Аннотация: Не вешайте шторы на окна, оставляйте их дикими и свободными!
Летом девушка решила сделать ремонт в своей маленькой квартирке. Пусть у девушки не будет имени. Потому что, если я ее назову как-нибудь, то рассказ будет больше про девушку, чем про окна. А пока у нее нет имени - они равны.
Поначалу девушка разорила свое гнездо. Отодрала обои от стен, карнизы от окна, книжные шкафы выплеснули свои страницы разваливающимися кривенькими стопками в на пол. Повсюду коробки, пакеты, мусор, пыль и цемент. Комната была похожа на нищенку с ее дешевыми узлами скарба на вокзале. Однако, весь этот разгром был предвестником больших перемен. Первыми пришли в себя стены. Они стали бархатными и мягкими. Их было так приятно гладить. Серебряными руками внизу их крепко поддерживал плинтус, с ослепительно сияющей ниткой молдинга, будто браслеты цыганки. Потом потолок мягко засиял жемчугом плиток из пенного материала. Контуры стен сверху отчертили от потолка светло-оранжевые лучи потолочного карниза. Тепло-желтое, светло синее, почти голубое и серебро - комната казалось диковатой и непривычной. А за незакрытыми занавесками окнами жил все это время город. Порой девушка, устав от трудов, стояла у окна и смотрела на чудесную панораму ночных огней... На сияющие драгоценными камнями шпили высоток. На живые, движущиеся огни, на реки-улицы. Ночной город поражал воображение, и никогда не надоедал...
Ремонт шел своим ходом. Пришла очередь краски наводить красоту - шкаф стал серебряным с разводами - остатки краски легли серебряной изящной перчаткой на батарею с трубой, дверь и проем окна стали тепло-желтыми, как еще невызревший абрикос. Перегородки окна, этого глаза в мир, будто ресницы девушка аккуратно подвела белой краской-тушью. Отчего у глаза стал чистый, распахнутый взгляд. Два месяца окно жило без занавесок и карниза. Немного пугая этим. Потому что не было преград между личным и общим, между уютом гнездышка и независимостью и неподвластностью города. Это было непривычно, но очень интересно. Много всяких дизайнерских мелочей придумала девушка для своей комнаты, выдумывая их на ходу. Превращая свою комнату во что-то оригинальное. По замыслу это была морская комната, комната, напоминающая о дальних странствиях. Стены в основном были золотистыми и напоминали не то песок, не то шкурку какого-то солнечного, мягкого зверька. Но полстены - голубые. Это - море. В море скалой обрывалась желтая часть. На вершине, на полочке - маяк из алебастровых кирпичиков, с прожектором-лампой. Прожектор светил на аквариум в центре голубой половины. Огни отражались в воде и стекле, дробясь и рассыпаясь настоящими тропическими рыбками. Девушка иногда сама чувствовала себя, как в аквариуме. Комната, подсвеченная неяркими разноцветными огоньками, ожидала, что и девушка превратится в часть красивой композиции. И она, повинуясь этим странным идеям, начала носить блестящую, искрящуюся одежду, напоминающую не то шкуру змеи, не то хвост русалки. Русалка там тоже была - на вышитой крестиком картине, висевшей на стене. Сидела на камне, прижимая к себе доченьку с розовым хвостом.
Наконец ремонт пришел к концу. Шкафы встали уступами гор, а книги вновь были аккуратно расставлены по стилям и авторам. На стену прибиты полочки, на которых красовались заморские раковины, обвитые нитками жемчуга. Ракушки были приклеены и к стенам волнистыми узорами. Почти все было готово. Осталось только повесить карниз и купленную переливающуюся штору. Кстати, даже самой девушке было непонятно, почему она так долго тянула с этим. Почему она не прибила карниз, как только покрасила окно. Обстоятельства мешали. Было некому. Не было инструмента. Тысяча причин.
Но вот наконец знакомый изрядно помучавшись, прибил карниз, и она повесила штору.
Что-то стало не так. Неправильно. Комната потеряла все свое очарование. Она стала домашней. Занавеска отгородила окно от города. Ветер странствий больше не залетал в эту комнату. Карниз стал уздой бывшей вольности. А уют - могилой простора, который раньше пьянил как диковинное вино. Дни стали серыми и неинтересными. И больше не хотелось стоять у окна и смотреть на город. Какие-то мелкие дела поглотили все свободное время. Жизнь шла, как в плохом телесериале. Все было не так. Хотелось что-то сделать с этим. Чтобы вернуть то непонятное, но прекрасное, что было раньше.
И девушка решила вновь дать свободу окну. Как оказывается немного надо для свободы - ничем не занавешенное окно. И вновь бархат ночи за окном был подсвечен сотнями огоньков, перемешивающих свои лучи с прядками света в комнате. И девушка вновь была русалкой, играя со своими рыбками.
После этого поступка девушка начала гулять по улицам города и искать незанавешенные, неприкрытые ничем окна. Без ткани и пластика жалюзей. Такими были некоторые окна в домах. Оказывается, она была не одна такая в городе, кто не любил отгораживаться от города и ветра странствий. Однако окна в домах были слишком высоки, чтобы в них заглядывать. Но были еще витрины. Которые наоборот, предлагали каждому заглянуть в них, иногда робко выпрашивая взгляды, как бездомный котенок, а иногда выставляясь, как кинозвезда под софитами. Но и те и другие были прекрасными. Это были дикие, неприрученные окна. Несмотря на то, что кем-то создавался за ними пейзаж. Но как только композиция в окне была завершена художником-оформителем, она начинала жить своей жизнью. Можно было придумать любую историю, глядя в эти открытые окна - и эта история начинала существовать. Окна-витрины ничего не скрывали, и подкупали своей открытостью, даже если жизнь за ними больше напоминала картинку из модного журнала.
Вот ресторан. В окне - стол с хрустальными бокалами и молочными фаянсовыми тарелками. Серебром шпаг блестят вилки. Свечи дробятся в хрустальных гранях и плавятся от желания, чтобы кто-то живой зашел в их диковинный, изысканный мир. Выпил бокал вина. Отщипнул виноградинку и покатал ее губами. А потом вонзился острыми белыми зубками так, чтобы сок брызнул капелькой на подбородок.
Но в окне ресторана не было никого. Даже манекенов.
В окнах больших магазинов бездушные манекены улыбались ангельскими, абсолютно холодными улыбками городу и тем, кто был снаружи. Иногда, в неверном ночном свете фонарей их можно было принять за живых, на одно мгновение. Но стоило подойти поближе, как очарование разрушалось. Это было так несправедливо. Этому дикому заоконному миру так не хватало тепла движения. Живых линий рук. Дробного цокота каблучков...
Однажды девушка была в каком-то крупном торговом центре. И вдруг она остановилась у одной витрины, как будто ее окликнул кто-то. Там, в огромном окне, стояли стол, кресло, камин, полки, шкаф и множество мелочей - целая жилая комната в окне, красивая и уютная. Витрина еще только оформлялась. Мебель туда уже завезли, а манекенов еще нет. Незавершенность интерьера звала и манила. И девушка зашла внутрь магазина, и шагнула в проем окна, который пока еще не был отделен от торгового зала стеклянным барьером. Некоторое время ее никто не замечал - так много было дел у тех, кто внутри. Поэтому девушка ходила по своему окну и изучала его. Она села в кресло и взяла спицы и клубочек, и даже провязала еще пару рядов начатого кем-то шарфика. Она подошла к камину и включила его. Камин был ненастоящим, но очень похожим. Почти живые языки пламени рыжим отсветом подкрасили лицо девушки и мебель... Девушка погладила мягкий ковер и повалялась на нем. Потом она подошла к книжным полкам и начала просматривать книги. Там оказалась подборка журналов по дизайну, пара томиков стихов, и несколько вполне интересных книжек, включая ее любимого Мураками. Пока она изучала этот внутриоконный мир, она забыла обо всем. Сбросила свой плащ на спинку стула, потому что внутри окна было жарко. Снаружи, на улице, стояли люди. Они заглядывались на фигурку девушки в блестящем платье, которая ходила по витрине неправдоподобно естественно, без капли позерства и игры, завораживая своей естественной грацией. "Мой Дом" назывался магазин. И благодаря этой девушке многим захотелось, чтобы хоть что-то из этого магазина тоже стало их домом. Администратор магазина заметил девушку и хотел поначалу ее выгнать. Но у него был зоркий глаз. И он отметил, что зеваки не просто глазеют на эту чудачку, но и заходят в магазин. А вот тот парень в коже, который недавно чуть ли не раздевал девушку взглядом, с улицы, уже что-то пробивает в кассе, при этом постоянно поглядывая на девушку. И даже машет ей рукой.
Администратор дал знак не трогать девушку. А она будто бы не замечала никого вокруг. Разглядывая тот уют, который создавали известные дизайнеры в этом окне больше месяца. Трогая вещи, что-то переставляя по-своему. В коллекции фарфоровых кошек на камине большой серый кот по ее хотению вспрыгнул на часы-яйцо, а все прочие кошки встали вокруг него хвостами к зрителям, но мордой к своему кумиру. Через час, наигравшись, девушка вдруг обернулась по сторонам. Вышла из невероятного трансового состояния. Смутилась и хотела уйти, вернее даже сбежать от тех, кто, оказывается, смотрел на нее все это время. Но к ней подошел неприметный молодой человек в сером костюме и предложил ей жить в окне. Работать живой картинкой. Девушка с радостью согласилась. Ей так понравился этот мир. Потому что он был для нее. Для нее каждый день что-то менялось в витрине. Вечером она уходила в свою комнату-аквариум, а наутро находила почти новую обстановку в своем окне. То это был простой уголок, то шикарное ателье, то техно-зал с невероятным количеством электроники и света, то музейная роскошь барокко. И новый наряд в стиль обстановке! Уютный или вызывающе откровенный, парадный или совсем простой. Девушке нравилось выглядеть разной. Ей нравилось по полдня рассматривать то, что приготовили для нее дизайнеры, и ей никогда не надоедало восхищаться их мастерством. Ей нравилось неторопливо обедать в окне за красиво накрытым столом, а потом аккуратно наводить порядок в этом доме. Смотреть что-то минутное по телевизору. Или сидеть в кресле и улыбаться тем, кто снаружи. Идея с живыми людьми в витрине совсем не нова. Но вот быть в окне такой естественной и совершенной - не каждому по плечу. Потому что надо любить окна. Любить их вольность и открытость. Быть женщиной, грациозной и живой. Быть окном. В иной мир.