Одиноко разливает свет по горнице низом изрядно мухами засиженная летом лампочка-стоваттка. Из затемка под старой, грубоватой лавкой на занесшую сырую облипную грязь старуху с интересом смотрит трехцветной шерсти кот - двухлеток. Чуть отбрехавшись, громыхает недовольно цепью за верандой еще никак не успокоившийся от облаянного им не видного снизу чьего-то визита хозяйский пес Дружок. Задворьем сыто бродит озвончало - разголосый после дождя летний вечер. Вошедшая шустро гнется над обувкой. Вытянув вперед впрямую левую ногу, с растягом недовольничает: - Ну и размокропогодилось ж сегодня. Напутали чегось на божьей кухне. Не хотела было грязь на сапогах тебе по хате разносить да быть докукой, а не могу. Не сочти ты, Павловна, мое явление за вычуры какие. Поверь мне: до того уж скука напрочь одолела!.. Я к часу хоть? - Да брось ты кабыздиться. Заходи... Бес бы ее побрал, подруга, сюю непогоду. Поглядела воначки - а три грядки в нижнем огороде начисто все залило. Аж по щиколотку хлюпко. Как поглядела поза утром - так набок всю меня и повело с расстроя!- Всхлипом укутывается мягко огорчение.- Боюсь я: выпреет надысь на глинчаке моя картоха... - Дак ить поперед еще полавгуста никак. Видишь - нараз и запрояснивается небо. Выветриться, поди, еще десяток раз успеет...- Врезается мягко сопрано гостьи в монолог.- И эти вон, погодники, жару еще сулят. Сказать по правде, так иной раз попадают и в угад. - Ты меня не успокаивай, Настюха. Я-то свою землицу знаю получшЕй.- Вертит растопырей чуть влажной ладошки перед лицом.- Она там в глиньях вся таких. Как у Штычихи. Комкастая - руками никакими не размять. Да еще с таким уж глеистым подмесом, что будь она неладна. На саман тольки и гожа. И угораздило ж таким огрызком подразжиться! Мать - покойница все лаялась да говорила: "Надыбала, ить, чертов кусок". Однако ж, огородину сажала справно там до самого конца... - Да отсеки ты его начисто. Оставь кому подмогой в час лихой, подспорьицем в голодную годину. Кто попроворней будеть - и справляеться пущай. - Я бы и рада...- Истомный вздох рвется из высохшей груди.- Вот тольки сердце так щемить сразу же после этой думки зачинаеть.Скольки туда наперла перегною? - Другие цельные паи уже попродавали - и даже в ус, поди, не дуют. Сидят себе на печках. Зады согрев, под байки семечки щелкають. Али по детям разбрелись. Навкруг-то хоть попристальней вглянись, соседка. Сдается, что последыши все мы. Глянь, мор какой. Силком его как будто напустили. Больно уж у нас тут пустошью запахло. И никакого сладу нет... - Дела плохи. Но жить-то надоть... На тот год весь его оставлю под капусту. Увлажь, знамо, капусте никакая не помеха... - Да не обсаживайся зряшно. Сколько тебе той капусты надобно на одну душу.- Размышление сошло на отговор. - Лишнюю, как что, тебе отдам.- Радостью сердечной потчует соседку. - Не - е - е, милаха...- Та вертит седоватой головой. Протягивает ровным и бесцветным голосом.- Меня скорей всего что в город заберуть. Давече Андрюха отписал в письме с деревней напрочь закругляться. Наказывал в тую весну начисто землей себя не обременять. Твердо сьезжать велел. Ругал как-то так по-ихнему. Складно да вычурно: нешто по маслицу ножом. Сейчас и не упомню. - Значит, мне одной придется куковать с этого краю. Теперя даже толком поболеть и не сподобишься. Куды уж там о помочи кричать. До Морунихи ведь дорога оченно длинна. Да еще с тем пьяным спуском подле кладки. Там хоть ползком справляйся вниз. Еще хужее - наверх: всяшно туда с последней силой забираюсь... А в непогодину какую - и тем боле не добраться в той закрай. Это тебе не кур покликать с улицы аль пса загнать в кубло. Так что будешь сидеть вот тут ты, Павловна Наталья, и под хворобину свою в охотку хоть на всю ивановскую выть! - Нечто твои уж так охочи и тебя приветить дома...- Шамкает в ответ подруга, косясь беззубым ртом. Морщаво складывает губы. - Мишка, ты ж знаешь, не сподобиться никак который месяц путнюю себе работу отыскать. Сноха - та тож уже поближе к пенсии стоить. Что я буду там у них и так нелишний кусок хлеба отрывать? Занемогу - тогда другое дело. Но лучше б до последка на ногах стоять. А там - как Бог дасть.- Лодочкой ложит в подол щупленькие жилистые руки.- Так что скоро на приглядки буду звать. Кому нужно там в Кирове все это барахло мое? Разве что с одежкой да со смертным и сымусь в дорогу. Да еще с иконой, что от бабки Лизаветы мне досталась. А тебе лучше бы поболее всего забрать, а то архаровцы пронюхают какие. Враз налетят. Не приведи Господь - еще и спалят все. Да ты не бойсь! Одной со скукой не оставлю. Как на Троицу сподоблюсь - враз примчусь. А нет - могилки наши все под твой догляд пооставляю. Ну, а огород уже с весны отдам в твое владенье. Огурчиков там мне только какую пару банок закатаешь... - Да на кой же ляд он сдался мне? Распластаться, что ль, на нем? Одной-то мне много ли надо... - Пропал на миг блеск в старческих прищуренных глазах, давно уставших от не в гладь прошедшей жизни. - Хорошо, согласна... Но за садом поухаживать не против? - Сад - то другое дело... Мне вот та яблонька возле крылечка уж так все нравилась. Да она и ранняя ж такая!..- Разворошила где-то посерьезней мысли в голове.- А нельзя ли без оглядки уезжать? Ты ведь со снохою не жила ни дня... - Я ко всему готова.- Задумалась на миг. И уже на все согласна. Вытравила гонор из нутра. Во мне та ниточка, что тебя держить здесь, видать, давно уж оборвалась. А лист опалый и летит по чужой воле, пока к земле где не прибьется. Да так там и сотлееть. Уже из сил я выбилась по полной всей. И перед всем сдалась. Рахманной потихоньку затухаю. Потому слегка завидую тебе.- Руками потянулась к верхним уголкам простого полушалка.- Так что - так, милаха... Кот незаметно выбрался из тени. Размялся, вытянув перед собой длиннее лапы. Подойдя к хозяйке, весь выгнулся дугой. Стал тереться боком об ногу. - И не подлизывайся - жрать не дам. Лучше пойди проб...сь, нежель в бабьи сплетни вслушиваешься тут. Поторапливайся, слышь...- Пошла, хватаясь за бок, открывать двери надвор. Вернувшись, продолжала: - Время, моя девонька, конечно, все рассудит. Могет: и на места поставит что. Да не про нас, видать, ложится наземь песня новая. Наша-то жизнь пустилась с горки на исход, а что мы в ней толкового видали?.. - Да и детям оставляем все нажитое вовсе как кус ненадобный. С минуту обе помолчали. Потом гостья разродилась наболевшим: - Гляжу я, а по нашему району нечто чума какая пронеслась. В Нижних Дворах четыре дома-то на всю деревню и пооставались. Вокруг же Ковшино невыкорчеванный новый березняк уже до огородов подобрался. А в Свешниково да и в Васягино по четверть кладбища - все одни свежие могилки. Как кто-то терпеливо ждет, когда у всех нас отобьются руки от земли. Да потом и пустит все в извод. - Наверное, уже дождались... - Тогда откуда ж хлеб у нас еще берется, ума себе никак не приложу? - А откель он может взяться, коли его даже нечем собирать? Не с серпами ж по полю носиться... -...А землю прибирают. - Прибирают... - Вот-вот. Или мы совсем уж выживаем из ума, или те люди чересчур умны. Может, пока мы на колхоз с утра до ночи да без устали горбатились, они учились, как эти колхозы отхватить. - Конечно. После того, как наработаешься вволю по хозяйству, некогда особо думать обо всем этом. Ноги тольки б до постели донести. Так что скорей всего, что мы с тобой глумные.- Улыбнулась коротко и без особой радости. - Ты хоть писать-то будешь? - A то как же...- Чуть не обиженный послала в не густую темень угла взгляд.
Солнце уже почти на север поразворачивало и заметно удлинило расползни теней. Хоронилось медленно, невидимо сползая на закат за высоким и неплотным, жидковатым слева ближним лесом. Из пашен огородов все еще тянулся кверху сырой пар, затягивая даль текучей плавью мари. Тягучие, уже не жгучие лучи оскольчато купались, весело прыгая по речной стремнине. По заплескам тончавым побережья важно расхаживали сытые вороны. Под густым шафранным напуском тепла устало грелись раскуроченные жестяные крыши бывших школы с почтой, стоявших за останками Дома Культуры. В проломе боковой стены заброшенного склада заблеяла испуганно коза, к отводу зазывая запоздавшую хозяйку. Истома затерявшейся в травах свежей теплыни духовито обложила пустыри, махнула вытяжно ковровой кисеей нехоженных замежек, доползая потихоньку до околиц. Вдали затягивалась светло-серой тусклиной постепенно тающая линия тончаво - паутинчатых кустарников перед отставшим перелеском. Тучка резвых воробьев осела на кусте калины прямо против окна самой Натальи. Расщебетались резво о своем, о воробьином... - И воробьев, гляди - кось, скольки супротив-то угнездилось! Смотри, наглядывайся, девка, покель родной землей не доходила вволю. Ибо городское будет все не то. Не на искус зазовет, поверь мне, дуре. Прижитое, бывает, одной каплей ощущаешь. Нечто промеж других писк только твоего мальца, его присос к груди и запах его тельца. Может, в другой жизни этой мелочи как раз тебе не будет и хватать. - Как затоскую - на недельку к тебе в гости и наведаюсь. Вот так присядем да повспоминаем... - Приветишь же? - А то!.. - И как на выгоне, когда пасли коров, по зорьке утренней визжали от росы, жигающей все пятки. Когда к ручью ходили за водою родниковой, что под Липовою горкой. Как бегали до клуба к женишкам. Продолжила с задором глубоко на донцах глаз.- Ох, и многое за нашими плечами-то пооставалось!- Седая плавно закачалась голова.- Хотелось бы еще хоть на немного повидаться. Может, еще не до последней из слезинок к времени тому моя отвада доберется...