Аннотация: "О чём рассказ?" - спросишь ты, многоуважаемый читатель, и я отвечу: "О многом: демонах и ангелах, а, может, о тебе... Судить о том не скромному летописцу".
Один день на Волоске
Вугур поманил Тамару, но она, хохоча, скользнула в окно: ногой взболтала воздух, словно речную гладь, и нырнула в поток разгулявшегося ветра. Иллюзия рассвета, до того времени шторой отделявшая Вугура с Тамарой от реальности, лопнула, как мыльный пузырь, за нею осыпались стены, потолок, мебель и крошечная статуэтка голубого коня.
Низкое небо вновь стало бугристо-зелёным, а дымчатое дно пробивали радужные цвета потусторонних миров.
Вугур вспушил свинцово-багряное облако и, как на надувном матраце, поплыл между близкими небом и дном Волоска за ныряющей шаловливой любовницей. Неожиданно она появилась из-под его облака и, положив руки на край, любопытно заглянула Вугуру в глаза: ни дать ни взять - рубенсовская Венера.
- Убей, не понимаю, почему ты до сих пор торчишь на Волоске. Хочешь знать моё мнение - паршивый мирок. Тонкий, ненадёжный, только успевай латать прорехи.
- Милая моя детка, - Вугур провёл рукой по шелковистой щёчке, - заметь, ты сама предпочитаешь этот "паршивый мирок" другим.
Тамара фыркнула и отпрянула от его ладони.
- У меня нет твоих возможностей, а то бы я ушла глубже, и только меня и видели.
- Цербер очень бы расстроился.
- Этот бабник и трепач? В прошлый раз, когда ты отворачивался, он так и норовил меня облапать.
- Будь терпелива к слабостям старого воина.
- Вот ещё! - Она винтом устремилась вверх, продырявила зеленоватый холм неба и скрылась в нём.
- Ты куда? - Крикнул Вугур вслед её босым, исчезающим в дымке пяткам.
- На Землю, поищу кого-нибудь подостойнее молодящегося хрыча в доисторическом костюме.
Вугур рассмеялся и, закинув руки за голову, поплыл над просторами Волоска. Иногда до него долетали отзвуки нижних и верхних миров, выстраиваясь из совершеннейшей, на первый взгляд, какофонии в определённую мелодию. Вугур некоторое время слушал этот простой мотив: тум-тум-тум, тита-та-та-тита-тум, - медленно погружаясь в полудрёму, но неожиданный толчок нарушил его отдых. Первая мысль, что облаку не хватило изначального разгона, ускользнула вслед за дремотной полуявью, как только в носу засвербел запах лука и нечищеных зубов. Вугур очнулся. Перед ним, упирая мускулистые руки в бока, стоял цербер. Все головы не сводили с него взглядов.
- Ты-то мне и нужен, - сообщил он, ухватил волочащееся по дну облако и потащил к своей будке, как бурлак, пыхтя и сопя на все три мокрых носа.
Вугур даже не подумал слезть, перевесился через край своего ложа и, разглядывая камуфлированную, по-самсоновски мощную спину цербера, спросил:
- Что сталось?
- Моя тётка угодила на Волосок, нужна помощь, - не бросая свои гужи, ответил цербер.
- Во-первых, она - двенадцатая за этот год, не говоря о других твоих родственниках, во-вторых, - Вугур загнул указательный палец, - все твои тётки, так уж сложилось исторически, обретаются либо на Волоске, либо ниже и, скорее, мне следует просить у них помощи, а никак не наоборот.
- Откуда тебе знать. У меня большая семья... у всех греков семьи большие.
- Не у всех греков такой большой зуб на нынешнего привратника... Как там его... Пётр, кажется?
Одна из голов полуобернулась к Вугуру и, рыча, обнажила жёлтые, изрядно притупленные временем, но всё ещё опасные клыки.
- Догадываюсь, почему тебя уволили: верующие не торопились в рай с таким консьержем?
Цербер бросил облако, и оно, опустившись, разогнало несколько пыльно-серых кругов тумана по дну.
- Сам-то что на Волоске кукуешь, отставник? Служба тебе надоела, дезертировал? Как бы не так, от хорошей жизни никто не убегает. Все мы тут одинаковые: выкинутые, забытые. Они там, внизу, с жиру бесятся: золотые арфы им подавай, спецовки из лебяжьего пуха и шёлка, чистокровных пегасов. Ты-то сам, когда последний раз ел с золота? А смотрел на пегаса? Вот-вот, и я о чём. А они тебе, мол, ваше время прошло, на пенсию пора, а то и зубы у вас не те, и глаза подслеповатые и, вообще, дайте дорогу молодым.
Вугур сел на край облака, свесив ноги.
- Она расплатиться сможет?
- Придёшь и спросишь, я тебе не илот какой-нибудь.
Вугур задумался, а потом махнул рукой:
- Хаос с тобой, залазь - полетим.
"Тётя" цербера сидела возле огромной будки больше похожей на сарай для лопат и цапок, какие строят люди. Это была не женщина, а набор пятен: лиловый длинный мазок - трикотажное платье, маленький чёрный - мокрые, коротко остриженные волосы, несколько бледно-фарфоровых - лицо, шея и руки. И только огромная красная брошь парила как бы сама по себе в районе её груди, наподобие тропической бабочки или птицы, отливала кармином, сияла охрой.
- Утопленница, - подходя к женщине, констатировал Вугур.
С неё натекла порядочная лужа. Если бы она провела то же время наверху, оживить её смог только некромант, но Волосок растягивал время, как бы наказывая своих обитателей за то, что им не повезло стать бессмертными, или даря надежду таким, как она, на второе бытие.
- Вы считаете меня сумасшедшей? Думаете, я специально?! - У неё был твёрдый, как вишнёвые косточки, взгляд Фриды Кало. - А даже если специально, то что теперь?
- Нет, крошка, не считаю, - Вугур заговорил нежно, как врач с неизлечимо больным. - Я только опасаюсь, что бессилен в вашем случае.
- Нет! Вы не имеете права! Вы не можете бросить меня тут! - Она вскочила, потрясая кулачками.
- Тут вы не останетесь, вас заберут в рай. - Он показал на переливающийся радугой упругий туман дна.
- Я не хочу в рай, умоляю вас, - она зарыдала и упала на колени перед Вугуром. - Я не хочу умирать.
Вугур опустился к ней.
- Не плачьте, не стоит... - сказал он, утопленница только покачала головой. - Есть ли человек, который согласился бы добровольно умереть вместо вас?
Голова, как маятник, продолжала раскачиваться из стороны в сторону. Вугур поднялся и развёл руками:
- Тогда ищите другого, мне не нужны проблемы с нижними, а тихо вытолкнуть вас уже не получится.
- Нет, подождите. - Слёзы размягчили косточковые глаза в дёготь. - Подождите. У меня есть муж. Он... он за меня в огонь и воду.
- Муж, говорите? - Вугур задумчиво потёр подбородок, глядя на воспрянувшую духом утопленницу. - Ладно, крошка. Но если это обман, то ничего хорошего вы не увидите ни при жизни, ни после смерти. Я позабочусь. Для лгунов держу про запас огромный чёрный камень, на последнем суде он перевесит любое добро.
Утопленница сделала над собой усилие, пряча слёзы, и кивнула:
- Согласна.
Червячок тревоги забрался в сердце, как всякий раз перед встречей с хаосом. Вугур окунался в него тысячу раз, и каждый - словно впервые.
Он распахнул руки на полную ширину и зашептал. Туман дна истончился, вытягиваясь вниз длинной воронкой, с неба в неё опустилась другая. В глубине, как отражения, проявилось множество таких же, уже не различимых по отдельности, сливающихся в единую цепь. Пространство между ними заискрило, и цербер отступил, рукой придерживая женщину. На лице Вугура застыло выражение тяжелоатлета, поднимающего штангу, звёздочки пота отразили разноцветье других миров. Вугур стиснул зубы и со всей оставшейся силой толкнул воронки внутрь и отпустил. Туманные перемычки медленно потянулись вверх, как будто ничего не произошло, - и он замер в ожидании.
- Что случилось?
- Тс-с-с! - оборвал утопленницу цербер.
Звук появился не сразу, и Вугура, как и всякий раз переполнило удивительное чувство, когда не знаешь, радоваться тому, что не потерял способности, или боятся погружения, которое теперь предстоит.
Дно Волоска разломалось, как яичная скорлупа под напором рождающегося птенца, и толчком выпустило чёрный клювик грязевого, состоящего из миллионов, казалось бы, несовместимых частиц потока, устремившегося вверх.
- Держитесь! - Вугур схватил мокрую руку утопленницы и потащил женщину за собой
- Э-эй, а плата! - Цербер схватился за брошь, и она так легко, послушно сорвалась, будто давно мечтала покинуть лиловую клетку.
Возмутиться или ответить утопленница не успела, вслед за Вугуром окунаясь в столб хаоса. Они зависли в гудящей напряжённости среди разноцветных частей чего-то неоформившегося, кривого, вялого, неправильного, сырого, будто свет замер, и они сами стали его частицами.
Вугур, как бывало это всякий раз, ненадолго потерял связь с реальностью, запутался в сетях прошлого, будущего и не свершившегося. Кто он: птица, рыба, ящер? Он не осознавал, понятия осыпались, как иллюзия под рукой Тамары: они были красивы, но чистота и солнечная ясность сознания манили его сильнее. Вугур извернулся, зигзагом молнии пролетел между осколков света, прыгнул по ним холодным, тупым, безжизненным; и почувствовал, что рядом с ним есть ещё кто-то: тёплый лоскуток лиловой ткани трепетал на когтистой лапе. Он потряс рогатой головой, втянул запах тины и духов, веявший от обрывка, и очнулся.
И в этот момент хаос отторг его, и Вугур полетел вниз. Цепная собака - паника клацала зубами где-то рядом, но он лишь отмахнулся: для страха больше не осталось места.
Он представил, как внутри него растёт другой Вугур, как надувается, втягивая в себя кусочки хаоса, и как они сливаются в одно целое, и через боль, через новые смерть и рождение становятся опять богом.
Хаос почувствовал руку сильного и по-кошачьи закружился, ласкаясь к нему и пропуская наверх. Частиц стало больше, пространство наполнилось влагой, потеряло большую часть ярких красок и, в конце концов, превратилось в воду. Женщина отяжелела, становясь материальной, и Вугур вытолкнул её навстречу белёсому, пасмурному небу.
Речка была маленькой, загаженной промышленными отходами, и топиться в ней, казалось, сущим не уважением к самому себе. Вугур вытащил утопленницу на забитый тиной и мусором берег, уложил на бок. Дал выйти из лёгких воде и сильно ударил её в грудь.
"К хаосу рёбра! Если выживет, то срастутся, а если нет - то они ей не пригодятся", - подумал он, массируя сердце и вдыхая в приоткрытые губы женщины воздух. Она не дышала.
- Только не теперь, - застонал Вугур. - Ну же, крошка, вы можете!
Он толкнул её сложенными руками в грудь и ещё раз. Но боги тоже не всесильны, особенно такие - старые и забытые. И нет ничего обиднее, чем вытащить горстку искорок, которыми не наполнить даже мышку. Что осталось от неё после хаоса? Вугур не глянул: так боялся, что утопленница сорвётся. Неужели пустышка?
- Давайте крошка! - он толкнул ещё раз.
И её сердце ударило, замерло и ударило вновь, налаживая ритм, и женщина вздохнула.
- Когда я могу получить вашего мужа? - спросил Вугур, как только она немного пришла в себя и смогла сесть.
Она усмехнулась:
- Берите, когда хотите! Он, должно быть, сейчас развлекается с секретаршей или обсуждает развод с адвокатом... Я вас обманула, понятно?! - крикнула она в старческое лицо, уже лицо, Вугура.
- Тогда, может, ваша дочь пойдёт со мной, она ведь так любит маму.
- На сатане, возможно бы, сработало, только я - не он, - Вугур, ловким жестом перехватил крестик и сорвал его с шеи утопленницы. - Впрочем, когда женщина просит... даже в такой форме. Но помните, ваше имя отныне в моём чёрном списке.
Вугур гулял по набережной, когда его настигла Тамара. Она кокетливо семенила в туфлях на высоком каблуке, и люди с любопытством оглядывались на их удивительную пару: мокрого старика в рваном костюме и молодую очень красивую женщину.
- Так-то, детка, даже людям в нынешнее время доверять нельзя. Обманут.
- Ерунда, ты сам хотел обмануться. Тебе нельзя навешать лапшу: читаешь мысли, даже мои, хоть я и ведьма. Эх ты, добряк мой бестолковый.
- Ничего, я занесу её в чёрный список.
- Сказка про белого бычка! - рассмеялась Тамара. - Спорим, ты даже имени у неё не спросил. А ведь лучше меня знаешь, если сама не назвалась, все твои угрозы до одного места. Так что крепить перемычки и разбираться с нижними будешь сам...
- Да уж как-нибудь, - он ворчливо отмахнулся.
Они пошли в полной тишине, держась за руки: то ли отец, внезапно обретший дочь, то ли сестра милосердия, ведущая убогого в приют. Они не говорили, но молчать не могли, потому, что она чувствовала... потому, что Вугур знал, насколько права его любовница и насколько близок ему тонкий, нелепый мир Волоска, где можно многое... можно всё, на что у тебя только хватит сердца.