Аннотация: Владислав, наконец-то, достигает отчей гавани. Но тянущиеся за ним вслед нити зла приводят тьму ему во след - в стены его родного дома.
Отчий дом
Жар клонящегося к закату, но уже вовсю по летнему припекающего солнца плавил воздух над желтоватой, глинистой поверхностью дороги, посеченной глубокими шрамами от узких колёс повозок, оставшихся на ней с последней распутицы, и невыносимая духота чуть колебалась над ней лёгким, призрачным маревом, белесым от вздеваемой копытами его коней пыли. По сторонам раскинулись хорошо возделанные, салатовые полотнища полей, покрытые уже вовсю зеленеющими всходами. Старые, с вытянутыми высоко кверху ветвями тополя, которыми была обсажена здесь дорога, почти не давали на ней тени, и поэтому Владислав несказанно обрадовался, когда дорога, наконец, упёрлась в провал столь хорошо ему знакомых развалин ворот их родового имения. Он слегка пришпорил своего подуставшего коня, тот рванул вперёд, вьючная лошадь тоже безропотно последовала за ними, и Владислав влетел на серые, аж пышущие жаром плиты мощёной площадки перед домом так, словно всю дорогу сюда он преодолел галопом.
Возле дома совершенно никого не было видно - видимо, все обитатели попрятались от послеполуденной жары под защитой толстых, каменных стен древнего замка, угрюмо замыкавшего дальний конец этой площадки, охватывая её, как руками, крыльями двух своих одноэтажных пристроек. Осадив коня буквально перед ступнями лестницы серого камня, взбегавшей ко входным дверям - сейчас плотно прикрытым, как впрочем и все ставни на окнах - он зычно крикнул, вызывая хоть кого-нибудь наружу. Дед, вроде бы, не отличался склонностью к послеполуденной дрёме. Но вполне мог сейчас и объезжать где-нибудь свои поля, или - наблюдать за работами в винограднике.
На стук копыт, и - окрик, сбоку, из-под коморки под лестницей, выскочила до боли ему знакомая, скрюченная, сухонькая фигурка привратника, слепо щурящегося на приезжего. Старик этот исполнял должность свою при их семейном гнезде - на памяти Владислава, с незапамятных времён, уже и тогда оставаясь крайне пожилым, и - более почти ни на что в хозяйстве имения не пригодным.
- Что - деда Беля, не признал меня, что ли? - Радостно окликнул его Владислав. Он с большой любовью всегда относился к старым слугам в доме, да и те - видимо, по приязни ещё к его матери, отвечали ему тем же, хотя и с опасливой оглядкой на своего владетельного господина.
- Что?! Неужто Владиславушко?! - Всплеснул тот руками, и - слёзы показались из его заплывших, подслеповатых, близко сидящих на сморщенном, обрамлённом нечёсаной седой бородой личике. - Нуежто ж возвернулись? Радость-то какая! Счастье-то какое! Мы уж тут.. И не чаяли-то уж совсем! Великое Солнце! Как же вы так-то... Без упреждения? Ну - надоть господинина-то нашего скорее порадовать! Он-то бедный уж совсем извёлся от горя-то! - И - забежав сбоку, он всё пробовал поддержать стремя, чтобы помочь молодому барчуку сойти с коня.
Владислав, небрежно от него отмахнувшиь, самостоятельно - привычным движением, легко соскочил с коня, грузно ударив по плитам кованными подошвами своих сапог.
- Ничего, ничего деда! - Ласково положил он руку на плечо всё порывающемуся обнять его старику. - Ничего, всё в порядке. Вот - лошадей прими, сведи на конюшню - их с дороги почистить надобно, да корму задать - день сегодня у нас был трудный. Конюх-то там есть? Или - они с дедом в отъезде?
- Да все, все тутоньки! - Шамкал, частя, привратник, хватая, трясущейся рукой, коня за повод. Жарко-то сегодня как! Все в прохладу-то и схоронились! Господин наш уже и не часто выезжают-то нынче! Годы-то не те уж, что ни говори. И по хозяйству сейчас больше на управителя-то своего полагаются. Всё больше в доме, в библиотеках-то своих просиживают. Всё в трудах своих книжных, аки пчела какая там. Всё заняты. Мож и вас всё выглядывают-то, тайными искусствами своими - кто знает? Совсем уж извелися о вас-то кручинючись! Совсем уж!
- А что так? - Изумился Владислав, которому, по молодости лет даже в голову не приходило, что его могут так горячо где-то ожидать, ужасаться отсутствию новостей о нём, и так опасаться за его судьбу.
- Дык весть, господин-то хороший, - Всё шамкал привратник, еле удерживая в руках повод рвущегося с него коня, почуявшего чужую руку - Дык как письмецо-то ваше пришло-то, старый барин просто расцвели-то тогда! Перво-наперво вех нас, домашних-то, собрали, и - торжественно зачитали. А потом - несколько раз званые вечера-то собирали, и из местных - благородных-то кровей, и кровных-то своих пару раз приглашали в имение, и - всегда начинали с зачитывания письма-то вашего! Как уж радовались, как гордились-то успехом вашим! Говорили - что осторонь имели весточку, что вы там на хорошей должности устроились. Не просто рубака в стою, значит! А уж как вести пришли-то о том, что - нежданно-негаданно, всё там рухнуло и развеялось, уж как они вас ждали-то, как изодили себя-то! Уж когда кое-кто таки и возвернулись-то - не так уж и многие, по правде, как народ гутарит, а вас-то - всё не было, и - не было, то совсем аж почернели, и - ну буквально на глазах дряхлеть и сохнуть начали! Нам, слугам старым, аж боязно на него глядеть было-то! И то сказать - последние оставшееся дитё в роду! Эх, да что там говорить! - Махнул он свободной рукой, и тут едва не полетел на землю - так дёрнул его взвившийся на дыбы конь, кося на него диким глазом.
Владислав нежно похлопал того по холке, успокаивая, и - чуть шепча ему на ухо ласковые слова. Тут у них над головой хлопнули ставни - распахиваясь, и Владислав увидел, как из окна в рабочей комнате деда, появилось его - столь ему знакомое и родное лицо - тот выглянул, видимо, на шум - полюбопытствовать, что же там, снаружи, происходит. Приглядевшись к стоящим во дворе, и - видимо, опознав Владислава, он - вскрикнув от неожиданности, тут же исчез в провале окна. И - судя по всему, стремительно - как для своих лет, скатившись по лестнице со второго этажа, он - с грохотом распахнув настежь двери, выскочил на верхнюю площадку лестницы, после чего внезапно остановился там, словно бы закаменев, и напряжённо вглядываясь в стоящего внизу внука.
Кивнув привратнику на лошадей, и - наскоро распорядившись, чтобы - после того, как тот отведет лошадей, вьючные тюки сразу же отнесли бы ему в комнату, Владислав - невзирая не то, что был в тяжёлой броне, стремительно взлетел верх по лестнице. Здесь он точно также замер - буквально на мгновение, вглядываясь в совершенно как-то постаревшее - со времени их последнего свидания, обмякшее многочисленными морщинами, заострившееся, с выражением на нём какой-то - умягчившей его, тайной обречённости, сменившей сейчас на этом лице всегда столь свойственные тому жёсткость и целеустремленность, он качнулся вперёд, и они оба, в едином порыве, кинулись друг другу в объятия.
На глаза старика набежали слёзы, он как-то весь жалко сжался, вздрогнув, и - из всех сил прижимаясь своей старческой, давно уже впалой грудью, облачённой сейчас в чёрный траурный камзол, к тихо зазвеневшему кольчугой плечу Владислава.
- Жив! - Выдохнул он резко. - Уж и не чаял тебя увидеть, внук! Совсем не чаял. А ты.. Всё-таки жив! Великое небо!
Тут отстранился от Владислава, словно бы устыдившись своей минутной слабости, но всё ещё продолжая нежно сжимать его плечо своей крепкой сжатой левой ладонью. Закатное солнце, уже зависшие низко над фиолетовыми пиками далёких гор, золотило левую щёку лица у Владислава, и тот, впившись в это лицо своими, всё ещё полными слёз глазами, всё никак не мог на него насмотреться.
- Вот ты и вернулся, вот и вернулся! - Всё повторял он, словно бы в полузабытьи - И лёгкий предвечерний ветерок чуть шевелил пряди его длинных седых волос, выбивающиеся из-под небольшой круглой шапочки с серебряной кистью, которую он обычно надевал на голову, когда работал с древними манускриптами у себя в доме.
- Ну, деда, ну - ладно! - успокаивающе пробормотал Владислав, чувствуя, что ещё немного - и он сам не удержит слёз нечаянной радости. - Ну что - пойдём в дом-то, что ли?
Старик опомнился, развернулся, и повёл его внутрь, слегка полуобняв. Там, увидев нескольких домашних слуг, уже успевших сойтись на происходящее, он отдал распоряжение принести им в трапезную вина, свежеприготовленного кофею и - чего-нибудь сладкого. И - тут же начинать готовить и нормальное угощение. А заодно - и помывочную для вернувшегося молодого хозяина, согрев там воды.
- Да неверное греть и не надоть. - Тут же отозвался Владислав. - По такой-то жаре? Пусть-ка наполнят той что есть - сейчас в прохладную окунуться будет даже приятно! - Усмехнулся он.
- Дед подтвердил его распоряжение слугам, и спросил:
Что - сначала приведёшь себя в порядок, а потом уж поговорим? Или - пока что наскоро промочим горло, и закусишь сладким, а уж потом, как ополоснёшься, посидим за столом, и побеседуем обстоятельно?
Владислав, на мгновение задумавшись решил так:
- Давай, пока там воды нальют в промывочной, да тюки мои перетащат, да еду начнут готовить - посидим здесь, в зале. А потом - пойду, помоюсь с дороги, и - сразу же сядем за стол. А чтоб аппетиту не перебивать - заедим только сластями. Так что - обойдёмся без перекуса пока что, нет?
Старик кивнул головой, Владислав оставил свои брони и оружие на специальной стойке у входа, и они - пройдя в глубину гостевой залы, в которую прямо и вели двери с улицы, уселись в полутьме на кресла с высокими спинками, расставленными здесь у небольшого, круглого столика мраморной плиты, на одной кованной ножке чёрного железа - примостившегося рядом с нетопленным сейчас очагом.
Слуга тут же принёс пятисвечник с зажжёнными свечами, а чуть - позже подал кувшин вина, два небольших точёных бокала тёмного стекла, корзину со сладостями и большую турку с уже чуть осевшей пеной свежезаваенного кофею, на одном подносе с двумя чашечками костяного фарфора, покрытыми тонкой бледно-голубой вязью восточной росписи.
Стукнув налитыми кубками, они опрокинули по одному, закусили миндальным печеньем, приложились по второму, и взяли по чашечке, куда дед сам налил уже чуть подостывший напиток. Помолчали ещё немного, чуть потягивая чёрную, густую жижу, и заедая её откусыванием маленьких кусочков чуть подсохшей медовой пахлавы.
- Я уж и надеяться перестал почти что увидеть тебя вновь. - Тяжело сказал, наконец, дед. - Когда закончили тут пояляться последние беглецы - не то, чтобы много и возвернулось-то отуда, - Вздохнул он, - Я Мастера - друга своего-то, ты его знаешь, ну буквально извёл просьбами попробовать отыскать, увидеть судьбу твою. Ведовством их известным. Только - он всегда отвечал мне, что ты, и - судьба твоя, для них совершенно закрыты. Как и до того оно было. И что ни огорчить меня, ни образовать он не может, к сожалению. Призывал крепиться, и - наедятся. Ты ж ведь, в письме, только сообщил, что пристроился. А ни где - ни у кого там, так сообщить и не соизволил. А больше писем так и не пришло. - Глянул дед на Владислава с лёгкой грустью, и чуть затаённой обидой. - Так что и расспрашивать тех, кто вернулся, невозможно было. Никто ничего о тебе не ведал.
Владислав смутился.
- Я, дед, знаешь ли.. - Чуть виновато начал он, - Только ночь провёл в крепости, и - нас тут же сорвали в тайный поход. А из похода я уж на носилках вернулся - почти что при смерти. Только в себя пришёл - война разразилась. Тут уж и не до писем было - ещё еле живого посадили в седло, и - снова в поход. А уж там.. - И он чуть вздрогнул, когда его накрыла тень воспоминаний.
- Вижу - тебе там много чего пришлось пережить. - Взглянул на него внимательно дед. - Может - потом и расскажешь? Что можно-то уже сейчас рассказать. Ну и - что захочешь, конечно же.
Потом - да. Рассажу. Кое-что.. - Неохотно отозвался Владислав, думая, что именно рассказать можно будет, а что - и не очень. - У меня, знаешь ли.. В общем - у меня при возвращении с теми, кто там - в Пригорске, из наших-то, кто там перехватывал возвращающихся.. В общем - определённого рода непонятки с ними возникли. Так.. В общем.. Пока что удавалось как-то сладить, но - боюсь, что они меня так просто не отпустят. В общем - могут быть неожиданности. От наших. В общем..
Тут дед тревожно нахмурился.
- Да, я знаю, что возвернувшихся оттуда наши предводители не с большой лаской встречают. Проигравших никто никогда не любит. А тут ещё - с самого начала тень легла меж откликнувшимися на призыв Властелина, и теми, кого его возвращение и не очень порадовало-то. Сейчас вот и отыгрываются на уцелевших за то, что натерпелись за эти годы. Пробуя-то усидеть сразу на двух стульях. И что у тебя с ними вышло-то? Что-то действительно серьёзное? Но они же тебя - вроде бы, пропустили?
- Пропустить-то да, пропустили. - Неохотно отозвался Владислав. - Только.. Не по доброй своей воле они меня пропустили. За мной, деда, след тянется. Со службы в Чёрнограде. И след этот многих задевает, и - немногим по нраву приходится. Сложно объяснить - но, пока что, мне с их отдельными поползновениями на мою свободу и даже - жизнь, справляться удавалось как-то. Но - вот если на меня ополчится весь их Совет, то - уж и не знаю, не знаю..
Дед уставился на него в совершенно немом изумлении.
- Даже.. Даже так? - Только и выговорил он, но ни о чём расспрашивать больше не стал, лишь продолжая пристально глядеть Владиславу в лицо.
Помолчали какое-то время. Тут слуга доложил, что на кухне уже расстарались вовсю, и скорого можно будет начинать подавать на стол.
- Ладно, иди - приведи себя в порядок, а за едой уже продолжим далее - хоть и не в моих обычаях за трапезой беседы вести, махнул рукой дед.
Пройдя к себе в комнату - туда уже успели доставить тюки с его поклажей, Владислав наскоро разобрал их, извлекя оттуда свежую смену исподнего, рубаху, и - приобретённый почти перед самым отъездом роскошный костюм бордового бархату, богато шитый золотой нитью, а также домашние сапожки тиснёного сафьяну, такого же - тёмно-бордового цвету, скинул с себя всё, кроме рубахи, и прихватив свежую, прошёл в помывочную. Там он с удовольствием погрузился с головой в прохладную воду, налитую во вместительную дубовую бадью, поблаженствовал в ней, остывая от жаркого дна, а потом с огромным удовольствием - обстоятельно, но не задерживаясь сверх необходимости, основательно отмылся и отскребя, смывая с себя, вместе с многодневной грязью - после гостиницы на перевале у него особо помыться так и не получалось, и всю накопившуюся за эти дни тревогу и усталость.
Уже поджидавший его в трапезной - залитой светом свечей (окна так и остались закрытыми - преграждая проникновение липкой вечерней жары с улицы в прохладу, сохраняемую здесь толстыми стенами дома) дед с изумлением посмотрел на его одеяние, и хмыкнул:
- Да ты, я вижу, умудрился со службы своей не только ноги унести! Что ж - неужто всё это из крепости с собой вывез?
- Да куда там! - Подсаживаясь за уже полностью сервированный стол отозвался Владислав. - Я оттуда еле вырвался. Конь - и тот чужой. А это.. Это я уже в Пригорске прикупился. Чтоб не совсем уж в обносках домой возвращаться.
- Ну - я вижу, хоть и в обносках ты ушёл оттуда, да отнюдь не с пустыми карманами! - Восхищённо покачал головой дед. В эдаком кафтане и предводителям княжества не стыдно щеголять на приёмах было бы! Видимо, тобой не зря заинтересовались эти..
Владислав только махнул рукой. В это время слуги начали разносить еду, и разговор у них - на какое-то время, прервался.
Ужин был выше всяких похвал. Видимо - дед не поскупился на запасы из кладовой, а кухарь расстарался по поводу благополучного возвращения в дом наследника рода. Впрочем, по заведенному дедом правилу - за едой они ни о чём не говорили. Владислав, только начали заносить блюда - почувствовал просто волчий голод. За весь день - после завтрака, у него был лёгкий перекус на ходу - зажевал заранее приготовленный чёрствый лаваш с куском буженины, да запил водицей из фляги, не осмеливаясь ни на минуту задержаться в придорожных харчевнях - так он опасался возможной погони. А сейчас вот накинулся на еду так, словно целую неделю не ел.
Когда окончили трапезничать, то слуги очистили стол, оставив там лишь бутыль вина, да кое-какие сласти - с неизменным кофеём, и - заварным чайничком с чаем, рядом с чуть тлящей углями жаровней, на которой стоял большой медный чайник с кипятком, чуть пускающий пары из длинного, тоненького носа. Дед налил себе чаю, пожаловавшись, что не может уже на ночь кофей употреблять - годы не те, и мучит затем бессонница.
После сытного ужина Владислав слегка осоловел, и его немедленно начало клонить ко сну. Разгоняя дрёму крепким чёрным кофеём, он - как можно короче, описал деду все свои дорожные приключения - и как добрался до Звездограда, и - про болезнь, и как они путешествовали к Пригорску затем, и как отбились от нападения горцев, и как его ограбил Ким там. Пришлось упомянуть и маленький обман с оруженосцем, разумеется. Дед лишь хмыкнул, но нравоучений читать не стал - его сейчас больше интересовало продолжение рассказа. Сочувственно покачал головой услышав, в какую ловушку попал Владислав в Чернограде, очень внимательно выслушал описание отряда, в котором тот - счастливой волей судьбы оказался. Владислав здесь не стал расписывать все тонкости своего положения в отряде - сейчас это было уже совсем неважно.
Потом он описал поход к Великой реке, засаду, своё путешествие на тот берег, лишь вскользь упомянув Кольценосца, своё ранение, и - как чудом избежал гибели. Упомянул и изумрудный перстень - показав его. У деда полезли глаза не лоб - видимо о наградных обычаях Чёрной Башни он был осведомлён досконально. Потом Владислав рассказал о начале войны, о том как его - ещё еле живого, взяли в поход. Тут рассказ его стал невнятен - он постарался избегнуть и малейшего упоминания о подлинной цели их задания, отделавшись той же сказочкой, которую рассказывал и ранее. О том, как скрывались - после внезапной гибели Чёрной Крепости, в лесах. Как он убежал от своего отряда. Как обнаружил, и приманил к себе чужого коня. Как добирался до Пригорска, и как его начали отслеживать и драконить свои же - по прибытии туда. Как вышел с караваном, и - случайно обнаружил, что его всё ещё отслеживают, хотят схватить в конце дороги, и - доставить к Знаменосцу Загорья - дабы подробнее допросить о делах его службы в Чёрной Крепости. Как он еле ускользнул от них по прибытии в долину княжества. И - как опасается теперь, что они могут за ним и сюда наведаться.
Дед выслушал его не перебивая, и не задавая ни малейших вопросов. Особенно же - последнюю часть его рассказа. И уже по этому, и по глубокому молчанию, которое установилось меж ними затем, Владислав без труда понял, что дед совершенно не удовлетворён, и сказочкам его совершенно не поверил. Потом он, аккуратно поставив чашку на стол, как бы вскользь, не поднимая глаз, спросил:
- А этот, как его, ну - рубиновый-то перстень, что у тебя рядом с изумрудным - тебя им тоже наградили? За то дело, которое вы там провернули уже потом, ну - как ты говоришь, в глубокой разведке?
Владислав, смутившись, махнул рукой, и - решился на определённою откровенность.
- Ладно, деда. Да, был у нас тайный поход к мёртвому городу - бывшему стольному граду отщепенцев. Но что там мы сделали, да как оно всё проминулось - о том и нынче лучше вслух не упоминать. И том, что с нашим отрядом случилось опосля - тоже. Это - тайны, которые и ныне страшны и действенны. Я же ведь, деда, после войны и у отщепенцев умудрился побывать - в их нынешнем стольном граде - Белгороде!
- И?.. Что?! - У того даже глаза буквально вылупились - так он вскинулся на своём стуле.
- Что, что - едва Варваре любопытный нос не оторвали. - Хмуро покрутил головой Владислав. - Я-то дурак, решил, что после войны там уже всем всё равно будет - что было, то прошло, и быльём поросло. А в результате - очень близко познакомился с людьми из тайного приказа их королевства. И то хорошо - что народ там, всё же - помягче, чем те же службы в Чернограде. Они ко мне по человечески отнеслись, и я - в последний момент, как-то выкрутился. Но уносить ноги пришлось немедленно - еле ускользнул от их погони-то. Сбросил с хвоста коня преследователей лишь только после того, как через их пограничную заставу проскочил. А нагнали бы до заставы - уж не знаю, что тогда со мною бы сделали бы!
- Что? - Усмехнулся дед. - Понятное дело что - все твои тайны из тебя бы вытряхнули. Эт они с тобой малость опростоволосились, я так кумекаю. Свезло тебе. А чего собственно тебя к ним потянуло-то? Ужели думал торгануть своими тайнами, да у них и пристроится? - Проницательно взглянул он на внука. - Если так, то уж действительно - сглупил ты просто до невероятия. Они хоть и помягче наших будут, да - как я понимаю, тайны твои должны быть такого рода, что им затем тебя ну никак нельзя было бы среди живых дальше числить? Нет? Да и ненавидят они нас не меньше - чем мы их. Это их предки ещё могли бы снизойти к открытому сердцу. Из доброты душевной. А нынешние - они от нас уже мало чем отличаются. Только - разве что, всё ещё безумной привязанностью к тем заблуждениям, которые им эти их предки в наследство оставили-то. Ну и угораздило же тебя! Я так думаю, что наши там, в Пригорске - тоже почувствовали, что у тебя не все концы с концами в рассказах твоих сходятся. Но нашим-то - ты свои тайны чего открыть не хочешь? Вроде - свои же? Или - что? - И тут он вцепился в лицо Владислава долгим, испытующим взглядом - теперь лицо его совершенно преобразилось, и снова напомнило Владиславу - общим своим выражением, того, прежнего деда.
- Тайны эти, - Начал задумчиво Владислав, - такого рода, что не должны быть открываемы совершенно никому. И - потом, это ведь не только МОИ тайны. - Протянул он слово "мои", искоса взглянув на деда. Так что раскрывать их - или нет, это - не только мне решение принимать. И - ТЕМ, это очень может не понравится. Крайне. Те, кто из меня тайны эти выпытывать уже пытались - и в Пригорске, и в пути через горы, они - они об этом хорошо изведали - неожиданно для себя самого жёстко прибавил он. - Потому меня в покое и оставили. Потому - и отпустили. Хоть и не по доброй воле. Но.. Если за меня Совет примется серьёзно, то тут уж я и не знаю, что будет. - Мрачно закончил он. - Всей их мощи я могу и не сдюжить - если таки навалятся.
Дед помолчал, о чём-то напряжённо размышляя.
- Да уж, внучек, - Выговорил он затем печально. - Вижу, что хоть ты домой и возвернулся, да война тебя всё никак не отпустит. Если уж ты себя всему Совету противопоставляешь, то.. Я и предположить не осмеливаюсь, что за след тогда за тобой тянется. И - что из этого ещё и произойти-то может. А что ты собираешься делать-то тогда? Будешь теперь скрываться, бежать? Или - как?
- Некуда мне бежать - по крайней мере, пока что. - Угрюмо произнёс Владислав. - Я уж столько перенёс за эти полгода! Сейчас хочу только одного - чтоб меня все оставили в покое. Хотя бы - пока что. Прийти в себя, оглядеться - поразмышлять, поприкидывать. Так что - если меня оставят в покое, то я хотел бы угнездиться обратно в своём доме. На ближайшее время. А там - там уж и посмотрим.
- Так ты всё ещё рассчитываешь, что тебя могут оставить в покое? - С острым любопытством впился в него дед внимательным взглядом. - Совет-то - ладно Совет. Но - вот те, чьим тайнам ты сейчас, как я понял, причастен. Они-то, уж и боюсь предположить - кто они такие, если тебя на пути твоём смогли от дознавателей Совета сохранить и защитить, вот они-то тебя так просто и отпустят?
- Не знаю. - Устало опустил Голову Владислав. - Во всяком случае - как бы то ни было, а последнее слово в этой истории - пока что, всё ещё остаётся именно за мной. А как оно пойдёт дальше - кто знает? Поживу - увижу. Если - доживу, конечно же. - И здесь он тряхнул головой, раскидывая по сторонам космы своих - отросших за время похода волос.
Дед внимательно глядел на него, и в глазах у него горело совершенно дикое, вбзутнённое до крайности любопытство. И - какая-то совершенно явственная надежда. Что-то он таки почувствовал здесь. Что-то, что снова подняло со дна души его все те надежды и упования, которые он было уже и похоронил для себя - вместе с внуком, при известиях об ужасном падении Чёрной Крепости.
- Ладно. - Сказал он наконец. - Если потом захочешь - то может быть и ещё чем-то поделишься. Я так понимаю, что ты сейчас просто падаешь от усталости. Утро вечера мудренее. Сейчас тебе, наверное, стоит пойти - и хорошо отоспаться. А завтра - собираешься тут ещё погостить у меня, или как?
- Я.. Я хотел бы, всё же, домой наведаться. Если позволишь. Уж лучше ты у меня там погостишь - если найдёшь возможным. - Поднял голову Владислав. - После всего, что я пережил, мне сейчас больше всего хочется угнездиться в родных стенах. Если - если будет на то твоя милость, конечно же. - Чуть просительно добавил он.
- Что ж - После недолгого раздумья вдохнул дед. - Я тебя понимаю. Завтра с утра можем отправиться в город - заедем в городское управление, и там я попрошу перписать дом на тебя - дарственной. Это будет проще всего. А залоговую я тебе так верну - на память. Чего уж там.
- Да нет - пожалуй не стоит. - Почтительно возразил Владислав. - Я тебе деньги твои сейчас могу вернуть легко, и - для себя почти что и незаметно. А для тебя - ведь это немалая сумма, я ж понимаю. Я ж знаю твои обстоятельства. И - не думаю, что они за последнее время сильно улучшились. Так что - не стоит.
Дед снова уставился на него во все глаза. Потом задумчиво покачал головой:
- Да уж. Это что - тебе такие щедрые наградные выплатили за твою службу в Чернограде? Или - как?
- Наградные мои вместе с Чёрной Башней сгинули. Со всем остальным там. Разве что.. - И тут у Владислава словно бы стукнуло в груди, когда он вспомнил Дальнегляд, оставленный им в своей комнате. - А так - таки да. Именно вот так вот - "или - что". - И тут он лукаво улыбнулся.
- Ну. - Развёл руками дед. - Даже и не знаю, что сказать. - Разве что - надеюсь, что это не плата от отщепенцев за твою им тайную службу. Очень на это надеюсь!
- Отщепенцы. - Криво усмехнулся Владислав. - Как же! Держи карман шире! Они меня наоборот - малость пощипали при допросе. И то счастье, что я основную мошну пред этим схоронить успел. А то - ободрали бы как липку! И - никуда бы я тогда от них не делся бы. Даже коня не на что было бы прикупить. А пешкодралом - я далеко ли от них ушёл бы?
- А, так ты коня своего в Белгороде прикупил! - Аж вскричал дед. - Но! Я его хоть и мельком видел, но - от него же Черной Крепостью за версту веет!
- Так он из неё самоей и есть, родимой. - Усмехнулся Владислав. - Взятый белгородцами на поле битвы - как добыча войны. А я у одного из торговцев там его и выкупил. Он меня и вынес из беды потом.
- А что, - Вдруг внезапно спросил дед - Если б там тебя ободрали, то пополнить мошну уже не было где?
- Отчего ж нет - было бы. - Хмыкнул Владислав. - Только.. Только не добрался бы я туда без коня этого. А так - отчего же..
- Ну да ладно, не буду я у тебя сейчас ничего выпытывать. - Махнул тот рукой. - Иди уж - почивай. Но - я прикажу сейчас немедля коня твоего подготовить, чтобы он стоял взнузданным. Дабы в любой момент ты мог бы вскочить в седло - и исчезнуть через задние ворота. Я на дороге, ведущей в имение, на ночь дозор поставлю. Чтоб если что - они упредили бы. Да и ты одёжку держи под рукой-то. Я прикажу доспех и оружие к тебе в комнату отнести. Чтобы тоже под рукой всё было бы. Ну - не приведи судьба, если быстро исчезнуть отсюда придется.
Они снова крепко обнялись. Владислав, вставая с кресла, аж пошатнулся. И только теперь понял - насколько беспредельно утомил и издёргал его весь этот день.
У себя в комнате Владислав нашёл кровать уже свежеперестеленной. Хоть стены здесь и были чуть стылыми - как у всякого нежилого помещения, но духота, всё же, таки стояла приличная. Владислав открыл ставни, и - широко распахнул их. На улице уже стемнело. Двор заливал яркий свет всё ещё почти полной луны, мешаясь со светом каменных фонарей, обрамлявших - с двух сторон, лестницу парадного входа. С недалёких, чуть прорисовывающихся на небе - по его правую руку, горных вершин лёгкий ветерок нёс вполне ощутимую прохладу.
Одеяло он - понятное дело откинул с постели. Разделся догола, сумку с деньгами и драгоценностями сунул себе под подушку - впервые за долгое время осмелившись снять её со своего тела, укутался простынёй, и - сражу же, без малейшего перехода, провалился в небытие - полностью расслабившись, и отдавшись тому чувству полной безопасности, которого он был напрочь лишён многие и многие месяцы, сейчас представлявшиеся ему просто бесконечными эпохами жуткого, на грани гибели и - полного безумия существования.
Тем ужаснее было его внезапное пробуждение - от совершенно острого ощущения чужого, недоброго присутствия в комнате. Подскочив на постели, как подпружиненный, и - лихорадочно отыскивая правой ладонью рукоять меча, почему-то отсутствующего сейчас на привычном месте - у него под боком, Владислав ничего не соображающим взглядом уставился в синеватое свечение, чуть мерцавшее у него - как ему показалось, почти перед самым носом. И - только какое-то мгновение спустя, он таки сообразил, что видит перед собою уже ставшее столь привычным явление Кольценосца, как бы повисшего в воздухе прямо посредине комнаты. И тут только он и вспомнил, что ещё днём собирался с ним посовещаться относительно происходящего вокруг. Тут его поразила та неприятная мысль, что Кольценосец, вполне возможно, постигает даже его тайные и сокрытые помыслы и желания.
- Ты хотел меня видеть? - Прошелестел по комнате его тихий змеиный шип.
- Да.. Собственно.. - Владислав всё ещё никак не мог окончательно проснуться, и - собраться с мыслями. - Я.. Я вот хочу понять - когда эти.. ну - доберутся до стольного града, и.. В общем - выясниться, что меня они не доставили, то что предпримут там, в столичном Доме? Чего мне от них ожидать? И - как с этим совладать можно будет? Если - можно. Ты.. Ты сможешь меня от них защитить?
- Можешь успокоится. Завтра они туда ещё не доберутся. Да и послезавтра - скорее всего тоже. А мы уже кое-что предпринимаем. Постараемся сделать так, что они тебя оставят в покое. Даже - помогут. Если что пойдёт не так - мы тебя предупредим. Так что - не переживай слишком сильно.
Владислав - наконец проснувшись, и - окончательно придя в себя, поинтересовался:
- И чем же они мне помогут - в этом деле? Им что - придется всё рассказать?
- Ни в коем случае! - Аж зашипел тут Кольценосец. - Что и кому можно будет рассказать - мы тебе подскажем. Когда придет время. А пока что - думай сам. Мы тебя направим - к тем, кому нужно, и когда нужно. И - вот ещё. Твой.. Родственник. Он - слишком догадлив. Он достаточно вынес из вашей беседы сегодня. Даже- слишком достаточно.
- Дед никому ничего лишнего не скажет. - Хмуро возразил Владислав.
- Сам - скорее всего нет. - Согласился Кольценосец. - Но вот если его возьмут в оборот.. Всё может быть. Впрочем - возможно ты и прав. Но.. Если хочешь - он может завтра утром просто не просунуться. Я позабочусь.
- Как?! Зачем! - Вскричал тут Владислав, подскакивая и - садясь в кровати прямо, спустив босые ступни свои на прохладный пол. - Зачем мне это?!
- Ну.. Кроме всего прочего ты сможешь унаследовать его титул. Станешь главой своей родовой ветви. Подымешься на ступень выше в вашей иерархии. К тебе начнут по иному относится. Станешь полноценным членом вашего круга. У вас это имеет большое значение - ты и сам знаешь. Унаследуешь имение - в конце концов.
- Нет! - Твёрдо, с нажимом сказал Владислав. - Даже и не думай! Мне вполне хватит и всадничества. Выше головы. В конце концов - что такое даже титул Владетеля и Стража по сравнению с моим призывом к владычеству от Великого Кольца? Пыль ведь и прах - не правда ли? - И он с усмешкой взглянул Колценосцу прямо в две льдистые, пылающих в чёрном провале его капюшона звёздочки.
- Пыль и прах. - Не стал спорить тот.
- Ну - значит, тут и говорить нечего! - Сердито подвёл итог беседе Владислав. - В общем - даже чтобы поползновений не возникло бы! В конце концов, он же ведь - мой кровник!
- Кровник.. - Задумчиво потянул Кольценосец свои тихим шипом.- А ведь он тебя буквально на верную смерть тогда понудил. Разве ж не так?
Владислав хмуро смолчал.
- Ты его ведь сейчас просто жалеешь. А - не должен бы. Ты ведь обязан учится безжалостности. К любому. Если - если хочешь таки по праву войти во владение Великим Кольцом. Не споткнуться на этом пути. Завершить его с честью. И - стать ПОДЛИННЫМ владыкой вселенной. У тебя не должно быть ни любви, ни ненависти, ни страха, ни гнева, ни жалости, ни - снисхождения. Ни к кому. Только - полностью продуманная целесообразность. Одна - всепоглощающая, рассудочная целесообразность. Прежний Владыка и Создатель Кольца - он ведь был из Древних. А Древние - это воплощённые чувства. Они и живут лишь едиными чувствами. Они - ими существуют. Они - чувства, воплощённые в формы бытия. И не без того, что это его и погубило. В конце концов. Чувства затмили разум. И - он проглядел почти очевидное. Как мы все это слишком поздно узнали. А вот мы, люди - воплощённая рассудочность. Мы сильны не постижениями древних чувств. А - всё раскрывающим, всё поглощающим, всё взвешивающим и всё постигающим размышлением - размышлением оценки. И - следующего за нею обобщающего умозаключения. Поэтому мы и не воплощаем чувства в образы бытия - как Древние и Перворождённые. Нет - мы всё подчиняем единой предумышленной целесообразности. Мы - не порождаемы потоком первобытия. Мы - наоборот, сами образуем его первопричинность. Из - из форм осмысления, построенного на целесообразности. И - вот этому-то ты и должен учиться. Чтобы стать настоящим, достойным своего предназначения человеком. Подлинным человеком! В его самых глубинных основаниях! А чувства - жалости там, или - ненависти, или же - любви, благодарности - или, там, возмездия - всё это оставь Перворожденным. Постепенно исчезающим в уходящем навсегда прошлом - во всех своих ипостасях! Если - если хочешь, всё же, стать Владыкой всего и творцом новонарождающегося миропорядка! Того, образности которого и определит эта наша всепостигающая и всесотворяющая целесообразность!
- Во всяком случае, - Уже нетерпеливо отозвался Владислав, - У меня нету желания начинать своё воспитание непременно с моего самого близкого кровника. Что бы там ни было! Тем более, что он - Ехидно заметил тут Владислав, - С твоими соображениями согласился бы безоговорочно. Он это всегда если и не проповедовал, то жил в полном с этим согласии. Так что - думаю, он в нашем деле ещё вполне может нам ещё и пригодиться. Не так ли?
- Возможно. Возможно ты и прав. - Не стал спорить с ним Кольценосец. - Вы, Западники, всегда были чересчур помешаны на крови и родственных связях. Это бывает важно. Не спорю. Но - вы это возвели в непререкаемую ценность. А это - лишь средство. Из этого средства порождаем порядок. Он - на нём стоит и развивается. Но - средство существует для порядка. А вовсе - не порядок для поддержания и сохранения оного средства. Точно также - как и природное тело. Это лишь средство. Которое нужно суметь правильно и бережно использовать. И - расстаться с ним - без сожаления, навсегда. Если - и когда, оно начнёт мешать самому главному.
Владислава от услышанного аж передёрнуло.
- Ну, - ответил он, - Вы же, Кольценосцы, не особо ведь и радуетесь-то потере своего тела. Вот - чужие даже заимствовали. А без своего - всё равно тяжело. Не правда ли? Даже Града своего покинуть сейчас не можете! Так что - как же так, навсегда расстаться с телом? Вон - прежний хозяин Кольца, и то - к телу своему возвращается время ото времени. Не правда ли?
- Просто - мы потеряли свои тела раньше, чем исполнилось их предназначение. - Невозмутимо возразил ему собеседник. - Если б нас не держало бы здесь Кольцо, то мы ушли бы отсюда. Навсегда. Как и всякие иные человеки. Не исполнив до конца своего долга перед ним. - Шепот его, как шелест разносился по комнате, и белесое сияние, затлев гораздо ярче, залило её мертвящим, колеблющимся пламенем ледяного огня. - В этом мы уступаем перворожденным. Да. Те - те замкнуты на самую суть этого мира. Они в нём коловаращаются. Могут возвращаться всё к новым и новым телам. В отличие - от нас, людей. Куда мы уходим - то никому не ведомо. Это - и пугает. Может - мы просто и растворяемся в ничто без остатка? Кто знает? Поэтому мы так и цепляемся за возможность обрести для себя способность к вечному коловращению здесь. Это - и есть бессмертие. То, которое перворожденные от нас утаивают. Вот сколько же людей - из сладивших с затаившимся за Последним Морем, обрели дар войти в это коловращение? Единицы! А вот наш прежний Господин, создав кольцо, отделил часть своего существования. От себя. Воплотил его в Кольцо. И теперь - и те, кто служат этому Великому Кольцу, и те, кто связан кольцами меньшими, все они обретают бессмертие! В вечном коловращении этого мира! Становятся вровень с Перворожденными! Это ли - не величие? Это ли - не высшая наша цель?
- А что, прежний господин Кольца, значит, может опять обрести для себя тело? - Подозрительно поинтересовался Владислав.
- Нет - уже не может. Он отделил от себя нечто, обеспечивавшее круг его существования. В этом коловращении. Чтобы - чтобы включить в него всех, существующих в Среднеземье. Как - часть себя. Стать для них их существованием. И - превратить их существования в своё. Создав новое творение. А потом - возможно, поглотив в него и всё старое. Стать - новым Творцом. И - в этом новом творении, достойно сразится с Творцом изначальным. На равных. Но связь его бытия с этой - отделённой от него сущностью, поддерживалась через посредине природного воплощения кольца. Поэтому пока существовало оно - существовала и эта связь. И он мог возрождаться в природных основах этого мира. Вновь и вновь. Но - после того, как образ этой связи истаял в Чёрном Изначальном Пламени, его ЛИЧНАЯ связь - с этим коловращением, прервалась навсегда. С тем - что в этом Пламени теперь пребывает извечно. Отдельно от него. С самоей сутью Великого Кольца. И теперь тот, кто - войдя в эту суть, через своё природное тело, заново воплотит это посредие в его новую природную форму - тот навсегда свяжет бытие кольца со своим собственным существованием. И теперь уже тот будет властвовать и над этим бытием, и над всеми теми существованиями, которое это бытие в себя включит. И теперь именно этот уже будет способен творить - для себя всё новые и новые тела. И - для себя, и - для других. Связанных с этим бытием.
Владислав внимательно выслушал сказанное, всё более и более поражаясь услышанному. Это его захватило. Вот оно - то самое бессмертие, которое предки его так выпрашивали у Владык Запада! Только протяни руку - и станешь владыкой бесконечного бытия, и - вечного существования! Отцом нового творения, и - полноправным обитателем вечности! Что может быть лучше и величественнее? И ведь он стоял от этого всего лишь на расстоянии одной ступени! Только протяни руку! И - вот на эту-то последнюю ступень он так и не смог взойти! Тут его аж замутило от внезапно накатившего на него отчаяния, и он буквально вживе уловил - откуда-то с запада, волшебный, такой мелодичный, такой манящий призыв Кольца, достигший его сейчас из глубин Огненной Горы, словно бы завораживающее, зазывное пение бесконечно любимого, и - бесконечно любящего в ответ, предельно дорогого ему существа!
Внимательно наблюдающий за ним Кольценосец тихо произнёс-прошептал-прошипел своим замогильным, словно бы льющимся отовсюду шипом:
- Вот теперь ты понимаешь! Не правда ли? Скажи - разве ж это не стоит того, чтобы истребить из себя все свои мелкие и никчемные привязанности? Что по сравнению с этим всё остальное? Пыль - и прах!
Владислав опомнился. Манящий, сводящий его с ума зов плеснул ещё раз - из своего манящего далёка, на предельно высокой ноте, и - оставил его сознание. Он встряхнул головой, и произнёс утвердительно:
- Возможно. Но - пока ещё погодим. Всё-таки - пока цель не достигнута, то от средств отказываться было бы безумием, не правда ли? А то так ведь и цель упустить можно?
- Ладно. - Не стал более возражать Кольценосец. - Смотри сам. Сегодня - можешь спать совершенно спокойно. И завтра - тоже. А там, если возникнет необходимость - я снова приду к тебе. А тогда уже и будем решать. Что и как.
Бледное сияние начало быстро истаивать, и его образ, в этом исчезающем облаке - с колеблемыми, рвущимися от нездешнего ветра краями, начал быстро растворятся в постепенно поглощающей его тьме комнаты.
Владислав снова встряхнул головой. Явление Кольценосца прошло как бы на самой грани сна и бодрствования. Но весь их разговор запечатался в его сознании так ясно, словно был вырезан резцом ваятеля не каменной скрижали. Он мог совершенно точно - до самой малейшей частности, вспомнить всякое слово, сказанное тем.
Владислав нащупал ногами на полу кожаные комнатные шлёпанцы и - слегка ёжась, в комнату таки просочилась предутренняя прохлада - лето всё же ещё лишь вступало в свои права, а здесь - в предгорьях, и в его разгар иногда случались вполне прохладные ночи, подошёл к окну, и - выглянул наружу. Луна, видимо, уже успела зайти за близкие горные вершины - двор был полон лёгкой туманной дымкой, и погружён в темноту, едва лишь разгоняемую факелами ещё не погасших фонарей у лестницы. Внизу - в этом слабом свете, он разглядел ночного сторожа. Тот стоял - совершенно закаменевший, словно бы погружённый в забытье, пялясь на окна его комнаты совершенно невидящими глазами, и лицо его, смутно проступавшее во тьме, было изуродовано судорогой просто таки животного ужаса.
Владислав с неудовольствием подумал, что - сквозь открытое окно, светящееся тление от явления Кольценосца должно было бы совершенно явственно пробиваться наружу. И что ещё мог также и услышать этот человек? Хотя - вряд ли многое. У Владислава вовсе не было уверенности в том, что их разговор с Кольценосцем происходил на уровне произносимых звуков. Впрочем - звучащий голос Кольценосца на неподготовленного человека производил такое парализующее впечатление, что вряд ли уже сам смысл произносимого и доходил до его сознания. Если только Кольценосец о том не озабочивался специально.
Он тихо окликнул сторожа. Тот вздрогнул, приходя в себя, и опрометью кинулся к воротом, совершенно растворившись в темени. Когда стук подошв его сапог затих где-то снаружи, вокруг воцарилась совершенно полная тишина, лишь слегка нарушаемая звуками цикад, притаившихся где-то в цветнике, разбитом посреди двора. Владислав, опершись руками о подоконник, вглядывался в чуть разгорающееся - по его левую руку, багровое тление восходящего над далёким, невидимым отсюда морем, утреннего солнца. Он начал потихоньку осмысливать услышанное им только что от Кольценосца.
Всё-таки вера в то, что - после расставания с телом, люди - всё же, таки уходят в какие-то совершенно неведомые миры, и была основой того убеждения о посмертии, которое всегда господствовало среди Западников. Наследие - пришедшее из незапамятных времён. Да и среди меньших народов никто в этом нисколько не сомневался. Угнетала, разумеется, неведомость этого посмертия. Но - никогда не было и малейшего сомнения в его существовании. Именно эта неведомость, нежелание терять своё положение здесь, всё своё природное наследие и накопления - в конце концов, да ещё пример Перворожденных, с которыми они когда-то общались очень тесно, и заставляла Западников так страдать по дарованной им доле. Но - даже тот несчастный гвардеец из Мёртвого Града, поглощённый Кругом Кольца, и тот - всё же, хотел иметь от его влияния запасной выход. На случай - расставания со своим телом. А вот сейчас вот он услышал и такое мнение - а не растворяются ли сознания ушедших безвозвратно в ничто? И от кого - от владыки запредельной тьмы и смерти! Над этим явно стоило поразмышлять основательно. На досуге.
Тут он внезапно ощутил, что его непреодолимо тянет ко сну. Вернувшись к кровати он даже прихватил с собой одеяло - так он прозяб стоячи у окна. И - едва коснувшись подушки, он снова провалился в полное беспамятсво.
Проснулся он от вежливого, но настойчивого стука в двери. Подняв голову, он убедился в том, что на дворе едва-едва расцветает - бледный свет раннего утра еле просачивался в оставшееся открытым окно, наполняя комнату серым сумраком. Владислав сонно заворочался, соскочил с кровати, натянул шлепанцы, обернулся простынёй, подошёл к двери и приоткрыл её. За ней он увидел деда - тот явно решил поднять его сам, а не послать слугу. Внутри дома было ещё совсем темно, и в правой руке дед держал трисвечник, бросавший колеблющиеся отсветы на его лицо.
- Да? - Зевая осведомился Владислав. - Уже пора собираться?
- Я почти всю ночь сидел в библиотеке. Читал, разбирал древние манускрипты. И - думал над нашим вчерашним разговором. - Голос у дела был глухой, утомленный, лицо словно бы покрыла серая тень усталости и крайней заботы, а в глазах стоял отблеск какой-то потаённой мысли, чего-то такого, с чем он как бы очень хотел, и - при этом, всё не решался обратиться к внуку. - Нам наверняка не следует медлить. Выедем пораньше, чтобы как раз успеть к открытию городского управления. Когда там выборные и служки сбираться начнут. А потом.. Я думаю - мне стоит завтра же, не откладывая, увидится кое с кем.. Ну - в Доме. Переговорить о происходящем.
Дед не назвал имени, но Владислав чётко осознал, что он имеет ввиду своего друга - из Мастеров их Дома. Что ж - разумно, мелькнуло у него в голове. Хотя - дружба дружбой, а против Совета Мастер, разумеется не пойдёт. Разве что- может попосредничать в переговорах. Если таковые состоятся. Немного - но хоть что-то. Разумеется - дед был совершенно прав, и нужно было начинать действовать на опережение. И чем скорее - тем лучше.
- Хорошо, деда, - Еле сдерживая зевок, и ёжась на сквозняке в проёме открытой двери, ответил он. - Я сейчас пойду в помывочную - сполоснусь со сну, а затем упакую барахлишко и оденусь в дорогу.
- Я уже распорядился - в помывочной тебя ждёт бадья с горячей водой. И - на стол уже накрывают. Как закончишь - сразу же спускайся в трапезную, я тебя там буду ждать. И - попробуй не задерживаться там особо, хорошо?
- Угу, деда. - Кивнул Владислав провожая его взглядом - тот уже, развернувшись, начал удаляться по проходу к лестнице, ведущей вниз.
Однако - дойдя до нее, он остановился, и - вдруг, резко повернувшись, буквально в упор глянул на всё ещё смотрящего ему вслед внука.
- Спасибо, Влад! - Вдруг, совершенно неожиданно, глухим, срывающимся, каким-то надтреснутым голосом произнёс он, и лицо его, ясно выделяемое в полутьме прохода светом от свечей, внезапно передёрнула короткая судорога.
З.. За что?! - Крайне изумился Владислав, но дед, стремительно развернувшись, уже сбегал вниз по лестнице, не произнеся более ни единого слова.
Владислав ещё постоял - какое-то время, в полной растерянности, в дверном проёме. Потом, вернувшись в комнату, зажёг свечу в закрытом фонаре - и, всё также - обёрнутым лишь в простыню ,направился следом за ним - в помывочную. Там его действительно уже ждала полная бадья горячей воды, мыло, пушистое полотенце и горящие свечи.
И всё то время, пока он мылся, а потом - паковался, переодевался в чистое поддоспешное платье - он всё время усиленно размышлял о том, что же, всё-таки, произошло этой ночью с его дедом. Что именно такое дед действительно узнал, или - о чём таки догадался. Не мог же он, и в самом деле - таки подслушать его разговор с Кольценосцем?!
За завтраком - очень плотным, но без вина - ибо ели перед дорогой, дед, вопреки своему обыкновению, сразу же завёл разговор о том, что и как именно им надлежало сегодня сделать. Решили, что дед поедет в своей двуколке, вместе с кучером, а Владислав будет сопровождать его верхом. Дед собирался задержаться в городе на пару дней, и потому хотел кое-что прихватить с собой. Владислав попросил погрузить заодно туда же и его поклажу. Тут он объявил, что дарит свою вьючную лошадь деду - у того, собственно в стойле для поездок уже давно осталась лишь одна единственная лошадь, та и та - весьма почтенного возраста, чем он необыкновенно порадовал старика, всё никак не могшего решится раскошелиться на приобретение замены. Владислав же - в ближайшее время, всё равно никуда выезжать, пока что, не собирался. А в случае внезапного бегства ему тем более вьючная лошадь с барахлишком была бы лишь опасной помехой. А если вдруг понадобиться - то прикупить себе новую ему особой сложности - пока что, отнюдь не составило бы. Так что они успели собраться и выехать как раз с таким расчетом, чтобы успеть к открытию городских ворот.
Утро было ясным, и день опять обещал быть солнечным и жарким. Владислав привычно облачился в полную бронь, со всем своим вооружением, а поверх брони накинул лёгкий пыльник дорогого серого шёлка - также прикупленный им, перед самым отъездом, в Пригорске - вместе с прилагавшейся к нему небольшой круглой шапочкой того же материалу, с затейливой фигурой пряжкой из тонкого серебра - как раз в расчете на такую погоду. Шлем он решил попросту пристегнуть к седлу - пока что. Дед также облачился в дорожный костюм с пыльником - из простого тонкого серого сукна, когда-то очень приличный, но сейчас уже изрядно потрепанный и выношенный, а на голову надел круглую соломенную шляпу с высокой тульей, и - с большими, одинаково хорошо защищавшими и от дождя, и от солнца полями. Кучер же (он же - и конюх) - одного возраста с дедом, с седой бородой лопатой, и густой гривой таких же седых волос, предпочёл закутаться в бесформенный плащ толстой срой дерюги с глубоким капюшоном - в котором он ездил всегда - вне зависимости от времени года и стоящей на дворе погоды.
Двигались неспешно. Привычный к скаковой езде конь Владислава явно тяготился таким передвижением, и постоянно норовил рвануть вперёд, так что Владиславу его приходилось всё время сдерживать, непрестанно натягивая поводья. Дед им откровенно любовался, время от времени высказывая восхищение и его статью, и поведением, а также и тем - как Владислав управляется с такой бестией. Это положило повод к бесконечным расспросам - с его стороны, о различных подробностях пережитых Владиславом - за время его путешествия, приключений. В общем более-менее выспавшийся, и - вполне прилично отдохнувший, невзирая на ночное посещение, Владислав сегодня был куда как разговорчивее, нежели чем вчера, и с охотой сейчас уже вспоминал - как бы переживая заново, всё то, что успело, за время походов, отложится в его памяти.
Выехали они - только светать начинало. Так что пыль на дороге всё ещё была прибита утренней росой, и она им не досаждала. Миновав мост, они выехали на древнюю, мощёную камнем дорогу, пролегавшую по осевому направлению Долгой долины со времён совершенно ещё незапамятных. Когда-то долину закрывали мощные оборонные стены со рвами и валом. Но с того времени, как в Княжестве наладилась мирная жизнь, и они потеряли своё первоначальное предназначение - их ещё долго поддерживали в должном порядке - так как они служили мытным кордоном для увеличения доходов правителей долины. Когда же княжество окончательно подгребло её под себя, то мытный кордон здесь упразднили. И мыто взимало теперь лишь городское управление - перед въездом в город. В основном - на еду и товары повседневного спросу. Да и то мыто в основном шло в казну княжества. Хотя - и городу оставалось немало. На его развитие и благосостояние. Так что ворота, ведущие в город, всё же закрывались на ночь. Не только для отдыха мытников, но и чтобы увеличивать безопасность в городе от возможных пришлых разбойников, которые - не взирая на действия стражи княжества, всё ещё хоронились иногда по мелким хуторам в окрестностях.
Впрочем - ворота в город открывались с самым восходом солнца, и когда они подъехали к ним, то там жизнь уже кипела вовсю. Бумаги и подорожные тут требовали лишь выборочно - если морда была чересчур уж подозрительной и недоброй. А уж всех именитых граждан местная стража более-менее знала даже в лицо. Так что с дедом даже почтительно поздоровались, да и Владиславу доброжелательно кивнули - хотя вид его полного вооружения и вызвал в глазах у привратников некоторое изумление. Но - мало ли чего там молодому барчуку в голову взбрело.
По предварительной договоренности - они сначала направились к отчему дому Владислава. На стук в ворота из дому выскочила домоправительница - бывшая служанка их семьи, и - кинулась было открывать ворота. Но тут, видимо, углядела Владислава, заглядывавшего - с высоты своего верхового положения, через забор во двор, и - с криком радости проскочив через калитку, она попросту вылетела - невзирая на возраст, за калитку, подбежала к нему, и начала голосить, размазывая по лицу слёзы, и всё порываясь обнять его сапог. Владислав был вынужден соскочить с коня, отставив копьё, и был немедленно же заключён ею в горячие объятия. Видимо - она тоже уже не чаяла увидеть его среди живых, и её радость по погводу его неожиданного возвращения была просто беспредельной.
Глядя на неё Владислав лишь сцепил зубы. На него внезапно нахлынуло воспоминание о матери, и голова просто закружилась от мысли, что он многое бы, если б не всё в мире отдал бы за то, чтобы именно она теперь вот встречала бы его из этого дальнего похода.
Пока происходила вся эта суета, возничий сам проник во двор, распахнул ворота, и ввёл туда под уздцы коня с повозкой. За ним - со своим конём, прошёл и Владислав. Пока домоправительница затворяла за ними ворота, возничий, зайдя через двери - видно было, что занятие это для него вполне привычное, отпер ворота стайни, и завёл туда повозку, из которой предварительно вышел дед. Затем он, вернувшись, забрал узду коня Владислава - видимо, тот уже успел с ним свыкнуться за прошлый вечер, так как совершенно спокойно отдался ему в руки, и также завёл его туда же.
Пока он распрягал и разнуздывал лошадей, Владислав взялся перетаскивать тюки с поклажей в гостиную. Было решено, что разборкой и переносом всего этого по комнатам они займутся позднее, а - пока что, сполоснутся с дороги, и - взяв из тюков нужную перемену тут же и переоденутся. Владислав, впрочем, оговорившись, что непременно хотел бы - после долгой разлуки, заглянуть к себе в комнату, и - уже там приодеться - после того, как наскоро сполоснулся в помывочной водой из жестяного кувшина над низкой дубовой дёжкой, поднялся не второй этаж - волоча с собой один из тюков с одеждой, пока на первом домоправительница наскоро потчевала деда свежезаваренным чаем со вчерашней выпечкой. Перед этим домоправительница тут же - как полноправному хозяину, выдала Владиславу запасной набор ключей от дома, хранившийся у неё.
Поднявшись наверх, Владислав - сначала, затащил тюк к себе в спальню. Бронь и оружие он оставил внизу - у входа, так что здесь он лишь наскоро сменил платье, решив выйти в город в незатейливом (на первый взгляд) чесучовом костюме тонкой такни бледнооливковой расцветки, расшитом белыми шёлковыми шнурами. Переодевшись, он лишь кинул беглый взгляд на своё жилище, в котором всё оставалось таким же, каким он его и оставил в день своего отъезда, хотя наведенная чистота и говорила, что комнату постоянно приводили в порядок, а - затем, быстро прошёл в домашнюю библиотеку, постаравшись сделать это как можно тише.
Здесь - под чёрной дубовой панелью меж двух книжных ларей, скрывался особый семейный тайник, о котором он ничего так и не сообщил деду перед своим отъездом. Там мать всегда держала свои фамильные драгоценности, полученные ею в дар от своей матери, которые она не пыталась ни продать, ни даже заложить и в самые трудные времена их жизни (и продать которые Владиславу также вряд ли пришло бы в голову - даже останься он один на один с жестокой судьбой после её смерти). И - кое-какие особо ценные и сокровенные фамильные бумаги.
Тайник открывался поворотом особой пружины, скрытой в панели, и приводимой в действие хитрым поворотом затейливой завитушки богатого узора, украшавшего её. Когда панель откидывалась, то под ней обнаруживалась выпуклая, кованная стальная дверка, покрытая чёрным лаком, с замочной скважиной. Куда надо было вставить ключ, который, в свою очередь, прятался в другом небольшом тайнике, выдолбленном внутри досчатого массива ларя с противоположной стороны библиотеки, и скрывавшемся за совершенно неприметной заслонкой, которую совершенно невозможно было обнаружить там, если ничего о ней не ведать.
Вот именно туда-то, с натугой приоткрыв тяжёлую дверцу висящую на внутренних петлях толстостенного, железного ларца, намертво замурованного в стену, Владислав и схоронил свою дорожную сумку, с которой не расставался всю долгую дорогу от Белгорода, отсчитав предварительно в большой кожаный кошель, взятый у себя в комнате, нужное - для возвращения залога, количество золотых монет, да прихватив и ещё немного - для расходов на первое время. Сумка, при этом, не опустела даже и на четверть. А ведь основное её богатство составляло отнюдь не золото, а - драгоценные камни, от невероятно больших размеров, и - совершенно исключительной стоимости, и - до более скромных, но также стоивших весьма немало, которые было бы проще реализовать при настоятельной, и - поджимающей по времени надобности.
Отсчитывая монеты, он задумчиво зачерпнул из сумки пригоршню камней, и некоторое время перебирал их пальцами в ладони. В полумраке комнаты, освещаемой золотистыми лучами только что взошедшего - прямо перед окнами, солнца, пробивающимися сквозь щели в неплотных, давно уж рассохшихся ставнях, великолепно огранённые бриллианты, тёмно кровавые - аж иссиние, рубины, вспыхивающие зелёным искорками изумруды переливались и сверкали всеми цветами радуги, просто завораживая взгляд. И вот тут - меж соцветьем камней, и мелькнул вдруг тусклый кругляш с мутным плевым отблеском в центре. Владислав бессознательно подхватил его двумя пальцами левой руки, извлёк наружу, и тут только сообразил, что это - его командирский знак, который он, перед отъездом, кинул в сумочку, в общее месиво - да так и успел забыть о нём за это время. Здесь он опомнился, бросил - зачем-то, знак в кошель с отсчитанным золотом, ссыпал драгоценности обратно в сумочку, и поскорее положил её в самый низ ларца.
Туда же он, содрогаясь от необходимость брать их в руки, положил и вручённые ему в Мёртвом Граде кинжалы, туго замотанные в обрывок чёрной шерстяной ткани. А - рядом с ними, он умостил и Дальнегляд в его мешочке - размеры тайника это вполне позволяли. Подумав, мимоходом, при этом, что лучшего стража для этого тайника просто и вообразить себе невозможно. В полумраке библиотеки - со всегда закрытыми ставнями, разве что - кроме этих, самых утренних часов, всякого, вздумавшего попробовать вскрыть тайник, теперь ждала неизбежная встреча с жутким обитателем Дальнегляда. И - никто бы тогда такого - вздумавшего, разумеется, с этой встречей отнюдь не поздравил бы - мрачно усмехнулся здесь он про себя.
Тщательно прикрыв панель, и - схоронив ключ на место, он - с той же осторожностью, стараясь не стукнуть дверью, покинул библиотеку, предварительно убедившись, что не второй этаж никто не успел подняться, пока он был там. Быстро спустившись затем вниз, он - отказавшись от предложения присоединиться к перекусу, выразил желание поскорее закончить с тем делом, ради которого они сюда и прибыли. Дед - который уже успел облачится в скромный деловой городской костюм тонкой льняной ткани - в мелкую чёрно-белую клеточку, обычный здесь среди торгового и чиновного люда, не стал спорить, и - отставив недопитую кружку, подхватил со стола небольшую, плоскую сумочку тёмно-коричневой кожи, в которой - видимо, и содержались все нужные бумаги.
Перед выходом Владислав привычно опоясался перевязью, вызвав недоуменный взгляд деда. Но - он просто представить себе ещё не мог, как это можно выйти из дому если уж и не в полном доспехе, то - хотя бы без перевязи с клинками. Слишком уж это въелось ему в кровь за последние полгода его жизни. У деда на поясе тоже болтался небольшой тесак - совершенно его не стесняющий, в чёрных деревянных ножнах, но в городе благородным совсем уж без оружия появляться было как-то и не принято. Хотя боевые мечи никто тут с собой, по улицам, понятное дело не таскал.
Идти к центральной городской площади они решили пешком - благо это было почти что рукой подать, и - связываться с повозкой просто не имело смысла. Солнце ещё стояло не очень высоко, и поэтому узкие улочки с высокими домами тонули в густой тени. Постучав в двери к законнику, они выяснили - от его помощника, что тот уже вот-вот должен появится, и охотно приняли приглашение подождать его в приёмной комнате, где их усадили в высокие, тёмного резного дуба кресла для посетителей, а рядом - на небольшой круглый столик, служитель тут же поставил небольшой фаянсовый кофейник, полный свежезаваренного кофею, маленькие белые фаянсовые кружечки в бронзовых подстаканниках с фигурными ручками, и - небольшую корзинку со свежайшей выпечкой, видимо - только что доставленной сюда из пекарни.
Пока они угощались всем этим, подсевший к ним письмоводитель деликатно расспросил у них о приведшей их сюда надобности, и утвердительно сообщил, что всё это можно оформить и через помощника законника. Но дед, всё же, хотел дождаться именно его самого. Ждали они его минут с двадцать, продолжая всё те же разговоры. Владислав как раз живописывал как их отряд - на разведывательном судне, во все лопатки удирал от настигающего их военного корабля, полного отщепенцев, и как он - удачно пустив стрелу поразил там чуть ли не самого их капитана - письмоводитель, весь подавшись вперёд буквально впитывал эти душераздирающие россказни, как в комнату, наконец-таки, бодро вкатился законник, прервав, к неудовольствию слушающих его буквально на полуслове.
Законник был в обычной чёрной судейской мантии с высоким воротником, подвязанным белым шёлковым шнуром, завязанным на затейливый узел с низко опущенными длинными концами с кисточками, вольно облекавшей его низенькое, плотненькое, всё какое-то округлое тельце с выдающимся брюшком, круглой судейской шапочке того же цвета, покрывавшей редкие, слегка вьющиеся седые волосики, и бритым личиком с круглыми, как у хомячка щёчками, их которых радостно поблёскивали живые, светящиеся недюжинным умом и жизненным опытом светло-коричневые глазки. Радостно поприветствовав по имени дед, он тут же с неподдельным изумлением уставился на его внука, видимо, просто будучи не в силах поверить в то, что видит его сейчас вот так - живым и здоровым.
- Радость-то какая! Радость! - Восклицал он размахивая своими коротенькими, пухлыми ручками, и широкие раструбы его мантии постоянно сползали с них, обнажая белейшие, хорошо накрахмаленные манжеты рукавов полотняной рубахи. - Вот же - всё-таки возвернулись таки к нам назад, господин Владислав, порадовали таки дедушку своего! Ах, как же оне убивались-то, как уж они вас ждали-то! Уж никто и не чаял-то, а вот - возвернулись таки! Всё же есть в этом мире справедливость и милосердие у судьбы! Всё же не оставляют нас милостию своею высокие силы небесные!
Дед досадливо отмахивался от его бурных выражений радости - он всегда несколько брезгливо относился к бурной чувствительности простонародья, да его - видимо, отнюдь не радовало то, что его тайные внутренние заботы и печали, тщательно скрываемые - всё это время от окружающих, всё же были ими замечены. Постепенно успокаиваясь, тот пригласил их к себе в рабочую комнату.
- Так что будем с залоговой-то делать? - Осведомился он, когда его письмоводитель принёс ему из хранилища вместительный плоский кожаный футляр, относящийся к делам их семейства, которыми дед поручал ему заведовать. - Что, будем отменять, али как?
Тут дед бросил быстрый взгляд на Владислава. Тот же, твёрдой рукой извлекая тяжёлый кошель из-за пазухи, решительно заявил:
- Нет, я хочу вернуть назад своему деду всю залоговую стоимость!
Законник бросил на него изумлённый взгляд, и вопросительно посмотрел на деда. Тот смущённо кивнул головой:
- Я - вообще-то, как ты знаешь, клятву на алтаре в семейном склепе давал - с самого начала, что если только внука живым увижу, то верну его дом просто по дарственной. Но - вот, не желает внук просто так взять назад, хочет вернуть мне все деньги, выданные ему на поход! - И тут он развёл руками.
- Ну, молодой господин, как я вижу - вы с не только с честью, но и с прибытком немалым завершили своё странствие! - С удовольствием отметил законник. - Что ж, искренне рад за вас! Если вы захотите выгодно поместить добытое, али как ещё дела свои денежные устроить то - я всегда к вашим услугам! Ваш дед не даст соврать - я законник потомственный, в третьем поколении уже. И наша семья всегда достойно сотрудничала с лучшими благородными родами города, всегда к вящему общему прибытку и удовлетворению!
Тут дед благодушно кивнул, подтверждая слова законника. Да Владислав и сам хорошо ведал, что этот человек почитался в городе личностью исключительно честных правил, никогда и никем не замеченный ни в малейшем плутовстве и мошенничестве и с чужими деньгами, и - самыми деликатными чужими тайнами.
- Да, большое спасибо за предложение, я, конечно же обращусь к вам, как только у меня возникнет в том необходимость! - Заверил он его.
Весьма довольный приращением новым, и - судя по всему, достаточно солидным и обеспеченным опекаемым, в которого - совершенно неожиданно, превратился этот безалаберный юнец, законник бережно извлёк на свет из коженного футляра все необходимые бумаги. Тщательно пересчитав и проверив золото из кошеля, и - несколько подивившись, при этом, столь дивным, и - почти никогда здесь не виданным прежде монетам, и - для верности, взвесив каждую из них на весах, дабы удостоверится в их полновесности (у него в ящике рабочего стола обнаружился список, содержащий сведения о свойственностях всех известных существующих денежных знаков - как золотых, так и серебряных), он выдал деду расписку о зачёте полученной суммы на его поточном счету (законник одновременно был также совладельцем и одной из частных городских контор по денежным оборотам и заимствованиям, в которых все обеспеченные граждане города помещали все свои свободные деньги под проценты). Затем он развернул лист закладной, просмотрел его, и - заявил - с видимым удовлетворением:
- Ну-с, поскольку закладная была беспроцентной, то - с сего момента, она полагается погашенной. Распишитесь-ка оба в книге учёта - и я поставлю здесь своё свидетельство. Благо - дело решалось сугубо семейно, и проводить его через городское управление собственности и не требуется.
Поставили все требуемые подписи, залили все сургучные печати - дед и законник тут применили свои перстни, а Владиславу пришлось воздержаться за неимением - пока что, такового, на что законник ему мягко попенял, затем каждый забрал полагающуюся ему бумагу, и - Владислав, невзирая на порывавшегося самому за всё заплатить деда, сам отсчитал законнику серебром положенную тому плату за его услуги. Чем ещё более укрепил мнение того о своей нынешней солидности и платежеспособности.
Когда дело было завершено, дед сообщил внуку, что ему ещё нужно задержаться здесь, чтобы решить кое-какие поточные дела с законником.
- Ты, если хочешь, можешь меня и подождать в конторе. - Сказал он. - Но - вообще-то, я собираюсь сразу же вернуться домой, и - взяв коляску, посетить Дом. Мне там нужно срочно кое с кем побеседовать. Ну, ты - же понимаешь о чём. Я там, возможно, задержусь и до вечера. Скорее всего - там и пообедаю. А вот поужинаем, я надеюсь - уже вместе. Так что ты сейчас вполне свободен заняться чем пожелаешь. Если.. Если только... - И тут он чуть покосился на законника, давая понять Владиславу, почему говорит экивоками.
- Я совершенно уверен, что у меня.. Что до завтрашнего вечера особых неожиданностей ждать не следует. - Уверенно заявил Владислав, вспомнив свой ночной разговор с Кольценосцем. Так что.. Давай - вечером всё обсудим предметно. Думаю - к этому времени ты уже успеешь прояснить что-нибудь.
Законник неуверенно улыбался, буквально нюхом своим - изощрённым в подобного рода материях, почуяв, что здесь явно пахнет весьма паленным. Владислав вежливо с ним попрощался, поблагодарив за помощь, махнул рукой деду, и - вышел в приёмную. Там всё также стоял за своей конторкой письмоводитель, усердно трудившийся стилом над какой-то бумагой, а рядом - над ним навис помощник законника, что-то ему диктующий. Оба они одновременно подняли свои глаза на Владислава, и - вежливо с ним попрощались. Кивнув стразу обоим Владислав вышел на лестничную площадку.
Там - рядом с пустой сейчас вешалкой, висело большое овальное зеркало в бронзовой раме - явно не из дешёвых. Над ним - в закрытом фонаре с зеркальным бронзовым отражателем, горела толстая короткая свечка, хорошо освещавшая - на полутёмной площадке, всякого, пожелавшего в него заглянуть. Подойдя поближе к зеркалу, и поправляя на голове небольшую круглую шапочку, полагавшуюся в пару к костюму, Владислав вдруг обнаружил, что всё ещё продолжает плотно сжимать в своей ладони командирский знак, который он было высыпал - вместе с монетами, из кошеля, при пересчёте, да так и запамятовал кинуть обратно. Повинуясь внезапному порыву, он распахнул полу незастёгнутой курточки, и - проколов посредине отворот воротника, спускавшийся там - постепенно сужаясь, чуть ли не до самого низу, плотно прикрутил туда знак. Конечно - это было уж совсем не по уставу. Но - с другой стороны, все уставы нынче ушли в прошлое - вместе с гвардией, порядком службы, и - уставными построениями. А знак? Что ж - как и наградные кольца, на память о прошлой службе. Почему бы и нет?
Выйдя на яркий наружный солнечный свет - аж пришлось зажмуриться от темени, господствующей внутри покинутого им помещения, Владислав, пройдя лишь пару шагов - остановился, и крепко призадумался. Сейчас - когда вся круговерть его странствий внезапно закончилась, и - всё что можно нужно было завершить - завершилось, он внезапно почувствовал определённую опустошённость внутри своего сознания. Даже нависшая над ним опасность, как оказалась, отодвинулась и замерла - на сутки, или даже - двое. Он был в своём родном городе, у него снова был полноправно его родной дом, он был если и не сказочно богат, то - уж, по крайней мере, хорошо денежно обеспечен, и - сейчас в кошеле у него звенело отнюдь не только серебро, но даже - и золото, чего у него - в его прежней жизни здесь, отродясь там не водилось. И у него - в конце концов, до самого вечера было полно совершенно свободного времени, и - он ощущал соврешенно настоятельную необходимость как-то отметить завершение этого этапа своей жизни. Если уж не получилось с дедом, то - хотя бы, самому с собою.
В общем - перед ним во весь рост встал вопрос, что же ему сегодня делать, и - куда сейчас пойти. Можно было бы, конечно же, сразу же и завалить туда, куда он так привык заходить ежедневно - до своего отъезда. Но знакомый народ в кофейню всегда начинал подтягиваться ближе к вечеру - даже и школяры, которые днём, всё-таки, так или иначе вынуждены были отмечаться в своих учебных заведениях. Тем более, что у многих из них как раз была самая страдная пора - сдача письменных работ и итоговые зачётные собеседования с преподавателями - по завершении учебного полугодия, а для многих - и для получения гербовой бумаги об успешном завершении своего образования. Так что с кофейней, пожалуй, стоило и обождать. Кроме того - он успел уже здорово проголодаться. А в кофейне хоть и можно было как-то перекусить - при желании, но серьёзно пообедать там не получилось бы - всё же она была изначально предназначена совершенно для другого времяпровождения.
Так что - оставалось подумать серьёзно о какой-нибудь харчевне. И уж по такому случаю - не о чём-то вроде тех дешёвых "обжорок", в которых он иногда - если вдруг заводилась денежка, пробавлялся до отъезда. Тут нужно было выбрать что-то самое достойное и недешёвое. Вполне подходящее по положению для такого торжественного и важного события, как его благополучное возвращение в родные пенаты. А вот этого рода заведения он знал уже гораздо хуже. По причине его полного с ними незнакомства в своей предыдущей жизни. Так - только по слухам и общим разговорам.
Какое-то время он всё также продолжал неподвижно - погрузившись в глубокие раздумья, стоять на одном месте, перебирая в памяти всё, что он слышал о подобного рода заведениях в городе. Народу сейчас на улицах было немного, так что ему совершенно никто не мешал, не толкал, и не удивлялся громко тому, чего это господин хороший замер столбом на прохожей части. И тут он, внезапно, вспомнил, что у сливок общества Западников было принято собираться в небольшом, но очень роскошном общественном зале "У Светопорождённого Владыки", куда хоть и не запрещено было появляться также и не урожденным Западникам, но что там не весьма приветствовалось - вполне могли и вежливо отказаться впустить, ссылаясь на то, что сейчас там закрытая вечеринка. Впрочем - в дневное время с этим было несколько проще, и благородные Княжества - из небедных, могли туда - в это время дня, и просочиться. Хотя расценки там были такие, что даже западник средней руки десять раз думал, прежде чем там появиться без совсем уж крайней необходимости - вроде, скажем, доверительного собеседования с кем-нибудь из его высокопоставленных завсегдатаев.
Понятное дело, что Владиславу там не приходилось бывать до сего времени ни разу. Да и дед его тоже вряд ли посещал это место хоть когда-нибудь. Во всяком случае - Владиславу об этом слышать от него не приходилось. Соваться туда сейчас - в его нынешнем, весьма скользком положении, было бы, конечно же непомерно наглой выходкой. Хотя - подумалось ему, чем он, собственно говоря, при этом рискует? О его появлении в городе кого надо и так оповестят - в должное время. А до этого момента его, скорей уж, жаждут увидеть - живого или мёртвого, именно в столичном граде, где его собственно и поджидают. А вот здесь вот на него ловушку вряд ли расставили. По крайней мере - сейчас. А - как урожденный Западник, он вполне ведь имеет совершенно полное право зайти туда беспрепятственно. Ценами на еду и выпивку его сейчас не испугаешь - может там вполне и прописаться отныне навсегда, как его завсегдатай. Что его там увидят "старшие" из общины, так что ж - уж больше на него ополчиться, чем на него уже ополчились у них вряд ли получится. А если его с этим пронесёт - то какая ему будет разница со всем остальным? Никакой!
Приняв решение он вышел из глубокой задумчивости, встряхнул головой и - повернув налево, отправился в обход здания городского управления - зала находилась как раз с противоположной стоны площади.
На входе - обрамлённом колоннами чёрного мрамора, с покоящейся на их капителях изогнутой белоснежной аркой, сплетённой из каменных завитушек, изображающих листья лавра, в центре которой - в затейливый позолоченный картуш, сплетением серебряных букв, было вписано - рунами, на древнем языке запада, имя великого короля, с двустворчатой дверью тёмной бронзы, покрытой рунами ведовских заклинаний на том же языке, под аркой - на полукруглой площадке багрового гранита, куда от мостовой вели три невысоких полукружья степенек, неподвижно застыли два стража - в полном боевом облачении, с высокими овальными щитами алого цвета у ноги, в которые было вплетено золотом то же королевское имя, и - с парадными бердышами, роскошной отделки.
Поднимаясь по этим ступенькам - впервые в свой жизни, Владислав - всё же, несколько заробел, и стражи это, безусловно, сразу же почувствовали. Они тут же скрестили бердыши, и - стоящий по правую руку у входа сурово, осведомился о том, с кем они, собственно, имеют сейчас дело. Владислав, взяв себя в руки, сумел произнести формальное представление своего родового имени вполне твёрдо и уверенно. Это произвело впечатление - и бердыши разошлись. Впрочем, войдя в залу он всё равно был там встречен старшим половым, метнувшимся ему наперехват, и которому ему пришлось заново повторять своё представление. После секундного колебания - увидев совершенно незнакомое лицо тот, видимо, задумался было, не стоит ли кликнуть управляющего, половой, всё же, вежливо улыбнувшись, провёл его вовнутрь. Небольшая зала имела сводчатый - крестом, потолок, в центре своём подпёртый квадратной, расширяющейся кверху колонной. Стены были снизу покрыты сплошными щитами чёрного морёного дуба, а поверху затянуты темно-зеленым шёлком в золочёных рамах. Сводчатый, сходящийся в подъёме к центру потолок был весь расписан масляными картинами по белой штукатурке, изображающими эпические деяния великого короля. По стенам были развешаны многочисленные светильники позолоченной бронзы, заливавшие залу приятным, ровным золотистым свечением.
Прямоугольных столиков, застеленных красными льняными скатертями, и заставленных хрустальными бокалами, рядом с высокими, стоячими, белоснежными салфетками, было немного - и они все были расставлены вдоль стен, так что середина залы была совершенно пуста. И - хоть народу, по ещё раннему времени, было и немного, но свободных мест за столами почти что и не оставалось. Впрочем - в противоположном от входа углу залы для Владислава таки отыскался небольшой круглый столик - как раз на одного- двух человек, к которому половой и проводил его.
Пока они шли туда, сидящие за столиками посетители оборачивались, и - провожали Владислава удивлёнными, и - не очень доброжелательными взглядами. Видимо - незнакомцев тут не особо приветствовали. Среди сидящих Владислав, вдруг - с изумлением, отметил троицу, в чёрных парадных гвардейских одностроях давно уж исчезнувшей в небытии Чёрной Башни. У одиноко сидевшего у стены человека на куртке - над серебром гвардейского факела, взблестнул - в свете лампы, хорошо начищенный золотой, с серебряной окантовкой знак среднего комсостава. И у двоих, сидевших к проходу спинами, но сейчас повернувшихся, чтобы посмотреть на него, на рукавах были золотые нашивки - если Владислав запомнил это правильно, это должно было обозначать старших из рядового состава - вроде ведущих отделений. Тот, что был с командирским значком, буквально вцепился в его лицо глазами - словно бы узнавая, но - ничего не сказал.
Присев за столик - перевязь с оружием он снял, и поставил в специальные колзлы, стоявшие здесь меж столиками, Владислав тут же - не отпуская старшего полового, который сначала явно собирался прислать ему служку попроще, и был этим не весьма доволен, потребовал описать ему имеющиеся в наличии блюда и вина. Тот - с искоркой в глазах, начал перечисление с самых дорогих предложений. Владислав тут же выбрал себе салат из морепродуктов, какой-то особый рыбный суп, совершенно ему неизвестного происхождения - "из стерляди - с раковыми шейками", кусок маринованной "говядины на кости", обжаренный на жаровне, с овощами, обжаренными там же, и - полубутыль белого вина двенадцатилетней выдержки "из лучших виноградников". Половой, быстро прикинув, назвал предварительную цену заказа - что для посетителя такого рода заведения звучало почти оскорбительно, но когда Владислав - не дрогнув ни единым мускулом лица, и лишь слегла снисходительно улыбнувшись, подтвердил заказ, тот хоть не посмел требовать от него доказать зримо свою платежеспособность.
Еда оказалась выше самых смелых его ожиданий. Во всяком случае - за требуемую с посетителей цену тут действительно предлагали лишь лучшее из лучшего. Вино также оказалось совершенно изумительным - густое, золотистого цвета, и - без всякой там, даже - малейшей, кислинки. Дожовывая последний кусочек мяса, который он резал острейшим ножом с ручкой из кости, зажатым в левой руке, и придерживая его на овальной тарелке привозного фарфора трезубой вилкой в правой - уроки деда о поведении за столом не прошли у него даром, хотя дома за едой он всегда предпочитал перебрасывать нож из руки в руку - невзирая на постоянное недовольство этим матери, Владислав рассеяно подумал, что, возможно, стоит попробовать - невзирая ни на что, стать здесь одним из завсегдатаев - в обозримом будущем он вполне мог себе это позволить без особого ущерба для своих средств.
Оценив кухню, он решил завершить обед вполне достойным образом, и - заказал себе кофею с медовой сладостью незнакомого ему названия - самой дорогой из предложенного ему на выбор. Пока он ждал заказанное, к его столику - совершенно неожиданно, подошёл уже замеченный им ранее человек в однострое гвардии Чёрной Башни - тот, который нёс на себе значок среднего комсостава. Даже не поинтересовавшись его разрешением, он просто отодвинул стул, и - присел за столик - прямо лицом к лицу с Владиславом, глядя на него с совершенно жёстким напором своих безжалостных серых глаз под выгнутыми надбровными дугами породистого, овального, чисто выбритого лица с маленьким, капризным ротиком, под пепельными длинными волосами, чем-то очень напомнившим Владиславу лицо его бывшего командира на службе в Чёрной Крепости - Тайноведа.
Смущённый эти внезапным воспоминанием, Владислав несколько смешался, и - даже не сумел сразу же отреагировать должным образом на такую, совершенно вопиющую бесцеремонность незнакомца. Тот же, продолжая так же упорно смотреть прямо в лицо Владиславу, вдруг неожиданно заявил зычным, что называется - "командным" голосом:
- Я тебя видел в Башне. Почти что перед самым началом этой несчастной войны. В общей трапезной. А потом - о тебе ещё перед строем объявляли. Без тебя - ты тогда, как сказали, в лечебнице валялся. Тебя тогда хвалили безмерно. Сказали - что наградили изумрудным кольцом. Народ ещё потом дивился - без году неделя, неизвестно кто таков, а уже так отличиться смог! - Продолжал он без малейшего намёка даже на лёгкую улыбку. - О тебе было попробовали судачить. Но - моментально пресекли. Тема оказалась совершенно запретной. А вот - И тут Владислав видел, что тот упёрся своим взглядом в его правую ладонь, которая как раз свободно лежала на столе, - О второй твой награде в частях не помню, чтобы объявляли. Хотя - наша часть ведь была в походе. Понятное дело - не до того было. После того разгрома под Белгородом. Когда враг вторгся за реку и - к битве готовились. Но - ведь кольцо-то - с рубином! Невероятно! Просто - не могу поверить!
Владислав тут же - быстрым движением, убрал ладонь со стола, и - спрятал её под скатерть, положив на колено. У него здесь же мелькнула та мысль, что конечно же - ведь кольца с рубином не каждый день вручали. И что - в нормальных обстоятельствах, если б о том объявили бы - как и положено, перед строем, публично, то всякий ведь помнил бы, кому именно это - скорее всего последнее в своём роде отличие, вручено тогда было. Всё было бы ясно и без всяких уточнений. Хотя - подумалось ему, в Башне ведь могли и объявить. Перед теми, кто нёс там службу во время войны. Правда - вряд ли кто из них сумел уцелеть после того, как она рассыпалась в пыль - вместе со всем остальным Черноградом. Так что - надо думать, что с этой стороны неприятностей вряд ли ожидать стоит. Хотя - кто знает?
- Так что? Настойчиво продолжал допытываться тот. Может - поделишься всё же? Знаешь - просто угораю от любопытства! Теперь-то чего там? Таиться-то? Уже, небось, не привлекут-то? И - не вгзреют? - Усмехнулся при этих словах он.
Тут Владислав поднял свои глаза, и - взглянув прямо в лицо бесцеремонному собеседнику, ответил медленно, значительно растягивая слова:
- Всё не так просто, как тебе кажется. Есть ещё тайны, которые пережили и это падение Высочайшего. И которых касаться - даже сейчас, всё равно смерти подобно! И тайна этого кольца - вот именно из таких! - И тут Владиславу вдруг показалось, что в тени за его спиной, схоронившейся в углу залы от света светильников, словно бы повеяло лёгким дуновением, от взмаха невидимого крыла тьмы там.
Его собеседник тоже, видимо, что-то такое почувствовал. Он смутился, опустил глаза, и на его лицо легла вполне видимая печать бессознательного ужаса.
- Я.. Чего там.. - Забормотал он. - Я ж так.. Думал, что уже все позади-то.. Кто ж знал! - И тут он снова поднял глаза свои на лицо Владислава, и в глазах этих замерцал совершенно безумный огонёк внезапно разгорающейся там надежды. - Что? Неужто ж ещё не всё закончено-то?! Поди ж ты! Нет - и взаправду?!..
Тут половой поднёс - на лаковом чёрном подносике, белоснежную, без всякой росписи, исключительно изящную чашечку костяного фарфора, на маленьком блюдце с золочёным ободком, до краёв наполненную угольной, густой жижей, и - на квадратной тарелочке с поднятыми краями - нежно-голубого оттенка, высокое, украшенное какими-то фруктами, впечатанными в кремовый верх его, пирожное, и выставил это всё перед Владиславом, выложив к блюдцу с пирожным небольшую серебряную ложечку с витой ручкой, и - при этом, взглянув на подсевшего с некоторым недоумением. Тот - повернувшись к половому всем своим телом, жадно потребовал:
- Слышь, притарабань-ка мне сюда стопочку - с чем-нибуть, да - покрепче!
Дождавшись, пока тот отойдёт, он снова резко повернулся к Владиславу, и - перегнувшись через стол, зашептал жарко:
- Я ж ведь не прошу ничего рассказывать, но - ты только шепни, только знак подай - неужели ж ещё не всё потеряно?! Ты хоть просто кивни, просто хоть знак какой подай!
Владислав, быстро кинув взгляд по сторонам, чуть-чуть - почти незаметно, слегка мотнул головой.
- А.. Сколько же ещё.. Нет! Я не прошу.. Но - знать бы!.. - Жарко зашептал тот, лихорадочно облизывая губы кончиком языка. - Нет - я понимаю.. Не моего ума дело.. Но.. Так хочется! Хоть тень надежды-то! Знать, что - не напрасно. Что всё - не напрасно!
- Я-то, как вернулся, - с ребятами-то.. - Зашептал он тоже оглянувшись, не слушает ли кто их. - Чудом уцелели! Едва ноги унесли! Я ж в Башне - почитай, годков так с десять провёл. Можно сказать - из почти что из первых наборов! Ребят вот своих под крыло взял - себе в подразделение! Как их время пришло-то! Дорос до сотника по службе! А сюда вот вернулись, а тут!.. - И здесь он, как-то совершенно безнадёжно махнул правой рукой. - Тут-то что?! Опять в болото, опять - в забвение?! С этими-то - так сказать воинами Запада! - И здесь губы его перекривила злобная и презрительная усмешка. Вся жизнь - как в помойную яму!
Здесь половой поднёс ему - на хрустальном блюдце, гранёную - хрустальную же рюмочку с густой золотистой жидкостью, и - отдельно, на круглом фаянсовом - маленькую тартинку с чёрной икрой. Тот опрокинул стопку одним махом, лихорадочно зажевал тартинкой, и снова перегнулся через стол:
- Слушай, меня-то в Башне кликали Умником - за то, что с начальством пререкаться любил-то - Чуть усмехнулся он здесь - А у нас я происхожу из рода Велиречивых - Предводителей Копья. Наше имение на юго-западе от городских стен, почти что у горной стены, у нас там ещё виноградники по этим склонам разбиты, знатные вина делаем, хороший доход, и - слава немалая. Род сейчас возглавляет мой старший брат - отец наш умер пару лет тому назад, а я всё ещё всадничаю. Всадник рода Предводителей Копья Велиречивых - наконец-то формально представился он. Кликать меня Путиславом от рождения, но - это не важно! - Отмахнулся он видя, что Владислав пробует ему ответить - как положено, наименованием своих родовых титулов. Кто ты среди нас - да не всё ли равно? Для меня ты - всегда будешь Счастливчиком, видишь - отложилось в памяти! - Усмехнулся он. - Владетелем двух колец! А я для тебя путь навсегда останусь - просто сотник Умник. Да - ведь по уставу-то Владетель рубинового кольца, вне зависимости от чина, приравниваем - по достоинству своему, к среднему комсоставу! - Вдруг вспомнил он - Так что мы с тобой - в одинаковом достоинстве-то - "ваше превосходительство"! Так что - давай-ка пожмём руки-то друг другу! Как равный с равным! И будем друг другу - отныне как братья!
Он перегнулся через стол, и - протянул вперед свою узкую, с длинными пальцами, всю какую-то узловатую ладонь. Владислав с неохотой протянул ему свою - на которой ногти хоть и были более-менее продолговатой формы, но пальцы - всё же, не превышали по дине своей самой ладони - явное влияние наследия менее благородной крови, доставшейся ему от отца. То ухватил его ладонь как клещами - крепко её пожал, а потом, раскрыв, но не выпуская из своей, всё так же перегнувшись через стол, стал благоговейно изучать кольца, украшавшие её безымянный палец, пока Владислав вежливо, но настойчиво не извлёк своей ладони из его. После чего тот, шумно выдохнув, вернулся на своё место.
Краем глаза Владислав отметил, что сидящая по леву руку от его столика - через один, четвёрка - судя по одежде весьма важных господ из западников, изумлённо косится на происходящее. У половых, шныряющих по залу, глаза уже давно были просто чумные, а уши - буквально на стрёме.
- Сильная у тебя рука, - Сказал Владислав, чтобы развеять разговором неловкость происходящего.
Судя по камню на значке его собеседник служил в обычной строевой части, и был, что называется, простым рубакой. Хотя - Западников-то и в принципе простыми называть не приходилось, а уж тех, кто попадал в комсостав гвардии - и подавно.
- Да что ты хочешь! - Отозвался тот, чуть скривившись. - У нас ведь - учебные рубки, да упражнения непрестанные целыми днями были. Только этим и занимались. Не то что вы там - в особых отрядах. Мы-то Высочайшему своими мечами, в основном, служить должны были. На поле боя. Только - вот в этой войне особо-то и не получилось. - Печально добавил он. Моя сотня было перешла на тот берег через остров - прикрывать осаду от лошадников. А те - каким-то непонятным образом, нас и обошли. Так что когда осадников Белгорода перебили, то нас отвели к Чёрным Вратам - прикрывать их с востока. Держать под охраной восточный путь. Ну и - когда началась последняя битва, то нас бросили атаковать холм, на который они взобрались, с востока. Собственно, нас держали во втором ряду - холм-то крутой, конницей на него не взнесёшься. Мы должны были или отбить атаку, если их конница - сколько её там и них ни было, попробует ударить сверху. Или - если понадобиться, спешиться, и - усилить нажим первых радов. Если тех отбросят, или - перебьют. Но - в дело мы так вступить и не успели. - Поморщился он. - Я как понял, что всё конечно - сразу же ребят и отвёл к дороге. И - вовремя. Потому как тут-то все и побежали! Давя и рубя друг друга. Ну - мы-то на лошадях, нам проще уйти было, что ни говори. Орки - те вообще в диких зверей сразу же превратились. Начали кидаться на всех подряд, потом к лесу бросились. Ну - а мы на дорогу, в походное построение, и - ходу. Со всем своим барахлишком - благо обоз сотни хватило ума у дороги оставить. - Мрачно усмехнулся тут он.
- А - да, я уже слышал эту историю. Я - по дороге сюда, познакомился в караване с одним, наверное - из твоей же сотни. Такой вот - Остромир из рода Градостроев, Воин Копья Тайного Урочища, что в землях княжества Звездограда. - Вопросительно посмотрел он на нового знакомого.
- Ааа.. - Протянул тот, скривившись так, словно бы ненароком таракана раскусил в ложке супа. - Да, был такой у меня в сотне. У него в крепости прозвище было - Скользкий. И оно ему отвечало совершенно полностью. Он старшим двух отделений командирствовал в сотне, но - его мне также навязали под конец и в качестве помощника, и он, по моему, соглядатсвовал за мною, от Приказа внутреннего сыска. И - явно копал под меня, и - метил на моё место, в случае чего. С ним-то как просто общаешься - так хоть к ране прикладывай. Но вот как с ним послужишь подольше, то только и опасаться начинаешь, как бы он кинжал в спину не вставил ненароком. Так - аккуратненько, незаметненько - исподтишка. В общем - гнуснейшая личность!
- Да, у меня тоже с ним не особо сложилось. - Угрюмо заметил Владислав. - Он с караваном дальше - в стольный град проследовал.
- Оно и к лучшему. - Покачал головой новый знакомец. - Он как в Пригорске огляделся-то, то - по моему, тут же пристроился для соглядатствования уже у наших. Натура, она своё всегда себе отыщет. - Поморщился он. -Так что я бы тебе с ним особо связываться не советовал бы.
- Да мы, собственно, и расстались не очень-то хорошо. - Уныло заметил Владислав. - Я искренне надеюсь, что мне больше с ним встретиться не случиться. Очень надеюсь!
- Я сейчас в городе обитаю. - Сменил тему собеседник. - У нашего рода тут, в городе - есть своё гнездо. Ну - в той части, где западники обитают, ты ж ведь знаешь?
- Да, у меня и самого там небольшой домик! - Подтвердил Владислав.
- Ну, замечательно! - Обрадовался тот. - Я навязываться не буду, понимаю, что у тебя своего хватает. Но - если вдруг обстоятельства поменяются, то ты - только свистни! Можешь меня всегда отыскать там, в нашем родовом доме. Или - в имении. Кто я такой ты знаешь - так что найдёшь меня без труда, если что. И - помни! Я тебе всегда буду верным спутником. Понадобиться - и оруженосцем даже. У такого достойного Владыки двух колец - только сочту за честь! И - ребят своих с собой позову. В общем - не забудь меня, если что!
Владислав уверил его, что конечно же будет иметь его в виду при малейшем изменении обстоятельств к лучшему, единственно - прося, пока что, не распространять о нём никаких сведений. После чего тот - пообещав молчать, и - церемонно откланявшись, удалился к своему столику, где его с нетерпением ожидали его сотоварищи, уже просто угоравшие от изумления и любопытства. И они тут же началами шушукаться меж собою, бросая - время ото времени, взгляды исподтишка в его сторону. Так что у Владислава тут же возникли определённые сомнения относительно возможности сохранения в тайне всего, что тому было о нём известно. Пусть даже тот и попросит своих парней не особо пускать услышанное далее.
Близсидящие посетители тоже пялились на него вовсю, и - горячо обсуждали меж собою, скорее всего то, чему они только что стали свидетелями. Так что Владислав начал чувствовать себя здесь весьма неуютно. Впрочем - в любом случае задерживаться далее в этом заведении у него уже и не было ни малейшего резону. Подозвав полового - того самого, который и принял его на входе, он расплатился, оставив щедрые чаевые. Сейчас тот вёл себя уже с совершенно подчёркнутым подобострастием, видимо - после всего случившегося, а также и - подтверждения прекрасной платежеспособности гостя, полностью уверившись в благонадёжном достоинстве этого весьма странного, и - совершенно впервые им увиденного здесь посетителя.
Опоясавшись перевязью, Владислав осторожно пробрался к выходу, провожаемый любопытными взглядами почти всего зала, и - махнув на прощание рукой буквально взревевшему прощально вслед ему сотнику - строевой командир в нём угадывался совершенно однозначно. Бочком проскользнув мимо стражи в дверях на улицу, он, спустившись по ступеням, тут же втиснулся в густой поток народа, снующего туда и сюда вдоль городского управления, и - видимо, спешившего поскорее отобедать. Подняв голову - и слегка жмурясь на яркое небо, он убедился что, часовая стрелка хорошо видного здесь циферблата часов - одного из четырёх, из установленных на верхушке шестигранной башни, высящейся над зданием управления, уже подошла к отметке четырёх часов пополудни - скоро явно должен был ударить колокол часового механизма. Его кто-то толкнул, извинившись и побежал дальше. Владислав опустил голову, и торопливо пошёл вокруг здания, держась поближе к его стене.
"Нда, - размышляя он, бросая по сторонам рассеянные взгляды, - Значит, оказывается я, теперь - "ваше превосходительство"! Что ж, почему бы и нет? - Оказывается, что для немногих, вернувшихся оттуда, это всё ещё что-то да значит. И.. Для многих НЕ вернувшихся?! Внезапно вспомнил он то, что Кольценосец ему говорил о наградных кольцах. Братство ушедших, и - братство ещё находящихся в теле? И - что же даёт ему причастность к этому братству? Кольценосец утверждал, что - с уходом Высочайшего, именно он теперь возглавляет эти братства. Но - Кольценосцы если и не служат ему уж совсем, то, по крайней мере - пока что сплотились вокруг него. Так что - если он того попросит, то ведь братства будут служить именно ему. Знать бы только ещё, в чём именно они ему могут быть полезны?
"И - ведь есть ещё и братство алмазного кольца! - Тут он лишь ведал, что алмазное - составляет, или - вернее, составляло высшую степень отличий в Башне. - Вряд ли их было много, удостоившихся этой степени, - продолжал размышлять он. - Рубиновое кольцо - и то была большая диковинка. Но их, всё же - вручали. За очень выдающуюся службу. А вот - алмазное? Наверняка ведь это кольцо носил на пальце Главнокомандующий - вместе с двумя другими. Ему - такое по его положению непременно было придано. Но - вряд ли их было более десятка, хотя - кто знает? Рубиновых, и то - вряд ли более полусотни выдали за всё время существования Башни - и то, ещё с самых древних времён. Впрочем - тут может я и ошибаюсь. Спросить, что ли, у Кольценосца при случае? Хотя - какой смысл? Тут гораздо полезнее выяснить, что именно мне даёт причастность к их ордену."
Здесь Владислав обнаружил, что - сделав полукруг, он опять стоит рядом с входом в городское управление. Народ там заседал и трудился только первую часть дня - сейчас двери уже были крепко закрыты. Он остановился, и - снова задумался, и куда же ему теперь вот податься? Домой возвращаться было ещё рано - вряд ли дед успеет обернуться назад раньше вечера, и - хорошо если не позднего. В конце концов можно было бы пойти и в кофейню - народ там больше собирался к ночи, но отдельные, отлынивающие от занятий школяры там иногда чуть ли не дневали, так что уже вполне можно было бы рассчитывать и встретить кого-нибудь из знакомых.
Кофейня находилась на соседней улице, шедшей вдоль сплошного ряда домов, замыкавших квадрат площади с этой её стороны - проходившей с противоположного бока этого ряда. И здесь - прямо напротив входа в Управление, сквозь сплошной массив домов, был проложен "проходняк", или же - сквозной проход на ту сторону блока домов, образованный соединением меж собою нескольких внутренних дворов. Войдя в большие въездные ворота трёхэтажного, широкого - с четырьмя оконными проёмами, богатого торгового дома, обрамлённые декоративной овально изогнутой аркой чёрного камня с тремя сплошными уступчатыми извивами, и с низенькими - в вершок, каменными тумбами у обеих углов - чтобы въезжающие возы не оббивали бы здесь стены, он прошёл долинным проходом, по обеим сторонам которого зияли открытые двери многочисленных лавчонок - это было бойкое торговое место всяким мелочным и недорогим товаром, и - вышел уже с другой стороны блока - в такие же арочные ворота, но - попроще, лишь обложенные прямоугольными блоками белого известняка.
Тут он повернул направо, и - сразу же нырнул в соседние ворота, где - в глухом внутреннем дворе, и располагалось столь знакомое ему заведение. Спустившись вниз - по истёртым ступеням, и - поджав голову, чтобы не удариться о притолоку входа в подвал, он словно бы разом окунулся в хорошо уже подзабытое прошлое.
Народу в залах оказалось не так уж и мало - как для такого раннего часа. В воздухе, пропитанном парами кипящего в многочисленных турочках кофею, и запахами корицы от свежей выпечки, стояло мерное бормотание от многочисленных разговоров, которые неторопливо вели друг с другом сидящие за столиками. Было душно - и, как и полагается в подвале, немного промозгло. Он привычно, словно бы и не уезжал никогда из города, прошёл к стойке, кивнул Ларе, узнавшей его, и - сдержанно поздоровавшейся, взял из её рук заправленную молотым кофеём турочку, и начал привычно возить - в раскалённом на углях из очага, пылавшего рядом, песке. Оказалось - что руки его отнюдь не потеряли память своих движений.
Ловко - в три приёма, заполнив низкую фаянсовую кружечку чёрной жижей, и - с последним движением, вывалив туда распаренную массу перемолотых в пыль зёрен, он - подхватив блюдце с привычной пахлавой, отошёл в полутьму залы, присматривая, куда бы можно было бы подсесть. Тут было немало полузнакомых, привычно здесь встречаемых лиц, но - никого, с кем он тут привык обычно проводить время. Втиснувшись за ещё не занятый прямоугольный столик у стены, он - отстегнув меч от перевязи, угнездил его на полу - стоймя меж коленей, так - что круглое навершие на конце рукояти лишь чуть выглядывало над его доскою. Медленно - мельчайшими глотками, отхлёбывая ещё аж кипящий напиток, и - закусывая его пахлавой он, постепенно, погружался в столь когда-то привычное, и - столь крепко позабытое им - за время его путешествия, состояние расслабленной полудрёмы. Кто-то громко что-то рассказывал пискливым голоском в другом конце залы, и народ отвечал ему дружным хохотом. Тихо бренчала лютня в другом углу, и мягкий, плавный чуть глуховатый голос тянул любовную балладу, и весёлым щебетом вспыхивали по залу тут и там девичьи голоса. И недавнее прошлое отступало постепенно от его сознания.
"Влад!" - Неожиданно раздалось у него под самым ухом, и он поднял голову, открывая глаза - оказалось, он даже успел чуть задремать сидючи за столиком. Рядом стоял никто иной, как Славко, держа в руках подносик с двумя чашечками, и - двумя порциями пахлавы на блюдечках. За ним тёрлась какая-та незнакомая ему девушка - в простеньком сером платьице льняной материи, с вышитыми цветной нитью узорами.
- Что, можно присесть? - Осведомился тот, и полез на лааку, оттесняя Владислава к середине стола, и - таким образом, освобождая место не только для себя, но и для своей девушке.
Владислав не очень охотно подвинулся, гремя ножнами меча по полу.
- Страшно рад тебя видеть! - Славко хлопнул его по левом плечу, и - по всему было видно, что таки действительно рад вновь узреть старого приятеля. - Познакомься, это вот - Станимира, мотнул он головой в сторону девушки, сидевшей чуть потупив голову с короткими кудряшками каштанового цвета - явно крашенными. С месяц как прибилась к нашему обществу здесь. Вроде бы - из благородного семейства, разве нет? - Повернулся он к девушке. - А вот это - Владислав, не поверишь - из Западников! Представил он его ей. Та исподтишка кинула взгляд на представленного ей, и снова уставилась себе в чашку. - Ну, она у нас скромняшка ещё та, стеснительная! - Рассмеялся Славко. - Но - девочка что надо, умненькая, и красавица, ась? - И он снова рассмеялся.
У Владислава мимоходом мелькнула мысль, что хоть Славко её явно и обхаживает, но навряд ли ему что тут особо светит - если она действительно благородных кровей. Такая девушка вряд ли себе погулять просто так позволит. Да подобная гулька, если даже и состоится, да вдруг выплывёт, может тому обойтись очень дорого. А жениться на ней - даже если она из благородных попроще, ему, отпрыску простых городских ремесленников - да ещё и среднего достатка, всё равно никак не светит. Девочке видимо нравится крутиться среди художников, мож - и сама что-то там пробует сотворять эдакое, и внимание такого несомненно одарённого парня как Славко ей, разумеется, приятно. Да только - кошке игрушки, а мышке могут и слёзки отлиться, если Славко заиграется. Впрочем - это ведь были не его печали.
- Ты что, как, на совсем возвернулся, что ли? - Продолжал допытываться тот. - Али как?
- Посмотрим. - Неопределённо отозвался Владислав, подумав при этом, что он и сам очень хотел бы знать точный ответ на этот вопрос.
- Так что, слух был, что ты на войну ушёл. Чуть ли не в этот самый легендарный Черноград-то? Вот - смотри, Станька, - Повернулся он к девушке, - Наш Владко-то, говорят, ходил через горы - на запад. Чтобы, значит, поступить в войско самого Чёрного Владыки! Так что, - И он снова повернулся к Владиславу, - Баяли, али как, и действительно туда ходил-то?
- Да так - было дело. - Неохотно отнекнулся Владислав.
- И что? - Аж загорелся Славко.
И девушка тоже повернула голову, и с возрастающим интересом уставилась, через его плечо, на Владислава.
Да что? Нету больше Чернограда-то. - Раздражённо отозвался Владислав. - Был, значит, и - сплыл. Проиграли мы войну-то.
- Так ты действительно до него добрался-то? Мож и в войне довелось поучавствовать-то?! У Славко глаза загорались всё больше и больше.
- Довелось. Немного. - Сдержанно ответил Владислав, не расположенный сейчас к длинным разговорам на эту тему.
В это время к столу, уже не спрашивая, подсело несколько парней и девушек из их сложившейся "тусовки" - как здесь это было принято называть. Уловив конец разговора, они тоже начали шумно требовать рассказа о приключениях.
- Да что тут говорить! - Вяло отбивался Владислав. - Всяко бывало.
- Что, и в битвах участие принимал, что ли? - Спросил высокий, вихрастый, чёрненький, с постоянным язвительным прищуром глаз парень, по прозвищу Свисток (его настоящего имени Владислав не знал).
- Не так, чтобы особо. Так - несколько раз попадал в переплёт. - Хмуро ответил ему Владислав.
- И что? - не унимался Свисток.
- Да что-что, - Разозлился наконец Владислав, - Получил вот стрелу в плечо, потом в лечебнице военной валялся - еле выжил.
- Ну - покажи! Шрам-то! - Тут же подскочил маленький, вертлявый, буйно заросший торчащими во все стороны лохмами белесых волосёнок, с пронзительно голубыми, вечно вытаращенными на жизнь глазёнками школяр по прозвищу Шустрик.
- Ага, как же! Буду я тебе сейчас раздеваться здесь! - Отмахнулся от него Владислав.
- А стрела-то, чья была, эльфийская? - Всё никак не унимался Шустрик.
- Нет, орочья. - Угрюмо ответил тот ему.
- Ну да! - Аж подскочил Шустрик на своей колоде. - Да ведь орки - они ж все у Чёрного Властелина были в войске - как тут у нас бают, али нет?!
- Многие. Но - отнюдь не все. - Глухо ответил Владислав. - Случалось по разному.
- А что, а вот эльфов-то встречать вообще приходилось? - С прищуром глянул на него Свисток.
- Нет. К моему счастью - нет. - Покосился не него Владислав. - Слыхать о них - да, слыхал. Даже вот недавно с одним общался - из наших. Который на севере, на свою беду, с ними повстречался в лесу. И - даже выжил после этого. Хотя, по его рассказу, стрелами был утыкан как подушечка швеи иголками. А вот мне - нет. Не пришлось. И - искренне надеюсь, что и не придется.
- А.. А вот тех, кого вы Отщепенцами зовёте - ты их, скажем, в бою видел? - Не унимался Свисток.
- В бою - нет. Не пришлось. Почти. - Устало ответил Владислав. - Те вот, кто с ними в бою всерьёз схлестнулся - под стенами Белгорода, те об этом уже никогда ничего не расскажут. - И тут он содрогнулся от внезапно посетившего его воспоминания о тени того несчастного комотделения, которая вломилась к ним с Тайноведом в комнату - когда они стояли в Мёртвом Граде. - Да и те, кто с ними сразился у Чёрных Ворот - немного же их оттуда вернулось. А я - так, в нестроевом подразделении должность получил. Ординарца. Так что - в битвах не довелось поучаствовать. Да и - не жалею об этом. - Вздохнул он.
- Да я вижу, - Указал Свисток глазами на отворот его куртки, - Что знак командирский у тебя не строевой части. Вот только - понять не могу, что там за камень, - И он снова прищурился на знак. Что это за подразделение-то?
- Так. - Неохотно отозвался Владислав. - Разного рода особые поручения. И - не пытай, рассказывать не буду. И вспомнить страшно, да оно никому и не надо.
- Что ж ты, орков-то этих сказочных, и вправду встречал-то? - Недоверчиво уставился на него Славко.