Васильев Павел Александрович : другие произведения.

Из пыли времен. Глава 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   Глава 1. 7 Эон 481 Виток 47 День Зимы.
  
   Шелк занавесок, прикрывающих выход на балкон, волновался от слабых порывов ветра, веяло холодом. Мягкий призрачный свет Ночного Солнца очерчивал проход, но на большее не хватало сил. Легкий трепет пламени, чадящих в коридоре факелов, тонкой струйкой пробивался в покои из-под входной двери. Но и здесь тьма брала верх, не пуская дальше порога. И лишь у камина ее превосходство не выглядело однозначным.
   Пламя танцевало на поленьях под одному ему понятный, потрескивающий ритм. Огненные "клинки" вырывались из очага, кромсая темную пелену, неосторожно посягнувшую на подвластную территорию. И столкновения сопровождались хлопками и россыпями искр.
   Сквозь деревянные прутья колыбели маленький Марен наблюдал, как женщина пятится к нему спиной. Раскрытые ладони выставлены вперед, ноги медленно ступают по меху, прикрывающему каменный пол.
   - Остановись, прошу, - тихим дрогнувшим голосом произнесла Далиа, делая очередной шаг назад.
   Но Зверь никак не отреагировал, вынуждая женщину отступить еще.
   Иссиня-черная шерсть хищника искрится от всполохов, в полумраке вырисовывая силуэт. Огромные лапы вздулись мышцами, будто жилы перетянули настолько сильно, что плоть стремится разорвать сдерживающие узы. Пальцы поблескивают в свете пламени острыми когтями, как отполированная сталь; когти на ногах утопают в мягком меху. Грудь равномерно вздымается, издавая тяжелое хриплое дыхание. Ребра распирают ее на каждом вдохе, и она выдается над животом, становясь еще шире. Лобастая волчья морда хищно скалится молочными клыками в ощеренной пасти. И прижатые к черепу остроконечные уши подрагивают, ловя ритм постреливаний в камине.
   - Остановись, умоляю, - повторила Далиа.
   Зверь лишь дернул носом, поморщился, но движения не прекратил. Передние лапы медленно поднимаются, с каждым шагом, приближающим к женщине. Непроницаемо-черные, словно бездонные пещеры, обсидиановые глаза без зрачков сверкают Голодом. Слюна пенится в уголках пасти, стекает с губ и капает на пол.
   Марен видел все отчетливо. Серый полумрак, окутывающий комнату, нисколько не мешал.
   Далиа уперлась спиной в колыбель, не оборачиваясь, нащупала рукой решетчатую стенку - больше отступать некуда! Она развела руки, собой закрывая маленького мальчика, который молча наблюдал за происходящим. Она - единственное, что отделяет Зверя от ребенка. ЕЕ ребенка!
   Марен чувствовал запах матери. Видел, как испуганно подрагивает тело под тонкой тканью ночной сорочки. Как побелели костяшки пальцев, стиснувших решетку кроватки.
   Перворожденная угрожающе наклонила голову, верхняя губа поднялась, обнажая проглянувшие клыки; из груди вырвалось тихое шипение: страх за сына, перевешивал все. И с криком полным ярости, женщина бросилась на Зверя в отчаянной попытке защитить свое дитя!
   Быстрым коротким движением Зверь ухватил ее за горло, оторвал от пола, подняв на вытянутой лапе; глухой рык донесся из оскаленной пасти.
   Далиа пыталась достать до морды, до черных глаз хищника, который, казалось, с любопытством разглядывал жертву. Ногти царапали Зверя по предплечью, по запястью, ноги колотили в покрытую шерстью грудь. Рука отчаянно цеплялась за черные пальцы, сдавившие горло; женщина хрипела и задыхалась.
   Одно движение. Один удар когтистой лапы, и из разодранной щеки брызнула кровь. Тело Перворожденной обмякло.
   Зверь поднес ее ближе и с шумом потянул воздух. Веки смежились, наслаждаясь сладким ароматом, разлетевшимся по комнате. И клыки впились в ключицу; хлынули алые струи, быстро окрашивая белую ткань ночной сорочки в багряный цвет, кажущийся в полумраке совершенно черным.
   Марен шевельнулся в колыбели.
   Зверь оторвался от тела Перворожденной, взглянув на мальчика. Окровавленная пасть приоткрылась, горло повторило утробное рычание. Малыш в ответ обнажил маленькие клыки и зашипел; детские глаза бесстрашно сияли подобно сапфирам. Волчья голова склонилась на бок, внимательно рассматривая ребенка. Ноздри Зверя дрогнули; мальчик дернул носом, передразнивая. Зверь презрительно фыркнул, разжав когтистую лапу - тело Далии безжизненно упало на пол, - и в следующий миг бросился на малыша!
   ...Марен открыл глаза.
   Сердце бешено колотилось, стучало в висках. Сладкий запах забивал нос, а во рту держался стойкий металлический привкус.
   - Т-ш-ш, - коснулось слуха. - Тише-тише.
   Крепкие руки сжали юношеские плечи, встряхнули.
   Тенета сна нехотя развеивались, холодными липкими нитями соскальзывая вдоль позвоночника. Пот струился по телу, и рубаха липла к коже, сковывая движения. Но сапфировые глаза быстро прояснялись.
   В приоткрытую дверь лился теплый свет факелов, кожу покалывал свежий холодный воздух. Шелковая занавесь, прикрывающая балкон, слегка дрожала от сквозняка. В камине тихо потрескивали поленья.
   От напряжения на лице Марена обострились скулы, брови собрались складкой на переносье, на щеках вспухли желваки. Короткие волосы блестели влагой, словно черная смола, и растрепанно торчали, как шерсть на волчьем загривке. Ноздри с шумом втягивали воздух, наполненный чадом.
   - Это просто сон, - повторил тот же твердый голос.
   Король Дарс Летар, сидел на краю кровати. Глаза цвета глубоких вод обеспокоенно смотрели на юношу. Казалось, даже морщин на лице чуть прибавилось, а в аккуратной короткой бороде и черных волосах серебрится больше седых волос... Хотя, нет. Это огонь так играет.
   - Что... Что ты тут делаешь? - дыхание Марена постепенно выравнивалось.
   - Относил Дею в ее покои, - рука короля легла Марену на лоб, смахивая испарину. - Зашел тебя проверить. Опять Зверь?
   Юноша сглотнул сухую слюну, вяжущую горло.
   - Да. И... мама, - терпкое послевкусие металла не исчезло в одно мгновение.
   Король отстранился, отворачиваясь.
   - Отец... - принц тронул его за плечо, стараясь заглянуть в глаза.
   Лишь в такие моменты, когда рядом никого: ни слуг, ни стражи, юноша позволял себе обращаться к праотцу вот так, по-простому.
   Протяжный вздох вырвался из груди Дарса, он согнулся, опуская локти на колени и пряча лицо в ладонях.
   - Наверное, все же пришло время, - донеслось тихое бормотание. - Память - странная штука. Играет с нами, как хочет... Ты никогда не вспоминал того дня... Но... Может, это принесет тебе покой.
   - О чем ты? - брови Марена вопросительно изогнулись.
   Король поднялся с кровати. Мех, расстеленный на каменном полу, скрадывал шаги, что ложились по пути к двери совершенно беззвучно. Обернувшись на пороге, протянул руку, жестом приглашая следовать за ним.
   - Пойдем, - хриплый бас прозвучал устало, но твердо.
   Принц рывком откинул меха, соскакивая с кровати, и молча двинулся следом.
   Огоньки факелов через равные промежутки тянулись по всей стене, заполняя коридор ровным, слегка подрагивающим светом. Запах смолы и чада, разбавлялся зимним воздухом; принц невольно передернул плечами от резкой перемены - прохлада замка окончательно скинула теплую негу с плеч. Красная ковровая дорожка, под босыми ногами, мягко пружинила, не давая почувствовать холодный камень.
   Марен с нескрываемым любопытством смотрел королю в спину.
   Сильные, обычно гордо расправленные, плечи Дарса, сейчас казались несколько ссутуленными, походка - медленной и сомневающейся, словно не хватало уверенности, стоит ли делать следующий шаг. Черные, посеребренные волосы беспорядочно спадали на серый бархатный халат, покрывающий плечи и шелестящий при каждом движении.
   Король выглядел могучим велетом, которому на плечи упала вся неизмеримая тяжесть Мира, согнувшая обычно твердую спину.
   Свернули, стало заметно темнее. Огонь робкими всполохами выглядывал из-за спины. Но отсутствие света для "детей ночи" не являлось помехой. Да, и юноша давно заметил, что в отличие от многих Перворожденных, даже Истинная Ночь - не преграда для его острого взора.
   Король безмолвно вел принца по коридорам Цитадели Мелестан, которую Марен знал, как свои пять пальцев. Вместе с Колленом, кровным сыном короля, они столько раз сновали по этим мрачным переходам, исследовали каждый уголок, каждый камень и нишу. Искали потайные двери, секреты, что еще мог хранить замок. И часто небезуспешно.
   Но, даже открыв многие из тайн, Марен чувствовал, что Цитадель ревностно хранит куда больше - крепость не стремилась раскрывать их кому ни попадя. Не зря же ходило множество слухов, что они, Перворожденные, не ее настоящие хозяева, хоть и распоряжаются, как таковые.
   Знакомая галерея открылась темным провалом. Длинное неширокое помещение утопало во мраке. Но Марен прекрасно различал ряд скамей в центре, расставленных спинками друг к другу, и каменные, сейчас потушенные, очаги между ними.
   Арочные ниши вдоль обеих стен украшали стальные пластины, что несли на себе имена предков Дома Летар, их годы жизни и правления. Некоторых и вовсе помнили только эти таблички родового святилища Теар де Тин.
   Тут же, в нишах, висело оружие означенного предка. Чаще маскат [полуторный] или хедмор [двуручный], но встречались и парные крайверы [короткий меч], и даже несколько древних секир. Ни одно оружие не походило на другое. Оно не переходило наследнику, и ковалось только для своего хозяина (в большинстве случаев самостоятельно). Оно учитывало физические особенности и техники боя владельца. И каждое Марен знал поименно.
   Юный принц не раз приходил сюда. Рассматривал клинки и искусно выведенные эфесы, украшенные самым причудливым образом. Иногда брал в руки, примеряясь к длине, взмахивал, прислушиваясь к пению стали и стонам рассеченного воздуха. И насколько неповторимыми выглядели мечи, настолько сильно отличались их "песни". Но независимо от различий, все они действовали на принца одинаково успокаивающе.
   Но, конечно, не оружие привлекало его сюда.
   В глубине галереи находилось кое-что более важное для Марена. На стене, рядом с портретом короля Дарса и королевы Аделы, висел портрет родителей. Два единственных портрета присутствующие здесь. И, уж наверняка, первые портреты Перворожденных во всем Ардегралетте!
   В отличие от Смертных, Перворожденные не страдали жаждой самолюбования, и не изображали правителей на холстах. Для них, в вечно воюющем Сером Мире, единственным искусством всегда оставалось владение мечом.
   Но именно холст с изображением отца и матери, которых принц никогда не знал, представлял наибольший интерес. Именно он заставлял возвращаться снова и снова.
   Юноша приходил и никогда не зажигал огня. В окутывающей тьме он чувствовал себя умиротворенным. Ничто не отвлекало и не мешало. Он словно сливался с темнотой, освобождался от оков тела, становясь частью чего-то большего.
   А с холста смотрели: отец и мама.
   И мало кто мог понять, каково это - потерять тех, кого никогда не знал...
   Король остановился у полотен и молча запалил ближайший очаг. Свет разлился по галерее, выхватив из мрака угольный камень стен; на стальных табличках, на оружии заиграли блики. И с портрета знакомо улыбнулась Далиа Летар.
   Светлый овал лица, обрамленный длинными волосами цвета черного янтаря, сплетенными в косу, в которой струилась белоснежная лента. Васильковые глаза, лучащиеся неподдельной радостью. В уголках губ - ямочки от смущенной улыбки. Круглые щеки налитые робким румянцем. Тонкий аккуратный нос со вздернутым кончиком, придавал лицу выражение молодой рыси.
   Длинное графитовое платье искрилось серебристым шитьем, подчеркивая плавные изгибы тела Перворожденной.
   Хрупкая ладонь Далии лежала в руке высокого статного воина с иссиня-черными волосами, собранными в "хвост" на затылке. Широкая челюсть, сильный подбородок, борода "косичкой", перехваченная серебристой лентой. И глаза цвета глубоких вод, хищно - но не агрессивно, а скорее, настороженно - взирающие из-под хмурых бровей.
   Грудь мужчины покрывал кожаный жилет черного цвета, отороченный серебристо-черным мехом снежной лисы. Под шерстяной рубахой цвета ночи угадывались могучие мускулы. Того же оттенка плащ, с искрящейся серебряной нитью каймой, ниспадал с плеч, спускаясь ниже колен; из-под полога выглядывал эфес, с незатейливым круглым навершием.
   Живописец умело передал даже "морозный узор" клостенхемской стали наплечников и шлема, покоящегося на сгибе локтя.
   Меч, что на холсте сиял из-под плаща, сейчас в ножнах висел рядом с картиной. Его наследник выковал к выпускному испытанию в Мор де Аесир. Клинок носил сложное имя - Эртрефен, что можно понять, как "с сердцем накоротке", а при определенной доле воображения - "безжалостный". Но правильную трактовку: "действующий по наитию", или - "опережающий разум", понимал любой, кто видел наследника в бою.
   Король рассказывал, что Инген - его старший сын и отец Марена - был отличным мечником, возможно, лучшим в Ардегралетте. Как и все наследники Летар до него, он прошел школу Меча Богов. Но даже более опытные воины Темной Стражи, которые набирались исключительно из выпускников, уступали ему в умении.
   Первенец короля, он готовился унаследовать трон, а после него и Марен, занял бы его место.
   Теперь королевское правление Дома Летар могло прерваться: по Старому Закону, трон переходил лишь к старшему сыну, а при отсутствии такового, новый король выбирался на Большом Кругу. Хотя подобного не случалось ни разу с Объединения Домов.
   Принц молча смотрел на портрет и ждал. Не покидало чувство, что король не знает с чего начать; не знает - стоит ли вообще начинать. И принц не торопил. Так или иначе, они уже здесь, в Теар де Тин, первое слово сказано и назад пути нет.
   Дарс Летар опустился на скамью.
   - Твои сны, - заговорил он, наконец, осторожно подбирая слова. - Все это - правда.
   Марен моргал в замешательстве.
   - Да. Все - правда, - кивнул Дарс, закусив губу, словно сам только что поверил.
   - Но, отец... ты говорил... - начал Марен и запнулся.
   Вздох короля разнесся по пустому помещению:
   - Я знаю. Говорил, - слова давались тяжело. - Но правду ты видел.
   Марен поднял взгляд на картину. Все это время он считал, что это просто сны, навеваемые из-за Серых Граней. Что этого не было на самом деле, и Бесплотные лишь подпитывают воображение, заставляя "играть" с ним.
   - Когда мы вошли в покои, - горестно продолжал король. - Далиа была мертва... - Дарс прикрыл глаза, тяжесть воспоминаний все еще довлела над ним. - Зверь держал тебя в лапах... Он обернулся, оскалился. А потом... потом опустил тебя в кроватку, - на лице праотца отражалось столько боли, будто он переживал все заново. - Детсем и Арнгур бросились на него, но Зверь оказался так быстр и так силен! Шерсть, словно камень, а когти... Оба погибли даже не оцарапав его! Но со мной он не стал сражаться. Бросился с балкона и растворился во мраке. Стража искала, но тщетно...
   Марен молчал.
   Сон вновь мелькал перед глазами, обрастая новыми деталями. Принц слышал крик - крик своего отца. Видел начало преображения. Видел, как искажается и вытягивается лицо, как черная шерсть покрывает тело. Как длинные и острые, словно лезвия кинжалов, когти лезут из пальцев. Как губы оттопыривают молочно-белые клыки. Как пасть скалится в свете пылающих в камине поленьев... Видел, как напугана мать, чувствовал ее отчаяние. Слышал, как она просила Зверя остановиться...
   Сапфировые глаза пристально вглядывались в портрет, но внутренний взор устремился в тот день...
  
   Зверь держал малыша своими сильными лапами, держал аккуратно и бережно. Черные ноздри трепыхались, принюхиваясь. В обсидианах отражался сапфировый блеск глаз ребенка, уши чуть приподнялись. Шерсть на подбородке слиплась от крови, из-под верхней губы торчали клыки, но пасть не скалилась.
   Угольный нос ткнулся в щеку малыша.
   Мальчик ухватился зубами, задел губу Зверя, но тот не разъярился, даже не взрыкнул. Ребенок дернул головой - раз, еще один, - оторвав кусок плоти, зажатой в зубах Зверя. Сапфиры блаженно прищурились, измазанный кровью детский носик дернулся. Кровь струйкой побежала по подбородку, когда усердно задвигались маленькие челюсти, вгрызаясь в такую мягкую и такую сладкую теплую плоть.
   Зверь легонько боднул ребенка лбом; малыш довольно улыбнулся. Хищная пасть приоткрылась, и остаток плоти выпал. Розовый шершавый язык коснулся детской щеки и из горла раздался двоящийся рычащий голос:
   - Эден... Ма-арен... [Мой... Ма-арен...]
  
   - Отец... - пробормотал принц.
   - Что?
   - Это был... отец.
   - Да, - кивнул Дарс Летар.
   Марен сквозь поволоку картин прошлого смотрел на портрет. Воспоминания становились ярче, накатывали волнами. В ушах все отчетливее слышались: потрескивание огня, тихий убаюкивающий шепот матери, и глухое рычание отца - уже Зверя.
   Прохладный свежий воздух в галерее, как во сне, наполнился сладким ароматом. Он щекотал ноздри, проникал в легкие, пропитывая каждый орган. Металлический привкус вновь осел на зубах, на языке. Глаза принца зажмурились, воскрешая память - алая дымка разлилась во мраке.
   - Кровь... Она звала меня. Запах был таким... манящим... - тихим голосом бормотал юноша. - И я... укусил...
   Король растерянно потер левую ладонь рядом с мизинцем.
   - Когда я забрал у тебя... - он не смог произнести слово "мясо". - Ты оскалился и укусил...
  
   Эсмир ворвался в покои.
   Камин рваными всполохами выхватывал силуэты, поглощенный своей извечной битвой.
   Тело Далии раскинулось на полу в неестественной позе. Белая ночная сорочка казалась черной от густо покрывшей крови, в разодранной груди белели сломаннные ребра, раскрывшиеся, словно оскаленная пасть; багрянец влагой блестел на мехах, что покрывали пол.
   Тут же рядом лежали Детсем и Арнгур, крепко сжимая мечи окоченевшими пальцами.
   Король держал маленького принца на сгибе левой руки, по ладони сочилась тонкая алая струйка, пачкая детскую рубашку. Малыш шипел и скалился, сверкая сапфировым взглядом, из-под окровавленных губ клацали маленькие острые клыки.
   В коридоре раздался топот.
   - Эсмир, дверь! - вскинув руку, мечом указал король, и сталь полыхнула пламенем очага. - Никого не впускай!
   Сеанар [сотник] Темной Стражи, бросил короткий взгляд на занавесь балкона, отмеченную кровавыми следами, и быстро развернувшись, вышел; дерево гулко ухнуло.
   - Моя королева, - учтиво склонил голову Эсмир, положив руку на железное кольцо двери и не сводя глаз с Аделы.
   - Пропусти! - велела Перворожденная, попытавшись оттеснить воина. - Там мои дети!
   - Приказ короля, - не дрогнул сеанар, - Никому не входить.
   Адела отступила, обхватив плечи. Тело содрогнулось под тонкой тканью сорочки, мороз пробежал по коже. Тихий голос Эсмира отразился ужасом в лазурных глазах, в горло провалился ком. "Случилось непоправимое!" - оборвалось сердце. Она качнулась вперед... Но Темная Стража не нарушит приказ короля пока тот не противоречит чести.
   Руки женщины опустилися на округлый живот, в тщетной попытке сохранить тепло для еще нерожденного. Ковер под ногами скрывал прохладу голого камня, и все же онемение медленно поднималось от босых ступней, грудь сдавило... Но холод ли повинен в этом?
   Плащ Эсмира сверкнул серебром в неровном свете факелов и "черный волк, воющий на луну", укрыл плечи королевы.
   ...Дарс Летар вглядывался в сапфировые глаза малыша; за спиной воинственно потрескивал камин.
   "Пропусти! Там мои дети!" - слышал он крик Аделы.
   Медленно опустил клинок в колыбель.
   Малыш крутил головой, маленькие ручки цеплялись за густую бороду. Язычек мелькал по губам, собирая капли багрянца, но клыки уже скрылись; глаза сверкали сквозь мрак все теми же холодными искрами.
   Дарс скомкал простынь и аккуратно отер кровь с губ Марена, малыш фыркнул, пытаясь отвернуться. Король отступил; серый бархатный халат, нагретый камином, грел кожу... Быстрый поворот, и свет памени упал мальчику на лицо; зрачки сжались до черных точек, сапфиры полыхнули ярче, но зубы остались ровными - клыки не проглянули. Малыш улыбнулся теплым "янтарным ладоням", ласкающим щеки.
   Король облегченно выдохнул, улыбка дернула бороду; простынь скользнула по подбородку ребенка, собирая остатки "алой росы".
   - Сильная кровь, - шепнул малышу Дарс Летар.
   ...Эсмир отступил за миг до того, как дверь приоткрылась и король боком протиснулся наружу.
   Дарс понимал, что Адела постарается проскользнуть в покои, и не позволил сделать этого: ей не зачем смотреть. Он все расскажет, но позже. Каким бы красочным не будет рассказ - знать, не то же, что видеть. Воображение порой рисует картины более ярко, но до бесжалостной памяти ему далеко.
   - Ступай в покои, - сказал король, протягивая Марена.
   Адела приняла малыша; Эсмир осторожно придержал плащ, укрывающий ее плечи.
   - Инген? Далиа? - прошептала Перворожденная дрогнувшим голосом.
   На окаменевшем лице Дарса Летар не дрогнул ни один мускул.
   - Ступай, - тихо повторил он.
   Горло женщины дернулось, лазурные глаза опустились на маленького принца - малыш тянул ручки, пальчики хватались за сорочку, за плащ; вокруг губ, на щеках и подбородке алели сухие разводы.
   - Он?.. - полный ужаса взгляд метнулся на Дарса.
   - Нет, - смог улыбнуться король, ладонь легла на плечо жены. - Все хорошо. У него сильная кровь.
  
   - Шрам так и не исчез, - горько усмехнулся король, потирая ладонь. - Иногда начинаю сомневаться, что я - Перворожденный.
   - Отец... - рассеяно вымолвил Марен, мысли метались из реальности в прошлое и обратно.
   Он смотрел в усеянное легкими морщинами лицо короля и не находил слов; мысли мелькали с бешеной скоростью. Теперь он помнил. Помнил все, что произошло. Каждое мгновение той ночи. Помнил, как мама укладывала его, помнил нежные пальцы на своей щеке. Голос, напевавший колыбельную. Запах - от нее всегда так приятно пахло. Помнил тепло ладоней, так отличавшееся от окружающей прохлады.
   Ни одно воспоминание не выглядело таким ярким, как эти.
   Принц тонул в разверзшейся бездне нахлынувших воспоминаний. Они накатывали безудержно, не считаясь с желаниями Марена. Он помнил - и от этого уже никуда не деться.
   - Но ты говорил, - вновь пробормотал он. - Что это Голод...
   - Именно к такому выводу я пришел, - подтвердил король.
   - Но... как же Зверь?
   - Запрет Крови настолько долго хранит нас, что даже легенды и мифы помнят лишь название: Дикие Родичи. Я не нашел прямых подтверждений, но... Видимо, так Голод на нас и действует... Этим объясняется и сам Запрет. Ты видел, это - уже не Инген.
   - Но с Голодом можно справиться! Справляются же Охотники, ты сам рассказывал!
   - Ты думаешь, я не искал его, своего первенца? После той ночи о нем не слышали... Перворожденный влекомый жаждой крови не остался бы не замеченным на Равнине. Но ни единого упоминания, ни единого маломальского слуха за пятнадцать витков!
   Король поднял глаза на холст.
   - Но ты видел не все, - он вновь обратил взгляд на Марена. - Инген не первый, кем овладел Голод. Он возвращался из Латтрана, когда встретил Зверя... Тогда погибли двое, а твой отец был ранен... Ерунда для Перворожденного... Тогда я не придал значения, его рассказу: мало ли, что создал Мир...
   - И ты скрыл это от Большого Круга? - брови принца нахмурились.
   Дарс опустил глаза.
   - И я надеюсь, Боги простят мне эту ложь... Только после случившегося с твоим отцом, изучив кучи свитков в Атеом, я связал Голод и Зверя.
   - Почему ты не рассказал раньше? - тихо вымолвил Марен, глядя, как с портрета улыбается Далиа Летар, как строго взирают глаза цвета глубоких вод, стоящего рядом Ингена, и как навершие Эртрефена сверкает из-под его плаща. - Я должен его найти. Голод можно одолеть.
   На лице Дарса Летар мелькнула вымученная улыбка.
   - О, мой мальчик. Вот поэтому и не сказал, - хриплый бас короля полнила горечь. - Но, похоже, даже петляя, Линии Жизни ведут нас к определенным моментам, когда нужно либо принять судьбу, либо отступить... Но ты - сын своего отца...
   Сапфировый взгляд Марена не отрывался от картины, от изображенного на ней могучего воина с иссиня-черными волосами, с заплетенной в "косичку" бородой, перехваченной серебристой лентой. От женщины с ласковым васильковым взглядом и робким румянцем на щеках, что стояла рядом, и чья рука лежала в его ладони... В ладони, которой доверяла...
   Память открывала все новые двери разума, все новые детали всплывали перед внутренним взором.
   Марен помнил и отца, и мать, помнил каждую черту их лиц. Помнил запах и каждое прикосновение. Ласковый голос, поющий колыбельную, и бархатный баритон, повествующий о чести. Помнил, как отец впервые взял на руки, еще тогда: маленького и заляпанного кровью, только-только пришедшего в этот мир... Первый вдох свежего воздуха, после тяжелых родов...
   "Перворожденные не отступают..." - впервые улыбнулся отец сыну.

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"