Вернова Валентина : другие произведения.

Тайная исповедь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
  Тайная исповедь
  
  
  Глава 1.
  
  Христиане кажутся странными людьми. Они верят, что Бог спустился с небес, воплотившись в Иисусе Христе. Они верят во второе пришествие Мессии, и что мир будет разделен на праведников и грешников. Они ходят в храмы по выходным и молятся на длинных богослужениях, они читают молитвы утром и вечером, поминают умерших родственников. Они причащаются в храме вином и хлебом, веря, что хлеб превращается в тело Христа, а вино в кровь.
  Моя бабушка являлась ярой христианкой. Поэтому я не любила ездить к ней в деревню на летние каникулы. Но то лето я запомню на всю жизнь. Мне недавно исполнилось восемнадцать, я цвела и порхала над землей как бабочка, даже не подозревая, что скоро мне обрежут крылья. Я не задумывалась о смысле бытия, вопросы, связанные с Богом, меня не интересовали. Мои родители никогда не ходили в церковь, и я не стремилась туда попасть. Богослужения, на которые водила меня бабушка, казались мне мукой.
  - Папа, я не могу на лето остаться здесь? - В десятый раз я пыталась вызвать милость отца.
  - Маша, я тебе сотый раз повторяю, что ты едешь к бабушке! - Мой суровый родитель сдвинул брови, и я поняла, что перечить бесполезно.
  Мои летние планы рушились на ходу. Я планировала подработать летом и купить цифровой фотоаппарат, чтобы делать красивые фото. Но моим мечтам не суждено было сбыться.
  - Мама, может ты уговоришь отца оставить меня здесь? - Я начала приставать к маме: - Я вам мешаю?
  - Нет, что ты! - Она всплеснула руками: - Не говори глупостей! Бабушка соскучилась по тебе. - Мама улыбнулась: - Ты еще совсем ребенок.
  - Я не ребенок! - Меня возмущали такие заявления мамы: - Скучно в этой деревне...Да и бабушка кроме своего монастыря никуда не ходит. Опять мне будет нотации читать, что я в храм не хожу!
  - Не обращай внимания. Она старый человек.
  Мама всегда так говорила. Только я понимала, что это лето я проведу в Башмаково, а осенью начнётся университет, и я снова останусь без фотоаппарата.
  Автобус до Башмаково идет два часа. Мне показалась, что прошла вечность, прежде чем водитель прокуренным голосом заявил:
  - Башмаково! Кому надо - выходите!
  Я, схватив рюкзак, выбежала из автобуса. На дороге меня встречал Егорыч. Он был привратником Преображенского монастыря и очень хорошо знал мою бабушку.
  - Тамара приболела, вот меня послала тебя встретить. Давай рюкзак!
  Я отдала рюкзак Егорычу. Бабка рассказывала, что когда-то давно он был жутким пьяницей и пропил все, что можно. Его приютили в монастыре, и с тех пор он не взял и капли в рот. Несмотря на то, что Егорычу было уже за шестьдесят, мне нравилось с ним общаться. В отличии от моей бабушки, он никогда не давил на меня, принуждая идти на службу.
  - Как там городская жизнь? - Поинтересовался он.
  - Цветет и пахнет! Не то, что в деревне. - Усмехнулась я.
  - Да. Мне уж чего... - Махнул рукой старик: - Мне и тут хорошо! Природа, спокойствие. Это вам молодым нужна жизнь кипучая.
  Я про себя усмехнулась. Егорыч в чем-то был прав. Я бы не смогла жить так, как моя бабушка в деревне, в окружении пожилых людей, где лишь на летние каникулы приезжают дети.
  Привратник был частым гостем в доме бабы Тамары. После смерти деда она осталась совсем одна, и старик приходил в дом, помогал по хозяйству. Они коротали вечера за длинными беседами о жизни. С раннего детства меня отправляли в Башмаково, где я являлась свидетелем скучных разговоров о церкви, Боге и людях. В тот день я тоже мысленно настроилась на подобные беседы, но бабушка где-то простудилась, что даже не пошла встречать меня. Егорыч отвел меня в дом и прошептал:
  - Тамара уснула. Пускай поспит. Ты не шуми.
  - Егорыч, а ты не останешься? - Спросила я старика: - И чай не выпьешь?
  Привратник виновато посмотрел на меня, словно я уличила его в чем-то постыдном.
  - Ей Богу не могу... - Он развел руками: - На всенощную надо. Сегодня первый раз новый наместник служит. Надо показаться, а то монастырь без присмотра оставлю. Еще ругаться будет на меня, поговаривают, что игумен то строгий попался. Не забалуешь у него. Это отец Игнатий - добрая душа! Подойдешь к нему и скажешь: "Батюшка, разреши навестить знакомых в деревне". А он улыбнется так ласково - ласково: "Иди с Богом!". Благословит, да перекрестит на дорожку. - Старик печально вздохнул: - А нового то наместника не видал еще. Но слухи среди братии ходят, что мол, игумен - жесткий человек, будет весь монастырь в узде держать.
  Я видела, как изменилось лицо Егорыча, когда он говорил о смене руководства Преображенского монастыря. Бабушка рассказывала мне о тяжкой жизни старого привратника. Еще в детстве он остался сиротой, сбежал из детского дома, долгое время был беспризорником, связался с плохой компанией, промышлял воровством, а потом и вовсе угодил в тюрьму, где пробыл три года. Когда освободился, то идти было некуда, начал пить, приблудился в Башмаково, тут его и подобрал отец Игнатий. Дал кров, накормил, обогрел. А в ответ тот должен был верой и правдой служить монастырю, раз и навсегда прекратить употреблять спиртное. Егорыч видимо и правда покаялся во всех грехах и сейчас походил на праведника. Я понимала, как сильно расстроился старик, узнав, что отец Игнатий больше не будет управлять монастырем. Я знала отца Игнатия, мне казался он очень добрым монахом, которого любили в деревне. Бабушка была его духовной дочерью, он иногда заходил к нам на чай. Своей простотой он покорил многих жителей деревни. Несмотря на то, что к богослужебной жизни я относилась равнодушно, но известие о смене наместника вызвало во мне грусть.
  - Куда же делся отец Игнатий? - Спросила я: - Почему его заменили?
  - Старый уже... - Обреченно выдохнул старик: - Ему же восьмой десяток пошел. Захворал тяжело. Вот начальство церковное отравило его на покой. Батюшка и так за весь монастырь, за всех прихожан как за детей переживал, два инфаркта схватил, да и кроме них сколько болезней! - Егорыч перекрестился: - Храни его Господь. Святой человек! - Егорыч посмотрел на меня: - Ты, Марусь, не обижайся, что не остаюсь у вас трапезничать, надобно мне быть в монастыре.
  - Егорыч, не называй меня Марусей! - Меня бесило, когда привратник называл меня так: - Я - Маша!
  Егорыч посмеялся и заботливо потрепал по щеке.
  - Эх, молодежь... - С этими словами он зашагал прочь от нашего дома.
  Баба Тамара в тот вечер не пошла на службу. Она свалилась с температурой, и я приносила ей горячего молока. Она сетовала на то, что пропустит первую службу новоявленного наместника.
  - Жаль прям, что нового батюшку не увижу. - Ворчала она: - Егорыч то пошел?
  - Да. - Кивнула я: - Даже чай попить не остался.
  - Пущай идет. А то разгневается новый игумен и с работы выгонит. Бабы то деревенские уже кудахтали, что наместник порядок наведет.
  - Они что видели его?
  - Да нет еще. Сегодня увидят!
  - Чего тогда сплетничают? - Никогда не понимала сплетен. Поэтому и не любила деревенских жительниц, которые собирались у кого-то в гостях и обсуждали разные события, иногда приукрашивая действительность.
  Накормив бабушку, я легла спать. Спалось на новом месте отвратительно. За год я уже отвыкла от жесткой деревянной кровати, и меня немыслимо тянуло домой на мягкую софу. Я хотела укрыться теплым пледом и провалиться в мир сновидений. Но я в Башмаково. И здесь вместо просторной кровати узкие деревянные доски, накрытые матрасом.
  Утром, едва петух пропел, я вскочила на ноги. Меня всегда пугал этот петушиный вопль, который будил всех в округе. Значило, что сельчане должны проснуться и заняться делом. Деревня - не город, спать до обеда не получится. Я прошла в горницу, где лежала баба Тамара.
  - Полночи не спала. - Проворчала она: - Кашель замучил. Ну хоть жар спал, теперь вот кашлять буду, как окаянная.
  - Молока нагреть? - Спросила я у бабушки, предлагая помощь. В доме был газовый баллон, поэтому не было нужды готовить на печи.
  - Сходи к тете Марусе, попроси... Я у нее всегда молочка беру.
  Мне пришлось согласиться. Я не очень любила мою тезку - тетю Марусю. Она слыла сварливой женщиной, которая собирала сплетни и обсуждала личную жизнь других людей. Бабушка говорила, что ее муж умер давно, а дети выросли и уехали в город. Маруся осталась одна и коротала время за собиранием сколок и сплетен.
  Увидев меня, она широко улыбнулась.
  - Маша! - Воскликнула она: - Какими судьбами?
  - Бабушка заболела, попросила за молоком к вам сходить.
  - Ой, какая печаль! - Мне казалось ее сожаление слишком наигранным: - Вот держи! - Она протянула мне бидон: - А тебе сколько лет то?
  - Восемнадцать. - Как мне не хотелось разговаривать с этой женщиной.
  - Совсем невеста! Жених то есть?
  Я готова была наговорить грубостей тете Марусе за ее вопросы. Какое ей дело до моей личной жизни? Я что-то пробурчала себе под нос и ушла.
  Жениха у меня не было. Когда-то в шестнадцать лет, я общалась с одним мальчиком из параллельного класса. Симпатичный, умный, веселый. Ходили вместе в кино, посещали кафе, смеялись над глупыми шутками и ели поп-корн. К более серьезным отношениям я была не готова. Тогда в восемнадцать лет, я хотела свободы и цифровой фотоаппарат. Парни для меня были кем-то вроде подружек мужского пола, с которыми можно было повеселиться и посмотреть кино.
  - Чего там Маруся? - Поинтересовалась баба Тамара.
  - Опять с вопросами про женихов пристает. - Недовольно отозвалась я.
  - А ты чего?
  - А я что? - Мне не нравились эти разговоры: - Я ничего! Я цифровой фотоаппарат хочу.
  Бабушка казалось не слышала этого. Она задала совсем другой вопрос.
  - Ирина так и живет в блуде?
  Это касалось моей старшей сестры. Ей был двадцать один год, она закончила мединститут, сейчас работала в больнице. Уже как полгода она жила у своего парня без росписи и венчания. Бабушку приводило это в ужас. Зато моя сестра казалась счастливой. Ирина, как и я, питала полное равнодушие к религии, а ее парень и вовсе был атеистом.
  - Бабуль, они любят друг друга.
  - Какая это любовь! - Всплеснула руками та: - Блудное сожительство - вот как это называется! Покаяться должны, пойти в храм, пусть батюшка епитимью на них наложит.
  Я уже не слушала бабу Тамару. Но что за взгляды дореволюционной России? Сейчас каждый второй живет без росписи, а тем более без венчания. Мои родители ничего не имели против.
  - Что-то Егорыч не заходит. - Говорила бабка: - Он, когда я болею, всегда мне перцовочки приносит. Она от кашля помогает! Наместник, наверное, и правда строгий. Не отпускает.
  - Бабуль, может мне сходить к Егорычу? - Предложила я. В конце концов, мне не составляло труда проделать путь от дома до монастыря. Я не раз там бывала.
  - И то правда! - Согласилась баба Тамара: - Только, знаешь, что... Не сейчас! К вечеру ближе, после вечерней службы. Щас больно много прихожан там, да и паломников. Работы у Егорыча много, не надо отвлекать, да и как он тебе перцовочку давать будет? Ты уж лучше вечером!
  Я согласилась. Вечером так вечером. Я бывала в монастыре не раз. Бабушка все мое детство водила меня на службы, пытаясь, приобщить к православию. Но я оставалась равнодушной к религии и всему, что с ней связано. Верила ли я в Бога? Несомненно. Я считала, что высшая сила существует, вот только для веры необязательно посещение храмов и участия в таинствах. Меня вполне устраивало верить в душе, знать, что все мы созданы кем-то свыше.
  Набросив легкую кофточку, я покинула дом бабушки и направилась в монастырь. Башмаково - большая деревня, хотя жителей с каждым годом становилось все меньше и меньше. Преображенский монастырь был древним и очень известным в России. Во многом благодаря отцу Игнатию, монастырь восстановился после разрушения большевиками и стал снова действующим. Теперь отца Игнатия не было, он отдыхал от административных дел и полностью посвятил себя Богу.
  К моему удивленью, Егорыч не встретил меня у ворот. Вероятнее всего он находился в своей сторожке и быть может ужинал. Я вошла на территорию монастыря и напряглась. Фонари, которые обычно освящали дорогу, не горели. Темнота уже опустилась на деревню и внушала страх. Как-то непривычно было находиться в гордом одиночестве посреди Преображенского монастыря. Все казалось чужим и незнакомым, словно я первый раз находилась здесь. Быстрым шагом, я направилась к сторожке, где обитал старик. За моей спиной я услышала шаги и резко обернулась:
  - Егорыч? - Позвала я, разрезая тишину.
  Но к моему удивлению передо мной стоял не привратник монастыря. В полутьме я едва различала мужской силуэт неряшливого вида. От него за несколько метров несло перегаром, что было недопустимо в таком месте, как святая обитель. Человек приблизился ко мне, и я увидела мужчину непонятного возраста со спутанными грязными волосами, недельной щетиной, одетого в мятую рубашку и старые потрепанные брюки. Я испугалась, так как глаза этого пьяного типа не пылали дружелюбием, а скорее наоборот, в этих глазах затаился какой-то недобрый огонек. Я зашагала обратно, но небрежно одетый мужчина нагнал меня. Он схватил меня за плечи и попытался повалить на землю.
  - Пустите! - Закричала я: - Что вам от меня надо?
  - Не ори, девка, а то хуже будет! - Рявкнул пьяный мужик, продолжая рвать на мне кофту.
  Минуты жуткого ужаса охватили меня. Я понимала, что надо было этому пьяному типу. Но как же так? В святом месте происходит такое? Разве это возможно? Знала бы моя бедная бабушка, что все обернется так, никогда бы не пустила в монастырь поздно вечером.
  Мужику удалось свалить меня на землю. Я продолжала вырываться и кричать. И видимо мои старания увенчались успехом. За спиной этого пьяного типа возникла чья-то высокая фигура и оттолкнула его от меня.
  - Аркадий, что это значит? - Услышала я в темноте голос моего нежданного спасителя.
  - Ох, батюшка... Бес попутал! - Отозвался мужик: - Не знаю, что на меня нашло! Отец игумен, помилуйте!
  - Аркадий, вы пьяны. Не так ли? - Строго спросил игумен.
  - Батюшка, помилуйте, бес попутал...
  - Не надо приплетать сюда беса. Я даю вам два часа на сборы, чтобы завтра утром духа вашего здесь не было. - Он сказал, как отрезал.
  - Да как же так? Отец Даниил... - Завопил Аркадий: - Я ж отцу Игнатию служил верой и правдой.
  - Я не отец Игнатий. - Ответил игумен: - Насколько мне известно, вас взяли в монастырь с условием, что вы навсегда искорените в себе тягу к пьянству. Но вы кроме этого зловредного порока еще пытались изнасиловать девицу.
  - Простите, отец игумен, простите Христа ради... - Взмолился мужик, готовый броситься на колени.
  - Бог простит. - Заметил отец Даниил: - Два часа на сборы. Ступайте, Аркадий!
  Тот еще пытался вымолить прощение у нового наместника, но игумен был неотступен. После того, как Аркадий скрылся, в поле зрения отца Даниила попала моя особа. Я все еще сидела на земле, и меня била мелкая дрожь.
  - Поднимайтесь! - Скомандовал игумен и протянул мне руку.
  Я, опершись на его ладонь, встала. Меня еще трясло, я никак не могла отойти от пережитого за эти кошмарные минуты. В полутьме я едва смогла разглядеть игумена. Новый наместник был высоким мужчиной, на вид не больше сорока. Лицо смуглое загорелое, глаза непонятного оттенка, я так и не смогла разглядеть их в темноте. Волосы и борода черные, еще не затронутые сединой. Новый игумен пристально осмотрел меня и спросил:
  - Что занесло столь юную девицу в мужской монастырь в позднее время? - Вопрос звучал, как на допросе у прокурора.
  - Я пришла к Егорычу. - Честно призналась я.
  - Егорычу? - Переспросил наместник: - Александру Егоровичу - привратнику?
  Я кивнула. Игумен огляделся по сторонам.
  - А где он? Странно, почему его нет на посту. - Он снова обратил на меня свои глаза: - Зачем вам нужен был привратник? Он - ваш родственник?
  - Нет. Он знакомый моей бабушки. - Ответила я. Постепенно дрожь проходила: - Бабушка заболела и попросила меня пойти к Егорычу и взять перцовки.
  Игумен сложил руки на груди и усмехнулся.
  - Значит вот как! - На несколько секунд он задумался: - Ступайте домой и не ходите в монастырь в столь позднее время, чтобы греха не случилось.
  - Откуда я знала, что в монастыре пьяные мужики? - Воскликнула я: - Бабушка всегда говорила, что монастырь - это безопасное место.
  - Увы... - Покачал головой игумен: - В наше время даже монастырь не может считаться безопасным местом.
  
  Глава 2.
  
  В дом моей бабушки я вернулась глубоко за полночь. Я пребывала в диком шоке после того, что случилось в монастыре. В моем понятии монастырь был священной обителью, где живут праведные люди, не способные причинить зла. Так учила меня моя бабушка. Да, я считала христиан странными людьми, но в основе их религии лежало добро. Но, как выразился новый игумен Даниил, что монастырь уже нельзя назвать безопасным местом. На мое счастье он оказался поблизости, когда этот мерзкий пьяница Аркадий пытался взять меня силой.
   В разорванной кофте и с дрожью в руках я вошла в дом. Навстречу мне выбежала взволнованная баба Тамара.
  - Слава Тебе Господи! Пришла! - Сказала она и, заметив мой невзрачный вид, ужаснулась: - Да что с тобой случилось? Свят, свят, свят...
  Я не могла рассказать бабушке правду, и мне пришлось солгать.
  - Я поскользнулось и упала в кусты. - Ответила я, опустив глаза. Отец всегда говорил: "Врать - это плохо! Наберись смелости сказать правду дабы в ней сила". Но я отошла от слов родителя, соврав. Бабушка продолжала длинные причитания по поводу того, что отпустила меня ночью гулять одну. Я поторопилась лечь в постель, чтобы не слушать ее. Мне становилось стыдно при мысли, что я - лгунья. Но не могла я сказать ей правду, не могла! Бабушка свято верила в Преображенский монастырь, любила отца Игнатия, каждые выходные стояла долгие богослужения. Для нее это - святое место. Я не посмела разрушить эту слепую веру.
  Заснуть я смогла не сразу. Ужасные мысли начала мучить меня, как только я легла. Опять образ отца, велевшего всегда говорить правду встал перед моими глазами. Я поворачивалась с боку на бок, но сон не шел. И только под утро мне удалось немного поспать. Встала я утром и сразу услышала в горнице знакомый хрипловатый голос Егорыча. Я поспешила покинуть спальню и направиться туда. Вчера я не застала его у ворот, так где же пропадал старик?
  Егорыч сидел за столом напротив бабушки. Он хлебал окрошку, которую, скорее всего, она успела приготовить утром. Значит болезнь отпустила, и бабушка снова могла взяться за готовку. Привратник уныло ковырял ложкой в тарелке и выглядел хмурым и печальным.
  - Вот ведь какие дела, Тамар... - Пожаловался старик: - Теперь Бог весь куда идти? В соседнюю деревню подамся. Там наймусь аль плотником, аль по огороду может помощь кому нужна? Баб одиноких много, мужики то поумирали, то старые совсем. А я в хозяйстве помогу да хоть за тарелку супа! - Как-то невесело сказал Егорыч.
  - У нас оставайся! - Предложила добрая бабушка.
  - Ну уж нет.. Тут не останусь. Слухами земля полнится. Бабье опять сплетничать начнет.
  Я стояла в дверном проеме и ничего не понимала. Наконец, я зашла.
  - Доброе утро, Егорыч... - Поприветствовала я.
  Старик невесело усмехнулся и пробурчал:
  - Эх Маруся, коль бы оно доброе было...
  Я уже не обратила внимания на "Марусю" и поспешила спросить:
  - Что-то случилось?
  Бабушка опередила старика с ответом:
  - Выгнал его новый наместник из монастыря. Иди, говорит, куда хочешь и на глаза не показывайся. - Она покачала головой: - Не даром бабы судачили, что наместник суровый.
  - Как это выгнал? - Испугалась я за судьбу привратника.
  Бабушка приоткрыла рот, чтобы снова что-то мне сказать, но старик перебил ее и заговорил сам:
  - Вот, Маруся - дурья я башка. - Егорыч бросил ложку в тарелку с недоеденным супом и продолжил: - Вчера вечером провинился я...После вечерни народу никого в монастыре не было. Думаю, пойду в сторожку чайку выпью, вот и пошел. Ворота без присмотра. Отлучился на пяток минут, да задремал прямо за столом. - Старик вздохнул так, словно это был его последний вздох: - Дурья я башка... - Не переставал себя ругать: - Заснуть на посту! Я глаза открыл, когда меня будить стали. Гляжу, а передо мной наместник стоит! Я чуть со стула не грохнулся. Это ж надо так попасть!
  - Он что - уволил тебя из-за того, что ты уснул? - Моему удивленью не было предела. Еще вчера вечером отец Даниил заступился за меня, а сегодня выставил бедного старика за двери обители.
  - Да не токо из-за этого. - Развел руками Егорыч: - Разбудил он меня, значит... Ругать стал, мол чего не на посту? Я извинялся, ей Богу, говорю, не повторится более. А он мне: "Александр Егорович, вы опять за старое?". Я клялся и божился: "Нет, отец игумен, что вы, вот крест даю - не пил!" А он мне не верит, говорит, что мол перцовку хранишь в сторожке. А ведь и правда! Откуда он про перцовку узнал- ума не приложу! Я сознался, что храню. Ну и пошло, поехало... - Старик говорил, и каждое новое слово давалось ему с огромным трудом: - Подумал он, что снова я запил. И все.
  Мои ноги вросли с деревянный пол. Наместник узнал про перцовку, которую хранил Егорыч! Ведь это я сказала ему об этом вчера вечером. Что я наделала? Я стояла в полном оцепенении, осознавая, что подставила старого привратника. Он был другом моей бабушки, я хорошо к нему относилась и за то время, что я приезжала в Башмаково успела привязаться к нему. Я не хотела, чтобы его выгоняли из монастыря. Я знала, как для Егорыча важна эта работа. Я знала, что он не начал пить снова, и перцовка хранилась не для выпивки, а для леченья кашля.
  - Аркашу то, тоже выгнали... - Заметил старик.
  - Это какого же? - Спросила бабушка.
  - Да в котельной, который работал. - Пояснил Егорыч: - Он опять к бутылке прикладываться стал. Поговаривают, что какую-то девку изнасильничать хотел.
  - О свят, свят, свят... - Взмолилась баба Тамара: - Прости Господи! Поняла, что за Аркаша. Да. Не нравился он мне никогда, не люблю уголовников. Ведь был шанс исправиться. Да толку не вышло.
  Я понимала про какого "Аркашу" говорил Егорыч. Тот самый пьяный мужик, который напал на меня ночью. Я ничего не говорила бабушке и дальше собиралась хранить молчание. Но надо было что-то делать. Нельзя, чтобы Егорыч ушел в другую деревню. Его место быть в Преображенском монастыре.
  - Егорыч, оставайся у нас на ночь. Завтра утром, если ничего не изменится, то уйдешь. - Предложила я.
  - Чего уж тут изменится? - Горестно усмехнулся тот: - Но коль Тамара не против, подожду до утра.
  - Да, конечно, жди! - Согласилась бабушка: - Хоть навсегда оставайся!
  - Ну уж нет... - Замотал седой головой привратник: - Только до утра.
  Я виновата в том, что его выгнали с работы. Я должна восстановить справедливость. Отступать некуда. Я твердо решила пойти в монастырь и поговорить с наместником лично.
  В Преображенском монастыре я встретила группу паломников, которые приезжали в Башмаково, чтобы приложиться к мощам. Впереди них шла экскурсовод - немолодая женщина в светлом платке и строгих очках. Она громким голосом рассказывала историю обители и велела группе не отставать. Смогла бы я работать в паломнической службе экскурсоводом? Не знаю, почему этот вопрос вдруг возник в моей голове? Наверное, для этого нужно призвание. Надо любить паломников, любить монастырь и верить в Бога. Я училась на юрфаке, и даже не мыслила, что когда-то я свяжу свою жизнь с церковью. Но сейчас я стою на территории старинного монастыря, в который раньше ходила с большой неохотой. И где искать наместника? Я не знала, поэтому подошла в какому-то монаху, который стоял у ворот трапезной палаты. Я раньше видела этого служителя, но понятия не имела как его зовут, и кто он по сану.
  - Извините, - позвала я его: - не подскажите, где я могу найти отца Даниила? - Я не знала, как общаться со священниками, поэтому говорила неуверенным голосом. Мне легче было прийти неподготовленный на экзамен и начать нести чушь.
  Монах с интересом посмотрел на меня и ответил:
  - Отца игумена нет. Преосвященный владыка вызвал его в город. Если вам что-то нужно, то вечером отец Даниил будет служить.
  Я понятливо кивнула и покинула обитель. Ничего не оставалось, как пойти в монастырь на службу. Но когда я успею с ним поговорить? Отец Даниил будет служить, затем исповедовать прихожан. Исповедь! Я вспомнила, что бабушка всегда ходила к отцу Игнатию на исповедь после вечерней службу, чтобы утром причаститься на литургии. Я ни разу не стояла перед аналоем и не раскрывала душу постороннему человеку, которого вижу первый раз в жизни. Баба Тамара доверяла отцу Игнатию, а я не могла понять, как можно доверять священнику? Другого выхода не было. Я должна была спасти Егорыча. До завтрашнего утра есть время.
  Бабушка была искренне рада, когда узнала о моем намерении посетить службу.
  - Вот это я понимаю - дело! - Говорила она: - Крестик то на шее есть?
  - Я не ношу. - Честно ответила я. Когда-то в младенчестве меня крестили, но с тех пор, я ни разу не надела нательного креста, так как не видела надобности. Но ради такого случая, как поход на службу, наверное, стоило изменить традицию.
  Бабушка где-то отыскала маленький серебряный крест.
  - Вот возьми! - Протянула она мне его.
  Я, не торопясь, надела на шею и вздохнула. Да, сегодня вечером мне предстоял серьезный разговор с малознакомым игуменом. Он заступился за меня, хотя и отругал за столь позднее посещение монастыря.
   В храме я стояла, переминаясь с ноги на ногу. Никогда не понимала, что находят люди в постоянном посещение церквей? Хор поет непонятные песнопения, люди крестятся, а священник возносит молитвы и совершает какие-то действия. В далеком детстве бабушка заставляла меня посещать службы, став взрослее, я наотрез отказывалась тратить время на столь нудное времяпровождение. Если уж родители отправили меня в Башмаково, то лучше я почитаю интересную книжку на природе во дворе дома или прогуляюсь до ближайшего леса. Но обстоятельства изменились. Мне нужно было поговорить с игуменом Даниилом.
   Внимание прихожан было приковано к новому наместнику. Бабушка Тамара внимательно наблюдала за новым игуменом, а потом наклонившись ко мне, прошептала:
  - Ему лет тридцать пять-сорок. Молодой еще!
  Я усмехнулась. Он почти ровесник моего отца. Но для моей бабушки он был молод и юн, как самовлюбленный нарцисс. Бабе Тамаре перевалило за шестьдесят, поэтому сорокалетние люди казались ей молодыми.
  Исповедь началась сразу после вечерни. Игумен Даниил в черной рясе и епитрахили проследовал к аналою, попутно благословляя прихожан, подходящих к нему, чтобы поцеловать руку.
  - Я к нему пойду. - Шепнула я бабе Тамаре, давая понять, что занимаю очередь неслучайно.
  - Вот видишь, не даром тебя родители ко мне отправляют. В Бога надо верить и в таинствах участвовать! - Умничала бабка и говорила что-то еще, пока деревенские старухи не попросили помолчать, мотивируя тем, что мы находимся в святом месте.
  На моем лице появилась саркастическая усмешка. Они называют монастырь "святым место", еще вчера меня чуть было не лишили невинности в этом самом месте. Но об этом надо было молчать и не разрушать веру пожилых женщин в непогрешимость церкви.
  Меня тянуло к аналою лишь одно - восстановить справедливость и вернуть на место привратника Егорыча. Передо мной стояло несколько старушек, которые подолгу исповедовались игумену. Я не представляла, в чем они могли ему каяться полчаса? Может перечисляли грехи за всю свою жизнь? Так ведь эти бабули каждую неделю ходили в храм, и каждую неделю они говорили одно и тоже? Увидев, что я стою в очереди, некоторые тихо закудахтали: "Тамаркина внучка что ли? Исповедаться решила! Вот чудеса". Мне было не приятно слышать подобные высказывания в свой адрес, но я чувствовала вину перед Егорычем и понимала, что если я не поговорю с игуменом, то старик навсегда покинет Башмаково. И кто знает, что его ждет в соседнем селе? Вдруг опять начнет пить или умрет в диком поле.
   После долгих покаяний деревенских жительниц наступила моя очередь. Бабушка кивнула мне в знак того, чтобы я не боялась и смело шла к этому таинству. Я неторопливо подошла к аналою и стояла молча. Игумен Даниил поднял на меня взор своих глаз. Я не знала, как общаться со священнослужителями и поэтому открыто смотрела в его карие очи. Тогда, вечером, когда мерзкий пьяница Аркадий напал на меня, а новый наместник заступился, я не разглядела в темноте цвет глаз моего спасителя. Сейчас, в отблеске, свечей я ясно видела их темно-коричневый оттенок. Игумен смотрел проницательно несколько секунд, а затем темные густые брови метнулись вверх, словно задавая вопрос: "Зачем вы подошли к аналою?" Я не знала, как начинается исповедь. Я не спросила у бабушки ничего про это таинство, а она не сочла нужным мне рассказать. Но я ведь пришла не каяться в грехах, а просить за Егорыча.
  - Я слушаю вас. - Прервал молчание игумен. Я начала понимать, что дальше отмалчиваться нельзя, я должна быть честной и прямой.
  - Отец Даниил, - я снова подняла на него взор: - я скажу напрямую, что пришла не каяться, а поговорить...
  Наместник резко прервал мой и так неуверенный голос:
  - Если вы пришли по какому-то вопросу, несвязанному с покаянием, то приходите в другое время. Сейчас идет исповедь и попрошу вас не задерживать остальных прихожан. - Голос звучал как приговор - холодно и строго.
  - Простите, но речь идет о судьбе человека... - Я не сдавалась: - Привратник Егорыч... Александр Егорыч, помните? Вы выгнали его из монастыря. Он ни в чем не виноват!
  - Я не обсуждаю свои решения, тем более во время исповеди. - Отрезал игумен Даниил. Его взор вмиг из проницательного превратился в ледяной. Были правы сельчане, когда считали его строгим и суровым. Он не был похож на добряка отца Игнатия.
  - Но, вы должны выслушать. - Попыталась я снова начать уговоры.
  - Послушайте, девица, я не собираюсь с вами спорить. Вы меня слышали? - Он заглянул в мои глаза ледяными зрачками: - Что я вам сказал? Покинуть место исповеди.
  Мне ничего не оставалось, как повиноваться его воле. С поникшей головой без разрешительной молитвы я отошла от аналоя. Старухи, которые стояли за моей спиной приговаривали: "Видать так нагрешила, что батюшка к причастию не допустил".
  Я присела на скамейку в храме и едва не плакала. Игумен и правда строг, суров, жесток. Он даже не выслушал меня. Мне хотелось убежать из монастыря, но я осталась. Я должна была дождаться окончания исповеди. Пока все бабули назовут свои прегрешенья, и новый наместник освободиться. Если он не хочет говорить о Егорыче у аналоя, то пусть выслушает меня после. Я готова прождать до самого утра. Мне хотелось бросить все и уйти, но я осталась, понимая, что должна помочь старому привратнику.
  После того, как последняя старуха отошла от аналоя, я снова подошла к игумену, который уже взял крест и Евангелие, готовый удалиться в алтарь.
  - Вы еще здесь? - Его невозмутимое лицо, точно восковое, взирало на меня с негодованием. А карие глаза из-под сдвинутых черных бровей испепеляли.
  - Отец Даниил, прошу вас, выслушайте...
  - Я вам уже все сказал, юная особа. - Заявил наместник и повернулся ко мне спиной. Он собирался подняться и уйти в алтарь, но я остановила его за рукав рясы. С моей стороны это выглядело непозволительной наглостью, и отец Даниил выдернул свой рукав из моей руки и впился в меня карими очами, которые теперь налились проблесками гнева. Наверное, этот гордый монах привык, что все слушаются его и просят благословения, а я позволила подобное поведение.
  - Вы же священник! Почему вы не можете выслушать меня, вы так заняты?
  - Что вы хотели? - Он отвел от меня взгляд и посмотрел на иконостас.
  - Егорыч невиновен. - Начала я: - Он хранил перцовку, чтобы лечиться. Он не начинал пить, я говорю вам честно. Вы его выгнали, а ему некуда идти. Он так привязан к Преображенскому монастырю, что больше нигде уже не сможет. Поверьте, отец Даниил, он исправился, он больше не пьет, как дал зарок, так больше и в рот не брал.
  - Как часто вы посещаете храм? - Вдруг спросил игумен. Я была удивлена. Я говорила с ним про такое важное дело, а он задавал глупые вопросы. Но я решила не спорить.
  - Давно не посещала. - Честно призналась я: - В детстве бабушка приводила на службы, но я их не любила. А сейчас вообще не хожу.
  - В таинствах, когда последний раз участвовали?
  - Никогда. Я ни разу не причащалась и не исповедовалась. - Я готова была к тому, что сейчас на меня обрушиться гнев служителя Божьего, и он, обозвав меня "безбожницей", гордо вскинув черную голову, проследует в алтарь. Но к моему удивленью игумен совершенно спокойно сказал:
  - Я верну привратника на место. Но вы должны обещать мне, что начнете ходить в храм и участвовать в жизни Церкви.
  Я в ответ лишь кивнула, давая понять, что готова пойти на это. В тот момент для меня определяющую роль сыграло то, что Егорыч снова будет при монастыре.
  
  Глава 3.
  
  Утром следующего дня к нам пожаловал молодой послушник Федор. Он принес радостную весть о том, что игумен простил Егорыча, и тот может вернуться в монастырь и приступить к непосредственным обязанностям привратника.
  - Слава Тебе Господи! - Перекрестилась бабушка: - Смилостивился наш игумен.
  Услышав хорошую новость, я вздохнула с облегчением. Новый наместник выполнил свое обещание и вернул старого привратника на место. Баба Тамара поспешила в дом, чтобы обрадовать старика. Егорыч сидел за столом и уныло ковырял в тарелке с гречневой кашей. Он уже был готов отправиться в путь и навсегда покинуть Башмаково.
  - Радуйся, Егорыч! - Довольно вбежала в горницу бабушка, а я вошла следом.
  - Чему радоваться то? - Недовольно бросил ложку на стол пожилой человек: - Чего это ты раззадорилась? Аль радуешься, что уйду нынче?
  - Да брось ты! - Всплеснула руками бабушка: - Как тебе в голову то такое могло прийти? Радуюсь я... - Она явно была немного обижена таким заявлением старика: - Федька вот только приходил. Келарь. Да сказал, что игумен то новый вернуть тебя велел на место.
  Егорыч вскинул изумленные глаза на бабушку.
  - Шутишь что ли ты Тамарка?
  - Крест даю, что правда. - Убеждала та: - Федька приходил!
  - Федьку из поварни знаю. - Заявил старик: - Коль сказал малой, врать не будет. Коль так, то слава Христу! - Он перекрестился с особым воодушевлением.
  Я стояла, наблюдала за этой сценой со стороны. Добрая новость вернула привратника к жизни, он снова расцвел и стал прежним Егорычем.
  Отец Даниил выполним свое обещание, теперь настал черед выполнить свое. Я собиралась пойти на всенощную в субботу, а затем сделать новую попытку покаяния. Я решила для начала поговорить с бабушкой.
  - А как правильно исповедоваться? - Спросила я бабу Тамару и застала ту врасплох.
  - Ты ж прошлый раз ходила, так и не поняла?
  Я усмехнулась. Странный человек моя бабушка! Разве можно за один неудавшийся раз понять суть?
  - Как-то у меня не вышло... - Развела я руками: - Так как?
  - Да как, как... Подходишь к батюшке, мол, "грешна я, грешна...". И начинаешь грехи перечислять.
  - Какие грехи? - Поинтересовалась я.
  - Это уж какие у кого. Разные у всех. - Сказала бабушка: - Ты лучше у батюшки спроси. Он ведь лучше моего знает, как надо каяться.
  Она была права. Священник мог сам мне объяснить таинство покаяния. Ведь в конце концов, игумен Даниил велел мне приобщаться к церковной жизни, тогда и наставлять на эту жизнь должен он сам.
   На всенощную по обыкновению пришла половина деревни. В основном это были пожилые женщины, несколько стариков и молодых мам с детьми. Мужчинам отчего-то не нравилось столь необычное времяпровождение. Отчасти я понимала их. Какая радость в том, чтобы стоять на службе и слушать пение на непонятном языке? Я считала христиан странными людьми, которые находят покой в молитве и посте, а посещение храма входит в их обязательную программу по спасению души. И если бы не мое обещание начать ходить в церковь, я бы не переступила порог монастыря после того злосчастного случая с Аркадием. Бабули опять зашептались, увидев мою персону в Преображенской обители. Я дала им почву для разговоров. До начала службы они подошли к бабе Тамаре и замучили ее расспросами: "Внучка то твоя вот уж опять пришла в место Божье. Не уж то твое влияние?" Бабушка кое-как отговорилась от них и пошла покупать свечи. Я замечала, что хотя она и общалась с деревенскими жительницами, но меня обсуждать наотрез отказывалась.
  Как же было приятно видеть Егорыч на старом месте! Когда служба началась, он вошел в притвор, помолился там и опять ушел на ответственный пост. Его глаза сияли радостью и благодарностью. Казалось, он уверовал в Бога еще больше чем раньше. В этом был и мой скромный вклад. Ради этого стоило помучить себя стоянием в храме. Всенощная длилась вечность. Я пожалела, что надела туфли на каблуке. Ноги немыслимо болели, хотелось присесть прямо на пол. Я боялась, что не достою до исповеди и уйду. Надо было идти в балетках, а я не подумала о последствиях.
   После помазания наместник вышел из царских врат и направился к аналою.
  - Отец Даниил, благословите... - Подбежали к нему старухи. И он благословил их крестным знаменьем, а они приложились к его руке.
  Положив крест и Евангелие на аналой, игумен прочитал какую-то молитву, которую обычно читали перед началом таинства. Тогда я не поняла ни слова кроме рассказа о некоем Давиде и Нафане. Когда прихожане выстроились в очередь, я поняла, что мне придется стоять еще неопределенное время. С учетом того, как долго принимает исповедь отец Даниил, я понимала, что после этой службы ноги будут ломить нещадно.
   Подойдя к аналою, я сначала решила поприветствовать священнослужителя:
  - Здравствуйте...
  - Добрый вечер! - Ответил он и наклонился, готовый слушать.
  - Я не знаю, как строится исповедь, потому что никогда не ней не была. - Честно призналась я: - Но как и обещала вам, пришла.
  Священник едва слышно усмехнулся и приподнял темноволосую голову.
  - Это нужно не мне, это нужно вам. - Спокойно произнес он: - Без покаяния не может быть причастия, а без причастия святых Христовых тайн нет жизни со Христом.
  - А зачем она нужна, эта жизнь? - Спрашивала я, признавая неосведомленность в вопросах религиозной жизни.
  Отец Даниил тяжело вздохнул, но ответил по обыкновению спокойно, как того подобает монаху.
  - Бог воплотился в Иисусе Христе и сошел на землю, чтобы спасти людей после грехопадения, которое совершили Адам и Ева. Христос дал нам заповеди, которые прописаны в Евангелие. Их необходимо выполнять, чтобы спастись. Вы ведь даже не открывали Библию?
  - Даже не открывала. - Призналась я: - У нас в доме даже нет такой книги.
  - Насколько я понимаю, семья у вас неверующая? - Игумен сложил руки на аналое и продолжал пристально смотреть в мою сторону.
  - Да, именно так. - Кивнула я: - Мои родители крещенные, но в храм не ходят, посты не соблюдают, не молятся... Меня в младенчестве тоже крестили. Но в храм не водили, никакой церковной жизни не было. Бабушка всегда была верующей, когда в детстве меня летом отправляли к ней в деревню, она заставляла меня ходить в храм, но я сопротивлялась. Выросла, поняла, что лучше провести время за чтением книги или погулять, нежели стоять на длинных службах. - Я говорила честно, как есть, ничего не скрывая от игумена.
  - Вы в Бога верите? - Спросил он.
  - Да. Кто-то там, наверное, есть. - Я пожала плечами: - Но ведь не обязательно ходить в храм, чтобы в Него верить?
  - Обязательно! - Отрезал отец Даниил: - В Церкви есть таинства, которые являются необходимыми для спасения души. Если человек не участвует в них, то он не сможет жить с Богом. Многие сейчас верят в "душе", так же, как и вы, не понимая, что без Церкви не может быть жизни с Богом.
  Я слушала игумена и с трудом понимала его слова. Он, конечно же понимал мое непонятливое состояние и сказал:
  - Чтобы прийти к Богу некоторым людям требуется не один год, а некоторым и целая жизнь.
  - А вы пришли к Богу? - Решила задать я вопрос человеку, который наставлял меня.
  Отец Даниил выпрямился и посмотрел куда-то в сторону, точно сквозь стены храма. Потом вновь перевел коричневые глаза на меня и ответил спокойно с расстановкой:
  - Я - служитель Бога и стараюсь выполнять Его заповеди и жить в соответствии с теми обетами, которые давал при моем рукоположении и пострижении в монашество. - Дальше он снова перевел разговор в мою сторону: - Ваш главный грех - маловерие. Это все можно понять, исходя из той семьи, в которой вы родились. Верить или нет - выбор каждого. Вы верите в Бога - это хорошо, теперь вам следует посещать храм и участвовать в таинствах. Для начала купите молитвослов, читайте утренние и вечерние молитвы. Знаю, это непросто, особенно для человека невоцерковленного, но нужно тренировать силу воли. Завтра на литургии вы должны причаститься. Но для этого, чтобы подойти к чаше с чистым сердцем, вы должны покаяться в грехах. И помните, что вы каетесь не перед священником, а перед Богом. Перед таинством исповеди читается молитва: "Се чадо, Христос невидимо стоит...". Каясь в грехах, человек кается самому Христу. - Игумен Даниил начал задавать мне вопросы: - Сквернословие?
  - Нет. - Покачала я головой: - Не ругаюсь.
  - Блуд?
  Этот вопрос привел меня в смущение.
  - Нет.
  - Непослушание родителям?
  - Да, наверное... - Кивнула я: - Бывает иногда спорю с мамой, не слушаюсь папу.
  Игумен продолжал задавать вопросы, и я односложно отвечала на них. Когда вопросы закончились, он спросил:
  - Как вас зовут?
  - Маша.
  - Кладите голову на аналой.
  Наместник накрыл меня епитрахилью и прочитал разрешительную молитву: "Господь и Бог наш Иисус Христос щедротами Своего человеколюбия да прости тя се чадо Мария, и аз недостойный иерей властью Его мне данною, прощаю и разрешаю тебя от всех грехов во имя Отца, и Сына и Святого Духа. Аминь".
  - Целуйте крест и Евангелие.
  Я сделала, как он сказал.
  - Возьмите благословение.
  - Как это делают? - Поинтересовалась я.
  - Вот так. Кладите правую ладонь на левую.
  Я видела, как просили благословение прихожане и сложила ладони, как сказал игумен. Я приложилась к руке отца Даниила и задержала на нем взор.
  - Приходите завтра на литургию.
  Я кивнула и отошла от аналоя. На этот раз я получила разрешительную молитву, и деревенские женщины уже не обсуждали меня так рьяно как в первый раз. Дождавшись бабушку, я вернулась в дом.
  - Вот какая молодец! - Похвалила меня она: - Завтра обязательно причащайся.
  Я ответила кивком и пошла спать. Ноги ужасно ломили, и я просто рухнула на кровать. Но заснуть сразу не получалось. Перед моими глазами стоял образ отца Даниила - высокого, черноволосого наместника Преображенкой обители. Эти темно-карие глаза, которые смотрят то пристально, то серьезно, излучают какой-то особый свет, который способен испепелить. Эта черная густая борода, не тронутая сединой, эти темные густые брови, приятные черты лица, уверенный громкий голос. Вот он стоит рядом со мной у аналоя, склонившись, и задает вопросы. Я мысленно прокручивала в голове весь наш разговор. Игумен истинно хотел привести меня к Богу, он настоящий Его служитель, готовый на любые жертвы ради воли Христа. Я пыталась убедить себя, что первый опыт исповеди так повлиял на меня. Так почему игумен Даниил все мелькает в моих мыслях? Он просто первым рискнул попробовать привести меня к Богу. Я раньше ничего не знала о церкви, а наместник взялся за эту трудную проблему. Возможно, все ни так безнадежно, как казалось на первый взгляд. И я даже готова снова пойти в храм.
  
  Глава 4.
  
  Я едва не проспала литургию. Бабушка вбежала ко мне в комнату и начала будить. Я открыла глаза, и тут меня осенила мысль, что сегодня утром служба, на котором я должна причаститься. Я вскочила и стала поспешно одеваться.
  - Надо еще успеть выпит чая! - Кричала я.
  - Какого чая? - Возмутилась бабушка: - Нельзя ничего в рот брать перед причастием!
  - Серьезно? - Я замерла на середине комнаты с удивленным выражением лица.
  - Тебе разве батюшка не сказал? - Она была удивлена не меньше моего: - На голодный желудок надо причащаться!
  Я послушно подчинилась. Иного выхода не было. В церкви были свои каноны, которые следовало соблюдать. Зачем причащаться натощак? Какой в этом смысл? Я про себя пожала плечами. Половина вопросов не получили ответа. Странная штука жизнь! Еще вчера я даже и помыслить не могла, что когда-то буду участвовать в таинстве причащения. А сегодня я иду в храм голодная и сонная. Полночи я не могла уснуть и думала об игумене. На литургии я снова его увижу. Это мысль придала мне силы и заставила не надолго отвлечься от полусонного состояния.
  - Ничего, привыкнешь! - Заметила баба Тамара.
  Повязав светлый платок, я вошла в храм. В воскресенье он кишел людьми. Неужели им всем хотелось просыпаться так рано и стоять службу? Половина из них собиралась причащаться. Я поняла, что литургия короткой не будет. На этот раз я была умнее и надела балетки.
   Игумен Даниил вышел на амвон с чашей и читал какие-то молитвы за патриарха и прочее духовенство. Я слышала его громкий уверенный голос. Новый наместник был в золотистом облачении, на голове черный клобук. Было во всем его виде какое-то величие, которое незримо манило к себе. Перед причастием отец Даниил появился на амвоне уже без головного убора. Дьякон держал в руках чашу, а игумен читал молитву "Вечерь Твоя тайная днесь.." Я еще неосведомленная в религиозной жизни не понимала значение этих слов, не понимала значение таинств. Прихожане по ступеням, покрытым красным ковром, поднимались на амвон и, четко называя свои имена, принимали хлеб и вино.
  - Сложите руки крестом! - Скомандовал игумен.
  Я была так задумчива и отвлечена, что даже не заметила, как сложены руки у принимающих таинство. Положив руки на грудь крест на крест, я приготовилась.
  - Причащается раба Божья Мария во оставление грехов и жизнь вечную. - Проговорил игумен и поднес ложку к губам.
  Он помнил мое имя, и мне не пришлось его называть.
  - Целуйте подножие чаши. - Сказал наместник.
  Я приложилась губами к подножию и отправилась запивать. Так состоялся мой первый опыт церковной жизни. После причастия игумен Даниил вышел к людям с проповедью. Я стояла в толпе и внимала каждому слову. До чего же величав и уверен в себе этот священник-монах! На миг мне стало грустно, что такие видные мужчины принимают монашеский постриг. Он не был похож на тех парней, с которыми я общалась раньше. Мальчики - одноклассники, парни - одногруппники казались такими юными, глупенькими и ничего не понимающими в жизни по сравнению с мудрым игуменом Преображенской обители.
  После целования креста служба закончилась. Но желанного облегчения я не испытала. Мне хотелось слушать и слушать красивую и звонкую проповедь наместника. Легкое разочарование накрыло меня. Когда я снова его увижу? В будние дни наместник служит не всегда. Оставалось ждать выходных. Выйдя из храма, я решилась подождать наместника и взять у него благословение.
  - Если не возьмешь, не сильно страшно. - Уверяла бабушка.
  - Я подожду. - Отвечала я. Бабе Тамаре меня не понять. Я и сама себя понять не могла. Что-то тянуло меня к этому человеку в рясе.
  Игумен Даниил вышел из храма в сопровождении двух монахов. Наместник был в черном подряснике, черной скуфье, на груди висел золотой крест.
  - Благословите, отец Даниил. - Я подошла к нему и сложила ладони, как полагается.
  - Бог благословит! - Ответил игумен и вложил свою ладонь в мои руки.
  Легкое волнение появилось в моем теле. Я смотрела ему в глаза и понимала, что меня к нему незримо тянет. Игумен, бросив на меня беглый взор, ушел в трапезную палату в сопровождении монахов.
   Я не хотела думать над вопросами: почему меня так тянет к игумену? Мне было просто приятно его видеть, брать благословение, слышать его речь, знать, что он есть. Я не хотела признаваться себе самой, что за такое короткое время он смог затронуть струны моей девичьей души.
   Всю следующую неделю отец Даниил не выходил из моей головы. Я не прикладывала никаких усилий, чтобы вычеркнуть его из моей памяти. Да и зачем было этого делать? Я собиралась приходить к храм каждые выходные, идти к нему на исповедь и брать благословение. Меня тогда не волновало, что новый наместник - монах, который дал множество обетов, в том числе обет безбрачия и целомудрия. Признаться честно, мне нравилось думать о нем, как о ком-то далеком и таком близком. Я вспоминала его лицо, голос, походку. При мысли о нем на душе становилось светло и радостно. Игумен как лучик солнца, что ворвался в мою скучную жизнь. До него я не обращала внимание на противоположный пол. Для меня парни были подругами в мужском роде, но никакие чувства не посещали мое сердце, и оно не начинала учащенно биться при мысли о ком-то из них. Теперь все стало иначе. Меня даже не смущало, что отец Даниил был ровесником моего папы.
   Маме наконец-то удалось до меня дозвониться.
  - Вчера весь день звонила. - Говорила в трубку она: - Хотя бы сегодня дозвонилась.
  - Пора бы привыкнуть. - усмехнулась я: - Каждое лето отправляете меня в Башмаково. Здесь станцию провели, а толка мало. - Связь с городом - настоящая мука. Постоянно обрывается, гудит, точно надсмехается над говорящими.
  - Как ты там? - Интересовалась мама.
  - Как обычно... - Сказала я: - Не жалуюсь вроде. - Мне пока не хотелось затрагивать тему церкви и отца Даниила.
  - У нас в гостях Ирина с Антоном. Тебе дать ее?
  Я была рада поговорить со старшей сестрой. После того, как она переехала к парню, мы мало общались. Все свободное время она проводила с Антоном, оставляя родственников за бортом.
  - Машка, опять укатила в свое Башмаково! - Кричала в трубку сестра.
  - Как будто бы ты не знаешь, как я там очутилась! - Засмеялась я: - Расскажи лучше, как у тебя дела?
  - Собираемся с Антоном в Ялту. - Довольно говорила Ирина: - Побудем на море две недели, отдохнем от работы.
  - Везучие! - Печально заметила я.
  - Так и тебе уже восемнадцать. Совершеннолетняя! - Голосила в трубку резвая сестра: - Имеешь право отказаться от поездок в Башмаково, и никто тебе не посмеет запретить остаться в городе.
  Я это понимала. Мне с трудом верилось, что мне восемнадцать, и я сама могу решать, как мне жить. Отчасти это было правдой. Но только отчасти. Мама и папа всегда твердили, что пока я учусь в университете, я не самостоятельная, не имеющая работы, не способная содержать себя.
  - Как там бабуля наша? - Не забыла Ира и о бабе Тамаре.
  - Все так же... - Просто ответила я.
  - Все по храмам молится? - Иронизировала сестра: - По-прежнему ругается, что я живу с Антоном во грехе?
  - Ага. - Только и сказала я. Не нравилось мне обсуждать эту тему.
  - Ой, Боже мой! - Продолжала в том же духе Ирина: - Какие-то пуританские взгляды! Поэтому я и не люблю ездить в Башмаково. Не могу слушать, как бабушка заявляет, что гореть мне в аду.
  Я слушала и молчала. Что я могу сказать сестре? У бабы Тамары были свои взгляды, у сестры свои.
  - Что совсем ничего нового в Башмаково?
  - Наместник новый появился. - Не могла я не упомянуть об отце Данииле.
  - Ого! - Воскликнула Ирина: - Я то думала, что добрячок Игнатий там навечно. А как там милый старичок Егорыч?
  - Потихонечку. - Ответила я и решила умолчать про историю с его увольнение и новым возвращением: - Работает привратником.
  - Ну ладно. Передавай приветы всем!
  - Хорошего отдыха. И привет Антону! - Пожелав удачи, я положила трубку.
  Я очень скучала по сестре. В детстве мы много играли, гуляли, общались. Теперь мы выросли. Ей двадцать один, мне восемнадцать. У сестры своя личная жизнь, а у меня университет и лето, пролетающее в Башмаково. И еще отец Даниил - новый наместник обители.
   До субботней всенощной я столкнулась с игуменом в пятницу вечером. Баба Тамара ушла к соседке Марусе, как говорила на пять минут, но задерживалась на целый час. Не желая сидеть в четырех стенах, я решила прогуляться до монастыря. Бояться было нечего. Всех пьяниц отец игумен выставил за дверь. Где-то в глубине душе я надеялась встретить наместника на территории монастыря. И мои надежды оправдались. Неподалеку от настоятельского корпуса стоял отец игумен. Я услышала его громкий голос, наместник кем-то разговаривал по телефону. Видимо связь ловила лишь на улице, и отцу Даниилу пришлось покинуть здание, чтобы поговорить. Вечер был прохладный, но, увидев, наместника, мое сердце отогрелось. Как приятно было видеть этого высокого мужчину в подряснике. Он не замечал меня, увлеченный беседой.
  - Да, владыка, я вас понял. Благословите! - Говорил в трубку игумен: - Помощи Божьей! - Попрощавшись с владыкой, он положил телефон в карман подрясника и, наконец, заметил меня. На миг он застыл в одном положении, держа руку в кармане. Я заставила себя сделать шаг вперед и протянуть руки для благословения. Благословив, игумен спросил:
  - Что вы делаете здесь в позднее время?
  - Пришла навестить Егорыча... - Ответила я первое, что пришло в голову. Не могла же я сказать наместнику правду.
  - Сторожка там. - Игумен указал рукой на противоположную сторону, где находилась будка привратника: - Здесь настоятельский корпус и трапезная.
  - Я решила немного прогуляться. - Найти иное оправдание я не смогла.
  - В столь позднее время? - Удивился священнослужитель: - Снова в поисках приключений? Забыли минувшее?
  Он явно напомнил мне о том случае, который хотелось забыть.
  - Больше подобного не повторится. Деревенские говорят, что вы навели в монастыре порядок.
  Игумен как-то странно усмехнулся, и на его смуглом лице засияла полуулыбка.
  - Вы доверяете их словам?
  - А разве они говорят неправду? - Я ответила вопросом на вопрос.
  - Дай Бог, чтобы так и было! - Он воздел карие глаза к темным небесам: - Спокойной ночи! - После чего, игумен удалился, а я проводила его долгим взглядом.
  Немного постояв в тишине, я заглянула к Егорычу.
  - Маруся, это ты? - Удивился старик: - Я уж перепугался...
  - Снова спишь в сторожке? - Проходя внутрь, говорила я.
  - Да нет! - Махнул рукой тот: - Газетку читал. - Он заявил это с гордостью. От предложения выпить чая я отказалась. Егорыч был рад, думая, что я пришла навестить его. Но это было не совсем так. Меня тянул в монастырь вовсе не старый знакомый привратник, а новый наместник.
  - Слыхала, Хворостов младший женится!
  - Это кто? - Я понятие не имела, о ком говорит Егорыч.
  - Да сын главы Башмаковского района. - Объяснил старик: - Хороший мужик, а сына то его я не очень знаю. В городе учился, вот женится придумал. Свадьбу то решили в деревне играть. Распишутся, венчаться у нас будут, а потом в дом отца поедут. Столы во дворе накроют, баяниста пригласят, вся деревня гулять будет. Это тебе не город! А то в городе снимут ресторан какой, да и сидят с кислыми лицами. А тут все плясать будут. - Егорыч с восхищением описывал деревенские свадьбы: - Придешь, Марусь, на гуляночку?
  - Не называй меня так! - Недовольно отчеканила я. Но видимо привратника было уже не переделать: - На венчание схожу. Интересно. Ни разу не было на этом таинстве. На "гуляночку" идти что-то не хочется. Не нравятся мне танцы в присядку.
  - Ох уж... - Всплеснул руками старик: - Где ты еще деревенские пляски увидишь?
  Я пожала плечами. Меня в тот момент мало заботили танцы и прочие развлечения. Я попрощалась с Егорычем и вернулась домой. Завтра мне предстояло снова пойти в храм, увидеть наместника и исповедаться у аналоя.
  - Идешь на всенощную? - Спрашивала бабушка, когда я садилась завтракать.
  Я кивнула в знак согласия.
  - Вот молодец! - Радовалась она: - Не зря тебя ко мне отправляли.
  Я усмехнулась. Вот только в храм тянули меня не звуки церковного пения, и не желание больше познать Бога, а совсем иное. Желание увидеть игумена Даниила. Я не могла понять, почему меня так к нему тянуло? Было в этом священнике что-то такое, что заставляло меня снова и снова возвращаться к его образу. Может темно-карие глаза, которые смотрят так решительно, уверенно и проникают до глубины? А быть может гордая осанка и величественный вид? Или особая харизма, с которой игумен обращался к прихожанам с амвона? Гадать бесполезно. Одно не подвергается сомнению: отец Даниил стал занимать слишком много места в моих мыслях, даже цифровой фотоаппарат, которым я так грезила, отошел на второй план.
   Увидев игумена на службе, мое сердце бешено забилось. Вот он там! И я готова была стоять два часа, чтобы только подойти поближе и поговорить. После всенощной я заняла очередь и затаила дыхание. Скоро отец Даниил выйдет из алтаря и начнется исповедь. Первым по старой традиции исповедовались пожилые женщины. Я не стремилась обогнать их, меня вполне устраивало молча дожидаться своей очереди. Я наблюдала за силуэтом игумена, склоненном над аналоем. За столь короткое время отца Даниила полюбили в Башмаково. Еще вчера казалось, что после ухода доброго Игнатия жизнь закончилась, но новый наместник оказался не хуже бывшего. Старухи поговаривали: "Строгий, но справедливый. Порядок навел, да и советы дельные дает." Но несмотря на это, баба Тамара не жаловала нового игумена. Моя бабушка предпочитала ходить на исповедь к отцу Иову - немолодому монаху, которому отец Игнатий передал своих духовных чад. "Отец Даниил хорош, но уж больно молод." - Заявляла она. Я только могла пожать плечами. Для меня новый наместник был взрослым человеком, почти мудрецом.
  Подойдя к аналою, я снова почувствовала, что земля начинает уходить из-под ног. Такое со мной было впервые.
  - Я каюсь в том, что не уделяла должного внимания чтению утренних и вечерних молитв. По каким-то дням я их читаю, а по каким-то забываю или ленюсь.
  - Лень - это очень плохо. - Покачал головой игумен: - Ее нужно бороть в себе. Как чувствуете очередной порыв лени, то немедленно принимайтесь за дело, иначе лень войдет в привычку. Определите себе время, когда вы будете читать молитвы. Например, перед сном в девять часов и утром после завтрака или перед ним.
  - Иногда я молюсь и не чувствую присутствие Бога. - Честно созналась я.
  - Я же вам говорил, чтобы познать Бога требуется не один год. - Повторил свой тезис отец Даниил: - Великие святые годами молились в уединении, чтобы познать Его. На пути было множество искушений.
  - В уединении? - Удивилась я: - Насколько я знаю, когда человек одинок, то никакие проблемы не посещают душу.
  Игумен отрицательно покачал с головой и посмотрел на меня со снисхождением, точно я маленькая девочка, ничего не смыслящая в жизни.
  - Ничего вы не знаете. Монахи-пустынники отказываются от всего, уходят из мира, чтобы обрести Бога и молиться за всех людей. Но это вовсе не значит, что у них нет искушений. Человек в одиночестве подвержен еще большим искушениям, нежели в мирской жизни.
  Я слушала игумена, но не могла понять его слов. В моей голове не могла уложиться та мысль, что одинокий человек подвержен большим испытаниям? Мне всегда казалось, что люди семейные, не отрешенные от мира чаще впадают в грех. Они ссорятся, ругаются, выясняя отношения, у них рождаются дети, которые плохо себя ведут, потом у детей наступает переходный возраст и начинаются проблемы. Одинокому человеку такого не знать и не ведать. Но я не стала спорить с игуменом.
   После разрешительной молитвы я взяла благословение и ушла. На душе стало немного грустно. Теперь я увижу его лишь в следующие выходные. До чего же мне хочется быть рядом с этим человеком. Подумать только он - монах, наместник монастыря и годится мне в отцы. Меня тогда это не сильно смущало. Я радовалась, что меня посетило ранее неизведанное чувство.
  
  Глава 5.
  
   Свадьба Михаила Хворостова собрала половину деревни. Башмаковцы не были частыми гостями на подобных мероприятиях, так как молодые люди пытались вырваться в город и закатить торжество там. Деревенские раздолья уже не радовали глаз и не прельщали душу. На это равнодушие к природе и истинной русской традиции сетовал Егорыч. Я могла лишь пожимать плечами. В Башмаково я гость, который в конце августа снова вернется в город. От этой мысли мне стало тоскливо. Ведь расставаясь в деревней, я расставалась с отцом Даниилом. И расставалась не до следующей всенощной, а до следующего лета. За то время, что я ходила к нему на исповедь, игумен стал для меня важным человеком. Я привязалась к нему, и душа хотела плакать, понимая, что разлука неизбежна. Отец Даниил вошел прочно в мою жизнь, и я не хотела этой долгой разлуки.
   Венчание молодых было назначено на воскресенье. Епархиальный архиерей дал разрешение совершить таинство в Преображенской обители, хотя по обыкновению венчали молодых в приходских храмах. Монастырь предназначался для молитвы и покаяния. Но ради Хворостова сделали исключение.
   Петра Хворостова - главу района я видела раньше мельком. Полноватый мужчина средних лет с обширной лысиной на голове, невысок, приземист. Говорит громко, но от его баса режет слух. А вот его единственный сын Михаил полная противоположность родителю. Хворостов - младший высокий худощавый блондин, наделенный манерами аристократа и уточенными чертами лица. Во всем его виде читались благородство и сдержанность. Ему было двадцать два года, когда он решил сочетаться браком с молодой особой, с которой, как говорили в деревне, он учился в одном университете.
   Мы стояли у ворот монастырского храма, ожидая прибытия жениха и невесты. Сельчане толпились в округе, кто-то уже вошел внутрь церкви, кто-то бродил около. Торжество намечалось огромное. Отец Даниил, облаченный в черную рясу и белую епитрахиль, вышел на ступени храма. Узнав, что молодые еще не подъехали, ушел снова внутрь. До чего он хорош! Интересно, кто-нибудь думает о том же, о чем думаю я? Всех заботит предстоящая свадьба, а я помышляю об игумене. Выйдя на ступени, он даже не удостоил меня взглядом. Легкая детская обида заронилась в моей душе. Кто я для него? Очередная прихожанка каких много. Иногда, на богослужениях я ловила его проницательный взгляд на себе. На миг мне казалось, что в этом взоре карих глаз кроется какой-то тайный смысл. Я понимала, что постепенно влюблялась в игумена. Мне не хотелось признаваться самой себе, что этот человек, отданный Богу, вдруг стал дорог и мил моему сердцу. Пришла пора влюбиться. Восемнадцать лет. Давно уже пора. Все мои знакомые девчонки уже давно изведали вкус этого сильного чувства. Они встречались с парнями, ходили с ними в кино, гуляли под луной, держась за руки, писали пылкие признания любви в смс - посланиях и социальных сетях, меняли статусы с "в активном поиске" на "влюблена". Наступила подобная пора и в моей жизни. Только без признаний и громких слов, без поцелуев под луной и прогулок за руку. Мой возлюбленный - монах, давший множество обетов.
   Венчаться молодые люди приехали на лошадях. Жених на черном гордом жеребце, невеста на белой породистой лошади. Позади них ехал черный длинный автомобиль с гостями. Тучный Петр Хворостов вышел из машины и повел за собой каких-то незнакомых мне людей. Я не вглядывалась в их лица, меня больше интересовали молодые. Невеста в прекрасном белом платье, точно ангел, спустившийся с небес. Жених - высокий и галантный кавалер подал руку, и его девушка спустилась с лошади. Выглядели они красивой парой. Хотелось молиться Богу, чтобы Он дал им счастья. Сегодня их день. Я стояла и заворожено смотрела, как они, перекрестившись вошли в храм, за ними поднялся толстый глава района, а уже за ним все остальные.
  - Красота! - Воскликнула моя бабушка, провожая молодых взглядом: - Совет да любовь!
  -Дааа... - Протянула я и вошла в храм.
  В тот день стены обители были особенными, словно наполненные любовью и радостью за жениха и невесту, которые хотят скрепить себя узами брака перед алтарем.
   Отец Даниил уже облаченный в белую фелонь, вышел к ним в сопровождении дьякона. Тот держал в руке блюдце, на котором лежали два золотых кольца. Начался чин обручения.
   Я впервые присутствовала на таинстве брака, и незримая благодать не покидала меня. Я бывала на росписях в Загсе, шумных торжествах после росписи, поездках новобрачных на аллею влюбленных и возложениях цветов к мемориалу. Но там все было иначе. Не передать словами венчание в храме. Однажды, я тоже буду стоять со свечой перед святыми вратами и давать клятву вечной любви и верности. На миг я улыбнулась, а потом сникла. Да, когда-нибудь я выйду замуж. Но кто будет стоять под венцом вместе со мной? Я перевела взор на отца Даниила, который давал наставления молодым в супружеской жизни. Вот с кем хочу я пойти к алтарю. Но это невозможно. Он - игумен, он предан Богу и служит Ему всей душой.
  Молодые люди входили в храм женихом и невестой, а выходили уже мужем и женой. Они дали обязательства быть вместе и в горе, и в радости, и в богатстве, и в бедности... Гости принялись окидывать лепестками алых и белых роз новобрачных. Приглашенный фотограф снимал все на камеру. Да, такое событие навсегда оставалось в памяти. Рождение новой семьи. Молодой муж запрыгнул на черного скакуна и помог своей новоиспеченной жене. Теперь они сидели на одной лошади точно принц и принцесса. Гости сели в черную машину, а остальные жители деревни пешком направились в дом Петра Хворостова, где намечалось торжество.
  - Я не пойду. - Замотала я головой: - Мне было интересно посмотреть на венчание. Застолье я и так много раз видела.
  - Так это иное застолье! - Восклицал старый Егорыч: - Это тебе не городские танцы. Это на природе столы накрыты, баянист играет, песни народные поют. Вокруг раздолье. Где в городе такое увидишь? - Привратник начал уговаривать меня посетить торжество в доме у Хворостовых. К старику присоединилась бабушка:
  - Иди Маша, чего дома сидеть? - Не понимала она: - Свадьба - вот веселье! А то опять уткнешься в свою книжку.
  И я сдалась. Не могу сказать, что меня сильно тянуло посетить сие застолье. Нет, просто я решила не расстраивать бабу Тамару и Егорыча, которые ратовали за мое посещение "гуляночки".
   Глава Башмаковского района жил в большом кирпичном двухэтажном доме. Этот дом резко отличался от старых деревянных изб. Хотя особой красоты и величия в коттедже Хворостова не было. Обычное крепкое кирпичное строение, которых полно в коттеджных поселках. Во дворе дома столы были накрытыми и ломились от еды. Женщины продолжали бегать туда-сюда, принося все новые и новые угощения. Егорыч оказался прав. В городе ты приходишь в кафе или ресторан, где все накрыто официантами, играет красивая музыка. Здесь же суета не стихала ни на минуту. Прошло где-то около часа, прежде чем все гости расселись. Михаил и его жена сели в центр стола. Все взоры, конечно же, были обращены на них. И когда суета улеглась, тучный Петр взял слово. Он поднял наполненную рюмку вина, и его бас снова начал резать мой слух:
  - Дорогие мои дети, Миша и Настя, какое же счастье видеть ваши радостные лица. Наконец-то наступило это радостное событие! Настя стала мне родной дочкой. - Он тепло посмотрел на невестку: - Красавица жена! Сердце мое переполнено счастьем за вас. Жаль, что мамы нет с нами... Но она смотрит с небес и радуется этому дню. Царство ей небесное! - Хворостов перекрестился: - Сегодня создалась новая семья. Миша, Настя - дорогие мои и любимые, храните вашу любовь и верность всегда, да поможет вам Бог! - Петр был верующим человеком. Хотя в храме я его не видела. Может быть за множеством дело он не находил времени посетить монастырь и помолиться.
  Дальше праздник шел по обычному сценарию. Гости стали брать слово и поздравлять молодых. После отца выступил свидетель со свидетельницей, а затем родители Насти. Все постоянно кричали "горько", заставляя новобрачных целоваться. Я сидела и скучала. Чувствовала себя чужой на этом празднике. Кто мне Михаил и его жена? Я видела их впервые. Да и они никогда не встречали меня раньше.
  - Какие гости! - Вдруг раздался бас Хворостова - старшего. Он выбежал из-за стола: - Отец Даниил!
  Минуя открытые ворота, игумен в черном подряснике проследовал к накрытым столам.
  - Думал, что вы уже не придете. - Петр приложился в руке священника и пригласил того за стол.
   Я не слышала, что ответил отец Даниил. Было слишком шумно. Не зря я пришла на застолье. Теперь могу сидеть молча и украдкой взирать на наместника. Вот он гордый и величавый сидит и о чем-то беседует с главой района.
  - Отец Игнатий тоже частым гостем бывал на гуляночках. - Заявил Егорыч: - Раньше было время... А щас уж свадьбы никто в деревне не играет, в город рвутся!
  Я проигнорировала вечное ворчание старика. Мой взгляд был прикован к игумену. Он взял слово.
  - Михаил и Анастасия, сегодня вы перед лицом Бога и Церкви скрепили себя узами брака. Таинство брака свято, жених и невеста венчаются в союз Христа с Церковью. Поэтому сие таинство считается нерасторжимом. Сам Господь наш присутствовал сегодня в храме и благословлял брачующихся. Как часто бывает, что люди вступают в брак, а потом расстаются. Они не выносят проблем, ссор, не идут на уступки друг другу. И то светлое чувство любви, что скрепляло их, угасает в бездне непонимания и размолвок. А ведь Христос говорит: "Носите тяготы друг друга..." Помните эти слова. - Он обратил взор на молодых: - Желаю вам помощи Божией, и Божья благодать освящает ваш нерушимый союз!
  Гости захлопали такой пылкой и проникновенной речи игумена. Слова и правда были красивыми, хотелось верить, что Михаил и Анастасия будут вместе всегда. Какой красивой парой они были!
   После кучи поздравлений появился баянист - молодой паренек в русском народном костюме. Гости встретили его радостные возгласами и начались танцы.
  - Иди-ка попляши, может жениха какого найдешь. Смотри сколько парней! - Говорила бабушка, пытаясь заставить выйти из-за стола.
  - Нет, не тянет меня на пляски. - Покачала я головой.
  Я смотрела на толпу танцующих молодых людей и оставалась полностью равнодушной. Среди них были и симпатичные парни, которые удостаивали меня внимания и даже приглашали танцевать, но я уверенно отказывала. Мне не хотелось. Я лишний раз убедилась, что кроме отца Даниила меня никто не интересует. До чего странная влюбленность! Игумен непринужденно болтал с Петром Хворостовым, пока молодежь танцевала. Однажды будет и моя свадьба. Как и все девушки я хотела белое платье.
  Устав сидеть, я вышла из-за стола, но не ради плясок. Я решила прогуляться по саду. Есть все -таки много прекрасного в деревнях. Голубое небо точно море, вдали огромный лес, и человек кажется песчинкой по сравнению с этим богатством. Мое уединение нарушил отец Даниил. Он очутился за моей спиной внезапно, и я испугалась. Игумен с кем-то разговаривал по телефону и ушел подальше от громкой музыки. Мы снова столкнулись, как тогда на территории монастыря.
  - Снова гуляете в одиночестве? - Положив мобильный в карман подрясника, спросил отец Даниил.
  Я слегка улыбнулась. Как же мне было приятно общаться с этим человеком.
  - Хотела отдохнуть от суеты. - Просто ответила я.
  Наши взгляды встретились. Мне показалось, что еще немного и я убегу, как вор с места преступления. Проникновенный взор игумена прорезал до глубины души. Казалось, что он знал все мои мысли и чувства. Влюбленный человек боится смотреть в глаза объекту своей любви, чтобы не выдать чувств. Но я не отводила взгляда от темно-карих глаз отца Даниила. Мне хотелось запечатлеть этот взор надолго.
  - Я впервые была на венчании... - Сказала я: - Красиво и ни с чем несравнимо. Когда я решу пойти к алтарю, вы меня обвенчаете?
  Игумен опустил глаза и посмотрел на землю с зеленеющей травой под ногами.
  - У вас есть жених? - Серьезно спросил наместник, не поднимая глаз.
  - Пока нет. Но когда я встречу его, то...
  - Вот когда встретите, тогда и будет разговор! - Отрезал отец Даниил и все-таки поднял на меня взгляд. В глубине его карих глаз читалось неподдельное недовольство. Или мне всего лишь показалось?
  Свадьбу Хворостова я запомнила на всю жизнь. Находясь в храме, я приняла решение, что обязательно буду венчаться, когда настанет час.
   Моя влюбленность не проходила. Отец Даниил был постоянно в моих мыслях. Мне нравилось думать о нем, знать, что этот человек просто существует. Он молится за меня, желает мне счастья. Но как и всем девушкам мне хотелось взаимного чувства. И все равно, что мой возлюбленный игумен.
  Бабушка продолжала сокрушаться по поводу того, что моя старшая сестра жила с парнем без росписи и венчания.
  - Маша, ты бы им хоть сказала! - Возмущалась она: - Меня то никто не слушает. Во грехе же живут... Ведь ты сама не хуже меня понимаешь. Ты стала верующей, в храм ходишь, духовник у тебя появился. А Иринка и знать ничего не хочет!
  - Это ее выбор. - Только и могла я ответить.
  Да и какое право я имела осуждать мою сестру! Она любит и любима, она счастлива. С точки зрения христианства сожительство - грех. Но Ирина к православным себя не относила. Она - моя сестра, и я любила ее. Кому бы говорить о морали, когда я сама влюбилась в отца Даниила.
  
  Глава 6.
  
   На следующей всенощной отец Даниил как всегда служил. Я стояла среди прихожан и молилась. Богослужебный текст пролетал мимо меня, за то время, что я ходила в храм Бог не успел поселиться в моей душе. Меня тянуло в монастырь ни желание приблизиться к Господу, мною двигало чувство к игумену. Греховное сильное чувство. Я молчала о нем, хотя иногда хотелось честно признаться во всем отцу Даниилу. Но я боялась, что он откажется быть моим духовником.
   После службы, подойдя к аналою, я начала с вопроса:
  - Отец Даниил, можно вас спросить?
  Игумен ответил как всегда твердо в полголоса:
  - Исповедь нужна для того, чтобы каяться в грехах.
  - Но ведь исповедь - это честный разговор! - Парировала я: - Я доверяю вам и хочу задать вопрос.
  - Хорошо, спрашиваете! - Поторопил меня наместник.
  - Любовь - это самое важное в жизни?
  - Смотря что вы подразумеваете под словом "любовь". - Ответил игумен: - Многогранное понятие! "Бог есть любовь". Помните эту истину. Иногда люди принимают за любовь то, что ей не является. Любовь всегда склонна к самопожертвованию, любовь всегда жертва, когда человек готов ради другого отдать если надо даже жизнь. И не важно - это любовь к родителям, к детям, к мужчине или женщине... Значения не имеет! - Наместник замолчал и ожидал моего ответа.
  Я решила открыть ему душу, спросив про сестру.
  - Моя старшая сестра уже давно встречается с парнем. Они любят друг друга, но живут без росписи и без венчания. Это грех?
  - Блудное сожительство! - Резко сказал игумен голосом не терпящем возражений: - Да, увы, сейчас множество молодых людей живут в не узаконенном браке, считая, что не грешат, полагая, что все хорошо. Но это неправильно.
  - Но ведь они любят друг друга! - Запротестовала я.
  - Тогда что им мешает узаконить отношения? - Отец Даниил внимательно посмотрел на меня. От этого пронзительного взора хотелось провалиться сквозь землю.
  - Со временем узаконят... - Протянула я, не зная ответа на вопрос.
  - Жить с Богом или жить во грехе - личный выбор каждого человека. - Отчеканил игумен и накрыл мою голову епитрахилью.
  В этих словах и заключалась правда. Ирина решила жить с Антоном, не узаконив отношения. Это был их выбор. Считала ли я это грехом? Они любили друг друга, а это значило много! Я читала в глазах сестры счастье и радовалась за нее. Иногда условности мешают счастливой жизни, особенно что касается любви.
   На воскресной литургии наместник отсутствовал. Вместо него служил отец Иов - новый духовник моей бабушки. Высокий, полноватый немолодой монах с густой черной бородой, круглым румяным лицом и маленькими глазками, которые скрывались под большими очками. Я видела его и раньше. Он давний насельник обители, был всегда правой рукой отца Игнатия. Но к удивленью, после ухода Игнатия на покой, отец Иов не стал новым наместником.
  - А где отец Даниил? - Шепотом спросила я у бабушки.
  - Откуда ж я знаю? - Пожала плечами та: - У Егорыча спроси. Тот все знает!
  После причастия, не дождавшись проповеди и целования креста, я бросилась в сторожку привратника. Что могло случиться с отцом Даниилом? Почему он сегодня не служил? На улице я столкнулась с Егорычем. Она как раз бросил пост, чтобы послушать проповедь.
  - Марусь, это ты куда бежишь то? - Удивился он.
  - Ты отца Даниила не видел? Он сегодня не служил!
  Мое заявление не было открытием для старика.
  - Понятно дело... - Протянул он: - Он с утречка в город уехал. А оттуда вместе с владыкой Павлом на Соловки.
  - Надолго?
  - В начале сентября вернется. - Сказал привратник и, оставив меня, вошел в храм.
  Я осталась стоять возле храма в полной растерянности. Игумен прибудет только в начале сентября! В начале осени я уже буду далеко от Башмаково, в городе. Меня ждет второй курс юрфака. Неужели я не увижу отца Даниила до следующего лета? Не посмотрю в эти карие глаза, не услышу громкий голос? В кого ты влюбилась девочка, в кого! Никогда бы не подумала, что смогу сильно привязаться к человеку, который годится мне в отцы.
   С полнейшим разочарованием я вернулась домой. Разлука неизбежна, я это понимала уже давно, но мне хотелось увидеть отца Даниила хотя бы последний раз. Заглянуть в его карие глаза, прочесть в них что-то незримое, далекое, но в тоже время такое родное и нужное. Что я хотела прочесть в глубине темной бездны? Жалость к девушке, которая так и не нашла Бога, сострадание или нечто иное? Что хочет прочесть влюбленный человек в глазах у предмета своей влюбленности? Взаимность. Именно ее я и грезила увидеть в омуте карих глаз моего духовного отца. Я считала, что за те три месяца, что я провела в Башмаково - имела полное право считать отца Даниила духовником.
   Обратно до города я ехала все тем же пригородным автобусом. Старый Егорыч вместе с бабой Тамарой проводили меня до остановки, посадили на место и пожелали счастливого пути.
  - Когда будешь в городе, не забывай в храм ходить. - Давала наставления бабушка.
  Я лишь кивнула в ответ. Она снова затронула мою больную тему. Отец Даниил занимал мои мысли. Пока я два часа тряслась в автобусе, приняла решение что не смогу ждать до следующего лета. Я отправлюсь в Башмаково на зимние каникулы.
   Дом встретил меня своей привычной обстановкой. Снова начались учебные будни, скучные лекции по уголовному праву, вновь читать толстенный кодекс гражданского права, засыпать на лекциях и ждать зимы, чтобы очутиться в Башмаково. Никогда бы не подумала, что меня так сильно будет тянуть в деревню, поездки в которую были страшным наказанием. Теперь зима должна была стать моим спасением. Я не могла забыть отца Даниила, слишком сильно он запал мне в душу. Какие это были наивные чувства! Мечты, грезы по человеку, который выбрал иной путь, никак не связанный с моим. А какой был мой путь? Я не знала. Второй курс юрфака. Хотела ли я быть юристом, адвокатом, прокурором, следователем...? Родители твердили все детство: "Маша, юристы нужны всегда". И Маша пошла в юристы. Кем я хотела быть на самом деле? Я не знала ответа. Мне нравилось фотографировать, создавать красивые коллажи, в конце концов я грезила о цифровом фотоаппарате! Но сейчас даже эта важная вещь отошла на второй план, первой скрипкой стал игумен Преображенского монастыря.
   Мои походы в храм свелись к минимуму. Я ходила туда только по воскресеньям. Но к чаше не подходила, исповедь тоже решила отложить. Я не могла просто взять и подойти к совершенно незнакомому священнику и открыть душу. Я так привыкла за эти три месяца к отцу Даниилу, и мысль о том, что я смогу довериться чужому человеку, не грела мне душу.
   Однажды на субботней всенощной меня занесло в кафедральный собор Всемилостивого Спаса. В младенчестве меня там крестили, и вот я решила нанести визит. Я побывала в нескольких храмах города, но центральный собор обходила стороной. Слишком много суеты. В ту субботу шла архиерейская служба. Преосвященный Павел служил всенощную. Я впервые увидела владыку воочию. До сего дня доброе лицо старика с прищуренными глазами мне удавалось лицезреть лишь на экранах телевизора. Владыка Павел, облаченный в золотой саккос и омофор, благословлял народ свечами, которые именовались трикирием и дикирием. С епископом Павлом не раз разговаривал игумен Даниил по телефону. Видимо и сам пожилой архиерей был в хороших отношениях с наместником Преображенской обители.
   Всенощная прошла мирно. После помазания я покинула храм, погруженная в свои мысли об отце Данииле. Звонкий голос вывел меня из задумчивости:
  - Девушка, что-то я вас раньше здесь не видел...
  Передо мной стоял молодой человек в золотистом стихаре. Я не понимающе взирала на парня, недоумевая, чего он от меня хочет?
  - Вы приезжая? - Снова спросил он.
  - Нет. - Я отрицательно покачала головой: - Я не часто бываю в кафедральном. - У меня не было желания разговаривать с высоким худощавым блондином.
  - А какой храм вы посещаете?
  Парень в стихаре не отставал. Меня начинало выводить это из себя. Неужели не понятно, что я не в настроении разговаривать?
  - Я не так давно хожу в церковь. - Врать мне не хотелось. Быть может, подумав, что я недостаточно воцерковленная девушка, этот настырный паренек решит оставить меня в покое? Но он и не думал.
  - Слава Богу, что вы нашли дорогу к храму! - Наконец парень представился: - Меня зовут Илья. Я - алтарник этого собора, духовный сын владыки Павла, иногда исполняю обязанности иподьякона, когда Его Преосвященство служит во Всемилостивом. Кроме всего этого, я учусь в духовной семинарии. На втором курсе! - С гордостью заявил алтарник. Его голубые глаза из-под квадратных очков блеснули каким-то ярким светом.
  Илья был довольно мил. Не красавец, но и не урод. Нос прямой, губы тонкие и четко очерченные, лицо бледное, волосы - светлые и редкие, немного прикрывающие глаза. На юношеском лице еще не росла ни борода, ни усы. Одним словом, милый безусый юнец! Я зачем-то в своих мыслях невольно сравнила его с игуменом. Небо и земля. Отец Даниил мужественный и сильный, взрослый, мудрый и рассудительный, а этому алтарнику еще только стоило набраться жизненного опыта.
  - Я тоже на втором курсе. - С улыбкой ответила я и добавила: - Юрфака.
  - Здорово! - Протянул Илья: - А как ваше имя?
  - Маша... - Сказала я и поторопилась закончить беседу: - Прощу прощенья, Илья, но мне пора, времени много. До дома надо добраться, пока совсем не стемнело.
  - Извините, извините, что задерживаю. - Начал оправдываться парень: - Вы не против, если я вас провожу? - Не дождавшись моего согласия, он отчеканил: - Сию минуту. Только стихарь сниму. - он убежал в храм и оставил меня его дожидаться. Я могла бы уйти, но мне не хотелось вот так вот бросать парня. Пусть проводит до дома, если ему так хочется.
   Илья появился снова. Теперь он был одет по-светски: голубые джинсы, светлая рубашка и легкая куртка синего цвета.
  - Так-то лучше! - Заметила я.
  - Конечно. Не провожать же мне тебя в стихаре... Ничего что я на "ты"? - Запнулся Илья.
  Я усмехнулась.
  - Как раз вовремя перешел. Сама предложить хотела.
  Илья Репнин был забавен. Юн, наивен, чистосердечен, не испорчен нашим грешным миром.
   Мы быстро поймали полупустую маршрутку и уселись на задние сиденья. Заплатив за нас обоих, мой моложавый спутник перевел на меня взор голубых глаз:
  - Маш...
  - Да? - Я вскинула бровь, чем смутила бедного парня, который и так немыслимо волновался. Было заметно, что юный семинарист не часто общался с девушками, поэтому неопытность и стеснительность выдавали его.
  - Я рад, что познакомился с тобой. - Опустив глаза, промямлил алтарник.
  Я улыбнулась и мягко ответила:
  - Взаимно!
  Так я познакомилась с Ильей. Тогда он первый раз проводил меня до дома, и я даже в знак благодарности дала ему номер телефона. Я не собиралась с ним встречаться, меня совсем не интересовал этот маленький мальчик. В моих мыслях жил строгий игумен, а мое сердце никого не хотело впускать. Оно всецело принадлежало отцу Даниилу.
  
  
  
  
  Глава 7.
  
  Скучный университет, надоедливые лекторы, однообразная жизнь вгоняли в уныние. Иногда хотелось бросить юрфак и уйти учиться на фотографа. Пусть это менее престижная профессия, и мои родители пришли бы в ужас, узнав, что их дочь, бросила юриспруденцию. Наверное, я бы даже пошла на конфликт с отцом, но меня грела мысль о предстоящей зиме. Я решила на новогодние каникулы уехать в Башмаково. И влекли меня туда не раздолье природы и деревенские холодные ночи, а всего один человек, прочно засевший в моем сердце. Игумен часто снился мне по ночам, я видела его образ, я мечтала о нем, я хотела посмотреть в карие глаза и взять благословение. В конце концов, я решилась на отчаянный шаг. Признаться в чувствах, открыться и будь, что будет. Я не могла больше таиться и пребывать в неизвестности. Отец Даниил. Это имя я всегда носила с собой.
   Поделиться своей проблемой я ни с кем не могла. Родители никогда бы не поняли моей влюбленности в монаха, который дал обет верности Богу. С Ириной тем более я не хотела обсуждать эту тему. Сестра так увлечена личной жизнью, что ей не до меня.
  Я уже начала забывать милое личико Ильи Репнина, как семинарист решил напомнить о себе нежданным звонком.
  - Совсем замотался. То в храме алтарничал, то с делами семинарскими разбирался... - Оправдывался парень.
  - Бывает. - Ответила я. Мне не очень хотелось говорить с моим недавним знакомым, я уже готова была сослаться на важные дела и завершить разговор.
  - Давай встретимся... - Неуверенно промямлил Илья: - выпьем по чашечке чая или кофе. Что предпочитаешь?
  - Ананасовый сок. - Процедила я в трубку, едва сдерживая смех. До чего же нелеп этот семинарист - второкурсник! Никогда не общался с девушками, говорит неуверенно и боится отказа.
  - Тогда с меня стакан сока. Жду тебя в центре в 16:00 у кафе "Орхидея". - Не дав мне вставить ни слова, он положил трубку.
  Как же мне хотелось оставить парня не у дел. Пусть приходит в кафе и ждет меня сколько ему вздумается. Но жалость взяла верх. И я согласилась. Всегда презирала девушек, которые встречались с парнями из-за сострадания.
  Илья стоял возле небольшого кафе, которое находилось в самом сердце нашего города. Репнин был в черной кожаной куртке, черных строгих брюках и темных ботинках. Его светлые волосы зачесаны назад, они больше не закрывали глаза. Теперь я отчетливо видела квадратные очки в черной оправе. В новом образе парень выглядел солидно. Лишь только милая и наивная улыбка выдавала юный возраст. В руках Илья держал белую розу.
  - Это тебе. - Он смущенно улыбнулся и протянул мне цветок.
  Я улыбнулась в ответ и приняла подарок. Неужели такие парни еще остались на свете? Я общалась с разными молодыми людьми, но большинство из них совсем не походили на Репнина. Те парни смелые, немного наглые, знающие как добиться девушку. А этот скромен, не уверен, его бледное лицо заливает краска стыда, когда он смотрит мне в глаза.
  Мы сели за маленький столик, и я заказала любимый ананасовый сок.
  - Десерт? - Предложил Илья, листая меню.
  - Нет. Только сок.
  Наше первое свидание скорее напоминало игру в молчанку. Я что-то говорила, о чем-то спрашивала, чтобы хоть как-то поддержать не получающийся разговор.
  Встречи становились частыми. Бывало, что Илья забирал меня с занятий и, мы гуляли по парку, радовались жизни. Лишний раз прогулять скучные пары доставляло мне удовольствие. Нет, все-таки я не юрист! А вот мой юный милый приятель наоборот души не чаял в духовной семинарии. Иногда я ходила во Всемилостивый храм на службы, наблюдала за тем как Илья алтарничал. Пару раз там служил правящий епископ, и Репнин исполнял обязанности иподьякона: облачал владыку Павла в архиерейское облачение и, носил его посох. Каковы были наши отношения? Я видела в нем лишь друга, приятного молодого человека, с которым можно пообщаться, провести весело время, сердце мое по-прежнему стремилось в Башмаково.
   Я боялась, что парень предложит мне встречаться. Но в начале декабря подобное предложение последовало. Мы сидели в уютном кафе и слушали классическую музыку. Семинарист любил Шуберта и Моцарта, он сам играл на пианино и пытался мне привить любовь к великим композиторам.
  - Музыка очаровывает. - Восхищался парень: - Маша, ты станешь моей девушкой?
  Вопрос застал врасплох. Я мысленно готовилась к подобному развитию событий, но такого не ожидала. Безобидное восхищение музыкой резко переросло в предложение.
  Илья небесно-голубыми глазами пристально взирал на меня. Он ждал ответа.
  - Мы хорошие друзья, разве этого мало?
  - Но я хочу, чтобы ты стала для меня больше чем просто подруга... - Блондин покраснел и опустил глаза.
  Мне стало его жаль. Он был влюблен в меня, и я это знала. Сердцу не прикажешь. Я не могла ответить взаимностью, я любила игумена.
  - Не отвечай сейчас. Подумай. - Сказал парень: - Я тороплю события, наверное, ... - Пробормотал смущенно Илья.
  Бедный наивный мальчик, как он волновался, когда смотрел мне в глаза. Я согласилась подумать и снова из-за жалости.
  - Ты придешь на Рождество во Всемилостивый? - С надеждой спросил парень.
  - Едва ли... - Я покачала головой: - Я поеду в Башмаково к бабушке. Там будет служба в Преображенском монастыре, там мой духовник отец Даниил.
  - Стародубский? - Вскинул бровь Репнин.
  - Кто?
  - Мирское имя отца Даниила. Ты не знаешь, когда человек принимает монашество ему дают новое имя? - Казалось, Илью удивило мое непонимание: - Игумен - в миру Андрей Стародубский. Он был пострижен в монахи с именем Даниила в честь святого.
  - А ты откуда знаешь его? - Меня интересовал любой факт, касательно субъекта моей влюбленности.
  - Видел несколько раз у владыки Павла. Владыка его хороший знакомый. Когда отец Даниил учился в семинарии, Преосвященный Павел преподавал ему "Литургику". Наука о богослужении. - Пояснил умный семинарист для непонятливой студентки юрфака.
   Сдав зачетную сессию, я могла со спокойной душой отправиться в Башмаково. 6-го января я уже сидела в тесном автобусе и ожидала своей остановки. Дороги замело и проехать было не просто. Грубый водитель с кем-то ругался и постоянно курил в салоне, вызывая недовольство пассажиров. Я же сидела молча. Еще каких-то полчаса, и я снова окунусь в мир деревенской жизни. Именно в этом месте я повстречала любовь всей жизни! Имела ли я право так называть отца Даниила? Мечты о нем не оставляли меня ни на секунду. Он постоянно присутствовал в моей голове. Осталось полчаса. Затем, я буду близко к тому, о ком скучает сердце.
  Баба Тамара и старый Егорыч по обыкновению встречали меня на остановке. Бабушка укуталась в теплую овечью шубу, а привратник в зимний тулуп и вытертую шапку-ушанку. Зимой я никогда не была в Башмаково. Обычно меня отправляли погостить к бабушке летом. Дороги занесены, крыши домов покрыты снегом, лес весь в белой позолоте, словно я попала в зимнюю сказку. Деревня готовилась к Рождеству.
  - В Сочельник приехала! - Порадовалась бабушка: - Причащаться собираешься?
  Я утвердительно кивнула.
  - Это правильно! Тогда до ночной службы исповедаться успей, а то нельзя к Святой чаше без покаяния идти!
  Мне это было известно. Именно за этим я и приехала. Сегодня в канун Рождества, я должна открыть сердцу отцу Даниилу.
  Очередь на исповедь в Рождественский Сочельник что-то невероятное. Толпа людей, которая стремится всеми усилиями попасть к аналою, назвать грехи и получить разрешительную молитву. Силуэт отца Даниила в золотистой фелони я узнала сразу. Высокий и гордый игумен что-то настойчиво выговаривал немолодому прихожанину. Я на миг замерла, всматриваясь в знакомые черты.
  - Ну и очередища... - Протянула баба Тамара: - Маш, может к отцу Иову пойдешь, народу и то поменьше.
  - Нет, я буду стоять к отцу Даниилу. - Уверенно заявила я. Если нужно, я готова стоять здесь до утра, чтобы только услышать его голос и еще раз взглянуть в омут карих глаз.
  Постепенно моя очередь приближалась. И чем ближе я продвигалась к аналою, тем сильнее начинало биться мое сердце, и подгибались колени.
   Игумен Преображенского монастыря кивнул темной головой, когда я робко подошла к месту исповеди. О Боже, до чего же приятно просто находиться рядом с ним, душа готова выпрыгнуть из груди, а сердце разорваться в томном полете к властелину моих мыслей.
  - Рад вас видеть в нашей обители. - Приветливо сказал отец Даниил. Мне показалось, на миг уголки его губ растянулись в улыбке.
  -Мне нужно покаяться в одном грехе, который со мной уже полгода.... - Здесь не хватило воздуха. Слишком честное признание я собиралась сделать. И называется ли моя нелепая любовь к монаху "грехом"? И может ли светлое чувство быть греховным?
  - Я вас слушаю. - Поторопил меня строгий игумен.
  Набрав в легкие воздуха, я начала говорить сбивчиво и неуверенно:
  - Быть может вы отругаете меня или, не знаю, выгоните отсюда и больше никогда не пустите в монастырь. Но я не могу больше молчать. - Я подняла на духовника светлые глаза: - Я в вас влюбилась, отец...
  Повисло молчание. Только приглушенные разговоры прихожан нарушали тишину да тлеющие свечи издавали предсмертный вопль, прежде чем окончательно затухнуть. Я не отрывала взора от гордого игумена. Отец Даниил неподвижно стоял, уставившись в одну точку, словно он разглядывал икону всех Святых, висевшую возле аналоя.
  - Вам так кажется, Мария. - Наконец, он тихо прервал неловкую тишину: - В юности многие девушки влюбляются в актеров, спортсменов, учителей, преподавателей... Но это пройдет. Вы одиноки и ищете кого-то, кому можно было бы приписать качества рыцаря. Я не герой, которым вы меня видите. - В звонком голосе отца Даниила прозвучала ирония.
  - Да не вижу я в вас героя! - Запротестовала моя молодая душа: - Вы старше меня, мудрее, но дело не только в этом. Вы - первый человек, к которому у меня возникли сильные чувства. Я общалась с многими парнями, но они всегда мне были как подружки, не более...
  Игумен прервал мою плеяду чувств резко и четко:
  - Ерунда! Выкиньте эти глупости из головы! - Звучало как приговор: - Это ни судьба и ни воля Божья! Это - ваши домыслы, обычная юношеская влюбленность. Молитесь, чтобы Господь помог вам побороть в себе это греховное чувство. - Наместник одарил меня суровым взглядом: - Добавлю от себя: если в вашей душе поселилась эта наивная влюбленность, то лучше вам со мной не общаться. Во всяком случае пока.
  Разговор был окончен, и он накрыл меня епитрахилью. На ватных ногах я отошла от аналоя. Меня трясло так сильно, что я чуть не упала. Этого никто не замечал. Прихожане поглощены наступающим праздником, баба Тамара молилась возле иконы Богородицы, а старый Егорыч заменял покрова на аналоях.
  Я выбежала из храма на всех порах. Что я тогда испытывала? Не описать словами. Меня точно пронзили десять острейших стрел. Случилось то, чего я больше всего боялась. Отец Даниил отказался общаться со мной. Я честно призналась ему в чувствах, но увы он их не оценил. Его суровое непроницаемое лицо, холодные карие глаза, сжатые надменные губы. Голос, не терпящий возражений. Он разбил мою детскую мечту о вечной взаимной любви. Чего я ожидала от этого человека в рясе, который дал обет целомудрия? Кто я такая, чтобы ждать от него ответа? Неужели мне только казалось, что в глубине его глаз таится любовь ко мне? Как жестока реальность! Когда ты говоришь "я влюбилась", а получаешь "Глупости! Надо выкинуть из головы". Конечно, он был прав. Я не имела права влюбляться в монаха, но влюбилась... После его холодных слов мой мир раскололся. Все чем я жила последние месяцы померкло. Я точно очнулась от сна. Поняв, что вместе мы не будем никогда. Я уже настроила себе воздушных замков, представляя, как я и он даем клятву вечной любви. Но отец Даниил уже дал подобное обещание. Он слишком любил Бога, и я не входила в его планы. Так мне первый раз подрезали крылья. Мечтательная девочка разбилась о свои мечты.
  Я кинулась к лесу. Мне хотелось забыться, утонуть в снегу, замерзнуть, лишь бы только никогда не смотреть в эти коричневые очи, которые манят, пожирают, но отвечают лютым холодом. О чем ты думала, девочка, когда твои губы шептали признание? Ты наивно полагала, что этот гордый игумен ответит взаимностью, оставит служение и пойдет за тобой? Даже если в глубине души он хранит какие-то чувства, то ты о них никогда не узнаешь. Я бежала по глухому деревенскому лесу, не думая о том, что на градуснике -30. Куда я шла, что я хотела найти в этой непроглядной глуши? Наступает Рождество - главный праздник всех христиан. А я покинула храм, оставила бабушку. Я убегала не от наместника Преображенской обители, я убегала от себя. В отчаянии я присела на мокрый снег. Слезы непроизвольно начала капать из моих глаз и застывать. Не знаю, сколько я просидела в таком положении.
  - Ах вон ты где! - Раздался хриплый голос Егорыча: - Совсем, Маруся, очумела? Куда ломанулась то в лес на ночь глядя, да в мороз!
  Грубые руки старого привратника подхватили меня и понесли прочь. Я не вырывалась. Только молча роняла слезинки. Старик приговаривал и что-то бормотал себе под нос.
  Я не помню, как Егорыч принес меня в избу, не помню, как баба Тамара укрывала меня стеганным одеялом, как поила горячим молоком и мерила температуру. Я была в бреду. Ночная прогулка по лесу дала о себе знать. Простуда наступила незамедлительно, перед глазами все плыло, я не различала ни лиц, ни звуков. Словно я провалилась в иной мир, где все иначе. Там нет сурового игумена, нет доброй бабушки, нет ворчливого привратника. Там только я. Одна. Иногда мне виделась огромная зеленая поляна, безоблачное небо и цифровой фотоаппарат. Потом картинка резко менялась. Появлялся образ отца Даниила. Меня опять начинало знобить, и я проваливалась в глухой сон. Когда я окончательно пришла в себя, то услышала знакомый женский голос:
  - Маша... Бедная моя девочка. - эти слова принадлежали моей маме. Она сидела возле кровати и гладила меня по голове.
  - Мама? - Я вскинула на нее удивленные глаза.
  - Тебе уже лучше! - Облегченно вздохнула мать: - Мы уж совсем испугались.
  - Как ты здесь? - Я приподнялась на кровати, чтобы лучше видеть маму.
  - Мы получили телеграмму от бабушки, и сразу же приехали. Как только тебе станет лучше, мы заберем тебя из Башмаково. - Заявила она.
  Мои родители жили в доме бабы Тамары два дня. Оказывается, все это время я провалялась в постели с огромной температурой. В бреду я кричала странные вещи, которых никто не понимал. Интересно, упоминала ли я в моих бредовых кошмарах отца Даниила? Я не помнила.
  - Раз тебе уже легче, то мы должны вернуться в город. - Строго сказал отец. То ли он торопился на работу, то ли устал от деревенской жизни.
  - Пущай тут останется, чего вы ее увозить собрались? - Ругался старый Егорыч.
  - Мы отправили дочь на зимние каникулы сюда. И вот результат на лицо! - Важно заявила мама, указывая на мое пошатнувшиеся здоровье.
   С родителями бесполезно спорить. Мама и папа решили забрать меня из деревни как можно скорее. Я не сопротивлялась. Мне и самой хотелось поскорее уехать отсюда. Слишком много боли, слишком много воспоминаний, острые колья первой любви, разбившие душу вдребезги.
  - Мне нужно дойти до монастыря... - Не окрепшим после простуды голосом пояснила я маме.
  - Зачем? - Вскинула брови та: - Тебе мало того, что ты два дня без сознания пролежала? Еще хочешь? - Негодовала она.
  - Пусть идет. - Заступилась бабушка: - Чай она к вере пришла, на службы ходить стала, духовник там у нее.
   Последнее явилось причиной моего желания посетить Преображенскую обитель. Последний раз. Пусть игумен Даниил не пустит меня на порог, выгонит или в привычной жесткой манере отчитает за непослушание. Мне все равно. Я хотела взглянуть в любимые глаза на прощание. Дальше я уеду в город, вернусь в университет, начнутся скучные будни неинтересных дисциплин. Я продолжу дружить с Ильей и, возможно, соглашусь стать его девушкой.
   Легкий снег укутывал дорогу к монастырю. Холод меня совсем не беспокоил. Я, укутанная в теплую дубленку и белый вязанный шарф, пробиралась сквозь сугробы. Снег успел нападать за ночь и завалить окрестности. Уборочная техника еще не подоспела в деревенские просторы.
   Возле трапезной я столкнулась с монахом Иовом. Грузный служитель церкви стряхивал снег с воротника черного пальто. Создавалось впечатление, что он всю ночь провел под снежным заносом.
  - Скажите, где отец Даниил? - Спросила я.
  - Он сегодня не принимает. - Грубо ответил Иов и собрался войти в трапезную. Но я остановила его, крикнув:
  - Мне нужно с ним срочно увидеться. Я уезжаю после обеда!
  Старый монах что-то недовольно проворчал и прохрипел:
  - Отец игумен в настоятельском корпусе. Очень занят и вас не примет. - Иов, не сказав больше ни слова, поднялся по каменным ступеням в здание.
  Ворчливый, несговорчивый, старый иеромонах Иов казался мне верхом невежества. Как моя бабушка могла ходить к нему на исповедь и избрать этого пожилого священнослужителя духовником? Бывший наместник обители - добрый улыбчивый Игнатий - вот идеал настоящего монаха. Но времена ушли. Теперь его место занял отец Даниил. Гордый, суровый, иногда надменный, но мудрый и правильный. И именно ему удалось тронуть струны моей души, сейчас эта душа ныла, но упрямо шла к настоятельскому корпусу, чтобы последний раз увидеть игумена.
   Отец Даниил находился в своем кабинете. Когда я вошла, он сидел за компьютером. Его темные глаза что-то сосредоточено изучали. Он сидел в интернете? Неужели даже до Башмаково дошла цивилизация.
  - Я же просил меня не беспо.... - Игумен прервался на полуслове, заметив в дверях меня. Его густые брови нахмурились, и он откинулся на спинке кресла.
  - Что вам угодно? - Холодно отчеканил он: - Я не принимаю посетителей. - Он говорил со мной словно с чужой, будто бы я никогда не была его духовной дочерью.
  - Я хотела извиниться за... за то, что сказала в канун Рождества. - Промямлила я под пытливым взором игумена.
  - Я уже забыл. - Заверил меня он: - Что-то еще?
  Равнодушие, холодность, надменность...Как я могла разглядеть в этом истукане какие-то чувства? Порой мне казалось, что в глубине его карих глаз пылает любовь ко мне. Сейчас я была уверена в обратном. Игумен Даниил в миру Андрей Стародубский - бесчувственный гордец. Ему нет дела до моих переживаний, да, возможно, я совершила ошибку, признавшись ему в чувствах. А чего я хотела? Он же монах, служитель церкви, но он даже не попытался понять меня, не выслушал, просто отказался общаться... И теперь смотрит на меня непроницаемыми ледяными глазами.
  - Хотела попрощаться с вами, отец Даниил.... - Я чуть не плакала, но сдерживалась: - Я уезжаю в город, и вероятно, больше не вернусь в Башмаково.
  - Что ж... - Отрезал наместник: - Счастливого пути! Ангела - хранителя в дорогу!
  Никаких эмоций. Восковое надменное лицо. Я хотела взять благословение, но передумала. Выбежала из кабинета и покинула Преображенский монастырь. Слезы непроизвольно капали по щекам. Но плакать нельзя. Увидят родители, не поймут причину. А мне не хотелось объяснять.
  
  
   Глава 8.
  
   Моя первая сильная любовь! Несбывшаяся мечта, разрушенная надежда! С подобными мыслями я вернулась в город. Мой мир будто бы рухнул. Какие планы я могла строить на этого человека, совсем мне не принадлежащего? В моем юном сознании я уже проектировала наши будущие отношения, наш первый поцелуй, долгую и счастливую жизнь. Почему в глубине его карих глаз я находила отклик на свои пылкие чувства? Почему я думала, что они взаимны? Я переживала любовь и мне хотелось верить, что в душе игумена тоже поселилось всепоглощающее чувство. Я ошиблась. Его холодный взгляд, металлический голос давали понять обратное. Почему мне казалось, что он оставит все и будет со мной? Наивные мечты, наивные желания! Как бы там ни было, я всегда при слове "любовь" мысленно возвращаюсь к нему. Его облик часто встает перед моими глазами, сердце начинает учащенно биться, когда я вспоминаю его голос, походку и черты лица. Для него в моей душе навечно зарезервировано место. Я сомневаюсь, что подобные чувства можно испытать хотя бы еще раз.
   Квартира казалась мне тюрьмой. Я смотрела в окно и едва не плакала. До чего же больно все пережитое. Наивные девичьи грезы разбились о суровую реальность. Но надо жить дальше, прекратить страдать и вырваться на свет из печальных оков тьмы.
  - К тебе пришел Илья. - В мою комнату заглянула мама и сообщила о приходе семинариста.
  Я совсем забыла, что этот юный белобрысый парень обещал навестить меня. Репнин был одет в голубую рубашку и такого же цвета джинсы. В руках он держал алую розу и пакет с чем-то внушительным.
  - Я рад, что ты вернулась. - Он застенчиво улыбнулся и протянул мне подарки: - Твоя мама говорила - ты сильно заболела в Башмаково?
  - Да. Это так. - Кивнула я, принимая розу и пакет: - Простудилась. - Разумеется, я не собиралась рассказывать ему подробности той злободневной ночи накануне Рождества.
  Илья присел на край дивана и снял квадратные очки. Его светлые глаза взирала на меня с восхищением и заботой. Я чувствовала, что этот скромный парень готов стать моей опорой навеки.
  - Тебе лучше? - Спросил он, не сводя с меня глаз.
  - Да. - Просто ответила я и улыбнулась. Илья заслужил эту улыбку, он так долго ее ждал.
  - Ты разговаривал с мамой?
  - Побеседовали немного. - Пожал плечами Илья: - Она в курсе, что мы дружим. - Репнин смолк, точно готовясь, сказать что-то важное. Я догадывалась о чем пойдет речь. Перед Рождеством Илья предложил встречаться, и я согласилась подумать. Теперь семинарист вернулся к тому разговору. И я сказала "да". Лицо молодого человека просияло, он расцвел как ландыш при дневном свете. Любила ли я Илью? Уважала, ценила... Но сердце предательски шептало иное. В душе прочно прописался отец Даниил, оставив печать вечных слез. Согласие стать девушкой Ильи - выбор разума, а не сердца. Но что такое сердце? Механизм, гоняющий кровь, важный орган, но глупый. Я решилась довериться разуму.
   Родители немного с опаской приняли наши отношения. Илья - семинарист, будущий служитель Христа, а значит я как его будущая жена должна навек покрыть голову платом и смириться. В моей неверующей семье такие браки - большая редкость. Разговоры о свадьбе все чаще и чаще раздавались из уст Ильи. Но я тянула с ответом. Быть его девушкой одно, женой - совсем другое. Я заканчивала университет, готовилась к защите диплома, наступало время окончательного выбора. Дальше тянуть было нельзя. Тогда я решила спросить совета у старшей сестры.
   Мы встретились в кафе "Орхидея", в том самом, где-то когда-то состоялось первое свидание с Ильей. Ирина опоздала на двадцать минут, она вбежала внутрь, кинула маленькую сумочку на стул и села напротив.
  - Закрутилась на работе. - Оправдалась сестра: - Давно не виделись. Наконец-то выбралась хоть куда-то... - Она подозвала официанты и заказала стакан минеральной воды.
  - Как Антон? - Спросила я о ее возлюбленном.
  - Замечательно! - Ответила довольная Ирина: - Только не надо вопросов по поводу того, когда мы узаконим отношения. Не будь как баба Тамара.
  Я лишь пожала плечами. Моя сестра светилась радостью, когда говорила о совсем молодом человеке. Их связывали долгие и крепкие отношения, построенные на любви. Это ее выбор.
  - С чего бы мне заводить такие разговоры? - Усмехнулась я и отпила глоток горячего кофе.
  - Кто тебя знает. - Ирина лукаво улыбнулась: - Ты ж у нас девушка семинариста.
  Об этом я и хотела поговорить с сестрой. Когда-то мы хорошо общались и доверяли друг другу самые сокровенные тайны.
  - Илья хочет жениться на мне. - Решила я перейти к делу: - Он скоро закончит семинарию, а я университет. Дальше тянуть нельзя. Я должна дать ответ.
  - Ты любишь его? - Серьезно спросила Ирина.
  Я знала, что это важный вопрос. Наверное, самый важный, который только может быть. За эти два года наших с Ильей отношений я привязалась к парню, у меня появились к нему определенные чувства, я могла связать с ним жизнь и пройти рука об руку по одному пути.
  - Да. - Ответила я.
  - Мне кажется, что ты собираешься выйти за него, потому что он - хороший человек. Не вижу блеска любви в глазах.
  Ирина в чем-то была права. Я ценила Илью, уважала, он стал бы хорошим священником, мужем, отцом детей... С ним я бы не знала беды, верный муж, надежный друг.
  Я ехала в автобусе, и мысли терзали мою душу. Через неделю защита диплома, потом я должна дать ответ Илье. Два года мы встречались и проводили время вместе, логичным завершением является создание семьи. Но что-то мучило меня и терзало, будто бы не давало вдохнуть полной грудью. Что-то из прошлого не отпускало меня... Это был он - игумен Даниил. Чувства к нему поутихли, наивная влюбленность разбилась, но то, что заставил меня пережить этот человек осталось глубоко внутри. Я запрещала себе любую мысль о нем, но так или иначе какие-то нити приводили меня в Башмаково, туда, где в Преображенском монастыре я повстречала первую любовь. Меня незримо тянуло обратно, туда, где была глупенькая девочка, мечтающая о цифровом фотоаппарате, а встретившая любовь.
   Я купила билет до Башмаково. Что я делала тогда? Все как в тумане. Я должна была увидеть игумена и поговорить с ним. Он единственный кто мог дать верный совет. Я больше не наивная девочка, плакать не стану, а с гордостью выслушаю все, что он мне скажет.
   Я приехала в деревню без предупреждения. Ни баба Тамара, ни Егорыч не знали о моем визите. Два года я не навещала это живописное место, бабушка неоднократно звала меня в гости, но я упорно отказывалась. Слишком много боли причинило мне однажды Башмаково. Я жутко скучала по ворчливому привратнику и по набожной бабуле.
   Войдя в старый бабушкин дом, я сразу наткнулась на Егорыча. Он только вышел из избы, готовый направиться скорее всего в монастырь. Старик даже отступил на шаг, завидев мой силуэт.
  - Вот делааа.... - Протянул привратник: - Маруся, ты ли это? - Его глаза расширились, и он открыл рот точно увидел приведение.
  Что так удивило Егорыча в моей внешности? Я повзрослела. Сменила гардероб, прическу, походку... Поменялось мое мироощущение. Я больше не была глупой наивной девочкой. Я выросла. Два года могут изменить многое, они изменили меня.
  - Здравствуй, Егорыч! - Радостно воскликнула я: - Ты то вот совсем не изменился!
  - Куда уж мне... - Махнул рукой старик: - Ты чего не предупредила, что приедешь? Мы б тебя встретили и стол накрыли!
  Егорыч неизменен. Ворчлив, но добродушен.
  - Я ненадолго. Побуду выходные и обратно в город. На носу защита.
  Становилось немного грустно от того, что моя университетская жизнь подходила в концу. Дальше иной расклад дел. Работа и возможное замужество. Прощай юрфак, который я так не жаловала.
  Баба Тамара не меньше Егорыча удивилась столь внезапному приходу. Бабушка крепко обняла меня и побежала возиться у плиты:
  - Надо срочно что-то приготовить...
  - Ничего не надо! - Отнекивалась я.
  - Как эт не надо? - Протестовала бабка и продолжала в том же духе.
  Сварив вкусных щей, мы сели обедать. Как давно я не ела такой вкусноты! Только деревенские раздолья способный рождать неподражаемый вкус овощей. После первого за чашкой горячего чая с лимонным пирогом мы говорили на разные темы. Снова зашла речь о "блудном сожительстве" Ирины, о городской суете и наконец, о моем возможном замужестве.
  - Ты ж невеста на выданье... Жених то у тебя в семинарии?
  - Есть такой момент. - Улыбнулась я. Снова мысли об Илье. Как он меня любил и заботился обо мне! А у меня полная неразбериха в голове и сердце.
  - Вот видишь, какое влияние на тебя оказываю я. - Гордо заявила бабушка: - Будешь матушкой, о лучшей участи внучки и мечтать было нельзя!
  Я лишь усмехнулась. Никогда не ставила цель - стать женой семинариста. Но судьба свела меня с Ильей. Пора определяться и делать окончательный выбор.
  - Всенощная сегодня будет? - Задала волнующий меня вопрос.
  - Конечно, куда ей деваться? Суббота нынче! - Всплеснула руками баба Тамара: - Сама пойти собираюсь к отцу Иову на исповедь.
  - Отец Даниил служит? - Как долго я не произносила вслух его имя. От непривычки замерло сердце.
  - Вроде как будет... - Задумавшись, ответила бабушка: - Никуда не уезжал. Должен быть!
  Из-за него я приехала в Башмаково. Возможно, это несправедливо по отношению к бабушке, которая так соскучилось по мне. Но я должна была увидеть игумена.
  Всенощное бдение начиналось по обыкновению в пять. Набросив на волосы светлый платок, я стояла вместе с бабой Тамарой. Выйдя замуж за Илью, я могла навсегда связать себя с церковью. Слушая песнопения, я думала об этом.
   Появление отца Даниила заставило мое сердце учащенно биться. Вот он стоит на амвоне такой же высокий, черноволосый, суровый. Золотистая фелонь развивалась, когда он спустился к прихожанам и проследовал к аналою. Мне снова предстояло выстоять длинную очередь, чтобы лицом к лицу столкнуться с наместником Преображенской обители. Чем ближе к цели тем сильнее боль в области груди. Жуткое волнение и тревога охватили меня всю, когда я медленно шагала к аналою. Но я уже не та наивная девочка, я выросла, поэтому должна взять себя в руки и не показать слабость игумену. Мне нужен его совет, а не сострадание. Да и приходилось ли ждать милосердия от этого гордого монаха?
  Отец Даниил впился в меня своими пронзительными глазами. Мы не виделись два года точно целую вечность.
  - Добрый вечер, Мария... - Тихим, но твердым голосом поприветствовал игумен. Он еще не забыл мое имя!
  - Здравствуйте... - В легких не хватало воздуха. Как близко ко мне находился этот человек. Такой далекий и такой близкий. Зачем я пришла сюда? Зачем ворошила прошлое? Какой в том смысл? Поздно. Я стою у аналоя. Пока только на таинстве исповеди. Но если я отвечу Илье "да" - то буду стоять у аналоя по иному поводу. По поводу венчания.
  - Мне нужен ваш совет. - Осторожно начала я: - Или вы снова скажите, что исповедь предназначена для того, чтобы каяться в грехах , а не просить советы?
  Игумен усмехнулся и негромко ответил:
  - Что вы хотели?
  - Я встречаюсь с молодым человеком уже два года. Он -семинарист, будущий служитель церкви. И главное, он любит меня. Он хочет быть моим мужем. А я в раздумьях... - Я замолчала, поймав на себе хмурый взор отца Даниила.
  - Что же вас смущает? - Спросил священнослужитель: - Женой священника быть не просто, согласен... Настоящий крест смирения!
  - Дело не в этом. - Я отрицательно замотала головой: - Дело в чувствах. Я советовалась с сестрой. Она считает, что я с Ильей не по любви, а из-за того что он вписывается в критерии "хорошего человека". - То было чистой правдой. После последнего разговора с Ириной меня не покидала мысль, навязанная старшей сестрой.
  - Вам то что? - Карие глаза игумена сверкнули, на смуглом лице заиграла улыбка. Давно я не видела как он улыбался, теперь представилась возможность - лицезреть таким отца Даниила.
  - Я пытаюсь ее не слушать, ведь... - На миг я смолкла, соображая: - Сестра не права, я люблю своего парня. - В тот момент я сама поверила в сказанное. Да, именно любила. Пусть это была иная любовь без замирания дыхания и остановок сердца.
  Игумен Даниил выпрямился, и улыбка соскочила с губ. Он стал серьезен и строг.
  - Еще недавно вы говорили подобные слова другому человеку...
  Наместник не забыл. Он помнил признание глупой девушки в рождественский Сочельник. Как давно это было! Но при каждом воспоминании стрелы вонзаются в сердце.
  - Говорила! - Честно призналась я: - Все в прошлом...Теперь у меня парень. И я должна дать ответ.
  - Брак навсегда, имейте это в виду. - Игумен вздохнул и продолжил: - Если чувствуете, что человек ваш - выходите замуж! Ошибаться нельзя. Сделав выбор однажды - пути назад не будет!
  Отец Даниил прав. Я прекрасно понимала, выходя замуж за Илью, я выбирала будущую жизнь с застенчивым, но любящим меня человеком.
  - Я понимаю... Илья будет верным и надежным мужем. Что будет дальше? Не знаю. В жизни бывает всякое.
  Игумен опустил глаза и начал разглядывать крест и Евангелие, лежащие на аналое.
  - Имейте в виду, что бывает такое: человек любит, но он не может быть вместе с другим человеком, и он не отвечает взаимностью... Он не может ответить взаимностью. - Отец Даниил тяжело вздохнул: - Ладно, не берите в голову. Молитесь. - Угрюмый наместник накрыл мою голову епитрахилью и прочитал разрешительную молитву.
  "Человек любит, но он мне может быть вместе с другим человеком, и он не отвечает взаимностью". Эти слова вертелись в моей голове. До сих пор я слышу приглушенный голос игумена, произносящий фразы. Их смысл ясен как белый день. Я не ошибалась, когда в глубине его карих глаз читала любовь. Не наваждение, не игра воображения, не желаемое за действительность. Истина! Именно ее я читала в его взгляде. Отец Даниил в миру Андрей Стародубский любил глупую наивную девочку Машу. Но никогда не говорил признание в слух. Почему жизнь так жестока? Мы любим тех с кем никогда не будем. Я понимаю, прошли два года... У меня жених, у него Бог. Игумен молчал о чувствах, он называл мою любовь "глупостью" и ерундой, грешной влюбленностью, которая должна пройти. Прошло время. Боль утихла, но не умерла. Она глубоко внутри, спрятана под недрами внешнего равнодушия. Взаимно, но не суждено, что может быть смертельнее, Преосвященный? Наверное, на этой печальной ноте стоит завершить покаянный рассказ... - Девушка перевела дыхание и замолчала. Она сидела в кресле за столом. Напротив расположился старый владыка Павел. Седой архиерей из - под толстых линз очков взирал на грустную Машу. Ее длинный рассказ дался старику с трудом, но он не смел перебить.
  - Вы единственный кто знает всю правду, владыка... - Вновь заговорила девушка: - Я не могла держать все в себе. Мне тяжело... Вы - духовный отец Ильи, он любит вас всей душой, служит вам верой и правдой. После того как я прекратила общаться с отцом Даниилом - вы стали и моим духовником. Два года я скрывала правду о грешной любви. Вы полагали, что я предана Илье. Но это не так. Мое сердце предательски выпрыгивает из груди каждый раз, когда я вспоминаю о игумене Преображенского монастыря. Теперь, я знаю, что мои чувства были ответны... Возможно, я говорю непонятно, владыка...
   - Взаимно, но не суждено... - Эхом повторил архиерей, смотря в одну точку. Будто бы он вспоминал какие-то картинки из далекого прошлого: - О, да... Мне знакома ваша боль. Я поведаю вам одну историю, Мария...
  
  Глава 9.
  
  " Я родился в интеллигентной, но неверующей семье. В Советские времена атеизм процветал в массах, и моя семья не стала исключением из правил. Отца я не знал. Он умер, а я только родился. Мама говорила, что папа был химиком, трудился в научной лаборатории на благо государства. Он не верил в Бога и отрицал любую форму бытия кроме материальной.
   Мама играла на скрипке в городском оркестре. Я часто бывал на его выступлениях, музыка пленила меня. Я не видел себя вне музыкального пространства. Мама хотела видеть меня музыкантом. Скрипачом. И я всем сердцем жаждал того же. Музыкальная школа стала моей отрадой среди мрачных будней. Я мог часами играть на скрипке мировые шедевры классики. Моцарт, Штраус, Шуберт, Бах... Позже я полюбил русскую классику. Чайковский, Шостакович, Хачатурян, Прокофьев... Когда мои сверстники гоняли футбол во дворе и дергали одноклассниц за косички, я постигал музыкальное искусство. Я жил только музыкой, иного мира для меня не существовало. Скрипка - вот моя лучшая подруга!
  И вот одним мартовским днем я возвращался из музыкальной школы. Привычная дорога, мало машин и много автобусов. Я не любил транспорт. Пройти тридцать минут пешком от дома до школы и обратно не составляло труда. Я обратил свой взгляд на храм Всемилостивого Спаса. Много лет я проходил мимо церкви и не обращал внимание ни на величавое строение, ни на золотые купола. Но в ту весну моя жизнь круто изменилась. Я - четырнадцатилетний мальчик - музыкант со скрипкой за плечами стоял посреди улицы и смотрел на храм. В те времена в нашем городе это был единственный действующий храм. И я решил зайти, переступить порог, за который раньше не заходил. Во Всемилостивом шла всенощная. Я стоял в притворе и слушал незнакомые мне церковнославянские песнопения. Людей было мало. Несколько старушек и две женщины с детьми. Ни одного мужчины. И лишь один четырнадцатилетний мальчик со скрипкой за плечами. После того дня я стал частым гостем в храме. Заходил туда постоянно на обратном пути из школы. Чудо. Настоящее чудо! Из городской суеты ты попадаешь в иной мир спокойствия и умиротворения. Со временем я привел туда маму. Она всегда хранила веру в душе, но храмов не посещала. Моя жизнь изменилась. Из неверующего мальчика - скрипача, сына закоренелого атеиста, я превратился в православного христианина. Уже в выпускном классе я решил связать свою жизнь с церковью. Я хотел служить Христу. Для многих родственников и знакомых мое решение осталось непонятным. Юный музыкант, подающий большие надежды, бросает музыку и становится священнослужителем.
   В нашем городе не было духовной семинарии, и я поехал учиться в Москву. Поступил послушником в Троице - Сергееву Лавру. Уже в восемнадцать я понимал, что хочу полностью безраздельно отдаться Богу. Я стремился принять монашество. Семья и дети - не для меня. Они бы отвлекали мою душу от молитвы и покаяния. О Господь, я хотел быть верен только Тебе Одному!
   После окончания семинарии меня постригли в монашество с именем Павел, а затем, через несколько дней рукоположили. Сначала в дьякона, потом в пресвитера. Я стал иеромонахом. Пробыл год в Лавре и вернулся на малую родину. Распоряжением епархиального архиерея направлен служить во Всемилостивый.
   Второй крутой поворот в моей жизни случился, когда мне исполнилось тридцать два года. Моя жизнь текла в обычном ключе - непрестанной молитве, постах и смирении. Я много служил и проповедовал. Я был полностью отдан Богу, и казалось, что ничто и никто не может отнять этой верности. Пока я не встретил ее... Она сидела на лавочке возле храма и с интересом глядела на золотые купола. Молодая, симпатичная девушка. Золотистые волосы, милые черты лица, глаза наполненные интересом к жизни. Я видел ее впервые. Она не являлась прихожанкой нашего храма. Я подошел и спросил: кто она и откуда? Она назвалась Катей. Ей недавно исполнилось двадцать два, она закончила журфак в Москве и приехала к нам город на стажировку. В течении года она должна была собирать материал для местной газеты и писать статьи. Катя была из такой же неверующей семьи, как и я. Она совершенно не разбиралась в музыке, но любила поэзию. Каждые выходные после трудовой недели она приходила к храму и садилась на лавку. Мы общались на разные темы. Я говорил ей о Боге, о музыке, о жизни. Она о Москве, о поэзии и местной газете, о мечтах стать известной телеведущей и объездить весь мир. Я ловил себя на мысли, что с нетерпением жду выходных, чтобы снова увидеть ее на той лавочке. Целый год из недели в неделю мы общались. Я понимал, что она стала мне очень близкой. Мое сердце разорвалось на две половины. Наступил момент, когда оно всецело не могло принадлежать лишь Богу. Я разделил его с Катей. Но так не могло длиться вечно. Год прошел, и она должна была вернуться в Москву. Нашу последнюю встречу я буду помнить всегда. Шел мелкий дождь, Катя была взволнована и тревожна. От былого спокойствия не осталось и следа.
  - Что с вами? - Спросил я ее.
  - Стажировка окончена. Завтра утром я уезжаю в Москву. - Прошептала она: - Сегодня наша последняя встреча...
  Я помню, как держал ее холодные ладони в своих руках и не хотел отпускать. В ее глазах стояли слезы, а я держался из последних сил, чтобы не показать слабости.
  - Прощайте, отец Павел... - Последние слова, которые исходили из ее уст.
  - Хранив вас Бог, Екатерина! - Я не смел назвать ее "Катей". Непозволительная роскошь для иеромонаха.
  Я проводил ее до ворот и отпустил. Она уходила медленно под цветастым зонтом. Минуты как часы. Катя покидала меня навсегда. А я стоял подавленный и растерянный. Она ни разу не обернулась, ушла, стараясь причинить мне как можно меньше боли. Ее силуэт давно скрылся из вида, а я все смотрел вдаль. Затем я сел на ту самую лавочку. Больше никогда она не присядет на нее. Никогда. Я горестно заплакал, не страшась посторонних глаз. Дождь усиливался с каждой минутой. А я все сидел, слезы хлестали по моим щекам в такт дождинкам. Меня меньше всего волновала погода. Лишь слово "никогда" билось в сердце. Прощай та, которой не суждено стать моей".
  Владыка Павел резко замолчал и поник. Он уронил седую голову на руки. Маше на миг показалось, что старик испустил дух, но она ошиблась. Спустя полминуты архиерей взял себя в руки и проговорил:
  - Вот такая история... Я никому об этом не рассказывал. Вы поделились своей болью со мной, а я с вами.
  - Что было дальше? - С нетерпением спросила девушка: - Вы еще видели Катю?
  - Нет. - Покачал головой старик: - То была наша прощальная встреча. Хотя, когда меня рукополагали во епископа в Успенском соборе московского Кремля на мгновенье мне почудилось, что среди множества лиц была она. Золотистые волосы, глаза полные интереса... Возможно, мне только показалось.
  - Ваша история болью отозвалась в моем сердце. - С печалью в голосе ответила Маша.
  - Иногда, я жалею, что в тот прощальный дождливый день я позволили ей уйти. Быть может, надо было броситься за ней, остановить и не отпускать никогда? Бросить служение и остаться с Катей... - Владыка тяжело вздохнул.
  - Тогда вы бы предали Бога!
  - А так я предал любовь... Бог - есть любовь! И мы всегда делаем выбор. - Архиерей горестно усмехнулся: - Долг или любовь - извечная проблема. Я выбрал долг, отец Даниил выбрал долг.
  - И мне не оставил выбора. - Мрачно сказала Маша: - Я тоже должна выбрать долг, владыка?
  - Выбрать любовь вам не под силу. - Преосвященный Павел откинулся на спинку кресла. В его испещренном морщинами лице читались усталость и скорбь: - Вы не можете быть с тем, кого любите... Но можете спасти того, кто любит вас. Ваш молодой человек - мой духовный сын, он любит вас беззаветно и преданно. Его любовь сильна и ее хватит на двоих с лихвою. Если вы оставите Илью, то его жизнь рухнет. Помните избитую цитату из детской книжки: "Мы в ответе за тех кого приручили".
  
  Глава 10.
  
   В июньский воскресный день в кафедральном соборе Всемилостивого Спаса проходило венчание. Преосвященный Павел в белом архиерейском облачении возносил молитвы за молодых и надевал на их головы венцы. За свою долгую пастырскую практику владыка Павел венчал неоднократно. К нему постоянно приходили за благословением на брак и с просьбами о венчании. Совершенно особенное таинство церкви. Молодые люди скрепляли себя супружескими узами, чтобы вместе шествовать по жизни нераздельно и дружно.
   Но тот день для архиерея был особенным. Он венчал Илью и Марию. Его духовные дети. О невесте владыка знал все. О ее томной боли, о грешных чувствах к отцу Даниилу, о невозможности сделать выбор в пользу любви... "Никогда" - Проносилось в мыслях владыки Павла.
  - Брак - нерушимый союз мужчины и женщины. - Говорил старый архиерей: - Верность является залогом спасения. Помните об этом.
   Маша в длинном белом платье и с фатой, Илья в темном костюме и галстуке - красивая пара! Десятки гостей в стенах храма с фотокамерами. Все радовались за новобрачных. Невеста невольно вспоминала тот летний день, когда состоялась свадьба Хворостова. Преображенский монастырь, венчание, клятвы молодых... Напутствие игумена Даниила. Игумен. Он снова ворвался в мысли Маши. В день своей свадьбы она вспомнила застолье в доме Хворостовых. Внезапный приход наместника. Их встреча во дворе. " Когда я решу пойти к алтарю, вы меня обвенчаете?" - Так звучал вопрос. "У вас есть жених?" - Вопросом на вопрос. " Пока нет. Но когда я встречу его, то..." - Он не дал ей договорить и прервал: "Вот когда встретите, тогда и будет разговор!". Маша помнила эти слова. У нее появился жених, она стояла перед алтарем, а рядом с ней Илья Репнин. В голове крутились строки из известной повести: "Мы в ответе за тех кого приручили".
   После венчания все разместились в кафе "Орхидея". Маленькие столики были сдвинуты в один большой. В центре красовался огромный многоярусный торт, на вершине миниатюрные съедобные копии жениха и невесты.
   Гости пили шампанское и веселились. После первого танца Маша отказалась выходить из-за стола, сославшись на усталость. Илья в растерянности сидел рядом и не знал как развеселить жену. На помощь подоспела Ирина.
  - Мне нужно поговорить наедине с Машкой. - Заявила она, выпроваживая жениха из-за стола: - Вижу ты совсем раскисла, сестрица.. - Невесело вздохнула Ирина: - Может это придаст тебе сил. - Она положила на стол коробку, обвернутую в белую фольгу и украшенную большим бантом.
  - Что это?
  - Свадебный подарок. - Лукаво сверкнула глазами сестра.
  Маша принялась распаковывать коробку. Увидев содержимое, она расплылась в улыбке. Перед ней собственной персоной лежала мечта ее юности - цифровой фотоаппарат.
  - Иринка! - Она радостно обняла сестру: - Ты все это время знала о заветной мечте?
   - Еще бы! - Гордо вскинула голову та: - У меня еще один сюрприз. - Она наклонилась к Маше и прошептала: - Мы с Антоном решили пожениться!
   В то время, пока гости танцевали, а сестры секретничали, в Преображенском монастыре царила тишина. Возле настоятельского корпуса стоял игумен Даниил. В гордом одиночестве, вокруг ни души: ни прихожан, ни паломников, ни братии. Только сильный ветер колыхал подол подрясника и нарушал покой. Суровый наместник думал не о молитве, посте и смирении, он думал о девушке, которая два года назад призналась ему в любви. Сегодня она стала замужней женщиной. Отец Даниил узнал о венчании от старого привратника Егорыча, который отпросился на денек, чтобы посетить свадьбу. Гордый игумен, засунув руки в карманы подрясника, смотрел куда-то вдаль. Словно пытался протиснуться сквозь верхушки деревьев, притронуться взглядом к тому торжеству, что проходило в "Орхидее". Тяжело вздохнув, он поднялся в настоятельский корпус, прошел в кабинет, сел в кресло и посмотрел на икону Спасителя, стоящую на столе.
  - Ты заставляешь делать нас выбор. Между добром и злом, между светом и тьмой, между правдой и ложью... - Игумен помолчал и продолжил: - Меня Ты заставил выбирать между любовью к Тебе и любовью к ней. Жестокий выбор. - Наместник Преображенской обители поправил нагрудный крест и принялся за административные дела. Он сознавал, иногда его сердце будет сдавливать сожаление от того, что он не остановил ее, а позволил уйти. Но сейчас уже поздно. Слишком поздно. Теперь в воздухе витает только одно слово "никогда".
  Написана: 27 мая 2014 - 8 июля 2015
  
  42
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"