твердой и поглощающей. И в его присутствии юноши чувствовали себя собранными и уверенными. Сильнее, чем есть.
- Буду ждать вас в Феердайне, мой принц, - произнес Кригар, на что Твеир только кивнул.
Недолгое прощание. Ни крепких объятий, ни похлопываний по плечу. Лишь мужские ладони, стискивающие "замком" запястья в истинно воинском знаке уважения, да пронзительные взгляды, говорящие лучше всяких слов.
Наставник Дайнер наблюдал со ступеней крепости, скрестив руки на груди. Лицо выглядело задумчивым и отстраненным. Коротко дернул головой, когда столкнулся с сапфировым, полным решимости взглядом...
И створки, протяжно застонав, захлопнулись.
...Южный Предел с каждым шагом, уносящим Марена прочь, рос за спиной. Скрипящий под ногами снег постепенно сменялся землей, а затем и редкой травой, пробивающейся среди камней. Вдоль дороги сгущались деревья, до слуха все чаще доносился щебет птиц. Промелькнул заяц, скрывшись в кустарнике слева. Следом за ним на дорогу выскочила белая лиса. На мгновение замерла, заметив нежданного путника, округлые уши дернулись, глаза быстро оценили угрозу. А в следующий миг бросилась за добычей.
Небо постепенно светлело. Воздух становился более насыщенным и по-весеннему сладковатым. Растительность приобретала более живые оттенки, а звуки леса становились отчетливее. В то же время, звук шагов - более мягким и глухим: обледенелые каменистые склоны оставались позади.
Но ничто не отвлекало Марена от раздумий.
За время, проведенное в крепости, принц изучил много рукописей, а еще ранее, до прихода в Мор де Аесир, провел уйму времени в Зале Знаний Мелестана. Легенды, мифы, и саги пестрили описанием событий прошлого, среди которого преобладали войны. Многие повествовали о таких далеких временах, когда Древние драконы еще не ушли из Мира, о Старших и Младших Богах. Но нигде он так и не встретил прямых упоминаний о Зверях.
Складывалось впечатление, что они никогда не существовали в Мире. Или, по крайней мере, в том Мире, который все знают.
И теперь Марен все больше думал, что наставник Дайнер, возможно, прав - чего в Мире нет, тому не придумано название, а что забыто - может называться, как угодно. Кто станет описывать встреченного волка, если тот ничем не выделяется? Разве что, какой он огромный и зубастый.
А если все волки огромные и зубастые?
И принц вновь и вновь возвращался к мыслям о Кровавых Богах.
Мифы утверждали, что "первые" приняли Дар Морета, приняли Силу, и эта Сила изменила их... Не потому ли сейчас действует Запрет Крови? Может вместе с Голодом приходит не только безумие, как случается с Обращенными? Или Обращение действует на Перворожденных иначе?.. Но Перворожденный не способен Обратить Перворожденного...
"А в кого, собственно, мы можем Обратить друг друга?" - хмуро думал принц.
Но Зверь отца все-таки Обратил...
Впрочем, тут принцу на ум приходило иное слово, что он встретил в рукописях - Возрождение. Тот, кого он теперь помнил, вряд ли его отец...
...К Скиарену юноша спустился ближе к полудню. Форт, коим он всегда значился на картах, загородил перекресток - мимо не пройти. На западе находился Мелестан, а на восток, петляя меж гор, тракт убегал в Нартулок и владения Дома Коррин - извечно враждебного королевской семье.
С востока земли Коррин ограничивал Крайний Хребет, за которым раскинулось Восходное Море, а с юга горы Содетер, или Южный Предел по-простому. Северной границей выступали горы Анклост, что отгораживали земли Третьего Дома от владений Ваин. И получалось, что Третий Дом зажат между землями Летар и Ваин - это позволяло не опасаться открытой агрессии с их стороны.
Что, впрочем, не помешало им начать Восстание Домов. Дважды. Но тогда Асторват, что ныне являлся родовым замком Кригара, принадлежал другому роду Перворожденных, оказавшему поддержку.
Через северные ворота Скиарена тракт уходил в Феердайн и далее, вдоль неспешно бегущей Хегур, в земли Смертных - так называемые Королевства Равнины.
С тех пор, как Долгая война закончилась, между двумя народами вновь наладились торговые отношения. Но даже в этих условиях Смертные, в большинстве своем, редко подолгу задерживались в городах Перворожденных, предпочитая общество себе подобных. Что, в общем-то, не удивительно - война в тот раз и впрямь затянулась и грозила перейти границы Старого Закона...
- Ом натт ругаден [В ночи рожденный], - приветствовал Марена страж на воротах Скиарена.
Спустившийся с Южного Предела юноша не вызвал у него ни малейшего подозрения. С гор могли спускаться только выпускники и воспитанники Мор де Аесир. Даже животные крайне редко селились так близко к Краю Мира, который являли собой горы Южного Предела.
Поговаривали, что если взобраться на вершину Содетер, можно заглянуть в Бездну. По некоторым легендам, именно туда войско под предводительством Великого Воина сбросило Кровавых Богов. "За камни, что подпирают облака..." - так гласили легенды. Многие искренне считали, что там находится само Ифре, обиталище Проклятого Бога.
Каких только мифов Марен не прочел за последние несколько витков...
- Натт годео [Ночь навеки], - приветственно поднял открытую ладонь принц Летар и чуть склонил голову, приложив правый кулак "к сердцу".
В глазах стража мелькнуло немое удивление, граничащее с замешательством. Перворожденный ясно видел "трофейное" кольцо Марена и руну Айдомхара, вытравленную на черненом серебре. Но если у него и возникли вопросы, он оставил их при себе. Привратник с "черным волком" на плаще не понаслышке знал, как получают подобные кольца.
Марен чувствовал провожающий любопытный взгляд...
Большую часть населения Скиарена составляли воины. Все же это, по большей мере, граничная застава, нежели город. Хотя, присущие городам, таверна и постоялый двор нашли себе место.
Помимо прочих здесь встречались торговцы, направляющиеся, как в Мелестан, так и из него. Как правило, Перворожденные из владений Ваин, реже Коррин. Изредка, кто-нибудь из туни Дома Эдерен, что западнее Мелестана. И уж совсем в редких исключениях - Смертные.
Последние, чаще всего сбывали свой товар еще в Феердайне, либо в Айнриве, что на западе Низких Ущелий, отгородивших земли Летар от Равнины. Лишь единицы забредали столь глубоко, стремясь в столицу Перворожденных в погоне за лучшей ценой. Чаще всего, целью такого путешествия становились крепкие "клостенхемские" мечи и доспехи.
Выгоднее, конечно, стала бы закупка самой стали напрямую из Клостенхема, что и делал для своего войска король Латтрана. Но сама клостенхемская сталь - еще не залог великолепного меча или доспеха: секретами правильной плавки и ковки Перворожденные не делились. И многие торговцы предпочитали готовый товар, что ценился среди всех воинов Ардегралетта.
Да, и путь Клостенхем гораздо длиннее...
По чести сказать, на землях Домов Летар и Эдерен Смертным ничто не грозило. Даже на пустой ночной дороге от встречного стоило ожидать скорее помощи и приглашения разделить пищу, нежели нападения. Но укоренившиеся предрассудки мешали это осознать. Поэтому мало кто отваживался на такое путешествие, большинство чувствовали себя спокойнее, когда за спиной родная Равнина.
...В Скиарене юноша не задержался. Без труда найдя кузницу, выбрал простой, без изысков, маскат с "морозным узором" на клинке. Пополнил запасы провизии и двинулся дальше на север. От приобретения коня, поразмыслив, воздержался: брали сомнения, кому кого в гору тащить придется? Да и кони, за редким исключением, к Марену относились с опаской и вели себя трусовато: шарахались, пятились, нервничали без видимой причины. Подчинялись, конечно, но без доверия, из первобытного животного страха.
...Пустой тракт стелился под ногами. Легкий ветерок трепал плащ и мех на воротнике, а кругом раздавались звуки, просыпающегося после холодной зимы, мира. Дорога петляла, огибая Спящую гору, что занимала едва не четверть владений Дома Летар. Заснеженные пики терялись в вышине, сливаясь на фоне мглистых облаков.
По мифам, где-то глубоко под горой дремлет Раэнсир, один из Древних драконов. Именно его и брата Элкерома Великий Воин призывал на последнюю битву с Кровавыми Богами. И именно "огненное дыхание" братьев жгло и уничтожало "неисчислимые армии", поднимая в небеса свинцово-серый пепел, что и по сей день укрывает небо Ардегралетта.
Иногда, правда, говорили, что тогда с ними явился сам Айдомхар. Кто-то вписывал и Эльраула, кто-то утверждал, что присутствовали и остальные: Райгруа, Эйграмер, Нирйанор, Исскраэр, Иннверай... Перечислялялись все известные имена Крылатых Змеев. Но что самое любопытное - никогда вместе, в одной версии.
Другие мифы твердили, что, приняв обличье Крылатых Змеев, спускались Младшие Боги: Элес и Радес, чтобы участвовать в битве. Но все сходились в одном: когда-нибудь дракон под Халадесир проснется, и тогда не будет спасения. "Гнев сожжет все сущее, и пепел окончательно накроет мир", - утверждал неизвестный летописец.
И почти все в Ардегралетте считали, что дух Великого Воина живет на вершине Спящей горы. Что он следит за Миром и явится, когда в нем будут нуждаться.
Для всех жителей Ардегралетта Маерен Ар стоял вровень с Богами. "Если слово не достигло цели, закрепи его сталью", - так говорил Великий Воин. Сталь не лжет - единственная вера Серого Мира. При этом, никто не забывал своих Богов. Но им не строили алтарей или храмов, не приносили жертв, не возносили молений. Их чтили своей жизнью. И своей смертью.
...Марен сошел с тракта, почти сразу, как тот потянулся вниз с Хвоста Дракона - хребта, отходившего от Спящей горы с юга, и разграничивающего Владения Летар и Коррин.
Подобно Низким Ущельям, хребет не отличался высотой - особенно в окружении таких исполинов, как Южный Предел и Халадесир, - но при этом считался не менее труднопроходимым. Он не изобиловал расщелинами или отвесными скалами, но льды не покидали склоны даже летом - ничего не стоило сорваться. А снежная пороша ухудшала это обстоятельство - любая из "белых шапок" могла "ожить" без предупреждения и какого-либо видимого предлога. И тут уж, как кривая вывезет. В большинстве случаев - если Перворожденный, конечно, - встанешь, отряхнешься и обратно, наверх. Никто не говорит, что Хвост Дракона не перейти. Но необходимо обладать недюжинной выдержкой.
Могло же все закончиться и по-другому.
Подо льдом хребет таил те самые ущелья и каверны, часто заполненные водой под завязку. И вот из этих подледных гротов выбраться крайне сложно даже Перворожденному...
Но Хвост Дракона принца Летар сейчас интересовал мало. Летописец, столь красочно описавший свой путь по склонам Спящей горы до обители Немирани - Амаслотт, как именовал автор, - очень скупо обмолвился о том, где искать саму тропу. Видимо, в те времена она была столь очевидна, что мимо не пройдешь.
Вот только, "пыль времен" и здесь осела достаточно густо - земля очень умело затягивает раны. А сейчас еще и снег не растаял окончательно...
Принц сошел с тропы, ориентируясь на единственное упоминание: "...где дорога, змеясь, стремится с Хвоста Дракона..." Дальше, относительно прямой до этого, тракт вел вниз к Феердайну.
Лес стеной застыл на горизонте, опоясывая Спящую гору подобно страже. Пожухлая трава безмолвно принимала шаги, перемежаясь с похрустыванием наста. Весна на этом витке несколько поспешила и сейчас с боем отвоевывала у зимы каждый клочок.
"Похоже, не только живые не прочь померяться силами", - думал Марен, шагая по стылой земле.
И мысли вновь соскакивали в проторенную колею, но в отсутствие четкой информации, знания, оставалось только гадать. Чего воин не должен делать ни в коем случае! "Всегда есть то, что ты знаешь, и то, чего ты не знаешь, - говорил праотец. - И отталкиваться нужно только от этого. Гадания ведут к сомнениям, а сомнения запутывают разум. Все на самом деле гораздо проще, чем мы себе представляем. Так зачем усложнять?"
Но со Зверями по-другому не выходило.
И все же принц выстраивал цепочку того, что знает, звено за звеном. И отправной точкой служила встреча Ингена с черным хищником.
Зверь не мог быть просто каким-то диким животным - они не способны Обратиться. Иначе мир захлестнул бы такой хаос, рядом с которым даже Кровавые Боги показались бы мягкими и пушистыми, а Дикие драконы - не более, чем назойливой мошкарой. А значит, кровь Зверя достаточно сильна, чтобы ТАК подействовать на Перворожденного...
Так кто же он, Дикий Родич?
И дальнейшие мысли вновь скатывались в теории и догадки.
И ко всему прибавлялись сны, что посещали слишком часто, чтобы ничего не значить. Девушка и малыш на руках... Мама и он сам? Снова игры Бесплотных?.. Черный Меч... Инниут на что-то намекает? Или уже "кричит во все горло"?..
Мягкая тень скользнула по земле, отвлекая Марена от размышлений. Скользнула быстро, на миг погасив свет.
Звук, что последовал, показался Марену неполным, в нем не хватало протяжного тонкого крика. Сапфировые глаза поднялись на белесый туман облаков, и из мглистой дымки "вынырнул" пикирующий сапсан - облака "всплеснулись" за аспидно-серым силуэтом, и волнами "растеклись" по дрогнувшей глади. Крылья раскрылись, останавливая стремительное падение и подставляя взору светлое брюхо.
Он непринужденно понесся по кругу, и принц ощутил пристальный взгляд - сапфиры поймали на миг темные глаза, окруженные "золотым" ореолом. Крылья оттолкнулись от воздушных течений, одним сильным рывком вознося сокола вверх, и облака сомкнулись, вновь разбежавшись кругами.
Птица не представлялась некой диковинкой: сапсаны распространены в Сером Мире повсеместно. Но ни один из представителей пернатых не поднимался выше облаков, памятуя о Крылатых Змеях! Кровь и ныне инстинктивно напоминала летунам о истинных Хозяевах Неба. И этот устремленный взгляд...
Марен откинул капюшон, тряхнул волосами, глубокий вдох окатил легкие морозным утренним воздухом, "проветривая" голову - путь неблизкий, стоит ли забивать ее ненужными мыслями? Поправил заплечный мешок, проверил меч - легко ли достается?- и сень деревьев приняла его.
Снег под раскидистыми ветвями лежал плотнее, проталины попадались лишь изредка, там, где кроны не сплетались достаточно тесно, чтобы заслонить Дневное Солнце. Ноги тонули в "белом пуху" - благо, всего по середину голенища, - подлесок цеплялся своими скрюченными "пальцами" за плащ, норовя, то и дело, закинуть снега за ворот. Вскоре над головой стали оживать трели, раздались первые шорохи - новый день будил обитателей ото сна. Правда, на дороге принца они не вставали.
Хотя, какая дорога? Двигался Марен, опираясь в основном на чутье, которое охватывало гораздо больше, нежели зрение. Сейчас он чувствовал себя хищником, идущим по следу. Причем, следу настолько давно "погасшему", что даже фраза "едва угадывался" выглядела притянутой за уши.
И вскоре лес изменился, словно уступил упрямству Перворожденного. Нет, деревья стояли все так же плотно. Все те же кустарники заполняли пустоты. Но сам лес казался другим, более старым, "изначальным".
Марен остановился, огляделся. Да, сомнений быть не могло, он стоял на тропе! За прошедшие тысячелетия дорожка заросла, но густые кроны мешали затянуть ее полностью.
Но изменился не только лес, который стал более диким и нехоженым. Сменились и запахи, что стали более "звериными" - Марен отчетливо улавливал аромат волчьей шерсти. Да, и не только волчьей...
Принц хищно улыбнулся, языком царапнув по выпущенному клыку, прикусил губу, и алая струйка стекла на подбородок. Рана затянулась почти мгновенно, но запах крови разлетелся окрест, стегнув, словно удар плети.
- Да, я вижу вас, - вслух произнес Марен.
И желтые глаза, поблескивающие среди ветвей, отпрянули, не выдержав "сапфирового огня" - рысь вжалась в дерево, становясь практически незаметной. С соседнего дерева сорвались "белые перья" - еще один "древесный хищник" стремительно отступил.
Марен полной грудью втянул морозный воздух и двинулся по тропе.
...По проторенному пути шагалось много легче. Кустарники хоть и напирали с обеих сторон и все так же норовили схватить за одежду, но саму тропу "подмять" не успели, даже по прошествии всех эонов времени, которые здесь никто не ступал. С другой стороны, может, просто не возвращались?
Принц петлял между деревьями, вольно раскинувшими свои корни и ветви. Тропа, змеясь, огибала стволы, что становились все толще и старше. Подлесок, еще по-зимнему голый, сплетясь так, что не отличишь один куст от другого, выстроился по бокам, словно стража, или скорее стены... Да, больше походило на коридор, туннель прогрызенный в "плоти" леса, подобно тому, как термиты прогрызают дерево.
И вот, наконец, показался склон Халадесир.
Сперва - пологий, он дыбился все круче, утопая в белом тумане и полностью затмевая горизонт. И без того необъятная гора, вблизи выглядела и вовсе столпом подпирающим небо, и не позволяющим рухнуть на землю. Острые чернеющие зубья скал соседствовали с обледенелыми скатами и пестрили снежными шапками.
Марен заворожено вглядывался в мутную высь - видимая граница едва заметно клубилась, облака вихрились, но не казались такими уж недосягаемыми.
...У подножия снег лежал достаточно густо, из-за чего тропа терялась под сугробами. И все же, явно угадывалась, осевшими хлопьями белея на уступе, который подобно гигантскому полозу вскарабкивался к облакам, обвивая склон. Но несмотря на то, что повышалась она, по большей части, полого, "белые перья" усеивающие ее, заставляли двигаться с осторожностью. Местами ноги скользили на припорошенной наледи, стремясь подтолкнуть путника ближе к краю, за которым разверзлась пропасть.
Кое-где, на более отвесных местах, проглядывали вырубленные в камне ступени, цель которых облегчить путь. Вот только, "стоптанные" временем и ветром и обледенелые, они представляли еще большую опасность... Сколько прошло тысячелетий с тех пор, как по ним ступала нога живого?
С другой стороны, если тропа могла возникнуть сама, то ступени свидетельствовали хотя бы о том, что кто-то когда-то все же здесь поднимался. А, возможно, и спускался. И не единожды: не будешь же с таким тщанием рубить гранит, ради одного единственного восхождения. А значит, что-то там есть. Должно быть.
...Истинная Ночь сгустилась вокруг, и Мир словно обратился в уголь и пепел. Усилившийся ночной ветер подъял в воздух "рои белых мух" - они кидались на принца со всех сторон, "кусали" лицо, старались, если не столкнуть со склона, то хотя бы сбить с ног.
Будь принц Смертным, не смог бы сделать и шагу, не рискуя сорваться с отвесных скал. Но Перворожденный все так же твердо ступал, совершенно не поддаваясь стихии и столь явному негостеприимству Спящей горы.
"Храм Немирани хорошо защищен".
...Ночное Солнце поднялось из-за Стальных гор, когда Марен добрался до широкого плато. Мягкий призрачный свет излился в мир, и хлопья, кружащие в беспорядочных порывах, стали походить на метущихся и воющих Бесплотных. Они то бросались в рассыпную, то устремлялись прямо на принца, протягивая к нему незримые ладони и хватая за одежду.
Марен огляделся с высоты.
Взгляд уперся в Южный Предел, "отгородивший мир от Бездны" по всему горизонту. Но между Южным Пределом и Спящей горой - восхитительный вид! - Ардегралетт раскинулся, как на ладони.
На востоке тускло мерцало озеро Аднарту, а на нем, черной громадой, высился Нартулок. Малые Клыки на юго-западе скрывали родной Мелестан, но вот крепость Атеом отчетливо выделялась на склоне южной гряды дыбящейся на Краю Мира. Казалось, даже видно огни зажженные на башнях... Хотя, почему казалось? Принц видел их ясно, словно стоял рядом - острое зрение Марена легко и непринужденно пронзало и тьму.
Принц напрягая глаза, вглядываясь... И взор словно скользнул ближе, к самой школе Мор де Аесир! В одной из бойниц принц узнал мастера Дайнера, стоящего на гребне стены, опершегося руками на древний камень - наставник всматривался в ночь, будто чего-то ожидая; на широком лбу прорезались складки...
"Морок..." - принц проморгался, и видение отступило.
Голое плато выглядело необитаемым, но проницательный взгляд сапфировых глаз обмануть не удавалось. Тут и там Марен примечал заметенные следы... Еще поднимаясь, он чувствовал прикованное к себе внимание. Местами, шелестя, осыпался снег, тихо стучали сорвавшиеся одинокие камни; и хищно поблескивающие глаза растворялись в ночи, белый пятнистый мех, замирая, сливался с усыпанной снегом скалой. Ирбисы не осмеливались напасть, держались на расстоянии и все же не отпускали далеко. Выжидали.
Дальнейший путь не сильно отличался. Тропа то скользила горизонтально по склону, окольцовывая, подобно хвосту Крылатого Змея, то вырубленными обледенелыми ступенями возносилась на очередной скальный выступ. Встречались неглубокие пещеры, позволяющие отдохнуть от постоянного напряжения и ледяного ветра, непредсказуемо налетавшего то спереди, то сзади, то сбоку, словно принц без приглашения вторгся в чертоги самой Венет, повелевающей "дыханием Мира".
Кое-где встречались открытые плато подобные первому, где Богиня Воздушных Течений упивалась властью особо неистово, поднимая на защиту Халадесир настоящий буран. И создавалось впечатление, что раскрылись Серые Грани и липкие влажные пальцы Бесплотных цепляются за жилет, тянут, толкают, заползают за воротник, стараются утащить за собой.
Не стойкого духом, это вполне могло повернуть назад...
Принц решил утолить свое любопытство: с очередного плато сделал несколько шагов обратно, будто признав поражение. Ветер стих, как по команде; "белые перья" плавали в воздухе, медленно оседая - Венет, решила, что путник отступился от задуманного...
- Пора бы запомнить, что Перворожденные не сдаются... - губы Марена растянулись, обнажив клыки.
О, как же страшен был гневный рев Богини, понявшей, что юноша насмешливо играет с ней!
Зародившийся где-то высоко вверху рокот сотряс воздух, ветер бросил в лицо льдистые иглы, взвыв с утроенной силой. Но Марен лишь ладонью прикрыл глаза - улыбка, полная презрения к стихии, не сошла с губ.
А в следующий миг склон над головой заклубился, подобно туману над озером. Лавина неслась с вершины, сотрясая гору и вспениваясь камнями, словно штормовой вал, поднявший со дна ил. И в грохоте, сопровождающем ее "полет", слышался дикий ликующий смех: "Ты не внял предупреждениям, так узри мой гнев!"
Марен рванул к неглубокой выемке в скале, видневшейся в стороне от продолжения тропы. И только успел укрыться, как с каменного козырька обрушился снег, "омыв" плато шквальным накатом. Свет в углублении померк; Марен оказался замурован; завывания ветра прекратились.
"Рассердилась..." - отстраненно подумал Марен, в темноте скинув и развязывая заплечный мешок и впиваясь зубами в застывшее вяленое мясо.
***
Закатный багрянец окрасил Стальные горы, когда меч принца пробил последнюю преграду; алые лучи, словно кровь скользнули по клинку; свежий холодный воздух хлынул в пещеру.
Лавина замела плато, сравняв его со склоном, словно никогда и не существовало.
Марен окинул мерцающее покрывало победным взглядом, отряхнулся. Лезвие скользнуло по запястью, окропив "белизну" алым, насухо вытер меч и спрятал в ножны; закинул мешок за спину и сделал несколько осторожных шагов, проваливаясь по колено в проседающем под ногами снегу.
Ветер разочарованно застонал, закружив по склону мелкие вихри чуть выше лодыжки, бросил в принца пригоршню "белого пуха", который бессильно упал к ногам, и утих. Венет, видимо, много сил отдала, чтобы обрушить на юного Перворожденного губительный вал.
"Летописец явно был Перворожденным, - отстраненно думал Марен, взрывая сапогами снег. - И впрямь, достойная Перворожденного Последняя Битва... Наградой за которую станет нежная ладонь Ледари, крепко сжимающей запястье и вводящей в чертоги Имале".
Нет, Перворожденные не тяготели к бесславной смерти, но именно так и должен уходить из жизни истинный воин: на пике сил, пока взгляд не туманят сотни прожитых лет, пока спина и ноги не сгибаются под тяжестью времени, пока рука еще может крепко сжать эфес. Позволяя близким запомнить, каким жил, а не каким умер. Уступая место молодым.
Сотни прожитых лет, виток за витком, окрашивавших волосы сперва в серебро, а затем в белоснежный мрамор, позволяли увидеть и пережить многое. Многое из того, что не должно переживать - в этом и заключалось проклятие Перворожденных. Бессмертных, как презрительно именовали Смертные.
Многие из последних знали, что это далеко не истина, и все же упорствовали в своих заблуждениях - такова традиция. А традиции мешают приятию нового, традиции не гибки, они отвергают перемены, они не учатся... Короткая жизнь Смертного мало чему может научить, а осознание, что кто-то проживет дольше, всегда вызывало в слабых сердцах безутешную зависть.
...Сугробы сошедшей лавины вскоре закончились.
Склон на удивление стал менее каменистым. Деревья и кустарники, что не боялись холода, осмелились пустить здесь корни. Тут и там слышались шорохи, пару раз промелькнули белые лисицы, один раз со скального выступа, словно осыпавшийся снег, соскользнул ирбис. Но все они, скорее, уходили с дороги, чуя угрозу, нежели эту угрозу представляли - Марен не обращал на них особого внимания.
Принца больше интересовали чернеющие провалы пещер.
Летописец упоминал нануков, о которых в Сером Мире ходили легенды, утверждающие, что "огромные белые беры некогда приходили с западного края Содетер". По некоторым описаниям они превосходили своих бурых собратьев в два раза, что не могло не представлять определенной опасности даже для Перворожденного.
Подобная встреча не могла хоть сколько-нибудь напугать Марена, истинного "черного волка" по рождению, чей девиз с самого Начала Времен звучал коротко: "Без страха". Однако, она могла иметь определенные последствия: до сих пор неизвестный автор, красочно описавший свое восхождение на Спящую гору, предельно точно предостерег об опасностях. И встреча с легендарным животным служила бы поводом поверить, что и Страж, которого автор называл Диким Родичем, не плод воображения, подогретого испугом. Ведь если легенды находят подтверждение, а пророчества начинают сбываться, сколько пройдет времени до того момента, когда мифы перестанут быть лишь красивыми историями?
И в свете всех событий, теории мастера Дайнера уже не выглядели "безумными" - Кровавые Боги, похоже, и впрямь на пороге возвращения. Великий Воин, конечно, наверняка вернется, как возвращался всегда. Но сколько прольется крови прежде? И если верить пророчеству о Линд де Риан, в этот раз сам Морет "почтит Мир присутствием". Тогда уж действительно, былые войны покажутся детской сварой...
Но пещеры все так же чернели пустующими провалами.
...Марен сделал еще один привал перед тем, как подняться "до неба", и уже собирался продолжить путь, когда внимание привлекло нагромождение обледенелых камней, слишком аккуратно сложенных, чтобы быть случайным. Что-то слабо трепыхалось почти у самой верхушки.
- Вот и первые следы, - задумчиво пробормотал принц, коснувшись куска материи.
Остаток плотной алой ткани, словно верткий язык, лизнул ладонь, прежде чем принц схватил его. Время, а возможно, и звери не оставили ничего кроме лоскута в два пальца. Тем не менее, по краю отчетливо угадывался серебристый кант.
"Цвета Второго Дома, - понял принц, хоть и не застал тех времен, когда такие плащи еще носили в Ардегралетте. - Выходит, кто-то поднимался сюда?"
Он встретил еще несколько подобных туров по пути, и каждый отмеченный алым лоскутом. Расположенные с промежутком в две тысячи шагов, они явно отмечали путь, хотя заблудиться здесь, мягко говоря, затруднительно.
Принц перестал осматривать каждый после пятого - все походили друг на друга, примерно одной высоты и отличались только камнями, из которых сложены. Странным казалось другое: неизвестный летописец ни словом о них не обмолвился. Значит ли это, что Марен не первый, кто решил подняться на Халадесир и повторить описанный путь? Кто-то из Второго Дома Перворожденных, ныне "утраченного"!
Но праотец никогда не упоминал... А знал ли он?..
...Облака легкой мглою окутывали принца с каждым шагом - на удивление, принц почти уложился в череду, описываемою в летописи. "Обессиленная" Богиня, не тревожившая Марена "лютым дыханием", вкупе с опасливо расступающимися хищниками, позволили наверстать упущенное под завалом время.
Дневное Солнце показалось из-за Крайнего Хребта, чьи пики с этой высоты очерчивались лазурью Восходного Моря. Лучи выдернули из мрака далекие горы Стенсваар, которые часто именовали попросту Черными Скалами. А за Черными Скалами полукружной цепью вставало Каменное Ожерелье. Но все они выглядели лишь небольшим оползнем, сошедшим с вершин Призрачных гор, что подобно Южному Пределу пронзали облачное небо на северном Краю Мира.
Глаза принца скользнули вдоль вздыбленных камней северного хребта. Кажущиеся в Мелестане столь далекими, Потерянные Земли лежали, словно у ног: одного взгляда хватало, чтобы окинуть их от горизонта до горизонта. Они не выглядели зловеще, точно такие же поля, леса - ничего пугающего...
"Крепость?.." - нахмурился принц, вглядываясь сквозь туман.
У подножия Стальных гор, там, где гряда устремлялась ввысь и переходила в Призрачные горы, среди окружающей зелени непаханых полей темнел гранит! Впрочем, это могло оказаться и просто нагромождением камней...
К тому же Дневное Солнце, встающее на востоке так подсвечивало облака, что те начинали искриться на расстоянии вытянутой руки, горизонт все больше затягивался дымкой, и взгляд вяз в белесом мареве, упираясь в непроницаемую стену.
На краткое мгновение перед напряженным взором Марена вспыхнули алые очертания. Он увидел стены, усеянные бойницами, крепостные башни, с реющими стягами, и распахнутые настежь ворота, оскаленные остриями поднятой герсы, словно пасть Крылатого Змея - и все это будто нарисованное кровью на саване Истинной Ночи, и так близко, что протяни руку и можно потрогать.
Принц тряхнул головой, зажмурившись на мгновение - глаза неимоверно устали от яркого контраста "крови и пепла", - а когда веки вновь распахнулись, морок пропал.
И лишь все тот же мглистый туман искрился в воздухе.
...Истинная Ночь застала Марена на юго-восточном склоне Халадесир. Дымка облаков в отсутствие света поддавалась взгляду значительно легче. И все же окружающее представало таинственными силуэтами - даже самые смелые хищники затаились до Ночного Восхода, не решаясь тревожить их.
И только Марен двигался все так же уверенно в этой мгле. Снег скрипел под ногами. Ветер едва трепал волосы и полы одежды, но уже не хватал, как прежде, не пытался утащить юношу к краю и столкнуть с обрыва - казалось, Венет успокоилась, смирилась, и лишь чуть поглаживала по голове. Словно признала равного...
Металлический звук в тишине резанул слух, словно нож по стеклу. Скрежет раздался резко и неожиданно и точно так же затих.
Принц настороженно замер, левая рука опустилась к ножнам, готовая отстегнуть, правая - стиснула эфес. Сапфиры вглядывались в подобие тоннеля, образованного между склоном и пропастью нависшей скалой.
Звук повторился, но в этот раз не замер, а превратился в мерное, дробное постукивание. И он единственный заглушал ровное биение сердца, словно сам воздух затаился, не решаясь двинуться и ненароком исказить скрежет.
Марен стоял все так же, не шевелясь, слегка напружинив ноги. Ноздри подрагивали, "прислушиваясь" к запаху, что он почуял некоторое время назад; память силилась нарисовать образ.
Металлический шелест нарастал, становясь все более отчетливым, и походил на скребущую по камням цепь. Снег впереди "забурлил", потревоженный движением.
Из пещеры, вход которой сливался с темнотой под скальным выступом, показался силуэт, одни только размеры которого, могли вселить страх в любого самого смелого хищника, не исключая беров. И он живо напомнил Марену того Зверя, что с таким усердием пыталась нарисовать память. Зверя, которым стал отец!
"Страж!" - всплыло в мыслях принца.
Но как же он походил на Зверя! Те же мускулистые очертания бера смешанные с волчьей сухопаростью. То же массивное строение тела с широкой, выдающейся над животом грудью, двухсуставными задними лапами, и длинными когтистыми передними. Та же морда... Грубо очерченные мускулы "закостенели" на плечах и предплечьях, словно в набитом камнями мешке. Грудь неимоверно распирали проступающие под густой шерстью ребра... Но шерстью - белой, как снег!
Но больше всего отличалась голова. Острые пожелтевшие зубы выдавались из пасти, застыв в вечном оскале. Верхние клыки почти перекрывали нижнюю челюсть, а нижние, в свою очередь, заходили... заходили бы на верхнюю губу, если бы она присутствовала!
Зверь повел носом, поворачиваясь на запах, разинул пасть и издал истошный рев, завидев на тропе одинокого путника; звон цепи, пристегнутой к ошейнику, вплелся в рычащее эхо железным лязгом. А в следующее мгновение мохнатая лапа подхватила ее и рванула на себя; "стальная змея" с возросшей скоростью заскребла камень под снежным покровом, который резко вспучился, стремясь обвить ноги Марена.
Но принц не собирался ждать, когда это произойдет!
Длинным прыжком выходя из сужающегося кольца, он рванулся вперед; меч "вдохнул" ночной прохлады, ножны бесшумно упали, подъяв "белую пыль"; рука поймала лямку соскользнувшего со спины мешка, и, перекатившись через плечо, принц швырнул его в Стража.
И сам бросился следом.
Конечно же, полупустой мешок не мог причинить хоть сколь-нибудь значительного ущерба - Зверь небрежно отмахнулся, как от мухи. Всего лишь отвлекающий маневр, чтобы сократить расстояние. Десяток шагов, что остались - всего мгновение для Перворожденного, всего один взмах ресниц...
Но Страж оказался невероятно проворен!
Цепь взвилась, словно хлыст, и стальные звенья - каждое с ладонь юноши - "вынырнули" из "белой пены" и ударили принца в грудь. Перворожденный всем телом прочувствовал, как со скрипом вмялась кожа жилета, выбивая из груди дыхание, и как легкие сдавило хрустнувшими ребрами. В хребет впились тысячи стрел, пронзая болью сам разум...
И ярость хлынула через край, окутав мир туманом, в котором пульсировало чужое сердце; рывок Марена ничуть не замедлился.
Шаг, другой... Сапфировые глаза полыхали холодным огнем в непроглядной тьме, цепко впившись в налитые Голодом глаза Зверя. Шерстяная рубаха вздулась на предплечьях принца, растянув вязь. Шнуровка жилета напряглась, едва не разрываемая взбухшими мышцами; дубленая кожа нагрудника протяжно "застонала", распираемая грудью.
Ветры замерли, услужливо расступаясь, словно Венет отозвала их, любопытно наблюдая за стремительным, как молния, рывком Перворожденного. Призрачный свет Ночного Солнца упал на молодое лицо, блеснул на молочно-белых клыках, на "морозном узоре" "клостенхемском" клинка...
Кровь стучала в висках с грохотом кузнечного молота, сердце толкало ее, и этот напор едва не разрывал жилы. Воздух сгустился, стал вязким, и каждый шаг - такой молниеносный со стороны - давался ценой неимоверных усилий, словно те самые Бесплотные впились в одежду липкими пальцами и тянули назад...
Но Страж, и вовсе не мог пробиться, застыв ледяным изваянием.
Последний рывок. Левая рука Марена впилась в шею Стража, пальцами вонзаясь в гортань...
И в тот же миг время возобновило бег с грохотом, рухнувшей на камень стальной цепи.
Страж поперхнулся неистовым ревом, и клинок принца вонзился в разверстую пасть, пронзительно скрипнув по шейным позвонкам. Горло судорожно содрогнулось, хрипя, будто в попытке проглотить вставшую в горле кость. Из легких донеслось бульканье: они старались исторгнуть хлынувший в них "багрянец"; капли брызнули Марену в лицо. Когтистые лапы безвольно повисли, ноги Стража подогнулись, и он осел, давясь сталью и захлебываясь кровью.
И все это время принц не сводил взгляда с пылающих злобой и затянутых "багряной пеленой" Голода глаз Стража. Голода, что юноша ощущал так же ясно, как белую жесткую шерсть, что впилась в ладонь десятками игл.
Тяжелое дыхание слетало с губ Марена, оскаленные клыки блестели влагой, сапфиры полыхали холодным безудержным гневом...
И глаза Стража погасли.
Марен выдернул меч, клинок скрежетнул по желтым зубам, и белое тело безвольно рухнуло в снег, осеняя чистоту алыми потоками. Дыхание быстро восстанавливалось, грудь вздымалась все ровнее, стук в висках проходил... Но он все стоял над телом, наблюдая, как "багрянец" покидает жилы и растекается по "белому покрывалу".
Азарт схватки вновь оставлял после себя ноющую пустоту.
***
Марен, как завороженный, вглядывался в темное небо, раскинувшееся над головой. Призрачный свет Ночного Солнца серебрил мир, но даже сейчас он выглядел ярче, чем прежде.
Но не только это притягивало взгляд Перворожденного.
Кроме Элеса, что поднялся над Стальными горами и спешил к Восходному морю, в чернеющей пустоте сверкал Радес, "устало бредущий" навстречу брату. А помимо братьев небо усеивали мириады сияющих адамантов. Они горели, словно искры костра, пробивающиеся сквозь истлевшее черное покрывало. Некоторые ярче, некоторые более тускло. Но такое множество, что глаз не мог охватить, а разум лишь тщетно силился представить.
- Ок рилас сваитом леро еледир... [И сияет бездна множеством огней...] - еле слышно прошептал Марен словами из прочтенных мифов.
Принц перевел взгляд на Ардегралетт, где недавно виднелись поля и леса. Облака спустились в холодном ночном воздухе, закрыв Серый Мир от взора непроницаемой хмарью. Юноша стоял словно на утесе, которым сейчас представлялась Спящая гора, а вокруг раскинулось туманное бурлящее море. Оно двигалось, как живое, словно пенящиеся волны, мерно накатывающие на скалистый берег. И единственное, что не тонуло в пучине - Призрачные горы на севере и Южный Предел.
А когда глаза поднялись к вершине Спящей горы, среди белых пиков юноша разглядел крепость. Почти неразличимая, она выдавалась из скалы, словно высеченная в черных костях Мира.
Летопись, казавшаяся бредом безумца, обрастала плотью. Автор, конечно, расписал все вычурным изящным слогом, но правдиво - теперь это не вызывало сомнений.
Вспомнились детские годы, когда с Колленом рыскали по самым отдаленным закоулкам Мелестана, стараясь найти и раскрыть тайны, которые еще могла хранить Цитадель. Подземные ходы, потайные комнаты, и подземелья... Сколько прошло с тех пор? Казалось, не одна жизнь...
И вот, подобно Цитадели Мелестан, Серый Мир открывал принцу новые - или старые?- секреты.
"И вспыхнет золотой огонь, что иссушает легкие..." - пронеслось в голове.
- Решила, предоставить меня старшему брату? - подумал Марен в голос.
И Богиня, словно ответила: "Нет-нет, что ты?", заискивающе потрепав по голове и подталкивая в спину.
Принц улыбнулся свежести овевающей лицо.
...Тропа вскоре "преломилась" и, каменными ступенями - в этот раз выложенными из черных блоков, все так же "стоптанных" временем, - поднявшись на новую высоту, развернулась в противоположном направлении. И когда над миром показался Эриан, тень Спящей горы скрыла Марена от его взора.
"Над небом", жизни оказалось больше, чем на скалистых склонах ниже плотного дымчатого покрова. Из-под снега проглядывала зелень, которая даже на теневой стороне Халадесир разительно отличалась яркостью. Лазурное небо, "украшенное" редкими вихрями облаков, раскинулось над головой. Стало попадаться гораздо больше живности. С вершин бежали чистейшие ручьи, наполненные такой прохладой, что у Перворожденного "ломило" зубы. Большая часть этих "хрустальных жил" тянулись на юго-восток и спускались в озеро Ланек, что у подножья Хвоста Дракона.
...Путь к вершине Марен преодолел быстрее, чем неизвестный летописец. Всего дважды укрывшись от взора Эриана, покидающего мир, в тени пещер, уходящих вглубь Халадесир.
Судя по виду, они очень глубоко пронизывали гору. В некоторых Перворожденный явственно ощущал запах крови, что несколько настораживало. Но если в глубине и обитал кто-либо, "встретить" принца никто не решился. Более того, даже не проявил живого присутствия.
Вблизи, даже в свете Ночного Солнца, крепость Амаслотт, ставшая в Ардегралетте мифом, еще больше потрясала воображение.
Она на самом деле оказалась высеченной в скале. Гладкие крепостные стены поднимались всего на три роста взрослого Перворожденного, но это не делало ее менее неприступной. Особенно, если учесть расположение! Чтобы подобраться к воротам, требовалось пройти по мосту в пять шагов шириной, распростершемуся над пропастью, дно которой укрывалось от взгляда в плотной пене облаков. Но и до них отнюдь не рукой подать!
На монолитном камне совершенно отсутствовали выступы, сколы или трещины - крепость выглядела, как вчера построенной. И все же, Марен ощутил дух запустения. Тяжелая тень тысячелетий легла на величие замка Собирающих Память: выцветшие, истлевшие стяги реяли по ветру, и, казалось, тают прямо на глазах - они, то и дело, облетали бесцветным серым прахом. Да, время поистине нещадно.
Массивные, обитые железом ворота, распахнуты настежь, герсы подняты, и за неглубоким порталом - внутренний двор. Но над самими воротами, на каменной арке - додревние руны, те самые, что усеивали окаменелые глиняные таблички, виденные принцем в Мор де Аесир. Глас Небес, как сказал мастер Дайнер - язык Древних драконов.
Проходя внутрь, Марен обратил внимание, что ни одного металлического элемента не коснулась ржа. Металл хоть и слегка потускнел, утратил блеск величия, но выглядел все таким же крепким.
"Драконья сталь?" - принц коснулся холодной серебристой поверхности.
Марен прекрасно знал легенды и мифы, по которым этот металл ковался лишь в пламени Крылатых Змеев. Даже ворота Атеом не могли похвастаться таким "украшением". Во всем Ардегралетте осталось лишь две кольчуги из этого необычайно прочного и легкого материала: одну носил король Латтрана, а другая хранилась в родовом святилище Дома Летар.