Аннотация: "Я пойду в хвойную чащу, туда, где видел ее в последний раз." Рамштайн
Без тебя спокойно и тускло, без тебя день идет за днем, время летит быстро, оно замедляется, когда ты звонишь, незнакомый номер и голос, это звонила я, кто я, хочется спросить, но уже узнаешь, кто. И время начинает течь медленнее, настолько, что видишь, как плывут облака, и ветви качаются на ветру и, кажется, что уже что-то происходит, хотя на самом деле еще не происходит ничего, когда ты выходишь и улыбаешься, своей обычной улыбкой, и тебе так идет черная шуба, и даже день не особенно холодный. И все как-то решается - небритый армянин соглашается довезти, не забыв посчитать простой, и ты выходишь на более опасную сторону улицы, и нас встречают высокие холодные стены Колизея. Колизей полон - третий день идут гладиаторские бои, на трибунах ни одного свободного местечка, но внизу есть шинок, у входа сам хозяин в козацких шароварах, он курит люльку и время от времени говорит себе под нос: "Ласково просимо до нас". Когда я спрашиваю у него, скоро ли закончатся бои, он делает хмурое лицо и машет рукой: "Та я ни бачу". И начинает выколачивать люльку. Внутри шинка деревянные лавки и столы, мы садимся за один из них, и официант в таких же, как у хозяина, шароварах приносит лучшие блюда национальной кухни: борщ, салат из кальмаров, запеченного сига на сковородках, черный кофе и, конечно, сало в маленькой баночке. Ты ешь и рассказываешь про те места, где ты больше не живешь, про друга, который подарил тебе шубу и отобрал камни, про руку, которую ты сломала в горах, надо же, какая досада, уже внизу, когда пришел катер. Ты показываешь мне руку, она действительно сломана в запястье и еле держится, мне приходится поцеловать ее тринадцать или четырнадцать раз и густо намазать салом, прежде чем она начинает срастаться. Когда рука окончательно крепнет, мы вымакиваем кусками хлеба сало со сковородок, допиваем кофе и уходим. Я забываю свой кошелек, и нас догоняет хозяин, чтобы отдать его мне, такой смешной среди сугробов, в своих шароварах и расшитой рубахе. Мы спускаемся по улице, и маленькие красные человечки бросают в нас обломками фирна, у них нет голов с глазами, поэтому легко, очень легко увернуться, нужно только все время смотреть вверх и крепко держаться за руки. Потом мы идем в зимний сад, к двери, заметенной снегом, и лестнице, на которой когда-то лежали охапки цветов, а потом читаем списки погибших. Это занимает не слишком много времени, мы разделяемся - ты читаешь список мужчин, а я - женщин, а потом рассказываем друг другу о том, что прочли. У тебя звонит телефон, ты долго разговариваешь, а потом говоришь, что дело плохо - приехала сестра, и если ты не явишься через час, она обидится и выбросится из окна, нужно скорее идти. Мы идем сквозь лед, который так красиво сверкает под фонарями, и звучит медленная музыка. Ты останавливаешь такси, садишься рядом с водителем и просишь его поскорее отвезти домой, иначе сестра обидится и выбросится из окна, ты говоришь, что тебе нравится город, город очень красивый, а к выборам станет еще красивее. Кажется, водитель чем-то опечален, потому что говорит - он не станет дожидаться выборов, он вообще не пойдет на выборы, а пойдет, купит себе ружье и убьет всех своих врагов. И еще у него кончились сигареты. Он останавливается у "Вивата" и возвращается с сигаретами и ружьем. Он закуривает и молча ведет машину одной рукой, другой прижимая к себе ружье. Мы доезжаем очень быстро, но дверь с твоей стороны заклинило, и водителю приходится открыть ее пассатижами. Потом он взламывает топором багажник, чтобы достать твой чемодан, оказывается, у тебя с собой чемодан - красивый черный чемодан, на колесиках, с длинной удобной ручкой, - и ты просишь его не убивать своих врагов, они ведь тоже хотят жить - пусть они поживут еще немножечко. Кажется, он соглашается, потому что забрасывает ружье в багажник, машет нам на прощание топором и уезжает. Ты смотришь на меня и улыбаешься. Это означает, что мне нужно уходить, потому что сестра обидится и выбросится из окна. Я хочу сказать, что ты замечательная, что тебе очень идет черный цвет, и ты прекрасно будешь выглядеть на моих похоронах, но вместо этого я спрашиваю, когда мы увидимся. Ты улыбаешься, ты не знаешь, когда мы увидимся, тебе нужно идти к сестре, она такая обидчивая, а завтра ты уезжаешь утренним поездом, и мне нужно скорее уходить, если я еще хочу жить, сейчас на балкон выйдет муж - он много лет мечтал купить себе пулемет, и вот сегодня его мечта исполнилась. Конечно, я хочу жить. Очень хочу и поэтому бегу по сугробам под треск очередей и свист пуль и мне некогда, мне совершенно некогда думать о том, как же я буду жить без тебя...