- Вам нужно подписать здесь. Это согласие на обработку персональных данных. И вот здесь - согласие на вмешательство.

- Какое вмешательство? - худощавая женщина в пальто и шапке нервно вчитывалась в листок. Текст было видно плохо, его видимо многократно копировали.

- Психологическое обследование так же называется вмешательством. Вот тут указано, - медсестра говорила тоном средним между вежливостью и надменностью. Таким тоном, что бы придраться или обвинить в хамстве было нельзя, но получить удовольствие от своего высокомерия можно.

- Но вы же не будете ничего сейчас с ним делать? Или давать что-нибудь? - волновалась женщина.

- Боже упаси! - и уже интимно-саркастически: - Это только за отдельную плату.

Женщина юмор не оценила. Проводив медсестру глазами по коридору и вперив взор в мягко закрывшуюся дверь, она стала ждать. За дверью с надписью Аудитория 17 её маленький сын проходил нейропсихологическое обследование. Уже второе в этом году. Первое обследование показало плохие результаты. Семья потратила кучу денег на психологическою коррекцию, уроки по нейрологопедии и компьютерные тренажёры с обратной связью. Ваня целые полгода получал от занятий удовольствие, радостно рассказывал дома о том, как он с помощью мыслей выстроил на экране дом из кирпичей или ездил на особенном велосипеде, качающемся на ремнях перед монитором, но репетиторы вздыхали и ничего не гарантировали. "Нет стандартного отклика", - сообщила как-то нейрологопед по телефону ваниной маме. Телефон был на громкой связи и приговор услышала свекровь, оказавшаяся рядом. Дома был страшный скандал. Ванина мама - её звали Полиной, выслушала поток упрёков за то, что скрывала детский изъян, за то, что не попросила помощи, за то, что испортила ребёнку будущее и ещё, на сладкое, за беспорядок в квартире и полуфабрикаты в холодильнике. Ванин папа Андрей пытался жену оправдать, но вместо ожидаемого эффекта сделал только хуже. Свекровь расплакалась и ушла со словами о пригретой змее и несчастном ребёнке.

В клинике было не холодно. Но Полина сидела не снимая пальто, её знобило. Сын был за дверью уже минут двадцать. "Ещё час, наверное. Или больше", - Полина переживала не только за результат, хотя это конечно в первую очередь. Она хорошо помнила, как сама проходила такое обследование перед школой. Она прошла хорошо. Ответила на все вопросы, выполнила все заданья. Но само тестирование сильно измотало девочку. Она помнила, как потом рыдала до рвоты от перенесённого напряжения. Её тогда стошнило прямо на босоножки. "Но Ваня не такой, - успокаивала она себя, - ему не страшно". Ваня действительно был другим. Он был необычным ребенком. Причём не в положительном смысле. Не в смысле особенного шарма или увлечения барабанами или умения по-особенному свистеть. Нет. Он обладал "особенной траекторией развития психики", как однажды выразился старенький доктор. С самого первого дня беременности все шло не так. Даже ещё раньше. Полина залетела совершенно случайно. С будущим мужем они были партнёрами в компьютерной игре и победили в большом турнире. Их пригласили на вечеринку для вручения призов. Это было особым шиком - встретиться не в сети, а вживую. Андрей оказался милый и стеснительный - абсолютной противоположностью своей аватарке - клыкастому амбалу с буграми мышц и кривыми крепкими ногами. Полина тоже смущалась, смотрела на длинные стройные лодыжки напарника и боялась поднять глаза выше. Но после неизвестного числа выпитых маленьких коктейлей серебристо голубого цвета, пахнуших персиками, парочка раскрепостилась, развеселилась, растанцевалась и совершенно неожиданно слилась этажом выше ресторана, в тупике ночного гостиничного коридора. Полина помнила, как они весело убегали потом, когда обнаружилось, что их любви не пережило органично скрипнувшее на пике экстаза гостиничное кресло. Прозрение пришло быстро. Полина боялась сделать тест на беременность. Сведения тут же сообщались в страховую компанию. Просто поняла и всё. Она рассказала о своих подозрениях Андрею через видеоигру, то есть её аватарка - изящная помесь эльфа и сиреневого леопарда сообщила клыкастому амбалу, что она, судя по всему, беременна. Амбал ещё пару минут шутил о красивом потомстве таких необычных родителей, потом планировал выдать будущую дочь выгодно замуж, что бы присоединить к их общей империи восточные земли. А потом, до него внезапно дошло и клыкастый амбал застыл. Только на чешуе щеки тревожно мерцал зеленоватый нервный тик. В игре не было возможности изобразить замешательство или досаду на лице. Ну не на лице, конечно, на морде.

Цифровой мир не давал пауз или вариантов выбора. Любой факт беременности, как только он регистрировался в сети, сразу попадал в реестр. Очная встреча была дорогостоящим делом. Поэтому они решили поговорить по видеозвонку. Полина помнила эту взаимную растерянность. Андрею не было ещё и двадцати. Полине был двадцать один год. Они жили в разных концах страны и ничего не знали друг о друге. О ребёнке они никогда не думали. С тех пор, как рождаемость снизилась до катастрофически малых цифр, настолько, что нарождающиеся дети не покрывали даже десяти процентов естественной убыли стариков, государство взяло каждый случай беременности под свой контроль. Молодые родители на ближайшие шестнадцать лет могли не заботиться о жилье, медобслуживании, хорошей работе. Государство предоставляло весь соцпакет, включая турпоездки и личного психотерапевта для каждого члена семьи. Но, несмотря на обещанный рай, дети рождались всё реже.

- Ты ведь понимаешь, что нам просто не дадут жить по своему? - говорил тогда Андрей, - Мы станем элементом инкубатора.

- Может решить вопрос до огласки? - Полина намеренно избегала слов ребёнок и беременность. Мало ли, вдруг есть программы, отслеживающие эти слова в сети.

- Моих денег не хватит, что бы убрать цифровой след. Всё равно вычислят. Тогда можно попрощаться с карьерными планами. Соцрейтинги снизят до плинтуса.

- Ну, может не всё так уж страшно? Зато обеспеченность и престиж. Не рубиться же в видюшки до сорока.

- Ладно, - вздохнул Андрей: - делай тест. Вдруг они решат, что мы выпили тогда слишком много, и всё закончится быстрее, чем мы думаем. Прости меня, если можно, - добавил он тепло и Полине полегчало.

Полина купила в аптеке тест на беременность, а фармацевт внес номер теста в реестр, и всё началось. В тот же вечер домой к Полине приехала оперативная медицинская бригада. Напуганная мама молча смотрела, как у дочери берут кровь, делают ультразвук, сверяют данные по медицинским и полицейским базам.

- Под воздействием каких веществ находились во время зачатия? А партнёр? Сколько партнёров за последние три месяца? Имеются в виду только прямые телесные коитусы офлайн. Есть особенности в диете? Спортивные нагрузки? У ваших родителей выявлена склонность к тромбозам. Вам будут назначены антикоагулянты на весь срок беременности. Этот браслет снимать не надо. Он передаёт в клинику показатели жизнедеятельности ваши и плода. Вот на экране оранжевый значок - это телефон экстренной связи с дежурным гинекологом. Можно поменять установки на голосовой набор, но не советую. Срабатывает часто.

Полина чувствовала себя уже разобранной на отдельные кусочки. Казалось, что часть её сейчас заберут эти деловитые люди и отвезут в клинику, а часть ещё куда-нибудь и она никогда уже не соберет себя целую.

Полина отчаянно вцепилась в руку доктора, отсоединяющего от её головы разноцветные липкие датчики и зашептала:

- Простите пожалуйста, а можно...ну мы же много выпили...ну может там у него...вдруг он плохой какой-то. Вы внимательно посмотрите! Умоляю! Можно? Как-нибудь! Мне лет-то, ну какая я мать?! Может можно? Прервать? А? По медицинским? Пожалуйста!

Доктор привычным экономным движением сбросил её цепкую ладошку, последние датчики с весёлым хлюпом отщёлкнулись от лба, и равнодушно сказал заученную фразу:

- Полина Владимировна, завтра у вас первая консультация с вашим психотерапевтом. Вот ему и расскажите о том, что вас тревожит. Ваши чувства понятны. Но вы должны гордиться собой. Такой счастливый случай выпадает не всем. Каждый ребёнок - это наше с вами будущее, это достояние государства и всего мира. А вы сейчас - главный человек для этого будущего, для нашей страны и для всего человечества, - доктор закрыл чемоданчик, без паузы повернулся к медсестре:

- Сколько ещё?

- Один адрес. На Пироговской, тем же бесцветным тонов ответила помощница.

- Поехали.

Полине стало жарко. В коридоре клиники был теплый, пахнущий лавандовым ароматизатором сумрак. Она встала, снимая пальто. Прошлась вдоль стены, изучая рекламные листовки и репродукции детских каракуль на стенах. Подразумевалось, что каракули должны умилять. Но в их нарочитой яркости сквозил обман. Если этих красочных кривоватых существ рисовали дети до лечения, то зачем их рисунки повесили на стену? Чтобы поиздеваться? А если художества создали уже выздоровевшие пациенты, то почему ни одно существо не похоже на свой предполагаемый прототип? Полина дошла до конца коридорной выставки и там со стены на неё уставился салатового цвета слон с дорожками розовых слёз по обеим сторонам отёчного акварельного хобота. Внизу была подпись: Глеб, 8 лет. Аутизм Канера. Полину охватил холодный потусторонний ужас. Послышался хлопок, от которого она сильно вздрогнула - распахнулась дверь аудитории 17, и Ваня радостно побежал к маме. Врезался в полинин живот головой, обнял её за ноги и закричал "мамочка, теперь домой?".

- Результаты и рекомендации через два часа в вашей электронной почте, проговорила медсестра, которая хамила вначале.

- Спасибо. А если будут ... ну, вопросы? - Полина шаталась, потому, что Ваня радостно дёргал её в разные стороны.

- Можете задать их на сайте или связаться с консультантом по телефону, указанному в договоре.

Мама и сын вышли на морозный проспект, увешанный светодиодными гирляндами. Их последовательное мигание напоминало ручейки слоновьих слёз, нарисованных маленьким аутистом.

"Господи! Где Ваня? Куда он успел подеваться?" - всполошилась Полина и тут же увидела. По детской площадке напротив клиники кубарем катались сцепившиеся в драке мальчишки. Вокруг них, вереща, суетилась тётка, стараясь отодрать своего малыша от Вани. Полина подбежала, вытянула из снежной кучи расстёгнутого и без шапки Ваню и, стараясь не слушать ругань пострадавшей мамаши: "такого в клетке держать надо, смотрите лучше за своим зверёнышем", потащила его к прибывшему такси.

- Прости меня, мамочка, - звонким звенящим голосом, ещё возбуждённым от драки, затараторил Ваня,- Он первый начал! Кто его просил! Он сам полез, я же тут не виноват!"

- Не виноват, не виноват. Но мог бы и включить голову. Чего ты лезешь, если сразу видно, что придурок. И мамаша его. Неужели нельзя сдержаться, - Полина сердито отряхивала снег с куртки и вытирала своей перчаткой грязь с лица.

- Не получилось. Мам, ну прости. Он сказал, что я крези и дебил. Наверное видел, как мы из клиники выходили. Ну, что мне было делать?!

"Вот так всегда. Как на вулкане", - думала Полина.

Дома, когда Ваня уже целиком погрузился в видеоигру, Полина открыла отчёт по обследованию. Он пришел обидно рано, за полчаса до обещанного времени, словно ей говорили, что нечего долго возиться и так всё ясно. После официальных предупреждений о профессиональном характере изложенной информации, предназначенной для специалистов и так далее, следовал хлёсткий и лаконичный текст:

При повторном исследовании перцептивной, когнитивной и эмоциональной сфер психической деятельности выявлены паттерны деструктивного реагирования в ситуациях фиксированных социальных экспектаций. Отклонение превышает стандартное квадратичное в 2,6 раза.

Рекомендовано: молекулярно-генетическая векторная коррекция 14 и 23 локусов восемнадцатой хромосомы.

Заглянул Ваня: - Пришло, мам?

- Нет ещё, - наврала Полина, - пойдём ужин готовить, скоро папа придёт.

После ужина они все втроём еще раз перечитали научную абракадабру.

- Уколы будут делать? - спросил умный Ваня.

Полина пожала плечом, - Не знаю.

На следующий день, в ответ на запрос о видеоконсультации, перезвонил эксперт. Андрей и Полина застыли перед монитором, на котором моложавый мужчина в футболке с равномерно обтрепанной горловиной и нарисованными мелкими листиками конопли на груди, с модной белёсой бородкой без усов и ворохом мелко курчавых блондинистых локонов пучком собранных на макушке, сверяясь с данными в планшете, развязано поприветствовал.

- Вижу вы подготовились, - доброжелательно начал он, имея в виду напряжение в лицах родителей. - Моё имя Венниамин Тимофеевич, готов помочь, чем смогу. Итак, о чём вы хотели бы поговорить?

- Для начала, расскажите, что это за молекулярная коррекция, которую вы предлагаете, - официальным тоном сказал Андрей.

- Это стандартная процедура. У Вани выявлена аномалия белка SLC6A4 - серотонинового переносчика. Коррекция производится с помощью вируса. Раствор с вирусом вводится внутривенно. Вирус доставляет нужную модификацию гена, кодирующего нормальный SLC6A4 прямо в клетку и встраивает её вместо поврежденного гена. Время процедуры - минут десять. Последующая перестройка психической деятельности занимает максимум месяц. Контрольное тестирование через шесть недель.

- А этот ... переносчик? Что он делает и почему его надо поменять?

- Этот белок транспортирует вещество серотонин в головном мозге. В норме серотонин обеспечивает хорошее ровное настроение, оптимальный жизненный тонус. Известно 214 модификаций белка транспортёра этого "гормона счастья", как его часто называют. Простите за вульгаризм. Так вот, у Вани 211-я модификация. Этот белок более активно переносит серотонин от одного нейрона к другому, чем в норме.

- Но это же хорошо, когда более активно? - влезла Полина.

- Не всегда, не всегда, - эксперт тряхнул головой и кудряшки запрыгали на экране, - Чаще это даже плохо. Дело в том, что повышенный метаболизм серотонина лишает эмоциональную сферу устойчивости. Да, нейромедиатор быстро доставляется к месту назначения. В соответствующих нейронах возникает мощный и скорый отклик. Так у Вани, как уже обратили внимание в департаменте, очень живое восприятие, он быстро улавливает нюансы эмоционального и содержательного процесса. Или проще говоря - быстрее и точнее понимает что происходит вокруг. Настолько быстро, что для нас с вами это похоже на чудо - на особую интуицию, почти экстросенсорика! Таких детей называют эмпатами. Однако, производство самого серотонина остаётся на том же уровне, что и у всех людей. Поэтому, за всплеском сверхчуткости наступает серотониновый голод, депрессия и апатия. В 6 лет недостаток серотонина проявляется раздражительностью, вспышками агрессии - например капризами, драками. Но когда Ване будет 12, картина изменится. Увеличение половых гормонов на фоне полового созревания исказит клинические аспекты депрессии, порождая различные варианты деструктивного поведения от суицидов до экстремисткой деятельности.

- То есть если сейчас провести эту коррекцию, он станет глупее? - взволновано спросила Полина.

- Ну, что вы! - Венниамин всплеснул руками и стали видны многочисленные фенечки и цветные браслеты на запястьях, - Просто его восприятие и реагирование станет ближе к норме. Менее амплитудным, так сказать.

- Ну а второй этот локус? Там указано, что необходимо исправить два локуса. Второй за что отвечает? - голос у Андрея стал дёрганый, как будто это его серотонин вёл себя как вздумается.

- Второй локус неактивен. Этот отрезок восемнадцатой хромосомы относится к так называемой мусорной ДНК. Мы используем этот локус для встраивания регулятора, вернее гена, кодирующего синтез белка-регулятора дофаминового градиента.

- Чего? - не понял Андрей.

- Это сложное понятие отражает один из аспектов психофизиологии. Если совсем просто, дофаминовый градиент это отношение радости ожидания удовольствия к полученному удовольствию. В общем, с помощью этого гена можно будет корректировать уровень мотивации и удовлетворенности. Но это при необходимости. Бомльшую часть времени он остается неактивным.

- То есть на Ваню можно будет воздействовать? - уточнила Полина.

- Строго говоря, да. Но есть законы, регламентирующее делать это сугубо с лечебными целями. Это просто страховка, вдруг коррекция по серотонину будет малоэффективна. Так общество страхует себя от антисоциальных явлений. При любой генетической психокоррекции проводится эта дополнительная процедура.

- А можно сделать только первую часть?

- К сожалению, нет. За проведением процедуры внимательно следят. Проводят послекоррекционные анализы.

- Ну, хорошо. Допустим, мы дали согласие. Какие могут быть негативные последствия? - Полина старалась не злится и у нее получалось. "Мои транспортёры блин, в норме", - с сожалением думала она.

- Вас подробно ознакомят со всеми вероятными негативными явлениями. Но я расскажу коротко, что физиологических эффектов не будет. Изредка наблюдается сглаженность аффективной сферы, но не думаю, что это можно считать побочным явлением. Хотя отсутствие привычных ярких реакций ребенка иногда беспокоит родителей. Реже возникает серотониновый статус - состояние полного удовлетворения. Ребенок может быть пассивнее, чем ожидалось. Однако это возникает с частотой один на тысячу случаев и легко корректируется.

На какое-то время перед монитором повисла пауза. Андрей и Полина соображали, что еще можно спросить или уточнить. А эксперт явно начал скучать.

- Надеюсь, у вас не осталось неясностей. Могу я еще чем-то помочь?

- А мы можем отказаться? - упавшим голосом спросил Андрей.

- Я ждал этого. Каждый родитель задаёт такой вопрос. И к сожалению я уполномочен давать стандартный ответ.

Интонации Венниамина стали ласково-снисходительными. Так объясняют неразумным детям, что они конечно свободные люди и имеют полное право сунуть пальцы в розетку, но это глупо и опасно.

- И мой ответ таков: если вы желаете своему ребенку благополучного существования, согласия с самим собой и с окружающим миром, вы не имеете права лишить его единственной возможности обрести эту гармонию. В противном случае вы обрекаете любимого сына на жизнь полную страданий в оппозиции к обществу и на глубинную противоречивость внутренней мотивационной сферы. Возможно на суицидальный конец. Подумайте, стоит ли рисковать. Ведь каждый ребенок ценен в наши времена упадка человеческой расы.

Процедура была назначена через две недели. Дома стало тихо и грустно. Ваня не восклицал каждые пять минут с восторгом, возникшим из-за какой-нибудь ерунды, как это бывало обычно. На всегда таком ярком личике была странная для его возраста сосредоточенность. Иногда он смотрел на мать так пристально, что она чувствовала взгляд спиной и оборачиваясь спрашивала: - Ты чего, Вань? Он смотрел долгим внимательным взглядом и молчал. "Может они уже ввели это лекарство, а все остальное для оформления бумаг?" - думала Полина. "Какой-то он тихий".

В назначенный день Ваня не захотел вставать. Раньше он всегда просыпался первым и шлепая босыми ножками по полу бегал по комнатам за кошкой или запрыгивал в кровать к еще спящим родителям, радостно смеялся и спешил рассказать какой-нибудь особенно нелепый сон. Он обнимался и целовался с заспанной Полиной и боролся подушками с ворчащим Андреем. Но сегодня была тишина. Полина зашла в детскую. Там сын в мятой пижаме с разноцветными хамелеонами и кактусами по песочно-каменистым пижамным просторам лежал лицом в подушку.

-Вань, - Полина погладила спинных хамелеонов, - Пора просыпаться, мой хороший.

- Я не сплю, - тихо ответил Ваня, - Я не спал всю ночь.

Он обернулся порывисто, локтем случайно ударив мать. Полина схватилась за болью разгоревшуюся щеку, под которой звоном заныли зубы а в голове загудело.

- Ваня! Да что ж такое! Вставай! Времени мало, - Полина сердито вышла из комнаты, находу думая, что эта порывистось и неуклюжесть тоже наверное из за бракованного белка-транспортера и в первый раз искренне захотела провести процедуру.

По дороге в клинику Ваня серьезно попросил:

- Мам, не надо. Я еще похожу на курсы и к логопеду. Я справлюсь. Давай не будем делать эти уколы! Я не хочу быть как зомби.

Но Полина еще сердилась. Щека кровоточила изнутри и она чувствовала соленый кровяной привкус.

- Не выдумывай! Какие еще зомби? Сам же расстраиваешься, когда другие говорят, что ты крейзи. Все будет нормально.

- Я смотрел видео! Там рассказывали, что бывает после этих уколов. Личность стирается! Мам! Правда! Они говорили, что доктора делают наркоманов, в которых наркотики вырабатываются сами, в голове. Да же не надо эти наркотики покупать. А если доктору что-то не понравится, то он может отключить наркотики и человек тогда мучается! У него тогда ломка! - Ваня говорил громко, взахлеб, выпучив глаза, раскрасневшись, и тряс Полину за рукав.

- Господи, что за ужасы ты смотришь?! Я же вроде ставила родительский контроль? Возьми себя в руки, Вань. Не маленький уже, - Полина старалась сразу замять, заглушить в себе вспыхивающие сомнения. Придавить, разровнять их выпуклости, вспухающие вслед за ваниными словами. Как будто он обжигал своими страхами гладкие Полинины мысли и они покрывались сочащимися волдырями. - Разговор окончен! - отрезала она, видя, что Ваня готов вывалить еще кучу устрашающих аргументов.

Остаток пути доехали молча. Ваня с багровым злым личиком размашисто тыкал пальцами в смартфон. В конце поездки смартфон Полина отняла, а Ваня как-то безропотно отдал его.

Знакомый сумеречный коридор со слоном и его розовыми слезами взял Полину в свои душные объятья цепко. Тишина подавляла. Без необходимости демонстрировать решимость сыну, Полина размякла. Сомнения и страхи вновь запузырились в душе, вскипая и выплескиваясь через край. Полина тихонько заплакала. Она вспомнила, как Ваня механически обернулся, входя в полупрозрачную дверь с отрешенным лицом. Как за матовым стеклом быстро таяло красное пятно его рубашки. Теперь оставалось только ждать. Минуты потянулись медленно, почти ощутимо. Казалось, они протискиваются сквозь тело, болезненно расталкивая клетки и волокна плоти. Почему-то вспомнилась прошлогодняя история, как они ходили с Ваней к неврологу. Обследование у невролога заставили пройти после инцидента в садике. Ваня вмешался в спор двух мальчишек, после чего оба мальчика рыдали и жаловались, что Ваня обзывается. Воспитательнице же Ваня объяснил, что предмет спора "кто сильнее, человек-паук или бетмен?" не имеет смысла из-за разного происхождения их суперсилы: через укус паука и с помощью техники, соответственно. А если одногруппникам обидно слышать, что они ещё маленькие, что бы понять эту разницу, то "я не виноват, не все хорошо развиваются, у многих детей ограниченные познавательные способности". Поведение было расценено, как жестокое.

Невролог на приеме вёл себя авторитарно и стал отчитывать маленького пациента за его "проступок". Ваня, как это всегда с ним бывало, стал аргументировано спорить и привел невролога в бешенство за две минуты. Обалдевший доктор обратился тогда к Полине и стал упрекать её в потворстве дерзкому поведению: "Вас, мамочка, не смущает такой тон? Ребёнок совершенно не чувствует никаких границ! Я понимаю! Родила и теперь общество в долгу? Вы думаете на этом и закончилась ваша материнская миссия? Но быть родителем - это и ответственность! Надо воспитывать ребенка, а не сосать из государства привилегии!" Ваня внимательно слушал, потом, совершенно неожиданно, встал ногами на свой стульчик, быстро залез на стол и звонко шлепнул своей ладошкой по широкой плохо выбритой неврологической щеке. "Не ругай маму!" - закричал он. Полина с улыбкой вспомнила растерянность на лице доктора. На правой щеке (Ваня был левшой) рдел четкий отпечаток детской ладони. Гордость переполнила материнское сердце. Полине никогда не приходилось бывать в ситуации, когда её так просто и честно защитили от хамства. Она была тогда счастлива. Но, правда, пришлось опять ходить на курсы по педагогике младшего возраста, а Ване снова посещать дефектолога.

Через полчаса, устав ждать, она подошла к двери и прижалась ухом к матовой прохладе, надеясь услышать знакомые шаги. Времени прошло гораздо больше, чем обещал консультант. "Не выйдет через 5 минут, зайду туда сама!" - твердо решила измученная мамаша. И не дождавшись отмеренного срока, уже входила. В нос ударил едкий дымный запах, в воздухе висела белая пыль, которая тут же проявилась вяжущим песчаным налетом на языке. "Господи, что тут случилось?" - Полина бестолково озиралась. Помещение было большое, разделенное перегородками на секции завешенные голубыми полиэтиленовыми шторами. На полу сидели растерянные люди в медицинских пижамах. Один из них безостановочно чихал и тер красные глаза рукой в синей латексной перчатке.

- Где Ваня? - взвизгнула Полина, но крик смягчился белесой пылью, горло залепило, грудь схватило конвульсиями беззвучного кашля. Тело согнулось пополам и Полина присоединилась к корчившимся на полу онемевшим людям.

Говорить стало получаться спустя два часа. Полина и Андрей сидели в одном из кабинетов клиники, захваченном полицией, которая приехала только через двадцать минут после инцидента. Выяснилось, что процедуру проводили сразу четырем детям в том большом, разделенном на секции помещении. Похитители использовали какое-то устройство, которое негромко хлопнув, распылило вокруг похожую на муку пыль, чем парализовали весь персонал и пациентов. Затем вошли четверо. Внешность их никто не запомнил, потому, что смотреть с порошком в глазах было больно, и унесли детей. Причем одна из медсестер, истерично рыдая, говорила, что пыталась удержать ребенка за руку, но ребенок её оттолкнул и сам залез на руки к похитителю. Она даже утверждала, что это был Ваня. Полина и Андрей поверить в это отказывались. Но может мальчик был дезориентирован?

Квадратная дородная женщина в полицейской форме села напротив родителей и стала бодро задавать вопросы, изводя несчастных формализмом.

- Ваша фамилия, имя, отчество, дата рождения. Кем приходитесь - мать. Место работы, занимаемая должность. Номер телефона, адрес. Подождите, - осекла попытку Полины вставить вопрос, и уже Андрею: - Вы кем приходитесь? .... После до тошноты подробного опроса, добившись поминутного описания сегодняшнего дня, дознаватель просто встала и ушла, ничего не сказав. Они просидели на медицинской кушетке в пустом кабинете ещё минут двадцать. Полину, наконец, прорвало и она бурно разрыдалась, уткнувшись Андрею в плечо. После её короткой истерики на плече осталось мокрое пятно с белыми разводами неизвестной пыли, заметной на черном джемпере. Когда её слезы почти высохли, и состояние обоих напоминало стеклянный транс, вошел следователь. Высокий, слегка сгорбленный с желчным сухим лицом. Он раздраженно раскидал на столе планшет, блокнот, карандаш и ручку, какие-то фотографии и бланки. Наведя в этом хаосе одному ему видимый порядок, следователь сел, растопырив острые локти и коротко представился:

- Крушинский. Я буду вести это дело. Сразу скажу, что ваш ребенок скорее всего жив и его физическому здоровью ничего не грозит. Мы изучили активность вашего сына в сети за последние сутки. Есть все основания предполагать, что он сам вышел на связь с группировкой Сияние разума и сам спровоцировал похищение.

- Как сам? - не понял Андрей. Полина снова заплакала.

- Ну, это на самом деле не редкость. Дети с подобной патологией часто сопротивляются проведению коррекции. Да это и понятно. Это мы, ну то есть общество считает их уродами. Но по некоторым показателям...вот, - Крушинский раскрыл блокнот на замятой странице - Вот. Уровень развития когнитивных, перцептивных, мнестических функций значительно превышает возрастные средние значения. Десятый, девятый и девятый стэны соответственно. Не знаю, что значит стэны, но я понял, что он у вас ... ну, умнее вас.

- Ему шесть лет, - хрипло сказала Полина.

- И тем не менее. Вот письмо, которое Ваня отправил на сайт Сияния разума. Сразу скажу, что сайт заблокирован госслужбами и запросто туда не войдешь. Как он это сделал, пока непонятно. Следователь развернул планшет и удрученные родители склонились над текстом.

"здравствуй апостол у меня нет выхода мама и папа не поняли готов сбежать что надо делать осталось меньше одного часа"

Корявый текст без запятых и точек был очень похож на те записки, которые писал Ваня разновеликими печатными буквами, поздравляя бабушку с новым годом или днем рождения на самодельных открытках с наклеенными блестками.

- Откуда он вообще мог узнать? Как это возможно? - изумлялся Андрей. Его особенно убедила фраза "меньше одного часа". Именно так Андрей сам говорил, показывая Ване на часах, что надо торопиться, чтобы не опоздать куда-нибудь.

Крушинский скривился, подергал плечами:

- Точно мы не знаем. Думаю, Сияние как-то отслеживают данные о детях в реестре и сами закидывают удочки. Подкидывают загадки, ребусы. Ваня любит такие? Это своеобразный фильтр. Дети поумнее, которые решили загадку, выходят на сайт и там им промывают мозги.

- А что это за Сияние? Секта? - сухими губами спросила Полина.

- Что-то вроде того. Экстремисты. Исповедуют принцип невмешательства в психику. Для них разум священен и непознаваем. Даже если это разум идиота. В нашем понимании человек, скажем психопат или олигофрен. А для них он элемент, часть всеобщего разума - божественного Атмана. Который, будучи суммой всех разумов несравнимо мудрее, совершеннее и так далее. Ну и если ему нужен элемент в виде мозга олигофрена, то так значит и должно быть. Соответственно любое вмешательство - это осквернение и тому подобная псевдорелигиозная чушь.

Крушинский выглядел раздраженным. После недолгих колебаний он достал сигареты и закурил, подвинувшись к приоткрытому окну вместе со стулом. Стул протяжно заскрипел ножками по полу. Полина закрыла лицо руками и снова беззвучно зарыдала. Андрей обнял ее за плечи, прижал к себе.

- Зачем им эти дети? Что они с ними делают? - спросил он.

- Да как обычно. Деньги. Вся эта идеология, чтобы запудрить мозг. Умственно неполноценных они не похищают. Только когнитивно развитых эмпатов. Точно ничего не известно. Возвращенные дети рассказывают о продвинутых системах обучения экономике, психологии, программированию. Даже телепатию им там преподают. У них там братство и какая-то святая цель. Маленькие дети плохо это объясняют. Дети постарше молчат и потом все равно убегают обратно, к своим братьям. Думаю это школа хакеров. Может и других специалистов, которых можно использовать для влияния на сети, на политику. Новое масонство. Впрочем, это только мои догадки. Я излагаю их вам неофициально, в надежде, что вы вспомните какие-то мелочи, высказывания. Все может пригодиться. Направить на след, так сказать.

Ни Полина, ни Андрей ничего такого вспомнить не могли. Ваня обычный мальчик. Любит мульфильмы про супергероев и динозавров. Любит собирать лего, купаться летом в местном пруду. Все его необычности сводились к чуть более быстрому развитию речи, порывистости. Он чаще дерется с другими мальчишками, но не жестокий. Он чрезмерно обидчивый, но и отходчивый. При чем тут масонство?

Крушинский ещё почёркал в блокноте, поискал в планшете, прокашлялся и скупо попрощался:

- Я буду держать вас в курсе. Можете идти.

На улице было холодно и ветрено и Полина, сразу замерзнув, вспомнила, что куртка и ботинки сына остались в гардеробе в клинике, а Ваня был в больничных тапочках не по размеру и тонкой рубашке. Андрей вернулся в клинику, забрал вещи. Они пошли пешком. Полина несла остывшую куртку. Рукава были грязные на локтях и манжетах после вчерашней возни на детской площадке. Андрей нес ботинки. Мыски ободраны. Ваня снял их не расстегнув, за что его всегда ругали.

- Не надо было ему телефон давать в такси, - сказал Андрей.

- Да. Вали всё на меня! - зло прошипела жена, - ты же всё правильно делал. Ты же не говорил ему, что каждый человек уникален, что важно иметь своё мнение! Господи! Да это ты ему мозги промывал, а не какое-то там Сияние! Всё не мог смириться, что теперь жизнь вокруг него вертится и не ты любимый ребенок в семье!

- Поля! Что ты говоришь?! Это твой психотерапевт тебя так настроил?

- Никто меня не настраивал. Ненавижу тебя! Всё, всё это из-за тебя! - она почти кричала.

Андрей резко сунул ей в руки ботинки: - Дура! - и пошел в другую сторону.

Всю следующую неделю они не разговаривали. Когда узнавали что-то о поисках, просто пересылали друг другу сообщения. Полина взяла на работе отпуск и целыми днями искала в сети что-нибудь о сектах и пропавших детях, запивая прочитанные ужасы вином. К концу недели в её голове была такая каша, что она стала полностью дезориентированной. Непричесанная, опухшая она пила вино прямо из пакета. Ничего не ела, не кормила одичавшую кошку, засыпала в кресле перед монитором. Андрей дома бывал мало. Он почти не пил, пропадал где-то среди хакерских тусовок и разговаривал с теми, кто готов был его слушать.

Он действительно кое-что разузнал. Один из компьютерных торчков, из тех, что играют под веществами в специально разработанные под действие этих веществ игры, рассказал, не отрываясь от прохождения какого-то лабиринта, интересные факты.

- Сияние - это не организация и не секта и не какая-то другая человеческая хрень. Сияние - это программа, ну то есть сеть. Типа искусственный интеллект. Говорят, что люди вообще не причастны к её созданию. Один мужик рассказывал, что Бигдейта время от времени сама порождает вот такие программы. Или ищет программы в сети, что бы обеспечить своё выживание, если так можно выразиться.

- Зачем? - спросил Андрей. Он раньше натыкался на форумах на такие вот россказни, но даже не думал относиться к ним серьёзно. Слишком смахивало на параною и теории заговора.

- Да фиг его знает. Может она, ну Бигдейта чует, что все эти проблемы с рождаемостью и исправлением мозгов приведут к дефициту кадров, а? Мы с тобой, братан последние из могикан. Кто сейчас на программистов-то идёт? Или на инженеров? Одни, бля, дизайнеры и маркетологи! Скоро этим зайкам нечего будет оформлять и рекламировать. Слышал, опять спутник заглючило? Пол земного шара без интернета на сутки. Как ещё ни один, бля самолет не упал на голову дизайнерам этим?!

Андрей подумал, что обдолбанный геймер тоже не сильно двигает прогресс, но вслух спросил:

- Думаешь можно отследить, где физически это Сияние находится? Ну, хранилища, модемы. В конце концов, детей и исполнителей нужно где-то держать, кормить их.

- Ты рассуждаешь, как человек. Это человеку, ну вообще живому существу нужна какая-то база, нора. Апартаменты, короче. Программе это не нужно. Она может часть кода на Багамах держать, а часть на Курилах. Ей по фиг. А твой малой может вообще в соседней квартире сидит и счастлив, что ему в мозги не лезут, а вот как мне - дали лабиринт и возможность уродов мочить. И он с наслаждением раскроил череп какому-то бронтозавру на экране, действительно крайне уродливому.

- Ну а как же вся эта идеология? Про единый Атман и связь между ... мозгами... ну в нейронную сеть что-ли?

Геймер заржал: - Да? Не слышал. Ну а чо, приколько. Главное похоже на правду. Но это совсем просто - в Бигдейта данных про религии и культуру до фига. На их основе смастерить маленькую правоверную секту дело пары минут. Думаю, если такое есть, то это тоже не статичная вещь. Сейчас в искусственном интеллекте ничего статичного нет. Он же саморазвивается, не то что мы. Может там вообще для каждого ребенка отдельную идеологию создают, так сказать для лучшего усвоения и переваривания.

- Ладно. Пока. Спасибо тебе.

- Ага, - уже унесся в кибернетические просторы хранитель знания.

Андрей думал, что если бы Полина тогда не залетела. То он был бы сейчас как этот счастливый пленник информационно-наркотических иллюзий. "А может я был бы так же свободен. От боли и вины". Он часто думал о свободе и несвободе и приходил к выводу, что свободы никакой, конечно, нет. Устав от тотального контроля государства, которое даже состав твоей мочи документировало и использовало как аргумент в предоставлении услуг и возможностей, люди убегали в сеть, в области интернета, неподконтрольные властям. Но если Сеть уже умнее человечества, то понятно, что никакой свободы, кроме как ругаться матом и обдолбаться хоть до смерти, там тоже быть не может. Он подозревал, что и государственные власти контролируются Сетью. Просто эта сторона деятельности искусственного интеллекта сильно тормозится бюрократическими механизмами и поэтому неизбежно проигрывает. Так создается иллюзия, что в сети, где нет бюрократии, есть свобода. Но нет. Там просто нет человеческих законов. Так сказать дикий запад интернета.

На седьмой день после похищения Вани, когда Полина, умирая от похмельной головной боли, ждала действия выпитого аспирина, раздался звонок в дверь. Андрея не было дома вторые сутки и дверь пришлось открывать самой.

- Кто там? - сиплым незнакомым голосом прошипела головная боль.

В ответ из домофона раздался болезненно резкий женский голос и боль, тысячекратно усиливаясь, заполнила уже не только голову, но и все окружающее пространство. Дрожащей рукой Полина нажала кнопку и поплелась к дивану.

Пришли родители другого похищенного ребенка. Полина их узнала. Сталкивались еще во время первого тестирования. Они тоже занимались самостоятельными поисками, рассказывали какие-то свои версии произошедшего. Ругали Крушинского за нерасторопность, за тупость, за черствость. Полина слушала молча. Поняла она из их согласованного, по ролям прочитанного диалога, что они-то не обвиняют друг друга, не избегают разговоров об общем горе и не напиваются до потери пульса. Она позавидовала паре, разозлилась на себя и на них и на то, что ничего не поняла из их рассказа. Очнулась она от своих похмельных тяжелых мыслей, когда сестра по несчастью, как назвалась женщина, обняла Полину на прощание.

- Вам надо поберечь себя, - вместо прощания сказал её муж назидательно и они ушли.

Таблетка наконец подействовала, боль смягчилась, отпустила, оставив тошнотную слабость в теле и дрожь в мышцах при каждом движении. Муть сползла с окружающих предметов и взгляд Полины зацепился за цветной прямоугольник. Эту визитку оставила на столе гостья.

"Альтернатива"

Нейрографические алгоритмы

разрешения кризисов.

"Херня какая-то", - оценила визитку Полина. Она покрутила пластиковый прямоугольник в руках. Он радужно переливался. Из радужных полосочек складывался взмах радужных крыльев бабочки. Это было очень красиво. Полина еще помедлила, но потом ввела в поисковую строчку указанный адрес. На экране переворачивались песочные часики тоже радужные. Открывшийся сайт пестрел обещаниями решения любых жизненных проблем от банальных нарушений эрекции до экзистенциального кризиса. Отдельной ссылкой значилось: "поможем вновь обрести близких". Было не понятно, что имеется в виду. Пройдя по ссылке, Полина попала на видеочат. Ей ответила пожилая дама с молодящимся ежиком на голове. Она весело поздоровалась и предложила Полине ознакомиться с договором предоставления услуг, а также кликнуть "отказ от претензий". Полина машинально щелкнула по всем требуемым позициям, тем более, что сумма оплаты в договоре была приемлемой. Визави поблагодарила и предложила изложить суть затруднений.

- У меня сына похители, - злобно огорошила Полина веселую даму. Лицо дамы сразу посерьезнело, приобрело должный сострадательный отлив. И это почему-то тронуло Полинино разбитое сердце. Она понимала, что у дамы такая работа, но так хотелось, что бы просто кто-нибудь пожалел.

- Расскажите мне все, - разрешила дама.

Полина не поняла:

- Ну... в новостях говорили. Четверо детей похищены из лаборатории клиники...

- Постойте, - прервала дама. - Я не следователь, мне важны не обстоятельства похищения. Расскажите, что по-вашему случилось и почему. Меня интересуют ваши чувства, мысли, сомнения.

- Я не очень понимаю, - Полина и правда не могла сообразить, куда клонит эзотерическая дама.

- Расскажите, что вас мучает.

- Что мучает? Ну...я скучаю. Но нет, не это. Знаете, я как будто отказалась от него. Отреклась. Мне стыдно. Я оказалась слабой и ... Я боялась, что будет трудно. Ваня достоин лучшей матери. Он чуткий и открытый и умный. Это всегда меня пугало. Когда, после обследования нам рассказали о его недостатках, я почти обрадовалась. Я могла теперь думать, что я нормальная. Что это у ребенка что-то не так. Стало так удобно! Словно мне все объяснили, успокоили. Типа "не волнуйтесь, сейчас подлечим вашего мальчика, и вам будет нечего стыдиться, вы сможете не замечать, какая вы трусливая эгоистичная и инфантильная тварь, снова обретете свое мелкое тщедушное самоуважение".

- Ребенок угроза самоуважению? - уточнила дама.

- Я всегда чувствовала себя настолько неуверенной рядом с ним! Эта ответственность...ну что я стала матерью. Среди моих знакомых никто не стал родителем. На нас с мужем смотрят, как на фриков. Это только официально мы герои. А фактически, в бытовом плане, в личном плане, мы как будто подрядились на долгую неинтересную работу. Причём по глупости. Во всяком случае, это именно так воспринимается нашими ровесниками.

- Вы крайне механистически подходите к вопросу воспитания ребенка. Есть же, как это? Материнский инстинкт. У меня нет детей, не мне судить. Но что вы думаете об этом.

Полина горько усмехнулась. Потянулась за стаканом. Понюхала край и поморщившись поставила обратно. Взяв планшет, пошла на кухню и там припала к холодной струе под краном. Проведя рукавом по губам, она сказала.

- Материнский инстинкт? А что это такое? Я думаю, это просто обман. Если бы мне вручили щенка и сказали, что его жизнь и мое социальное благополучие и вообще всё зависит от того, насколько хорошо я буду о нём заботится, я думаю, у меня тоже проснулся бы этот инстинкт. Страх это называется. Вы знаете, как страшно, когда ребенок плачет, а рассказать, почему ему так плохо он не может? И никакой, блин, инстинкт не подскажет.

- Но ведь этот период давно уже позади. А позже, когда ребенок становиться старше и с ним уже можно общаться? Разве тогда не появилось близости? Любви к маленькому существу? - лицо дамы стало сладким, как на религиозной брошюре, где вся компания прилично одетых прихожан охвачены восторженным восхищением и чувством причастности к великому счастью.

- Конечно. Только к этому времени уже нервы истрёпаны до состояния полноценной ненависти и отчаянья. Я не знаю, как это получается у других. Мой психотерапевт сказала, что моя личностная структура слишком хрупкая. Типа я сама не взрослая, поэтому не могу вместить в себя ужасы маленького ребенка. От своих не избавилась. Она говорила, что я испытываю страх потери себя. Боже, как это всё глупо!

- Я думаю, что не стоит повторять психотерапевтический сеанс в ходе нашей встречи. Позвольте перевести разговор в более деловое русло, - видимо оплаченное время подходило к концу.

- Конечно. Что нужно сделать?

- Для начала, я хочу уточнить, правильно ли я вас поняла. Наша компания всегда нацелена на конкретный результат, хотя многие критикуют эзотерические практики, на самом деле именно они, зачастую, самый короткий путь решения проблемы. Итак. Ваш запрос, - дама что то отмечала карандашом на бумаге, - вернуть ребенка. Суть проблемы: ребенок может вернуться только, если ему будет куда возвращаться, а сейчас ваши отношения в состоянии отталкивания. Вывод: для решения поставленной перед нами задачи необходимо принять, что это вы, а не похитители виноваты в исчезновении ребенка. Второе. Ребенок не является угрозой вашему самоуважению, потому, что не он его разрушил. Самоуважения и не было. Была лишь иллюзия личностной состоятельности. Сын развеял эту иллюзию. Нужно принять этот дар, это откровение с благодарностью и смирением. И последнее. Необходимо осознать свою ничтожность и встать на путь исправления. Как именно обрести этот путь вы сможете узнать в разделе личностного роста на нашем сайте.

- Как это работает? Как-то очень нематериально звучит, - засомневалась Полина.

- Никто не знает. Но это работает всегда! Наша компания существует около двадцати лет. Жалоб почти не было, а вот благодарностей много. Их тоже можно прочесть на сайте.

- И что дальше? - Полина чувствовала себя так, как в школе, когда все одноклассники уже въехали в новую тему, а она ещё топчется на пороге настоящего понимания и со стыдом переживает своё тугодумие.

- Я вышлю вам подробный план преображения. Выполнив его шаги, снова свяжитесь со мной для закрепления результатов.

Экран мигнул и радужный сайт снова засверкал придавая мультяшное настроение всему произошедшему. Полина сидела в растерянности на кухонном табурете и с удивлением осознавала, что ей впервые за эту ужасную неделю стало легче. Она немного прибралась. Позвонила Андрею.

- Давай помиримся. Приходи, расскажешь, что накопал. Я соскучилась. Не сердись. Я и правда дура.

Потом открыла почту, стала изучать "план преображения". Задания плана были несложные и немного детские. Одно из них "написать письмо сыну" Полина выполняла очень долго, потому, что после каждой строки принималась рыдать и переставала видеть текст. После каждых рыданий, согласно плану, полагалось делать специальную дыхательную гимнастику, чередуя вдохи и выдохи со словами, похожими на заклинания. В общем, составление письма затянулость на пять дней. Оно было полностью переписано заново три раза. По окончании этой работы Полина была выжата как лимон и спала сутки. Потом требовалось ежедневно читать это письмо Ване, по возможности представляя его перед собой.

Андрей не критиковал и не смеялся. Он продолжал выяснять подробности о "Сиянии разума", даже создал фейковый аккаунт от имени ребенка - эмпата, но система его быстро вычислила и заблокировала.

Следователь Крушинский звонил почти каждый день. Иногда Полина сама звонила ему. Каждый день появлялась какая-то информация. Двоих взрослых и четверых детей примерно одного возраста видели в соседней области в придорожном ресторанчике. Описание соответствовало. Через пару дней девочку из похищенной четверки оставили на пороге детской больницы с запиской. У ребенка был приступ аппендицита. Родители девочки были счастливы. После операции девочку допросили, но она отчаянно сопротивлялась, лгала и требовала отпустить её к братьям и сестрам. Данные ею сведения были сплошь враньем. В итоге её просто отравили домой, предварительно введя лекарство, которое не успели ввести перед похищением. Её родители были той самой парой, которая навещала Полину во время запоя. Находились интернет следы покупок для четверых, а затем для троих детей. Если первые часы после похищения были бесконечно долгими, теперь время летело. Андрей ездил на опознание найденышей и тел. И те и другие заранее не соответствовали ни возрастом, ни одеждой, но он ездил на всякий случай. Ещё он встречался с хакерами. Полина "читала сыну письмо", наводила идеальный порядок в доме и в мыслях.

Этим утром Андрей уехал на очередное опознание без всякой надежды, буднично сказав об этом Полине, как о надоевшей, обыденной обязанности. Через два часа он позвонил:

- Нашёлся. Ваня.

- Ваня? - не поверила. Растерялась. - Нашли? Где? Как он?

- Вроде в порядке. Сидел на детской площадке возле клиники. Замерз немного. Будь дома, мы скоро, - голос у Андрея был счастливый, оттаявший.

Андрей и Ваня зашли оба смущенно улыбаясь. Полина на дрожащих ногах подошла и бухнувшись на колени перед Ваней обняла его:

-Ванечка!

- Всё хорошо, мам, - голос был спокойный, ласковый.

Ваня осторожно высвободился из маминых рук, снял незнакомую новую и чистую куртку. Потом наклонился и аккуратно разлепил липучки на кроссовках, которые тоже были чужими. И этот жест... Полина смотрела и не понимала. Раньше Ваня ни разу не расстёгивал обувь, если ему не напомнить. А тут... Она посмотрела на Андрея. Он тоже заметил странность.

- Давайте пиццу закажем! - нарочито-весело проговорил Андрей, - Поль, мы голодные. Ваня на этой площадке два часа просидел. Представляешь?! Вот так розыск пропавших! Если бы Ваня сам не пошёл в клинику и не сказал в регистратуре, что его вернули. Так и до сих и сидел бы там.

Они сидели на кухне. На столе раскрыта огромная коробка с пиццей. Полина старалась не плакать, смотрела на Ваню. Она боялась отвести взгляд от его лица. Щёчка испачкана кетчупом. От болезненного и радостного напряжения она устала, хотелось лечь. Сидеть было тяжело, но нельзя было упустить из виду обретённого ребенка.

Андрей казался более спокойным. Его радость не была такой истощающей. Он аккуратно спросил.

- Что там было, Ваня? Тебя не обижали?

- Нет, папа. - Ваня спокойно допил колу, вытер салфеткой губы и след кетчупа со щеки. - О нас хорошо заботились. А ещё нас учили. Но братству такие, как я не нужны. Меня успели откорректировать. Успели сделать укол. Ещё тогда, в клинике. Поэтому через две недели мое восприятие стало обыкновенным. Не эмпатическим, а простым. Но это не страшно. Теперь мне стало спокойнее. У каждого свой путь. Да и вам не будет за меня стыдно. А я смогу не уезжать от вас. Буду жить дома.

Договорив эти чужие равнодушные слова, незнакомый мальчик встал, сказал спасибо. Он убрал свою тарелку и стакан в мойку и пошёл в свою комнату. Полина и Андрей долго молчали.

- Здравствуйте, - Полина снова сидела перед монитором на видеоприёме у дамы из "Альтернативы".

- Рада видеть. Я знаю из новостей, что наши труды не пропали даром. Искренне поздравляю! Это настоящее счастье, - дама говорила мягко, со скрытым достоинством, гордостью за "труды".

- Мне бы хотелось как-то обсудить. Поговорить. В общем, мне многое непонятно, - Полина осторожничала. Внутренне она ощущала некоторый разнобой. С одной стороны, как дама обещала, так и получилось. С другой стороны, вернулся совсем не Ваня, а совершенно другой ребёнок. А с третьей, именно этих перемен в характере сына она желала. Желала раньше, до того момента, пока не поговорила с дамой.

Она сбивчиво и смущенно объяснила свои переживания. Дама сосредоточенно слушала. Когда Полина закончила, дама долго молчала. Полина ждала напряженно, как будто сейчас ей вынесут приговор, но услышала что-то совсем неожиданное:

- Я поздравляю вас, Полина. Вы обрели настоящую зрелость. Правда пока это новое качество вашей личности ещё не затвердело, так сказать. Эта зрелость ещё не окрепла, но уже дает о себе знать, преображая вас.

- Что же тут зрелого, если я в растерянности? - изумилась Полина.

- И что же в этом плохого? Растерянность временное явление, и в вашем случае растерянность пришла на смену чувству обиды, обделённости и неполноценности. То есть эгоистические инфантильные переживания сменились этапом осознания и принятия, которым раньше не было места. Вот вы переживаете, что сын изменился не так, как вы себе это представляли. Скажите, а какого ребенка вы представляли для себя? Как вы видели идеального Ваню, скажем, пол года назад?

- Я никак не представляла. Я только хотела, что бы он не был таким, каким он был, - пристыжено созналась Полина.

- А сейчас? Вы хотели бы, что бы он не был таким, каков он сейчас? - дама наклонила голову и голос её звучал тихо и грустно.

- Нет. Вернее, я не понимаю, чего хочу. Не понимаю или не хочу. Мне не важно, какой он. Я больше думаю о том, имела ли я право корректировать его и заслуживаю ли я его после этого. А ещё я думаю, что если бы я не писала то письмо и не призывала бы его так отчаянно, то может он не вернулся бы, а остался эмпатом и жил бы более интересной и насыщенной жизнью, более талантливой и яркой. Или наоборот, был бы слишком чувствительным и мучился бы? Но с другой стороны, я знаю, что укол уже был сделан до похищения. Значит, мое письмо не могло ничего изменить? Но я чувствую, даже знаю, что оно изменило! Как это? Почему всё так неоднозначно?

-У меня есть два варианта ответа. Логический и эзотерический так сказать. Какой вы хотите услышать?

- Оба.

- Тогда начну с логического разрешения этого противоречия. - Дама вдохнула воздуха, поставила руки домиком, уперев пальцы друг в друга и менторски проговорила: - Вы не зря провели всю работу, согласно составленному мной плану. Эта работа вызвала перемены в вас самой. Ваше новое восприятие говорит вам, что жизнь изменилась благодаря вашим усилиям. Благодаря им ребёнок останется с вами, потому, что теперь вы принимаете его. Принимаете его любым и ничего вам не должным.

- Это мне понятно. А второе объяснение, эзотерическое?

- Оно более прямое, хотя менее логичное в традиционном понимании. Вы ведь в курсе, что не каждая коррекция удается? Процент не так уж высок. Думаю, похитители знали, что укол уже сделан, но надеялись, что Ваня окажется к нему устойчивым. И вот тогда всё дело в случае, в удаче. Ваши искренние мольбы склонили судьбу в сторону пути, по которому Ваня мог вернуться домой. То есть вы совершили чудо, - дама была очень довольна стройностью своей мысли.

- Я? - растерянно проговорила Полина.

- Да. Вы сделали это! Ваше искреннее раскаянье и ваша искренняя любовь. Вам пришлось дорого заплатить за это чудо. Вам пришлось повзрослеть и стать немного несчастной. Такова цена.

Нам редко удается вернуть ребенка после похищения в первые недели. А позже дети уже слишком измененные