Воскресное июльское утро выдалось жарким. Солнце палило так, что казалось, ещё немного и недавно отремонтированная крыша поплывёт, стекая по стенам дома словно тающее мороженое из вафельного стаканчика. Майор милиции Степан Михайлович Пронькин глядя на небо, сокрушённо покачал головой и поспешил укрыться от гнетущего летнего зноя в спасительной тени веранды. Сегодня у деревенского стража порядка выдался долгожданный выходной и Степан Михайлович намерен был провести его беззаботно и лениво. В конце концов, может человек, которому до окончательного выхода на пенсию оставалось всего-то пара лет, позволить себе "хоть раз в жизни" целый день ничего не делать. Степан Михайлович решил, что может, и в ожидании супруги, готовящей завтрак, налил себе очередную чашку ароматного чая из надраенного до блеска старинного пузатого самовара. Воскресную идиллию прервал внезапный стук в калитку.
- Михалыч, ты дома? - мужской голос, в котором явно звучали тревожные нотки, вмиг испортил настроение.
Степан Михайлович тяжело вздохнул и встал из-за стола.
- Дома, - буркнул он, спускаясь по скрипучим ступенькам.
- Что случилось? - спросил участковый, открывая калитку и впуская нежданного гостя во двор. Гостем оказался Иван Терентьевич Пугач, неугомонный старик всюду сующий свой любопытный нос. Впрочем, для сельского участкового такие люди, как Пугач, весьма полезны, поскольку они, как говорится, "всегда в курсе".
- Так, что случилось? - повторил свой вопрос Степан Михайлович, дождавшись, когда чрезмерно возбуждённый земляк переведёт дух.
- Старуху Костикову ограбили! - округлив глаза, наконец, сообщил Пугач.
- Веру Кузьминичну? - удивлённо вскинул брови участковый. - Когда это случилось?
- Должно ночью или рано утром, - пожал плечами Иван Терентьевич. - Она-то сама толком ничего не помнит, - продолжал он, - по голове её приложили.
- Что?! - заволновался майор. - Карету скорой помощи вызвали?!
- Не знаю, - снова пожал плечами Пугач, - но фельдшерица наша должно быть уже там.
- Так, ладно, - решительно сказал участковый, - ты, Иван Терентьевич, пока можешь быть свободен. Понадобишься, я тебя позову. А я предупрежу Ксюшу и туда. Надеюсь, с Верой Кузьминичной всё будет в порядке.
- Что значит, свободен? - обиделся Пугач. - Я тоже хочу участвовать в расследовании!
- Господи! - всплеснул руками майор. - Этого ещё не хватало! Юный бригадмилец на мою голову! Учти, Терентич, будешь путаться у меня под ногами, изолирую на всё время следствия. Понял?
Переодевшись в милицейскую форму, Степан Михайлович вышел на улицу и направился к дому пенсионерки Костиковой. Пробираясь сквозь толпу любопытствующих односельчан, участковый велел всем расходиться и, ни в коем случае не заходить в дом, чтобы не мешать следствию. Потерпевшая с забинтованной головой полулежала на диване, возле неё суетилась сельский фельдшер Людмила Кривцова. Поздоровавшись и справившись у старушки о её самочувствии, майор вопросительно посмотрел на медработника.
- Всё обошлось "малой кровью", Степан Михайлович, - объяснила та, - небольшое сотрясение, гематома на затылке, ну и шишка, разумеется.
- Ясно, - сказал участковый. - А ты, Людмила, всё хорошеешь, - не удержался он от комплимента, - привыкла к нашей деревенской жизни? В родные пенаты не тянет?
- Не тянет, - зарделась фельдшер.
Степан Михайлович взял стул и присел рядом с диваном.
- Ну, рассказывай, Кузминична, что произошло, только во всех подробностях, - деловито сказал он и вытащил из планшета блокнот. Со слов потерпевшей выходило следующее. Накануне вечером, одинокая пенсионерка Костикова выпив на ночь традиционный стакан молока и дослушав любимую радиопередачу, отправилась на боковую. Было примерно полдесятого.
- Сплю я, Степан чутко, - рассказывала Вера Кузьминична, - что поделаешь - возраст. Иной раз, птичка за окном на ветку сядет, а я уж и глаза открываю.
Нынешней ночью проснулась старушка не от птички на ветке, а от подозрительных звуков, доносившихся из гостиной. Встав с кровати, Вера Кузминична пошла на шум. Войдя в комнату, она попыталась зажечь свет, но получив удар по голове, упала на пол и потеряла сознание. На вопрос участкового успела ли она кого-нибудь разглядеть потерпевшая ответила отрицательно.
- Что пропало? - спросил Степан Михайлович.
- Деньги пропали, - всхлипнула старушка, - почитай вся пенсия и перевод. Внучок Серёженька прислал, почтальон третьего дня принёс.
- Это который? Новенький что ли?
- Ага. Не помню только как зовут.
- Семёном Игнатьевичем его кличут. Запомнишь ещё, какие твои годы! - ободряюще улыбнулся Степан Михайлович. - Денег-то много было?
- Почти пятьсот рублей. Они в буфете лежали, на полочке.
- Ого! - присвистнул майор. - Щедрый у вас внучок. Что покупать-то собралась, Кузминична?
- Дак, телевизор. Цветной. В райцентр должны скоро завезти.
- Понятно. Ещё что-нибудь пропало?
- Статуетки. Две штуки.
- Статуэтки? - удивился майор. - Интересно. И что за статуэтки?
- Егор Иваныч - муж мой покойный с войны привёз, из самой Германии. Почти тридцать пять лет на комоде простояли, никому не нужны были и вот на тебе! Какому-то ироду понадобились, - старушка снова всхлипнула и вытерла покрасневшие глаза носовым платком услужливо протянутым ей фельдшером.
- Вот как! Очень интересно, - оживился майор, - а вы никогда не интересовались ценностью этих самых статуэток?
- Нет, да и зачем? Мы с Егором и Васенькой - сынок наш единственный, всегда жили скромно, но не бедствовали. А статуетки эти украшением дома служили, уж больно красивые, посмотришь на них и сердце радуется.
- Описать сможешь?
- Чего их описывать. У меня фото имеется. Когда Васеньке десять лет исполнилось мы ему решили настоящий праздник устроить, даже фотографа из райцентра пригласили. Вот у этого комода он нас троих и зафотографировал. Там в верхнем ящике, - продолжала старушка, - альбом лежит.
Статуэтки представляли собой две женские фигурки с крылышками за спиной и похоже были изготовлены из фарфора. Несмотря на качество старой фотографии сразу стало понятно, что это не кустарное изделие, а предметы настоящего искусства. Степан Михайлович предположил, что когда-то эти скульптурки могли украшать каминную полку какого-нибудь зажиточного бюргера.
- Кузьминична, можно я эту фотографию возьму с собой? По окончании следствия - обещаю вернуть.
- Бери, Стёпа, раз надо, - разрешила старушка.
- Ну-с, - сказал майор, вставая со стула, - пока на этом закончим. Отдохни Кузьминична, а я с твоего позволения осмотрюсь. Потом, если будешь не против - продолжим.
Тщательный осмотр места происшествия ничего существенного участковому не дал, кроме одной детали. Под обеденным столом он нашёл пуговицу от гимнастёрки. Участковый предъявил пуговицу хозяйке дома, та только покачала головой. Оставалось выяснить, как преступнику удалось проникнуть в дом. Это оказалось не сложно. Входная дверь на ночь запиралась на засов. Щель между косяком и дверным полотном позволяла просунуть в неё, например, нож, и с его помощью попытаться отодвинуть запор. Свежие царапины и отколотый от наличника кусочек древесины подтверждали эту версию. Степан Михайлович вернулся в гостиную. Но не успел он и рта раскрыть, как в дверь громко постучали.
- Войдите! - сердито сказал майор.
- Михалыч! - в комнату буквально ворвался донельзя возбуждённый Пугач.
- Вот черт! - в сердцах воскликнул участковый. - Я же сказал - посторонним сюда не входить!
- Нашёл я аспида! Попался, голубчик! - глаза Ивана Терентьевича готовы были вывалиться из орбит.
- Какого ещё аспида? Чего ты несёшь, несносный старик?! - спросил майор.
- Сашка Бембос! Это он Кузьминичну по "кумполу" стукнул и деньги забрал. Видать хотел втихаря всё провернуть, а она возьми и проснись! - с победоносным видом заявил старик.
- Почему так решил?
- Так ить он сейчас с дружками эти деньги пропивает. Орёт, что он сегодня богатый и всех угощает. Сам видел и слышал.
- Так! - хлопнул ладонью по столу участковый. - Иди-ка ты отсюда, сыщик доморощенный! Пока у меня не лопнуло терпение!
- Дак я, это... помочь хотел, - промямлил обескураженный Иван Терентьевич.
- Иди, я сказал!
Обиженный старик ушёл. Проводив его взглядом, майор снова присел рядом с потерпевшей.
- Ну что, продолжим?
- Спрашивай, Степан, спрашивай, - с готовностью закивала старушка.
- Расскажи-ка мне Кузьминична, как прошёл твой вчерашний день, вплоть до того момента, когда ты пошла в постель, - участковый придвинул стул поближе к дивану и приготовился слушать.
- День, как день, - начала старушка, - ничего особенного. С утра в огороде возилась. Курей покормила. Так до обеда и промаялась. Потом покушала и прилегла отдохнуть. В пятом часу Сашка Бембос пришёл. Я с ним давеча договаривалась ступеньки починить, совсем прохудились - того и гляди провалятся.
- Долго он работал?
- Долгонько. Часа два, наверное, а может и больше. Но сделал хорошо. Руки у него "золотые", - посетовала Вера Кузьминична, - а голова дурная, весь в покойного отца-алкоголика. Ну так вот, - продолжала она, - часов в семь зашёл Алёшка Крутов...
- Сынишка Зинаиды Крутовой? - уточнил участковый.
- Да, молоко он мне приносит после вечерней дойки. Я-то сама далеко от дома не хожу, ноги болят. Коровки-то у Зинаиды на загляденье, от того и молочко вкусное.
- Могу подтвердить, - вставила фельдшер и тут же прикрыла рот рукой, - ой, простите.
- Ничего. А молоко у неё действительно хорошее, - согласился участковый, - знаю не понаслышке. Когда Лёшка приходил, Бембос ещё работал?
- Да. Я мальчишку чай усадила пить, как раз пирог с капустой поспел. Поболтали мы с ним немного, потом он ушёл. А вскорости и Сашка работу закончил. Я с ним расплатилась, и он тоже ушёл.
- Сашка видел откуда ты деньги доставала? - поинтересовался майор.
- Нет, он во дворе дожидался.
- А раньше он в дом заходил?
- Позавчера приходил, трёшку занять, ну я ему работу и предложила. А ты что думаешь, это он меня? - взволновано спросила старушка.
- Пока не знаю. Надо всё проверить. Ты мне вот что скажи Кузьминична, не проявлял ли кто-нибудь в последнее время повышенного интереса к твоим статуэткам?
- Да нет, вроде, - после небольшого раздумья ответила старушка.
- Так вроде или нет?
- Нет. Ко мне теперь в гости мало кто заглядывает. С каждым годом подружек моих всё меньше остаётся - сам понимаешь. Так что, если бы кто заинтересовался фигурками, я бы запомнила.
- Да, - задумчиво произнёс участковый, - возможно основной целью преступника всё-таки были деньги. Сумма - то немалая.
- А статуэтки? - спросила фельдшер.
- Приятное дополнение. Их в городе можно в ломбард сдать или в комиссионный магазин, например.
- Ну, ладно, - сказал Степан Михайлович, вставая, - пойду я. Надо в райцентр доложить о происшествии. А к вам ещё зайду, протокол составим, заявление. В общем, всё, как положено.
Выйдя на улицу, он разумеется встретил там Ивана Терентьевича Пугача.
- Вот что, Терентич, - обратился к нему участковый, - отведи-ка ты меня к Бембосу.
- С дорогой душой! - просиял старик.
"Веселье" было в самом разгаре и, насколько успел заметить Степан Михайлович, уже находилось в той стадии, когда собутыльники неминуемо должны были перейти от задушевной беседы к рукоприкладству. Решительное вмешательство уважаемого в деревне представителя власти погасило начинавшийся конфликт в зародыше. Приказав всем разойтись по домам, участковый поманил к себе Бембоса. Тот подошёл с явной неохотой.
- Чего надо, начальник? - с пьяной дерзостью спросил Сашка.
- Я смотрю на твоей гимнастёрке пуговиц не хватает, - сказал майор.
- Ну и что?
- А то, что точно такую же я нашёл на месте преступления, - майор достал из кармана пакетик с найденной им уликой.
- Ну и что? - тупо повторил Сашка.
- А то, что похоже тебе снова придётся отправляться на зону. На какие шиши гуляешь, Саша? - с нажимом спросил участковый, не отрывая пристального взгляда от лица подозреваемого.
- Я эти деньги честно заработал, начальник! - трезвея на глазах, возмутился Бембос. - А в таких гимнастёрках половина мужиков в деревне ходит. Иди проверь - у всех ли пуговицы на месте?!
- Честно он заработал! - сердито произнёс участковый. - Значит так, сегодня переночуешь в опорном пункте, ясно?
- Это почему?! - отступая, вскричал Бембос.
- Потому что в отличие от других мужиков в гимнастерках, ты живёшь по принципу: украл, выпил - в тюрьму! Вот почему! Сколько с твоей последней отсидки прошло? А? То-то и оно! Давай, давай, пойдём. Завтра приедет следователь, пальчики проверим, ну и всё остальное. Если не виновен, отпустим.
Посадив подозреваемого под замок, Степан Михайлович позвонил в район. Поговорив с начальством, участковый задумался. Ему не давала покоя найденная на месте преступления пуговица. Действительно ли она от одежды Бембоса? Впрочем, почему бы нет? Выпив для храбрости, Сашка пробрался в дом Костиковой и ему всё равно - проснётся она или нет. Не проснулась - её счастье. Ну, а проснулась - не взыщи. Неужели пьяный дурак снова наступил на "те же грабли"? Может быть. А если все же не наступил? И эту злосчастную пуговицу подбросили? Факт о том, что на гимнастёрке Бембоса отсутствовала пара пуговиц - ни о чём не говорит. Он мог потерять их, когда и где угодно. Предположим, настоящий преступник хотел сделать всё по-тихому - что, в принципе, логично. И важный момент - он не планировал убийство! А значит, был крайне заинтересован в том, чтобы Кузьминична беспробудно почивала до самого утра. Что ж, тут есть над чем поломать голову.
Для проверки новой версии Степан Михайлович отправился к Зинаиде Крутовой. Поприветствовав хозяйку, к счастью оказавшуюся дома, участковый сразу приступил к делу.
- Скажи мне, Зин, кто к тебе вчера вечером за молоком приходил? - спросил Степан Михайлович.
- Всё те же лица, кто ж ещё, - с улыбкой отвечала молочница, вытирая руки о фартук.
- Жена ваша Ксения, Люда фельдшер, Бембосиха, дядя Митя Некрасов...
- Все постоянные клиенты, так? - перебил Зинаиду Степан Михайлович.
- Выходит так.
- А из непостоянных кто-нибудь заходил?
- Из непостоянных? - на секунду задумалась Зинаида. - Из непостоянных - только почтальон наш новый.
- Почтальон? - вскинул брови участковый. - Интересно. А до вчерашнего дня, он покупал у тебя молоко?
- По- моему, дня три назад.
- А до этого?
- До этого ни разу.
- Ни разу говоришь, - задумчиво произнёс Степан Михайлович, сдвигая форменную фуражку на затылок.
- А скажи-ка мне Зина, - продолжил он после паузы, - кто из твоих вчерашних покупателей пришёл после того, как Лёшка понёс пенсионерке Костиковой молоко?
- Никто. Все раньше ушли.
- Угу. А можно посмотреть помещение, где ты отпускаешь товар? - попросил Степан Михайлович.
- Да, пожалуйста.
- Тесновато тут у тебя, - заметил участковый, осматривая комнатёнку, в которой максимум могли поместиться три взрослых человека, не считая хозяйки, прилавка и кучи емкостей из-под молока.
- Тесновато, - согласилась Зинаида, - на будущий год расширяться будем.
- Симпатичная вещица, - сказал участковый указывая на яркий эмалированный молочный бидончик, сиротливо стоящий на подоконнике.
- Это Кузьминичны. Туда всего один литр помещается.
- Веры Кузьминичны? - удивился Степан Михайлович. - В таком случае, почему он здесь?
- Кузьминична переливает молоко в банку, а бидон возвращает, - объяснила Зинаида.
- Аааа, понятно, - кивнул участковый, - а скажи-ка мне Зина, ты вчера ничего необычного не заметила? Может кто-то из твоих покупателей вёл себя странно, суетился или ещё чего.
- Да нет, - пожала плечами хозяйка, - ничего такого я не видела, да и некогда мне за людьми подсматривать - работать надо.
- Значит, никаких происшествий? - разочаровано вздохнул Степан Михайлович.
- Никаких. Если не считать того, что мой сорванец умудрился облиться молоком, - улыбнулась Зинаида.
- Как это? - насторожился участковый.
- Споткнулся во дворе, и вот этот самый бидончик на себя опрокинул, пришлось по новой наливать.
- Вот как! - приподнял брови майор. - Надо же, не ушибся?
- Нет. Чего ему будет, рубаху сменил и был таков.
- Послушай Зина, а ты, случаем, одежду, которую Алёшка замочил не постирала?
- Нет. А что?
- Можно я её с собой заберу? Очень нужно для следствия. Верну в целости и сохранности - обещаю.
- Я чего-то не поняла, Михалыч, - внезапно подбоченилась Зинаида, - ты же вроде преступника арестовал. Разве это не Сашка Бембос?!
- Хорошая ты женщина, Зинаида, - сказал участковый, - но не в меру любопытная. К тому же, не умеешь держать язык за зубами.
- Подумаешь! - фыркнула Зинаида. - Можешь не говорить, очень надо!
- Ладно, ладно, - примирительно сказал Степан Михайлович, - не обижайся. Просто открылись новые обстоятельства, которые необходимо проверить. Так я возьму одежду?
- Да бери уже! - махнула рукой молочница. - Что ж с тобой поделаешь.
Сжимая в руке возможную улику, участковый вернулся в опорный пункт и набрал номер дежурного районного УВД. К счастью, им оказался давний знакомый Степана Михайловича - капитан Тюрин. Участковый попросил коллегу выяснить подробности биографии заинтересовавшего его человека. Капитан попросил перезвонить ему часа через два, что Степан Михайлович и сделал.
- Спекуляция предметами искусства, говоришь! Надо же! - воскликнул участковый, получив нужную информацию. Выпустив на свободу арестанта, Степан Михайлович велел ему идти домой и сидеть там "тише воды и ниже травы".
Последний автобус до города отъезжал в полседьмого вечера. Степан Михайлович Пронькин прибыл на остановку ровно в шесть и встретил там того, кого и ожидал встретить.
- Добрый вечер, Людмила Ивановна. Позвольте узнать, куда это вы собрались на ночь глядя?
- Как куда? - нисколько не смутившись, ответила фельдшер. - В город, конечно, у подруги заночую, а завтра с утра на базу за медикаментами.
- А как же ваша подопечная?
- Ей значительно лучше. К тому же сегодня у неё будет ночевать соседка. Я могу идти, Степан Михайлович? А то автобус скоро отходит.
- Не можете, Людмила Ивановна, во всяком случае, пока я не увижу содержимое вашей сумки, - сурово сказал участковый и преградил фельдшеру дорогу к автобусу.
- Принимай гостей, Кузьминична! Вот мы с супругой решили побаловать тебя пирогом с курагой. Как ты на это смотришь?
- Господи, Стёпа, Ксюша! - засуетилась хозяйка дома. - Проходите, сейчас я самовар поставлю!
- Не беспокойтесь, Вера Кузьминична, - сказала Ксения, - я сама всё сделаю, вы только подсказывайте, где что лежит.
- Ну, - улыбаясь начал Степан Михайлович, придвигая к себе чашку с чаем, - небось хочется узнать, как я дело распутал? А?
- Конечно, хочется. Только вот по-первОй, про статуетки хотелось бы узнать. Целы ли?
- Целы. Не беспокойся. Тебе их непременно вернут, но немного позже.
Стук в дверь заставил участкового умолкнуть и вопросительно посмотреть на хозяйку.
- Это, наверное, Фрося - соседка моя, - пояснила старушка, - она сегодня здесь ночевать будет.
- Вот это правильно, - одобрительно кивнул Степан Михайлович.
Дверь распахнулась и в гостиную действительно вошла баба Фрося, но не одна, за её спиной маячила фигура Ивана Терентьевича Пугача. Куда ж без него. Когда все расселись за столом, Степан Михайлович выдержав небольшую паузу, приступил к рассказу.
- Первым подозреваемым стал Сашка Бембос. Получив деньги за работу, он запросто мог принять "на грудь" и пойти на очередное "дело". Такой "подвиг" вполне в его стиле. Найденная под столом пуговица укрепила мои подозрения, особенно после того, как я обнаружил её отсутствие на гимнастёрке Бембоса. Одно меня смущало - статуэтки. Зачем они ему? Конечно, Сашка мог их взять для отвода глаз, чтобы потом в речке утопить или где-нибудь закопать. Как бы там ни было, решил я его, на всякий случай, под замок посадить. Продолжая анализировать происшествие, я постепенно стал сомневаться в виновности Бембоса. Слишком всё просто и очевидно - попахивало подставой. А если это так, значит Кузьминичну ограбил не Сашка, а кто-то другой. Возникает вопрос, зачем преступнику рисковать и лезть в дом к человеку, который может проснуться в любой момент? Ответ напрашивается сам собой: преступник был уверен - Кузьминична крепко спит. А это значит, что не обошлось без применения снотворного или чего-то в этом роде. За целый день здесь побывал всего один человек - Алёшка Крутов. Бембос в дом не заходил. Получается, Алёшка должен был принести отравленное молоко? Скорее всего - да. Другого варианта просто нет. Но как снотворное попало в молоко? Не мальчик же, в конце концов, его туда подсыпал? Конечно, нет. Это сделал кто-то из покупателей Зинаиды, причём у неё дома. В таком случае, почему Кузьминична проснулась? Да потому что снотворного в молоке не было. Сынишка Зинаиды случайно опрокинул бидон и разлил молоко. Пришлось матери наполнить его вновь. Преступник об этом не знал, поэтому будучи застигнутым врасплох, был вынужден пойти на крайние меры. Так кто же он? Каюсь, некоторое время я грешил на почтальона. А что? Человек он у нас новый, приехал из города, кто его знает, что у него на душе? О деньгах он знал, молоко в тот день у Зинаиды покупал. Всё вроде бы на нём сходится. Однако поразмыслив, я пришёл к выводу, что не прав. Семён Игнатьевич, скорее всего, не имел отношения к этой истории. Маловероятно, что он имел представление, как выглядит бидончик Веры Кузьминичны. А уж о том, что она каждый вечер перед сном выпивает стакан молока и подавно. А вот Людмила Кривцова, в силу своей профессии - частый гость в домах деревенских стариков. И уж кому как не ей, знать о быте, привычках и болячках своих пациентов. Пожилые люди любят поговорить, особенно с медицинскими работниками. Я навёл о Людмиле справки и выяснил, что эта женщина, в недавнем прошлом, проходила по делу о спекуляции и контрабанде антиквариата, однако за недостатком улик избежала наказания. Может быть поэтому её потянуло в глубинку. Отсидеться, пока всё не утихнет. Итак, всё вроде бы стало на свои места. Не доставало только самой малости - доказательств. Пришлось пойти на небольшую провокацию. Когда я закрыл предполагаемого преступника - Кривцова успокоилась. Она была уверена, что её комбинация с пуговицей сработала и уголовник Сашка Бембос снова отправится в тюрьму. Выпустив Сашку, я заставил её занервничать. А тут ещё Зинаида Крутова подлила масло в огонь, рассказав ей о моём визите. В результате план сработал. Кривцова совершила ошибку.
- Какую ошибку? - спросил Пугач.
- Решив поехать в город, и увезти с собой статуэтки. Надёжней было бы спрятать их здесь и спокойно ожидать, когда закончится следствие. Так бы поступил опытный преступник. Но Людмила прежде всего женщина, а женщины часто принимают решения, подчиняясь эмоциям. Подставляя Бембоса, неоднократно судимого за аналогичные преступления, она надеялась, что милиции, для закрытия дела, такого колоритного персонажа будет вполне достаточно. И ошиблась. Кстати, статуэтки ваши, Вера Кузьминична, действительно оказались очень ценными. Их изготовил известный немецкий мастер и датируются они началом девятнадцатого века.