Балуй Василий : другие произведения.

Древо Жизни. Глава 7. Crann Bethadh

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   Встречающий Софью человек ждал ее у багажного транспортера. Ее чемодан был единственным, что еще остался на ленте.
   - Здравствуйте, Софья.
   Она остановилась, всматриваясь в его лицо.
   Ничем не примечательное лицо. Сама бы она его не узнала, если бы он не пошел навстречу. И фамилия его находилась с внешностью в полной гармонии. Простенко. Простой, обычный человек. Имени она не помнила, если он его вообще когда-нибудь называл.
   - Здравствуйте, - сказала она.
   - Это ваш? - показал Простенко на одинокий чемодан.
   - Да.
   Он снял чемодан с ленты, показал рукой:
   - Нам туда. У меня машина, тут пара шагов...
   Они стали выбираться из толпы.
   - Самолет пришел по расписанию, - на ходу говорил Простенко. - Задержали на таможне?
   - Просто немного заплутала.
   - А долетели как?
   - Без приключений.
   - И то удача. Нам сюда.
   Чемодан исчез во чреве большого длинозадого автомобиля, похожего на броневик наркобарона. Саквояж Софья оставила при себе, устроившись на заднем сиденье.
   Простенко сел за руль, и они почти беззвучно вырулили со стоянки.
   - Вы хорошо выглядите, - сказала Софья. Ей нужно было что-то сказать.
   Простенко посмотрел на нее в зеркало заднего вида.
   - Спасибо, - сказал он. - Главное правило - не слишком часто приближаться к городу. Отвык я уже от пробок. Да и от людей.
   Софья вспомнила, что познакомились они пять или шесть лет назад. Тогда Простенко еще жил в России. И если на лица память у Софьи была неважная, то на проблемы клиентов - абсолютная.
   В свои сорок два Простенко имел сердце восьмидесятилетнего старика. Вялость, одышка, немеющие конечности, боли. Традиционная медицина просветила его тело, внимательно ощупала, послушала сердце, и посоветовала чаще бывать на свежем воздухе и поменьше волноваться. Другого она предложить не могла. И Простенко пришел к Софье. Новое сердце она ему дать, конечно, не могла. Но смягчила симптомы. Она готовила ему травяные сборы.
   Она вспомнила о нем во время вынужденного, и на вторые сутки ставшего мучительным, ожидания самолета в Тбилиси, и удачно, что смогла найти способ связаться. С ее знанием языка и страны, путешествие по Англии могло стать ненужным приключением.
   - Боли вас больше не беспокоят? - спросила она.
   - Нет. Все отлично.
   - Врачам показывались?
   - Пару лет назад, - сказал Простенко и усмехнулся. - У здешних знахарей есть одно отличие от россиянских - они никогда не говорят "нет" сразу. Всегда выдерживают паузу, достаточную для оценки вашей платежеспособности. И в положительном случае появляется "новейшее экспериментальное средство" и "надежда на исцеление".
   - И надежда тем больше, чем выше платежеспособность?
   - Именно. А если вы еще и из России, вы, практически, исцелены.
   Простенко поймал в зеркале вопросительный взгляд Софьи.
   - Беглые олигархи сделали нам дурную рекламу, - сказал он. - Для англосаксов все мы - папуасы, меняющие сибирскую нефть на американские доллары, чтобы купить себе немного водки.
   - Вы шутите. Это русский стереотип о западном стереотипе.
   Простенко только посмотрел на Софью, но спорить не стал.
   - В общем, мне предложили оздоровительный курс с "потрясающим терапевтическим эффектом". Показали статистику.
   - И вы?..
   - Отказался. Отказался быть папуасом. Думал, что поставил в этом вопросе точку, съехав из Рашки, но здесь приходится делать это постоянно. Знаете...
   Простенко говорил и говорил, а Софья задумалась и прослушала большую часть монолога. Спросила невпопад, оборвав его на середине:
   - Долго нам добираться до места?
   Простенко умолк, но не обиделся.
   - Пару часов.
   - Вы там бывали?
   - В Ллангерню? Нет. Конкретно там - нет. Но в Уэльсе бываю довольно часто. У нас там много друзей.
   - Тоже из России?
   - О, нет. С этими предпочитаю не контактировать. Не принимайте на свой счет.
   - И не думала.
   Простенко вдруг резко остановил машину, и Софья едва не воткнулась лицом в спинку кресла.
   - Что случилось?
   Простенко озабоченно посмотрел на дорогу, выругался по-английски и тут же извинился по-русски.
   - Не ушиблись?
   - Все в порядке. Что произошло?
   - Повезло нам.
   Софья выглянула между сидений и увидела сквозь поток машин какую-то цветастую толпу с плакатами и флагами. Там же мелькали и люди в черной униформе.
   - Кто это? - спросила она.
   - Вам интересно, кем они считают себя или мое мнение?
   Софья помнила, что у Простенко есть по любому вопросу собственное мнение.
   - Объедините.
   - Бездельники. Безработные. Бездомные. Прочий маргинальный элемент. Приходят сюда за халявной жрачкой и острыми ощущениями под разными социально-актуальными лозунгами. Нет глобализации. Нет власти транснационального капитала. Нет обществу потребления. В таком духе. - Простенко наморщился, словно один из оговоренных бездомных попросился к нему в машину. - Так и живем. Два петушка спаривающиеся на скамейке в Гайд-парке - это преступление, а если вокруг них еще трое дружков с радужными флагами и плакатами - это уже акция протеста несистемной оппозиции. Современная диалектика.
   Полиции, наконец, удалось оттеснить несистемную оппозицию с проезжей части, и очень скоро аэропорт остался далеко позади. Но понадобился еще почти час, чтобы выбраться из города.
   Наконец, Простенко свободней устроился в кресле и прибавил скорость. Усмехнулся.
   - Ненавижу город. А лет пять назад земля за КАДом казалась Мордором. Странная штука жизнь... Вы не спите?
   - Нет.
   - Если захотите отдохнуть, скажите.
   - Договорились, - сказала Софья. - Место, куда мы едем, оно известное?
   - Я бы не сказал, - протянул Простенко. - Я, конечно, слышал о нем раньше, но ехать туда, даже в голову не приходило. Хотя туристы там бывают. Я навел среди своих друзей справки. Дерево, которым вы интересуетесь, растет в Ллангерню, как полагают пресловутые британские ученые, около четырех тысяч лет. Или пяти. В этом у британских ученых нет единого мнения. Дерево считается старейшим живым организмом Европы, а также третьим по возрасту - на всей планете. Полагают, что начало расти в Бронзовом Веке, представляете?
   - Представляю, - сдержанно отозвалась Софья.
   - В 2002 году его внесли в список национальных достояний Англии.
   - Что-нибудь еще?
   - Пара дурацких легенд. Основная гласит, что на Хэллоуин дерево предсказывает смерти.
   Софья перестала слушать и снова задумалась. Она не узнала ничего нового, чего нельзя было бы найти в Сети. Это могло означать многое. Например, что единственным другом Простенко в этой стране была Википедия.
   - Если не возражаете, я все же немного посплю, - сказала Софья.
   - Конечно. Знаю, как это выматывает.
   Простенко убавил музыку.
   Софья некоторое время смотрела в окно на проносящиеся мимо разлинованные поля. Думала. Заставляла себя думать. Боролась с усталостью. Но сосредоточиться хоть на какой-то мысли на комфортном сиденье с подогревом было невозможно. Довольно быстро Софья задремала.
   Она проснулась от внезапно наступившей тишины и покоя. С усилием открыла глаза, выпрямилась, пытаясь сориентироваться.
   - Приехали, - сказал мужчина за рулем и потянулся, хрустнув суставами.
   Софья несколько мгновений всматривалась в его крепкий бритый затылок. Вспомнила: Ахмета... нет, Ливерпуль, аэропорт имени Джона Леннона, Простенко... Да, Простенко.
   Она бессильно откинулась обратно на сиденье.
   - Все в порядке? - заботливо спросил Простенко.
   - Да, сейчас.... Сколько время?
   - Почти восемь. На трассе была жуткая авария, пришлось делать крюк через Лланфэр.
   Софья посмотрела в окно.
   Они остановились возле большого белого здания - если судить по рогатой оленьей голове над центральным входом - гостиницы или кафе. Напротив - центральные ворота церкви - небольшая арка из архаичного щербатого камня, целомудренно побеленая и укрытая темной черепицей. Простые, но надежные кованые ворота были закрыты. По крайней мере, казались таковыми из машины. Софья подняла глаза. Венчал арку кованый крест с богохульными завитушками.
   Они вышли из машины и прошлись вдоль стены из еще более древнего камня, похожей на остатки античной крепости.
   Ворота были заперты.
   Простенко достал телефон и набрал чей-то номер. Разговаривал он довольно долго. Несколько раз с нажимом повторил свою фамилию, для убедительности размахивая свободной рукой.
   Софья задержалась возле большой зеленой вывески. В россыпи ничего не говорящих ей знаков она выделила пару слов, набранных крупным шрифтом: "St. Digain". Digain, очевидно название. Местный святой. Дигэйн? Дигаин? Английский бог его пойми.
   За воротами начиналась узкая и прямая асфальтовая аллея, брошенная поверх пожухлого газона и упирающаяся в храм - увеличенную копию входной арки из щербатого камня и темной черепицы на двухскатной крыше. Как и большинство католических храмов старой Англии, храм "St.Digain" был построен в форме креста, если смотреть сверху. Если же смотреть с того места, где они стояли, храм просто терялся на фоне своей главной достопримечательности, выглядывая самым краем из-за исполинской кроны тиса. Дерево было огромным. Оно занимало всю территорию от стен до ограждения. И было очень старым.
   - Храм уже закрыт, и закрыт до утра, - мрачно сказал Простенко, закончив переговоры.
   - Сегодня мы туда не попадем?
   - Попадем. Но пришлось приврать. Я сказал, что вы известный специалист из России - собираете информация о достопримечательностях для книги. Ждать вы не можете, утром у вас самолет.
   - Утром?
   - Да. Очень рано утром. Это их проймет. Туристы - главные спонсоры этого валлийского аула. Они оближут руки за любую рекламу - хоть в книге, хоть на пакетах с молоком.
   Простенко не ошибся, и долго гулять у запертых ворот им не пришлось. Уже через несколько минут они увидели спешащего к ним толстого седовласого и нестриженого валлийца в длинном плаще нараспашку.
   - Ага, - удовлетворенно проговорил Простенко, - что я вам говорил.
   Он пошел навстречу. Софья осталась на месте.
   Мужчины пожали друг другу руки, обменялись приветствиями и парой фраз. Валлиец сокрушенно тряс руками и виновато улыбался снизу вверх (он был почти на голову ниже Простенко). Тот благородно отмахивался.
   - Это отец Оуэн, - представил Простенко, потом показал на Софью и сказал уже священнику: - Софья.
   Тот быстро и невнятно заговорил. Простенко слушал, чуть склонившись, потом перевел, часто запинаясь:
   - Он живет неподалеку. Дальше по улице. Спрашивает, почему не предупредили, что будем сегодня. - Простенко сделал паузу и посмотрел на Софью. - Я этого старого хрена предупредил за три дня и еще вчера вечером звонил, - сказал он, потом перевел, но, понятно, не все.
   - Ага, говорит, перепутал нас с кем-то. Звонил кто-то еще, а сегодня утром приезжали смотреть. Вот он и подумал, что больше гостей не будет.
   - Кто приезжал? - насторожилась Софья.
   - Да никто. Врет он.
   - Спросите.
   Простенко спросил и тут же ответил:
   - Кто-то из Лондона. Но я же говорил, что будет гость из России. Раша, понимаешь? Раша! Ага, теперь он меня вспомнил.
   - Я бы хотела попасть внутрь, - сказала Софья. - На территорию храма. Осмотреть дерево поближе.
   - Хотите попасть в храм? - уточнил священник.
   Софья отрицательно покачала головой.
   - Меня интересует только дерево.
   Отец Оуэн открыл ключом ворота и пропустил гостей вперед.
   - Гарри должен быть где-то здесь, - сказал он, останавливаясь и оглядывая свои владения.
   - Кто этот Гарри?
   Простенко выслушал объяснения священника с мучительным выражением лица.
   - Господи, этих валлийцев не зря членоротыми называют, извините, Софья, за грубость. Ни слова не разобрать из их валапюка.
   Отец Оуэн улыбнулся и закивал.
   - В общем, Гарри, это здешний сторож или смотритель, как я понял.
   - Зачем нам Гарри? - спросила Софья.
   - Да бог его знает, - ответил Простенко и спросил у священника. - Говорит, что Гарри знает про дерево все. Пойдемте к храму?
   Софья остановилась на краю аллеи.
   У священного тиса из Ллангерню была мощная раскидистая крона, тень которой доставала почти до дверей храма. И даже отсюда Софья чувствовала его запах, который мгновенно узнала - странная смесь жженой проводки и острой пряности.
   - Давайте поговорим пока здесь, - сказала она.
   Никто не стал возражать.
   Отец Оуэн что-то спросил, глядя то на Софью, то на Простенко.
   Простенко кашлянул.
   - Интересуется вашей книгой. Спрашивает, о чем она.
   - Скажите, что это будет книга о необычных явлениях. Природных, мистических, религиозных.
   - О, да! - обрадовался священник. - Наше дерево, несомненно, одно из самых необычных божьих творений. Оно придает силу этому место.
   Софья спросила, что он имеет в виду.
   - Оно было здесь всегда, - охотно ответил отец Оуэн. - Даже когда здесь не было ничего, оно здесь уже было. Сейчас вы видите здесь католический храм. Он очень старый. Ему многие сотни лет, точнее, более восьмиста. До него здесь был древнеримский жертвенник Митра... - Простенко неуверенно посмотрел на Софью. - Митру.
   - Митре, - поправила она.
   - Митре. А до этого - священная роща друидов. Вероятно, и друиды выбрали это место не случайно. Что-то здесь было и до них.
   - Храм Первых Людей?
   Священник или не заметил издевки или Простенко смягчил перевод.
   - Дерево, и в самом деле, видело первых людей, - ответил отец Оуэн, - я имею в виду первых, которые появились на острове. - Он окинул тис уважительным взглядом и мечтательно проговорил: - Поколения сменялись поколениями, а оно стояло неизменным. Вечным. Друиды называли его вечным деревом. Деревом Жизни.
   Священник несколько раз повторил последнее словосочетание.
   Crann Bethadh.
   Простенко покачал головой.
   - Это я перевести не могу. Тарабарщина.
   А отец Оуэн уже рассказывал дальше.
   - Говорит, дереву поклонялись. Оберегали его. И даже приносили жертвы.
   - А сейчас? - спросила Софья. - Поклоняются? Приносят жертвы?
   - Это тоже будет в вашей книге?
   - Возможно.
   Отец Оуэн напустил на рыхлую физиономию легкую католическую грусть.
   - Иногда под деревом оставляют плоды, зерно, даже конфеты. Это смущает прихожан, особенно старшее поколение. И их можно понять - языческие жертвоприношения на территории католического храма, это непозволительно. Многие воспринимают это как провокацию.
   - А вы?
   - Я не склонен находить здесь злого умысла. Это, скорее, игра. Никаких друидов давно нет. Кто-то начитался исторических романов и бездумно воспроизводит языческие ритуалы. Не пишите этого в вашей книге, пожалуйста.
   - Почему?
   - Я вас прошу.
   - Мне кажется, эта история, напротив, привлечет внимание.
   - И, тем не менее, я прошу вас снова.
   - Пообещайте ему, - добавил Простенко от себя. - Он, видимо, не отстанет.
   - Скажите, что этого в книге не будет.
   Отец Оуэн улыбнулся одними губами.
   - Спасибо вам. Ага, я вижу там Гарри. Идемте, разговор с ним, я думаю, будет вам полезен. Гарри!
   Издалека Гарри показался Софье довольно пожилым. Когда они подошли ближе, Софья поняла, что Гарри не просто пожилой, а очень старый человек. Чем-то, возможно одеждой землистого цвета, он напоминал старый пень - облезлый, высохший, но еще цепляющийся за землю корнями. Он ждал их, опершись на длинные грабли.
   Пока Гарри о чем-то говорил с отцом Оуэном, Софья и Простенко ждали немного в стороне.
   - Это и есть сторож? - тихо спросила Софья.
   - Видимо, да.
   - Он едва ноги переставляет.
   Простенко пожал плечами. Священник что-то втолковывал Гарри. Гарри же рассматривал гостей.
   - О чем они говорят? - спросила Софья.
   - Говорит, как видите, только священник, - ответил Простенко. - А сторож только подозрительно на нас косится. Чует мое сердце, что ничего вам от этого разговора не будет. Давайте лучше пообщаемся с этим отцом Оуэном. Говор у него чудовищный, но от него хотя бы польза есть.
   Софья перехватила взгляд Гарри.
   - Поговорим со сторожем, - сказала она, и они подошли ближе. Теперь Софья могла, как следует рассмотреть смотрителя.
   У него были очень грубые крестьянские черты лица, словно вырезанные ножом в дереве. Нос большой, с широкими лошадиными ноздрями. Суховатый рот с узкими губами. Подбородок и челюсть мощные, костистые и чисто выбритые - нигде и следа щетины, светло-голубые глаза, будто обесцвеченные глаукомой.
   - Гарри с удовольствием пообщается с вами, - сказал священник. - Только говорите громче, он малость глуховат.
   Софья не заметила на лице Гарри даже следов удовольствия от предстоящей беседы, но, тем не менее, сказала:
   - Спасибо.
   Гарри хмуро посмотрел на нее из-под белых как вата бровей.
   - Отец Оуэн сказал, что вы здешний сторож, - сказала Софья, чтобы хоть как-то начать разговор. - Следите за территорией.
   Гарри кивнул.
   - Еще нам сказали, что вы очень много можете рассказать о дереве, - Софья показала на тис.
   Гарри изобразил что-то среднее между кивком и пожатием плеч.
   - Дело в том, что я... - Софья замялась, - собираю материал. Для книги. И очень интересуюсь вашим деревом. Его историей. Свидетельствами его древних современников, если таковые сохранились.
   Гарри протянул руку.
   Софья умолкла и вопросительно посмотрела на Простенко.
   - Что... что он хочет?
   - Я не знаю.
   Гарри подвинул руку ближе и требовательно пошевелил пальцами.
   - Он хочет денег?
   Простенко замялся.
   - Видимо, он хочет поздороваться, - сказал Простенко. - Я думаю.
   Софья протянула ему ладонь в ответ. Сухие, теплые и твердые как деревяшки, пальцы обхватили ее ладонь и несильно сжали.
   Где-то сбоку отец Оуэн несколько раз нервно кашлянул, что-то пробубнил и бочком отступил по тропинке.
   Когда Софья уже начала нервничать, Гарри кивнул каким-то своим особенным мыслям и отпустил ее руку.
   Софья украдкой потерла пальцы и чуть поморщилась.
   - Это местный ритуал странного рукопожатия? - негромко спросила она у не менее озадаченного Простенко.
   - Я о таком ритуале не слышал.
   - А куда пропал священник?
   - Ему показалось, что вы нашли с Гарри общий язык, а он нашел неотложные дела в храме. Но обещал вернуться.
   - Спросите Гарри, может ли он нам рассказать что-нибудь интересное об этом дереве. Какую-нибудь древнюю легенду, быть может. Скажите, что это обязательно войдет в книгу, а если он захочет, что я могу указать и его имя.
   Гарри ответил очень коротко. Простенко долго не переводил.
   - Что он сказал? - не выдержала Софья.
   - Просит, чтобы вы больше не говорили о книге.
   - Почему?
   - Он думает, что вы здесь не для того, чтобы собирать материал для книги.
   - А для чего?
   - Это-то он и хочет от вас услышать.
   Гарри снял с головы теплую кепку, вытер рукавом лоб, посмотрел на чуть просвечивающий сквозь мутное облачное марево солнечный диск и вернул кепку на место.
   - Сколько вам лет? - спросила Софья.
   Простенко переводил.
   - Имеете в виду, осталось ли у меня под кепкой хотя бы пара извилин, достаточно длинных, чтобы поддерживать разговор?
   - Я совсем не это имела в виду, - как можно дружелюбней ответила Софья. - А если какие-то вопросы вам будут неприятны, просто не отвечайте на них.
   - Я отвечу на любой вопрос. Но только это должен быть хороший вопрос.
   - Так сколько вам лет?
   Гарри скорбно посмотрел на Софью и вздохнул.
   - Я очень старый. Вроде как, старше меня в Ллангерню никого нет.
   - Кроме этого дерева.
   Гарри улыбнулся, показав желтые, но крепкие зубы.
   - Это правда.
   - Вы давно здесь живете?
   - С рождения.
   - И все это время работаете в храме?
   - С малолетства. Мне было десять, когда я пришел сюда в первый раз.
   Софья помолчала.
   - Об этом дереве ходит множество легенд, - сказала она. - О его сверхъестественной природе. Оно предсказывает смерть?
   - Есть такая легенда, - согласился Гарри.
   - А есть еще какие-нибудь?
   - О, много.
   - Может, расскажете нам хотя бы пару? Нам это очень интересно.
   Гарри осмотрелся.
   - Печет сегодня. Пойдемте в тень.
   Они подошли ближе к дереву и остановились в его тени. Невозможный синтетический запах был здесь особенно силен. Откуда-то из кустов выполз большой дымчато-серый кот, внимательно осмотрел гостей, потом подошел к Гарри и потерся о его ногу, выставив хвост трубой.
   Простенко зачитался большой табличкой, укрепленной возле дерева.
   - Что там сказано? - спросила Софья.
   - О внесении дерева в список национальных достояний. Я вам это рассказывал. Вам это интересно?
   - Нет. Повторите Гарри последний вопрос.
   - Вас интересуют истории? - переспросил Гарри.
   - Очень.
   - Есть несколько историй, как под этим деревом встречались влюбленные. Вас интересуют любовные истории? Для вашей книги?
   Софья посмотрела Гарри в глаза и медленно покачала головой.
   - Нет.
   - Может, история, как территорию храма вместе с деревом хотели очистить и построить здесь фабрику?
   - Нет. Отец Оуэн рассказал нам, что дереву регулярно приносят жертвоприношения, - сказала Софья. - Это правда?
   - Ели это так можно назвать.
   - А как бы вы это назвали?
   - Игрой.
   - Однако же не всем это игра по вкусу.
   - Пожалуй.
   - И вы... и вы не знаете, кто приносит эти жертвы?
   - Они не делают ничего дурного.
   - Отец Оуэн так не считает.
   - Отец Оуэн - хороший человек, - сказал Гарри. - Добрый христианин и пастырь. Он всегда видит что-то доброе в злом, но часто находит злое там, где его и быть не может.
   - Простите, Гарри, вы верующий?
   Гарри посмотрел на нее почти весело.
   - Удивительный вопрос человеку, который провел почти все свою жизнь на территории христианского храма.
   - Опыт подсказывает мне, что эти вещи не всегда связаны. Но если вопрос вам неприятен, можете не отвечать.
   - Какие вещи?
   - Простите?
   - Вы сказали, что эти вещи не всегда связаны. Какие вещи?
   - Вера и ритуалы.
   - Вера и ритуалы, - повторил Гарри. - И верно. Для кого-то это разные вещи. Но я верующий.
   - Верующий во что?
   Простенко странно посмотрел на Софью, но вопрос перевел.
   - Во всемогущего создателя, - ответил Гарри. - В Бога нашего Иисуса Христа, святую Троицу, Матерь Божью Марию. В вечные силы Природы. А вы во что-нибудь верите?..
   Софья помолчала, раздумывая, какого ответа Гарри может от нее ожидать.
   Гарри по-своему понял ее молчание.
   - Хотите поверить?
   Она снова замялась с ответом.
   Гарри протянул ей раскрытую ладонь. На ней лежала красная ягода тиса. Гарри показал жестом, что ягоду нужно положить в рот.
   - Он хочет, чтобы вы это съели, - без нужды сказал Простенко, - конечно, вам решать, но я бы не...
   - Я съем, - сказала Софья.
   Простенко покосился на Гарри.
   - Старик может быть чокнутым. А я не знаю, есть ли тут больница. Не мне вам советовать, но будьте благоразумной.
   - Я съем, - повторила Софья.
   Она положила ягоду на язык и осторожно разжевала.
   На лице Гарри не появилось ликования безумца или удовлетворенной улыбки убийцы. Он смотрел спокойно и выжидающе.
   Эффект проявился почти сразу, но он был пугающе не похож на то, что Софья уже пережила, съев такую же ягоду год назад у Дерева мальчика.
   Она услышала дыхание дерева, далекое, как записанный на пленку прибой. Чудовищный синтетический запах дерева начал душить Софью. Простенко, наблюдавший за ее быстро синеющим лицом, бросился вперед и успел поймать почти у земли. Сердце Софьи, сначала колотившее бешено и болезненно, начало замедлять ход. Потом остановилось.

***

   Кто-то ткнулся теплым носом Софье в щеку. Она почувствовала прикосновение шершавого языка, скользнувшего по ее губам. Софья вскрикнула, вскочила.
   Отшатнувшийся кот недоуменно смотрел на нее с безопасного расстояния. Софья отступила назад. С животным случилось что-то странное - оно стало размером с леопарда и обзавелось похожими пятнами, только белого цвета, по ногами, брюху и морде.
   Потом Софья начала замечать, что это было не самое удивительное, что произошло с окружающим миром.
   Гарри, стоявший неподалеку, был единственным, кто не претерпел никаких метаморфоз. Пропал Простенко. Исчез храм. Не было забора из остатков древней стены. Онемел город, выглядывающий из-за ограды, которая тоже пропала.
   Вокруг них раскинулся лес, отступивший лишь на несколько десятков метров от исполинского тиса - он был в несколько раз выше реального - под тенью которого не могло выжить ни одно растение, кроме травы. Единственный звук, который был слышен - шум кроны. Солнце, путаясь в ней, золотило иголки, изредка пробивая их косыми лучами. Софья долго всматривалась в верхушку дерева, потом, покосившись на Гарри, обошла его кругом. Нет, она не ошиблась - солнца, действительно, было два. Они были совсем рядом друг с другом и немного отличались размером.
   Она вернулась к Гарри. Гигантский пятнистый кот, улегшийся было в тени, поднял голову.
   - Где мы? - спросила Софья, слишком поздно сообразив, что Гарри не поймет языка.
   Боялась она напрасно.
   - Расскажи мне о мальчике, - сказал Гарри.
   Было неясно, понял ли Гарри ее вопрос или нет. Важно было другое - она поняла его. Хотя, пока и не знала, каким образом.
   - На каком языке мы говорим? - спросила она.
   - Здесь это не имеет никакого значения, - ответил Гарри.
   С этим спорить было глупо.
   - Где мы? - повторила Софья.
   - Я подумал, что здесь нам будем удобней говорить.
   - Где... где находится это место?
   - Понимаю твой вопрос, - чуть улыбнулся Гарри. - Оно не существует в реальном мире, в том смысле, в котором его понимают обычные люди. И ты в том числе. Но, тем не менее, для меня, а сейчас и для тебя, оно вполне реально. Это мир Crann Bethadh. Он его создал.
   Софья подняла голову и посмотрела вверх. Крона чуть шевелилась под напором ветра, рождая при этом очень странный шум, больше похожий на гудение миллионов насекомых. От этого звука у нее кружилась голова.
   - Думаю, тебе лучше присесть, - сказал Гарри.
   Софья села прямо на траву, скрестив ноги и положив руки на колени. Так она, действительно, чувствовала себя лучше. Гарри с кряхтением очень старого и очень усталого человека присел рядом, с хрустом выпрямив ноги.
   - Как мы сюда попали? - спросила Софья.
   - Это важно?
   - Нет, - помедлив, качнула Софья головой. - Не важно.
   - Значит, пришло время поговорить о важном. Расскажи мне о мальчике.
   - Откуда вы о нем знаете?
   Гарри вздохнул.
   - Мне надоели твои глупые вопросы еще там. Я взял тебя сюда, потому что мне надоели твои вопросы об отношениях и жертвоприношениях. Да, время здесь течет совсем не так, как в реальном мире, но и здесь оно не бесконечно. Так что? Твое присутствие здесь - просто большая ошибка?
   Софья облизнула губы.
   - Что мне рассказывать?
   - Не знаешь?
   Софья качнула головой.
   - Нет.
   - Хорошо, - сказал Гарри. - Тогда кое-что расскажу я. Может, это столкнет твою память с места.
   Он помедлил, несколько раз сжал и распрямил пальцы свободной руки, словно разгоняя застоявшуюся кровь.
   - Я расскажу тебе историю человека, - сказал он. - Возможно, история тебе знакома, но не перебивай, прошу тебя.
   Софья чуть наклонила голову, показывая, что готова слушать.
   - Это история женщины. Девушки. Девочки. Да, пожалуй, она начинается в ее детстве, когда она почувствовала в себе что-то. Что-то, что отличало ее от остальных. Ведь она замечала в окружающем мире то, чего не видят остальные, обычные люди. Невидимые связи всего живого и свою связь со всем вокруг. Лишь единицы могут ее видеть, чувствовать и использовать. Она смогла. Ее звали Анастасией. Родители звали ее Стасей.
   Софья не опустила глаз.
   - Она росла, получала знания, обычные для ребенка своего возраста, но так же и другие, не совсем необычные. Она встретила человека. Мужчину. Тогда еще было совсем неважно, что это был мужчина. Он был намного старше, хотя и не стар, любил и был любим. Он увидел в ней... то самое. Ведь и он когда-то прошел этот путь. Но с этого момента, момента, когда пересеклись их пути, эти пути пошли рядом - путь Учителя и Ученика.
   - Конечно же, она любила его, - помолчав, продолжил Гарри. - Сначала это была просто детская... скорее привязанность, чем любовь. Но девочка быстро превращалась в женщину. И в привязанности взросла любовь. И, конечно же, он знал об этом. Но был слишком благороден, чтобы воспользоваться ситуацией. Одним словом, однажды между Учителем и Учеником случилось то, что случается между мужчиной и женщиной, связав их судьбы двойным узлом. Обучению это не мешало. Некоторое время - даже наоборот. - Гарри сощурился, засмотрелся вдаль, словно читая текст со слишком далеко стоящего экрана. - Но потом, через несколько лет, их дороги разошлись. Точнее, Учитель решил, что настало такое время. Он дал ей все, что мог, и теперь все зависело только от нее самой - сможет ли она применить с пользой эти знания.
   - Она смогла? - спросила Софья. - Как считает Crann Bethadh?
   Гарри задумался.
   - Пожалуй, - сказал он. - Но тогда устроила страшный скандал, так что штукатурка со стен сыпалась. И не простила его до сих пор, хотя прошло уже... сколько?
   Софья не ответила.
   - Много, - сам себе ответил Гарри. - Целая жизнь, можно сказать. Не простила, хотя Учитель отдал ей чуть больше, чем все. Он наполнил ее знаниями, верой, любовью. Она любила его и любила людей. Могла им помочь и много помогала. Какое-то время не было человека бескорыстней нее. Она получила известность. С известностью пришел опыт, утомление и разочарование. Через какое-то время. Но она все еще помогала людям, хотя уже и не бескорыстно. Я не утомил тебя? Я почти закончил. Итог предсказуем и скор. Еще совсем недавно женщина была молода, обладала знаниями, верой, в ней не было сомнений. Но у веры и сомнений - один общий сосуд. Как ты считаешь, можно назвать его душой? Мне, как человеку всю жизнь прожившему на территории христианского храма, кажется это уместным.
   Софья не ответила и на этот раз.
   - Сомнения постепенно вытесняли веру. Ее осталось чуть. Еще достаточно, чтобы помогать людям, но, увы, слишком мало, чтобы любить их по-прежнему. И потом все изменилось необратимо. Она потеряла связь. Перестала ее замечать. Стала... обычной. Такой, как все. Серой. Утомленной. Обозленной. Уверенной, что мир ей задолжал - немало, с процентами. За столько-то лет.
   Софья опустила глаза.
   - Перестаньте, - сказала она.
   - Уже почти все, - ответил Гарри. - Это произошло... - он всмотрелся в ее опущенное лицо. - Около года назад. Веры не стало совсем. Потому что Учитель...
   - ...умер, - тихо докончила Софья, не поднимая глаз. - Перестаньте. Я не хочу это слушать.
   - У тебя пропало желание разговаривать? Разве не для этого ты приехала ко мне? Или, - голос Гарри изменился, в нем появились жесткие, насмешливые нотки, - может, дело все в том, что ты слишком привыкла, чтобы слушали тебя?
   Софья смотрела на свои руки, сложенные на коленях. Пальцы слегка дрожали.
   - Crann Bethadh - это вы? - спросила она.
   - Нет. Я продолжу. Моя история еще не закончена. В ней появляется новое действующее лицо. Даже два. Мальчик. И его Дерево. Crann Bethadh, как ты его называешь.
   - Вы называете его как-то иначе?
   - Пока что, - сказал Гарри, - я буду называть его просто Дерево. Ты поймешь, почему. Итак, мальчик. И его Дерево. Чудесная история дружбы. Невероятная. Настолько невероятная, что проняла даже... ту женщину, из моей истории. Она думала, что уже ничто не способно удивить ее, вернуть интерес с жизни, к людям. Если бы я был поэтом, то сказал бы, что в тот момент, когда она услышала эту историю, короста, покрывающая ее душу, начала сползать. А в тот момент, когда она поверила в эту историю - душа стала стремительно исцеляться. Crann Bethadh стал ее новой верой. Но в истоках этой веры - серенькая, склизкая, но такая по-человечески понятная зависть. Ведь мальчик не заслужил эту силу, эту связь, эти знания. Он не стремился к ним, они упали к нему с неба, он не знает, как ими воспользоваться. А есть люди, которые знают. Ты, например.
   Софья подняла голову.
   - Так значит, это история обо мне?
   - Ну, конечно.
   Софья помолчала.
   - Так что же такое Дерево? - спросила она. - С кем у мальчика связь? Что оно... такое?
   Гарри покрутил головой, словно прислушиваясь к чему-то едва различимому, что Софья прятала за словами.
   - Ты боишься его, - чуть прищурился он. - Пытаешься обуздать стихию, но при этом боишься ее. Она чуть не убила тебя при первой вашей встрече. Ты до сих пор считаешь, что тебе крупно повезло. Тебе стоило немалых усилий, чтобы приехать к знаменитому тису из Ллангерню. Но ты ошиблась. Тебе не повезло.
   - Нет?
   - Мальчик спас тебя. Стихия легко могла... убрать тебя из его жизни. Мальчик не позволил этому произойти. Спас тебя. Ты этого не поняла.
   - Я поняла, что Дерево ему не подчиняется. Он его не контролирует.
   - Ты жива. Это, разве не доказывает, что ты не права?
   - У Дерева были свои причины оставить мне жизнь.
   - Какие? - с искренним удивлением спросил Гарри.
   Софья хотела было ответить, но передумала.
   - Ага, - насмешливо проговорил Гарри, - ты думаешь, Дерево... что-то почувствовало. Силу? Почувствовало Силу в тебе? Может даже, увидело в тебе Силу, способную обуздать его Стихию? Увидело своего будущего Повелителя?
   Софья посмотрела на дерево. Ей вдруг показалось, что она услышала новый звук, какой издает вышка высоковольтной линии электропередач, если стоять прямо под ней - ровное выматывающее гудение. Она встряхнула головой, сбрасывая морок.
   Гарри по-своему понял ее ответ.
   - Я не прав?
   - Я очень долго слушала вас, - подняла она голову, - рассказ интересный, но в нем нет ничего для меня нового. Мне стоило немалых трудов найти вас. Еще больших - узнать, что искать, прежде чем узнать, где искать. Если вы знаете все обо мне, думаю, знаете и для чего я здесь.
   - Знаю, - спокойно ответил Гарри. - Знаю, что до меня ты побывала в Кахетии, искала ответы в древней тисовой роще. Знаю, что из этого ничего не вышло. Crann Bethadh не ответил тебе. Знаю, что кто-то посоветовал тебе приехать сюда. Кто?
   - Тамошний смотритель. Девушка по имени Этери. Она знает про это место, бывала здесь.
   - Этери, - повторил Гарри. - Ну, конечно. Как она поживает?
   - Отлично. Просила передать вам привет.
   - Этери, - снова сказал Гарри. - Да, несколько лет назад она приезжала ко мне сюда. Напуганное дитя, не знающее, что делать со своей... способностью. Путь Crann Bethadh не прост.
   - Послушайте, Гарри... - Софья сменила позу, наклонилась вперед. - Как мне спасти мальчика? Как мне предотвратить то, что должно произойти, то, что Дерево приготовило для него? Для всех? Как мне обуздать Стихию?
   Гарри отставил руку, уперся ей в землю и с трудом поднялся. Серое котообразное чудище мгновенно поднялось и поплелось следом. Гарри подошел к дереву, глядя себе под ноги. Ботинком разрыхлил землю, очистив ее от верхнего слоя травы и что-то поднял.
   - Возьми.
   Софья удивленно посмотрела в его ладонь.
   - Зачем это?
   - Это ответ на твой последний вопрос.
   - Только на последний? У меня еще много вопросов.
   - Я отвечу на все.
   - Crann Bethadh - это вы?
   - Нет.

***

   - Ты от меня скрываешься? - проговорил обиженный голос Агафонова в трубке.
   - Василич, - сказал Павел, - извини, замотался, столько навалилось...
   - Ты не ответил ни на один мой звонок. Ни на одно сообщение.
   - Виноват.
   - Виноват, - согласился Агафонов. - Почему ты ничего не рассказал мне о Зое?.. Алле! Ты здесь?
   - Да, - сказал Павел. - Ты уже знаешь?
   - Знаю. Не спрашивай, откуда. У меня работа такая - все знать. Короче, нужно встретиться и еще раз обсосать эту дурацкую ситуацию с Зоей и Лариным. Что у тебя со временем?
   - Найду.
   - Отлично. Я сейчас в нашем новом корпусе на Казачьем проезде, знаешь, где это?
   - Найду.
   - Жду тебя там. Через сколько?
   Павел посмотрел на экран навигатора.
   - Сорок минут.
   - Жду тебя там через сорок минут, - подытожил Агафонов и отключился.
   Некоторое время Павел ехал в тишине. Музыку он выключил во время разговора, и теперь просто про нее забыл. Зато ничего не мешало ему думать.
   Уже на въезде в город он сделал еще один телефонный звонок, и свернул на обводную - судя по карте, Казачий проезд находился на самой восточной границе города.
   Новый корпус "Софтмаш" оказался циклопическим многоэтажным сооружением, встроенным между кварталом таунхаусов и лесом. Более странного места для офиса Павел себе и представить не мог.
   В здании было много стекла, металла и мало бетона, и издали оно сильно напоминало многоуровневую теплицу. Или, отметил Павел, крытый зоопарк для программистов.
   Издалека зоопарк выглядел законченным и вполне жилым, поэтому Павел удивился, когда застал на огромной парковке всего одну машину, стоящую у самого входа.
   Возле входа нервно курил и прохаживался молодой парень. Увидев машину Павла, он застыл на месте, заслонил лицо рукой от солнца, пытаясь разглядеть гостя.
   Павел поставил свою машину рядом с первой, поднялся по короткой лестнице. Парень уже шел ему навстречу. Своей аккуратной зализанной прической, строгими черными штанишками и белой рубашкой с коротким рукавом, он, как обычно, напомнил Павлу мормона.
   - Привет, Аркаша. Василич здесь?
   Аркаша щелчком отправил окурок в мятое железное ведро для мусора.
   - Да, идемте, - сказал он и, не оборачиваясь, пошел внутрь.
   Вблизи были заметны следы затяжного ремонта, особенно очевидные внутри. Окна были перегорожены высокими лесами, вдоль стены штабелем были разложены толстые зеркальные стекла, проложенные картоном. Ведра, банки, бочки, канистры. И вонь. Сшибающая с ног вонь растворителя, въевшаяся в стены.
   Откуда-то сбоку вынырнула еще одна фигура в голубых джинсах и гавайской рубашке.
   - Метелев? - спросила она то ли у Аркаши, то ли у Павла.
   - Да, - на всякий случай ответил Павел.
   Мужчина ткнул ему рукой в грудь. Раздался треск электрошокера. Павел вздрогнул и качнулся на подогнувшихся ногах. Его подхватили под руки и поволокли по коридору.

***

   На то, чтобы осмотреть свою камеру, времени у Павла ушло не очень много, учитывая даже, что ползать пришлось в полной темноте. Это было пустое, гулкое помещение размером десять на восемь метров, по одной стене которого шли холодные и сухие трубы. Павел сделал вывод, что его заперли во временно не функционирующем теплоузле, вероятно, на цокольном этаже. Нашел он и дверь - надежную, стальную, с мощным замком. Он долбил в нее несколько минут подряд, но никакой реакции не дождался.
   После этого он осмотрел карманы, убедившись, что у него выгребли все вплоть до старых чеков из супермаркета.
   Павел присел у стены и стал ждать.
   Он не думал, что ждать придется долго. И оказался прав.
   Прошло, может, минут тридцать. За дверью послышались громкие уверенные шаги, потом пиликнул мексиканский рингтон, который быстро оборвал приглушенный дверью голос, показавшийся Павлу знакомым.
   - Да? - гавкнул голос. Пауза. Шаги удалились, и снова наступила тишина.
   Через несколько минут шаги вернулись. По звуку Павел определил, что шли двое или трое.
   - Свет там есть? - сказал новый голос, в котором Павел узнал Агафонова.
   - Сейчас...
   В помещении вспыхнул ослепительно-белый ртутный свет, выжигающий глаза. Павел поморщился, прикрыв лицо. Заскрежетал замок, дверь взвизгнула, принимая гостей. В этот момент Павел не мог сделать ничего. Он был слеп и беспомощен как котенок. Несколько секунд стояла тишина.
   - Что у него с лицом? - спросил Агафонов. - Откуда кровь?
   - Прыткий очень, - буркнул второй голос. Это был не Аркаша. Видимо, тот второй, гаваец. - Чуть руку мне не сломал, когда мы его сюда тащили. Пришлось... пацифировать.
   - Я вас, дебилов, вообще просил его сюда тащить? Я просил его просто задержать до моего приезда!
   - Ну, так вы здесь. Он тоже на месте, нет?
   Агафонов вздохнул. Шаркнули шаги, приблизились. Павел почувствовал чье-то присутствие. Потом по парфюму догадался, что Агафонов остановился рядом с ним.
   - Паша, слышишь меня?
   Павел поднял голову, прикрыл глаза руками. Над ним маячило какое-то темное смазанное пятно.
   - Слышу. Пока, правда, плохо вижу.
   - Это сейчас пройдет. Не сильно тебя помяли?
   - Переживу. Но тебе, Василич, придется мне многое объяснить.
   - Например?
   - Например, почему вроде бы приличные люди сначала назначают мне встречу, а потом тычат шокером?
   Агафонов фыркнул.
   - Приличные люди? Не льсти им. Они, как видишь, понимают только прямые приказы. Боюсь даже подумать, что бы они с тобой сделали, если бы я приказал, допустим, выставить тебя на бабки. Уверен, они бы тебе вставили.
   Несерьезный тон Павла не обманул. Он слишком давно знал Агафонова, чтобы понимать - это была не шутка, а вполне серьезная угроза.
   - Вообще-то, я имел в виду тебя, - сказал Павел. - Скажи своему Борису, чтобы он вернул мне сигареты.
   - Уже познакомились? Нет? А, понимаю. Это аллюзия на Франкенштейна? Смешно. Жаль сам Борис не в силах оценить.
   - Вообще-то, кино я смотрел, - подал голос объект разговора. Агафонов даже ухом не повел.
   - Ты будешь смеяться, - продолжал он, - но его, и правда, зовут Борис. По крайней мере, так его представили мне.
   - Я обязательно посмеюсь, Василич. Один или можем посмеяться все вместе. Как скажешь. Только верни сигареты.
   - Здесь нельзя курить, везде датчики.
   - Тогда, может, пойдем в другое место? Очень уж унылые декорации.
   Агафонов помолчал.
   - Нет, - сказал он, наконец. - Знаю, что ты расстроен, можешь натворить каких-нибудь глупостей, руками размахивать, опять тебе что-нибудь разобьют или сломают. Или опять на шокер напорешься, и разговор придется начинать сначала. Давай уж здесь поговорим. Спокойно и без нервов.
   - А потом?
   - Что потом?
   - Что будет потом? После того, как мы разговор закончим?
   Агафонов пожал плечами. Зрение вернулось к Павлу уже в достаточной мере, чтобы он мог различать лица. Лицо Агафонова выражало только усталость.
   - Не знаю, - ответил он. - Это будет полностью зависеть от результата нашего разговора. Я ждут от тебя откровенности. И могу обещать то же со своей стороны.
   Агафонов обернулся к Борису.
   - Принеси мне стул, там, в коридоре...
   Тот покосился на Павла.
   - Вы бы отошли назад. Парень, говорю, очень прыткий.
   - Он не будет делать глупостей. Верно, Паша?
   - Не знаю, не могу обещать. Я без курева очень злой становлюсь.
   - Он не будет делать глупостей, - сказал Агафонов.
   Борис принес из коридора табуретку. Агафонов, боясь испоганить дорогой итальянский костюм, подстелил себе платок, с кряхтением сел.
   - Извини, что снизу вверх, - сказал он. - Ты же знаешь, колени у меня...
   Павел молча ждал.
   Агафонов несколько мгновений смотрел ему в глаза и начал с главного:
   - Я знаю, что с Зоей.
   - Поразил в самое сердце. И что же с ней?
   - Я, видимо, не так выразился. Я хотел сказать, что знаю, что она в клинике. Почему так случилось, я знаю не больше твоего. Однако, не понимаю, - быстро продолжил Агафонов, будто боясь, что Павел его прервет, - зачем ты от меня это скрывал. Как работодатель я обязан быть в курсе проблем со здоровьем своих сотрудников. А тем более, Зоя совсем не посторонний мне человек. Взяв ее на работу, я принял перед тобой определенные обязательства за ее судьбу...
   - Хватит, Василич, - поморщился Павел, - ну, тошнит же.
   - Тошнит? Понимаю. Электрошокер - малоприятная вещь.
   - Меня от твоих цветастых фраз тошнит. Давай по делу. Без эмоций и восклицательных знаков. Меня интересует повествовательная речь.
   - Как скажешь. Почему ты скрывал от меня, что случилось с Зоей?
   - Ничего я не скрывал. Мне было не до того, чтобы каждого ставить в известность. В моей семье, представь на минуту, случилось несчастье. Тебе, как человеку не постороннему, по-твоим же словам, это не ясно?
   - Яснее ясного. Но я думаю, не в этом дело. Как у нее сейчас дела? Что говорят врачи?
   - Вышла из комы. Но перспективы туманные.
   Агафонов скорбно поджал губы.
   - Скверно. Ну, а при чем тут Ларин?
   - Пока не знаю. Я надеялся, ты мне объяснишь.
   - Я? Любопытно. Ее врач думает, что ты ищешь насильника и потенциального убийцу, но сам твоего мнения не разделяет. А следователь жалуется, что ты не слишком откровенен, явно что-то скрываешь и не отвечаешь на звонки. И ты пытался выведать у меня адрес Ларина.
   - Что, за мной следили? Или ты прицепил на меня "жучка"?
   - Ни то, ни другое. Просто иногда я бываю с людьми очень убедителен.
   - Меня ты пока ни в чем не убедил. А что до адреса Ларина... Ты мне его не дал, помнишь?
   - Не дал, - согласился Агафонов. - Но тебя это не остановило. Адрес ты нашел другими путями.
   - Это было нетрудно.
   - В твоих способностях я не сомневаюсь. Если бы сомневался, то никогда бы не нанял для своих дел. Не люблю неудачников и дилетантов.
   - Полагаю, это комплимент?
   Агафонов грустно фыркнул. Потом поднял глаза:
   - Так это он? Ларин сделал это?
   - Возможно.
   Агафонов продолжал сверлить его взглядом.
   - У меня есть только косвенные улики, Василич. Но они указывают на Ларина. Действовал он, видимо, на пару с сыном.
   - С сыном? - шевельнул Агафонов бровями. - С Данилом?
   - Да.
   - И что это за улики?
   - Пачка от презерватива с отпечатками Ларина-старшего. Я нашел ее в квартире.
   - Они трахаются уже несколько недель. Пачка могла там лежать с весны.
   - Врачи сделали анализ - незадолго до того, как с Зоей случилось... то, что случилось, у нее был секс.
   - А содержимое пачки?
   - Имеешь в виду, использованный презерватив? Его нет.
   - Значит, генетический анализ провести не получится?
   - Нет. Да и необходимости особой нет.
   - Та пачка с отпечатками - где она?
   - У меня.
   - С собой? - Агафонов полуобернулся, посмотрев на киномана Бориса.
   - Нет, - ответил Павел. Борис пожал плечами.
   - Ты планировал передать эту информацию следователю?
   - Возможно, со временем. Сначала я хотел поговорить с Лариным.
   Агафонов помолчал.
   - Улики твои - полная хрень, - сказал он, наконец. - Ничего ты ими не докажешь.
   - Это еще не все.
   - Нет?
   - По всему дому свежие отпечатки Данила Ларина. Уверен, следствие заинтересует, как они там оказались. Я был бы не против узнать это раньше, поговорить с ними. Возможно, мы бы нашли консенсус.
   - Что же не поговорил?
   - Не получилось. Его я найти пока не смог. Пока.
   Агафонов снова надолго замолчал.
   - Нет, - сказал он, - разговора не будет.
   - Прости?
   - Я сказал, что ты забудешь про Лариных. С этого момента.
   Павел поймал взгляд Агафонова.
   - Интересно, насколько далеко ты готов пойти ради своего Ларина? Что, Борис навечно запрет меня в том карцере? Ради чего? Ради похотливого кодера-извращенца?
   - Ты не понимаешь.
   - Нет, не понимаю, - согласился Павел. - Может, ты мне объяснишь? Мне обидно и неприятно не понимать.
   В этот раз Агафонов молчал еще дольше.
   - Он не просто программист, - заговорил он через минуту. - Он был просто программистом много лет назад - в вонючей колхозной конторе, где на коленке писал игрушки для телефонов, и был, как ему казалось, счастлив. Ничего больше ему было не нужно. То есть, вообще ничего. Жил с родителями, питался пивом с чипсами. Очень трудно было распознать в нем... Ларина. Я имею в виду теперешнего Ларина. Но у меня работа такая. Искать и находить. Я взял его к себе, отмыл, переодел, помог найти квартиру. Познакомил с очень хорошей девушкой из приличной семьи, которая через полгода стала его женой. Знаешь, как он меня отблагодарил? Ушел работать в другую контору - писать игрушки для компьютеров. Сказал, что я и так сделал для него слишком много, больше, чем кто-либо другой в этой жизни, поэтому он не хотел бы всю жизнь висеть у меня на шее, а хотел бы чего-то добиться сам, своими силами. Тебе скучно?
   - Самую малость.
   - Как видишь, в эмоциональном плане это полный ребенок. Он проработал в той конторе несколько месяцев, но успел подписать кабальный контракт. Мне, с помощью его жены, удалось переубедить его сменить место работы, но пришлось отстегнуть немалые отступные, впрочем, это я тебе уже рассказывал. Факт в том, что касательно его потенциала чутье меня не подвело. Он, действительно, хорош. Очень хорош. Если хочешь знать мое мнение, то таких специалистов в стране - всего несколько человек. И большая часть из них работает за доллары на вероятного противника.
   - Прямо Линус Торвальдс, - подал голос Павел. - Или Билл Гейтс?
   - Точно не Гейтс. В другой стране он, пожалуй бы, хорошо поднялся, хотя деньги как таковые его мало интересуют. Наши уважаемые партнеры с запада, уверенные, что всегда дело только в цене, уже несколько раз засылали к нему хэдхантеров. Были с Гугла, с Оракла, китайцы подкатывали. Они никак не поймут, что на их нули, количество которых с каждым предложением, становится все больше, ему плевать.
   - Идейный?
   - Если бы. Ему просто другое нужно. И я даю ему все, что нужно. Я создал ему тепличные условия на работе, и мониторю, что у него происходит дома. Регулярно бываю у них в гостях, слежу за обстановкой - не поменялось ли что, слушаю трепотню его жены, ее дурацкие бабьи хотелки. Мы выдали Ларину служебную машину, помогли им достроить дом в деревне. Я даже сам подыскал им хорошего психолога, когда у них начались проблемы с сыном. Чтобы ничего не отвлекало его от работы.
   - Ага. Значит, Ларин имел Зою, а в это время его жена имела всех вас.
   Агафонов поморщился.
   - Это прозвучало грубо. Скажем по-другому: это самое малое, что родина могла для них сделать.
   - Под родиной ты подразумеваешь себя?
   - Ты ведь в курсе, кто наш основной учредитель?
   - В курсе. "Ростехнологии". Хотя никогда особо не интересовался, чем вы занимаетесь.
   - Интересно? Тогда вот тебе инсайд: Ларин в настоящее время занят проектом стратегического значения, который очень много изменит в раскладке сил. Причем я имею в виду не только информационные технологии. Я не могу раскрывать подробности. Кратко - это проект глобальной информационной сети нового поколения. Пока - военного назначения. Со временем там будет все и каждый. Это настоящий двадцать первый век. И Ларин - наш маленький Паровозик Томас, который вытянет нас на солнышко из вечной мерзлоты.
   - Тебе ведь не придется убить меня после того, что бы мне только что рассказал? - спросил Павел.
   - Я еще не решил, что с тобой делать. А ничего особо секретного я тебе не рассказал. Хотя, не скрою, кое-кто дорого бы дал, чтобы узнать подробности. Я доподлинно знаю, что Ларина пытались вербовать минимум дважды.
   - Интересно, откуда? Сам сказал?
   - Конечно. Но даже если бы он не сказал, мы бы все равно узнали.
   - Дай-ка, угадаю. Жена?
   - Естественно. Но купить его не получилось. Они будут пытаться еще. А потом, со временем, скорее всего, попытаются убрать.
   - В смысле, убрать?
   - Ты газеты не читаешь? Не интересовался странной эпидемией загадочных смертей перспективных российских ученых, из тех, что не продаются?
   - А такие, разве остались?
   Агафонов укоризненно посмотрел на Павлу.
   - Попробуй себе представить. Понимаю, что для тебя это совсем другой мир, но он существует, и не менее реален, чем твой. Из этих ученых кто под машину попал, кто с балкона упал, один повесился. Видна опытная рука, зачищающая нашу научную площадку. Так было до недавнего времени. Было время, когда мы не были хозяевами в собственном доме. Сейчас все меняется. Пройдет пара лет, и там, - Агафонов кивнул куда-то в сторону, - за Большой Лужей, усрутся от страха, когда мы выкатим свои наработки. Воплотим их в железе, кремнии и пластике. Тогда у них волосы на жопе поседеют.
   Павел качнул головой.
   - Усрутся. На заднице. Какие-то у тебя, Василич, исключительно анальные ассоциации со своими конкурентами. Это ненормально.
   - Они мне не конкуренты. Они мне враги.
   - Давно ли ты стал патриотом?
   - Всегда был. Просто раньше это было что-то вроде неприличной сексуальной ориентации, которую вслух не обсуждают.
   - А сейчас?
   - А сейчас это модный тренд. Теперь ты хотя бы примерно понял, в какую лужу вляпался, Паша? И в какое затруднительное положение поставил меня?
   Павел пожал плечами.
   - Вляпался твой Ларин. Мы с тобой пытаемся за ним расхлебать.
   - Он - лицо неприкосновенное, я тебе уже объяснил. Тем более, сейчас, когда война на пороге.
   - Это что-то новенькое, - сказал Павел. - У кого на пороге?
   - У нас, Паша. У нас.
   - Это тоже информация оттуда? - Павел воздел очи к потолку.
   - Именно.
   - Не верю. Она уже несколько лет на пороге топчется, но дальше прихожей не проходит.
   - Теперь все иначе. Назревает кое-что серьезное.
   Павел помолчал.
   - Ну, допустим, - сказал он. - Я политикой не интересуюсь. Но допустим. Что дальше?
   - Дальше я хочу, чтобы ты понял, что, несмотря на мою искреннюю симпатию к Зое и не менее искреннее уважение к тебе, я не могу позволить тебе продолжать расследование. Я ведь просил тебя поговорить с ней?
   - Просил. Но сделал это слишком поздно.
   - Возможно. Но обвинить меня в бездействии ты не можешь.
   - Нет. Не могу. Скорее, наоборот.
   Агафонов внимательно посмотрел ему в глаза.
   - Паша, ты же не думаешь, что это я сделал с Зоей?
   - Самому тебе делать уже давно ничего не нужно. Ты мог просто приказать.
   - Ничего подобного я не делал.
   - Своей исповедью ты ясно дал понять, что готов и на большее ради своего Ларина. Но если это действительно не ты, давай заключим сделку.
   - Слушаю.
   - Расследование продолжится. Но моим клиентом станешь ты. И результат будешь знать только ты и я. Если это не Ларин, я найду и накажу виновного. Если это он... мы с тобой вернемся к этому разговору.
   Агафонов не поверил. Это было видно по его лицу. Он покачал головой.
   - Нет. Боюсь, из этого ничего не выйдет. Ты не сможешь отбросить Зою в сторону и стать бизнесменом с холодной головой и грязными ручками.
   - Стоит попытаться. Ставки слишком большие.
   Агафонов снова покачал головой. На этот раз печально.
   - Паша, мы слишком давно друг друга знаем, чтобы у меня на твой счет были какие-то иллюзии. Да и нашел я тебя не на улице, наводил справки. Тебя считают щепетильным, разборчивыми, иногда чрезмерно. Ты никогда не берешься за дела, от которых идет запашок. Тебя ведь за это и выперли со службы - за слишком развитое личное мнение. А это на службе - запрещенный инструмент.
   - Насколько я знаю, ты не служил.
   - Не обижайся. Не та ситуация. У нас дилемма. Самое простое решение, Паша, это, прости, тебя просто убить.
   Павел не смог, видимо, сохранить безразличное выражение лица. Агафонов грустно усмехнулся.
   - Но сделать это я не могу, - сказал он. - Я не убийца. И ты мне даже симпатичен. Может, подержать тебя в этом подвале пока Ларин не закончит работу, а потом отдать тебе его?
   - И о каком времени идет речь? - поднял глаза Павел.
   - По моим расчетам - около семи месяцев. Это позитивный сценарий.
   - Негативный я даже слышать не хочу. Столько я здесь не протяну.
   Агафонов посмотрел по сторонам, зачем-то - в потолок, но спорить не стал.
   - А как тебя такой вариант, - сказал он, - ты даешь мне слово, что не тронешь Ларина, пока он завершит проект. Я знаю, что слово свое ты не нарушишь. После этого он твой.
   - Я не знаю, что с Зоей, - ответил Павел. - Не знают и врачи. А вот Ларин может знать. Я могу ждать и больше, Василич, но у Зои может просто не быть столько времени.
   - Значит, это тоже не вариант?
   - Похоже на то.
   - Значит, решения нет, - подытожил Агафонов.
   Оба надолго замолчали. Тишину нарушил уже знакомый мексиканский рингтон, от которого оба непроизвольно вздрогнули. Борис что-то пробормотал и вышел в коридор.
   - Да? - буркнул он за дверью. - Что?.. Я сейчас.
   Он заглянул обратно и уставился на Агафонова:
   - У нас гости. Две машины с бойцами.
   Агафонов привстал и быстро посмотрел на Павла.
   - Вы его хорошо обыскали?
   - Разве что задницу не заглянули.
   - А надо было заглянуть! - повысил голос Агафонов, и в нем послышались визгливые нотки.
   Борис хмуро молчал. Агафонов вытер лоб.
   - Это за тобой, Паша?
   - Понятия не имею. Может, из "Ростехнологий"?
   Агафонов нехорошо посмотрел на него и приказал Борису:
   - Наверх. А этого запри пока.
   Борис достал электрошокер и чуть взмахнул им:
   - К дальней стене.
   На это раз Павел не стал ерепениться и сделал, что приказали. Дверь захлопнулась, но свет оставили.
   Павел снова остался наедине со своими мыслями. Чтобы хоть как-то от них отвлечься, он начал прислушиваться к звукам снаружи. Сначала была полная тишина. Потом ему показалось, что он услышал голоса и один из них даже узнал. Неожиданно раздался громкий крик, похожий на приказ, секунда тишины и несколько сдавленных обрывочных воплей: "Степаныч, слева!.. Ах, ты!... Ты!.." После этого снова наступила тишина. На этот раз надолго.
   Через несколько минут замок в двери снова взвизгнул совершенно для Павла неожиданно - он не слышал шагов. В помещение вошли двое. Первым - Буковский. Он ухмыльнулся.
   - Вот так встреча. Ты жив?
   Павел поднялся.
   - Жив.
   - Ну, рассказывай, что эти мудаки с тобой сделали?
   - Со мной все в порядке, - сказал Павел. - Шокером меня вырубили, но руки-ноги целы.
   - Фраерская пукалка, - поморщился Буковский. - Не уважаю. Но мои парни их наказали - оприходовали берцами так, что ребятки неделю кровью ссать будут. Особенно гаваец.
   Буковский с интересом осмотрелся.
   - Мы, похоже, вовремя?
   - Я уже и не надеялся, что ты получишь мое сообщение.
   - Да? Ну, извини. Ты меня прямо с бабы снял. А в такие моменты я всегда трубу отключаю, чтобы жена не мешала. У нее, знаешь, чувствяк - как только я трусы снимаю перед другой бабой, у нее сразу возникает необъяснимая потребность мне позвонить. Ладно, к черту лирику. Идти сам можешь?
   - Вполне.
   Они поднялись на первый этаж, где топталась вся бригада Буковского. У стены сидело три тела под охраной. Аркаша пытался привести в сознание Агафонова. Бориса Павел узнал только по рубашке - лицо его превратилось в кровавую маску. Он свистел сломанным носом и то и дело сплевывал кровавую слюну между ног.
   - Эй, пижона мне не угробили? - буркнул Буковский. - Я же просил не трогать его.
   - Он в порядке, - ответил голос, в котором Павел узнал Димона. - Сомлел малость от испуга. Оклемать?
   - Давай-давай, - подбодрил Буковский. - Хочу узнать, где он шьет костюмы. Я такие только в кино про "Коза Ностру" видел. Буду ездить на тёрки в шикарном.
   - Кстати, о тёрках, - подал голос Павел.
   Буковский покосился на него.
   - Ну, говори-говори, Паша, - сказал он, - в какую историю ты меня впутал?
   Долго рассказывать он ему не дал. Поморщился и поднял руку.
   - Технологии-хуелогии. Министерство обороны? Да хоть из Кремля, да хоть Сам. Не ссы, не твоя печаль. Думай лучше о том, как будешь отрабатывать. - Буковский посмотрел Павлу в глаза. - Ты снова мой должник.
   - Я долги отдаю. Всегда.
   - Ну, и отлично. С ними-то что делать?
   Павел остановился над Агафоновым. Тот как раз пришел в себя и пытался сообразить, что происходит и от чего все так резко поменялось. Аркаша подал ему носовой платок. Агафонов уничтожающе зыркнул на помощника.
   - Василич, дело я завершу, - сказал Павел. - Не могу пока ничего обещать, но постараюсь быть деликатным и лишних дров не ломать.
   Агафонов промокнул разбитые губы платком и тихо сказал:
   - Спасибо. Ценю.
   - Где мои вещи?
   Агафонов не ответил. Димон пихнул Бориса ботинком в бок. Тот охнул и просипел:
   - У меня в машине.
   - Ключи?
   - Она открыта.
   Павел пошел к выходу.
   - Так с этими-то что? - крикнул Буковский ему вдогонку.
   Павел обернулся.
   - Подержи их немного здесь. Несколько часов.
   - А потом?
   - А потом отпусти.
   Буковский неуверенно улыбнулся.
   - Вот так взять и отпустить?
   - Да.
   - И даже ничего не сломать?
   - Нет.
   - С тобой скучно, Паша. Целую минуту мне было весело как в молодости. А теперь скучно.
   Павел развел руками:
   - Зато карма чище будет.
   - Карма-блярма...
   На парковке кроме машин Павла, Аркаши и "мерседеса" Агафонова, у самой лестницы были припаркованы два тонированных "в ноль" "Лэнд Крузера", возле которых курили, тихо переговариваясь, еще двое бойцов. При приближении Павла они замолчали и уставились на него. Но ни один не сделал ни одного лишнего движения, когда он открыл машину Бориса и достал свои вещи. Среди них Павел нашел телефон и быстро набрал первый же номер из пропущенных вызовов.

***

   - Не отвечает, - сказала Румия и спрятала телефон.
   Юрка спрыгнул с верстака.
   - И не надо, - сказал он. - Без него справимся. Кто он вообще такой, твой Павел?
   - Не знаю. Но он знает Софью. И знает про Кранна.
   - Вся деревня знает про Кранна, дальше что?
   Румия не ответила. Некоторое время он сидели в тишине.
   - Хочу тебе кое-что показать, - сказал Юрка.
   Он открыл ящик верстака и достал из него нож, вынес на свет. Обычный нож со старым ржавым лезвием.
   - И что? - спросила Румия.
   - Я нашел это сегодня в кустах, у забора.
   - Молодец, - похвалила Румия, - и что?
   - Не доходит до тебя, что ли? Дэн этой железкой себе руку и порезал прошлым летом, а потом зашвырнул нам через забор. Видишь вот эти следы? Это, наверняка, кровь.
   - Не вижу я никаких следов.
   - Сюда смотри, вот, - показал Юрка пальцем.
   - Это грязь.
   - Стопудово, это тот нож, - запетушился Юрка. - А значит, Кранн, стопудово, брешет, понимаешь? Показать бы Дэну...
   Румия протянула руку к ножу, но выглядел он так отвратно, что она так и не смогла заставить себя дотронуться.
   - Убери его.
   Юрка бросил нож обратно в ящик.
   - Может, тогда бы он не слетел с катушек, - сказал он.
   - Он из-за тебя слетел, когда ты дерево изувечил.
   - Опа, - протянул Юрка, остановившись, - оказывается, вот кто у нас плохой. Это я что ли Таиру Чужого в рот запускал?
   Румия не ответила.
   - Ты ему что-нибудь рассказала? - спросил Юрка, когда стало ясно, что Румия говорить не станет.
   - Кому?
   - Таиру.
   - Нет. Сам почему не рассказал?
   Юрка помолчал.
   - Он бы не поверил.
   - Я же поверила.
   - Ты - совсем другое дело.
   Снова тишина.
   - Таир бы знал, что сейчас делать, - в пустоту проговорила Румия.
   Юрка покосился на нее.
   - Я и без него знаю, что делать.
   Он снял с гвоздя короткую ножовку, пошарил в куче хлама и нашел какую-то тряпку, которой замотал полотно.
   Сказал:
   - Вот.
   Румия безразлично посмотрела на пилу.
   - Я свет выключу, - сказал Юрка.
   Несколько минут они сидели в темноте и смотрели на клок звездного неба, проглядывающий через дверной проем.
   - Отец говорит, что в Китае совсем другое небо. Как на другой планете, - тихо проговорил Юрка. - Ты бы хотела жить в Китае?
   Румия подозрительно посмотрела на него.
   - В смысле?
   - Просто спрашиваю.
   - Тогда я просто отвечаю: на фиг мне твой Китай не сдался.
   В этот момент в доме Громовых на втором этаже, наконец, погас свет.
   - Погодим пока, - упредил зашевелившуюся Румию Юрка. - Пускай уснет.
   - И долго ждать?
   - Минут десять посидим.
   - Чего не спится твоей Катерине?
   - Без отца она всегда поздно ложится.
   Чтобы занять время, Румия еще несколько раз набирала номер Павла и каждый раз до отбоя слушала серию длинных гудков. Юрка все видел по ее лицу и ни о чем не спрашивал. Потом он подошел к двери и сказал:
   - Выходим.
   Они выбрались из сарая в темноту двора и пробрались к забору, разделяющему участки Громовых и Лариных. Юрка повис на заборе и минуту всматривался в темноту.
   - Что там? - прошептала Румия.
   Юрка свалился обратно.
   - Как в морге. Тишина и темнота. Я весь день за домом наблюдаю, даже Тайги не видел. Как вымерли.
   - Может, они уехали?
   - Нам это еще лучше, - ответил Юрка. - Давай подсажу.
   Он провел рукой по профлисту, нащупал шляпки саморезов, прошептал, сложив руки замком:
   - Хватайся выше. И смотри, не порежься.
   Румия тихо зашипела, когда острый, необработанный край листа впился ей в ладонь. Юрка пыхтел внизу.
   - Чего ты там копаешься?
   - Ничего. Хватит щупать мне задницу!
   - Больно мне твоя задница нужна. Прыгай, давай.
   Румия оттолкнулась от рук Юрки, который аж крякнул от натуги, ухватилась обеими руками за внутреннюю перекладину, и через секунду приземлилась на той стороне, хрустнув смятыми кустами.
   Было темно и тихо, все как говорил Юрка. Дом Лариных казался спящим монстром с потухшими глазами-окнами. Мертвым и холодным. Звуки доносились только снаружи: тонкий писклявый смех с лавочки в конце улицы, голоса. Рев мотоцикла с той же стороны.
   Юрка передал Румие ножовку и через несколько мгновений уже был рядом.
   - Идем.
   Шел он уверенно, как днем. Впрочем, Румия тоже хорошо здесь ориентировалась, тем более, что идти было всего ничего. Юрка отпихнул ногой в сторону забытое автомобильное кресло и присел рядом с тисом.
   - Смотри, - сказал он, ткнув концом пилы в землю.
   Румия посмотрела.
   - Я ничего не вижу.
   Юрка зачерпнул ладонью землю и сунул ей под нос. Румия тронула пальцем, и поняла, что это не земля, а сухая хвоя.
   - Ему и так скоро каюк, - сказал Юрка. - А Дэн говорил мне, что Кранн уходит.
   - Куда?
   - Хотел бы я знать.
   - Ты будешь пилить или болтать? Сейчас кто-нибудь выйдет! - Румия сама испугалась своего громкого злого шепота и заозиралась. Но вокруг по-прежнему было спокойно, как на кладбище.
   - Я пилю, и рвем когти, - шепнул Юрка. - Смотри по сторонам.
   Юрка приложил зубья ножовки к стволу, почти у самой земли, и, стараясь, не касаться дерева руками, сделал осторожный надпил. С тиса дождем посыпались сухие иголки. Юрка что-то пробурчал, стряхнул мусор с головы, а потом быстро-быстро заработал пилой. Звук был такой оглушительный, что у Румии онемели ноги от страха. Но прошла секунда, вторая, и ничего не происходило. В доме было по-прежнему темно. Никто не открывал окна, не кричал, не ругался, не звал на помощь. Никому не было дела до того, что происходит.
   Спиленное дерево скрипнуло и с шорохом повалилось на землю. Юрка пихнул Румию:
   - Уходим.
   Уговаривать Румию было не нужно. Она быстро пошла следом, отставая всего на два шага. Поэтому, когда Юрка неожиданно остановился, она натолкнулась на него и едва не свалила.
   - Ты чего?
   Юрка не ответил. Румия выглянула из-за него, но увидела только темные очертания смородиновых кустов. Потом в них обнаружилось какое-то движение. Тень. Тень тихо зарычала.
   На крыльце дома загорелся свет, послышались неторопливые шаги, спускающиеся по ступеням. Румия обернулась и увидела идущего к ним по тропинке Данила.
   - Тайга, девочка, - как можно ласковей сказала Румия, протянув руку. Голос у нее дрожал.
   Овчарка выбралась из кустов и остановилась в трех шагах от них, ощерив пасть и перекрыв дорогу к забору.
   - Дверь! - крикнул Юрка и бросился к калитке.
   Румия не успела остановить его. Тайга среагировала мгновенно: не успел Юрка сделать и пяти шагов, как овчарка нагнала его и повалила, прыгнув на спину. Юрка завизжал, забарахтался под ней.
   - Перестань! - крикнула Румия то ли Юрке, то ли Данилу, а возможно, и Тайге.
   Юрка замер. Тайга стояла лапами у него на груди и рычала.
   Данил остановился в нескольких шагах от Румии и поднял руку. В ладони у него вспыхнул фонарик, ослепив Румию. Она поморщилась.
   - Убери, пожалуйста.
   Данил перевел свет с нее на Юрку. Румия не слышала никакой команды, но Тайга тут же слезла с Юрки и отошла чуть в сторону, усевшись и наблюдая.
   - Юрка, ты как? - спросила Румия.
   - Жив... - буркнул тот, пытаясь подняться. - Она мне плечо, кажется, прокусила. И в слюнях весь...
   Юрка, наконец, встал, закряхтел. Он долго мялся на месте, раздумывая, видимо, не попробовать ли еще раз добраться до двери. При том, что Тайга только что убедительно доказала, что в пределах пространства участка убежать от нее невозможно.
   - Не глупи, - сказала Румия.
   Юрка вздохнул и подошел к ней, встав рядом. Данил выключил фонарь.
   - Где третий? - спросил он.
   - Чего?
   - Где ваш третий?
   Однажды отцу пришлось везти Румию в город, в больницу. Там она попала на прием к врачу, который долго ее осматривал и разговаривал с ними. У него было очень странный голос - вместо голосовых связок у него был установлен какой-то странный жужжащий механизм, который позволял разговаривать только на выдохе. Голос был тихий и жуткий.
   Именно таким голосом сейчас разговаривал с ними Данил. Разве только ничего не жужжало у него в горле.
   - Я не слышу, чего ты там шепчешь, - громко ответил Юрка.
   - Не ори, - сказала Румия. - Все равно никто не услышит. Родители у него, наверняка, опять в отключке. А пока полковник или Катерина сюда добегут, Тайга тебе голову полностью отгрызть успеет. - Румия посмотрела на Данила. - Нет никакого третьего. Нас только двое.
   - Подойди, - сказал Данил.
   - Я? - испуганно дернулся Юрка.
   - Нет. Она.
   Румия сделала два шага к Данилу. Он спокойно смотрел на нее, спрятав руки в карманы штормовки.
   - Повернись.
   Румия долго всматривалась в его глаза, с расплывшимися во всю радужку зрачками, потом повернулась спиной и уставилась на Юрку, который настороженно следил за всеми этими маневрами.
   Она почувствовала холодное прикосновение на правом виске, и ее все передернуло, когда она представила, что это та самая Белая Штука, о которой ей рассказал Юрка. Она инстинктивно подалась вперед, пытаясь отстраниться, и в этот момент у нее в кармане завибрировал телефон, поставленный на беззвучный режим. Данил больше не пытался касаться ее.
   - Дай это мне, - сказал он.
   - Что?
   - Вещь, которая у тебя в кармане.
   - Телефон?
   - Дай ее мне.
   Румия достала телефон и протянула назад, через плечо. Данил коротко взмахнул рукой, и телефон исчез в темноте, на территории Громовых.
   - Кто там был? - спросила Румия. Она не ожидала, что Данил ответит, но он сказал:
   - Третий.
   - Нет у нас никакого третьего, тебе же сказали, - подал голос Юрка. - Нас двое. Я все ей рассказал, что ты пытался сделать с Таиром. Все, понял? - Юрка снова повысил голос. Его, наверное, сейчас было слышно на соседней улице, но Данил не делал ничего, чтобы заткнуть его. - И про Таира, и про мою мать. Я знаю, что это была не она, а Кранн, который склеил ее из моих воспоминаний. Румия мне рассказала, как ты это делаешь. Но больше мне этого не нужно, понял?
   - Юрка, - позвала Румия.
   - Можешь жрать свои ягоды сам и кайфовать, сколько хочешь, дружище! - продолжал орать Юрка, видимо, всерьез разозлившись.
   - Юрка.
   - Чего?
   - Это не Данил.
   - Чего?!
   - Это не Данил, - повторила Румия. - Это Кранн. Посмотри ему в глаза.
   Юрка умолк, уставившись на Данила.
   - Ну, и чего делать будешь? - через минуту спросил Юрка.
   - Вы уже все сделали, - ответил Данил.
   - И что мы сделали?
   - Теперь обратного пути нет.
   - Румия, ты понимаешь, о чем?
   Румия понимала.
   - Он хотел, чтобы мы спилили дерево. Поэтому позволил нам это сделать. Сидел в темноте и наблюдал.
   Юрка, в отличие от нее, не понимал пока ничего.
   - И что дальше? Мы спилили дерево, теперь Кранн должен сдохнуть. Разве не такой был план?
   - Он нашел другой способ... жить. А дерево должно было быть уничтожено, чтобы Данил поверил, что этот способ - единственный.
   - Другой способ? Внутри Дэна? - кажется, до Юрки начало доходить.
   Это была только теория, поэтому Румия подтверждать не спешила. Данил же и вовсе комментировать не собирался.
   - Ну, и что теперь? - сказал Юрка. - Так и будем стоять, яйца чесать?
   Данил не ответил.
   - Данил, - позвала Румия.
   Данил не ответил.
   - Кранн, - позвала Румия.
   Кранн не ответил.
   Румия сделала шаг вперед и повернулась к Данилу лицом. Она ожидала, что он отдаст Тайге какой-то приказ, но он не сделал ничего.
   - Чего ты хочешь? Зачем ты пытался убить моего брата?
   На этот раз Данил прервал молчание.
   - У мальчика не будет врагов. Теперь он будет в безопасности. Не будет страха.
   - Таир - его враг?
   - Враг, - согласился Данил. - Ты - его враг. Он - его враг. Врагов много, но Великое Древо сможет его защитить.
   - Защитить Данила, чтобы ничего не угрожало тебе?
   - Великое Древо заботится о своем носчике. Дереве. Человеке. Неважно.
   - А что важно?
   - Великое Древо должно жить.
   - Для чего?
   - Это знает только Великое Древо и его носчик. Больше никто не должен этого знать.
   - А Данил хочет так жить? Ты у него спрашивал?
   Данил помолчал.
   - Мальчик напуган, - сухо ответил он. - Он запутался. Близкие отвернулись от него. Великое Древо станет его семьей.
   - У него есть семья. У него есть мать, отец. У него есть я.
   - Ты ему не нужна.
   - Может, у него спросим? Покажи мне Данила. Отпусти его. Хотя бы на минуту. Я хочу задать ему всего один вопрос.
   - Нет. Ты нам не нужна.
   - Значит, ты уже все решил?
   Данил потерял интерес к беседе. Последний вопрос он оставил без ответа.
   - Что он решил? - спросил Юрка.
   - Сам у него спроси.
   - Что ты решил? - посмотрел Юрка на Данила, но тот не ответил и ему.
   Но Юрку это не устроило.
   - Чего мы тут стоим и ждем?
   - Третьего, - сказал Данил.
   - Румия, о каком третьем он все время талдычит? Скажи, что нас только двое.
   - Сам скажи.
   Юрка обиженно замолчал.
   Прошло еще несколько минут. Все стояли и молча друг за другом наблюдали.
   Потом в переулке зашумел двигатель автомобиля, свет фар подпрыгнул к крыше дома напротив, сполз по стене.
   - Третий, - сказал Данил.
   Автомобиль остановился перед воротами Лариных, но двигатель продолжал работать.
   - Ты, - сказал Данил, ткнув пальцем в сторону Юрки, - отопри вход. Сделай это и вернись сюда.
   Румия знала, о чем думал Юрка. И Кранн знал.
   - Юрка, - сказала Румия, - Тайга идет за тобой.
   - Слышу, - буркнул он.
   На этот раз он не делал глупостей. Просто открыл замок и вернулся к ним.
   Двигатель умолк. Хлопнула дверь. Потом вторая. Два человека.
   Румия посмотрела на лицо Данила. Он ждал третьего. Но дождался и четвертого. Она думала, что увидит хоть какую-то эмоцию, ведь все пошло не так, как он планировал, но ошиблась.
   Витая дверная ручка провернулась вниз, замок тихо щелкнул, и дверь приоткрылась.
   Юрка не выдержал и бросился к воротам. Он был уверен, что сейчас Кранну не до него. Но Тайге приказ был не нужен, она бросилась следом чисто инстинктивно.
   Юрка налетел на черную тень в двери, пытаясь проскользнуть между ними, убраться отсюда. Тень дважды оттолкнула его назад и, в конце-концов, отпихнула в куст сирени, росший слева от входа.
   В этот момент на нее в прыжке всей массой обрушилась Тайга, и оба исчезли за воротами. Румия только слышала злобное рычание. Потом невнятный женский крик.
   Она рванулась вперед, но Данил не дал ей уйти - он поймал ее за волосы и резко дернул назад. Румия закричала от боли, почти упала, пытаясь вырваться. Данил никогда не был особенно сильным, но сейчас, сколько бы она не пыталась разжать его пальцы, справиться не могла. Тогда она вцепилась в них зубами, почувствовала кровь во рту, но пальцы держали как клещи. Румия сплюнула и несколько раз сильно ударила рукой Данила в живот, но попадала, словно в высохшее бревно. Данилу все это надоело. Он намотал ее волосы на кулак и подсек ноги. Румия плюхнулась на землю, уткнувшись лицом в палую хвою.
   Данил что-то сказал ей, но слов на этот раз она не различила, кровь стучала в голове. Видимо, он велел лежать ей тихо. Она подчинилась.
   Юрку она не видела. За воротами еще шла борьба человека и овчарки, и было неизвестно, кому приходится хуже. Неожиданно ругань и кровожадное рычание оборвал новый звук - оглушительный треск, и тут же за ним - душераздирающий собачий скулеж, словно Тайгу переехала машина.
   Рука, давившая на Румию сверху, пропала. Она приподняла голову. Увидела, как в калитке показалась фигура Тайги. Она пробежала несколько шагов и вдруг упала в пяти метрах от Румии.
   За ней показалась фигура человека. Человек нашел взглядом Тайгу и поднял руку. С уже знакомым треском в руке его полыхнул огонь. Румия зажала уши руками, закрыв глаза, но больше звук не повторялся. Только полминуты спустя она решилась открыть глаза.
   В нескольких шагах от нее на земле скулила и вяло шевелилась Тайга. Она попробовала встать, но лапы у нее подогнулись. Тогда она поползла, слабо перебирая передними лапами и подгребая задними. Медленно. Проползла оставшиеся два шага и уткнулась горячим сухим носом Румие в ногу. Румия вздрогнула всем телом, но не отодвинулась.
   Павел - Румия уже узнала его - остановился над ней, тяжело дыша. Румия испугалась, что он опять будет стрелять.
   - Пожалуйста, не надо.
   Павел поколебался, потом убрал воняющий порохом пистолет за спину.
   - Она ни в чем не виновата, - сказала Румия.
   - С тобой все в порядке? - спросил Павел.
   - Да.
   - Где Данил?
   Румия осмотрелась. Данил исчез.
   - Я не знаю.
   Тайга лизнула ей щиколотку сухим шершавым языком, утомленно прикрыла глаза. Румия положила ей руку на голову, погладила ухо. Почувствовала, что плачет, и совсем ничего не может с этим сделать.
   - Зачем вы это сделали? Она ни в чем не виновата. Он заставил ее это сделать!
   Павел помолчал, глядя на овчарку.
   - Извини. Мне пришлось.
   Начали появляться остальные. Второго гостя Румия узнала только тогда, когда тот сам с ней заговорил:
   - Здравствуй, Румия.
   - Здравствуйте, Софья.
   Софья тоже посмотрела на Тайгу, но страдающее животное ее мало интересовало. Она уставилась куда-то в сторону.
   - Что с ним? - спросила она.
   - С кем? - не поняла Румия.
   - С Деревом.
   - Мы его спилили.
   - Спилили, - повторила Софья. Это не было вопросом. - А Данил?
   - А он смотрел.
   Софья подошла ближе.
   - Просто смотрел?
   - Да.
   - И где он сейчас?
   - Сбежал.
   - Куда он мог сбежать? - спросил Павел.
   - Я не знаю, - ответила Румия, - мог через зады уйти, мог через забор.
   - Нет, - сказала Софья. - Он в доме.
   Павел посмотрел на нее.
   - Вы что, чувствуете его?
   Софья чуть улыбнулась.
   - Не его.
   Павел резко обернулся на подозрительный шорох сзади. Из кустов выбрался Юрка, с трудом освободившись от цепких веток. Подошел к ним.
   - Это Юрка, - сказала Румия Павлу, - мы с ним все вместе сделали. Я до вас так и не дозвонилась, мы решили сами...
   - Я... не мог говорить, - ответил Павел. - Но твое сообщение получил, прибыл сразу, как освободился.
   - Данил знал, что вы приедете. Он вас ждал.
   - Серьезно? - удивился Павел. - И откуда он узнал?
   - Я ему ничего не говорила. Думаю, это Кранн.
   - А вы как думаете, Софья? - спросил Павел.
   - Я думаю, нам нужно заняться вашими ранами. У вас есть аптечка в машине?
   - Юра, - сказал Павел, - будь другом, найди в багажнике аптечку.
   - Сейчас, - уже на бегу бросил тот.
   Он был и рад убраться подальше. Румия даже подумала, что он уже не вернется.
   Тайга больше не скулила и только тяжело и часто дышала, обжигая своим дыханием.
   - Ты бы все же отошла от нее подальше, - сказал Павел Румие. - Мало ли, что он еще может заставить ее сделать.
   - Нет.
   - Ну, смотри.
   Юрка вернулся, пыхтя, сунул аптечку в руки Софье.
   - Посвети, - буркнула она, отдав ему большой тяжелый фонарь, с какими ходят американские полицейские. В холодном хирургическом свете она осмотрела Павла.
   У него были в клочья разорваны оба рукава, а руки - черные от смеси крови и земли. Юрка показал Павлу, где стоит емкость с водой. Павел сбросил куртку, отмыл руки. Тайга добралась и до шеи - на ней было много царапин и одна неглубокая, но отвратительного вида рваная рана.
   Потом им занялась Софья. Первым делом обработала все перекисью водорода. Юрка все время крутился рядом.
   - А вы ей прямо в голову попали?
   - Не знаю, - поморщился Павел. Перекись шипела, пузырясь кровью. - Наугад стрелял. Не было, знаешь, возможности прицелиться.
   - А еще стрелять будете? - не отставал Юрка.
   - Не хотелось бы.
   Софья достала бинт.
   - Правую руку вам нужно показать врачу, - сказала она. - Один палец она почти съела.
   - Спасибо. Не премину. Только сильно не бинтуйте.
   - Почему?
   - Чтобы мог держать это, - Павел кивнул на торчащий за поясом пистолет.
   - Это вам больше не понадобится, - сказала Софья.
   - И я на это надеюсь, но все же.
   - Кровь снова пойдет.
   - Крови я не боюсь.
   - Тогда готово.
   Павел покрутил мумифицированной рукой перед лицом, несколько раз сжал и разжал кулак, и, видимо, остался доволен.
   - Теперь давайте шею посмотрим, - сказала Софья.
   Павел покорно поднял голову.
   - Нас из-за вашего пулемета не арестуют? - спросила Софья между делом. - У вас есть разрешение на оружие?
   - Разрешение-то есть, но объясняться с полицией все равно придется. Шум мы подняли приличный.
   Румия осмотрелась. Свет горел уже и в доме Громовых, и у полковника. Только дом-монстр Лариных все также был темен и молчалив.
   - С собакой-то что делать? - сказал Павел. - Мучается животное.
   - Хотите добить? - спросил Софья, зубами рвя концы бинта и связывая узелком. Павел охнул.
   - Просто спросил.
   - Она уже давно не двигается, - сказала Румия.
   - Умерла? - спросил Павел, отбирая у Юрки фонарь. Посветил в неподвижные приоткрытые глаза. - Точно, готова. Упитанный, однако, экземпляр. Просто чудо, что она меня не сожрала.
   Павел что-то искал на теле Тайги. Осветил ее со всех сторон, потом перевернул на другой бок. Голова овчарки бессильно свесилась, неестественно изогнув шею как тряпичную.
   - Ага, - удовлетворенно сказал Павел, посветив на подбрюшье. - Вот куда я попал.
   Он поднес фонарь ближе и вдруг отпрянул:
   - А, черт!
   Свет суетливо дернулся, уперевшись в кусты.
   - Что такое? - подошла Софья.
   - Не знаю. Не понял. Посмотрите, может, вы поймете.
   Софья наклонилась над собакой. Павел посветил.
   - Смотрите, - сказал он, - в самой ране.
   Румия с Юркой тоже подошли ближе. Пятно света двинулось по груди и осветило залитое кровью брюхо. Румия видела разные раны. Но никогда не видела, чтобы они шевелились. Потом она поняла, что это что-то зашевелилось в самой ране.
   - Видели? - спросил Павел.
   - Обалдеть, - скучно отозвался Юрка. Павел посмотрел на него.
   - Назад, - приказала всем Софья.
   Все, кроме Румии отступили на шаг. Она стояла по другую сторону и Софье не мешала.
   В ране вяло шевелилась какая-то бледная перемазанная кровью кишка.
   - Бычий цепень, что ли? - спросил Павел.
   - Это Кранн, - сказал Юрка. - Я уже такое видел.
   - Не мешайте! - оборвала его Софья. - Павел мне нужен контейнер, который я оставила в машине. И еще что-нибудь вроде щипцов.
   - Пассатижи пойдут?
   - Вполне.
   Павел исчез в темноте.
   - Так, где ты, говоришь, уже видел такое? - быстро спросила Софья у Юрки.
   - Где надо, - с вызовом ответил Юрка.
   Румие захотелось треснуть его по лбу.
   - Юрка, хорош выпендриваться. Софья может помочь.
   - Кому?
   - Нам! Говори, давай, хватит рядиться!
   - Ну и скажу. Ему.
   Все обернулись к вернувшемуся Павлу. Но он ничего не заметил и сразу же наклонился над Тайгой.
   - Попробуйте его зацепить, - сказала Софья. - Только аккуратней, не порвите.
   Павел колебался.
   - А он не нападет?
   - Не думаю. Но на всякий случай держите голову в стороне.
   Павел перехватил пассатижи с тонкими концами поудобней, окунул в кровь, потянул.
   - Не идет, - сказал он.
   - Медленней, - проговорила Софья, присев рядом. - Ради бога, не оторвите.
   - Будто приросло, - пробормотал Павел, но кишка неожиданно поддалась и пошла наружу. Сначала показался толстый набухший кровью фрагмент, он оказался перебит почти надвое. В ране тускло и вязко блестела загустевшая кровь.
   - Ага, - удовлетворенно сказал Павел. - Похоже, я попал и в него.
   - Поэтому собака и вышла из-под его контроля, - кивнула Софья.
   Павел перехватил кишку за другой край, вытянул сначала его, потом второй и бросил все это в контейнер. Все сгрудились вокруг, рассматривая добычу.
   Кишка походила на обычного червя с жесткой бледной кожей - толстого в середине и утоньшающегося к концам. Различить, где у него голова, где хвост было невозможно. Кожа его ходила едва заметными зыбкими волнами, и это был единственный признак жизни.
   - Дрянь какая, - сказал Павел, передавая контейнер Софье. - Что вы намерены с этим делать?
   - Исследовать.
   - Бог в помощь. А что делать с пацаном?
   - Его нужно найти, - ответила Софья и посмотрела на Павла.
   Они смотрели друг другу в глаза почти минуту.
   - Ну, хорошо, - сказал, наконец, Павел.
   Румия не поняла, что именно хорошо.
   - Хорошо, - повторил Павел, - я его найду.
   - Только пистолет мне отдайте, - отозвалась Софья.
   - А вот об этом и речи быть не может.
   - Давайте, - твердо проговорила Софья, протянув руку. - Собираетесь пристрелить его как собаку?
   - Иногда человеку достаточно показать пистолет, чтобы привести его в чувство. Это мой последний и главный аргумент, если не удастся уговорить.
   - Он не боится вашего пистолета.
   - Однако же, драпанул, как только услышал выстрел.
   - Он не вас испугался.
   - А кого?
   - Меня.
   Павел нахмурился.
   - Вот сейчас вообще не понятно.
   - Объясню позже. Время уходит.
   - Нет, - сказал Павел. - Сейчас объясните. Зачем вы были в Кахетии? И... в еще одном месте?
   Софья поставила контейнер на землю.
   - Кратко рассказать не получится, - сказала она.
   - Такой же червь находится внутри Данила, - сказала Румия.
   Теперь все смотрели на нее.
   - Это правда, - кивнула Софья.
   - Ага, - протянул Павел.
   - Я это сам видел, - подтвердил Юрка. - Он у него в животе и может вылезать через горло.
   Павел брезгливо поморщился.
   - Это, - сказала Софья, кивнув на труп Тайги, - как я, понимаю, эксперимент. Приживется ли Кранн в живом теле. По некоторым причинам, он уже не мог находиться в дереве, поэтому переместил свою часть в собаку. Эксперимент оказался удачным, и Кранн ушел в мальчика. Поэтому и позволил спилить дерево, да, Румия?
   - Да, - вяло отозвалась та.
   - Как давно?
   - Не очень, - сказала Румия, вспомнив конъюнктивитные глаза Тайги. - Знать бы тогда...
   Павел помолчал.
   - Я одного не понимаю, - сказал он. - Вернее, я пока ничего не понимаю, но вижу нестыковку: каким образом этот червь жил внутри дерева? Как это возможно?
   - Это не червь. Это совсем другая... структура, которая может принимать удобный для конкретных условий вид. Я не знаю, насколько она жизнеспособна в теле человека, но, видимо, у нее не было особого выбора и времени. Важно, что Кранн сейчас полностью контролирует волю мальчика. Он не испугается вашего пистолета. Вам придется стрелять.
   Павел еще колебался.
   - Почему вы так уверены, что он его полностью контролирует?
   - Мы можем подтвердить, - сказал Румия. - Он разговаривал с нами, пока вы не приехали. Кранн, а не Данил. Говорил, что мы все враги, и что позаботится о своем носчике.
   - И разговаривает стремно так, - добавил Юрка. - Шипит как зомби.
   Павел помялся, затем протянул Софье пистолет рукоятью вперед.
   Спросил:
   - Собак у него больше нет?
   - Нет, - ответила Румия.
   - Это хорошо. Он там один?
   Софья посмотрела в сторону темного дома.
   - Нет. Но бояться вам нужно только его.
   - Ага. Бояться, все же, нужно?
   - Я имела в виду, что опасность вам угрожает только с его стороны.
   - Какого рода опасность? Он заворожит меня взглядом? Превратит в камень?
   - Скорее, пырнет ножом из темного угла.
   Павел поморщился и потер бок.
   - А мне-то что делать?
   - Найти его. Обездвижить. Позвать меня. Дальше я все сделаю сама.
   - Что, все?
   - Избавлю его от паразита.
   - Мне связать его?
   - Желательно. Но он должен быть в сознании.
   - Это как пойдет, - буркнул Павел. - Ладно. Я пошел. Дайте фонарь.
   Он покрутил его в руках, похлопал о ладонь, оценивая, сможет ли тот заменить ему оружие.
   - Чертовщина какая-то, - проговорил он и медленно побрел к дому.

***

   Когда Павел подходил к крыльцу, свет во дворе погас.
   Павел выругался.
   Мелкий хитрый засранец. Насмотрелся боевиков.
   Он включил фонарь, осветил дорогу, крыльцо.
   - Что случилось? - крикнула сзади Софья.
   - Засранец вырубил свет, - ответил он.
   - Будьте осторожны.
   - Спасибо, - пробурчал Павел под нос, - как раз и собирался так поступить.
   Сзади за ним наблюдали.
   Софья - наверное, с напряжением.
   Румия - видимо, с надеждой.
   Юрка... хрен его знает, с чем. Дали бы пошмалять из ствола, и то счастье.
   Каждый думал о своем, но все видели, что он мнется. Не трусит ли?
   Павел подкрутил голову фонарю, сделав луч шире. Осветил все окна, которые выходили во двор, убедился, что все они закрыты, и оттуда сюрприза можно не ждать. Потом полностью осмотрел дорогу от начала до конца, крыльцо - каждую ступень.
   Поднимаясь по лестнице, он старался наступать на края, чтобы ступени скрипом не выдали его. Тронул ручку двери. Дверь оказалась незаперта. Данил мог спешить и не закрыть ее. А мог сделать это специально.
   Приходилось исходить из худшего варианта, поэтому Павел распахнул дверь во всю ширь и отступил назад, выставив фонарь.
   Внутри что-то свернуло.
   Вешалка с одеждой - куртки, плащ, пуговицы. Всего лишь металлические пуговицы.
   - Мать твою, - буркнул Павел.
   Он поводил фонарем по сторонам, пытаясь сориентироваться. Длинный широкий коридор уходил внутрь дома. Павел внимательно изучил стены в поисках выключателя, нашел его сразу за дверью и несколько раз щелкнул. Ничего. Он еще раз изучил стены, на этот раз - повыше, но электрощита не обнаружил.
   Сразу же на входе во внутреннюю часть дома, коридор разделялся - закрытые двери слева и справа, и прямо - темнота.
   Здесь Павел обнаружил еще один выключатель и без особой надежды его опробовал. Ничего. Похоже, парень обесточил весь дом.
   Он начал осмотр с правой двери. Свет скользнул по белому фарфору, плитке, отразился от зеркала. Ванна была пуста.
   Левую дверь он чуть приоткрыл, посветил. Это помещение было куда больше. Он увидел, какие-то шкафы, край стола, голую человеческую ногу.
   Павел медленно выдохнул, почувствовал, что мгновенно вспотел, при том, что в доме было совсем не жарко. Переложил фонарь в левую руку, а правую вытер о штаны. Он осторожно прокрался на кухню. Стараясь держать в поле зрения и коридор, все здесь осмотрел. После этого отошел к окну, повернувшись лицом к двери, достал телефон и набрал Софью.
   - Как у вас дела? - мгновенно отозвалась она.
   - Здесь два тела, - ответил Павел. - Мужчина и женщина.
   - Его родители. Они живы?
   - Дышат. Пульс слабый. На столе три чашки, две пустые, одна полная. Тела аккуратно разложены на полу рядом друг с другом.
   - Он их чем-то опоил. Вопрос, зачем?
   Павел услышал чуть в стороне голос Румии. Она что-то говорила Софье, но слов Павел не различил.
   - Что она говорит? - спросил он.
   - Сейчас это не важно, - отозвалась Софья. - Ищите мальчика, мы вызовем скорую.
   Павел убрал телефон и посветил на лицо мужчине. Все верно. Сергей Ларин. Павел несколько мгновений еще колебался, не попытаться ли привести его в чувство, потом заставил себя двинуться дальше.
   Дальше по коридору он нашел еще одну дверь, но она была заперта. Павел не стал ломиться, а оставил ее на потом. Если парень так спешил, что оставил входную дверь открытой, логично предположить, что он забился в самое безопасное место в доме - свою комнату.
   В комнаты на втором этаже вела довольно крутая деревянная лестница.
   Первые две комнаты - родительская спальня и гостевая комната - его заинтересовали мало. Возле третьей двери он задержался. По сути, это было последнее место, если не считать закрытой двери, где парень мог прятаться.
   Он почти беззвучно распахнул дверь и снова отступил. Почувствовал легкое дуновение, что-то мягкое коснулось его лица.
   Павел отпрянул и махнул фонарем, но не попал. Почти минуту он боролся с какой-то неуловимой тенью, и, в конце концов, высветил мечущуюся под потолком птицу. Она пронзительно чирикнула и исчезла в комнате.
   Птица могла быть всего лишь отвлекающим маневром. В этот момент Павел был отличной мишенью. Но никто больше не пытался на него напасть. Даже птица, вроде как, успокоилась - Павел нашарил ее светом на верхушке шкафа. Воробей. Обычный маленький серый воробей. Бусинки глаз его возбужденно блестели.
   Держа его в поле зрения, Павел быстро обыскал комнату и снова позвонил Софье.
   - Я не нашел его.
   - Все осмотрели?
   - Если не считать закрытую дверь на первом этаже. Она заперта на замок.
   - Думаете, он там?
   - Это легко проверить. Спросите у Румии, знает ли она, где находится электрический щит.
   В стороне послышалось бубнение голосов.
   - Дверь ведет на улицу через гараж. Но щита там нет, он где-то в доме.
   - Значит, и мальчишка где-то в доме. Здесь есть подвал или чердак?
   - Что у вас за шум?
   - Звериная гвардия, - отозвался Павел, отмахиваясь от воробья. - Собаки закончились, пошли в ход птицы.
   - Румия говорит, что есть чердак. Вход на втором этаже у дальней стены. Там отпускающаяся лестница, на ней висит крючок.
   - Хорошо. Посмотрю и там. У вас пока все тихо?
   - Пока тихо.
   Павел не без труда нашел лестницу, потому что никакого крюка на ней не висело. Его могло просто не быть, а Румия могла ошибиться. Или его снял пацан, прежде чем спрятаться наверху.
   Павел долго светил в потолок, исследуя идеально подогнанный прямоугольный фрагмент, прятавший лестницу, а также блестящее кольцо, предназначенное для крючка.
   Он принес из спальни кресло, стул, а также найденный там же кусок цветной ленты. Взгромоздившись на пирамиду, он продел ленту в кольцо и потянул. Лестница туго и неохотно пошла вниз. Павел осторожно перелез на ступени прямо со стула, посветил внутрь. Пыльный свет выхватил стропила и серую изнанку крышу.
   Павел выждал минуту, прислушиваясь к звукам вверху, но не услышал ни шороха. Тогда он поднялся полностью и осмотрелся.
   Хлама на чердаке было столько, что спряталась бы и бригада бойцов, не говоря уже о задохлом пацане с красными глазами. Здесь были Эвересты картонных коробок, мешков, узлов и ящиков с Большим Каньоном между ними. Бумажно-древесные Аппалачи и целлофановые Кордильеры тянулись в бесконечную тьму во все стороны. Где-то в самой глубине поблескивали несколько велосипедов разных размеров. Прямо рядом с лестницей громоздились пыльные полупрозрачные мешки со старой одеждой.
   По большому счету, идти можно было в любую сторону, осматривать нужно было все. Павел пошел прямо, внимательно глядя не только по сторонам, но и себе под ноги, чтобы случайно не задеть какую-нибудь гору хлама, которые в некоторых местах были выше его головы.
   Но видимо, он был недостаточно осторожен. Одна из пирамид покачнулась, зашуршала съезжающей бумагой и обрушилась на него всей массой. Павел получил на грудь две коробки с книгами, чуть не выбивших из него дух, упал, барахтаясь в рассыпавшихся старых журналах и грязно ругаясь:
   - Я всю ночь за тобой гоняться буду, мелкий ублюдок?!
   Он зло вскочил, размахивая фонарем. Свет выхватил свернутую бухту пожарного шланга, перевернутый алюминиевый бак. И застывшего всего в двух шага от него паренька.
   Данил сделал резкий рывок, выбросив обе руки вперед, и Павел отшатнулся, заорав от боли. Он успел схватить что-то, что торчало у него из ноги. Длинный гладкий штырь. Несколько мгновений они боролись за него. Павел победил, и Данил отступил.
   Павел осмотрел добычу. Лыжная палка. Вот же черт.
   Он отбросил ее в сторону.
   Боль в ноге была такая, словно ее проткнули насквозь, хотя было очевидно, что рана поверхностная. Павел скривился, отступил на шаг, перенес вес на другую ногу.
   Данил протянул руку к ближайшей куче хлама и достал вторую палку, направил ее в сторону Павла. Выглядел он дико - весь в пыли, паутине, волосы взъерошены. Расширенные глаза казались черными, но когда Павел посветил ему в лицо, парень даже не поморщился.
   - Хватит уже, - сказал Павел. - Брось это.
   Данила била дрожь, руки его ходили ходуном.
   - Я говорю, брось это, - повысил Павел голос. - И идем вниз. Тебя там ждут.
   Данил издал какой-то странный звук. Павел, наконец, понял, что с ним. Парень плакал. Его всего трясло.
   Данил выронил палку и вытер глаза рукавом куртки, размазав грязь по всему лицу, и от этого став еще более страшным.
   - Вот так, - сказал Павел уже тише и спокойней. Покосился на брошенную палку, убедившись, что парень до нее не дотянется, и сделал болезненный шаг к Данилу. - Иди сюда. Дай мне руку.
   Парнишка поднял зареванное лицо и протянул Павлу руку. Рука была ледяная и мягкая.
   Видимо, в какой-то момент Павел поверил, что все закончено, расслабился.
   Мягкая ручка подростка вдруг вцепилась в него стальными щипцами и резко дернула на себя. Павел попытался опереться на покалеченную ногу и почувствовал, что падает. Он повалился на парня, но тот без труда из-под него вывернулся. Павел рухнул лицом в кучу пыльного тряпья, задохнулся. Парень мгновенно оказался верхом на нем. Мелкий пацан, оказалось, обладал, недюжинной силой. Почти полминуты они, пыхтя и ругаясь, боролись. Силы были, казалось, равны, но Павел был тяжелее. В конце концов, он смог сбросить себя противника.
   Парнишка отлетел в сторону, но тут же напал снова. Встать Павел не успел. По его лицу скользнул свет выроненного им фонаря. Данил дико завизжал и обрушил на Павла тяжелый стальной фонарь. Павел только и успел, что выставить руку, защищая голову. Ему показалось, что он ясно услышал хруст локтевой кости. Рука мгновенно отнялась. Второй раз Данил промахнулся, а Павел смог подсечь ему ноги. Но Данил обладал совершенно фантастической ловкостью - он мгновенно оказался на ногах, и уже не тратя времени на фонарь, снова напрыгнул на Павла сверху, вцепившись в горло. Лицо его нависло над Павлом. Парень хрипло рычал, брызжа слюной, острые пальцы-крючья ломали дыхательное горло.
   Павел, все же, смог высвободиться и коротко ударил парня в висок. Данил рухнул на бок с вытянутыми руками. Павел перевернулся, придавил его к полу, отклонился назад и всего размаха ударил лбом в лицо Данила. И еще раз. И еще раз.
   Четвертый удар не понадобился.
   Данил еще шевелился, но, явно, терял сознание. Глаза его закатились. Из носа и рта вяло текла кровь. Голова упала набок.
   Хрипло дыша, Павел поднялся и огляделся. Времени было мало. Парень уже показал, на что способен, и способен он был на многое.
   Фонарь лежал где-то в стороне - пятно света глядело в крышу, немного рассеивая сумрак, и этого было достаточно. Павел порвал ближайший мешок, нашарил в нем тряпки, выбрал несколько старых штанов. Помогая себе ногами - правая рука у него бездействовала, разве что пальцы чуть шевелились - накрепко связал Данила. Когда он уже заканчивал вязать ноги, парень пришел в себя и задергался. Павел легонько приложил его ладонью наотмашь по лицу:
   - Будешь ерепениться, еще добавлю.
   Данил зашипел.
   - Змеенышь, - буркнул Павел и сел, привалившись к ящикам.
   Достал телефон.
   - Это я, - сказал он Софье.
   - Нашли его?
   - Да. Мы на чердаке.
   - Как он?
   - Он? - Павел посмотрел на ворочавшегося на полу Данила. - Он связан и слегка оглушен. А вот мне, если честно, пришлось несладко.
   Софью его жалобы не тронули.
   - Ждите, я сейчас поднимусь к вам.
   Павел убрал телефон. Курить хотелось дико. Но хлама вокруг было столько, что страшно было зажигать даже спичку.
   Вместо этого с кряхтением добрался до фонаря, потом за шкирку помог принять парню сидячее положение, прислонив к ближайшей картонной пирамиде. Посветил в лицо.
   Злость, в основном, ушла. Осталась усталость и боль.
   - Ну, и кто же ты такой, сучий выкидыш? - спросил он.
   Данил зыркнул на него черными буркалами. Сейчас, с окровавленными ртом и носом, выглядел он еще более жутко. Чисто, вурдалак.
   - Не хочешь разговаривать? - сказал Павел. - Сейчас мы тебя разговорим. Псину я твою пристрелил. Белого слизня из нее достали и упаковали в коробку. Кажется, он тоже сдох. Сейчас будем доставать из тебя.
   Ответа он снова не дождался. Но продолжал говорить.
   - Хреновая перспектива, верно? А еще хреновей, как Софья будет это делать. Щипцами или чем. Возможно, придется резать. Приятного тут мало.
   Данил поднял голову.
   - Я тебя не знаю.
   Павел наклонился.
   - Что? Я не расслышал.
   - Я тебя не знаю, - тем же шипящим голосом повторил мальчик.
   - Мы встречались, вообще-то.
   - Я тебя не знаю. Я тебе не враг.
   - После всего того, что между нами было? - фыркнул Павел. - Обижаешь. У меня сломана рука и до сих пор гудит голова от твоего меткого удара фонарем. Но дело даже не в этом. - Павел снова достал телефон, нашел фотографию Зои в контактах, сунул Данилу под нос. - Помнишь ее?
   Парень покосился на телефон и снова уставился на Павла.
   - Вспомнил? - спросил Павел. Он наклонился к самому лицу парня.
   Данил молчал. Павел схватил его за воротник куртки, чуть придушил:
   - Что ты с ней сделал, уродец?
   Данил зло смотрел в ответ.
   - Ты можешь помочь ей?
   Выражение лица Данила неуловимо изменилось. Он чуть отстранился, откинулся на коробки. Потянул разбитым носом.
   - Могу.
   - Павел, вы здесь? - раздался далекий голос Софьи откуда-то снизу.
   Данил чуть приподнялся.
   - Отпусти меня, - быстро проговорил он.
   Они уставились друг на друга.
   - Я помогу, - шептал Данил. - Я могу.
   - На меня твои фокусы не действуют, - буркнул Павел. - Можешь не лупить свои буркалы. И убери этот замогильный шепот. Говори нормально.
   Но шепот никуда не делся.
   - Я помогу тебе. И ей.
   - Как?
   - То, что случилось с твоей сестрой - ошибка. Но ее легко исправить.
   - Откуда ты знаешь, что это моя сестра?
   - Великое Древо знает все.
   Павел покривился.
   - Это ты, что ли, Великое Древо?
   - Не верь глазам. Глаза обманывают. Слушай меня. Я могу исправить ошибку. Мы пойдем к ней вместе, ты и я. Мы вернем ее. Она станет прежней. Уже сегодня.
   Павел лгал. Фокусы действовали на него еще как. Чем дольше он смотрел в эти страшные черные глаза, тем труднее было от них оторваться. Голос шептал:
   - Мы пойдем вместе. Великое Древо поможет. Великое Древо может все.
   Павел отстранился.
   - Все? Ты можешь все?
   - Все.
   Павел хрюкнул, качнул головой.
   - Гудвин херов, - поднялся он и громко ответил: - Софья, я наверху. Поднимайтесь.
   Данил смотрел на него снизу вверх с ненавистью. Но вырваться уже не пытался.
   Сзади шумела Софья, пытаясь пробраться через завалы.
   - Идите на свет, - подал голос Павел. Он-то знал, как жутко лазить в этих пыльных дебрях.
   - Господи, какая помойка, - сказала Софья, перебравшись к нему и отряхивая руки, и тут же умолкла, увидев мальчика.
   - Вижу, вы его связали, - сказала Софья.
   - Он пытался убить меня лыжной палкой. И, кажется, сломал руку.
   - Давайте я посмотрю.
   Софья бегло ощупала руку, сделала перевязку на шею из какой-то тряпки.
   - Вряд ли, что-то серьезное, - сказала она, - но руку лучше поберечь. Как вы позволили ребенку так изувечить себя?
   - Пацан - сущий дьявол, - буркнул Павел. - Кроме того, он не пытался взять меня живым.
   Софья кивнула, наблюдая за Данилом. Потом сказала, не поворачивая головы:
   - Идите вниз. Дальше я справлюсь.
   - Будете извлекать то существо?
   - Вот именно.
   - Могу я спросить, как?
   - Это уже мои проблемы.
   - Но ведь не тем же способом, что и с собакой?
   Софья не отвечала так долго, что Павел даже засомневался, не угадал ли он с ответом.
   - Нет, конечно, - сказала Софья. - Не беспокойтесь. С ним все будет в порядке. Быстро оклемается и ответит на все ваши вопросы. Если вы их уже не задали.
   - Пытался, - неохотно ответил Павел. - Но он вместо ответов предложил мне сделку.
   Софья начала приготовления: положила на пол два пластиковых контейнера - один прозрачный и пустой, наподобии того, в который они извлекли первого червя, второй побольше, полупрозрачный, то ли синий, то ли темно-зеленый. Судя по тому, как Софья с ним обращалась, он был чем-то заполнен почти до краев. Она поставила между контейнерами большой фонарь с регулируемой мощностью. Спросила рассеянно:
   - Сделку?
   - Сказал, что поможет Зое, если я его отпущу.
   - Это не в его власти.
   - Он сказал, что в его власти все.
   Софья посмотрела на Павла.
   - Так и сказал?
   - "Великое Древо может все" - вот что он сказал.
   Софья перевела взгляд на Данила.
   - Но вы же ему не поверили?
   - Если бы поверил, то его бы здесь уже не было.
   Софья молчала. Видимо, думала, что тут можно ответить. Но Павел не хотел, чтобы она отвечала.
   - Ладно, - сказал он, - я буду ждать внизу.

***

   - Здравствуй, ведьма.
   Софья прислушалась к странному голосу мальчика. Он разговаривал, почти не двигая губами, пользуясь только легкими и связками. Видимо, тело не полностью подчинялось Кранну. Это был хороший признак.
   - Я не думал, что ты вернешься. Видимо, ты не поняла намека в прошлую нашу встречу.
   Софья не ответила. Не давала возможности вовлечь себя в диалог или в спор, в котором Кранн мог взять над ней контроль. Вместо этого она поправила контейнеры на полу, подвинув их ближе к Данилу. Он хмуро оглядел емкости, задержавшись взглядом чуть дольше на большом зеленом.
   - Я показал все, что ты хотела знать. Достаточно, что бы ты оставила нас в покое.
   - Что ты собирался сделать с его родителями? - перебила Софья.
   Мальчик улыбнулся. Кровавая улыбка его была кривой и страшной. Так улыбаются люди, никогда раньше этого не делавшие.
   - Носчик не должен остаться один.
   - Значит, вот кто он для тебя? Носчик?
   Он продолжал страшно улыбаться.
   - И он не один, - качнула головой Софья, не подозревая, что почти слово в слово повторяет Румию. - У него есть отец, мать. У него есть девушка.
   - Ты ничего не знаешь!
   Софья отпрянула.
   Мальчик это выкрикнул. Голосом. Губами. Языком. Он был где-то рядом, неглубоко внутри себя. Могучая воля Кранна подавляла его, но мальчик был здесь, слушал, все осознавал, но почти не мог ничего сделать.
   - Он не должен остаться один, - повторила Софья. - Кто-то должен заботиться о вас. А для этого они должны быть под полным твоим контролем, так?
   - Мужчина почти разрушил союз, - снова зашептал Кранн. - Я очищу их память от этих воспоминаний. Они снова станут семьей.
   - Очистишь так же, как сделал это с сестрой человека, который тебя связал? Я уже поняла - ты никогда не рискуешь. Прежде чем предпринять серьезный шаг, делаешь шаг малый. Эксперимент. Прежде чем переселиться в мальчика ты перенес часть себя в его пса. Прежде чем заняться его родителями, поэкспериментировал на любовнице отца. Интересна, какая была цель - чтобы она забыла его?.. - Молчание. - Но осторожность похвальная. Только в этот раз эксперимент не удался. Ты чуть не убил ту женщину. И точно так же можешь убить родителей мальчика. Заботиться о вас будет некому. И более того, человек который тебя поймал, может упечь мальчика в тюрьму. А там ты непременно погибнешь.
   Данил долго молчал.
   - Я не верю тебе, ведьма. Ты хитра. И корыстна.
   Софья улыбнулась. Она надеялась, что сейчас ее улыбка не менее отвратительна, чем у Данила.
   - Ладно. Я ведьма. А что с его девушкой? Румией? Она тебе чем не угодила?
   - Она лишняя. Носчику нужна только забота. Остальное отвлекает.
   - Позволь ответить ему самому.
   Несколько мгновений Софье казалось, что внутри мальчика идет борьба. Но ей это только показалось. Ответил Кранн:
   - Он уже принял решение.
   Софья решила зайти с другого конца:
   - Он очень плохо выглядит. Я думаю, он может не дожить до того момента, когда сможет заботиться о себе сам. Твой эксперимент был слишком короткий.
   - Он адаптируется.
   - Догадываюсь, что ты живешь у него в желудке. Возможно, частично в кишечнике. Но для жизни тебе нужна его кровь. Значит, у него уже все внутренности в язвах. Рано или поздно он умрет от внутреннего кровотечения. Это вопрос времени.
   - Я не позволю этому произойти.
   - Ты не всесилен. Можешь не рассказывать мне про Великое Древо. Ты не Великое Древо. А мальчик умрет.
   - Ты предлагаешь себя?
   Софья не успела ответить.
   Мальчик скривил губы.
   - Так вот ты для чего ты здесь, паршивая ведьма. Хочешь власти над Великим Древом.
   - Я предлагаю, - спокойно сказала Софья, - вернуться тебе домой. А мальчика оставить в покое.
   - Он не выживет без меня!
   - Ты ошибаешься. Выживет. И довольно легко.
   - В той форме, которую я принял, я не смогу существовать вне его!
   - Сможешь. Ты прорастешь. Ты постоянно косишься на зеленый контейнер. Знаешь, что там? Видимо, нет, но что-то чувствуешь. Это земля, где ты родился. Земля от корней Crann Bethadh. Твой дом.
   Мальчик уставился на зеленую коробку.
   - Лжешь, - сказал он, но голос прозвучал неуверенно.
   Софья открыла крышку, взяла щепотку земли.
   - Высунь язык.
   Мальчик послушно открыл рот. Он погонял кусочек грязи во рту. Лицо его было непроницаемо. Потом он облизнулся.
   - Я хочу еще.
   Софья качнула головой.
   - Я хочу еще, - повысил голос мальчик.
   Софья ждала.
   - Я хочу еще! - взвизгнул он и вдруг замер. - Паршивая ведьма... - прошептал он и кулем сполз по коробкам, потеряв сознание.
   Софья не трогала его. Она пододвинула ближайшую коробку, устроилась поудобней и стала ждать. Она знала, что долго ждать не придется - коктейль из трав, который она смешала с землей, действовал очень быстро.
   И правда, очень скоро Данил слабо зашевелился, не открывая глаз. Он приподнял голову, раскрыл рот, выгнулся. Из горла его вырвался звонкий икающий звук, потом его обильно вырвало прямо на грудь.
   Софья наблюдала.
   Спазмы шли один за другим, не прекращаясь. Скоро пошла одна желчь, однако жилец держался цепко. Он сопротивлялся еще несколько минут, и в тот момент, когда вывалился из Данила в пленке желтой слизи, Софья уже была рядом. Трупно-белый отросток длиной примерно в полметра и толщиной в два пальца вяло извивался на полу. Как и его хозяин, носчик, он был отравлен и оглушен, а потому сейчас не особо опасен. Но Софья соблюдала осторожность.
   Она нашла в куче хлама две щепки, поставила рядом прозрачный контейнер. Задержав дыхание, подцепила червя и переложила в контейнер, накрыла крышкой.
   Мальчик, избавившись от паразита, облегченно откинулся на коробки, глубоко вздохнул. Софье показалось, что он уснул.
   Червь уже почти не шевелился. Все походило на то, что он умирает. Возможно, он не лгал, когда говорил, что нежизнеспособен в такой форме вне тела мальчика.
   Софья достала из бокового кармана куртки небольшой кожаный футляр с медицинскими инструментами, выбрала стальную иглу, побрызгала на нее антисептическим аэрозолем и уколола безымянный палец. На кончике пальца набухла темная маслянистая капля. Софья открыла крышку контейнера и выдавила каплю, попав на кончик червя, который приняла за голову. Кровь вяло проползла по ребристой головке и стекла на дно. Упала вторая капля. Третья...
   Среагировать Софья не успела.
   Червь стремительно извернулся и вцепился ей в палец. Софья отступила, споткнулась и упала. Почувствовала резкую боль в руке, тошноту и слабость. Паразит извивался всем телом и дважды попал жестким мокрым хвостом ей по лицу. Софье уже казалось, что он заглотил полностью ее руку и пробирается к голове. От обрушившихся на нее голосов и образов закружилась голова. Она слышала чудовищный грохот джаза - почему джаз? Она его ненавидит. И лица. Калейдоскоп лиц. Потом одно. Нет, два. Нет, все же, одно. Это было лицо старика, изрезанное глубокими морщинами. Неожиданно, морщины разгладились, лицо помолодело и потемнело, на голове вылезли черные вьющиеся волосы, глаза потемнели, из светло-голубых став темно-карими. Звук музыки усилился.
   Софья знала оба этих лица.
   Приняв окончательный вид, человек снова начал стремительно стареть и дряхлеть. Наступила полная тишина. И темнота. Но тьма развеялась быстро, и Софья увидела прошлое. Это было ее прошлое, которое Кранн медленно из нее вытягивал.

***

   За то время, пока она набирала землю с корней Crann Bethadh, мир вокруг них снова переменился.
   Софья выпрямилась и вздрогнула.
   Заросли вокруг них исчезли. Пропала даже трава, покрывающая землю под деревом. На самом деле, пропала даже земля. Поверхность, из которой выступал гигантский тис, на которой стояла Софья и Гарри, приобрела чистый зеркальный блеск, словно обмелевшее озеро, в котором отражался опрокинутый мир. Озеро простиралось от горизонта до горизонта.
   Софья присела, надавив пальцем на зеркальную поверхность. Она оказалась сухой и упругой, как поверхность апельсина, но след от пальца, стоило его убрать, мгновенно исчез.
   - Смотри внимательно, - сказал Гарри.
   Софья смотрела.
   Некоторое время она видела только отражения. Поверхность под ее ногами отражала Великое Древо, ее саму, Гарри, густые облака, несущееся по бирюзовому небу с неестественной скоростью, как при быстрой перемотке пленки.
   Софья сглотнула.
   Она смогла заглянуть за предел. И увидеть.
   Она увидела Древо полностью - до самых корней. Они уходили вглубь на многие километры и расходились по сторонам, как зеркальный двойник кроны. Софья видела, что корни, как нервная система, пронизывает всю планету, в некоторых местах поднимаясь к поверхности - там, где еще остались тисовые рощи, потомки Crann Bethadh.
   - Это Crann Bethadh, - сказал Гарри, и в голове его прозвучали новые загадочные ноты. Благоговение? - Великое Древо Жизни, свидетель всего живого. Оно появилось первым и уйдет последним. Оно помнит каждую жизнь этого мира, и они навсегда остаются в нем.
   С кроны тиса спорхнула пепельно-рябая кукушка с ярким хвостом и уселась на колено Гарри. Он протянул руку и пересадил птицу на плечо.
   - Так значит, это просто архив? - спросила Софья.
   Гарри задумался.
   - Архив, - согласился он. - Но не просто. Это самый огромный архив планеты, в котором зафиксировано все, что когда-либо на ней происходило. Все рождения, жизни, смерти, войны, катастрофы, эпидемии, эволюции и революции, развитие и регресс. Для него нет разницы, чья это жизнь - безымянного насекомого, морской ли черепахи или великого человеческого полководца. Любая жизнь священна.
   - Crann Bethadh охраняет жизнь? - спросила Софья.
   Гарри наклонился голову. Это не было ответом. Скорее, он просто задумался над формулировкой.
   - Crann Bethadh - не страж, - ответил он. - Оно не может влиять на происходящее. Только фиксировать.
   - И есть только один способ получить доступ к этому архиву? - спросила Софья.
   Гарри чуть улыбнулся.
   - Я не делал этого выбора, его сделали за меня многие годы назад, связав мою судьбу с Crann Bethadh через послед, ритуалом, который наши предки называли "сплетение корней". Я никогда не видел людей, которые сделали это со мной. Или для меня. Имею в виду, что не видел по-настоящему, хотя довольно неплохо знаю по тем следам, что они оставили после себя в Древе.
   - А что было в начале? Кто... оставил здесь этот архив? Кто его хозяева?
   - Этого не знаю даже я.
   - Даже Crann Bethadh?
   - Даже Crann Bethadh.
   - У дерева очень странный синтетический запах. Настолько ненатуральный, что хочется сказать - искусственный. Это ведь искусственно выведенный организм? Возможно даже, это не организм, а своего рода биокомпьютер?
   - Возможно. Но он не более искусственный, чем мы с тобой.
   - Что вы хотите этим сказать? Что все люди...
   Гарри улыбнулся.
   - Не жди откровений. Этой информации нет в Crann Bethadh. А значит, добавить к уже сказанному мне нечего.
   Софья разочарованно отвернулась.
   - Значит, вы просто слуга, который не задает вопросов?
   - Если этим вопросом ты пыталась оскорбить меня, то напрасно.
   - Зачем вы занимаетесь этим? Вы и те, кто были до вас?
   - Мы выполняем волю.
   - Чью? - спросила Софья, хотя уже догадалась.
   - Crann Bethadh, конечно.
   - Оно само выбирает человека?
   - Конечно.
   - И как оно сообщает свою волю? И кому?
   - Есть множество способов. Они довольно просты.
   - И чего же оно хочет от вас? Что оно вас заставляет делать? Зачем вы ему?
   Гарри улыбнулся ей как умной школьнице, задавший глупый вопрос.
   - Я посредник. Связующее звено между безграничной мудростью Crann Bethadh и теми, кто хочет зачерпнуть этой мудрости. Я... главный архивариус, если хочешь.
   - И вы... отвечаете на любые вопросы? Любому человеку? О чем бы ни спросили?
   - Выбор, на самом деле, очень прост. Понять суть Crann Bethadh и узнать о моем существовании - это уже более чем достаточное основание для того, чтобы дать человеку доступ к информации. Это как проверка на достойность. Если ты здесь, значит, имеешь на это право. Понимаешь?
   Софья кивнула. И задал первый вопрос:
   - Что есть Дерево мальчика?
   - Он - часть Crann Bethadh, его неделимая часть, его... потомок, если хочешь.
   - Каким образом он попал... в Россию? Отсюда?
   - Отсюда, - кивнул Гарри.
   - Но зачем? И кто это сделал?
   - Я это делаю.
   Софья поняла его правильно.
   - Значит, есть и другие... потомки?
   - Конечно.
   Софья уже собиралась задать следующий вопрос, но Гарри опередил ее.
   - Их десятки. На моей памяти. Но этим же занимался человек... который был до меня. И те, кто был до него. Значит, потомков уже сотни и тысячи. Раньше тисовые рощи были повсюду, они покрывали всю планету, но климат постепенно изменился, и нам приходится самим распространять саженцы. Но именно так и фиксируется история Земли.
   - Через потомков?
   - И через них в том числе.
   - Та роща в Кахетии...
   - Да, - кивнул Гарри. - Это тоже потомок.
   - Поэтому Этери не стала ничего мне объяснять.
   - Она поступила правильно. Твой вопрос слишком важен, чтобы искать ответ в скриптории. Возможны... ошибки. И она направила тебя к первоисточнику.
   - Почему Дерево причиняет вред? Вы сказали, что Crann Bethadh только наблюдает.
   - Это болезнь, - печально ответил Гарри. - Хотела знать, что есть Дерево мальчика? Оно - болезненный побег Crann Bethadh. Болезнь серьезна и, боюсь, неизлечима. Это болезнь... одиночества. Обиды. Отчуждения. Тоски. Страха. И смерти.
   - Почему оно пытается убить окружающих? В чем его цель?
   - Оно хочет вернуться домой.
   - Домой, - повторила Софья. - Сюда?
   - Нет. В Ллангерню.
   - Это возможно?
   - Нет. И оно это понимает.
   - Но теперь не понимаю я. Для чего оно стремится к невозможному?
   - Потому что оно безумно.
   Софья взялась за голову.
   - Мы говорим о безумном Дереве?
   - Конечно, оно безумно. Его цель - глупа и невозможна. Оно это знает. Более того, оно знает, что его болезнь - не секрет для Crann Bethadh и знает, что его ждет.
   - И что же?
   Гарри молча посмотрел на Софью. Она сглотнула.
   - Как... каким образом?
   - Есть множество способов. Они довольно просты.
   - Почему Crann Bethadh не сделал этого давно? Разве безумие Дерева стало очевидным только сейчас?
   - Нет. Но Crann Bethadh не вмешивается в естественный порядок жизни. Мы ждали, и ты пришла.
   Софья помолчала.
   - Как мне спасти мальчика?
   - Просто делай то, что делаешь. Ты остановишь его.
   - Каким образом? Как это произойдет?
   - Теперь это зависит только от тебя.
   - Значит, Crann Bethadh не поможет мне в этом?
   - Crann Bethadh может только поделиться своей мудростью. Теперь ты знаешь достаточно, чтобы действовать, и должна спешить. Дерево защищается, его безумие становится опасным для окружающих. Оно знает, что вернуться невозможно, также невозможно, как цыпленку вернуться обратно в яйцо. Поэтому оно будет создавать для себя комфортные условия, сделает все возможное, чтобы отложить неизбежный конец. Будут жертвы. Мальчик. Его близкие. Они уже неважны для него. Возможно, даже оно попытается уйти туда, где Crann Bethadh не сможет контролировать и устранить его.
   - Где это место?
   Гарри не ответил. Он повернул голову и надолго засмотрелся вдаль. Кукушка спорхнула с его плеча и, быстро набирая высоту, исчезла в вышине.
   Софья тоже различила какое-то темное пятно, довольно быстро приближающееся к ним. Судя по скорости, Софья предположила, что это какой-то механизм, хотя никаких звуков она не слышала. Тем больше было ее удивление, когда она поняла, что это человек. Минуту назад он был едва виден, а сейчас Софья мгновенно узнала его, разглядев лицо.
   Данил.
   Кукушка порхала над ним, едва не касаясь крыльями. Но мальчик, остановившись в десятке шагов от дерева, не обращал на нее внимания, рассматривая Гарри и - с изумлением - Софью.
   Софья сглотнула и посмотрела на Гарри.
   - Как... как такое возможно?
   - Если это стало возможным, - ответил Гарри, и голос у него снова стал печальным, - значит, у тебя все получилось.
   Софья отвернулась.
   - Гарри, вы говорили о месте, где Crann Bethadh не сможет контролировать Дерево. Где оно находится?
   - Ты поймешь. В свое время.
   По голосу Софья поняла, что Гарри сказал все, что хотел. Или сказал все, что хотело Crann Bethadh.
   - Мне пора уходить?
   - Ты нужна мальчику.
   - Но он здесь!
   - Здесь ты помочь ему не сможешь. Тебе нужно возвращаться.
   - Мы еще увидимся? Я смогу вернуться сюда?
   - Мне бы хотелось ответить "Да", но Crann Bethadh считает, что это невозможно.

***

   Лицо Гарри начало расплываться. С ним происходила та же самая метаморфоза - он молодел и менялся. В ушах кричал и грохотал джаз.
   Софья долго не узнавала человека, в лицо которого смотрела. Она не узнавала место, где находится. Это было не ее прошлое.
   Мужчина стоял в коридоре квартиры у открытой двери и смотрел на нее.
   - Пошел, - сказал он.
   - Пока.
   Второй голос, который шел с ее стороны, был ей также незнаком.
   Мужчина двинулся было к ней, но остановился, словно наткнулся на невидимую преграду.
   - Пошел, - повторил он.
   - Захлопни за собой дверь, пожалуйста.
   Дверь тихо щелкнула замком.
   Некоторое время человек, глазами которого Софья переживала фрагмент, еще стоял в прихожей, затем встряхнул головой, отступил, посмотрел на свое отражение в зеркале.
   Зоя.
   Софья видела ее всего раз в больнице, но узнала мгновенно.
   Зоя хмуро рассматривала свое лицо почти полминуты, склонив голову к левому плечу. Неожиданно состроила хитрую гримасу, подмигнула сама себе и тихо засмеялась.
   Она выключила разрываемый джазом музыкальный центр и ушла на кухню. Включив телевизор на канал с популярной музыкой, собрала посуду, скинула ее в мойку, и занялась мытьем, тихо напевая. В этот момент Зоя совсем не думала о только что ушедшем мужчине. Она думала о брате и какой-то рыжеволосой женщине по имени Маруся.
   Механический процесс, не требующий мысленных усилий, занял ее полностью, поэтому Зоя не сразу сообразила, что произошло, когда оконное стекло задребезжало от удара снаружи.
   Зоя выключила воду и подошла к окну. Посмотрела вниз, потом по сторонам. Она подумала, что, видимо, это был звук из телевизора, и снова занялась тарелками.
   Когда звук повторился, она сильно вздрогнула. Это уже не было похоже на звук из телевизора.
   Зоя обернулась, наблюдая за окном с того места, где стояла.
   Откуда-то сверху в окно спикировал воробей, яростно чирикая и царапая стекло клювом и когтями. Это продолжалось всего несколько секунд, но Софья чувствовала, как напугана Зоя. А когда в прихожей резко запиликал дверной звонок, она натурально подпрыгнула на месте.
   - О, господи, - сказала Зоя. Она несколько раз вдохнула, пытаясь успокоить сердце, потом пошла открывать.
   - Кто там?
   Зоя приникла к дверному глазку. Данил не скрывался. Стоял прямо перед дверью и смотрел в глазок.
   - Кто там? - повторила Зоя.
   - Мне нужна Зоя, - тихо ответил Данил. - Она здесь живет?
   - Да. Что ты хотел?
   - Меня зовут Данил Ларин. Сергей Ларин мой отец.
   Софья почувствовала смятение Зои. Но она не могла ни о чем ее предупредить. Это была всего лишь картинка из прошлого. Чужого прошлого.
   Зоя, поколебавшись, открыла дверь. Они долго рассматривали друг друга. Софья уловила мысль Зои - да, сходство было очень сильным и несомненным.
   - Так что ты хотел? - спросила она.
   - Поговорить.
   - Говори.
   - Можно войти?
   Зоя еще колебалась. Но ведь это был всего лишь мальчишка.
   - Конечно, - сказала она. - Заходи. Только здесь разувайся, у меня ковер.
   Данил снял рюкзак, стянул с головы легкую светло-серую шапку. Повесил куртку. Зоя пропустила его в комнату первым.
   - Проходи. Можешь сесть в кресло.
   Данил задержался возле полки с фотографиями. Но того, кто искал, он среди них не нашел.
   Они сели друг напротив друга. Данил рассматривал комнату.
   - Слушаю, тебя Данил Ларин, - сказала Зоя. - А чем ты хотел со мной поговорить?
   - Вы - Зоя, - отозвался он.
   Она кивнула.
   - Вашей фамилии я не знаю, но это неважно. Вы знаете Сергея Анатольевича Ларина? - он не дал ей возможности ответить. - Ну, конечно, вы знаете Сергея Анатольевича Ларина. Вы же его любовница.
   Зоя попыталась снисходительно улыбнуться.
   - Что ты мелешь, мальчик? Решил оскорблять меня в моем собственном доме?
   - Я вам не мальчик, - задиристо проговорил Данил.
   - Но ты, определенно, не девочка.
   - Но тебе я и не мальчик, - Данил выделил это "тебе".
   - Хорошо, - согласилась Зоя. - Как мне тогда тебя называть?
   - Дэн.
   - Дэн, - повторила Зоя. - Во-первых, я бы хотела, чтобы ты обращался ко мне на "вы" - я все же старше тебя. Тебе это не трудно?
   У Данила дернулась губа.
   - А во-вторых... Дэном пускай тебе называют друзья. Я буду называть Данилом. Устраивает?
   Данил кивнул.
   Одержав маленькую победу, Зоя начала расчищать редуты.
   - Так с чего ты, Данил, решил, что я и твой папа любовники?
   - Я видел ваши сообщения у отца на телефоне.
   - Та-ак... А родители разве тебя не учили, что нельзя читать чужие сообщения? И вообще, брать чужое?
   - А вас не учили?
   Зоя фыркнула и против воли улыбнулась.
   - Отец в курсе, что ты знаешь?
   - Нет. Я ничего ему не говорил.
   - Как ты узнал, где я живу? Следил за ним?
   - Да.
   Зоя помолчала.
   - Тебе бы стоило сначала поговорить с ним. Возможно, он бы смог тебе объяснить.
   - Что?
   - Что иногда так случается, - вздохнула Зоя. - Люди влюбляются. И с этим ничего нельзя поделать. Ты еще, наверное, слишком молод, чтобы знать это, поэтому пока просто поверь.
   - Думаете, я глупый ребенок?
   - Я думаю, это просто не твое дело.
   - Оставьте нас в покое. Не звоните и не пишите ему.
   - Этого я тебе не могу обещать, - сказала Зоя.
   - Почему?
   - Потому что, Данил, сердцу не прикажешь.
   - Значит, мне нужно все рассказать матери, чтобы она приказала сердцу отца?
   - На твоем месте я бы не стала этого делать.
   - Почему?
   - Потому что ее это очень сильно обидит. Я тоже женщина, Данил, я понимаю ее, и я знаю, что говорю.
   - Если вы тоже женщина, то почему не хотите понять ее? Почему не хотите оставить нас в покое?
   - Потому что у меня своя жизнь, - сказала Зоя. - И прежде всего я привыкла думать о себе.
   - Это называется эгоизм.
   - Да. Это называется эгоизм, - согласилась Зоя.
   - То есть я зря приехал, - сказал Данил. - И разговор весь этот зря?
   Зоя пожала плечами.
   - Получается, так. Я же сказала, это не твое дело. Мы разберемся сами.
   Данил опустил голову и почти минуту смотрел в пол.
   - Хорошо, - сказал он, - тогда я поговорю с отцом, и он все равно бросит вас. Я скажу, что все расскажу матери, если он вас не бросит. Такое положение дел вас устоит?
   Зоя фыркнула.
   - Это называется "шантаж", - сказала она.
   - Да. Это называется "шантаж".
   - Поступай, как знаешь. Но хорошенько подумай, прежде чем ставить отца перед таким выбором. Ты можешь сильно удивиться результату. - Зоя поднялась, давая понять, что говорить тут больше не о чем. - Идем, я тебя провожу.
   Данил не шелохнулся.
   - Идем, - повторила Зоя и протянула к нему руку.
   Он поднял лицо.
   - Можно мне чая с хлебом? Очень есть хочется.
   Софья не знала, что заставило Зою отступить - голос ли Данила или выражение его лица. В конце концов, он был слишком копией отца. Она колебалась всего мгновение.
   - Конечно. Сейчас, - сказала Зоя и ушла на кухню.
   Она поставила чайник, порезала хлеб и сыр. Почувствовала за спиной присутствие Данила и резко обернулась. Она не слышала, как он вошел.
   - Тебе с сахаром?
   - А у вас есть лимон? - спросил он.
   - Есть.
   - Тогда мне с сахаром и лимоном.
   Зоя достала из холодильника лимон, а из шкафа - блюдце.
   - А вы знаете, - неожиданно сказал Данил, - я думал, вы будете отрицать до последнего.
   - Мне лимона не жалко.
   - Я про отца.
   Софья думала, что на это Зоя не станет отвечать. Но ошиблась.
   - Я своих чувств не стыжусь, - сказала она. - И не отрицаю.
   - Вы любите отца?
   - Да.
   - А он вас?
   - У меня колбаса есть, - сказала она. - Будешь?
   - Буду.
   Зоя снова открыла холодильник и достала полпалки сырокопченой колбасы.
   - А он вас? - повторил Данил. - Любит?
   Зоя отрезала несколько тонких колечек.
   - И он меня, - сказала она.
   Больше Данил ничего не спрашивал. Но, неожиданно, Софья почувствовала его присутствие очень близко, почти вплотную Видимо, это почувствовала и Зоя. Она быстро повернула голову, снова удивившись, насколько беззвучно он двигается.
   Данил отдернул руку.
   - Что ты делаешь? - зло и испуганно сказала Зоя.
   - Простите, - сказал Данил, отступив назад.
   - За что?
   Он опустил глаза.
   Зоя со стуком поставила чашку с бутербродами на стол.
   - Жуй. Только быстро.
   Данил сел спиной к выходу и откусил бутерброд.
   Злость не отпускала Зою.
   - Думаешь, я не имею права любить твоего отца?
   Данил отпил чая.
   Зоя наклонилась над ним.
   - Так?
   - Не имеете, - невнятно ответил он. - Мама имеет. Вы - нет.
   - Это почему же?
   - Потому что вы его не любите. То, что вы испытываете к моему отцу, называется страсть. Влечение к человеку, основанное на поверхностных знаниях о нем.
   Зоя онемела.
   - Да ты у нас просто спец по отношениям! Откуда ты такой умный взялся?
   Данил набил рот хлебом с колбасой и не отвечал.
   - Жуй и не умничай, психоаналитик, - буркнула Зоя. - И топай домой.
   Данил послушно жевал и прихлебывал чай.
   Зоя почувствовала неприятную щекотку у основания шеи. Сначала она подумала, что это возбуждение от злости. Потом попыталась найти, что ей мешает. Она тронула шею рукой, почувствовала прикосновение к чему-то и брезгливо отдернула руку. И тут же ощутила в этом месте боль и жжение, словно кто-то затушил об нее сигарету.
   Некоторое время Зоя еще ничего не понимала. Она потерла больное место, посмотрела на пальцы и вскрикнула. С ее руки соскользнул крошечный паук - черно-красная бусинка на длинных тонких ножках - и исчез где-то под столом.
   - Что... - пробормотала Зоя, посмотрев на Данила.
   Он поставил чашку на стол.
   - Что это? - пересохшим ртом спросила она.
   Данил выставил ногу из-под стола, готовый в любой момент дать деру.
   - Ах ты, гаденыш! - прошипела Зоя, пытаясь схватить его.
   Но Данил оказался проворней. Едва Зоя протянула руку, как он исчез с кухни. Дверь туалета захлопнулась у Зои перед носом, чуть не прищемив пальцы.
   Она зло треснула по двери.
   - Открой!
   Данил не ответил.
   - Немедленно открой, ты слышишь меня?
   Молчание.
   - Я ничего тебе не сделаю, - Зоя понизила тон и постаралась убрать из него угрожающие нотки. - Просто открой, и давай поговорим. Слышишь? Данил!
   Ей послышалось какое-то поскребывание изнутри. Потом снова наступила тишина.
   Зоя потерла место укуса. Ощущение было такое, будто она провела рукой по теплому кожаному дивану. Она чувствовала прикосновение рукой, но не шеей. Именно в этот момент Зоя впервые испугалась по-настоящему.
   - Что за гадость ты с собой притащил?
   Тишина.
   - Что это за паук? Дани...
   Боль сковала ей губы. Первые мгновения это было еще эхо боли. Эхо незаметно накатило и также отступило, окутав живот мягкой пульсацией.
   Зоя облокотилась о дверь. Следом за эхом боли пришел страх - сильный, всеобъемлющий - что боль вернется, и будет куда сильней.
   И она не ошиблась.
   Сначала у нее в животе заворочалась раскаленная кочерга, перемешивая угли во внутренностях. Резкая боль вспухла где-то в голове, за глазами, выдавливая их. Заныл, завибрировал каждый нерв в теле. Зоя закричала, судорожно вцепившись в ручку двери, но немеющие пальцы не удержали ее. Упершись лбом в дверь, Зоя медленно сползла на пол, встав на четвереньки.
   В таком положении боль и жар чуть отступили. Но она знала, что стоит ей только пошевелиться, и все повторится.
   Софья ощущала метающиеся у Зои в голове мыслеобразы.
   Входная дверь. Слишком далеко. Нужно слишком много времени. Слишком много сил.
   Средняя полка шкафа.
   Зоя больше не пыталась встать. Она поползла в комнату на четвереньках. Быстро, как только могла, потому что не знала, на сколько ей хватит сил, но, на самом деле, она еле шевелилась. Новый приступ скрутил ее у дивана, и некоторое время она просто лежала щекой на колючем сухом ковре, мелко и часто дыша, и беззвучно плакала.
   Когда стало ясно, что боль уже не отступит, она приподнялась и заставила себя проползти два метра к шкафу.
   Она всегда клала сотовый телефон на среднюю полку. Но сейчас его там не было. Ее взгляд метался между фигурками Санта-Клауса и разной бесполезной мелочью, но телефона здесь не было. Она не могла положить его в другое место. Или могла? Или положила?
   Она упала на бок, свернувшись в позу эмбриона.
   Становилось хуже. Онемение, уже охватившее ноги, живот и грудь, начало распространяться на руки. Скоро она вообще не сможет двигаться.
   Эта мысль заставила Зою снова приподняться. Мутным взглядом найти в стене светлый квадрат окна, на подоконнике которого стоял стационарный телефон.
   Путь до подоконника занял целую вечность. Болезненную, жгучую вечность. Телефона не было.
   Зоя упала на спину, уставившись в потолок в углу комнаты.
   Софья читала ее мысли.
   Ларин... Ларин...
   Неожиданно потолок заслонило лицо.
   - Эй! - сказало лицо, распахнув черный провал рта.
   Зоя шевельнула глазами. Она могла двигать только ими.
   - Эй, - тупо повторила она, хотя, скорее всего, ей это только показалось.
   Лицо и потолок запрыгал перед ее глазами. Зоя поняла, что Данил теребит ее, хотя не чувствовала прикосновений. Голова ее сползла набок.
   Она увидела, как Данил ушел к входной двери и вернулся в комнату со своим рюкзаком, поставил его возле кресла. И, не торопясь, начала приготовления.
   Достал из рюкзака большой пакет и расстелил вплотную к Зое. Затем снял с подоконника горшок с фикусом, рывком выдернул цветок и бросил в другой пакет, поменьше. Туда же выгреб часть земли из горшка, который поставил на расстеленный пакет. Из третьего пакета достал короткую сочно-зеленую хвойную ветку, счистил с нее иголки, и воткнул в горшок. Принес из кухни бокал воды и полил ветку.
   - Немного подождем, - сказал Данил. Голос прозвучал как из-под воды. Глухо, невнятно. - Кранну нужно немного привыкнуть.
   Он сел рядом, сложив ноги по-турецки, с интересом наблюдая за лицом Зои.
   Зоя пыталась пошевелить губами.
   Данил наклонился.
   - Что?
   Он долго всматривался в ее лицо.
   - Не слышу, - сказал он. - Видимо, яд уже полностью парализовал тебя. Но не бойся. Ты не умрешь.
   Данил покосился на горшок и вылил в него остатки воды из бокала.
   - Будешь жить, - сказал он. - Но про моего отца забудешь.
   Зоя отвела взгляд. Не хотела, чтобы последнее, что она увидит в жизни - это лицо ее убийцы.
   Она уставилась на торчащую из горшка палку. Зоя не чувствовала тела, с трудом различала звуки и контуры предметов, но отчетливо чувствовала резкий, отвратительный фенольный запах растения, как от некачественной китайской поделки.
   Неожиданно, ветка изогнулась, как под порывом ветра.
   - Ну вот, - проговорил далекий голос Данила, - можно начинать.
   Он пододвинул горшок ближе, взял кончик ветки двумя пальцами, а второй рукой обхватил Зою за лицо. И прежде чем она успела сообразить, что он собирается делать или испугаться, с усилием ввел гибкую веточку ей в левую ноздрю.
   И черенок, снова обретя жесткость, вдруг зажил своей жизнью. Зоя не чувствовала, но видела, как он изгибается в горшке, извивается змеей, как раздирает шершавыми пеньками игл слизистую носа, проникая глубже, к носоглотке и мозгу. Как упирается во что-то твердое и долбит препятствие, и этот тупой стук отзывается во всем черепе. Как препятствие лопается, и тогда вместе с вернувшейся болью Зою накрывает морок животного ужаса.

***

   К тому моменту, когда на дороге показалась машина с сиреневыми огнями, возле дома Лариных собрались все соседи. Никто не знал подробностей, но все возбужденно переговаривались. Катерина пришла в числе последних и тут же взяла Юрку в оборот. Юрка разорался, бегая от нее по толпе:
   - Никуда я не пойду!
   - Юра, - шипела Катерина, цепляясь ему за одежду. - Не заставляй меня звонить отцу. Ты знаешь, сколько у него сейчас время? Он будет очень зол.
   - Других пугай!
   - Отстаньте от пацана, - сказал кто-то из толпы. - Интересно ему.
   - Перестрелки ему интересны? - обернулась Катерина. - А вы не вмешивайтесь.
   Заступник только крякнул.
   Оказалось, что выстрелы слышали многие.
   - Стреляли из автомата, - авторитетно заявил полковник, появившийся одним из первых. - Я это звук всегда отличу.
   - Нужно полицию вызвать.
   - Вызвали уже, - кратко ответил полковник. - Едут. Но пока с Елизаровского доберутся, тут половину поселка положить успеют.
   - Полковник, вы бы за словами следили, - отозвался кто-то из соседей, - тут женщины с детьми.
   - Женщины пускай домой топают, - отмахнулся тот. - А детенышей этих надо бы прижать. Чего-то они знают, а не говорят. Вы какого хрена тут делали?
   - У вас не спросили, - ответил Юрка и отошел ближе к Катерине. Полковник покосился на Катерину, но решил не связываться. А та поймала за рукав Юрку и потащила домой. Юрка орал и пытался вырваться.
   - Надо бы посмотреть, что там, - неуверенно предложил кто-то.
   - Дверь заперта, - отозвался полковник, у которого были ответы на все вопросы. - А во дворе у них волкодав ростом с теленка. Пускай полиция разбирается.
   Скорая, двигавшаяся между домов совершенно беззвучно, остановилась на соседней улице, видимо, заплутав. Румия побежала навстречу. Возле машины топтался мужчина в зеленой куртке поверх белого халата. Внутри сидел водитель и женщина.
   - Ага, - обрадовался мужчина, - абориген. Парень, где тут у нас пятнадцатый дом?
   Румия подошла ближе.
   - О-па, - ничуть не смутился мужчина, - прошу прощения, барышня.
   - Ничего, - ответила Румия, - а пятнадцатый дом на соседней улице, увидите, там полно народа стоит.
   Румия побежала впереди машины. Увидела, что толпа возле дома Лариных пришла в движение, сгрудившись у ворот. Она с трудом пробилась ближе, и увидела, Софью с Павлом, стоявших у открытой двери. Люди пытались узнать у них, что случилось.
   - Все живы, - кратко отвечал Павел. - Отравились чем-то.
   - А что за пальба? - нажимал полковник.
   - Про пальбу ничего не знаю.
   Скорая осветила фарами толпу и внедорожник Павла. Сиреневые огни забегали по взволнованным лицами. Люди расступились перед женщиной в зеленой куртке.
   - Что у вас? - усталым голосом спросила она.
   - Отравление, - повторил Павел. - Двое взрослых и один подросток.
   - Чем отравились?
   - Неизвестно.
   Женщина обернулась.
   - Митя, возьми кейс!
   Мужчина, который первым заговорил с Румией, выпрыгнул из машины, держа в руке пластиковый чемоданчик с красным крестом на борту.
   - Света нет? - спросила женщина.
   - Нет, - ответил Павел. - Есть фонарь.
   - Ладно, - сказала женщина. - Показывайте.
   Павел двинулся было, но Софья неожиданно сказала:
   - Нет.
   Павел остановился. Повернулся к ней.
   - Не глупите.
   - Я сказала, нет, - повторила Софья и кивнула на Румию, - она покажет. Отдайте ей фонарь.
   Женщина-врач молча ждала с безразличным лицом.
   Павел почти насильно всунул еще теплый фонарь Румие в руку, успел шепнуть:
   - Ничего не бойся. - И добавил громче. - Они на кухне. Все трое. Покажи им.
   Уже когда они поднимались по крыльцу - Румия впереди, врачи за ней - она услышала шум двигателя. Ей показалось, что она узнала машину Павла.

***

   - Могу я узнать, куда мы едем? - спросил Павел.
   Софья не ответила и на этот раз.
   Павел переключил свет с дальнего на ближний. Даже в такой поздний час движение возле города было приличным.
   Он покосился на пистолет в руке Софьи, направленный ему в бок. Софья ни на секунду не забывала о нем, и ствол четко смотрел Павлу в печень.
   - Вас отвезти в аэропорт? - снова спросил он.
   - Не нужно в аэропорт.
   - Железнодорожный вокзал?
   Молчание.
   Павел резко вильнул влево, пытаясь избежать столкновения с мелькнувшей под колесами тенью. Под колесами что-то стукнуло.
   - Не дурите, - предупредила Софья.
   - Лиса, - отозвался он.
   - Вам мало приключений на сегодня? К разодранной шее и сломанной руке хотите еще и дырку в боку?
   - Вы не станете стрелять.
   - Готовы рискнуть?
   Павел подумал о контейнерах в большой спортивной сумке, лежащей на заднем сиденье, и не стал ничего отвечать. Рисковать он был не готов.
   - Значит, - сказал он, - вы получили, что хотели? Запланировали все это с самого начала?
   - Вы всегда такой болтливый?
   - Только когда меня так цинично обводят вокруг пальца.
   Молчание.
   - Плевать вам было на Зою. Впрочем, я подозревал это с самого начала. Но я думал, что вам не плевать на пацана. Думал, что вы, и правда, хотите ему помочь. Не по причине доброты душевной, конечно. Таких иллюзий насчет вас у меня не было. Может, незаконченное дело, профессиональная гордость. Оказалось, вам от него было нужен его жилец.
   - Вы не понимаете, о чем говорите, - утомленно отозвалась Софья.
   - Напротив. Как раз сейчас я прозрел и понимаю все лучше. Как пелена с глаз. Так что дальше, Софья? Положите этого слизня под стекло? Может, препарируете? Или... пересадите себе?
   - Я знала, что вы не поймете.
   - Что вы делали в Кахетии, Софья? Куда летали потом? Что вы там узнали?
   - То, что позволило мне спасти мальчика.
   - Что именно?
   - Вам это знать не к чему.
   - Это может спасти Зою?
   - Нет.
   - Вы можете помочь ей?
   - Я вам уже говорила. Ей никто не может помочь. На развязке уходите направо.
   Павел послушно повернул.
   - Зачем мы объезжаем город? - спросил он.
   Молчание. Но Павел молчать не мог.
   - Ну, так что дальше? - спросил он.
   - Для вас все закончилось.
   - А для вас? Все только начинается?
   - Мы едем в кювет.
   Оказалось, что Софья успевала следить и за дорогой. Павел с минуту почти серьезно прикидывал варианты, сможет ли обезоружить ее здоровой рукой, которой держал руль. Большинство из них подразумевали непременную аварию и все - пулю в боку. А это был уже неприемлемый ущерб.
   - О чем бы вы ни думали, советую этого не делать, - сказала Софья.
   - Нам еще далеко ехать?
   - Уже почти на месте. Можете, впрочем, прямо здесь остановить.
   Павел свернул к обочине, остановился и включил аварийные огни.
   - Дайте ваш телефон, - сказала Софья.
   Павел положил телефон в пустой подстаканник под рычагом переключения передач.
   - Выходите из машины. И без глупостей.
   Павел видел, как палец Софьи напрягся на спусковом крючке. Он вышел из машины. Софья заблокировала все двери и пересела на водительское сиденье. Чуть приоткрыла окно.
   - Деньги у вас есть добраться до города? - спросила она
   - Бросите меня здесь?
   - Вынуждена.
   - Софья, я еще раз прошу...
   - Свою машину вы найдете на парковке возле "Ашана", - перебила она. - Пистолет я положу в бардачок. Прощайте.
   Прежде чем Павел успел что-нибудь ответить, Софья закрыла окно и резко тронулась с места. Машина еще некоторое время мигала "аварийкой" на ходу, потом остались только две красных точки габаритных огней. Скоро пропали и они.
   Павел сунул в рот сигарету, пошарил в карманах в поисках зажигалки, но не нашел ее. Видимо, выронил во время драки. Он зло сломал сигарету пополам и отшвырнул в темноту.
   Софья не напрасно высадила его именно здесь - дорога шла вокруг города, но никак не в него. Ловить попутку пришлось долго. Уже когда начало светать, удалось сторговаться с хозяином ржавой и подвывающей измученным двигателем "восьмерки". Водитель, велевший называть его Петром, был, явно, нетрезв, поэтому торговались не слишком долго. Павел сунул ему еще две купюры, получил в аренду сотовый телефон и позвонил Маше.
   Уже полностью рассвело, когда Петр высадил его у здания автовокзала, где ждала Маша. Она вышла из машины, сделала два шага навстречу и остановилась.
   - О, господи, - испуганно сказала она, - что с тобой случилось?
   Павел уже успел оценить свой внешний вид.
   Левый глаз от меткого удара Бориса подплыл с виска, а после удара фонарем на темном чердаке почти закрылся разбитой и опухшей бровью. Истерзанная и сломанная рука, обмотанная промокшим от крови бинтом, висела на перевязи из старых детских колготок и ныла от боли. Ободранную шею саднило. И окончательный презент от мальчишки - дыра в ноге от меткого удара лыжной палкой, пропитавшая кровью штанину до колена. Все это безобразие было прикрыто грязными, рваными, измочаленными лохмотьями, слабо напоминающими одежду.
   После того, как Буковский освободил Павла, сразу же после звонка Софье и перед звонком Румие, он связался с Машей, сказал, что с ним все в порядке и что у него срочные дела.
   Очевидно, сейчас она думала о том, что он был с ней не до конца откровенен.
   Хромая, он подошел к Маше.
   - Спасибо, что приехала.
   Маша поднырнула под его руку и дала опереться о себя.
   - Ты попал в аварию?
   - Нет.
   - Тебя избили?
   - И не один раз, - прокряхтел Павел. - Меня били здоровые мужики. Меня били дети. Меня даже грызла собака. Мне угрожали пистолетом. И все это в один день. Солнышко, это был самый длинный день в моей жизни.
   Маша помогла устроиться ему на переднем сиденье. Первым делом Павел зажег сигарету от прикуривателя и с наслаждением затянулся. Маша не разрешала курить ему у себя в машине, но сейчас промолчала.
   - Где твоя машина?
   - Угнали.
   - А телефон?
   - Украли.
   Маша вздохнула.
   - Я отвезу тебя в больницу.
   - Это было бы чудесно. В Центральную Клиническую.
   - Найдем травмопункт поближе. Ты ужасно выглядишь.
   - Спасибо, солнышко. Но мы поедем в Центральную Клиническую.
   Маша не стала спорить.
   Павел откинул спинку сиденья назад, отодвинул кресло и устроился поудобней. Шевелиться не хотелось.
   - Сколько нам ехать? - не открывая глаз, спросил он.
   - Минут двадцать.
   Двадцать минут тишины и спокойствия.
   - Не спи, - сказала Маша.
   - И не думал.
   - Ты мне сейчас все расскажешь?
   - Позже.
   - Мне взять на сегодня отгул?
   - Как хочешь.
   - Я могу побыть с тобой. Боюсь, ты самостоятельно даже из машины не выберешься.
   - Чувствую я себя немного лучше, чем выгляжу. Кроме того, я еще не закончил это дело.
   Маша хмуро посмотрела на него.
   - А оно не может закончиться тем, что тебя просто прибьют?
   - Не думаю. Худшее уже позади.
   - Во что ты ввязался?
   Павел помолчал, посасывая сигарету.
   - Если бы я сам знал.
   Больше Маша не задавала вопросов до самой больницы, и Павел был ей за это благодарен.
   Она припарковалась поближе ко входу, бросилась помогать Павлу вылезти из машины.
   - У тебя есть в машине вода? - спросил он.
   - Полбутылки минералки.
   - Отлично. Полей мне.
   Павел отмыл, как смог, руки и лицо. Оказывается, все лицо у него было в крови, правда, это была не его кровь. Еще на лбу обнаружился неучтенный порез - видимо, поранился о зубы парнишки, когда бил его в лицо. Павел с кряхтением стащил с себя изодранную куртку и рубашку.
   - О господи, - снова сказала Маша, - а на спине у тебя что?
   - Электрошокер.
   Обтеревшись найденной в багажнике тряпкой, Павел снова надел рубашку и закатал разорванные собакой рукава.
   - Теперь послушай, - сказал он. - Сейчас мы с тобой пойдем внутрь.
   - В травму.
   - Нет. К Зое.
   Маша приподняла брови.
   - К Зое?
   - Именно.
   - Зачем?
   - Мне нужно ее увидеть.
   - Сейчас?
   - Да.
   Маша сдула рыжую прядку с глаз и строго сжала губы. Это значило, что она рассердилась не на шутку.
   - Во-первых, медицинская помощь тебе сейчас нужней, чем Зоя, которая никуда не денется.
   - Не спорю.
   - А во-вторых, тебя к ней просто не пустят в таком виде.
   - Вот поэтому ты мне и нужна.
   Маша собиралась ответить что-то резкое, но в этот момент с дальней стороны парковки раздался звук, который сегодня Павел уже ни с чем бы не перепутал.
   Машин и людей на площадке перед больницей было уже довольно много. Многие заозирались, услышав выстрел, кто-то даже присел за машиной.
   - Где?! - крикнул Павел.
   Губы у Маши задрожали.
   - Я не видела. Паша, не ходи туда!
   Павел начал обходить парковку по периметру, и почти сразу увидел свою машину, припаркованную за фургоном. Если бы не этот фургон, он бы заметил ее еще при въезде. К "Хонде" уже подходили двое мужчин. Павел прибавил скорость, болезненно кривясь при каждом шаге.
   - Ничего не трогайте! - крикнул он издалека.
   Мужчины остановились и посмотрели на него.
   - Это моя машина, - задыхаясь, проговорил он, - вызывайте полицию.
   Один из мужчин покосился на красные ошметки, заляпавшие изнутри стекло левой пассажирской двери и потянул второго за куртку.
   - Идем. Пускай сам разбирается.
   Мужчины ушли, но у Павла было максимум несколько минут, пока не подойдет кто-то еще.
   Он открыл дверь и заглянул внутрь, на всякий случай, держась чуть в стороне. Впрочем, предосторожность оказалась излишней. Все уже закончилось.
   Павел нашел свой телефон на полке, и набрал номер Маши. Он видел, что она медленно приближается к машине, но трубку сняла.
   - Не подходи сюда, - сказал Павел.
   - Что там случилось? - остановилась Маша.
   - Я разберусь. А тебе нужно попасть к Зое. Поднимись к ней.
   - Как?
   - Я не знаю. Любым способом. Найди Грекова. Набей кому-нибудь морду, но доберись до ее палаты, убедись, что с ней все в порядке и позвони мне.
   - Хорошо, я... я постараюсь.
   Борясь с отвращением, Павел наступил коленом на припорошенное землей сиденье, между раскинутых ног Софьи, стараясь не прикасаться к руке с пистолетом. Земля была повсюду - на сиденьях, ковриках, одежде Софьи. Пустой контейнер лежал на полу.
   Софья выстрелила себе в рот, значительная часть мозга и почти вся задняя сторона черепа осталась на стекле. Трудно сказать, добилась ли она этим выстрелом, чего хотела, но ошметок толстой бледной колбасы, зажатый между зубами, не шевелился. Откушенный кусок с кровяным неровным краем лежал у Софьи на коленях.
   - Жили они счастливо, но недолго, - пробормотал Павел. - И умерли в один день.
   Он подобрал откушенный клок и бросил его в контейнер, потом сунул забинтованные пальцы Софье в рот. Софья безразлично смотрела в низкий потолок широко распахнутыми глазами. Павел потянул колбаску за растерзанный конец. Трогать его голыми пальцами было бы омерзительно. Паразит держался крепко, потянул за собой все тело Софьи, но, наконец, поддался и, резко спружинив, выскользнул из горла в пузырящейся кровяной слизи с отвратительным мокрым чавканьем.
   Павел не знал, насколько паразит живуч. Софья откусила приличный кусок, плюс пуля прошла еще примерно треть длины тела, но рисковать он не хотел. Вытащенный фрагмент Павел тоже бросил в контейнер, завязал все это в пакет, найденный в кармашке двери, и в этот момент услышал голос за спиной:
   - Эй, помощь нужна?
   Павел обернулся. Возле машины стоял молодой парень, из-за его плеча выглядывала женщина. Вокруг были и еще люди. Они пока не решались приблизиться, но скоро здесь будет не протолкнуться от народа, это точно.
   - Ёшкин кот, - вырвалось у парня, когда Павел отодвинулся, и стала видна вся картина. Он отступил.
   - Не дрейфь, - буркнул Павел. - Она сама все сделала. Телефон есть?
   - А? - оторопело спросил парень.
   - Телефон, говорю, есть?
   - Да.
   - Вызывай полицию.
   - Да, - парень, наконец, смог оторвать взгляд от тела. - Да, сейчас. Ты бы не трогал ничего, земеля...
   - Я ничего и не трогал.
   Постепенно подтягивался народ. Мужчины, в основном, не задерживались. Убедившись, что помогать уже некому, уходили, бросив на ходу крепкое словцо. Но приходили все новые. Было много женщин.
   На Павла не обращали внимания, он без труда затерялся в толпе, улучил момент и незаметно сунул пакет с контейнером в ближайшую урну, отметив в памяти ее местоположение.
   Маша позвонила до того, как приехала полиция.
   - Что с Зоей? - тут же спросил Павел.
   - Она в порядке. В сознании. Паша... у нее кто-то был, - и Маша заговорила быстро-бысто, будто пытаясь успеть все рассказать и убедить, что все закончилось хорошо. - Какая-то женщина. Она что-то делала с Зоей. Соседка по палате позвала на помощь медсестру, но та женщина ее просто вышвырнула. А когда пришла охрана, то она уже скрылась.
   - Как Зоя?
   - Зоя? Сейчас она сама тебе скажет.
   В трубке послышалось шуршание, потом Павел услышал слабый голос:
   - Эй, Пашка...
   Он сжал трубку в руке до хруста.
   - Да.
   - А я живая, ха-ха...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"