Я подстерегал их на лесных опушках у заброшенных лесовозных дорог и убивал длинным ножом. Она всегда следила, чтобы у меня был длинный нож и, если я брал другой, говорила: "Нет, возьми длинный нож". Я заворачивал их в мешковину, укладывал в багажник и вез к дому. Дом стоял на краю деревни. Она приказала мне прорубить запасный выход со стороны леса, чтобы соседи ничего не заподозрили, и я всегда подъезжал к нему. Потом мы перетаскивали их в подвал и расчленяли на части, пока они были свежими. Она вываривала их в большом чане, как она умела, а я закатывал в стеклянные банки. Если банок не хватал, она солила остатки в большой деревянной бочке. И всегда оставляла немного на ужин, ела сама и следила, чтобы я тоже ел. "Ешь, ешь, - говорила она. - Завтра еще поедешь, привезешь. В лесу их мно-о-го...". Наевшись, она садилась на пол у стены и говорила, чтобы я садился на противоположный пол. Это значило - у стены напротив. Я сначала не понимал, зачем на пол. А потом, когда со стула улетел, сразу понял. Всю жизнь свою вспомнил, пока с этого стула падал. Так мы сидели до позднего вечера, пока не наступала ночь, и свет за окнами становился багрово-красным, а стены чернели, отливая антрацитовым блеском, и когда приходила крыса, мне было уже хорошо. Да, Крыса Любви, так она ее называла. Ну, обычная крыса, только с крыльями, ее хорошо было видно на белоснежном линолиуме. Подползет, ноги тебе обнюхает и сидит, смотрит, глазки такие умные. Все твои мысли читает - только захочешь ее схватить, сразу отбегает. А она заставляла ее ловить и кричала мне: "Давай! Порви ее! Да шевелись ты, Навозная Лысина!" Это она меня так называла. Да разве ее поймаешь - взмахнет крыльями и - шасть в дымоход. Да мне и двигаться было уже трудно, и когда приходила Королева-Лягушка, то и вовсе шевелиться не мог. Да нет, это она ее королевой называла, а так - обычная лягушка, только размером с холодильник. И прозрачная, будто из стекла, а внутри вся малиновым жаром переливается, будто там угли. Сядет посреди комнаты и моргает. Моргает и облизывается. Я сначала тоже моргал, но разве ее переморгаешь. А потом она меня научила, ты, говорит, не смотри на нее - она поморгает-поморгает и уйдет. А будешь смотреть - сожрет с потрохами. Я тогда перестал на нее смотреть, хотя так и тянуло, хоть одним глазком и, действительно, помогло. Она посидит-посидит, да потом как прыгнет, прямо сквозь стену - только кирпичная кладка чавкнет. А потом еще фортепианная музыка звучала, и я видел красивый женский голос, который перечислял все мои прегрешения, и иногда я разговаривал с Богом... Вы, гражданин старший лейтенант, только не подумайте, что я всегда так жил. У меня университетское образование, я филолог, германист, я дипломную работу по творчеству Гете на отлично защитил, книги писал, одна даже в местном издательстве вышла - "Консервирование овощей", может вам попадалась. Не попадалась? В аспирантуру собирался поступать. Но встретил ее и все рухнуло. Да я не знаю, она сказала, что ее зовут Монтана. Не знаю почему, Монтана и Монтана, а фамилии не знаю. И где она сейчас, тоже не могу сказать, провалилась, как сквозь землю. Отпустите меня, гражданин старший лейтенант, я больше не буду, даже в лес ходить не буду. На работу устроюсь, снова начну писать, я уже новую книгу задумал - "Консервирование фруктов". А ее забуду, почти уже забыл, только иногда она еще мне снится. Мне снится, что она подходит в полной темноте, стягивает с меня одеяло, трогает за плечо и говорит: "Вставай, возьми длинный нож, поезжай в лес и привези мне грибов..."