Александр почувствовал, что чашка с кофе выскользнула из его рук. За эти несколько мгновений до удара ее об пол, перед ним промелькнули все события последних четырех месяцев.
... Сильный и красивый голос уличного музыканта завораживал, заставляя прохожих остановиться.
Сквозь многочисленную толпу, окружившую его, вырывалась не просто песня, а словно истерзанная тяжелой жизнью его душа ...
"Расскажи мне стукач, что ты мне непророчил-л-л!
Сколько злата уже за меня получил-л-л,
Что глаза опустил и сквозь з-з-зубы хохочешь,
Будто вспомнив про детство, в штаны намочил-л-л,
Не верти головой, бить не буду по р-р-роже,
Хоть и чешутся руки потешиться всла-а-асть,
Видно так повелось, а нашем русском нар-р-роде,
Всё жалеть, как убогих, фискальную мр-р-разь"
Он демонстративно растягивал согласные и на высоких нотах добавлял хрипотцы, подражая Высоцкому. Около сотни любопытствующих окружили его, полностью перегородив Арбат.
Александр протискивался сквозь толпу, встречая удивленные взгляды. Казалось, что слушатели хотели задать ему один и тот же вопрос: "Ты что же, мужик, не слышишь? Иль у тебя и сердца нет, коль слух не даден?". Александр молча пробирался, не обращая внимания на резкие замечания и ворчание. Он не мог отсюда видеть музыканта. Но ведь именно он мог бы рассказать о каждой морщинке на лице этого музыканта, о каждом оттенке его прекрасного голоса. Но не делал этого по банальной причине - Александр участвовал в создании этого уличного музыканта, он делал его своими руками в течение пяти лет. Да и кто бы ему поверил, если бы он решился на это, вопреки всем правилам?
Нейрокомпьютерами агентство занялось в 1995 году, когда стали достаточно понятным применение этой технологии. Это не были "монстры", в которых были соединены компьютерные технологии и нервы человека. Нет, они были обычными компьютерами. Но они управлялись программой, которая могла и хотела самообучаться. Она строила свою повседневную жизнь по принципу: приятно - хорошо, больно - плохо. Если программа оценивала свое действие как приятное, она развивалась в этом направлении. Если же - больно, то она больше не повторяла таких действий.
Нейрокомпьютер, построенный в агентстве, за три года круглосуточного обучения достиг интеллекта тридцатилетнего человека. Еще один год был потрачен на создание уникального голоса. Последний год нейрокомпьютер буквально жил внутри агентства на правах рядового сотрудника, расхаживая по коридорам, обсуждая новости в мини-кафе, оставаясь на ночь в отведенном для него кабинете. Но в нем была еще изюминка, которая отличала его от других нейрокомпьютеров: он мог ориентироваться в Москве по сети антенн, которые обслуживали сотовые телефоны. При нехватке ресурсов он обращался к Интернет-серверу агентства, используя эту связь.
Александр часто вспоминал солнечный июльский день, когда Алексеич - как его называли все эти годы - взяв большой белый аккордеон, вышел через "черный ход" агентства на Арбат и стал недалеко от сувенирного магазина. Первая же песня в его исполнении закончилась под овации случайных слушателей.
Милиция была предупреждена о появлении незнакомого им музыканта и присоединилась к наружному наблюдению за ним. Уличные завсегдатаи - художники, музыканты, дворники, бродяги - "встретили" Алексеича достаточно хорошо, приняв его за бывшего солиста из хора Большого театра, от услуг которого отказались из-за возраста. Тем более что Алексеич оказался не скупым: он щедро делился заработанным за день, часто давал в долг и не обижался, если ему во время не возвращали деньги.
Еженедельно просматривая отчеты об Алексеиче, Александр не скрывал радости, читая о возрастающей популярности нейрокомпьютера. Среди его слушателей были замечены и популярные исполнители. Кассеты с песнями в его исполнении, не залеживались в киосках и продавались на "одном дыхании". Несколько из них прозвучали в утренних передачах радио. Но наибольший успех был у вновь сочиненных песен. Авторство их оговаривалось просто - "От Алексеича". Но Александр знал, что они разрабатывались в одной из двух групп, которые работали над этим проектом.
Возвращаясь с работы поздно вечером, Александр обычно наталкивался на толпу, окружившую Алексеича. Сегодня вечером Арбат был непривычно пуст. Холодный осенний ветер теребил редкие желтые листья. "Может Алексеич нашел место более приятное?" - подумал Александр и свернул под арку внутреннего дворика к своему дому. Он вышел в небольшой сквер и заметил у стены соседнего дома человека с большим белым аккордеоном. "Алексеич? Точно! Что-то случилось? Ведь четвертый месяц на улице!" - Александр быстрым шагом направился к нему.
Алексеич услышал шаги и повернул голову. Он торопливо взялся за клавиши, но , узнав Александра, улыбнулся и сказал: "Добрый вечер Алекс! Вот решил - пусть люди немного отдохнут от меня. Ведь уже прохладно, а они возле меня по два часа стоят. Мерзнут".
- Здравствуй Алексеич, здравствуй - Александр не скрывал своего волнения и беспрерывно повторял одну и ту же фразу.
- Алекс, хотите, я Вам новый романс исполню. Совсем новый. О золотой осени. Вы будете первым слушателем, - и, не дожидаясь ответа, он тронул аккордеон. В полумраке Арбатского дворика зазвучал знакомый голос.
"Сколько много сердец осень сбросила наземь,
Желтых, алых, багровых, совсем золотых,
Но всё теплится в них, несмотря на ненастье,
Страсть июльской жары, что не сможет остыть.
Как прижались они, согревая друг дружку,
Отдавая - что могут! - по капле тепла,
Что же будет потом с ними в зимнюю стужу,
Когда саван декабрьский покроет поля?
Отыщу ли свое с тополиным узором?..."
Алексеич продолжал петь. Но Александр сразу понял, почему в его голосе такая тоска и безысходность. Алексеич пел о том, чего у него не было. Он пел о сердце. Он пел о том единственном, чего не смог ему объяснить Александр за многочасовые дискуссии: что же такое душа и почему она у людей именно в сердце. Александр внимательно смотрел на знакомые морщинки, смотрел на эти удивительно добрые глаза и чувствовал, как холодная слеза медленно катится по его щеке.
На следующее утро он решил встретиться с Владиславом. Он руководил второй группой, которая готовила для Алексеича репертуар и занималась наружным наблюдением за ним. Во время утреннего перерыва в агентстве, они оказались рядом у шведского стола, который изобиловал блюдами и напитками. Взяв по чашечке кофе, они отошли в сторону.
- Владислав, вчера Алексеич исполнил мне свой новый романс. Изумительная вещь. Кстати, давно хочу тебя спросить - кто в твоей группе пишет для него такие замечательные песни? Просто гениальные ребята!
Владислав замер. Его лицо вытянулось, и всегда спокойные с ироничным прищуром глаза округлились в изумлении. Чашка с кофе выскользнула из его рук, и с характерным звуком разбилась о мраморный пол. Он не шелохнулся и, продолжая удивленно смотреть на Александра, тихо сказал: "Я всегда думал, что это твоя группа разрабатывает новые песни".
Александр почувствовал, что чашка с кофе выскользнула из его рук.