Аннотация: Мир напоминает Британскую империю конца 19 начала 20 века. Общество по форме демократическое, но реально управляется Корпорацией, основное производство которой "Искры" - компактные источники электрической энергии, технология производства которых строго засекречены. На самом деле Корпорация "доит" представителей одного закрытого племени, по сути магов. Добавил 2-ю главу
Глава 1
Весна приближалась незаметно, исподволь, ничем особым себя не проявляя, а нагрянула внезапно, вдруг, и сразу засверкала. Словно в учебнике природоведения страницу нетерпеливо перелистнули; зиму накрыли и ладонью прихлопнули. До будущих времён запечатали, наглухо.
Отгремели мягкие грозы, искупав народ тёплыми струями, будто там, в небесах, поработал мощный калорифер. Всё вокруг расцвело. Обыватели заулыбались, радуясь солнышку, ласковому, словно рыжий котёнок, мурлычущий от блаженства, и затопили улицы города лучшими своими нарядами, обязательно праздничными. Улыбчивые джентльмены, снимая шляпы, раскланивались с дамами, которые откровенно, чуть ли не на глазах у мужей флиртовали, активно стреляя глазками. Их жеманные дочери возрастов от мала до велика, от своих мам не отставали. Девочки и девушки собирались группками, о чем-то шушукались, прыская в кулачки, краснели и с эдакой всезнающей хитринкой во взорах косились на юных джентльменов. Кровь мальчиков и юношей кипела не меньше, чем у слабой половины человечества, но они всё же сохраняли непроницаемое выражение лиц, подстраиваясь под поведение своих важных, степенных, уверенных в себе отцов. Удавалось это, честно говоря, не всем.
Все были довольны, всем надоели долгие месяцы сырого липкого тумана - визитной карточки острова Разлом, самого крупного острова вулканического архипелага Бальвадос, отдельной провинции Свободной Республики Тиберия, наследницы некогда суровой, жестокой, крайне несправедливой одноименной империи, подавлявшей любые свободы; которые, как всем известно, присущи человеку от рождения, являются его природой, его неотъемлемым внутренним содержанием.
Голосовать, как дышать необходимо - аксиома, не требующая доказательств. Император аксиому игнорировал, за что и поплатился. Ну и аристократия чёрте что о себе мнила, нос перед свободолюбивым тиберским народом задирала... но революция отдельная история, давно минувшая. Сотня лет как-никак прошла. В общем, люди радовались теплу и свету. Ждали скорого лета, лелеяли самые светлые надежды. И мысли их были безоблачны. В точности как небо над головой: чистое, свободное, пьянящее, безмятежное.
На окраине административного центра провинции Бальвадос, города Торберга, раскинулось целое поместье, занимаемое престижной школой-интернатом имени сьера Вольфмана, своего основателя. Оригинальным старичком был вышеназванный богатей. Он и на земле спал, не укрываясь, и водой ледяной обливался в любую погоду, и натуралистом был знатным. Исходил, наверное, полмира, гор, пустынь и лесов покорил не считаемо, и личностью был без сомнения выдающейся. Научных открытий, правда, сьер не свершил, зато как педагог всё же прославился. Под конец жизни старик образумился и занялся обучением молодёжи. Открыл пансион для мальчиков и девочек, увлек их страстью к путешествиям и заложил основу для преподавания курса выживания в любых условиях: навыки ориентирования, самозащита, взаимовыручка, физическая культура, спорт и прочие умения, полезные любому человеку, не говоря уже о следопытах, для воспитания которых интернат, собственно, и создавался. Учителей по обычным школьным предмерам нанял, воспитателей подобрал и дело пошло. И скоро люди, солидные вклады в банках имеющие, оценили пользу от учебы своих чад именно в этих строгих условиях, налёт избалованности напрочь снимающих, и воспитанники потянулись. Мода на заведение взлетела до небес. Цены, соответственно, тоже.
На втором этаже школы настоящих следопытов сьера Вольфмана идет урок истории. Класс выпускной, поэтому каждое занятие в эту весеннюю пору накануне сложных экзаменов, результаты которых будут вписаны в аттестат, заставляет недорослей скрипеть по бумаге перьями: популярными в последнее время тонкими стальными полосками на деревянных палочках, с шариками-усиками на конце. Чернила железо держит великолепно, строчки ложатся ровно, не так, как с гусиных заточек. Юноши стараются, пыхтят, корпят над тетрадями, выкидывая из головы совсем не научные мысли, навеянные буйством молодых гормонов и обилием барышень в легкомысленных весенних одеждах; улыбающихся, румяных, умопомрачительно красивых...
- ... на первом заседании парламента Республики сьер Роджер заявил: "Нам не то важно, чтобы графьёв да баронов земли лишить, а важно люд сельский от грабительских податей избавить. Это надобно нам сделать первоочерёдно. Чтобы угнетатели, кои вздумают снова головы свои приподнять, поддержки ни у кого не встретили. Мануфактуры в городах от всяческих притеснений, кровь из работников сосущих, освободить. Право на собственность, что для аристократа, что для простолюдина, окончательно закрепить, как незыблемое. Права всех без исключения граждан поднять до таких высот, чтобы ни один правитель на них боле покуситься не смел. Все люди равны. Независимо от того, в какой семье им довелось родиться...". - Монотонно нудел учитель истории, стоя перед классной доской, покачиваясь с носок на пятки. Указка лежала на скрещенных на груди руках, тонким кончиком лениво обвиснув. Белым мелом на черной плоскости были написаны даты, в которые изредка тыкал преподаватель, закрепляя тем самым учебный процесс. - Этой речью сьер Роджер обозначил краеугольные камни, легшие в основу строительства Республики после победы Великой Тиберской Революции... - продолжал бледный худой мосластый историк, одетый в строгий серый сюртук в узкую полоску, жилет, брюки и побитые временем туфли. Черные бородка с усами, лет пять как вошедшие в моду, лишь подчеркивали его нездоровую бледность и тоскливую вселенскую скуку.
Ученики старательно выцарапывали буквы, негласно соревнуясь в скорописи. Один только Крис держал перо над бумагой, над девственно чистой поверхностью, и не мог начертать ни строчки. Механически стряхивал капли с металла, делая вид, что макает перо в чернильницу-непроливашку, и думал.
Размыслить было о чем. Всего неделю назад отец устроил-таки Кристофера в школу Вольфмана, о которой с момента переезда с материка на Разлом мечтали, пожалуй, оба. Возможность получить аттестат "от Вольфмана", пусть и без специального вкладыша, который выдаётся только интернатским воспитанникам, дорого стоил. Университеты республики за вольфмановскими выпускниками буквально гонялись. Охотно предлагали ссуду на обучение, гасимую в дальнейшем дипломированными юристами-врачами-инженерами без особых проблем всего лет за десять. Конечно, "интернатским" в университетах и вовсе сулили половинное гашение за счет правительства, но и то хлеб. Тем более, что места в пансионе давно оккупировали самые богатые и влиятельные отпрыски... от мысли об одном из них Крис и мучился.
Стив, наследник состоятельного и родовитого, что в последние десятилетия снова стало престижным, семейства маркизов Гриндорских взъелся на Криса не на шутку. Обладатель благородных льняных волос и высокомерных васильковых глаз, высокий, мускулистый чемпион школы по единоборствам, сложенный как бог любви юноша с десяти лет жил в общежитии, бывая дома лишь на каникулах, да на редких праздниках. Всегда, с десяти до нынешних семнадцати лет был неоспоримым, безоговорочным лидером, окруженный прихлебателями и девицами, готовыми практически на всё, и вдруг... какой-то пришлый парень, в походах не бывавший, в поединках не участвовавший, строгости воспитателей не ведавший, посмел ему, Стиву, перечить.
Обычно ученики, не жившие в общежитии, то есть не "истинные" вольфманцы, так называемые "щенки", относились к своим сверстникам, вырвавшимся из-под опеки родителей, терпевшим произвол воспитателей, с опасливым пиететом. Точнее, их попросту боялись: физически парни были развиты, приемам борьбы обучены и за "своих" девушек, то есть воспитанниц пансиона, вступались как по делу, так и, что случалось гораздо чаще, безо всякого повода. Слушатели щенячьего класса, куда руководство школы объединила преходяще-уходящих учеников, глаза в сторону барышень повернуть не смели и в столовой, невзирая на очередь, всегда уступали, причем не важно, в своё ли время явился "истинный" вольфманец покушать или тогда, когда ему вздумалось. Не зря их именовали волкодавами. Причем, они сами это прозвище любили и звали себя так же.
Крис не пропустил:
- Эй! Куда лезешь?! Моя очередь разнос брать... - и как назло нарвался на лидера волкодавов, на Стива.
- Что? - удивленно вопросил Стив после короткого ступора. - А не попутал ли ты, сьер? - фраза была переполнена ехидством. Стоявшая рядом с ним старшеклассница в сером длиннополом изящно приталенном форменном платье с фартуком, на котором красовалась вышитая эмблема школы - профиль головы волка с несуразно большим, как бы подсматривающим глазом, - презрительно фыркнула.
- Это несправедливо. - Твердо сказал Крис, немного сбавив тон. И попытался спокойно растолковать свою позицию. - Я честно отстоял очередь и если сейчас вас пропущу, то сам опоздаю на урок. Мы все опоздаем, - сказал, обращаясь к своим новым одноклассникам, которые, к его удивлению, потупились и сделали вид, что их здесь как бы вовсе нет.
- Хм, - глумливо ухмыльнулся Стив, - а щеночки-то с тобой не согласны... так? - Тихо, но весомо обратился к группе юношей, стоявших за спиной Криса.
- Конечно, Стив...
- Да чего там, проходи...
- Да мы не спешим... - забормотали сконфуженные ученики.
Крис уставился на них с искренним недоумением. Только что они осуждали наглость волкодавов, "слишком много о себе возомнивших", хвастались, как неоднократно осаживали этих "заносчивых типов", и вдруг парней как подменили. Сам он, в местных реалиях до конца не разобравшийся, в разговор не вмешивался.
- Нет! - сквозь зубы процедил Крис и выдернул из стопки круглый дюралевый разнос с отчеканенным посредине волчьим профилем. Пальцы, с силой сжавшие металл, побелели.
- Ого! - На красивом лице Стива дугой поднялась бровь. - Щеночек бунтует? А кто он такой? - спросил, головы не поворачивая, ни к кому специально не обращаясь. Ответ, тем не менее, ждать себя не заставил.
- Да это Кристофер Баркер, новенький. Недавно на остров переехал. Отец его должность инженера в Корпорации получил. - Охотно пояснил кто-то их новых одноклассников Криса. - Ты, это, Крис, пропусти волкодавов. Порядок у нас такой... не держи очередь, а то точно на урок не успеем, а историк злой у нас, как сто ягуаров: порвет - не подавится.
И сразу, разряжая обстановку, из-за полок, заставленных парящими тарелками, ароматно пахнущими горячей пищей, раздался грубый мужской голос:
- Что за полундра там? Отставить! Не создавать затор, салаги, чтоб вас реей прихлопнуло! Бегом за жрачкой, пока старый кок Джеральд всё ваше пойло на корм креветкам не отправил! Потом сосунки петушитесь, за бортом, только не на моей посудине!
Крис быстро, оттолкнув стоявшего на пути Стива, бухнул разнос на металлические полозья. Так сильно, что звук удара разлетелся по помещению подобно звону колокола, сопровождаемый долгим эхом. Шел, двигал алюминиевый круг и хватал первые попавшиеся тарелки, не выбирая блюда. Назад упорно не оборачивался, но затылком чувствовал взгляды: один гневный, прожигающий, а другой, как ни странно, любопытно-заинтригованный, принадлежащий подруге Стива. Или всё это ему казалось, он не определился. Неожиданно, случайно поймав взор старого Джеральда, скрытого за горами посуды, Крис заметил, как тот подмигнул. Именно ему подмигнул. Крупное красное лицо кока выражало довольство и предвкушение развлечения.
Ел Крис в одиночестве, никто к нему не подсел. Вкуса салата, рагу из кролика, пудинга и молока не чувствовал. Настроение было безнадёжно испорчено.
На выходе из столовой случилось то, что он ожидал, однако ногу, о которую споткнулся, Крис не заметил и растянулся на полу бездарно и глупо, неловко, точно корова на льду, отбив себе требуху. Со смачным звуком "хэх" из легких вылетел воздух. Парень опомниться не успел, как кто-то уже оседлал его и зашептал на ухо:
- Слышь, щеночек чернявенький, после занятий тебя будут ждать на регбийном поле за северными кустами. И не дай бог у тебя мамочка внезапно заболеет или папочка и ты не придешь. Хуже будет, сосуночек, поверь мне на слово... кстати, могу дать бесплатный совет. - Шипящий голос, принадлежащий явно не Стиву, замолк в ожидании. Крис уже справился с собой, внутренне собрался, но молчал, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не дай бог не ударить волкодава затылком по зубам. Очень хотелось, до зуда в волосах, которые ощущали чужое горячее дыхание. - На первый раз можно откупиться, щеночек, - просветил незнакомый ученик, так и не дождавшись ответа. - Десяток полуфлоринов и ты прощен. Подумай... - с этим словом волкодав будто растворился. Крис наконец-то вздохнул полной грудью. Поднялся, отряхнул пиджак и брюки, украдкой огляделся и удивился, заметив, что в обычно многолюдном коридоре, в закутке перед входом в столовую, не было ни души.
На историю успел без опоздания.
То, что читал у доски учитель, проносилось мимо сознания, не задерживаясь. В голову лезло совершенно иное. Больше всего угнетала Криса глупость самой ситуации: весь сыр-бор ни за что, за какое-то место перед началом раздачи. Чего ему стоило уступить? Но нет, эту мысль отметал сразу: очень даже стоило - это несправедливо, унизительно. Не перед соучениками, оказавшимися трусами, и не перед красивой девушкой-волкодавом, а перед самим собой. Себя бы Крис перестал уважать точно, если бы уступил. Да, боязно, да, битым быть не хочется, да, это больно и крайне обидно, но... а почему, собственно, быть битым ему? Боксом с ним отец занимался, и ребята на улице были не промах. В Лимбурге, в приморском городе на севере метрополии, мальчишеская жизнь в принципе текла бурно. Крис дрался неоднократно и случалось ему противников валить, весивших, пожалуй, не меньше зазнайки Стива. И ничего, падали не хуже лёгких. Шума только, грохота от шлепка о землю больше. Надо пробовать, нельзя сдаваться заранее! Правда, те парни не были чемпионами школы по какому-то непонятному единоборству...
За окнами класса открывался изумительный вид на белоснежные сопки вулканов, на Шесть Близнецов. Крис смотрел на них и чувствовал безразличие. А две недели назад, когда он впервые увидел эту бесподобную красоту, сверкающие вершины поразили парня в самое сердце, в самую глубину души проникли, восхитили и влили силы, подарили желание жить на новом месте. Теперь он вдруг заскучал о своей старой школе: обычной, ничем не примечательной, без волкодавов...
Звонок прозвенел неизбежно как смерть и, как показалось ученику, до обидного скоро.
В дверях класса кто-то сунул ему в руку записку, причём так ловко, что Крис не успел заметить кто именно. Это было вдвойне удивительным ещё и потому, что сейчас его откровенно сторонились и пустого пространства между ним и остальными учениками было более, чем достаточно. Словно он прокажённый. Или приговорённый к казни, что точнее. Или конфузились молодые здоровые парни, в глаза новенькому однокласснику смотреть стыдились.
Записка, чтобы скрыть почерк начертанная печатными буквами, гласила:
"КРИС! НЕ ОБИЖАЙСЯ, НО ПОМОЧЬ ТЕБЕ НЕВОЗМОЖНО. СЕЙ ПОРЯДОК УСТАНОВЛЕН НЕ НАМИ И НЕ НАМ ЕГО МЕНЯТЬ. ПОВИНИСЬ, ЗАПЛАТИ. ВСЕ "ЩЕНКИ" ПЛАТЯТ. ИНАЧЕ ЖИЗНИ НЕ БУДЕТ И ВОЛЬФМАНОВСКИЙ АТТЕСТАТ НЕ УВИДИШЬ - ВОЛКОДАВЫ И ЭТО УСТРОИТЬ МОГУТ".
Крис прочитал, криво ухмыльнулся, смял листок и, не найдя куда выбросить, сунул в карман. Сильно сжав веки, глубоко вздохнул и резко выдохнул. Распахнул свои большие миндалевидные глаза, где в глубине янтарной бездны будто бы что-то сверкнуло, вроде искры от разряда, и решительно направился в сторону поля для игры в регби, застроенное по периметру различными спортивными снарядами.
Если судить по тому, что по пути он никого не встретил, можно было бы подумать, что школа вымерла. А на самом деле шла обычная шумная внешне сумбурная жизнь с беготней малышей и кучками ребят постарше, собирающимися вдоль подоконников в рекреациях, со сдавленными смешками барышень из женских классов, старающимися вести себя степенно. Проблемы непокорного новичка школяров не волновали. Только Крис, всецело настроенный на предстоящую драку, никого из учеников не замечал, ничего не слышал, ни на что, что непосредственно не представляло опасность внимания не обращал.
За припорошенными снегом невзрачных цветов кустами терновника, служащих живой оградой между спортивной площадкой и большими конюшнями, от лишних взоров скрывалась поляна достаточного размера, давно облюбованная вольфмановцами для драк и прочих разборок. Криса встретили шестеро волкодавов. Четверо старшеклассников и две барышни, тоже последнего года обучения. Встретили без помпы, даже со скукой; словно событие должно было произойти рядовое, траты времени недостойное. Уроки у интернатских выпускных классов заканчивались раньше, чем у щенячьих, поэтому наглого новика пришлось ждать почти час без малого. А в том, что он придет - не сомневались и по этому поводу пари между собой не заключали.
- Ну-у... - процедил выступивший вперед мелкий волкодав, каких обычно в уличных драках выставляют "застрельщиками". - Наглая твоя щенячья морда. Монетки притащил? - спросил с подвохом, ехидно. И цыкнул сквозь зубы. - В каком дерьме тебя, смугляночку, откопали? Прёт от тебя, как от дохлых носков на солнцепёке. Мама с папой тебя, наверное, постирать забыли?
У себя на родине, в портовом Лимбурге, Крис не особо внешностью выделялся: там хватало выходцев из разных колоний. Из черных дикарских, где свет цивилизации усилиями Республики только-только разгорался, почему-то встречая активное сопротивление тупых аборигенов; из желтых земель, со всей их церемониально-глупой и в то же время хитрой узкоглазой культурой; и, наконец, из южных краёв, где обитали похожие на Криса худощавые смуглые люди, белого прогресса тоже сторонящиеся, хотя не яростно, как чернокожие варвары, а тихо изворотливо саботируя. Здесь же, на полузакрытом от внешних сношений острове, на фоне вечно снежных вершин давно потухших вулканов, загорелая кожа нового школьника откровенно бросалась в глаза, вызывала неприятную ассоциацию с всего лишь век назад отменённым рабством.
- Заткнись, прищепка. - Безразличным голосом сказал Крис, глядя мимо задиры, уперев тёмный взор в Стива. Смотрел с вызовом, как коршун на беркута, зная свою и уважая чужую силу.
- Ч-что? - ошалело заикнулся мелкий. - Что ты сказал?! - взвился истеричным фальцетом и без промедления бросился на наглого щеночка, бывшего выше волкодава дюймов на пять.
Обучали воспитанников интерната с упором на спорт и навыки выживания, по всей видимости, неплохо. Просто отмахнуться, на что изначально рассчитывал, Крису не удалось. Пришлось уклоняться, отступать, увёртываться от хитрых подножек, но повалить мелкого, в конце концов, повалил, причем без удара, толчком в подбородок снизу вверх, по сути, как бы брезгливо отбрасывая. Так для проигравшего обидней.
Раскрасневшийся волкодав суматошно вскочил и, смешно, по-женски взвизгнув, снова кинулся к Крису, твердо стоящему на ногах и по прежнему смотревшему на главного противника, будто никакой драки секунды назад не было. Незначительный эпизод и только.
- Стоять! - выкрикнул Стив, останавливая маленького товарища. - Стоять! - повторил уже угрожающе загомонившим парням-волкодавам, сделавшим было шаг вперед. И его послушались! Встали, будто в стену уперлись. Только один возмутился:
- Почему, Стив? Наглых щенков учить надо! Ишь, какой прыткий... давай я его...
- Стоять, я сказал. Андреас, Берман, не лезьте. Лукас, малыш, не жги щенка взглядом, не загорится. Ты не Искра, дугой не прострелишь. Отойди от него... я сам разберусь, лично.
- Он меня оскорбил, так ведь, сьеры? - сказал, вальяжно, с легкими поклонами повернувшись влево-вправо. Как бы ко всем обратившись, кроме, разумеется, Криса. - Хм... нас со сьеррой Линдой он... э-э-э... обидел, - с этим словом лучезарно улыбнулся и нарочито успокаивающе погладил девушку по голове.
Ту самую, из столовой, которая сейчас прижималась к его руке грудью, обнимая молодого джентльмена, как какая-то продажная девка из портового борделя. Вторая стояла несколько поодаль, держась другого парня, но на соседнюю парочку поглядывала с лютой завистью, с такой жгучей ревностью, которая если бы могла, вогнала бы Линду в землю по самую макушку или испепелила бы в прах. Крису на подобное проявление бесстыдства, на унижение возвышенной женской сущности, причем, абсолютно добровольное, смотреть было неприятно. Не так он был воспитан. Наверное, старомодно.
- А раз сьер... э-э-э... Баркер обидел барышню, то он, как, несомненно, честный человек просто обязан извиниться и возместить сьерре тяжелый моральный урон. - Издевательски вежливо заключил Стив. - Так ведь, Линдочка?
- Ага... - жеманно подтвердила девушка. - Пусть на колени встанет и, возможно, я его прощу...
Крис откровенно растерялся. Когда и чем он её оскорбил? Готовился к одному и вдруг так оно повернулось. Вопрос от неожиданности прозвучал вслух.
- Как?! - возмутилась Линда. - Ты что, не понимаешь? На вид вроде не последний мужлан, воспитание в тебе чувствуется. Разве тебя не учили, что девушек нужно вперед пропускать? Двери там придерживать, очередь уступать. Разве нет? А толкать беззащитное создание разве по чести? По джентльменски? Ох как нехорошо, сьер Баркер, унизительно и оскорбительно, и первую очередь для тебя самого! - видя нарастающее смущение Криса, девушка распалялась. - А что скажут твои родители, когда узнают? Ой, как они огорчатся! А если суд чести устроить, как в добрые старые времена? Тогда тебе одна дорога - со стыда удавиться! Ах, как я страдала! До сих пор в груди что-то жмет... гложет что-то... обида дышать мешает... - барышня разыгралась не на шутку. Принялась похлопывать себя по груди, закатывать глаза, тяжело дышать и даже попыталась раскраснеться.
Крис не знал куда себя деть. Лицо заливалось краской, и он мучительно вспоминал, перебирал событие в столовой момент за моментом и никак не мог найти подтверждение словам девушки. Словами цеплялся исключительно со Стивом и толкал его же... но воспитанная сьерра, ученица престижной школы, врать не может по определению! Отец, которого Крис уважал безмерно, учил его с самого раннего детства, что женщин любых возрастов надо уважать, беречь и лелеять, иначе случится то, что произошло однажды с матерью, ушедшей безвозвратно...
Улица, конечно, внесла свои коррективы. Юноша научился различать проституток, мошенниц, воровок, но настоящие сьерры для него по-прежнему оставались сьеррами, достойными не только уважения, но и, по крайней мере, доверия.
Сквозь лихорадочные поиски собственной вины Крис не сразу расслышал какой-то нарастающий шум. Вдруг, как вспышка, перед ним открылась реальность: все волкодавы, включая барышень, буквально покатывались от хохота. Что-то лопнуло в голове. Осознание жестокого розыгрыша, где он стал посмешищем, сменилось безудержной яростью. Взор накрыла красная пелена.
- А-а-р-р-р!!! - зарычал обманутый юноша, переплюнув злобой, пожалуй, крик филинейского тигра, и одним прыжком оказался около Стива. Дальнейшее в памяти не отложилось.
Первое, что ощутил Крис, когда пришел в себя, это соленый железный вкус теплой крови во рту. Потом пришла боль. Болели губы и зубы, трещала и разламывалась голова, в которой гуляла отупляющая пустота. Веки поднялись с тяжестью мельничных жерновов. Взор плыл, мир двоился. Постепенно изображение обрело форму и превратилось в лицо Стива, с наплывающим фингалом под левым глазом, который что-то говорил. Звук слышался, словно из глубины морской пучины во время шторма: глухое бульканье сквозь завывание ветра. Но довольно скоро до юноши стал доходить смысл:
- ... живо-о-й?! Эй, Баркер! - голова Криса мотнулась, в глазах вспыхнули искры боли, которая стрелой метнулась затылок и что-то там уколола. С губ сорвался стон.
Крис ощутил, что лежит на земле, на свежей травке густого газона, пахнущего пряностью, а Стив, присев на одно колено, склонился над ним. Запах весны, пробудившейся природы, успокаивал; странным образом тянул в себя боль и, казалось, делился силой. Мысли наконец-то стали проясняться, как будто туман, набившийся в голову мутной белесой кашей, выдувался прохладным утренним бризом.
- Очнулся?! - с надеждой воскликнул Стив и, увидев осмысленный взор полу заплывших глаз Криса, облегченно вздохнул и явно расслабился. Будто груз с плеч свалил. Но сразу подобрался и заговорил высокомерным тоном:
- Ну ты, щеночек, и бешенный! Как мопсик моей тетушки Моники. Тот тоже ка-а-к тявкнет, так все прямо уделываются от страха... кусаться больше не будешь?
Крис медленно-медленно, боясь приступа боли, отрицательно покачал головой. Говорить не хотелось.
- Отпустите его, джентльмены. - Приказал лидер волкодавов.
И только сейчас Крис почувствовал, что на руках и ногах его кто-то сидит. Парни, ворча, по ходу отряхиваясь, поднялись с конечностей новичка.
Вид у всех них, включая Стива, был расхристанный. Форменные пиджаки помяты, местами порваны, зеленые шейные платки были сбиты в узлы, а у одного здоровячка, как вспомнилось Крису - Андреаса, этот обязательный элемент школьной одежды был вовсе потерян. Девушки в поле зрения не попали. В буче они наверняка не участвовали и сейчас, видимо, поглядывали за подходами к поляне, чтобы никто из преподавателей их честную компашку врасплох не застал. А еще ученик рассеяно подумал, что выглядит скорей всего не лучше, если не хуже волкодавов, учитывая поражение в драке, и что домработнице, сьерре Дорелии, придется несладко и ему будет стыдно ей в глаза посмотреть...
Руки-ноги освободились, но шевелить ими желания не появилось. Крис лишь вдохнул поглубже, буквально проглотив такой восхитительный запах, шедший от юной, жаждущей жизни травы.
- Хм, - неизвестно чему усмехнулся Стив. - Ладно, Баркер, полежи, отдохни от взбучки... - и замолчал, видимо, ожидая ответа. Не дождался. - Да дьявол с тобой, валяйся! А теперь внимательно меня послушай, я тебе кое-что объясню. Вы, щенки, приходите на всё готовое, на последние полгода обучения, как раз на выпуск. И чему вы обучитесь? Ширинку разве за пять секунд застегивать! А мы по пять - семь лет здесь маемся. По кухне дежурим, общагу драим, форму сами себе стираем, да штопаем, а не служанки и гувернантки, как вам, носы подтирают. Так что с тебя еще за починку нашей одежды, кстати, причитается...
- Внимай дальше. Мы все выпускаемся. Вас, щенков, один класс и нас, волкодавов, два. Женский опустим. Один к двум получается. То есть вас, неучей, целая треть выпуска. А ведь мы все будем именоваться вольфмановцами, и ваша щенячья порода в том числе. Разве это справедливо? Я так думаю, что нет. И остальные волкодавы, я тебя уверяю, мыслят так же. Мы в лесах с закрытыми глазами ориентируемся, ты у себя в толчке и то хуже. О спорте вообще молчу. Нас гоняют, как жеребцов на скачках, до мыла в заднице. Ну... в зеркало на себя посмотришь, убедишься... из-под мобиля, если ты хоть раз наезд на пешехода видел, красивее вынимают... но и ты, должен признаться... да какого дьявола! - Стив вскочил и заходил кругами. Крис нехотя, тихо крякнув, сел. Принялся разминать руки и трогать ноги. Слава богу, обошлось без переломов. Грудь и живот тоже не болели.
- Не в тебе дело, Баркер! Дело в принципе!
- Меня зовут Крис... - негромко поправил он.
- А? Чего? Да хоть Деймос, хоть Энжел! Хоть осёл, хоть мышь полевая, плевать! Не в тебе дело, повторяю еще раз... Крис-с, - закончил весьма ехидно. - Вот смотри, поступим мы все в университеты. Из-за него же тебя родители сюда определили, верно? Ректорат там, деканы по волчьим вкладышам, которых у щенков нет, определятся "кто есть кто", а студенты? Они вас, недоносков, за полноценных волкодавов примут, а слава вольфмановцев по всей Республике о-го-го как гремит!
На взгляд Криса Стив сильно преувеличивал, но перебивать излагающего ученик всё же не стал. Оставил своё мнение при себе.
- Одного в углу прижмут, отметелят, другого в команду по регби пригласят, третьего в конную сборную... и что увидят? Это же позор на всю нашу школу, где мы потом и кровью репутацию зарабатываем! Ньюманец - должно звучать гордо! И внушать всем страх и трепет... а вы же нашу школу в дерьмо макаете, да ногой притапливаете, чтобы поглубже засунуть. Тебе ясно? Не дурак, я надеюсь.
"Из пальца высосанная галиматья, кое-как пытающаяся обыграть некий "кодекс чести", - разобрался сын многосторонне образованного инженера, по началу, надо признаться, попавший под влияние пламенной речи волкодава и внутренне с ним согласившись. - А прикрывает она банальные поборы..."
- А деньги причем? - переспросил Крис, вопрос о "ясности" демонстративно проигнорировав. - Хорошо. Допустим, уступать вам место, уважая труды ваши тяжкие, еще более-менее понятно за что, хотя и это мне кажется несправедливым, но монеты вытрясать... низко это. Стыдно вам должно быть. Тем более, что вы сильнее. Вот чем унижается звание вольфманца...
Стив оторопел.
- Ну-ка повтори, что ты сказал, - потребовал с угрозой, медленно проговаривая слова.
- Грабёж ты своей философией оправдываешь. Банальный грабёж на большой дороге. Или, если тебе будет приятней, вымогательство.
У лидера волкодавов нервно задергался угол рта. Красивое лицо, и так подпорченное наливающимся под глазом бланшем, перекосило.
- Еще захотел? - прохрипел Стив, принимая стойку. В голубых глазах зажглась искренняя, ничем не замутненная ненависть.
- Если ты злишься, значит, чувствуешь свою неправоту, - спокойно говорил Крис, поднимаясь с земли. - Правда на моей стороне, запомни. Да ты это понимаешь, просто признаться не хочешь. Справедливость штука злая, она жертву требует, самого себя ей отдавать необходимо.
Что-то в нем переменилось. Сила, шедшая откуда-то из природы, возможно, от травы, кустов, ветра и солнца переполняла его, чёрте пойми откуда исходившая, и Крис совершенно не желал детализировать, разбираться с ней, боясь потерять это восхитительное чувство. Он точно знал, что победит и видел, как именно. Перед внутренним взором проносились тени ударов, подсечек, заломов Стива во всей их последовательности. Затылком замечал, как напряглись другие волкодавы, как изготовились...
Стив вдруг разглядел в заплывшем кровавом лице Криса что-то новое, и это новое очень ему не понравилось. Вроде точно такой же, как был: на полголовы ниже, худее и легче мускулистого волкодава (но быстр, достаточно силен и ловок - не отнять), а всё же переменился. Взгляд из щелок, в которые превратились большие миндалевидные глаза, режет не хуже кинжалов, и абсолютная уверенность...
Злость, охватившая Стива, прошла сама собой. Неприятный нервный тик пропал. Драться расхотелось. И он был уверен, что не от испуга, а непонятно от чего... потом разберется, а пока надо сохранить лицо.
- Ла-а-дно, щеночек, - протянул, сплюнув капельку вязкой слюны. - Живи пока. Жалко тебя, убогого, и так досталось... Джентльмены, - обратился к друзьям. - Сьерры, идемте отсюда. Пусть щенок подумает над тем, как жить дальше. Хватит с него на сегодня.
- Эй, Стив! - взвизгнул малой, Лукас, - а деньги?! Мы что, зря его караулили? Пусть платит! И за губу мне пусть процент гонит!
- Не галди, малыш, - поморщился Стив, уже миновавший Криса и подходивший к тройке волкодавов. - Заплатит, никуда не денется. И не таких обламывали, помнишь? Не первый он такой упёртый.
- Я не заплачу, - внезапно сказал обернувшийся Крис. - И никто из щенков больше вам платить не будет, ни пфеннига.
- Ах ты... - Лукас едва не задохнулся от возмущения.
- Молчать! - рявкнул Стив, обращаясь в том числе и к Андреасу, и к Берману.
Девушки, ужаснувшись неожиданной жестокостью драки, интерес к развлечению давно потерявшие, поддержали парня. Откуда-то от конца тернового забора заголосили, перебивая друг друга:
- Парни, бросьте!.. Стив прав, идемте... После разберетесь... Без нас.
- За мной, джентльмены! - скомандовал окрыленный неожиданной поддержкой барышень Стив. - Куда он от нас денется? Никуда!
Нестройной группкой, о чем-то споря, изредка оборачиваясь, волкодавы удалились. Крис поднял лицо к небу, с силой зажмурился, воздел руки, будто пытаясь объять мирозданье, и медленно опустился, садясь почему-то чисто по-женски: на стиснутые колени, опустив зад на пятки и на подошвы.
Сила утекла, как показалось ему, втянувшись в траву, и оставила о себе только воспоминание. Ноги, согнутые в коленях непривычно сильно, заболели. Заболело всё остальное отбитое и расшатанное. Крис, кряхтя как старик, поднялся, отряхнул всё, что можно, кое-как поправил рваную в нескольких местах одежду с безнадежно потерянными пиджачными пуговицами и побрел к выходу со школьного подворья. Как ему удалось без вопросов миновать бдительного сторожа на воротах-шлагбауме, как сесть в рейсовый пассажирский мобиль, не вызвав ажиотажа, одному богу известно. Правда, сумку с тетрадями и учебниками из школьного вестибюля не забрал. Ну да ничего, там обычно не воровали.
Вечером мудрый отец с расспросами не приставал, а сьерра Дорелия таки-да, ворчанием да причитаниями утомила. Хваталась то за швейные принадлежности, то меняла Крису примочки. И что интересно, там и там поспевала.
Глава 2
Отец и сын Баркеры жили вдвоем. По приезду в Торберг, Рейнолд Баркер снял небольшую, но жутко дорогую по меркам Лимбурга квартиру. Шестиэтажный кирпичный особняк "под старину", с фасадным портиком, располагался в престижном районе, так и называемым "инженерным". Всего две спальни, гостиная, кухня и столовая - минимум, на что может согласиться инженер, работающий на Корпорацию. Из-за кредита, который Рейнолд взял ради Криса для оплаты его обучения в школе Вольфмана, пришлось пожертвовать кабинетом. Между прочим, нужным для работы инженера местом, а не показушной библиотекой, как у некоторых, где хозяин, скрывшись от домочадцев, предпочитает не корпеть над бумагами, а дремать после обеда. Иногда, сладко покуривая.
Приходящая кухарка-домработница Дорелия была местной жительницей. Жила она буквально по соседству, всего в трёх остановках пассажирского мобиля маршрута номер пятьдесят семь по направлению от центра к южной окраине города, в кварталы бедноты. На работу являлась к обеду. Готовила, убиралась, стирала. Когда отец с сыном вечерами собирались вместе, кормила их ужином и уезжала домой. По воскресеньям брала выходной. Не только потому, что это было разрешено "законом о свободном труде", но и потому, что была искренне верующей и большие службы в храме Всевышнего не пропускала.
Утром Крис встал со стоном. В зеркало смотреть было невыносимо: пухлые чёрные очки вокруг глаз - щелочек, нос - баклажан вместо привычного тонкого стручка недозрелой фасоли, губы - слипшиеся финики. И это после обильных примочек с бодягой. Голова болела. Болели зубы, слава богу, не выбитые. Вчерашняя эйфория, вызванная необычным приливом сил, ощущением восторженного единения, как казалось Крису, с самой природой, ушла бесследно. Ныне то мимолетное состояние воспринималось как сон с чувством неясной и крайне досадной потери неизвестно чего; будто что-то важное ускользнуло, огромное, размером с целую вселенную. Вроде как видел сновидение, где самая заветная мечта должна была вот-вот исполниться. Стоило всего миг подождать и... вдруг наступает явь. Образы тускнеют, забываются. Как ни пытаешься цепляться - бесполезно. Палец за пальцем разжимаются и наконец срываешься куда-то в пропасть, в тартарары. Остается лишь мутное воспоминание с тяжелым послевкусием ускользнувшего счастья. В душе словно яма образуется, пустая бездна.
А еще предстоит поход в школу, где... лучше не думать.
На кухне Крис, действуя автоматически, аппетита совершенно не чувствуя, достал из холодильника завернутый в фольгу пирог (забота Дорелии), механически положил блестящий пакет в духовку, включил печь. Глянул на уровень воды в новом универсальном кофейно-чайном агрегате, кинул ложку молотого кофе в специальный приёмник, подставил чашку и нажал на кнопку. Аппарат - изящный хромировано-эмалированный куб объемом не менее десяти литров с логотипом известной фирмы, - тихо заурчал. Отец - инженер любил всякие электрические новинки и с удовольствием менял "морально-устаревшее" на модное. В частности, три дня назад купил это последнее чудо кухонной техники, а красивый современный чайник со встроенной спиралью, бывший в эксплуатации всего ничего, отдал Дорелии. Домработница поблагодарила очень сдержанно, но выглядела при этом весьма довольной. Цены на новую электротехнику кусались.
Словно услышав вкусное гудение кофеварки, в кухню зашел отец. Чисто выбритый, пахнувший терпким одеколоном, одетый в добротный костюм, полностью готовый к выезду на работу; на важную, ответственную работу. Сын поспешил отвернуться. Встречаться с родителем Крису категорически не хотелось.
Если посмотреть на папу и сына со стороны, мельком, то мысль о том, что они родственники придёт в голову самой последней. В детстве Крис из-за скользких намёков по поводу верности своей матери нещадно дрался, никому грязных слов не спуская. И бит бывал, и сам острословов в кровь метелил, и добился: к моменту отъезда из Лимбурга никто из сверстников сальных шуточек о его родителях не отпускал. По крайней мере, в его присутствии. Но факт остается фактом, похожи ребенок с отцом были не сильно. Разве что нижней частью лица: крепкими челюстями и одинаковыми, волевыми, будто рубленными подбородками, чем Крис, кстати, резко отличался от своих соплеменников со стороны матери, которая приехала в метрополию из одной из южных колоний, из Филингрии. Да еще глаза необычной миндалевидной формы с радужкой цвета густого темного янтаря, с по-женски длинными бархатистыми ресницами, - точь-в-точь как у матери, - были необычны для уроженцев той теплой страны; полной сокровищ, тайн, мистики и прочих домыслов.
Баркер-старший выглядел как типичный представитель северных провинций Тиберии (куда входит и архипелаг Бальвадос). Среднего роста, темно-русый, голубоглазый, крепкого телосложения. Руки и ноги буквально налиты силой. Можно было предположить, что Рейнолд выточен из морёного дуба. Решительные, порывистые и в то же время точные движения, особо контрастирующие с мягкой кошачьей пластикой сына, создавали неверное впечатление о нем, как о потомственном военном. Обманутые внешним видом барышни, ищущие твердое и надежное мужское плечо, чуть ли не атаковали завидного вдовца и все получали отказ. Не понимали почему, обижались. Но если бы у них хватило ума внимательно заглянуть этому сильному человеку в душу, в её отражение, в глаза, то заметили бы там, в глубине, дикую не проходящую боль потери, спрятанную за внешней искрящейся весёлостью. Рейнолд до сих пор любил свою Джанку, все шестнадцать лет после её смерти продолжал любить.
- Доброе утро, сьер Кристофер! - весело поздоровался Рейнолд, аппетитно потирая руки. - М-м-м... как вкусно запахло! Дорелия нас балует, как собственных деток... Ну, Баркер-младший, покажи своё личико, не стесняйся, не девица...
- Газету лучше почитай, па... - буркнул под нос Крис, который как назло сильно зачесался.
- Хорошо, сын, жду тебя в столовой. - Легко согласился отец. - Тогда помогать не буду, сам мне кофе принесешь. И молока не забудь. И джем к пирогу захвати, клубничный.
- Да! - услышал Крис голос из столовой, раздавшийся вслед за шуршанием газеты. - Надеюсь, сын, честь Баркеров не посрамил? Мне за тебя стыдно не будет?..
Сын тяжело вздохнул. Сегодня он уже не мог ответить на этот вопрос с полной определенностью - яма в душе, куда ухнула вся радость жизни, не позволяла. А вовсе не расстройство от поражения в драке и тем более не переживание за побитое лицо. Бывало и хуже. Так что шутливое беспокойство отца, за которым угадывалось искреннее сопереживание сыну, осталось не развеянным.
За завтраком Рейнолд оторвал взгляд от страниц утренней газеты, которую всегда забирал из почтового ящика, не забывая по пути в столовую заходить в прихожую, и глянул на сидящего напротив Криса. Он был непривычно хмур и молчалив, но лицо более не прятал. Вяло потягивал кофе, морщась, когда обжигал чувствительные губы - сосиски, к пирогу и джему не притрагивался.
- Ну и вид же у тебя! Тыква помятая лучше выглядит, - усмехнулся отец и сменил тон на участливый. - Сильно болит? Зубы целы? Ничего больше не отбили?
- Нормально всё. - Недовольно отозвался Крис.
- Сколько их хоть было?.. Может помочь? Или... в полицию?
- Да нормально всё! - раздраженно повторился сын. - Не грабили меня, я же говорил тебе вчера... так, выясняли... некоторые вопросы философии... не лезь ко мне, пожалуйста, па... сам разберусь.
- Ну-ну, - произнес отец и аппетитно впился зубами в остаток пирога. - Интересно нынче молодежь научные споры выясняет... - заявил невнятно, жуя отлично пропечённую яблочную вкуснятину. Дорелия прекрасно готовила.
- Ого! - восторженно воскликнул Рейнолд, в очередной раз отрывая взор от газеты. И заметил, что Крис уже поднялся и собрался уйти, не прощаясь. - Постой, сын, всего секунду! Твой любимый Саммерсен побил свой же рекорд высоты! Слушай: "Известный авиатор Саммерсен на специальном открытом для публике полёте в городке Вастервуд сумел подняться на недосягаемую ранее высоту в четыре километра триста метров, чем побил свой же рекорд в три тысячи метров, установленный всего четыре месяца назад". Это, Крис, девять тысяч футов. Так тебе понятней. Соотношение между метром и футом примерно один к трём. - Зачем-то уточнил инженер то, что ученик выпускного класса и без него знал прекрасно, знал точные соотношения между местными и международными измерительными системами.
- "Человечество стремительно рвётся ввысь, к звёздам! - Рейнолд продолжил чтение. - Публика была в восторге, овации не смолкали долгие два часа. Наиболее экзальтированные дамы рвали гордого авиатора на части, а герой благодушно позволял сим особам, своим преданным поклонницам, забирать пуговицы со своей пилотской куртки. Более того, сьер Саммерсен, в честь очередного покорения воздушной стихии самолично отдал барышням свой любимый высотный шлем и фирменные ветрозащитные очки...". М-да, Крис, любит этот Саммерсен дешёвые эффекты... - прокомментировал Рейнолд, оторвавшись от чтения.
- А на каком аэроплане, там написано? - живо поинтересовался давно влюбленный в авиацию Крис. Новость хоть и ненамного, но настроение подняла.
- Да всё на том же одномоторном моноплане "Сапсан" его же фирмы "Саммерсен и Ко". "В конструкцию были внесены изменения, которые будут держаться в глубокой тайне вплоть до получения патента", - прочитал инженер с нескрываемой иронией. - Знаем мы эти изменения! Двигатели новые, более мощные они недавно закупили... тоже мне, тайна курящего Провала! - чуть ли не фыркнул он. - Между прочим, это я изменение в крепление якоря предложил. Мотор в мощности целый табун прибавил, почти что без увеличения веса! За что меня и пригласили в Корпорацию...
- Слышал я это уже, не хвастайся. И зря ты так на него, отец, на Саммерсена... я бы тоже хотел... ой! Опаздываю, па, прости. Через четверть часа коробок к школе отходит, ждать не будет... - Крис ездил на общественном транспорте, который ходил в сторону поместья Вольфмана раз в полчаса. Двадцатиместный дилижанс на электродвигателях, в котором можно было еще и стоять, люди за тряску обзывали "короб" или "коробок". Это за отцом, за ценным для Корпорации кадром, присылали легковой мобиль с мягким ходом: изящный трёхдверный вагончик на шесть пассажирских мест, выкрашенный в красно-синие цвета фирмы. Не отдельно за ним, конечно, а за шестью инженерами. А скоро в квартиру должны были последнее и пока еще дефицитное новшество установить - телефон.
Если сын бредил небом, то отец души не чаял в моторах.
Главнейшее изобретение Корпорации - Искра стало основой благосостояния республики. Двигателем промышленности, сельского хозяйства, да и вообще - базой нового уклада жизни. Родилось молодое общество, основанное на достатке и безудержном потреблении. Научные открытия посыпались как из рога изобилия, изобретения стали множиться со скоростью бешеных кроликов. Бытовые (кухонные, уборочные, предметы личной гигиены, удобные вещи для комфорта, работы и отдыха), железнодорожный транспорт, корабли, аэропланы, мобили (самодвижущиеся четырёхколёсные повозки всевозможных модификаций), байки (мощные двухколёсные агрегаты), роллеры (маломощные, по сути, велосипеды с мотором), кредиты, страховки, биржи, акции! Многое, что накануне считалось престижным или модным, завтра становилось старьём и отсталостью, достойной если не презрения, то порицания. Надо менять. Просто жизненно необходимо! И начало этому обществу "всеобщего благоденствия, равных возможностей, гражданских прав и свободы личности" (учебникам обществоведения надо верить, там ерунду не напишут) положил обычный компактный источник электрической энергии - Искра. Ударение на первый слог. Всего за семьдесят лет человечество сделало гигантский скачок: от полу-сельского существования к вершинам индустриализации. Чудо, и только.
Свое название "Искра" этот выточенный из напоминающего эбонит материала цилиндр с серебряными контактами на концах получил за то, что внутри него можно было разглядеть искру золотого цвета, по размеру которой определялось наличие в источнике заряда. Если нить была длинной, от контакта до контакта, то, стало быть, электричества полно; если просматривалась всего лишь золотая звёздочка, жди скорого завершения работы. Причем, ни падения напряжения, ни снижения силы тока не наблюдалось до самого конца. Просто энергия в какой-то момент пропадала. Резко, в одно мгновение. Как веревка кончается, когда её тянут. Движется, ползёт потихоньку ни прочности, ни толщины не теряя и раз, в какой-то момент выбирается полностью. Искорка внутри стержня гаснет. Законы электрического течения, верные во всех цепях и системах, в самих Искрах не исполнялись. Удивительно стабильный и ёмкий источник. Чудо, и только.
Иначе назвать подобную вещь невозможно. Электродвижущая сила, заключённая в Искрах, исследованию не поддавалась. Она есть, и всё. Кончилась, и ничего с этим не поделаешь. Только лишь отправить стержень на новую "зарядку" в Корпорацию, который, кстати, становился хрупким, как нежный багетский хрусталь. Но в заряженном состоянии вновь становился неуничтожаемым. Крепче брони, жаропрочнее сталелитейной печи. Сила Искры хранила цилиндр от любых внешних воздействий; будто бы вовсе их не замечала, будто плевала с презрением на весь окружающий мир. Чудо, и только.
У больших Искр, длиной три фута и диаметром в полфута, больше которых не существовало в природе, ёмкость была колоссальной: для локомотива, везущего поезд из двадцати полностью загруженных вагонов, одной такой Искры хватало для перемещения этого состава на расстояние тысячи километров. Наименьшая Искра была длиной полфута и диаметром в четверть, и применялась в основном для бытовых, квартирно-домовых нужд, и хватало её примерно на два-три месяца активного пользования, включая радиаторы, освещение, печи, плиты и калориферы. Существовала еще средняя разновидность изделия, длиной в фут. Его использовали в основном в крупных мобилях и аэропланах. И всё. Только три вида. Разнообразить ассортимент, произвольно менять размеры и мощность Искр Корпорация почему-то не могла. Матово-черные цилиндры явно выпадали из всех физических законов, в том числе и основного "закона сохранения". Чудо, и только.
Изучить и повторить Искру не удавалось никому: ни частным компаниям, ни целому государству. Корпорация, по сути, доминировала над всем миром, причем, почти официально. Полвека назад во всех цивилизованных странах обоих континентов был согласован и принят специальный закон, позволяющий Корпорации действовать на любом участке планеты как у себя дома. Её товары шли мимо таможен, сотрудники перемещались без виз. Ни военные, ни торговые конфликты эту глобальную структуру не затрагивали. Но и Корпорация со своей стороны в политику не вмешивалась.
Но, разумеется, без глупых слухов не обходилось. Злые языки упорно зудели, утверждая, что выборы парламента и Президента Тиберийской республики проходят под её негласной диктовкой; будто бы во власть самого могущественного государства мира приходят только те политики, которые получат одобрение совета директоров. Но это, конечно же, чушь несусветная. Болтовня обывателей, одержимых теорией заговора, не более того. Лишь бы языком почесать, да уши погреть, будто делать людям больше нечего. Лживые сплетники!
Получить работу в Корпорации было крайне престижно. Так же сложно, как чужаку попасть на остров Разлом, где располагалось её главное производство, несколько прикладных цехов, лаборатории и штаб-квартира; где в центре острова между двумя грядами из трёх давно потухших вулканов чернела ломаная линия Провала с вечным, будто живым туманом над ним, скручивающимся в иллюзорные причудливые изменчивые образы - кому красивые, кому ужасные, но никого равнодушным не оставляющие. Это было самое тайное, самое охраняемое Корпорацией место, её святая святых. По слухам, которые сотрудники Корпорации не подтверждали, но и не отрицали, именно из него черпалась энергия Искр. А вот каким образом, никто посторонний, включая и подавляющее большинство работников самой Корпорации, даже предположить не мог.
Мистику образованные люди, разумеется, отрицали. Глупость же очевидная! Инопланетный артефакт, метеорит из другого пространства, выход энергии планеты, которая в глубине недр плавит магму - совсем другое дело. Вокруг этих предположений в научных кругах и кипели страсти. А простой народ не задумывался. Ему что мобиль, что фонарь, что Искра: чудо, и только. Привычное, повседневное, удобное чудо. Какая разница что там внутри? Работает и ладно.
Мрачный Крис ехал в мобиле, стоя у окна, прислонившись щекой к прохладному стеклу, отвернувшись от других пассажиров. Солнце пока ещё не выглянуло из-за стекла и бетона высотных свечек администрации Корпорации, мимо которой полегал маршрут общественного коробка, но светло уже было как днём. Тем не менее, огни реклам не гасли - Искр на острове не жалели. Чего только уважаемым покупателям не предлагали! Новейшие марки роскошных и не очень легковых мобилей: семейных и двухместных, мини и макси размеров, от двадцати до шестидесяти "лошадей" на каждое ведущее колесо. Запредельные цены ловко маскировались кредитными линиями всевозможных расцветок. Улыбка счастливой барышни в купальном костюме на грани приличия звала в гости на золотой пляж у тёплого моря, за смешные, как уверяла надпись, деньги. Кухонные комбайны, пылесосы, фонографы, фотоаппараты и многое другое невольно резало Крису глаза, не обращать внимания на подсвеченные плакаты не получалось. Короб обгоняли шустрые байки и роллеры, вальяжно проползали мимо мобили представительского класса, проскакивали легковые вагончики. По тротуарам, не торопясь, шествовали на работу клерки, одетые хоть и строго, но по-весеннему празднично. То яркий галстук выделяется, то шляпу-котелок украшает причудливая лента. Некоторые форсили разноцветными изящными тростями. Жители Бальвадоса любили свою короткую теплую весну сильнее лета, которое почему-то было душным, в этих северных широтах неуместным.
Сокрытие форменным зелёным платком разбитых губ, конечно, не помогло. За длинной чёлкой, которая упрямо норовила привычно сбиться набок, распухший нос и синяки-очки тоже не прятались. В коридоре школы, пока Крис быстрым шагом, низко опустив голову, двигался в сторону своего класса, на него косились и шушукались. Заскочив в родное помещение, ученик рыбкой метнулся к задней парте, одним взглядом согнав оттуда икнувшего от испуга одноклассника. Упер в столешницу локти и наконец-то прикрыл лицо ладонями. Как это ни странно, учитель математики, - человек крайне рассеянный, не замечавший, как шутили недоросли, пузатую жабу на собственном носу, - расписной облик Криса не заметил.
Урок прошёл спокойно. Началась перемена. Вместо того, чтобы с шумом высыпать в коридор, ученики собрались в углу и о чем-то заспорили. Крис продолжал сидеть за задней партой. Одноклассники, видимо, пришли к какому-то общему решению и от группки молодых людей отделился невысокий курносый щупленький парнишка со звёздной россыпью мелких веснушек на лице и вихрастой копной кудрявых рыжих волос на голове, упрямо сопротивлявшихся расчёске.
- Крис! - торжественно провозгласил он, шагая к соученику. - Ходя слухи, что ты самому Стиву фонарь поставил, это так? - закончил, уже замерев, подойдя почти вплотную, на расстояние вытянутой руки. - А Лукасу и Андреасу губы разбил, а Берману ухо.
- Допустим... - нехотя выдохнул Крис, в очередной раз опуская на лоб упрямую челку, вспоминая о повреждениях у других участников драки, которые, кроме бланша Стива, совершенно не запомнились.
Ученик, имя которого всплыло в голове Криса - Лаугард, степенно кивнул, пряча радость победы в только что выигранном споре.
- А правда, что ты сам платить волкодавам отказался и сказал, чтобы к остальным щенкам тоже не приставали больше?
- А разве по мне видно, что я всех там отправил к праотцам? Может, эту физиономию, - сказал, обводя собственное лицо, - мне Стив позаимствовал? А я ему свою подарил, лишь фонарём украшенную?
- Нет, но... - смутился рыжий.
- Я сказал им, что щенки больше платить не будут и всё. Понимайте, как хотите. - Крис устало, с видом умудрённого заботами старца махнул на товарища рукой.
В ответ на это к задней парте стали подтягиваться остальные ученики, крайне заинтересованные в исходе разговора.
- То есть... - Лаугард растерялся. - Вы не договорились?
- Да что ты, Лунди! - выкрикнул какой-то неприметный ученик. - Это значит, что Крис за нас встанет! Против любого волкодава! Правда, Крис?
- А я нанимался? - искренне удивился воспитанник припортовой улицы. - Нет, если все встанете, то конечно поддержу. Но выковыривать вас из-под бочек, как крыс на корабле, не собираюсь...
- Да мы! - разгорячился тот же невзрачный паренёк. - Если с тобой, то хоть... - закончить не успел. Приоткрылась дверь и в щель сунула нос какая-то ученица среднего класса.
- Ой! - взвизгнула она, будто мышь увидала. - А что это вас так много?
Все вздрогнули и разом к ней повернулись.
- Чего надо?! - грозно поинтересовался мгновенно насупившийся рыжий.
- Фи, - фыркнула девчонка, забавно поморщившись. - Очень мне надо ваши дурацкие мальчишеские разговоры подслушивать. Мне Кристофер Баркер нужен, его к директору вызывают. - Во время произнесения этой фразы она нашла взглядом Криса и смело ткнула в его сторону пальцем. - Вот он, побитый. Поторопись, сьер, там страшно серьёзное начальство собралось, негодуют... - с этим словом кудряшки пропали и дверь захлопнулась.