Космический груз

Земля приближалась. Алекс только и делал, что смотрел на неё через иллюминатор челнока. Осталось каких-то два дня, и экспедиция закончится. Несколько лет капитан челнока не видел родную планету. Он соскучился. Соскучился по вермишели с сыром, по гречке с сосисками, ну и по семье тоже.

-- Капитан! -- отвлёк от приятных мыслей голос главного инженера. -- Капитан, слышите?! У нас ЧП!

-- Дьявол! -- Алекс в последний раз бросил грустный взгляд в сторону любимой планеты и вышел из своей каюты.

Быстро пробираясь через провода и ошмётки фастфуда, он пытался угадать, что случилось на вверенном ему космическом аппарате. Он на ходу оглядывал коридоры и каюты. Повар, младшие инженеры, второй пилот и остальной экипаж были на месте. Ну то есть куда им деваться из криокамер. Единственный, кто бодрствовал на челноке, кроме капитана, -- это главный инженер, и с минуты на минуту должен был проснуться биолог.

В каюте главного инженера Алекс не любил находиться, уж очень много всякой аппаратуры здесь было, и слишком громко стрекотал счётчик Гейгера. Инженер сидел, казалось бы, не замечая этих звуков. Склонившись над приборами, он что-то считал на допотопном калькуляторе.

-- Что случилось? -- капитан не любил ждать точных формулировок.

-- Непонятно пока, -- промямлил главный инженер, не отрываясь от своих приборов.

-- Так какого лешего ты вопишь про ЧП? Что-то с челноком?

-- Нет, с челноком всё в порядке. Проблемы с грузом.

-- Какие проблемы?

-- В грузовом отсеке, в третьем...

-- Это в котором груз из Сигурна? -- перебил капитан.

-- Да. Так вот там сейчас резко изменились температура и состав воздуха.

-- Разгерметизация?

-- Именно. Причём вот я сейчас проверяю. Там не просто разгерметизация, там как будто дыра. Но, похоже... Да, расчёты верны. Похоже, кто-то просто зашёл внутрь. Смесь газов в процентном соотношении...

-- Кто зашёл?

-- Кто-то кроме нас, очевидно.

-- Я всех видел, когда шёл сюда. Ну, кроме биолога. Чёрт, биолог! Точно. Небось, грузовой отсек с туалетом перепутал. Он как раз должен сейчас выходить из криосна. Но что-то рано. Какие последствия?

-- Трудно сказать, -- инженер достал с полки папку с бумагами, -- в документации довольно расплывчато говорится о биоматериале. Даны инструкции по содержанию и условиях транспортировки груза, а также координаты для связи в случае каких-либо проблем с ним.

-- Ну вот, уже что-то. Ты давай ищи этих, ну, с которыми связаться надо, а я пойду биологу протон вставлю, чтоб не лазил по грузовым отсекам.

Биолога Алекс нашёл как раз возле настежь открытой двери грузового отсека. Биолог сидел на полу и рыдал.

-- Какого квазара ты тут расселся, -- накинулся на него капитан, -- ты зачем, тля космическая, дверь в грузовой отсек открыл?

-- Капитан, -- биолог поднял голову, -- капитан, там... Они... Все... Погибли.

-- Кто погиб? Что ты несёшь? -- капитан схватил биолога за грудки куртки и поставил на ноги. -- Толком объясни?

-- Рыбки, -- биолог опять зашёлся в рыданиях, -- мои рыбки. Они все погибли.

-- Какие рыбки? Я ничего не понимаю.

-- Я рыбок... С собой брал, -- всхлипывая, стал объяснять биолог, -- ну и подумал, что в грузовом-то отсеке они сохраннее всего будут. Всё проконтролировать можно. Там и температура... И... И... Воздух. А рыбкам очень нужен воздух... Уууу, -- завыл биолог.

-- Ты, придурок, а чего ты их в каюте не оставил? Не мог сообразить, что грузовым отсеком мы пользоваться будем?

-- Когда экипаж в криосостояние погружают, температуру в каютах тоже ниже делают. А рыбки, они же тропические.

-- Ясно с тобой всё. Ладно, иди умойся и рыбок своих похорони в гальюне, как положено. Нечего мне трупаков на челноке держать.

Всхлипывающий биолог поплёлся в сторону уборной, периодически шмыгая носом над питомцами. Капитан проводил того взглядом и повернулся к открытой двери грузового отсека. Ничего, кроме темноты, оттуда не выглядывало, а Алекс давно усвоил народную мудрость, что от любопытства ничего, кроме проблем, не бывает. Поэтому, недолго думая, он просто закрыл отсек.

Вернувшись в свою каюту, капитан увидел ожидающего его инженера.

-- Я закрыл грузовой отсек, можешь восстанавливать необходимую среду.

-- Да там всё автоматически восстановится, -- махнул рукой инженер, -- тут другая проблема.

-- Какая ещё проблема?

-- Я сообщил, как вы приказали, о разгерметизации отсека по тому адресу, что был в документах с грузом.

-- Ну?

-- Нам приказано остановиться и ждать дальнейших распоряжений.

-- Твою-то деву в созвездие! Кем приказано?

-- Нашими.

-- Долго ждать?

-- Неизвестно. Но вроде к нам летит уже капсула прям с Луны. Так что, может, и быстро. Вообще, что-то там они переполошились все, когда я сообщил. Странно это всё. Вроде не ядерные отходы везём.

-- Да, блин, прилетели за два дня, -- капитан устало плюхнулся в кресло, -- вот надо было этому аквариумисту так резко проснуться. Вот хорошо, что мы его не будили на Сигурне. Надо было и сейчас таймер пробуждения исправить. Очухался бы уже на Земле и прекрасно...

-- Капитан! -- в каюту ворвался скрючившийся биолог. -- Капитан, плохо мне.

Биолог держался за живот и норовил прилипнуть к стенке. Инженер взял того под руку и усадил на свободное кресло.

-- Несчастье ты наше локальное, что опять случилось?

-- Не знаю, капитан, -- биолог бледнел всё сильнее, -- выбрасывал рыбок, и вдруг как скрутило.

-- Так это природа, -- усмехнулся Алекс, -- после криокамеры положено.

-- Нет, капитан, после криокамеры я уже был. И болит как-то иначе. Словно ножом режет.

-- Ясно, -- Алекс помог подняться несчастному и повёл его к выходу, на ходу приказал инженеру, -- буди доктора, я этого пока в санчасть положу. Анальгина, что ли, дам.

В санчасти биологу стало ещё хуже, он лежал на кушетке, скрючившись в три погибели, и орал какие-то зверства:

-- Сволочи! Глютаматами накормили, гэмэо подсунули, конину с кенгурятиной мешали!

Алекс, пока ждал доктора, нашёл в аптечке обезболивающее и дал страдальцу. Но эффекта анестетик не дал, больному становилось только хуже.

-- Врача вызывали?

На пороге показалась пьяная барышня в белом халате. За ней, опустив очи долу, шёл инженер.

-- Что? Какого? Где? -- подбирал вопросы капитан.

-- А что я мог сделать? -- стал оправдываться инженер. -- Она уже очнулась такая. Я думал, после криокамеры штормит. Водички дал. А её совсем развезло.

-- А потому что... Ик... Водичку после спирта... Ик... По утрам нельзя, -- мудро заметила доктор.

-- Твой вечер был полгода назад, кассиопея ты заблудшая, -- заметил капитан, -- и на кой ляд ты нам такая нужна? Тут человеку плохо.

-- Во-первых, как вы разговариваете с жен... Ик... Щиной. Во-вторых, организм не в курсе, что вечер был так давно, потому что был... Ик... Заморожен. И кто сказал, что я не могу помочь больному. У меня пятилетний стаж в космической медицине.

-- Это обнадёживает, -- согласился капитан, -- ну тогда посмотри. Наш биолог животом мучается.

Нетвёрдой походкой доктор подошла к биологу. С боем оторвала его руки от живота и попробовала сделать пальпацию.

-- Ай-ай-ай, ты что делаешь, дура, -- закричал биолог, -- она же пьяная в хлам. Уберите её от меня.

-- Ты там лежи, помалкивай, -- успокоил его Алекс, -- другой доктор в двух днях пути отсюда.

-- Хрень какая-то, -- задумчиво произнесла доктор.

-- А ты говоришь другого доктора, -- улыбнулся капитан, -- вот уже и диагноз готов.

-- Нет, я, вообще-то, серьёзно, -- задумчиво изрекла доктор, -- там что-то прощупывается. Ты ничего не глотал негабаритного? -- обратилась она к биологу.

-- Чего?! Уууу! Ничего не глотал.

-- Наоборот?

-- Ууу! В смысле?

-- Ну не знаю, -- заулыбалась доктор, -- случаи всякие бывают. Может, сел на что?

-- Так, сотрудник медицины, -- рявкнул Алекс, -- кончай тут свои эротические инсинуации. Ты сделать что-нибудь можешь?

-- Дык понять бы, что делать. А, я знаю. Простите, мальчики, ещё не отошла от наркоза. Надо было сразу догадаться. Тут же рентген есть.

Доктор нажала какую-то кнопку, и над кушеткой навис проницательный аппарат.

-- Только вы ему руки держите, -- попросила доктор, -- а то он закрывает всё.

Капитан и инженер развели руки биолога в стороны. Доктор нажала кнопку на лучистом приборе. И что-то стало происходить. Вдруг живот биолога забурлил, всё его тело заходило волнами, на коже выступили красные полосы. И вдруг, разрывая пупок, из его тела вылезло что-то маленькое, не больше спичечного коробка, склизкое и чёрное.

-- А-а! -- закричал биолог и потерял сознание.

-- Что за... -- начал высказывать свою мысль капитан, но недоговорил, потому что нечто спрыгнуло на пол и быстро выскочило в открытые двери санчасти.

-- Что за хрень?! -- договорил капитан.

-- Такого я ещё не видела, -- сказала побледневшая --> медицина[Author:п®п©] .

-- А что с биологом? Он жив вообще? -- первым спохватился инженер.

-- Пульс, дыхание есть, значит, жив, -- ответила доктор, -- сейчас быстренько зашьём, и будет как новый. Если ничего больше из него не полезет.

-- А что это было-то? -- капитан всё никак не мог отойти.

-- Капитан, успокойтесь. Я сама впервые такое вижу. Может, разновидность каких-нибудь паразитов. Но биолог вроде жив, правда, без чувств пока. Но я, наверно, даже могу его разбудить.

-- Не-не, пусть дальше валяется, -- начал приходить в себя Алекс, -- если б он в таком состоянии был ещё два дня, ничего бы вообще не произошло. А так он мне даже больше нравится. Только надо найти Это. А то как-то неуютно, что всякие паразиты бегают по моему челноку.

-- Я с вами, капитан, -- вызвался инженер.

-- Конечно, со мной, кому я ещё могу доверять. У этой Тротулы промилле в крови, что даже пассажиром нельзя возить, любитель скалярий рожает тут всякую нечисть. Того и гляди миллион получит. Нет, ты определённо самый вменяемый вариант. Так что охотиться пойдём вместе.

-- А можно я с собой джедайский меч возьму? -- радостно воскликнул инженер. -- Я из подручных средств сделал. Думал, так и не пригодится.

-- Про вменяемость я, конечно, погорячился, но да, конечно, возьми. Будет хоть какое-то оружие.

После того как инженер сгонял за неожиданным оружием, искатели отправились ловить неведомую зверушку. В свете её невеликих размеров они очень тщательно осматривали все каюты, заглядывали даже в мелкую посуду. В итоге пропажа обнаружилась возле того самого грузового отсека. Вела себя зверушка странно. Она бегала перед дверью, периодически издавая странные звуки, время от времени врезаясь в дверь. Капитан и инженер озадаченно наблюдали за этими действиями.

-- На чихуахуа похожа, -- изрёк Алекс.

-- Да, есть что-то. Только на очень маленькую, злобную, чёрную и шестилапую чихуахуа, -- согласился инженер.

-- И что будем делать?

-- Капитан, я предлагаю её изрубить.

-- Разделяю твоё желание поиграть в светлую силу, но мы ведь ничего про него не знаем. А вдруг оно начнёт плеваться ядом или лопнет ядовитым облаком. Нет, лучше её не трогать.

-- А что же делать?

-- Очевидно, оно хочет в грузовой отсек, так давай пустим. В конце концов, запрём его там, и можно будет ночью спокойно спать. Куда оно денется?

-- Резонно, -- согласился инженер и осторожно подошёл к двери отсека.

Видимо, заметив перемещение экипажа, зверушка замерла.

-- Чего это она? -- удивился инженер.

-- Похоже, поняла, что её сейчас впустят. Что стоишь, открывай.

Инженер нажал на рычаг, и дверь приоткрылась. Зверушка тут же заскочила внутрь. Инженер и капитан проследили за ней взглядом и немножко заглянули вглубь отсека.

-- Что это?! -- закричал инженер.

-- Закрывай быстрее! -- приказал Алекс, ему тоже не понравилось увиденное.

Из темноты дверного проёма на них смотрела огромная голова с клыкастой пастью.

Инженер для уверенности навалился на дверь, и та закрылась.

-- Какой ужасный монстр! -- воскликнул инженер.

-- Наговариваете вы, дядя, на собачку, -- стал успокаиваться капитан, -- не такой уж и ужасный. Но похож на это мелкое, да?

-- Ага. Вы думаете, там его родитель?

-- Нет, ну ты чего, сам же видел. Его родитель сейчас сны про Жака Кусто смотрит под морфием. Но я с тобой соглашусь, это тоже близкий родственник.

Над головами экипажа зазвенел сигнал интеркома.

-- Вовремя, -- выдохнул Алекс, -- это, наверное, ребята из сопроводительных документов.

Капитан добежал до своей каюты и нажал кнопку вызова.

-- Кто там? -- спросил он.

-- Санэпидстанция! -- послышалось из интеркома.

-- Надо же. Заходите, сейчас включу экстренную стыковку. Готовность -- пятнадцать минут.

После стыковки и долгих процедур в челнок зашёл человек с очень грозным лицом и снаряжением. Его встречал весь бодрствующий экипаж.

-- Вы можете снять скафандр, -- любезно предложил Алекс.

-- Ага, щас, -- гулко заметил дезинфектор, -- только руки помою. Это весь экипаж?

-- Только трое, остальные в криокамерах, и ещё один в санчасти. Из него чего-то выскочило.

-- Так и знал, -- расстроился дезинфектор, -- кто-нибудь ещё контактировал с Сигурнцами?

-- С кем, простите? -- не понял капитан.

-- С грузом вашим.

-- Да вроде нет. Только биолог, ну он уже нейтрализован.

-- Слушайте, всё серьёзно. Сейчас вы идёте в каюту капитана и там запираетесь. Сигурнцы обидчивы безмерно. Санчасть тоже заприте. Как у вас получилось-то?

-- Что получилось? -- спросила доктор.

-- Так, об этом потом, выполняйте команду и покажите, где находится тот отсек.

Капитан показал направление дезинфектору и, заперев санчасть, увёл оставшийся экипаж в свою каюту.

-- Что, думаете, он будет делать? -- спросил инженер, когда экипаж остался в каюте капитана.

-- Да кто ж его знает, -- пожал плечами Алекс, -- может, огнемётом поработает. Надеюсь, он избавит наш челнок от этого ужаса.

-- Мальчики, предлагаю снять стресс, -- предложила доктор и вытащила из принесённого с собой ридикюля прозрачную тару.

-- Это спирт? -- не поверил Алекс.

-- Именно, -- подтвердила доктор.

-- Отставить, у нас чёрт-те что творится, а ты хочешь деморализовать оставшееся здравое зерно в нашей экспедиции.

Интерком снова ожил глухим голосом дезинфектора:

-- Откройте, капитан.

В каюту вошёл крайне расстроенный дезинфектор и снял шлем.

-- Ну что там? Уничтожили это? -- спросил Алекс.

-- Чего! -- возмутился дезинфектор. -- Уничтожили? Ты сам-то понимаешь, что говоришь. Разумная, добрая раса сигурнцев, вынужденная скитаться в таких нелёгких условиях, и так еле пережила полёт. А ты говоришь уничтожить?

-- Как разумная раса? Они что, как мы, я хочу сказать, тоже думают и всё такое.

-- Они лучше вас, капитан. Они ещё и незлопамятные. И какого, скажите мне на милость, лешего, вы решили влезть в их сложный метаболический процесс? Зачем изменили температуру в отсеке и состав воздуха?

-- Это случайно произошло, -- растерялся Алекс, -- трудно поверить, что эти чудовища разумны. А как же наш биолог? В него же вселили эту мерзость. Он чуть не умер у нас на руках.

-- Кто вселил? Сигурнцы -- мирная раса. Но при определённом изменении климата у них начинается процесс размножения. Они вроде как распыляют своих зародышей, а потом вдыхают их и вынашивают. Одно непонятно, как этот зародыш смог вообще созреть. Ведь уровень радиации тут совершенно другой, чем на их родной планете.

-- Я, кажется, знаю, -- подняла руку доктор, -- видите ли, мы пытались помочь члену экипажа, и чтобы выяснить, что с ним произошло, просветили его рентгеном.

-- Молодцы, -- сказал дезинфектор, -- в общем, так. Мы, конечно, все последствия устраним и конфликт уладим. Но вам, ребята, придётся посидеть на карантине. Груз мы сами доставим.

-- И долго сидеть? -- спросил Алекс.

-- Ну, период созревания сигурнцев в нормальных условиях составляет около месяца. Плюс надо будет сделать пару анализов. В общем, пару месяцев вам придётся посидеть.

-- Юпитер мне на орбиту, -- страдальчески произнёс капитан, -- ещё два месяца.

-- Это вы ещё легко отделались. Могли бы и всем экипажем по грузовому отсеку пошляться. Тогда пришлось бы организовывать сигурнские ясли прямо на вашем челноке. А так только посидите пару месяцев и домой. Ладно, давайте мы с вашим инженером уладим все технические моменты и будем отстыковывать груз.

Оставшись наедине с доктором, капитан ещё раз взглянул в иллюминатор на маячившую вдалеке родную планету. А ведь она была так близка. Алекс посмотрел на доктора повнимательнее. В общем, симпатичная девушка с природным антидепрессантом в руках.

-- А что, доктор, продержимся два месяца?

-- Конечно, капитан, -- подмигнула доктор, -- но как отвечающий за состояние команды просто требую принять внутрь сто пятьдесят миллилитров дезинфицирующего раствора.

-- Принимается, -- согласился капитан, -- а что будет с нашим паразитом?

-- Так его же уже отстыковывают от нас?

-- Не, я про того, что в санчасти сейчас валяется.

-- Вы капитан, и решать вам, конечно, но у нас сейчас простаивают три свободные криокамеры.

-- Доктор, -- обрадовался Алекс, -- как жаль, что нам не удалось так тесно пообщаться раньше. Теперь я уже даже несильно расстраиваюсь по поводу нашего двухмесячного заточения. А спирта у вас много?

-- Много, капитан, много, -- доктор лукаво улыбнулась, -- хватит и на компрессы, и на растирания, и чтобы согреться в долгие космические ночи.

Тень Роберта Джордана

Больше всего в своей работе Роберт Джордан любил именно этот момент -- возвращение домой. Для многих эта очередь на посадку была раздражающим фактором, растянувшимся на часы. Роберт Джордан видел в этом ожидании продление удовольствия. Он летел к своей семье, в свой уютный дом, к своей любимой работе, при этом вёз с собой отличную новость, которая поднимет его статус в институте на новый уровень.

-- Терпеть не могу эти очереди, -- проворчал мужчина за спиной Роберта Джордана, -- словно мы живём в каменном веке. Неужели нельзя придумать какую-нибудь штуку, которая бы сканировала пассажиров прямо в очереди. Почему нам приходится заходить по одному в эту чёртову кабину, раздеваться и стоять там в ожидании, пока лучи сканера ощупывают тело.

Роберт Джордан повернулся к говорившему. Ворчуном был похожий на бухгалтера смуглый высокий мужчина, одетый в дорогой костюм. Такие прилетали на Марс не ради заработка, скорее по необходимости -- когда их боссы, угрожая увольнением, заставляли их отправляться в эту командировку.

-- Зато перелёт пройдёт быстро, -- решил ответить Роберт Джордан незнакомцу.

-- А это вообще странно, -- оживился смуглый мужчина, найдя отклик в очереди, -- как, скажите на милость, эти штуки преодолевают расстояние за часы, когда обычному кораблю, даже с самыми совершенными двигателями, приходится лететь месяцы до Земли.

-- Но так они же работают на гипертяге, -- как само собой разумеющееся ответил Роберт Джордан, -- искривление пространства и всё такое.

-- Что, чёрт возьми, это за гипертяга такая? -- продолжил возмущаться пассажир. -- Все только и говорят: "гипертяга, гипертяга", а сами и не понимают, что это такое. Вот вы можете мне объяснить, что это такое? Вот. И никто не может. Нас пичкают байками про искривлённое пространство и прочую ерунду, а толком никто не объясняет.

-- Я думаю, это как-то связано с коммерческой тайной, -- сказал Роберт Джордан не от желания поддержать беседу, а чтобы её быстрее закончить. Ему неприятно было ловить на себе любопытные взгляды очереди.

-- Вот-вот, -- не успокаивался пассажир, -- тайна. Неизвестно, что происходит с нами в этом полёте. Зачем, если мы летим всего несколько часов, необходимо погружать нас в сон? Может, они проделывают какие-нибудь эксперименты над нашими телами, пока мы спим. Мы же как бесплатный материал для их корпоративных лабораторий.

-- Зря вы так сгущаете краски, -- Роберту Джордану уже надоел этот бессмысленный разговор, -- на всё есть логичное объяснение. Сон нужен, чтобы тела не шевелились во время перелёта, потому что тела во время гиперпрыжка испытывают сильные перегрузки. Благодаря этим, может быть, чрезмерным мерам предосторожности достигается абсолютная безопасность полётов. На каком ещё виде транспорта нулевая статистика смертности? Для нашей же пользы они стараются, понимаете?

-- Ну, конечно, для нашей. А потом люди по непонятным причинам сходят с ума, плодят себе клонов или руки расчёсывают до кости. А корпорации нам потом втирают, -- ворчун изобразил воздушные кавычки, -- про лёгкое психосоматическое нарушение.

Роберт Джордан хотел зло ответить паникёру, что такие нарушения как раз и случаются с параноиками и трусами, но тут, к счастью, подошла его очередь на сканирование. Мужчина передал посадочный талон сотруднику космопорта и скрылся за шторкой сканера. Снимая одежду, он продолжал слышать недовольный голос смуглого пассажира. Тот продолжал сеять панику, пока на него не цыкнули в очереди.

В то время как фиолетовый луч сканера медленно скользил по телу Роберта Джордана, он думал, что, наверно, это очень неприятно -- бояться чего-то так сильно, как тот пассажир. Страх парализует волю и мешает нормально жить. Человек перестаёт контролировать свои мысли и поступки. А главное -- страх, как грипп или ветрянка, легко распространяется на других людей, заражая их симптомами слабости, которые очень тяжело лечить. Роберт Джордан очень боялся заразиться такой болезнью и очень надеялся, что его место в шаттле будет как можно дальше от места того смуглого пассажира.

Но ему не повезло. Когда Роберт Джордан уже разместился в своей посадочной капсуле так, чтобы видеть соседний ряд, и приготовился подчиниться действующему в его крови снотворному, он увидел, как на соседнее место бортпроводник усаживает того самого скандалиста. Это было жуткое невезение. Обычно Роберт Джордан любил полёты, всегда легко засыпал и просыпался отдохнувшим. А в сон уходил, глядя в беззаботно улыбающееся лицо другого пассажира, что напоминало совместные ночёвки с друзьями в кампусе института. Но в этот раз Роберт Джордан засыпал, глядя на потеющего от страха бухгалтера, которого еле усадили в капсулу. Тот кривил рот в ужасе, отчего его и без того неприятное лицо приобретало совсем уж мерзкую форму. Но, к счастью, препарат начинал действовать, в капсуле приятно потянуло озоном, и Роберт Джордан погрузился в спасительный омут сна.

А вот пробуждение оказалось не таким уж приятным. Роберт Джордан выбрался из капсулы и понял, что пробыл в отключке больше положенного -- другие пассажиры уже покинули салон шаттла. В голове шумело, и тело никак не хотело просыпаться. Роберт Джордан еле устоял на ногах, когда шёл по коридору, так затекли у него ноги. Бортпроводник услужливо помог достать ручную кладь из багажного отсека и даже вынес её из салона. Роберт Джордан поблагодарил его, но про себя подумал, что никакой сервис не может перебить все те неприятные ощущения, которые он испытал в этом полёте. Возможно, в следующий раз, подумал он в шутку, ему придётся воспользоваться услугами другой транспортной компании.

Но, оказавшись на улице, Роберт Джордан подумал, что, может, всё не так плохо. Свежий земной воздух наполнил его лёгкие, прохладный ветер растрепал волосы и залез под воротник. Мягкое вечернее солнце заливало глаза приятным светом.

-- Бобби!

Ему навстречу бежала одна из самых прекрасных женщин земли. Серый плащ очень эффектно подчёркивал её стройную фигуру, развеваясь на ветру, каштановые волосы вздрагивали от порывов ветра и падали струями на плечи. Роберт Джордан замер на секунду, любуясь своей женой.

-- Вэл, как я рад тебя видеть, -- Роберт Джордан распахнул объятия.

-- Тебя так долго не было, -- уткнувшись ему в грудь лицом, запричитала Валентина, -- так долго. Я уже начала переживать.

-- Разве долго? -- Роберт Джордан немного отстранил супругу. -- Обычная командировка.

-- Я не про командировку, дурачок. Я про шаттл. Все пассажиры давно уже вышли, а тебя всё нет. А потом представляешь... Ой, страшно вспоминать, -- Валентина снова уткнулась ему в грудь, -- вывезли кого-то на носилках в чёрном мешке. Я почему-то подумала, что это ты. Так вдруг страшно стало.

-- Что за глупости, -- удивился Роберт Джордан, -- ты же сама знаешь, что это самые безопасные перелёты. Хотя, может...

Роберт Джордан взял свой чемоданчик в одну руку, а другой обнял жену.

-- Ты знаешь, со мной летел странный пассажир. Может, он что-то сделал с собой, я слышал, такое бывает. Пойдём спросим у администратора.

Роберт Джордан повёл жену к стойке регистрации.

-- Какой кошмар! -- испугалась Валентина. -- Почему ты так думаешь?

-- Ну он был странный. Трясся весь. Я где-то читал, что если человек принял какие-нибудь препараты, которые перебивают действие снотворного, то он может проснуться среди полёта. И, кто его знает, с какими перегрузками столкнётся его мозг.

-- Может, и "синдром руки" из-за этого появляется, -- предположила Валентина.

-- Кстати, да. Может быть, -- Роберт Джордан не верил в этот синдром, считая его очередной уткой жёлтой прессы, вроде привидений, случайных клонов или инопланетян. Но ему нравилось поддерживать в Валентине интерес к разным явлениям. Используя их как повод, он мог обсудить много технически сложных идей с супругой, которые ей просто так было бы скучно слушать.

Они подошли к стойке, и Роберт Джордан обратился к сотруднику компании:

-- Извините.

-- Да? -- девушка отвлеклась от чтения снова входящей в моду бумажной книги.

-- Скажите, а что произошло на сегодняшнем рейсе? Там что-то произошло с одним из пассажиров?

-- С чего вы взяли? -- девушка удивлённо подняла бровь.

-- Ну, -- стал подбирать слова Роберт Джордан, -- со мной летел очень нервный человек. Видимо, боялся полётов. Такой высокий в синем костюме. Моя жена видела, как выносят кого-то на носилках, а я слышал, что накладки могу произойти во время полёта, если пассажир не выполнил требования по фармакологической стерильности.

-- Исключено, -- твёрдо заявила девушка, -- не верьте вы в эти байки. Конечно, определённые условия для перелёта на сверхвысоких скоростях есть. Но они не критичны, а носят скорее рекомендательный характер. Ещё никто не пострадал в этих перелётах. Слышите, ни один человек. К слову, сам экипаж всё время находится в бодрствующем состоянии во время полёта. И тоже, как вы понимаете, все целы.

-- Да, -- смутился своей легковерности Роберт Джордан, -- я понимаю.

-- Но я же видела мешок, -- вспомнила Валентина, -- большой чёрный мешок с телом.

-- С чего вы взяли, что там было тело? -- уточнила девушка. -- Вы его видели?

-- Нет, -- ответила Валентина, -- но по форме можно предположить.

-- Секундочку, -- подняла руку девушка-администратор, -- я уточню.

Она куда-то позвонила и спросила про мешок. Потом кивнула два раза кому-то на той стороне экрана и затем вернулась за стойку.

-- Оказывается, обычный груз, -- ответила девушка, -- просто сыпучий. Везли грунт с Марса, а контейнер треснул. Пришлось придумывать на ходу, как его вытащить из шаттла и погрузить на склад. Такое вот ноу-хау от бортпроводников.

-- Вот видишь, дорогая, -- обнимая нежно жену, сказал Роберт Джордан, -- ничего жуткого. Обычная работа у людей.

-- Но тебя не было так долго, -- тихо сказала Валентина, прижавшись к плечу мужа.

-- Такое бывает, -- сказала девушка-администратор, -- переутомление, стресс, усталость. Люди часто из транспортировочного сна переходят в обычный.

-- Спасибо вам, -- сказал Роберт Джордан и повёл свою супругу на выход. Ему очень хотелось побыстрее оказаться дома.

Свой дом он любил. Он любил его за уют, за технические новинки, на которые он был подписан и которые каждый квартал ему привозили на дом. Любил он большую мягкую кровать, удобный рабочий стол и гостевую с огромным телепроекционным полем. В гостевой практически не было мебели, чтобы во время игр можно было свободно передвигаться. Не успев прийти домой, Роберт Джордан нацепил домашние интерактивные линзы и прошёл в гостиную. Ему было жутко интересно, какого прогресса достиг его персонаж в компьютерной игре.

-- Может быть, ты сперва в душ сходишь? -- окликнула его Валентина.

-- Да, сейчас, -- отозвался Роберт Джордан, -- быстренько гляну на развитие и пойду.

Он уже целиком был затянут игрой. На его сетчатке глаз отображалось изображение, полностью превращающее его мир в виртуальный. Роберт Джордан стоял, замерев посреди гостиной, слегка двигая руками. Он уже забыл про реальность и про плохой полёт. И только нежное прикосновение руки супруги к его плечу вернуло Роберта Джордана в реальность.

-- Всё-всё, -- покорно сказал он, -- уже иду.

-- Не забудь снять линзы, -- строго сказала Валентина, -- а то потеряешь опять.

Роберт Джордан с сожалением вышел из режима игры. Он взял чистые вещи и пошёл в душ. Забираясь в просторную кабинку, он вдруг почувствовал, как на него навалилась усталость. В который раз Роберт Джордан подумал, как прекрасно оказаться дома.

Под тёплыми струями мягкой воды он чувствовал, как с него смывает переживания и напряжение прошедшего дня. Он нажал кнопку дозатора, и к струям воды, падающим на него с потолка, примешался душистый гель для тела. Как же он любил этот запах. Лёгкий запах ванили и кокоса, обволакивающий и нежный. Вдруг он услышал, как раздвинулись пластиковые шторки кабинки. На плечи Роберта Джордана легли нежные руки жены. Он повернулся к ней. Без одежды Валентина была просто прекрасна. Он обнял её за талию и притянул к себе. Это ли не счастливая жизнь.

А утром просыпаться не хотелось. Противный будильник бегал по комнате как сумасшедший и орал сиплым голосом что-то странное про Моисея, свой народ и что народ этот почему-то надо отпустить.

-- Что это за ужас, -- простонал Роберт Джордан, целясь подушкой в неугомонный будильник.

-- Ты сам поставил в настройках случайный выбор песни, -- сладко потянувшись на кровати, ответила Валентина. -- это ещё не самый плохой вариант.

Роберт Джордан швырнул подушку и сбил с тоненьких ножек назойливый будильник, который после падения депрессивным голосом назвал точное время и предположил, что срок его жизни при таком обращении может быть сильно уменьшен.

-- Это умная техника, мне кажется, даже слишком умная. Вот раньше были будильники -- швырнул об стену, и он заткнулся, а не стал мне читать нотации по правильному обращению с железом. Хорошо ещё она в суд на нас не подаёт за жестокое обращение.

-- Подожди, ещё не вечер, -- вставая с кровати, ответила Валентина, -- будет и в суд подавать. Но это не страшно. Страшно станет, когда она же и решения в этих судах начнёт принимать.

Завтракал Роберт Джордан всегда одинаково: кофе, свежесваренный кофемашиной, каша из злаков, любезно приготовленная универсальным кухонным комбайном, и блинчики с фруктовым желе. Валентина обычно импровизировала, в это утро она приготовила себе йогурт.

-- Интересно, шоколад когда-нибудь легализуют? -- глотая пресный йогурт, спросила она.

Роберт Джордан не ответил. Он смотрел в одну точку, механическими движениями поедая свой завтрак.

-- Эй, я с кем говорю? -- обиделась Валентина.

-- А... Что? -- Роберт Джордан сфокусировал взгляд на супруге. -- Извини, Вэл, новости смотрю.

-- Когда ты уже успел линзы вставить?

Вопрос был риторический. Роберт Джордан, как практически и все вокруг, не расставался с проекционными линзами, иногда делая исключение на приём водных процедур или сон. На последнее реже. Современные линзы позволяли спать в них, не снимая. Некоторые даже обладали возможностью моделировать сны. Но к последним люди относились без особого доверия, предпочитая носить обычные проекционные линзы.

-- Ты тоже посмотри, там очередного клона поймали, -- снова погружаясь в виртуальную трансляцию, сказал Роберт Джордан.

-- Сейчас посмотрим, -- Валентина достала из коробочки свои линзы и аккуратно разместила их на глазах, -- о господи, это же Лари!

-- Какой Лари? -- спросил Роберт Джордан.

-- Начальник мой -- Лари, -- ответила Валентина и, переведя взгляд на ладонь, сказала: -- вызов, работа, -- потом она поднесла ладонь к уху и стала ждать соединения.

-- А что, твой Лари увлекается клонами? -- спросил Роберт Джордан. -- Он вроде не похож на извращенца.

-- Да что ты, Бобби, никакой он не извращенец. Это вообще на него... Алло! Алло. Дженни? Соедини меня с Лари.

Валентина вышла из кухни, прижимая ладонь к щеке.

Роберт Джордан снова переключил своё внимание на трансляцию новостей, в которых как раз рассказывались подробности этого дела. На виртуальном экране мелькала фотография представительного седого мужчины, который, должно быть, и был Лари. Камера показывала крыльцо дома Лари, а за кадром диктор рассказывал душещипательную историю о том, как однажды ночью жена Лари открыла дверь незнакомцу, как две капли воды похожему на её мужа. Причём этот незнакомец в грязной и рваной синей робе пытался доказать ей, что он-то и есть её настоящий муж, а в её супружеской постели лежит его клон. Супруга Лари не растерялась и сразу же вызвала полицию.

-- Всё, дорогой, -- отвлёк Роберта Джордана от новостей голос супруги, -- я побежала на работу. Там сейчас всё кувырком. Первый зам не знает, за что хвататься, что говорить. Все ждут меня как манны небесной.

-- Ты же просто пресс-секретарь, -- удивился Роберт Джордан.

-- Вот именно, -- ответила Валентина, поправляя макияж перед плавающей зеркальной панелью, -- там сотни журналистов собрались, и они требуют хоть какую-то информацию. Они там сейчас наговорят без меня. Всё, дорогой, -- Валентина прогнала взмахом руки плавающую панель и нагнулась поцеловать мужа, -- я побежала. Чего ты руку чешешь?

-- Я, -- растерялся Роберт Джордан и посмотрел на свои руки, -- не знаю. Наверно, переживаю за твоего Лари.

-- Смотри, -- Валентина шутливо пригрозила мужу пальчиком, -- у меня начальник клонированный, не хватало ещё мужа с синдромом руки.

-- Не говори глупости, -- отмахнулся Роберт Джордан, -- синдром руки только у трусов и неврастеников бывает после полётов. Но я-то только за этот год двенадцать раз на Марс слетал, и никакого синдрома.

-- Вот и прекрасно, -- улыбнулась Валентина, -- тогда я побежала. Пока, любимый, встретимся вечером.

Валентина вышла из дома, прыгнула в серебристый экокар и умчалась на работу.

Роберт Джордан внимательно осмотрел свою правую руку, но не нашёл на ней никаких изменений, кроме трёх светло-розовых полосок на коже -- результат лёгкого почёсывания. Отмахнувшись от негативных мыслей, он продолжил завтракать, включив трансляцию спортивного канала.

Обычно после командировок инженерам давался выходной. Так что на работу сегодня Роберту Джордану можно было не идти. Однако и дома находиться, когда в мире происходит столько интересного, ему не хотелось. К тому же он любил свою работу. Ему не терпелось рассказать коллегам о том, что их новое оборудование, которое они разрабатывали полгода, успешно прошло проверку и уже проявило себя с лучшей стороны. Это сулило новые гранты и премии от института. Роберт Джордан уже предвкушал, как преподнесёт эту весть коллегам и как похвалится начальству. Ну как при таком настроении можно было сидеть дома.

Роберт Джордан бросил грязную посуду в моющий аппарат и пошёл одеваться. От нетерпения у него даже участился пульс и снова зачесалась рука. Ах, эта чёртова рука, но она не сможет испортить ему праздник. Сегодня его день -- день Роберта Джордана.

На работе его встретили так, как он и ожидал -- с удивлением и надеждой. Его почти сразу окружили коллеги и стали расспрашивать о том, как прошла командировка. Узнав, что разработанное ими оборудование работает в штатном режиме, они ликовали как дети. Матвей -- главный конструктор, притащил откуда-то ящик шампанского, Радж запустил какую-то весёлую песню через главный ретранслятор. В институте начался праздник. Скоро в кабинете Роберта Джордана появилась фигура директора института.

-- Мистер Джордан, -- обратился к Роберту Джордану директор, -- почему вы на работе?

-- Мистер Никитин, -- извиняющимся тоном ответил Роберт Джордан, -- я не мог не поделиться с коллегами этой радостной вестью.

-- Я понимаю, -- улыбнулся Никитин, -- я видел ваш отчёт. Это, безусловно, большой шаг для всего института. Но закон есть закон. Вы должны сегодня отдыхать. Иначе меня оштрафуют за несоблюдение трудового законодательства.

-- Я не буду сегодня работать, мистер Никитин, -- пытаясь спрятать упрямую улыбку, ответил Роберт Джордан.

Как он любил свою работу. Роберт Джордан шёл по коридору и заглядывал в кабинеты коллег. Сегодня у всех было приподнятое настроение. На столах, рядом с проектными голограммами, стояли бокалы с шаманским, все улыбались, спорили, планировали дальнейшее развитие их разработок. Он зашёл в кабинет к Матвею -- математику, с которым они долгими ночами просчитывали безупречную модель оборудования для Марса. Матвей крутился возле проекции чертежа на белой стене, что-то возбуждённо рассказывая другому учёному, имени которого Роберт Джордан не помнил.

-- О, Роберт, -- заметил его Матвей, -- заходи-заходи, мы как раз с мистером Якиненом обсуждали возможность усовершенствования системы аккумуляции альтернативной энергии.

-- Нет-нет, Матвей, -- отрицательно покачал головой Роберт Джордан, -- Никитин запретил мне сегодня работать. Не хочу его подставлять.

-- Эх, Роберт, -- сказал Матвей, коверкая имя так, чтобы ударение в слове падало на последний слог, -- как ты можешь сдерживаться?

-- С трудом, -- улыбаясь, ответил Роберт Джордан, -- с большим трудом.

-- А может, ты не очень любишь науку, Роберто? -- продолжил дразнить Матвей.

-- А вот сейчас как дам тебе в лоб разрядом статической пушки, будешь знать, как издеваться над коллегами.

Матвей притворно закрылся руками, словно действительно поверил в серьёзность угрозы.

-- Ладно-ладно, -- примирительно сказал Роберт Джордан, -- прощаю. Я, собственно, что зашёл. Хочу тебя выманить в парк. Не согласишься пропустить с коллегой стаканчик коктейля?

-- Да с удовольствием, -- легко согласился Матвей.

Роберт Джордан любил бывать в парке. Он сюда часто сбегал, когда надо было обдумать какую-нибудь новую идею или просто отдохнуть от бесконечных расчётов. У входа в парк стоял автомобильчик, где навынос готовили лёгкую закуску, смузи и молочные коктейли. Такое вот ретро. Роберт Джордан очень любил молочные коктейли, как он любил всё сладкое.

-- Я угощаю, -- вызвался Матвей, когда подошла их очередь заказывать, -- тебе мускатный с корицей? -- шутливо спросил он.

-- Конечно, -- в тон ему ответил Роберт Джордан, -- если ты именно сегодня захотел от меня избавиться. Ты что, у меня же жуткая аллергия.

-- Да помню я, -- усмехнулся Матвей, -- значит, обычную -- из фейхоа и киви?

-- Да, мой друг. Но я удивлён, что ты так хорошо знаешь мои вкусы. Похоже, ты не просто так напросился помогать мне с разработками. Это любовь.

-- Ага, поговори ещё, -- протягивая руку к платёжному терминалу, ответил Матвей, -- сейчас точно закажу тебе мускат с корицей. А, кстати, на что именно у тебя аллергия, на мускат или на корицу?

-- Беру свои слова назад, -- принимая стакан из рук коллеги, ответил Роберт Джордан, -- для влюблённого ты мало про меня знаешь. Корица. Корица -- моя погибель с детства. Но зато единственная. Не то, что у некоторых.

-- Грешно смеяться над больными людьми, -- с шутливым укором ответил Матвей, -- пойдём сядем, вон, лавочки освободились.

В парке было хорошо. Приятно шумели листвой деревья на ветру, журчал фонтан в центре парка. Погода была чудесной. И чудесной была беседа с коллегой и другом.

-- В следующий раз я полечу, -- сказал Матвей, -- вы теоретики перспективой мыслить не умеете. А я посмотрю, как она в натуре работает, может, что-то ещё придумаю.

-- Слетай, -- согласился Роберт Джордан, -- тебе, и правда, полезно будет. А я в этом году что-то уже налетался. Последний полёт вообще какой-то нервный вышел.

-- Да я и смотрю, ты весь чешешься, -- сказал Матвей и показал на правую руку Роберта Джордана.

-- И ты заметил, -- расстроился Роберт Джордан и посмотрел на свою руку.

-- Да я сразу заметил, -- ответил Матвей, -- не хотел акцентировать. Ты бы не затягивал с этим. Скоро и другие заметят. Рука-то рабочая -- правая, чипованная. Будешь прикладывать к терминалам, и все будут видеть её. Смотри, ты её уже и так почти до крови расчесал.

-- Думаешь синдром?

-- А что тут думать, -- ответил Матвей, -- это точно он. Ну ты же сам учёный, анализируй. Рука чешется без причины -- чешется, ты можешь это прекратить -- не можешь. На Марс недавно летал -- летал. Как говорится, эрго.

-- Вот же гадство, -- выругался Роберт Джордан, -- никогда не думал, что окажусь в одном ряду с неврастениками и трусами.

-- При чём тут это, -- удивился Матвей, -- вон Гонсалес из радиотехнического тоже попал после полёта на Марс. А я тебе скажу, его трусом или неврастеником только очень глупый человек может назвать. Он в одиночку расконсервацию подземных лабораторий делал, когда надо было поднять старые опыты по нейтрино. И на околоземке он практически в одиночестве два года провёл. Но вот тоже зачесался.

-- И что? -- с надеждой спросил Роберт Джордан.

-- Да ничего. Сначала внимания не обращал, всё храбрился. А когда другие от него шарахаться стали, пошёл сдаваться в больницу. А там, с его слов, даже специальный доктор по этому делу есть. То есть проблема не новая и вполне решаемая. Доктор Гонсалеса отругал, что тот так долго к нему шёл, потом выписал какую-то мазь, и всё прошло у Гонсалеса. Только нервы себе испортил. Так что ты лучше не доводи, сразу иди. Тем более что у тебя сегодня выходной.

-- Так и сделаю, -- немного повеселев от новости, ответил Роберт Джордан, -- ты только в институте никому не говори, ладно?

-- Само собой, -- ответил Матвей и поднялся с лавки, -- ладно, дуй в больницу, а мне пора работать.

Сразу из парка Роберт Джордан отправился в больницу, перед этим позвонив Валентине, чтобы узнать, как у неё дела. Валентина была вся в работе и очень лаконично с ним пообщалась, объяснив это тем, что на работе у неё полный хаос. Оказывается, юридически доказать, что их босс не клон, практически невозможно, так как для этого надо взять для сравнения образцы тканей другого Лари, а это невозможно, потому что анализы могут браться только после инициализации чипа, которого у второго Лари не оказалось. В общем, она занята и остальные подробности расскажет дома.

Роберт Джордан не стал ей говорить, что идёт в больницу. Он надеялся, что сможет оставить этот свой поход втайне. Хоть Матвей и объяснил ему, что в этом заболевании нет ничего позорного, Роберту Джордану всё же было неловко, что его настигла хворь слабаков и трусов.

В больницу мужчина зашёл спокойно. По счастью, такой пережиток, как регистратура, ушёл в прошлое. И в приёмной больницы его встретили безликие, нейтральные к людям терминалы. В приёмной практически не было людей, кроме одной пожилой женщины, которая стояла у крайнего слева терминала и перечисляла симптомы. Роберт Джордан не хотел, чтобы кто-то слышал о причине его прихода, поэтому он решил дождаться, пока автоматическая система соберёт данные и направит пожилую женщину в нужный кабинет. Но он недооценил, насколько всё плохо может быть у пожилых женщин. Она перечисляла симптомы самых разных болезней, одновременно жалуясь на недомогания, которые странным образом курсировали по всему её телу. При этом говорила она медленно, запиналась, повторяла по несколько раз. В какой-то момент в пустую приёмную зашёл новый посетитель -- мужчина. Он подошёл к терминалу, пожаловался на боль в груди, и автоматическая система направила его к доктору. А пожилая женщина всё продолжала перечислять симптомы. Наконец, Роберт Джордан не выдержал и решил подойти к терминалу. В надежде, что женщина его не сможет услышать, он подошёл к умной машине, которая находилась дальше всех от женщины. Роберт Джордан положил правую руку на считывающее устройство терминала.

-- Здравствуйте, -- поприветствовала автоматическая система, -- Роберт Джордан, тридцать пять лет, карточка номер 27-16. Пожалуйста, перечислите симптомы, которые вас беспокоят.

Прежде чем ответить, Роберт Джордан покосился на пожилую женщину. Та, ничего не замечая, продолжала перечислять свои симптомы. Тогда Роберт Джордан практически вплотную приблизился к терминалу и негромко сообщил:

-- Лёгкий зуд правой руки.

Терминал завис на несколько секунд, радостно мигая какими-то лампочками, а потом звонкий женский голос выдал:

-- Наша система не может распознать предложенные вами симптомы. Пожалуйста, повторите ещё раз, какие симптомы вас беспокоят. Называйте их громко и чётко. Если система не найдёт таких данных, попробуйте перефразировать запрос.

Роберт Джордан чертыхнулся и снова посмотрел на пожилую женщину. Ему показалось, что та начала немного прислушиваться к его диалогу с терминалом. Он как можно ближе приник к монитору, не зная, где именно расположен микрофон, и, чётко проговаривая слова, повторил:

-- Лёгкий зуд правой руки.

Терминал снова завис на несколько секунд, а потом снова выдал звонким женским голосом:

-- Наша система не может распознать предложенные вами симптомы. Пожалуйста, повторите ещё раз, какие симптомы вас беспокоят. Называйте их громко и чётко. Если система не найдёт таких данных, попробуйте перефразировать запрос. Если вы затрудняетесь выбрать подходящие слова, воспользуйтесь услугами дежурного оператора.

Роберт Джордан опять чертыхнулся и снова посмотрел на пожилую женщину. Та уже откровенно пялилась на него, забыв перечислять свои бесконечные болячки. Можно было, конечно, вызвать дежурного оператора, как предлагала система, но тогда о его проблеме узнал бы ещё и он. А Роберт Джордан планировал обойтись как можно меньшим количеством проинформированных людей. Наконец, он решился и громко сказал:

-- Синдром руки.

Где-то слева ахнула пожилая женщина, но Роберт Джордан больше не собирался обращать на неё внимания. Он впился взглядом во вновь зависший терминал и ждал ответа. И спустя несколько секунд тот прозвучал:

-- Кабинет номер тридцать семь, третий этаж, северное крыло. Спасибо, что воспользовались услугами нашей системы.

-- Пожалуйста, -- буркнул себе под нос Роберт Джордан и, не поднимая головы, быстрым шагом пошёл в указанном направлении.

К счастью, больше неловкости он не испытывал. Доктор оказался очень тактичным и понимающим человеком. Он успокоил Роберта Джордана, сказав, что в этом нет ничего страшного и всё скоро пройдёт. Доктор выписал мазь и похвалил за своевременное обращение.

-- И всё же, доктор, -- спросил Роберт Джордан, -- что это такое?

-- Это своего рода аллергия, -- ответил доктор, -- психосоматическая аллергия. Частый синдром у тех, кто путешествует на Марс.

-- Мне казалось, что такое бывает только у людей со слабыми нервами.

-- Это распространённое заблуждение, -- ответил доктор, -- подобные симптомы встречаются у самых разных людей и никак не связаны с крепостью нервов. Это, скорее, реакция на сам полёт, помноженная на какие-то внешние или внутренние раздражающие факторы. Не выспались, плохо поели, поругались с кем-нибудь. Вы это, может, и не заметили, а организм отреагировал.

-- У меня был неприятный разговор с одним пассажиром, может быть, из-за этого, -- предположил Роберт Джордан.

-- Да, -- ответил доктор, -- очень может быть. Но вы, главное, теперь не волнуйтесь. Всё будет хорошо. Наносите мазь утром и вечером в течение пяти дней, и я вас уверяю, завтра вас уже ничего беспокоить не будет, а через неделю вы вовсе об этом забудете.

Конечно, Роберту Джордану полегчало. Он чувствовал, как его отпустило это неприятное чувство тревоги, когда он вышел из больницы. Теперь отдыхать.

Самым приятным из всех видов отдыха для Роберта Джордана были игры. Недаром он оборудовал гостиную таким образом, чтобы ничего не мешало играть. Сперва он побегал за монстрами, которые прятались в разных углах его гостиной, потом он сразился с четырёхруким принцем один на один, а когда устал от насилия, просто прыгал по комнате и ловил мячики. Роберт Джордан восхищался современной техникой, а тому, кто придумал проекционные линзы, он бы дал Нобелевскую премию. Это только подумать, раньше, чтобы играть, надо было брать в руки джойстики, надевать очки, костюмы. Ну какое тут может быть ощущение присутствия? Зато сейчас при полной интеграции игрового мира в реальность можно буквально играть своим телом как персонажем. Можно запускать злых птичек в окна, создавать фермы и рестораны прямо на полу, болтать и сражаться с виртуальными персонажами, не выходя из дома.

Вдруг Роберт Джордан напрягся, ему показалось, что за окном мелькнула чья-то тень. Мелькнула и тут же исчезла. И снова зачесалась рука. Нет, определённо в эти игры надо играть ограниченное время, иначе нервная система расшатывается, а она не железная. Роберт Джордан вызвал экран и выбрал старый фильм для просмотра. Ему не нравились реалистичные фильмы современности, когда каждому герою можно было чуть ли не дать пинка, а эффекты присутствия были такими реалистичными, что приходилось тщательно следить за категорией фильма. Другое дело -- старые фильмы. Пусть они наивны, пусть в них очень грубо проработаны сюжеты и персонажи. Зато сколько надежды в них, сколько любви.

Скрипнула дверь, и на пороге появилась Валентина.

-- Как хорошо вернуться домой, -- сказала она и бросила сумку в прихожей.

Роберт Джордан вышел встретить супругу.

-- Голодная? -- спросил он.

-- Нет, мы поужинали. Но зато я бы с удовольствием чего-нибудь выпила.

Они перебрались на кухню, где Роберт Джордан достал из шкафчика бутылку отличного норвежского вина и разлил по бокалам.

-- Самый сумасшедший день в моей карьере, -- отпив из бокала, произнесла Валентина, -- адвокаты, журналисты, полицейские -- все сегодня атаковали наш офис.

-- Из-за вашего Лари?

-- Да, из-за его клона.

Роберт Джордан подлил вина Валентине.

-- Так всё-таки это был его клон?

-- О, -- взмахнула рукой Валентина, чуть не расплескав вино, -- там всё гораздо интереснее. Оказалось, что его нечипированный клон -- это не клон, а сам Лари, который из-за мошенников оказался в каком-то подвале, из которого он с трудом вырвался. А клон Лари обосновался у него дома.

-- Так это схема такая мошенническая? -- удивился Роберт Джордан. -- Ведь это не первый случай. Я думал, что только сам человек может согласиться на клонирование, да и то только после разрешения властей.

-- Так и есть. Но тут, я ж говорю, случай интересный. Клон Лари отрицает, что он клон, и даже на детекторе клянётся, что он-то и есть настоящий. И, главное, индивидуальный чип у него вшит. Еле разобрались с экспертизой. Пока судья выдал санкцию, пока взяли анализы. В общем, оказалось, что Лари -- это не Лари, а клон.

Роберт Джордан долил вина себе и Валентине, после чего отправил пустую бутылку в утилизатор.

-- И что теперь? -- спросил он.

-- Теперь будет разбирательство. Лари, конечно, вернули его дом и статус и даже чип снова вживили. А вот его клону не позавидуешь -- отправили в изоляционную камеру. Теперь будут пичкать нейролептиками, чтобы выяснить, откуда он взялся и зачем. Но, я думаю, отпустят его, если он правильно себя поведёт. Других же отпускают.

-- И что он будет делать?

-- А кто его знает. Может, бродяжничать, может, найдёт себе какую-нибудь подработку. Он ведь не молод уже, если танцевать от исходника.

-- Но у него же есть опыт Лари и знания? -- удивился Роберт Джордан.

-- И что? Кто клона себе на работу возьмёт? Тем более его сейчас обвяжут подписками о неразглашении информации, которую он получил от Лари. А там и клиентов полгорода, и навыки, которые только по индивидуальной лицензии выдаются. Попал, короче, этот клон. Хотя ему ещё повезло.

-- Повезло?

-- Конечно, -- Валентина поставила пустой бокал, -- я пока искала прецеденты, на похожую историю наткнулась. Так там жена фермера оказалась не такой чувствительной, как жена Лари. Увидела клона своего мужа на пороге и запустила в него чем-то тяжёлым. Попала по голове, и привет. Клон умом тронулся и теперь отдыхает в специальном учреждении.

-- А как же полиция? -- ахнул Роберт Джордан.

-- А что полиция. У нас же какая система. Спора нет, имущественных прав никто не предъявляет, значит, всё в порядке. А к клонам ты и сам знаешь, как у нас относятся. Они вроде как не очень-то и люди. Ты бы видел, как менялись лица коллег, когда они поняли, что работали с клоном. Ольгу, которая секретарём у Лари работала, по-моему, даже стошнило.

-- Да уж, -- покачал головой Роберт Джордан, -- к такому нельзя быть готовым.

-- Вот именно, -- ответила Валентина и сладко зевнула, -- ой, что-то я сегодня совсем вымоталась. Пойду быстренько в душ и спать. Ты со мной?

-- В душ? -- игриво улыбнулся Роберт Джордан.

-- Нет, милый, -- устало ответила Валентина, -- спать.

Роберт Джордан не мог уснуть. Он всё думал о прошедшем дне, о его радостных коллегах и работе, о том, как хорошо дома. И всё же мысли возвращались к мрачной теме. Роберт Джордан всегда жил по принципу -- не переходи за черту, и всё будет в порядке. Но тут его вера в спокойную жизнь, в гарантированное будущее пошатнулась. Этот инцидент с начальником жены показывал, что твоя жизнь может быть разрушена обычным злым умыслом каких-то мошенников. И ни в чём нельзя быть уверенным, даже в себе. Роберт Джордан всегда считал, что синдром руки ему не грозит. Более того, не верил в него, считая этот диагноз выдумкой ипохондриков и слабаков. И тут на тебе. Роберт Джордан аккуратно достал из-под одеяла свою правую руку и посмотрел на неё. Следы расчёсов практически рассосались. Мазь творила чудеса. Ах, чёрт! Мазь. Он забыл помазать руку на ночь.

Роберт Джордан посмотрел на Валентину. Та сладко спала глубоким и ровным сном, уткнувшись носом в подушку. Роберт Джордан аккуратно вылез из постели и вышел из спальни. Мазь он оставил в кармане пиджака, который бросил на спинку игрового кресла в гостиной. Стараясь не шуметь, он спустился на первый этаж и прошёл в гостиную. Подойдя к креслу, Роберт Джордан заметил лучик света, падающий из-под кухонной двери прямо к его ногам. Неужели он забыл выключить свет? Роберт Джордан, также стараясь не шуметь, подошёл к кухне и открыл дверь. И тут его охватило чувство, похожее на то, которое он испытал, поняв, что рука чешется не просто так, -- он очень испугался. На кухне в серой робе, весь грязный, как бродяга, стоял его клон и ел прессованный завтрак.

Роберт Джордан непроизвольно ахнул и этим выдал своё присутствие. Клон тут же обернулся, услышав его. Две копии одного человека замерли, глядя друг на друга. Роберт Джордан в оцепенении вцепился в ручку двери и, не отрываясь, смотрел на своего клона, который замер с поднесённым ко рту куском брикета прессованного завтрака. Клон вышел из ступора первым. Он положил брикет на стол и потёр ладонью о ладонь, стряхивая крошки.

-- Ну, здравствуй, моя копия, -- произнёс клон.

-- Что... Кхм. Что это значит? -- осипшим голосом произнёс Роберт Джордан.

-- То и значит, что ты моя копия, -- не отводя напряжённого взгляда, ответил клон.

-- Как это понимать? -- Роберт Джордан пытался собраться с мыслями. -- Что вы тут делаете, кто вы такой? Я сейчас вызову полицию.

-- Давай, -- легко согласился клон и даже немного улыбнулся, -- они выяснят, что я настоящий, и отправят тебя на все четыре стороны из моего дома.

-- Это мой дом, -- постарался придать твёрдости своему голосу Роберт Джордан, -- я слышал о таком. Буквально сегодня мне жена рассказывала. Вы мошенники, хотите подменить меня.

-- Ну точно, -- совсем расслабился клон и сел на стул, -- но сперва я решил подкрепиться в чужом доме. Нет, друг. Клон -- это ты, а я самый что ни на есть настоящий. Как рука, не чешется?

Роберт Джордан инстинктивно потянулся к руке и чуть её не почесал, но тут вовремя опомнился и одёрнул. Что-то было неправильное во всей этой ситуации. Если этот человек -- мошенник, то почему так спокойно себя ведёт и почему не боится полиции. Роберт Джордан постарался успокоить свои нервы и разобраться в происходящем. Он придал своему лицу нейтральное выражение и тоже сел на стул, но с другой стороны стола. Это получилось очень эффектно, словно Роберт Джордан владеет ситуацией. На самом деле, это было необходимо, ведь его ноги подкашивались, а колени предательски дрожали.

-- Вот и отлично, -- прокомментировал действия Роберта Джордана клон, -- теперь спокойно поговорим. Я хотел утром, чтобы ты выспался и не наделал глупостей. Но очень уж есть хотелось -- я почти сутки ничего не ел.

-- О чём нам с вами разговаривать? -- вызывающе сказал Роберт Джордан.

-- А ты считаешь, что не о чем? -- усмехнулся клон.

Усмехнулся доброй и искренней улыбкой Роберта Джордана, отчего самому Роберту Джордану захотелось кричать.

-- Что вы хотите? -- задушив в себе панику, спросил Роберт Джордан.

-- Что я хочу, -- переспросил клон, -- я хочу всё вернуть на свои места. И только этого я и хочу.

Клон очень убеждённо сказал последнюю фразу, почти со злостью. Но потом увидел испуганные глаза Роберта Джордана и немного сник.

-- Ладно, слушай. Я не хочу тебя пугать. Давай я всё тебе объясню. Только прежде чем делать какие-то выводы, ты успокойся и не дёргайся. Пойми, это, прежде всего, в твоих интересах.

-- В моих? -- переспросил Роберт Джордан.

-- В твоих. В моих. И вообще, в интересах большого количества людей. Ты, главное, выслушай. Валентина спит?

-- Да, -- неуверенно кивнул Роберт Джордан и почувствовал укол ревности оттого, что так спокойно и привычно клон спросил про его супругу.

-- И хорошо, -- продолжил клон, -- я думаю, сначала нам надо со всем разобраться, а потом уже её ставить в известность. Ты не против, я доем? -- спросил клон, взяв в руки недоеденный брикет. -- Желудок сводит так, что ни о чём больше думать не могу.

-- Конечно, -- кивнул Роберт Джордан, -- я могу поставить чайник.

-- Уже поставил, -- усмехнулся клон, -- говорят, у дураков мысли сходятся. Но, я думаю, у нас они сходятся по другой причине.

Клон с удовольствием впился в брикет зубами и потом долго его пережёвывал. Роберту Джордану было страшно наблюдать, как на его собственной кухне принимает пищу его собственная копия. Он решил чем-то занять себя в затянувшейся паузе, поэтому достал чашки и заварил одноразовый чай.

Клон не спускал с Роберта Джордана своих внимательных глаз, пока тот возился с чашками. При этом его лицо не выражало тревоги или какой-то агрессии. Просто голодный человек ел. Роберт Джордан поставил перед клоном чашку и сел на своё место напротив. Себе он тоже налил чай. Наконец, клон доел брикет, отпил из чашки и удовлетворённо выдохнул, почувствовав себя сытым.

-- С чего бы начать, -- произнёс клон.

-- Начни сначала, -- нетерпеливо сказал Роберт Джордан, -- кто и зачем тебя создал?

-- Это не совсем точный вопрос, -- спокойно и даже как-то с грустью ответил клон, -- правильно спросить, почему нас двое. Ведь создали как раз тебя.

-- И когда же меня создали? -- решил подыграть Роберт Джордан, хотя чувствовал, как по его спине пробежал неприятный холодок.

-- Два дня назад, -- ответил клон, -- прямо в шаттле, когда я летел с Марса на Землю. Ты спрашивал зачем? Затем, что я пропал. Просто взял и исчез из посадочной камеры. А у нас же стопроцентная статистика выживаемости. Вот и решили ребята из транспортной компании статистику не портить. У меня время поразмыслить было, да и с товарищами я знающими пообщался. Есть мнение, что образ человека они перед полётом сканируют, чтобы сохранить все синоптические связи мозга. Так клону достаются и все воспоминания, конечно, которые были до посадки.

-- Подожди-подожди, -- чувствуя, что задыхается, попросил Роберт Джордан, -- хочешь сказать, что это я клон? Но это же бред!

-- Тихо ты, -- цыкнул клон, -- не разбуди Валентину, а то нам с ещё одной истерикой разбираться придётся.

-- Но это же бред, -- тише повторил Роберт Джордан, стараясь взять себя в руки, -- я человек, я всё помню, и чип у меня в руке стоит, я его уже не раз использовал.

-- Ну правильно, -- кивнул клон и отпил из своей кружки, -- ты всё помнишь до полёта, а дальше ты помнить не можешь. Ну а с чипом ещё проще. Транспортная компания принадлежит государству. Они тебе любой чип заменят за несколько секунд. И, кстати, рука у тебя чешется как раз после инъекции с чипом. Следов, конечно, уже никаких не осталось с сегодняшними технологиями, а вот травмированная кожа даёт о себе знать. К счастью, мой они вынуть не успели.

-- Ну хорошо, -- внутренне закипая, продолжил Роберт Джордан, -- допустим, с чипом это может быть. Действительно, рука, инъекции, государство -- всё возможно. Но про полёт-то я всё помню. Помню до мельчайших подробностей. Помню, как раздевался на досмотре, как в очереди стоял. Помню даже, как общался с одним неприятным типом, который боялся летать.

-- Смуглый такой? -- уточнил клон.

-- Да, смуглый. Всё боялся, что над ним опыты проводить будут.

-- А помнишь, куда его посадили?

-- Что? -- вдруг осёкся Роберт Джордан.

-- Ну того типа ты запомнил. И даже переживал, что придётся лететь с ним рядом. Помнишь? Вот. А куда его посадили? Далеко от тебя?

И тут Роберт Джордан задумался. А действительно, куда посадили того нытика? Роберт Джордан помнил, как садился в капсулу сам, как за ним закрывали камеру. Там ещё смешно получилось, у бортпроводника пиджак зажало створкой. Или это было в другой раз? А куда же посадили того смуглого ворчуна? Может, он и не видел его. Может быть, его далеко посадили и Роберт Джордан не мог его увидеть. Но мысли бегали в голове, и чем больше Роберт Джордан пытался вспомнить подробности того полёта, тем меньше у него получалось это сделать. Он чётко помнил, как вышел из состояния сна, как покинул салон шаттла. А вот что было до. И даже такую мелочь, как расположение своего места в салоне, он не помнил.

-- Во-от, -- протянул клон, -- вижу, приходит понимание к тебе. Только у этой транспортной компании случилась осечка. И, я так понимаю, не в первый раз.

-- Какая осечка? -- скорее машинально спросил Роберт Джордан, хотя всё ещё находился в невероятном смятении. Он не мог поверить в то, что говорил его ночной гость. Его друзья, его работа, Валентина -- получалось, что это всё не его. Получалось, что это он фальшивка.

-- Такая осечка, -- продолжил двойник Роберта Джордана, -- я потом снова появился в шаттле. Прям рядом с тобой. Правда, я тогда ещё не до конца вышел из транспортировочного сна и плохо всё помню. Но помню, что вытащили меня довольно шустро. А потом, видимо, вкатили ещё препарата. Так, что я только через несколько часов очнулся, уже на Земле. Ну а дальше мне просто повезло, -- двойник Роберта Джордана отпил ещё из чашки, -- оказывается, таких, как я, уже набралось порядочно. Пришлось правительству строить даже специальное помещение, что-то вроде тюрьмы, только без воспитательных психостимуляторов и прочих примочек исправительных учреждений. И не успел я попасть в это место, как начался бунт. А я ещё к тому же был в лазарете с двумя бедолагами. Туда, я так понял, всех новичков на обследование отправляют, заодно и дечипирование производят. И один из тех двоих тоже был новенький. А второй уже больше года там жил. Он-то всё нам и рассказал.

-- Погоди, -- остановил рассказ Роберт Джордан, -- а куда ты исчезал из шаттла?

-- Согласись, интересный вопрос, -- усмехнулся двойник Роберта Джордана, -- никто точно не знает. И тот бывалый, что нам всё рассказал, -- Лари, он говорил, что многих расспрашивал. А там, я так понял, публика очень разная попадалась. И были такие, кто что-то понимал в таких вещах. Но никто к однозначному мнению по поводу исчезновений так и не пришёл. Видимо, просто такой эффект на гипертяге. Люди исчезают, и всё. Может, не вписываются в пространство, может, ещё что. Кто сейчас разберёт. Как раз на такие случаи нас и сканируют перед вылетом, чтобы восполнить потери. Но иногда люди снова появляются. Нечасто. Я так понял, что даже редко. И всё же.

-- С ума сойти, -- ужаснулся Роберт Джордан. Он так был подавлен информацией, что даже решил проигнорировать знакомое имя в рассказе. Хотя теперь стала чуть понятнее история с начальником Валентины.

-- Мне ещё повезло, что я в лазарете оказался, да ещё с этим Лари. Он быстро смекнул, что к чему, когда начался бунт. Пока охранники были заняты, на нас и внимания-то особого не обращали. Лари спёр ключи у одного доктора, и мы довольно легко смогли выбраться оттуда. Лари сразу домой попёрся, хотел шумиху вокруг всей этой истории поднять. А мы с тем, третьим несчастным, решили подождать, что будет.

-- Судя по всему, у Лари всё в порядке, -- сказал Роберт Джордан, вспоминая рассказ жены.

-- Конечно, в порядке, -- кивнул двойник Роберта Джордана, -- только эта крыса на сделку с правительством пошла. Они ему обратно жизнь и свободу, а он за это должен был нас сдать ну и молчать, конечно. Это я уже потом понял, когда того, третьего, схватили, а заодно и клона Лари на моих глазах в тот же грузовик упаковали. Но мне опять повезло, приди я на встречу с Лари чуть раньше, и тоже вернулся бы в ту тюрьму.

Роберт Джордан вспомнил, как Валентина рассказывала ему, что клона Лари просто отпустят на все четыре стороны, и ему предстоит бродяжничать или ещё что похуже. Оказывается, хуже некуда -- в тюрьму. И тут Роберт Джордан понял, что и сам находится в подобном положении. И что очень может быть, он сам скоро окажется в этой тюрьме.

-- И что ты думаешь делать дальше? -- спросил он у двойника.

-- Я не хочу обратно, -- спокойно ответил двойник, -- ты меня точно поймёшь. Я жил нормальной жизнью. Думал, что всякие глупости случаются со слабаками и трусами. Что уж со мной-то ничего такого точно не случится. И вот я лечу с Марса, везу результаты очень важного исследования, которые дадут новый толчок моей карьере. Лечу к своему дому, к своей жене. И вдруг бац, и всё меняется. И теперь я какой-то нелегал, сбежавший из тюрьмы. А главное, я точно знаю, что ничего не сделал. И я этого не заслуживаю. Но я понимаю, что если я покажусь, всё расскажу людям, то в лучшем случае мне не поверят. В худшем -- меня отправят обратно, а то и вовсе убьют. Ведь у меня хорошие и верные друзья, которые захотят во всём разобраться. И проще будет для правительства, если меня совсем не станет. Понимаешь? Я решил, что есть только один выход из ситуации. Я просто займу своё место в жизни. Правительство ничего не сможет сделать с человеком, который органично вписан в общество, который общается с друзьями, живёт дома с семьёй, работает, платит налоги. Может, они даже не заметят подмены. Подумают, что это мой клон так вписался. В конце концов, ведь многие клоны живут чужой жизнью и ничего.

-- А что со мной? -- напряжённо спросил Роберт Джордан. -- Меня ты куда денешь в своей схеме?

-- Я подумал об этом, -- кивнул двойник, -- мы тебя спрячем. Будешь жить где-нибудь в гетто. Назовёшься чужим именем. А через полгодика-год мне выдадут грант на новое исследование, и я смогу отдать тебе эти деньги или даже устроить рядовым инженером в каком-нибудь дальнем округе. Мы даже можем попробовать перешить твой чип, я слышал, в Сибири живут такие умельцы. Тогда всё упростится в разы. Будешь жить как все, но уже своей нормальной жизнью.

-- Это похоже на план, -- кивнул Роберт Джордан. Он надолго замолчал, уставившись в плавающие на дне чашке чаинки.

Вроде всё гладко получалось. Действительно, если он не он, если его единственный шанс не попасть в тюрьму -- это бегство, то это хорошо. Это даже очень здорово, что его двойник решил подумать о его судьбе, вместо того чтобы поднимать шумиху. С другой стороны, Роберт Джордан не хотел до конца верить, что вся эта история -- правда. Его сознание, как и сознание любого другого человека, цепляющегося за обычные бытовые вещи как ориентиры, не хотело верить, что может всё разрушиться в один момент. Разум учёного говорил ему, что слова его двойника очень похожи на правду. Но сознание человека, коллеги, друга, мужа отказывалось верить в это. А, собственно, какие у него варианты? Лучше жить в гетто и дать возможность русским тинейджерам экспериментировать с его чипом, чем навсегда оказаться в тюрьме, из которой он гарантированно никогда не выйдет.

Но какой кошмар -- больше не прикоснуться никогда к своей жене, не почувствовать радость нового открытия, не ощутить поддержи друга. Никогда. Просто быть выброшенным на периферию жизни, где и жизни-то самой нет. Должен быть другой выход, он просто обязан был быть.

Роберт Джордан поднял голову и увидел, что двойник внимательно следит за его реакцией. Он тоже понимает, какие ставки на кону и чем придётся ему пожертвовать. Роберт Джордан как никто чувствовал своего двойника, ведь фактически он им и был. Поэтому он мог догадаться, какие мысли и пути к отступлению может приготовить его точная копия.

-- Я думаю, ты прав, -- спокойно сказал Роберт Джордан, -- надо придумать, как нам скорее поменяться местами, потому что наверняка тебя будут здесь искать. Может быть, прямо сейчас уже следят за домом.

-- Именно, -- согласился двойник. И Роберт Джордан увидел, как уходит напряжение из его взгляда, как в спокойствии опускаются плечи, -- надо быстрее решать этот вопрос.

-- Хорошо, -- сказал Роберт Джордан и поднялся со стула, -- давай я нам ещё чайку налью, и мы это обсудим.

-- Давай, -- почти не скрывая своей радости и возбуждения, произнёс двойник.

Роберт Джордан подогрел до оптимальной температуры воду в уже остывшем чайнике. Разложил по чашкам растворимые пакетики и добавил немного сахара. Потом, немного подумав, он достал баночку с корицей, которую так любит его супруга и на которую у него аллергия, и высыпал щепотку в одну из чашек. Высыпал и замер с занесённой над чашкой баночкой. Потом неуверенным движением высыпал в чашку ещё немного корицы, потом ещё. Потом он отставил чашку и разлил кипяток. Корица нестерпимо и отчётливо пахла. Казалось, вся кухня окунулась в этот пряный запах.

"Пусть это будет судьба", -- тогда решил Роберт Джордан. Этот запах -- самый сильный сигнал его совести.

Роберт Джордан поставил чашку перед своим двойником, другую поставил перед собой.

-- Я думаю, тебе надо взять с собой все вещи, которые сможешь унести, но так, чтоб уйти налегке, -- сказал двойник, глядя прямо на Роберта Джордана, -- возьми с собой еды, потому что купить её будет непросто. Ты ведь не сможешь пользоваться чипом. И воды возьми обязательно. И ещё у нас есть запасы на универсальных неименных картах, они лежат... Хотя, конечно, ты и сам знаешь, где они лежат, а ещё...

Он говорил и говорил. И Роберт Джордан вдруг понял, что его двойник совсем не обращает внимания на запах. Он так увлечён составлением плана по побегу Роберта Джордана, что не замечает ничего вокруг. В какой-то момент Роберту Джордану даже стало жалко двойника, тот так много всего хотел ему дать, так сильно переживал, чтобы он ни в чём не нуждался в походе. С другой стороны, а как бы он сам себя вёл? Так же. Ему бы тоже хотелось откупиться, хотелось бы утопить в фальшивых переживаниях свою совесть. Собственно, так он сейчас и поступал. Роберт Джордан посмотрел в глаза двойнику и поднёс кружку к губам, потом сделал глубокий глоток и сладко выдохнул, будто отпил лучшего в мире нектара. Реклама всегда работает, тем более в поведенческих рефлексах. Двойник тоже взял свою чашку и отпил из неё. Потом о чём-то задумался и отпил снова. Затем двойник поставил чашку на стол.

Замерев, Роберт Джордан наблюдал за реакцией двойника. Но тот лишь продолжал говорить, всё так же не обращая внимания на запах корицы.

-- Я завтра же свяжусь со своими знакомыми из России, и мы попробуем сделать тебе документы на выезд, -- двойник со свойственной учёному педантичностью уже прорабатывал план, -- даже если не получится, можно будет отправить тебя на барже до Африки, а там уже на местном транспорте дальше. Это, конечно, хуже... Кхм... Но зато меньше риска... Кхм... Нарваться на полицию... Кхм... И будет прощ... Кхм... Будет про... Кхм... Кхм... Да что такое... Кхм.

Роберт Джордан видел, как его двойник хватается за горло, как начинает краснеть его лицо, как оседает тело, теряя сознание от нехватки воздуха. Это было быстро, минуты две, не больше, но Роберту Джордану показалось, что это длилось целую вечность. Наконец, двойник перестал шевелиться и издавать хрипящие звуки. Стараясь не смотреть в широко открытые мёртвые глаза, Роберт Джордан нагнулся и проверил пульс, дотронувшись до сонной артерии скрючившегося на полу двойника. Всё было кончено.

Роберт Джордан не спеша помыл свою чашку и поставил её на место. Затем он поднялся к себе в спальню, где спала его жена в той же позе, в которой он её и оставил. Роберт Джордан оделся, вышел из спальни, спустился в гостиную, затем нажал на правой ладони невидимые точки и приложил пальцы к уху.

-- Полиция. У меня мёртвый человек в гостиной.

Испытывал ли Роберт Джордан муки совести оттого, что убил человека? Конечно, испытывал. Ему было тяжело, и он понимал, что картина задыхающегося двойника всегда будет преследовать его по ночам. Мог бы он поступить иначе? Конечно же, нет. И дело даже не в том, что, скорее всего, его не будет преследовать правительство. Хотя оно, конечно, только обрадуется ещё одной решённой проблеме и вряд ли захочет поднимать шум. В новостях расскажут про ещё один промах мошенников с клоном. Видимо, экземпляр такой попался плохой, что ничего лучше не придумал, чем поесть за чужой счёт. Но подлая аллергия свалила несчастного, не знавшего про такую особенность оригинала. Так и скажут по новостям, и все окружающие посочувствуют и перескажут эту нелепую и жуткую историю своим домочадцам. Там она и закончится. Но не полиции или новостей боялся Роберт Джордан, решившийся на этот страшный поступок. Он боялся, что всё, что он так любил, всё, что являлось не просто частью, а основой его жизни, окажется вымышленным и чужим. Мы готовы потерять мир, но не готовы потерять себя.

Реальность тоже

Макаров любил просыпаться под "пенье китов". По идее он должен был под это засыпать, но что-то напутал с настройками и теперь вместо трели будильника слышал невнятные писки морских существ. Это оказалось неожиданно приятно -- просыпаться, прислушиваясь, а не вскакивать от раздражающей трели.

-- Как же раздражают эти вопли, -- сонно пробормотала супруга, пряча голову под подушку.

-- Ой, ладно, -- улыбаясь, ответил Макаров, -- тебя любой рингтон не устраивает.

-- Сейчас их так не называют, -- глухим голосом из-под подушки заметила супруга.

-- А как называют?

-- Никак не называют. Один ты просыпаешься по будильнику, а всех давно уже сенсчипы будят.

-- Вот ещё не хватало, чтобы мой мозг каждое утро эта штуковина атаковала.

-- Параноик, -- жена, наконец, сняла подушку с головы и села, -- чур, я первая в душ.

-- Хорошо, -- улыбнулся муж, -- завтрак, значит, опять на мне. А по дороге зайди к Лерке. Ей тоже пора вставать.

-- Зачем идти, -- жена коснулась виска -- совсем не обязательный жест, но многим так проще отдавать команды сенсчипу.

-- Уже встаю, -- послышался из соседней комнаты голос дочери.

-- А подойти и разбудить уже не вариант? -- возмутился Макаров. -- Так вы совсем ходить разучитесь.

-- Не нуди, -- отмахнулась супруга и, накинув халат, пошла в душ.

Макарову и самому не нравилось, что он постоянно всех попрекает, но ещё больше ему не нравилось то, во что превратился их мир. И если сенсчипом он, как и все, обзавёлся в силу жизненной необходимости, то погружаться в бесконечные несуществующие миры, так популярные сегодня у всех, он не собирался. Но чем больше он усердствовал в поддержании нормального образа жизни, тем чаще испытывал одиночество. Люди вокруг него уже почти не бывали в реальности, всё время посвящая искусственному пространству.

Для него уже привычной стала картина завтрака, в которой жена периодически ныряла в сеть, буквально переставая его слышать. Лера и вовсе потребляла витаминный завтрак, не возвращаясь в реальность. Это был какой-то новый молодёжный фокус.

-- Нет, ну ты посмотри, -- опять начал брюзжать Макаров, обращаясь к жене, -- Лерка даже жуёт как робот. А вдруг подавится?

-- Да почему она должна подавиться? -- улыбнулась супруга, намазывая ломтик тоста вишнёвым джемом. -- Они ставят себе прошивку, которая позволяет частично присутствовать в реальности. Вкус еды, конечно, теряется, но ты же знаешь молодёжь -- будь их воля, совсем бы туда переселились.

-- Но разве это хорошо? Должны же быть какие-то рамки. Мы ведь не знаем, чем она там занимается, что видит. А вдруг порнушку гоняет?

-- Какая порнушка, папа, -- вдруг открыла глаза Лера, -- это прошлый век. Сейчас в мейнстриме реал секс.

-- Я тебе дам -- секс. Рано тебе ещё.

-- Да что с тобой сегодня? -- удивилась жена. -- В её возрасте они уже вовсю встречаются с мальчиками и девочками. Поверь, благодаря этому, -- супруга постучала пальцем по своему виску, намекая на сенсчип, -- всё более чем безопасно. Не то что в нашей юности -- сплошные страхи да болезни.

-- Да если бы мы, как они, то и Лерки бы не было!

-- Папа, -- снова очнулась дочь, -- а почему на кухне разбита колонка?

-- Потому что достал меня ваш Борис, -- ответил Макаров и подошёл к раковине, чтобы помыть чашку.

-- Макаров? -- удивилась жена. -- Ты начал драться с искусственным интеллектом?

-- Да не дрался я с ним. Просто достал. Зачем он мне подсказывает, как дверки ремонтировать?

-- Ясно, -- кивнула супруга, -- ты, наконец, решил починить дверку на мойке, а он тебе помогал с уровнем.

-- В гробу я видел его помощь, -- зло сказал Макаров и поставил мытую чашку на стол, -- я же его не просил. И вообще, почему ИИ говорит мужским голосом? У меня всё время возникает такое ощущение, что у нас в доме ещё один мужик живёт. И почему Борис? Что, других имён не было?

-- Это Лера так назвала, -- улыбнулась супруга, -- говорит, "под старину". А мужской голос, потому что все женские голоса дюже похабные.

-- Не много мы ей свободы даём? -- произнёс Макаров задумчиво. -- Ты знаешь, что она у себя в муниципальном профайле фамилию сменила.

-- Опять? -- удивилась жена. -- И кто она теперь?

-- Опять? Ты знала об этом?

-- Что такого, -- пожала плечами супруга, -- тинейджеры сейчас изгаляются как могут. О! Макенрой. Оригинально.

-- Уже посмотрела, -- расстроился Макаров, -- я бы сам сказал.

По дороге на работу Макаров с раздражением смотрел на людей. У всех пустые остекленевшие взгляды, все предпочитают проводить время в виртуальности. Теперь нет нужды напрягаться -- программа "разбудит" на нужной остановке.

Задумавшись, Макаров перевёл взгляд на женщину, которая сидела напротив. Обычная женщина, одетая по-городскому неброско, даже слишком. При её фигуре она могла бы себе позволить и более облегающие тело вещи. Женщина вдруг очнулась от виртуальности и заметила его взгляд. Макаров не успел отвернуться и заметил, как неприязненно скривились её губы. Да, такое время -- пялиться на ушедших из реальности невежливо. Могут даже посчитать извращенцем, что, похоже, и произошло.

На работе Макаров рассказал об этой истории своему приятелю и коллеге -- Синицыну, который по традиции перед началом рабочего дня заглянул к нему в кабинет.

-- Представляешь, я даже не всматривался в неё, просто взгляд остановил. А она такой волной презрения окатила, словно я маньячина какой.

-- Забей, -- успокоил Синицын, -- может, у неё там свидание было фривольное, а тут ты уставился. Вот у дамочки мысли невольно повернулись.

-- Фривольное, -- усмехнулся Макаров, -- это в метро-то?

-- А что ты думаешь, сейчас самые популярные темы -- свидания. Это тебе не "виртуальные киски", а самые настоящие. Они такие аватарки себе делают -- закачаешься. А ощущения какие? Я дома попробовал, чуть не спалился. Ну, сам понимаешь -- реакция и всё такое.

-- Дома? -- удивился Макаров. -- А как же жена?

-- А откуда она знает? Всё же в голове -- не проверишь.

-- Да уж, -- Макаров откинулся на спинку кресла, -- а ты не боишься, что и она тоже.

-- Ради бога, -- смеясь, отмахнулся Синицын, -- лишь бы вирусов в нашу сеть не натащила.

-- А меня это бесит, -- посерьёзнел Макаров, -- я ведь и правда не знаю, что моя там делает. И ведь не проверишь. А начнёшь спрашивать, ещё и скандал устроит. Она даже к Лерке мне запрещает заглядывать. Говорит, что у ребёнка должна быть свобода. А я не понимаю, какая такая свобода может быть у несовершеннолетней. У меня ведь и родительский контроль стоит, всё как положено.

-- Ну и загляни сам, -- сказал Синицын, нажимая на кнопку кулера, -- делов-то.

-- Ты знаешь, -- опустил голову Макаров, -- я боюсь.

-- Боишься?

-- Как представлю, что она там может делать. А ведь это моя зайка -- три семьсот со светлым пушком, косички, бантики.

-- Зря ты, -- возразил Синицын, -- зайка не зайка, а проверять надо. Я своего оболтуса постоянно мониторю. Он паразит, то клуб самоубийц какой-нибудь создаст, то начинает собирать пожертвования на операцию больному отцу.

-- А что с тобой? -- встрепенулся Макаров.

-- Последний раз, -- Синицын сделал глоток воды, -- меня настиг приступ Эболы. А до этого были чума и проказа. Да, он молодец, сетью пользоваться умеет.

-- Находчивый какой, -- рассмеялся Макаров, -- и что, много собирает?

-- Ну, судя по последнему штрафу, который я за него заплатил, -- прилично.

-- А моя фамилию сменила, представляешь?

-- О, это вообще обычное дело, -- Синицын непроизвольно дотронулся до виска, -- сегодня он Александр Князь тьмы Олегович. Насмотрелся опять ужастиков своих. А когда я на него ругаюсь -- говорит, что я тиран, раз узурпирую его право на свободный выбор "доменного имени".

-- Да, у меня ещё всё неплохо, -- улыбнулся Макаров, но затем, посерьёзнев, добавил, -- хотя эти всепроникающие технологии уже окончательно достали.

-- Тебе просто надо самому подстраиваться, -- сказал Синицын, -- а то скоро начнёшь с ума сходить, как те -- в алюминиевых шапках. Найди себе приемлемый контент и наслаждайся. Хочешь, я тебе пару ссылочек брошу? Там такие фантазёрки!

-- Не надо, -- поморщился Макаров, -- я потому и не хочу ставить себе программу, что меня и в реальности всё устраивает. Мне нравится моя жена, моя дочь, мой дом, моя работа. Даже город, в котором мы живём, сейчас замечательно выглядит. Просто никто уже на это внимания не обращает. И только эти "умные" технологии всё портят. Представляешь, я сегодня утром в сердцах даже "смарт-колонку" расхреначил.

-- Поругался с ассистентом? -- понимающе улыбнулся Синицын. -- У меня тоже бывает, только мне денег жалко бить технику.

-- Официальная версия -- за то, что он мне подсказывал, как ремонтировать кухонный гарнитур. Но не в гарнитуре дело. Тут, в общем, он был даже полезен. В какой-то момент я проникся и попросил его рассказать мне что-нибудь весёлое.

-- И что?

-- Анекдот мне рассказал. Вот слушай: "Чем отличается разумное существо от обезьяны"?

-- Чем? -- веселясь, подыграл Синицын.

-- "Проводами и клеммами". Представляешь! Я умом-то понимаю, что ничего шутка. Но в тот момент так взбесило. Мало того что этот ИИ проник во все сферы деятельности, так ещё и издевается надо мной.

-- Похоже, -- заметил Синицын, -- не всё тебя устраивает в реальности.

-- Что ты хочешь сказать? -- не понял Макаров.

-- А давай-ка, друг, я тебе всё-таки установлю одну программку, которая, как мне кажется, тебе обязательно понравится. Никаких кисок, обещаю, всё в рамках приличия. Просто поверь, это твой вариант.

В сосновом лесу пахло хвоей и немного костром. Прохладный воздух приятно наполнял лёгкие, невдалеке слышался треск сгорающих веток. Макаров был счастлив, он набрал полную корзину грибов и теперь возвращался в свой лагерь, который его встречал детским смехом и весёлым гитарным перебором. У костра он остановился.

-- Что ты там всё время жаришь? -- обратился Макаров к толстяку, который укладывал на решётку колбаски.

-- Шпикачки, -- с удовольствием ответил толстяк, -- я таких сто лет не ел. А ты чего так долго? Тебя все уже ждут.

-- Разве долго? -- счастливо улыбаясь, спросил Макаров. -- Мне кажется, и часа не прошло.

-- Может, и не прошло, -- пожал плечами толстяк, -- только все уже переоделись и удочки собрали. Говорят, сегодня рыбалка будет отменная. В реке омуль появился.

-- Ух ты! -- обрадовался Макаров. -- Тогда я поспешу.

После школы Лера забежала домой, чтобы переодеться и чего-нибудь перекусить. На пороге она поприветствовала родителей, но ей никто не ответил. Заинтригованная, она зашла в родительскую спальню. Мама и папа лежали на кровати. На закрытых веках родителей виднелись бегающие бугорки зрачков -- свидетельство нахождения в виртуальной реальности.

-- Вот и ты, пап, сдался, -- грустно вздохнув, тихо сказала Лера, -- теперь уж точно каждый сам по себе.

Реальность тоже

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"