***Всё видимое сходство имен и фактов следует относить к случайним и не имеющим ничего общего с реальностю***
Голова будет болет дико... Он понимал это уже сейчас, в самый разгар праздника, по старой офицерской традиции запивая потеплевший застольный “Абсолют” все ещё пузырящимся шампанским. Ну да пёс с ней, с головой, на то она у меня и 68 размера, что бы с легкостю переносить все тяготи и невзгоды моей бренной жизни. Да и ведь какой сегодня день, не простой, особенный. День моего великого рождения, появления понимаешь меня, великого, на свет. В этот никчемный мир радужных надежд и разбившихся иллюзий. Или наоборот, радужных иллюзий и разбившихся надежд?..
В этот момент Клязик (в миру отставной лейтенант ВВС Виталий Клязмин) поймал себя на мысли, что не плохо бы пропустит пару тостов, даби сохранить хоть какую то ясность мыслей. Не уронить своё раскрасневшиеся лицо в тарлеку с оливье было ещё одной серьёзной к тому причиной. Ладно, пропущу, все равно эти крикливые и полупяние, но от того не менее любимие друзья не заметят. Разве что Кочет ухмыльнется, покосившись своим безобразним, вечно трезвим взглядом. Хотя наверное такое количество выпитой “Кока-Колы” может сильно помутнить рассудок. А газы, этот проклятый СО2, куда же он его девает, мерзавец? Нет, пропустить, непременно пропустить... Пойду на балкон, покурю.
Пошативауйщей походкой он вышел из-за стола, направившись к спасительной двери со свежим воздухом, как бы ненароком задевая деколтированные спины жен своих друзей. “Вот ведь, чертовки, так и трутся своими спинами об мои ладони. Не стыда ни совести”. Вспомнив о совести он немедленно отдернул свою руку от плавного изгива Хвостовской жени, сидевшей прямо перед балконной дверю. Курит!
Выйдя в полуночный, по октябрски уже прохладний вечер, он вздохнул от облегчения. С трудом отогнал внезапно возникшее желание помочится в темноту с балкона. Сглотнул настырно лезущую из под свекольной шубы на волю селодочку. Хорошо! Полупомятая пачка “Марльборо” упорно не хотела вылезать из тесных джинсов. “Пора переходит на бруки, ведь не мальчик уже”, не понятно к чему подумалось Виталию Клязмину. Сладко затянувшись, выпустил голубоватий дым в морозный воздух. Задумался. А все же в кайф, что там за дверью, сидят мои друзья, и пьют за мой здоровье. Вот вроди и надоели все эти одинаковые пьянки, ан нет, все равно приятно.
Высоко в небе, разрезая Большую Медведицу пополам, пролетал самолет. “Боинг 767”, -- вихрем пронеслось в голове у отставнова летчика, “но почему над Тамбовом?" Усвоившийся шведский продукт не давал сосредоточится. “Если орентироаваться по звездам, пошёл на запад. А что у нас на западе?" Внезапно ослабшая мысль скрутилась веровочкой, заскользила между хорошо смазанних алкоголем извилин и понеслась со свистом, пока не сформировалась в лаконичный ответ. “Америка”. “Боже праведний, а ведь я так и не позвонил старому другу Мойше Вагнеру. Как он там, не накрыло ли его обломками башен-близнецов? Не скосила ли сибирская язва или ещё кокой нибудь там хлор пикрин? Ну что я за друг такой..." От этих мыслей Виталию Клязмину стало не по себе. В голове всплыл образ друга, все с таким же большим носом и редкими зубами.
“Вот ведь, старно”, подумалось Виталию Клязмину, “я ведь народец этот недолюбливаю, а к нему прикипел душой. Надо же, уже больше 15 лет знаем друг друга. Сколько за это время всего было, страшно подумать”. Полутрезвое сознание начало выковыривать из памяти разнообразные моменты прошлого. Стройной последовательности не получалось. Этому мешала внезапно напавшя изжога в сочетании с икотой. Знал ведь, знал, что водку надо запивать вином, а не шампансиким. Два жадных глотка “Маоолокса” сделали своё дело. Калейдоскоп несколько упорядочился, плавно поплыв у Виталия перед глазами.
Познакомились они конечно в легендарной 29-ой, когда им было по 15 лет. Вместе ненавидели Валентину Василёвну, училку математики, в простонародье “Отзывчивую”. Курили “Космос” в парке культуры, сбежав с очередного урока физкултуры. Потом были два года в военном училище, где в прямом смысле если резиновию перловку одной ложкой и погибали в грязи на учениях под Новой Лядой. “Эх, жаль, что спал Мойша не со мною рядом, а с Босиком...", как любя называл он другого своего однокласника. “О Боже Мисолстивий, о чем это я?..", и попытался отмахнуть лезущие в голову тайные, цвета ясного утреннего неба, мысли. “Чур меня, надо заканчивать с этим Фрейдом, завтара же подпишис на “Плейбой”. А сколько мы с ним выпили... Только в ты зиму 93-его, как я уволился из армии, а этот балбес вернулся из Москвы в Тамбов зализивать рани несчастной любви. Ведь каждый же день шились по кабакам, пили горкую и окучивайли все что шевелися. Ох, никогда не забуду ту девку, которяя так ловко ела апелсины в “Антее”... И мой пистолет у него во рту. Эх, был момент да упустил, теперь когда ещё представится..
Бр-р-р-р. Холодает одноко. С этой мыслью рука Виталия Клязмина чудесним движением изяала из за хорошо замаскированной балкнонной заначки недопитую фляжу “Чиваса”. Вот ведь, хотели вместе выпить, а он, симулянт, закосил под предлогом камнепада. Ну да ладно, дай Бог, или кто там у них за главного, ему здоровя! С этой вполне приличной мыслью он жадно отхлебнул добрых 50 грам из горлышка. Крякнул от удовольствия, сплунул на замерзший асфальт. “А вспомнит радио..", вновь закружилась смазанная вискарем карусель воспоминаний. Ведь нодо было такой бредовой идеи в голову придти. А все потому, что на “Абсолут” тогда не хватало, а от “Смирноффа” ещё не такое моежет привидится. Но ведь какой азарт был. И красили вместе, и яичные коробки на потолок клейли. Абсурд. Где бы я ещё увидел бы еврея, таскающего кирпичи на 10 этаж. И тем не менее это было ни с чем не сравнимое ощущение смысла жизни.. Жизненного смысла.. Смысла...
Неожиданно яркая, цвета горящего магния вспишка ослепила правый глаз Виталия Клязмина. Глаз ответил нестерпимой типой болю. “Теракт или кровоизлияние в глаз???", пыталось сообразить его восполенное сознание. Ответ нашелся сам по себе и к сожельныю был немного прозаичнее. Незаменто задремав, 68-ой размер со свистом рухнил на грудь, повстречав на пути горлишко злосчастного “Чиваса”, крепко зажатое в руках. Кричат от злости не было сил. “Ну вот, я же говорил, все зло отних, носатых”, подумал он, но к бутылке это уже не имело никакого отношения.
В проеме двери показалось до боли знакомый и милый сердцу силует стройной блондинки с телефонной трубкой в руке. “Милый, это тебя, сюрприз..", пролепетала ангельским голосом нимфа-жена. “Кто бы это мог быт в такое позднее время?, " мысль не шевельнулась ни на ёту. Неуверенной рукой он взлал трубку, прислонил к левому уху, к счастю не пострадавчему в бутылочной катастрофе.
“Алло”, хрипло, немного с раздражение простонал именниник.
С другого конца провода, преодолев почти 7000 мил, донесся далекий, но до боли знакомый английский голос с сильно русский акцентом: " Happy Birthday to you!”