Природу, слава Богу, у нас хоть что есть дури, но пока урывками щипают, будто черти бородатых, только за погоду. Поэтому еще в начале декабря земле пришлось укрыться снегом, чтобы обезличить сотворенную на ней до этого всю массу причиненных за год безобразий. Нарастал привычно снежный наст. Без жалости набрасывались сильные морозы. И все мело. Накручивало вьюги. Остужалось... Только в марте развернулось что-то в небе не туда. Приятненько слепило с самого утра предпраздничное будто солнце. Брызгали окладисто и жарко его далекие лучи, переплавляя остававшийся на крышах снег в мерно и настойчиво закапавшую звонким хрусталем, не расхоложеннную до приятности на ощупь, ранневесеннюю нестойкую капель. Все вокруг выстаивало под торжественнейшей ясностью и чистотой неба, как будто зная наперед, что несколько недель спустя и вскроется вода, и стает этот неоглядный саван снега, а земля вновь обременится сочным разнотравьем. Лишь человек, весь всеохватный, властный и неугомонный, не знал своего места в этой жизни даже на день наперед... В один из таких дней привычную вела работу служба занятости некого из подмосковных городов. Народ обсиживал зашарпанные лавки старых советских трафаретных образцов, приевшихся до кома в горле своим залаченным под самую неприглядь светло - желтющим цветом. Тихо о чем-то думал о своем. И только шубутной, кургузый мужичок надоедливо старался повнушать рядом сидящим некие постигшие его с сегодняшнего дня непререкаемые, как ему казалась, истины: - Понабирали тут узбеков всяких!..- Поглядел внимательно по сторонам выцветшими серыми глазами с еще оставшимися четкими черными ободками зрачков, ища сочувствия.- Работяг как будто нет своих. А нас мурыжат тут по кабинетам. Для них, выходит так, работа есть, а для нас - нет ее. Еще мозги с начальственных верхов всем купоросят, чтоб рожали. Нищету погуще разводить опять же призывают. Этих безработных, видите ли, нашим власть держащим не хватает... Никто не реагирует. Кто смотрит выжидательно в сторонку, косясь на захлопнутую дверь нужного всем им кабинета. Кто почитывает прессу. Кто скучает. А кого-то будто бы здесь мыслями и нет. Все людям здесь уже приелось. Надоело. И, если уж по-честному, обрыдло. - Если кто спросит вдруг - то я за вами.- Отваживается отговорившийся сказать теперь уже сидящему рядом мужчине.- Схожу курну... Сосед медленно и продолжительно кивает. Долгой неизбежностью подошла очередь зайти в заветный кабинет и нашему герою. Все восемь шагов, которые пришлось ему одолевать, тупое ожидание переплавлялось в глубине его души в позволительную для наступившего момента растроганно - сентиментальную и самоуважительную радость. Шаги были уверенны, четки и грациозны. Он даже пожалел, что с четверга не чистил свою обувь... - Здрасьте.- Кургузый чуть не положил серую вязаную шапочку на стол. Пристроил быстро на колени. Уселся прямо и немного поудобней. - Здравствуйте. - Мягкий, успокаивающий голос вынужденной обволокой льется бархатом от красивого, удачно скроенного генами родителей лица инспекторши.- Присаживайтесь, пожалуйста. Паспорт, трудовая, чек из сберкассы, диплом и все такое прочее при вас? - Да...- Отвечает тот уверенно и твердо, успевая разглядеть кольцо с крупным сапфиром на тоненькой ручке принявшей его. Хочет даже быть слегка похожим тоном на нее. Но голос почему-то аж скрипит. С посылом к обреченности задумка не проходит. - Ну, что ж, займемся вами. Та - а - ак... Год у нас вы на учете простояли. Специальность, как я понимаю, не нашли.- Наинелепейше звучит простая констатация, соприкасаясь взглядом с выпиской по делу, лежащий прямо перед ней. Но не гнетущий тон и мягкая елейность говорка обезоруживает его напрочь. - Она у меня редкая. Вы ж видите вот... Как бы того... И аудитор я. Из семерых уволенных у нас один лишь и устроился. И то только по блату. Может, и стыдно говорить. Но упал он низко - ревизует где-то к тракторам запчасти на складах. А ведь мы - штучный товар. Крупные, так сказать, спецы. Вы ж понимаете?.. - Конечно...- Равнодушие ответа способствует уверенной ее работе на клавиатуре. А выхолощенное напрочь отношение к его профессии как к таковой нейтрально отпечаталось холодновато - недоступной мраморностью на приятненьком, изысканном лице.- Но вы учтите, что сейчас мы вам будем выплачивать не по 4900, а по 850 рублей в месяц.- Ненавязчиво и ровно следует волна психологического пресса. - Значит, статус мой снимаете?- Без обиняков вычерпнул, отковырнул вопрос с самого дна враз ставшей перед ним проблемы. - Нет. Мы снова будем предлагать вам работу так же два раза в месяц. Но оплата, извините, будет теперь такая. У кургузого глаза лезут под лоб. Вид - почти как сьел махом лимон. Красавица уверена, что полностью права. И потому совсем невозмутима. Это шестой уже за этот день пришедший посетитель, не понимающий приказов руководства. Так понимают иногда два разных человека слово "стирать", дополнением к нему подразумевая один - мыло, другой - ластик. - Но я ж за этот год меньше есть совсем не стал. И услуги коммунальные как будто не упали. Зуб кутний в - вырвать тоже собираюсь. Поймите, мне всего семь месяцев до пенсии...- Сидит как перед самим богом. Смотрит выжидающе и четко в симпатичные, искрящиеся заманчиво - глубинным женским огоньком, глаза.- А из этой суммы рублей двести мне опять придется тратить на маршрутку. В итоге остается 600 с лишним. По двадцатке на зуб... То есть - на день. Хлипко все ж, не правда ли? Тридцать буханок хлеба. И воистину бесплатная вода впридачу. Из-под крана. Боюсь, что в следующий раз меня к вам только на просвет и принесут. А то... Того... В кабинет и ветром не задует... - Извините, но мне трудно отвлекаться.- Припухшее подбровье вырастает, избавляется от складок, упорно пряча взгляд в квадратах серых кнопок. - Понимаю... Но кого ж такое угораздило удумать?..- Негодует так, будто собирается искать виновных в здешних коридорах. - Нам сверху скинули. Главк настоял. А там, видать, из самого Кремля...- Тонкие пальчики опять проворно и кокетливо забегали по кнопкам, с особой элегантностью попеременно падая с ладоней. Вдохновением напоминает пианистку. - Пожалуйста, где мною галочки поставлены, там распишитесь... Вот вам ручка.- Пододвигает ниточкой привязанную накрепко чиновничью невольницу синего, не вполне приемлемого на сегодня цвета. - Теперь возьмемся за вакансии.- Подсовывает свежеотпечатанные в черной пасти принтера два затекстованных листка.- Внимательно все прочитайте и опять поставьте галочки напротив тех профессий, что вас в данный, так сказать, момент интересуют. - Так тут же одни грузчики, позвольте?- Вырывается из пут очарования. Былым слегка блещет интеллектом.- Ведь я ж не деградат... Не сам дегенерат какой? - Там еще есть консультанты: повнимательней, прошу вас, разглядите. Весь листок. Других, увы, вакансий пока нет. - Да...- Углубляет взгляд в бумагу. - Но! Не могу я консультировать... Как бы того... Нижнее женское белье! Моим профилем такого не постиг... Притом - дамы ж затюкают. И даже обсмеют.- Угнетает сказанное привставший рядышком с румянцем на щеках непокорный уже стыд. - А вас никто не заставляет...- Делает вид, что бумага именно данного кургузого никаким боком не касается и странным образом она тут как бы появилась. Ниоткуда.- Там еще другие есть вакансии.- Внимательней читайте...- Тихо льется предложение таким божественно - одухотворенным и невинным голосом, что после этого звучания ему точно уже будет нужна любая из семи предложенных вакансий. Иначе перестанет уважать себя за избирательность. Такое чувство, что стоит непричащенным олухом перед последней, повсеместно признанной другими истиной. Хоть знает же: слышит чистую ересь. А обидеться - невмочь. Ибо сознание поникло под обширнейшим моральным гнетом обаяшки. - У - ф - ф - ф!- Кургузый чувствует, что сильно обмякает. В желоб позвоночника стекает пот и липнет к майке вязкой мокротой. Она, чуть постояв, течет до копчика. Хорошо еще, что сверху еще кофта и пальто. Хоть как-то от упреков защищают... - Что-то опять не так?- Предупредительная вяжет дух любезность, исходящая от уже признанной нами красивой дамы. Чутко подрагивает смоляное коромыслецо правой брови, преломляясь резко посередке. - Какой из аудитора тут, к черту, грузчик! У меня ж неоперабельный, простите, геморрой и хроническое защемление поясничного крестца! - Стоп, стоп, стоп!.. Разгорячились, видите ли. Вскипели. Усомнились вот уже... Нет, чтоб обсудить, остепенясь... Есть вариант: для этого необходимо справочки представить. На ВКК сходите. Там вас комплексно проверят. И оформят все, как надо новой справкой. Принесете нам их заключение. А мы уж...- Хлопает нежно по столу пустой зеленой папкой. Ложит сверху на нее отточено - ухоженную руку с маникюром. - Переглядим. Присовокупим. Подооформляем. Выделим старой сумму, наконец... Вот так-то... Значит, в путь вам добрый, уважаемый наш соискатель! - Не совсем так...- Шарахнулся на пядь назад от "уважаемого", служившего прелюдией к позавчера посчитанным ему в охотку ребрам попавшимся на улице правоохранительным нарядом. - И что еще теперь не так? Извольте перейти уже на самую конкретность. - Кто мне представит эти справки, когда безногие и те каждый год ходят на ту же вашу ВКК? К тому ж рассматривать будут только тогда, когда наступит рецидив и обострение болезни. А он наступит сразу же после любой первой разгрузки. Если еще к больнице доползу. Никого доселе из радикулитчиков к пособию еще на видимость орлиных глаз пока не подпустили. К тому ж лежать в больнице с нашей бесплатной как бы медициной и просто так считать себя достойным на услуги и лечение не совсем понятно будет ни врачам, ни персоналу. Поэтому пара уколов и микстур набегом денежным к моим карманам смогут успешно одолеть все мое пособие до самой пенсии.- Вспыхнул наконец-то красноречием. - И что вы собираетесь за этим предпринять..- Полувопрос перерастает в легкую тревогу. - С молотком за "тёмным счастьем" по вечерам за угол я уже как бы и слаб все же вставать.- Тускло, чуть уныло улыбнулся. - А если так. По правде... Сестра, быть может, чем поможет. Наделит сын какой копейкой... Буду, видать, на дачу выметаться.- Чуть помолчал. Будто варьировал ответ.- Да! Точно вам скажу: на дачу... - А дачу преспокойненько сдавать начнете... - А вот и не скажу!- Ответ и без того предчувствием удачи ясно написан на лице. - Но это, вам скажу, уже чревато... - Желудок в голод мне о способах добычи уже точно не подскажет.- Ладно скроенный ответ ставит его немножко выше. Хоть перед собой. - Что ж... Выбор ваш. Но карточку в резерве на пока я оставляю. Будет неудобно, если передумаете. Час с лишним на нее все ж у меня ушло.- Снова оголилось из вуали кружевной в приемлемой приятности сплетенных раньше слов обжигающее ныне ум непонимание. - Тогда могу ли я задать последний из вопросов?- Решительность, взнаглев, переползает все меры приличия. - Да-да... Чего уж тут?- Мягковато, по-кошачьи нежно стелется в дисканте готовность слушать. - Тут такой случай встал...- Помолчал, решаясь говорить.- Моя сестра работала на вредном производстве тридцать с лишним лет. И с выходом на пенсию ей рассчитали сумму со всеми что ни на есть надбавками. А посмотрела моя Надя на нее - и аж ужаснулась: всего шесть тысяч насчитали. Профзаболеваний - куча. Силикоз легких. Аритмия сердца. Артрит. И еще несколько других, разбежавшихся латынью по рецептам. Каждый раз на них уходит не одна сотня рублей. А рядом с ней живет соседка. Правда, инвалид с детства. Получает пенсию в четырнадцать с лишним тысяч. Я не хочу сказать, что эти деньги надо отобрать. Правильно, что платят столько. Но ведь сестра моя в то время для того трудилась, чтоб можно было вылечить и все прихваченные ею профболезни, и достойно жить за этот труд. И шла туда, осознавая, что угробит там здоровье... - Что я тут могу сказать...- Стала искать ответа, глядя за окно. Обтекаемый невнятно выдала ответ.- Мы-то здесь что? Государство ж так решило. Им видней... - А вы мне ничего не говорите. Мы ведь до того сейчас бедны, что можем содержать достойно нынешнюю армию чиновников, увеличившуюся числом против советской больше, чем на миллион. А та страна, что кормит и кует непроизводственные силы, сказали как-то умные слишком давно, уже по одному этому фактору, безусловно, приговорена историей к упадку... Прошу прощения, коль я вам надоел.- Вызывающе, тоном повыше впервые вдруг отговорился четким аргументом аудита. - Что ж вы от меня хотите? Я-то тут при чем...- Взмолилась под конец красотка с огорошенным донельзя видом. Уже без явных признаков супрематизма на лице. Будто он пальцем ткнул в основы метафизики, призвав ее сейчас решить попутно и проблемы мироздания. Кургузый вышел из присутствия опустошенным. Всласть выговорившимся. Чуть надломленным. С будто бы только что вырванным нутром. И никому самим собой не нужным. Признанной определением обузой. Будто в разладнанном, хилом хозяйстве появился где-то под ногами ржавый гвоздь. Его и приспособить ни к чему нельзя в таком упадке. Да и выбросить большой охоты не пристало... И только мысль о поступившем в школу внуке вела его домой. Благословляло путь сверкавшее в просторном голубце высот, не унимавшееся выплеснутым за день светом солнце, текучие неразделимо - тонкой протяжью сатиновые перышки далеких туч. Но почему-то видел он одну лишь грязь. Немного рыхловатые проталины. Невзрачные сугробы. Что-то еще, неизьяснимо - важное и властное, непоколебимо заставляло почему-то оставаться его здесь, на так и не решившей прописные истины земле...