Аннотация: Вопросы зачастую бывают интереснее ответов. Не так ли?
Я шёл проходными дворами, прокручивая в голове различные сюжеты и отвергая их один за другим. Такое уж у меня было хобби - придумывать новое. Я называл это "недо-писательство".
Вот и сейчас, вышагивая по сумрачным задворкам, уставший и злой после нелюбимой работы, я витал в облаках, придумывал новые миры и неожиданные повороты сюжета.
Однако один из этих "неожиданных поворотов" как раз подстерегал меня в реальности. Они набросились на меня в пустом переулке - тёмные тени в кожаных куртках. Они выкрутили руки, запихнули в чёрный микроавтобус и приковали наручниками к металлической ручке, привинченной к стенке. Я даже пикнуть не решился.
Невероятно! Меня похитили!
Меня! Не президента, не бизнесмена, не перспективного учёного - а меня!
Куда катится этот мир?
Я огляделся и увидел... гроб. Пустой. Зафиксированный зажимами, он лежал на полу, вытянувшись вдоль пустой металлической коробки фургона. Я почувствовал недоумение - словно смотрел на холст сюрреалиста. Света мало, окна узкие, гроб этот...Чёрт, да это же катафалк! Запоздавший страх прошёлся по спине волной мурашек.
Внезапно позади взревел мотор, и я обернулся. Передо мной были сиденья. И водитель в чёрном костюме. И лобовое стекло. И движение по дороге. Я, наконец, решился что-то предпринять.
- Эй! Что здесь происходит?!
Водитель молчал. Я не видел его лица - лишь стриженный затылок и правое ухо. Остальные детали скрывала спинка сиденья.
- Куда вы меня везёте?! Отвечайте!
Снова молчание. Мне даже показалось, что он зевнул. Тут-то мне и поплохело. В голове помутилось, я стал метаться, пытался вырвать руки из наручников, кричал что-то. Это была истерика, конечно же... запоздалая реакция, психологический аналог травматического шока... я полностью осознавал это, но поделать ничего не мог - тело действовало на автопилоте.
На шофёра это не произвело никакого впечатления.
Наконец, я затих. Опустился на холодный грязный пол и прислонился к холодной металлической стене фургона. Запястья сочились кровью - наручники свезли кожу, и растёрли плоть. Вспухли рубцы. И всё это страшно болело и пекло, будто огнём. На глаза навернулись слёзы.
-Что вы хотите от меня? - бросил я водителю без всякой надежды на ответ.
- Вы уже снизошли до конструктивного диалога, господин Данковский?
Я опешил. Голос шофёра был спокойным, размеренным и холодным. Словно он разговаривал с мебелью, а не с живым человеком.
- Кто вы?! Что вы хотите от меня?!
- А вы как думаете?
- Не знаю, чёрт вас дери! Убить меня! Изнасиловать! Потребовать выкуп! Не знаю я! Откуда мне знать до какой низости опустится ваш больной мозг!
Водитель помолчал некоторое время, потом резко ударил по тормозам. Меня швырнуло вперёд, наручники вонзились в мякоть руки. Я застонал, я запричитал. Но водитель-гробовщик не шелохнулся - как сидел, так и остался сидеть, даже ухом не повёл. Голос его звучал всё так же размеренно:
- Вы действительно так думаете? Вы ничтожный слизняк - зачем мне вас убивать, какой с этого толк? Вы некрасивы и не обладаете свойствами сексуального фетиша - так есть ли смысл насиловать вас? И наконец - самое смешное - какой выкуп за вас можно потребовать? Кому вы нужны?
Я сверлил его затылок злым взглядом.
- Отпустите меня!!! Немедленно!
- Для той ничтожной личности, какой вы являетесь, господин Данковский, вы слишком наглы, не находите?
- Нет, не нахожу! Немедленно отвечайте, что вы хотите со мной сделать! Иначе...
- А иначе - что?
Я не нашёлся, что ответить. Меня била дрожь - смешанная дробная дрожь из страха и ярости.
- А гроб зачем?!
- Чтобы кого-то похоронить, возможно?
И весь ответ.
Водитель завёл свою колымагу и мы снова поехали куда-то... Через лобовое стекло я видел, что мы едем не за город (чего я боялся), а просто кружим по городским окраинам. Системы я не уловил. Мы ездили взад-вперёд по лабиринту улиц, заезжали в такие дебри, где я не то, что никогда не бы - а даже никогда и не слышал об их существовании. Одно слово - трущобы.
Примерно через полчаса молчания, шофёр включил радио. Покрутил ручку приёма в поисках подходящей волны. Вскоре статический шум сменился голосом.
- ... мысль, идея, задумка или истина - подобны ребёнку. Они чисты, они совершенны, их тяжело зачать и выносить. Духовные роды подобны настоящим - они болезненны. Они нелицеприятны. Они опасны. Ошибись акушерка - и ребенок сломает шею в утробе. Точно так же и с идеей. Разродись ею сам - и она выйдет в мир увеченной.
Я не выдержал:
- Простите - вы можете выключить этот бред?!
Водитель потянулся к радио и крутанул ручку громкости вверх. Голос теперь буквально громыхал у меня в ушах, клином вбиваясь в сознание.
- ... таким образом Майевтика базируется на отождествлении философа с носителем чистого сознания, функция которого - лишь вопрошать в нужный момент. Это фиксируется в принципе "знаю, что не знаю ничего". Так утверждал Сократ. Майевтика дословно переводится с греческого, как "повивальное искусство". Но на самом деле это скорее методика задавать вопросы и принимать духовные роды".
Мой поработитель смилостивился надо мной и отключил проклятый приёмник. В ушах у меня до ещё некоторое время звенело.
- Думаю не стоит включать так громко, - прошипел я, когда слух восстановился. - Как похититель вы привлекаете к себе ненужное внимание.
Водитель, кажется, вздохнул.
- Стал бы я рисковать, если бы здесь не было шумоизоляции? С таким-то крикливым собеседником как вы?
- А я для вас всего лишь собеседник?!
- Вы хоте поговорить об этом? - спросил он, передразнивая психологические клише.
- Идите вы к чёрту! Псих!
Шофёр проглотил моё оскорбление, но молчать явно не собирался:
- Как вам радио? Занятная передача, а?
- Чушь несусветная!
- Что же заставило вас так думать, Данковский?
- Это допрос?!
- Обычный, вроде бы, вопрос - а вам так не кажется?
Я вскочил на ноги, схватился за ручку, к которой был пристёгнут, и попытался расшатать её. Тщетно - это было всё равно, что пытаться расшатать телеграфный столб.
- Не получается? - сочувственно спросил водитель.
- Пошёл на хрен! Я устал разговаривать с затылком!
- Разговор с лицом доставил бы вам большее удовольствие?
- Ну это вообще... Никогда ещё не встречал такого психопата! Может скажете, наконец, что вам нужно от меня?!
- Я уже сказал это, а вы что же - не заметили?
"Что имеет в виду этот псих? Когда это он сказал мне..."
Я с удивлением обнаружил, что мой страх немного отступил. Теперь меня обуревали гнев и любопытство - в равных пропорциях.
Через мгновенье меня посетила идея:
- Вы имеет в виду радиопередачу? И что она объясняет?! Вы хотите принять мои "духовные роды"?
- А вы этого не хотите?
- Прекратите так разговаривать!!!
- Как это "так"?
- Вот так! Вы же только спрашиваете! Вы ничего не говорите! Вы ещё ни одного предложения без вопросительного знака не сформулировали!
- Разве?
- Да!!!
- Тогда, возможно, в этом есть смысл?
- Сумасшедший везде найдёт смысл!
- Вы до сих пор считаете меня сумасшедшим? Даже после того, что услышали по радио?
- Особенно после того, что услышал по радио! Да кем вы себя возомнили! Похищаете человека, трахаете ему мозг какими-то дурацкими вопросами! Это что - эксперимент такой?!
- А вам нравится так думать?
- Прекратите отвечать вопросом на вопрос, мать вашу! - я уже разве что зубами не скрежетал.
- Это запрещено?
- Дай мне только выбраться - я найду тебя, больной ты урод!
- Бросьте, Данковский - неужели вы действительно думаете, что сможете найти меня? Неужели вы хоть на миг могли подумать, что я чего-то не предусмотрел?
- Всего предусмотреть невозможно!
Водитель, не оборачиваясь, бросил мне в фургон крошечную картонку, напоминающую визитку. Я потянулся к ней, поднял и прочитал:
""Всего предусмотреть невозможно!" - только что сказал Данковский".
На меня снова накатил ужас. Пробрал до костей. Я покосился на пустой гроб, за короткое мгновение пересмотрел всю ситуацию в которой оказался, и понял, что обречён на поражение в сражении с этим холодным разумом.
- Кто вы? - тихо спросил я, роняя на пол картонку.
- Вы всегда невнимательно слушаете, что вам говорят, господин Данковский? Или просто придуриваетесь?
"Ты псих! Но я подыграю тебе, чёртов ублюдок!"
- Вы - акушер. Вопрошающий философ.
Невидимое для меня, лицо водителя немного шевельнулось - ухо дёрнулось. Волосы на голове слабо встопорщились. Видимо это соответствует широкой улыбке.
- Тогда кто же вы сам, Господин Данковский?
- Автор.
Мы замолчали на несколько секунд. Я действительно был автором. Плохим автором, по собственному разумению.
Будь у меня чуть больше смелости, я бы дописывал свои творения до конца, а потом сжигал бы их, вторично перечитывая... Но у меня не было такой силы. Я просто бросал свою писанину на полпути.
- Я, кажется, понимаю. Вы хотите излечить меня от авторского бесплодия. Но метод для этого выбран неподходящий!
- А откуда вам знать - подходящий он, или неподходящий? Рвать кариозные зубы тоже больно и неприятно - но никто же не говорит, будто это плохой метод?
- Софистика! Вы меня похитили! И я требую отпустить меня немедленно!
- Предпочитаете безболезненный аборт - здоровым родам? Если я сейчас вас отпущу - вы навсегда останетесь бесплодным творцом - а оно вам надо?
Я сжал кулаки. Нужно ему подыгрывать во что бы то ни стало!
- И как вы собираетесь это делать, акушер фигов? Так и будем трепаться?
- Вы смотрели "Игру", Дэвида Финчера?
- Нет!
- Может читали "Волхва", Джона Фаулза?
- Читал! Но мне больше понравился "Коллекционер"!
Водитель, кажется, снова улыбнулся:
- Иронизируете?
Я смолчал. Мне совершенно не понравился оборот, который принимали события. Потому что я не соврал - я действительно читал "Волхва". Устрашающее произведение, которое в своё время произвело на меня угнетающее впечатление. Через "Волхва" красной нитью проходит линия своеобразной психологической игры. В романе её называют "ситуативная терапия", а лечебный эффект достигается путём моделирования различных ситуаций, словно в театре. Ситуации эти - самые разные, начиная от невинных спектаклей и заканчивая кошмарными инсценировками мучительного выбора, после которых психика обязательно даст сбой, а человек уже никогда не сможет жить так, как прежде.
Я начал понимать, что мне предстоит.
- Теперь вы понимаете, что я хочу вам предложить, господин Данковский?
- Если вы думаете, что я буду спокойно вам подчиняться - вы ошибаетесь! Я не позволю играть со мной.
- А кто вас спрашивает? К тому же - разве вы не решили подыгрывать мне?
"Чёрт, откуда он узнал мои мысли?!".
Водитель оценил моё озадаченное молчание и продолжил:
- Вы знаете, где мы сейчас находимся?
Я посмотрел через его плечо - и через стекло - на улицу. Несмотря на редкость фонарей, я узнал местность. Это была окраинная дорога - тупиковая, вплотную примыкающая к индустриальной зоне. Здесь редко ездили машины, здесь не было пешеходов.
- Узнаю.
- А знаете, чем знаменита эта дорога?
- Нет.
Я замолчал. Чёрт, ну должен же он когда-нибудь ответить нормально , а не вопросом на вопрос! Меня эта манера жутко раздражала...Теперь я хотел услышать как он выкрутится.
- В таком случае, каково ваше мнение - почему бы здесь?
"Выкрутился, козёл!"
- Не знаю. Тихое место. Наверное очень удобное для того, чтобы избавиться от моего трупа.
- Вы всегда такой нонконформист, Данковский? Зачем испытывать моё терпение примитивной грубостью?
Теперь уже улыбнулся я! И мрачной, наверное, вышла эта улыбка.
- Ну я же "роженица", не так ли? А вы - "акушер". Роженица при родах всегда матом орёт и врачей оскорбляет. Каждый это знает.
- Так вы начали это понимать? Или опять язвите?
- Идите нахрен. Я рожаю. Мне не до вас.
Водила впервые хохотнул. Смешок был абсолютно чуждым, инородным, точно просчитанным... Но хоть какие-то чувства он проявил - я уже начал беспокоиться, что передо мной робот.
Мы замедлились. Фургон свернул в переулок, там шофёр развернулся и мы снова подъехали к той же дороге. Только свернули на полосу земли, вместо того, чтобы придерживаться асфальта. Словно затаились в кустах.
- И дальше что? Так и будем наблюдать?
- А вы хотите не наблюдать, а участвовать?
- Прекратите спрашивать! Ответьте прямо!
Вместо ответа водила обернулся. Как жаль, что я не мог рассмотреть его лица! Весь свет, что проникал в машину, бил ему в затылок - из-за этого водитель так и остался для меня силуэтом. Человеком без лица.
И этот "силуэт" внезапно вскинул руку - в ней что-то блеснуло. В следующую секунду я почувствовал резкий укол в плечо.
- Ай! Ты что творишь?!
Я потянулся к месту укола и нащупал дротик. Именно такими стреляют из пистолета-инъектора. Стреляют обычно в животных, стреляют транквилизатором, чтобы их усыпить. Однако я не чувствовал ничего. Что бы не было на кончике дротика - это было не снотворное.
Я выдернул иголку одним движением - словно пластырь сорвал. Было больно.
- Что это было?! - я понял, что подзабытый страх загнанного животного возвращается. - Яд?
- Слыхали об "Итальянском снадобье"?
Я побледнел. Старая история с этим "снадобьем". Его применяли итальянки, чтобы удержать гулящих мужей. Утром даётся яд, а вечером - противоядие. И если муж не ночует дома...
- Это низко! Зачем травить меня?!
- А для чего буйных рожениц иногда привязывают к койке?
Меня внезапно осенило:
- Я понял! Вы не хотите, чтобы я сбежал... так вы собираетесь выпустить меня?! Наружу?
- Зачем спрашивать о том, что вы и сами скоро узнаете?
Внезапно снаружи до нас донеслись какие-то звуки. Это был рёв - мощный, нарастающий рёв. А когда этот рёв достиг высшей точки, он внезапно оборвался.
Ба-бах! Страшный грохот ударил по натянутым нервам, сменившись скрежетом рвущегося металла и перемалываемого стекла. Через несколько секунд всё затихло.
- Боже! Что это было?!
- Хотите посмотреть?
- Да!
Водитель щёлкнул тумблером и двери фургона распахнулись, впуская свежий ночной воздух... ан нет, не совсем свежий... Во мраке ночи медленно разливалась вонь. Вонь, смешавшая в себе разлитый бензин и горелую резину.
Но я по прежнему был прикован наручниками к проклятой металлической скобе. Следующий щелчок тумблера освободил меня и от неё. Ручка, казавшаяся монолитной, внезапно сложилась вдвое - трубки просто пошли одна в другую, и я легко снял цепь наручников.
После этого, обуреваемый любопытством, я бросился наружу.
Ночь. Дорога. Лунный свет, серебрящий осколки стекла на асфальте...
В полусотне метров от себя я обнаружил то, что в начале показалось мне грудой металлолома. Вблизи, впрочем, впечатление не изменилось. Машину покорёжило так сильно, что я даже не мог опознать марку. Это был просто кусок рваного металла, словно чьи-то железные внутренности. Весело журча, всюду растекался бензин.
Из салона, зажатая водительской дверцей, торчала чья-то окровавленная рука.
- Твою ж мать...
Я б так и стоял перед разбитой машиной, если бы меня не отвлёк стон. Он донёсся с обочины и я, постепенно выходя из шока, побрёл на шум.
Девушка сломанной куклой лежала в придорожной канаве. Прямо на мусоре, прямо на дне. Она была в платье. В разорванном и окровавленном платье. Она стонала и пыталась привстать, или хотя бы перевернуться на бок. У неё не получалось.
Я склонился над ней, глотая появившийся в горле комок.
У девушки не было половины лица, а вторая половина была свезена до кровавых лохмотьев. Я отвёл глаза, но некуда было их подевать... И я посмотрел снова. Её рёбра странно вздулись, словно были выломаны изнутри. Ноги были вывернуты, как у бракованного манекена. Она... она не жилец.
- Кто здесь? - она не произнесла эту фразу, а скорее выплеснула её. Вместе с кровавыми пузырями и осколками зубов. Я едва расслышал, что она сказала.
- Кто здесь? - повторила она с плачем.
Я словно язык проглотил. Да что я вообще мог сказать?!
- Саша, это ты? - сквозь слёзы спросила она. - Не молчи, пожалуйста.
- Это не Саша. Это... Как вы себя чувствуете?
"Тупой вопрос! Тупой! А какой был бы не тупым!?!"
- Я... ничего. Только ноги... не чувствую. Не вижу вас. Я... скажите, что со мной! Что со мной такое?! - она почти умоляла меня.
- Вы... вы... скорая уже едет, - соврал я, - Всё будет хорошо.
- Да... -прошептала она. - Всё будет...
И умерла.
Я выбрался из канавы и побрёл к ожидающему меня катафалку. У меня испарились все мысли. Я уже не думал о том, чтобы сбежать, чтобы сделать ещё какую-нибудь глупость.
На полпути к фургону меня вырвало.
В себя я пришёл уже внутри, снова прикованный наручниками к скобе-ручке. Как я сюда попал - не помнил.
Мы снова мчались сквозь ночь. Это что - был сон? И не было никакого яда, а был лишь мощный галлюциноген?
- Это было реально? - спросил я у водительского затылка.
- А вы как думаете?
- Человек умер! Мои "роды" этого стоят?! Вы... Вы не акушер! Вы банальный садист. Психопат! Девушка... её больше нет!
- Неужели?
- Да! И я обещаю - вы ответите за это!
- За что именно? В чём вы меня обвиняете? В её смерти или в том, что я подверг вас этому зрелищу?
Я замешкался с ответом, потому что в голову мне пришла другая мысль.
- Постойте... - я улыбнулся, - А не шьёте ли вы меня в дурни?
Я помедлил ещё немного.
- "Волхв"! Моделирование ситуации! Это был лишь спектакль?
- А вам бы этого хотелось?
- Вы повторяетесь, козлина! - вспылил я. - Но я понял ваш план! Не так уж сложно обмануть человека! Вы привезли сюда уже разбитую машину, украсили её, загримировали "жертву", сымитировали звук аварии, а потом уже выпустили меня!
- Неужели не способны придумать ничего проще?
- Например?
- Не проще ли расстелить шипы и дождаться лихача, любящего гонять по ночным дорогам?
Меня снова накрыло отвращение. Я пытался думать, пытался доказать себе что-то, подкармливал разум убедительными аргументами о театральности всего увиденного. И всё тщетно - передо мной всё так же стояло обезображенное лицо умирающей девушки и окровавленная рука, придавленная куском металла. Такой спектакль невозможно поставить.
- Заклинаю, тебя, скажи мне правду! Хоть один раз - правду! Это было реально, или подстроено?
- А есть ли разница для стороннего наблюдателя?
- Будь ты проклят! Я должен знать!
- А что это изменит, кроме твоего мнения обо мне? Не лучше ли оставить этот вопрос навсегда неразгаданной тайной?
Я задумался. Мне бесил этот тип, этот кукловод, который решил, что вправе распоряжаться мной! Я зарычал:
- И что дальше? Куда едем? Смотреть крушение поезда? А может сразу на Голгофу? Главное поп-корн не забыть!
- А вам бы этого хотелось?
Я ударил ногой по стенке своей тюрьмы. Наша сумасшедшая поездка сквозь ночь всё продолжалась и продолжалась...
Это был кошмар наяву. Я прошёл через все стадии безумия и миновал весь спектр эмоций. Память работала рывками, фиксируя отдельные картинки, куски слов и образов.
Кладбище. Лопата с сочным плюхом входит в сырую землю и выворачивает кусок травы, вместе с мелкими камешками. Я копаю. Под дулом пистолета.
Это тупая монотонная работа.
Копаю...
Закончил. Теперь тащу на своём плече что-то тяжёлое, громоздкое, завёрнутое в пластик. Из пластика свешивается копна блондинистых волос.
Всплеск! Бултых! Брызги попадают на моё лицо, слегка меня пробуждая. Я на пристани. Позади меня тень вопрошающего.
- Не хотите ли развлечься, господин Данковский?
Вспышки неона и тёмные подворотни. Я занимаюсь яростным сексом с потасканной девушкой в ярком макияже. Она слегка напоминает труп той, что я только что сбросил в озеро. Возможно сходство неслучайно.
- Вам понравилось, Данковский?
"Лучше бы понравилось!".
Дальше события начали путаться - я хотел спать, во мне всё смешалось - сон и явь, я слабо осознавал что делал. Он видимо и вправду чем-то меня одурманил.
Помню лес, в котором я копал могилу. Мой безликий вопрошающий спутник заставил меня полежать в ней недолго, потом мы похоронили там пустой гроб, который возили с собой всю ночь...
Потом был магазин игрушек (разбили витрину и отрезали голову громадному розовому зайцу), и наркоманский притон (садист заставил меня зайти туда и потратить всю зарплату на героин), и ещё много чего. Иногда я был наблюдателем, иногда - исполнителем. Я был и жертвой и палачом. Я видел, как тонет человек. Я видел, как взрывается спортивный автомобиль. Я видел ад наяву. И даже больше.
Я видел всё.
Очнулся на рассвете, обессиленный, злой и голодный. С распухшими руками и больной головой. Словно несовершеннолетняя роженица, после тяжелых двенадцатичасовых родов.
Меня подобрал наряд милиции - грязного и полубезумного. Меня продержали в камере несколько суток "до выяснения" (хорошо, что я успел выкинуть купленный героин... ), а потом отпустили.
Я вернулся в свою пустую, холодную квартирку и несколько дней провалялся в странном оцепенении, словно жертва изнасилования. Я мало ел, зато много спал.
Что это было?
Почему он выбрал меня? Почему он меня отпустил? Почему сделал то, что сделал?
Я плакал, поняв, что и сам начал рассуждать сплошными вопросами.
И, разумеется, я наводил справки. В первую очередь узнал о "майевтике". Об этом странном слове, прозвучавшем в столь важной для моего мучителя радио-речи. И это была не просто белиберда. Радио говорило правду.
Майевтика... искусство задавания вопросов, вытягивающее истину из вопрошаемого. Я заново прочитал "Волхва", подчёркивая фломастером определённые строчки и даже целые абзацы. Посмотрел также упоминаемую "Игру".
У меня вертелись в голове тысячи вопросов, а ответов не было ни на один.
Почему я? ПОЧЕМУ?! Ради чего?! Что дальше?!
Однако время шло и душевная рана затягивалась. И снова стал ходить на работу, но она не казалась мне уже такой каторгой. Я знал, что скоро что-то случится и что-то переменится.
И вот, однажды утром, я проснулся чистым. Это был выходной, это был прекрасный день - когда никуда не нужно идти, и никуда не нужно спешить.
И я понял, что готов. Что мой "ребёнок", которого я "рожал" в таких страшных муках - он подрастает. И мне пора приступить к его воспитанию.
Я вкусно поел, проветрил все комнаты и сел за компьютер. Стёр с монитора слой пыли открыл текстовый редактор.
- Поехали?
Пальцы забегали по кнопкам. Я ответах отпала необходимость...
В общем - послеродовая депрессия закончилась.
Письмо я получил через пять лет.
Долгий срок. Многое успело измениться в моей жизни.
Я женился, сменил свою крошечную квартирку на роскошные апартаменты в центре. А ещё я успел прославиться. Мой "ребёнок" вырос в прекрасный роман, собравший лестную прессу и позволивший мне навсегда расстаться с нелюбимой работой. Можно сказать, что я им выкупил себе свободу. От работы. От начальства. От тоски и от скуки.
Многое изменилось, да... но письмо нашло меня.
Простой конверт, без обратного адреса. Внутри - анонимная смета за услуги. Внушительная сумма под нижней чертой слагалась из оплаты актёров, из суммы, ушедшей на техническое обеспечение, из суммы на оплату профессионального режиссёра и группы психологов-консультантов. Снизу прилагался и расчётный счёт в банке.
Ничего другого в конверте не было. Лишь только одна фраза была написана под сметой. Именно написана. Шариковой ручкой.
Вот она, эта фраза:
"Хотите оплатить?"
Я улыбнулся. Меня снова спрашивали.
Жена заметила мою странную улыбку - подошла, села на колени, обвила рукой шею.
- Всё хорошо?
- Да. Просто нужно оплатить старый счёт.
Моя милая смутилась:
- Счёт?
Я улыбнулся:
- Просто старый счёт. За лечение, можно сказать.
Я обнял её и поцеловал. Потом положил руку на её выпуклый живот и ощутил под пальцами движение. Мой ребёнок...
И надеюсь, что он будет таким же прекрасным, как и тот, которого выносил и родил сам.