Винтовка и нож пошли ко дну сразу, парашют не хотел тонуть, пучился мокрыми пузырями. Пришлось завернуть в него тяжёлый камень, который я нашёл на берегу, и когда он, наконец, скрылся в воде, я совершенно продрог. Но, только пройдя вниз по течению около полутора миль, я позволил себе развести небольшой костёр и согреться.
Всё прошло удачно. Работали ночью, над целью были в два-ноль семь, бросали с тридцати тысяч, приземлился точно в заданном районе, в редколесье у реки. Когда собирал парашют, еловая ветка царапнула по щеке, и я подумал, что может это просто очередная проверка. Полковник любил устраивать такие штуки и, покружив сутки-двое по непролазным лесам, можно было обнаружить себя где-нибудь в Северной Канаде. Но на этот раз всё, кажется, шло всерьёз.
Остатки ночи я провёл у костра, а на рассвете по азимуту вышел к железной дороге, которая проходила совсем неподалёку. Мне повезло - через час дачный электропоезд подобрал меня на пустынной платформе. Проехав по лесу ещё несколько остановок, поезд пересёк широкую реку - она вся была затянута туманом, в котором мелькали стальные фермы моста - и выскочил на правый берег, где уже начинался пригород. Дачные поселки и деревушки за окном вскоре сменились промзоной. Сверху, с высокой насыпи, хорошо были видны заводские корпуса и трубы за бетонными заборами с колючей проволокой, металлосклады, железнодорожные тупики с товарными вагонами, цистернами и силуэтами козловых кранов.
Потом заборы кончились, и начался город - пятиэтажные жилые дома, офисные здания, улицы с редкими машинами и прохожими. Поезд замедлил ход и наконец остановился напротив длинного старого здания, которое я хорошо знал по фотографиям - это был железнодорожный вокзал. Я вышел из вагона последним, вместе с немногочисленными дачниками - внешне меня трудно было отличить от них - и двинулся к привокзальной площади. На площади, у автостоянки, растянувшись в редкую цепь, широко расставив ноги, поигрывая ключами, ждали пассажиров таксисты.
- Такси недорого, - сказал мне один из них. Я назвал адрес.
- Садись.
Машина развернулась и помчалась по пустынному проспекту.
За окном, в затянутом туманом сквере, проплывало мимо странное сооружение: грубо сколоченные из брёвен, высокие, освещённые снизу, ворота. Возле ворот не было ни одного человека, но играла музыка, от звуков которой у меня тоскливо сжалось сердце - пели "Иглз".
- Что это? - спросил я.
- А-а... - водитель досадливо скривился. - Табуретка. На Год Культуры построили.
Я ничего не понял, но больше не спрашивал, а смотрел сквозь стекло на просыпающийся город. Вскоре мы доехали до нужного места на окраине. Я расплатился и вышел из машины. Пройдя около квартала вдоль серых панельных домом, расчерченных чёрными швами, я перешел дорогу и пошел по узкой улочке между почерневших одноэтажных домишек - здесь начиналась деревня. Адрес я помнил наизусть и сразу узнал нужный дом - он был последним, дальше простиралось скошенное поле с пожелтевшей стернёй. Я постучал в деревянную дверь с зелёным почтовым ящиком, как было условлено: три длинных - два коротких - три длинных. Стучать пришлось несколько раз, прежде, чем мне ответили.
- Кто там? - спросил изнутри сиплый простуженный голос.
- Здесь живёт Гленда? - спросил я. Дверь открылась.
- Гленда здесь давно не живёт, - ответил мне измождённый человек с ввалившимися горящими глазами. - Господи... Это ты. Ты пришёл...
Мы обнялись. Он что-то невпопад бормотал, кашлял и утирал слёзы с небритых щёк - кажется он был болен. Я с трудом его узнал, настолько он изменился. Мы вошли внутрь. В доме было грязно и тесно - маленькая прихожая заканчивалась крохотной кухней с рукомойником над проржавевшей эмалированной раковиной и помойным ведром внизу. Квадратный стол, покрытый клеёнкой, был заставлен грязной посудой, банками, на краю стояла жестянка, доверху забитая окурками. В углу громоздились пустые бутылки. Пахло перегаром и застарелым табачным дымом. Он показал мне на крашеный табурет, а сам сел на другой, утирая слёзы.
- Доложи обстановку, - сказал я.
- Всё плохо, - ответил он, не глядя на меня. - Задание не выполнено. Миссия провалена.
- Причины?
- Кризис. И не только Но после того, как доллар опустился ниже двух рублей, мы едва сводим концы с концами. Денег, что присылают из Центра, хватает только на еду и аренду дома. Мы бедствуем. Ты вовремя приехал.
-Три недели назад мы получили странное сообщение. "Никакой загадочной русской души нет нет это фуфло фуфло подтвердите приём. байкал". Оно было запеленговано на резервной частоте, открытым текстом. Что случилось?
- Это всё Вячеслав. Я уже рацию от него прячу. Последние месяцы он сам не свой. Пьёт. По ночам не спит. А вчера его избили, у магазина, местные. Хорошо, что я оказался рядом. Когда я подошёл, он читал им "Ворона" и кричал, что русская культура в подмётки американской не годится. Сейчас лежит - ему здорово досталось.
- Как же вы тут живёте?
-Да как-то выживаем. Подрабатываем на ремонте помещений. На последнем объекте Вячеслав разбил мраморную столешницу, теперь расплачиваемся. А на коттедже таджики украли весь электроинструмент, "Хилти", там один перфоратор пятьдесят косарей стоит. Фирма всё на нас повесила. И паспорта забрали - пока не отработаем, не вернут.
- Задание?
- Какое задание, что ты... Нет тут никаких секретов. На артиллерийском штампуют гаубицы времён Второй мировой. Авиазавод собирает устаревшие вертолёты. На тракторном Т-34 снова запустили в серию - их хорошо берут в Африке... Мы тут не нужны, понимаешь?
- "Сатана"?
- А что - "Сатана"? Стоит прямо перед заводоуправлением, у проходной. Можно подойти, пощупать, сфотографировать. Молодожёны по субботам приезжают - считается хорошей приметой сняться у ракеты после регистрации. Там даже ресторан рядом открыли - "У Сатаны" - иностранцам нравится...
Я оглядел полутёмное помещение: блёклые бумажные обои, грязный дощатый пол, сковорода с остатками еды, пивные бутылки, порванный прошлогодний календарь на стене - черная коза, выставив рога, задорно смотрела на меня...
- Но ты же боевой офицер, Джо, - тихо сказал я, - профессиональный разведчик. Резидент. Нельзя так распускаться. Помнишь, в Ираке, когда нас осталось двое из группы, как мы курили последнюю сигарету на двоих и ждали, кто придёт первый - повстанцы или подкрепление?
- Там другое дело. Шла война. Были враги и свои. Смерть смотрела в лицо, и мы глядели ей прямо в глаза. Жизнь висела на волоске, каждый день был ценен. Мы были молоды и полны надежд. А здесь... Никто не приходит, никто не уходит... Жизнь потеряла смысл. Время будто остановилось. А по ночам в город заходят волки и воют, воют. У меня мороз по коже от этого воя. А потом Вячеслав... Он ведь был лучшим выпускником, отличник боевой и политической и готовился совсем к другой работе, более героической, что ли... Но жизнь и не таких обламывала. Вячеслав! Ты знаешь, кто к нам пришёл?
За деревянной переборкой заворочались, послышался надсадный кашель, заскрипели пружины, что-то упало, кто-то коротко и зло выругался.
- Сходи за пивом, - послышался хриплый голос, - сходи, умоляю тебя. Плохо мне...
- Нельзя ему пить, - Джо встревоженно посмотрел на меня, - кажется, ему почки отбили.
- Слушай боевой приказ, - я поднялся и собеседник медленно поднялся вместе со мной. - Срочная эвакуация. Двадцать минут на сборы. Взять только самое необходимое. Где рация?
- В сарайке. Батареи сели, а на новые...
- Рацию уничтожить. Утопить в сортире. Немедленно. У нас всего шесть часов. Пошли - он ждать не будет.