(ГЕНЕРАЛИССИМУС ПОДЛОГОВ И ГНУСНЫХ СКЛОК, ПОДСТАВ, РАЗДОРОВ И ИНТРИГ, ПОДЛЫХ СУТЯГ И ОГОВОРОВ).
Стеной стоят вокруг царя,
Полу - милорд, полу-купец,
Как мопсы жадные и злые...
Полу - мудрец, полу - невежда,
А. Н. Майков
Полу - подлец, но есть надежда,
Что будет полным наконец.
А. С. Пушкин
В Русском царстве, в Ростовском опричном княжестве родился в самом начале февраля первого послевоенного года у красной девицы Ксении некий сверхспособный мальчик Семенчеко Валера, которому судьбой была предопределена стремительная, поистине феерическая карьера, вознесшая сугубо неприметное гражданское лицо на вершину одной из ветвей военной власти и в высшие слои государственного управления при непосредственном руководстве этой страны. Но не к нему был обращен столь несказАнный слов подбор: "...Был добрый молодец ретив, прекрасен и благообразен...". Он столь был полон прегрешений сызмальства и до сих пор. Ибо уделом всех его карьерных продвижений были подхалимаж, интрига, сплетня, оговор. Прямо перед этим над Землей с огромнейшим хвостом промчалась некая комета, осветив полоску княжества от Белой Калитвы до Новочеркасска. Особо яркий сполох был над Шахтами, принявшими мальчика после рождения...(Кто ж тогда знал, что на самом деле она предзнаменовала приезд сюда вскоре сильнейшего штангиста на планете - Василия Алексеева). Кто-то суеверно после говорил, будто мальчик - идеальчик действительно рожден был с нимбом над курчавой головой. Кто-то утверждал, что он цитировал к 7 годам наизусть все стихи Пушкина. Иные будто бы видели, что он разделывал вчистую "под орех", учась в четвертом классе, в местном Доме культуры взрослых шахматистов, достигших первого разряда. Мы склонны верить в утверждение последнее, так как в княжестве и город Шахты существует, и Дом культуры есть, и мама мальчика - смышленыша работала при нем, и два перворазрядника из местных в сеансах одновременной шахматной игры кому-то из ребят действительно однажды проиграли. Но это только присказка, некий скупой зачин: увлекательная сказка ждет вас впереди...
Папа мальчишки Павлин Петрович служил в штабах при армии в прошедшую войну. И так же сказочно был награжден военными медалями и орденами, оформленными спешно при переподчинении дивизии другим фронтам без обязательных при этом описаний странных подвигов простого комсомольского политработника в приказах. Здесь как-то не подходит изречение из сказки: "Лихо владел в ратном бою мечом он кованым, булатным...". Ибо непонятно совершенно, каким образом его штаб при передислокациях на маршах строевых частей якобы попадал на фронт впереди боевых подразделений, в которых это время героизмом ну никак не отмечалось. В местах тех даже порохом не пахло.
После войны в семье Павлина была при совершении совсем другая сказка. Вместо слов Аленушки братцу: "Не пей водицы - козленочком станешь" он в вывернутом виде вдалбливал уже понятливому, изворотливому сыну Валере: "По жизни лезь с нахрапом. Отодвигай других любым путем и занимай нагло все должности повыше, на которых кто бы ни сидел. Знай: если не ты их отодвинешь, тогда они сожрут тебя. И не будь тряпкой! В жизни побеждает лишь сильнейший. Способ достижения люди забудут, а звание и должность будут тебя весь век кормить". С этим же напутствием и его прекрасным исполнением согласна даже другая сказка:
"...Добрый молодец родился. Не теряя время зря, вырос он в богатыря. Уж в дорогу снарядился. Попрощавшись, помолился. И трубит твердо молва: ох, падёт пред ним Москва...".
Согласно данному предсказанию, наш мальчик с ожидаемой успешностью учился. Урок батяни не забыл. Закончил школу. Поступил в военное училище, которое заканчивать не стал. Следом, согласно сказке, наяву лихо пальчиком крутнув, откосил с состряпанным белым билетиком военным от обязательной армейской службы. И тут же поступает в институт мелиоративный. Заканчивает данный вуз. Знакомится попутно и согласно новой сути данной сказочки с Мариной - дочерью крупного партийного функционера из Москвы. Узнав об этом, натужно источает из себя все признаки любви. Очаровывает ту. Обольщает. И едет вместе с ней в Москву. Прописывается. Женится. Находит нужную только ему работу, лишь бы зацепиться даже хоть бы ноготком в столичной городской номенклатуре. Все ведёт к счастливой предпосылке: "Стали они жить - поживать, да добра наживать..." Но Валерик - ухарь еще тот! Не за тем сюда приехал. Это - попутно. Как придаток. Он приятно возбуждён. Воодушевлен. Всячески жмёт на все педали и гонит жизнь свою на максимальной скорости, до боли в кулаках закрепляясь за намеченные к покорению московские чины. Потом с помощью тестя - босса, выжимая все возможности, начинает потихоньку рваться по карьере наверх. Сначала пал под натиском районный Волгоградский исполком. Потом - райком компартии. И, что ни год, то будто по щелчку кого-то важного и сбоку - у Валерия Павлиновича происходит внеочередное повышение. Он классно выполняет роль этакой совершенно безбашенной проходной пешки, убирающей под чьей-то властной и неведомой рукой с построенной по рангам кадровой расстановки гораздо важные фигуры. Ведь он играет против учрежденных для всех правил и прёт, их совершенно игнорируя, как будто танк на некие фигуры из фанеры. Он мнит себя приятным исключением. Видит лишь чины и звания, достаток и регалии. Игрок владеет этой пешкой как орудием, сметая с шахматных полей чины один весомее другого. И наш властолюбец непременно побеждает. Он не боится, как некий джентльмен удачи, что об его голову кто-то сломает шахматную доску за снятую неправильно фигуру. Поэтому в ходах неправедных проделывает все, что только хочет. Иного в наших сказках не бывает. На то они и существуют. Иначе их читать не будут. Люди без них даже не будут чем-то восхищаться, жить иллюзорной, но надеждой и просто всячески мечтать...
Потом Семенчеко за исключительные, вдруг обнаруженные некие сверхспособности и вороха пустых, явно не значимых, оценок берут на работу и городской комитет партии на должность заведующего Общим отделом, без добровольности освобожденную как раз под неповторимо - созерцательный талант посланца из края угольных терриконов и станиц.
И, согласно всем незыблемым законам сказки, следующие выше карьерные ступени он проходил настолько быстро, что на дверях кабинетов перед ним еле успевали привинчивать и вскорости снимать таблички. Так же ему нельзя было из-за исключительных способностей, приписанных вначале данной сказочкой, задерживаться долго на так невольно и с упрямой обреченностью падавших под ноги должностях. Тесть - босс опережающе и постоянно обнаруживал у протеже районного провинциального масштаба все новые карьерные задатки и таланты. Тут уж с непременностью дальнейшего развития сюжета и сказка должна была сделать крутой вираж, как в другой сказочке о рыбаке и рыбке. Она и привела в пору лихую нашего Валеру - вундеркинда в тесно сплоченные чиновничьи ряды высокого российского масштаба, отформатированного в большинстве своем волей нелепых совпадений и случайностей. Он и туда пришелся ко двору. Потому что среди всей чиновничьей Москвы и днем с огнем нельзя было в те годы отыскать такого умного и многогранно талантливого работника. Он был и чтец, он же и жнец, и на дуде ловкий игрец. Только куда приходит на работу - его будто просвечивают всего неким рентгеном и тут же обнаруживают такие исключительные и многогранные способности подобно Юлию Цезарю, которые могут раскрыться полностью только на должности гораздо выше. Непревзойденная харизма уникума широко шагала впереди его. Они не знали, очевидно, что нашему герою приходилось в должности распорядителя одновременно слушать и читать, но тут же запросто строчить вместо служебных писем ... анонимки на занимавших должность выше сослуживцев. Как говорится, расчищал себе дорогу. И наш рассматриваемый тип лихого проходимца под свист шрапнели проскакивал все означенные рангами в столице карьерные ступеньки многих солидных, по-московски презентабельных карьерных направлений. Сначала - хозяйственно - управленческих, потом - партийных. Уперся вскоре новой должностью, как шар воздушный, в местный потолок партийный: куда уж выше. Выше было только небо и первый секретарь московского горкома, пришедший перед этим из другой, уже свердловской, сказки. И, к счастью обоюдному, оба без ума любили волейбол. Вы можете теперь мне, будто владельцу некой насущной выдумки и не поверить, что они должны были здесь обязательно, да встретиться. А зря! И поздно... "Долго сказки сказываются, да быстро дело делается". Они здесь встретились. Уже без сказки. Наяву. И стали не разлей - водою. До тех пор, пока эта вода из-за провинности Валеры, опрометчиво шагнувшего вместо слона конем, уже как бы и разлилась от недовольства благонравного, казалось бы, патрона. А в недовольстве тот стал вдруг неукротим! "...Разгневался тут царь на боярина. Весь в злобе. Топает ногами...":
- Вы что здесь, понимаешь, позволяете себе?- С двухметровой высоты оба глаза кормчего пронизывают теплый воздух кабинета, вовсю неистовствуя в злобе. Метают беспрерывно гроздья искр. Валерик угнетен. Морально весь раздавлен. Даже будто стал ростом пониже.
Тут уж Семенчеко в ноги господаря даже не упал, а рухнул. И не поднялся до тех пор, пока не был помилован наместником верховной власти царства Русского. Он даже думал: целовать ли сапоги. Но пока просчитывал ходы после осуществления такого поведения, экзарх верховный взял да и простил служаку. Одно было лишь плохо: на седьмом по счету челобитье он из-за собственного чиха не рассчитал глазами визуально расстояния до изумительного лиственничного кабинетного паркета и ударился об него лбом. А так как у врача сановного в соседнем кабинете бодяга даже в разговоре не встречалась, то шишку он там приобрел приличную на две с лишним недели, оформив заодно внеплановый и очень нужный после неудачного поклона отпуск. Павлинович до того стал вдруг бояться слов "изгнанник" и "взашей", что вырвал напрочь из попавшихся под руку словарей учившейся в приличной школе дочки все страницы в русском и французском словаре с их упоминанием. Все сожалел потом, что будучи таким незаменимо - умным, сумел так безответственно и грубо расшибить свой постоянно думающий лоб.
Дома он вел себя весьма вельможно и капризно. После одного из очередных отчитываний главного в стране он первым делом пнул прямо у входа подбежавшего радостно встречать хозяина кота, приговаривая в злобе сквозь высокосановные тонкие губы:
- Пошел прочь, скотина! Удосужился помаяться здесь при мне, вусмерть уставшем, всякой дурью.- Носком ботинка стал освобождать задник другого от ноги.- Тпрусь, кому сказал! Без тебя тошно...
На недоуменный взгляд кинувшейся было ему навстречу снимать шинель жены нашлась своя порция гнева, облаченная в давно изжитый ею маленький природный недостаток:
- И надо ж тебе было - хм! - с этой бородавкой уродиться. Как вспомню прежнюю тебя, так даже неудобно вдруг становится...- Следом перекинулся к проблемам на работе:- Мало того, что постоянно все гнобят на службе, так еще и дома толком встретить не хотят. Скажи, милаха, неужто заслужил я это, что ли, даже дома?
Ее внутренний навигатор остановил ее на полдороге. Всё вдруг в своей родной квартире показалось ей чужим. Отталкивающим и неуместным. Разрушилось и без того не слишком уж хранимое её личное пространство. Не захотелось почему-то даже жить...
Когда Валерик каялся - да еще как истово! - перед главным российским бонзой, то помышлял в период между пьянок точно сходить на выходных в какую - нибудь благозвучную церковку типа Спаса Всемилостивого и замолить там с батюшкой все 17 быстро набежавших и насущных явностью земных его грехов - по одному за каждую в прыжках неимоверных конъюктурных по головам не успевавших расступиться конкурентов - претендентов. Потом душещипательные намерения за временем тихонько подзабылись и он с огромным облегчением трижды однажды утром вместо зарядки суетливо вскинул персты куда-то мимо ближайшей церкви в сторону загаженной и непрезентабельной Сетуньской поймы. Сказал тихо, обреченно: "Простите, насущные боженьки все, коль можете, такого нечестивца... Только и без вас я знаю - за такое точно не прощают. Потому и упреждаю наперед, что не угомонюсь". Одел костюм. Ногами 43-го размера удачно влез в шикарные ботинки. Водрузил шляпу на не свежую после томного сна, по-шахматному умную головку. Закрыл за собой дверь. Прошел уверенно восемь шагов до лифта. Сел в него. И был таков...
Сон к нему этой ночью накатывал некий чумной. Неудобоваримый для сознания. И жуткий. Будто Валерик ни за что начал в главном кабинете отчитывать господаря, избранного Русью:
- Ты что ж творишь, старый падлюка, со страной?.. Тут же окстись!
- А это сделать как?- Царь недоуменно двигает плечами.
- Как, как? Вот если править толком сам не можешь, то двигай в регенты меня. И по-хорошему отдай ареопаг.
- Смилуйтесь, батенька. Я бы и рад: указ до того тверд, что этого никак не позволяет. Лучше уж помогите мне разобраться с закавыками.- Просяще выпрямились брови властелина.- Ареопаг точно не видел...
- Я тебе так помогу, пес шелудивый, что аж тошно будет! Скажи, зачем ты вляпался во власть?
- Поверьте: точно не хотел. Меня туда просто впихнули.- Делает жалкий и побитый вид, будто не знает, зачем он очутился здесь.
- Ну-ка, ложи на стол и скипетр, и державу...- Резво идет к столу за символами власти.
И тут Валеру как ударило высоковольтным током. Он, едва очнувшись, в мгновение вспотел и все время до подъема туповато и бесцельно смотрел в темный домашний потолок...
А потом у фаворита снова - новый взлет. Неимоверный. Уже до главного канцеляриста царства: трубку цареву подержать, поправить папки на столе, принести нечто секретное в депеше... Но кто и как его впихнул в Военный тот Совет воздушных сил огромнейшего царства, он уже и не мог вспомнить. Ведь даже при своем большом и каверзном уме здесь надо знать хотя б модели самолетов. Вспоминал Валерик все последние мероприятия, торжественные вечера, корпоративы и фуршеты, где он мог бы запросто по пьяни подтвердить свое согласие на эту должностёнку. Маялся, лишенный сна ночами, от неудобства и ненужности данной конфузии. Но вылезать оттуда побоялся. А вдруг его туда Сам пропихнул. И что ж - опять в немилость попадать и расшибать о лиственницу лоб. Так и сидел, кивком согласно подтверждая в штабе некое время подлёта, линию сосредоточения и поведения в учениях царских воздушных сил на проходящих совещаниях с подсказками всем этим летчикам неумным и довольно тугодумным...
Видно, не зря ж его пристроили будто бы уже без никакого оговора в данное хлебное место, так как вскоре туда с его легкой руки устроилась и ... дочка. Взяли ее на должность офицерскую, чтоб в полной мере соблюсти достоинство славной девчушки, отпрыска ретивей всех воюющей за звания и наградной иконостас в своей родной стране династии отъявленных и ярых среди всяких штабов вояк.
Когда царя на троне поменяли, Валеру вывели за штаты. Встал мужичок на том крылечке царственном. Задумался. "Пригорюнился вдруг удалой молодец..." Звания есть. Должности - нет. И заслуг тоже. Он стал никем. Некой пустышкой. Не пришей куда обычным рукавом. Ибо у нового царя любая благотворность не в почете. Валерик падал ему в ноги пару раз - того не прошибает. "Значит, отшили".- Подумал с грустью. Обреченно. Согласно сказке, он должен совершить нечто такое необычно - тривиальное, чтобы опять выгадать жизнь себе теперь уже на пенсии изрядно обеспеченную и приличную. И отличиться надо непременно. Показать себя. Хотя бы сдвинуть под удобства въезда башню Боровицкую. А то служил, служил верно царю - и враз никак не нужен стал. Вышвырнули одним махом, как котёнка - и подавайся ты звенеть медальками хоть в ближнюю пивную, хоть и в подворотню. Прикинул шустро про себя: надо бы попутно хоть немного привилегий отхватить. Вспомнил быстренько, как откосил от армии через надуманную инвалидность, которую в Москве успешно удалил. Опять себе сварганил документ на инвалидность. Бывают же дважды Герои и лауреаты. Но инвалидов, чтоб в одном лице, дважды в этой жизни не бывает. Если только в документах нигде не мухлевать. А так как мы попали в сказку, то это точно допустимо. Валерик никому, кроме близкого ему главе комиссии, ни слова не сказал, что снова полностью оформлен по бумагам инвалидом. И жирные печати ниже текста упорно этот ход удачный подтверждали. Это только в одну воду дважды не входят. А инвалидом по бумагам стать - слабО! Потом можно опять здоровым стать по документам. Уж если хоть в сотый раз ради новой карьеры совсем будет невмоготу, то ему в нужном документе опять проставят инвалидность. Это когда Семенчеко сильно захочется. По принципу родного, так знакомого его натуре электричества, когда меняют плюс на минус ... И Валерий Павлинович Семенчеко - вечная честь ему и слава! - многоходовку эту подетальней рассчитал и четко провернул. Ему теперь согласно этому листку про выдуманную снова инвалидность сохраняются все многочисленные льготы, включая бесплатное медицинское обслуживание в приличном месте, личный водитель и служебное авто. Сидит на пенсии Валерик. Регалии на кучки разбирает. После дождей всегда дышит озоном. На потолке считает мух...
К этому времени Валерий Павлинович - член многих совершенно непонятных академий: Академии проблем безопасности, Международной академии бизнеса и прочих. Но если вдруг где-то объявится какая-то, допустим, Академия учета всех нечистых сил, то он и там, я уверяю, точно в членах будет...
"Долго ли, коротко, но проходило время..." Вдруг вот беда какая разразилась: в почтмейстерстве царства Российского как раз Валеры -то и именно в это время будто бы явно не хватало. И к службе он опять готов. Как раз под первый слух о своей надобности новой он опять должен уйти из инвалидов. Ведь государь-то, видать, ждет и не дождется, когда от всегда незаменимого служаки Семенчеко на то согласие придет. Это так думал про себя Валера. И он имел такое право думать, потому что помещен был снова нами в сказку. Да незадача вдруг вне сказки вылезает - на эту службу инвалидов точно не берут. Перемещаем снова его в сказку. Бывает же, когда из табакерок иногда да достают на белый свет даже чертей. Вот и Валерику нужна вместо означенного типа справка о сибирском полностью здоровье. Ибо без этого - никак. Подумал он. Подумал. Да и почесал к прикормленным и нужным людям в клинику, где и снимает инвалидность. Дорога к должности заветной приоткрыта. Валерик всем знакомым говорит, что его едва ли не ежечасно из главного дома бескрайнего царства спрашивают о согласии стать главным почтовым генералом. Заманивают якобы эдак. Обещают - уже так. Лишь бы его величество не отказались облагодетельствовать Родину свою. Следом за поступлением на службу государеву будто бы сулят златые горы. Так что решил он сделать кесарю единственное одолжение - соизволил-таки милостиво из огромной жалости к нему рвануть быстрее оформляться главным в это место. Чтобы матушка Отчизна любимая из-за его отсутствия сильно никак не пострадала. Теперь он снова генерал. Уже фельдъегерский. И наяву. Вживую. Но как же так, без службы в армии? Белый билет... Так мы же вам прямо сказали, что в таких случаях перелицовываем реальность. Берем в подмогу снова сказку и полностью его туда перемещаем.
И он опять попал в фарватер высших царских служб. Он признан. Почитаем. Узнаваем. Что из того, что лишь депеши с сургучом к царскому столу подносит. Зато как золотятся звёзды на погонах! А речи во дворцах толкает как! Поэтому к нему закрадывается мысль, что негоже вот такому обновленному и переоформленному под другую службу генералу да жить со своей старой женой. Негоже это для него! Заразный взял пример с царских особ и царедворцев. И на доске житейской происходит предназначенный обмен фигур. Бита преданно - верная, но уже изношенная временем в телесном отражении фигура надоевшей к старости жены. Марина за семью долго еще боролась. Она и заговоры ему сонному читала. И потчевала незаметно по утрам святой водой. Но все-таки была оттеснена. Она - как мавр: все для Валерика сделала. Вовсю использована. Выжата. И бита. Папа - босс умер. Защиты больше нет. В полном соответствии с известной поговоркой теперь должна уйти. Из счастливой до того семьи с неоцененной мужем верностью отвергнута и брошена Марина. В лице особы юной заменой ей подобрана заранее другая. И свеженькое все при ней, что у заметно молодых бывает...
И ничего зазорного в том нет, что иногда все же Валерик при первом избранном царе позволял себе на службе канцелярской немного лишнего попить, кроме воды. Тем более, что за стеной у кесаря такого ничего любым взглядом от нас никак не было видно. А что его и волоком тянули до машины, то вполне возможно, даже как и не его. Это если снова на это время Семенчеко насильно в сказку поместить. И что с того, что и подъезд, и ругань, и погоны были его родные. А что на закатившейся наверх штанине ниже лампасов виднелись лишь именно его оригинальные носки... Кто ж их с хозяина, бывшего "под мухой", мог в это время снять? Значит, попался. Но мы опять его - да в сказку! Хоть адъютанты утром потом дружно говорили, что их начальник прямо под капельницу из машины и попал. А страсть Павлиновича к красным винам - это просто детская невинность, сродни той шалости, когда подростки из рогатки стреляют иногда по воробьям. Он же их, марочные, и не просто любит, но сейчас-таки тоже прикладываться любит к ним. Возможно, из приличия. Даже выходя из нашей сказки.
Неугомонный все же он. Просто никак незаменимый. Некий всё воскрешающийся бесконечно Феникс...
Воистину: "...Он и терем прибирал, и хозяев поджидал." А каждый пусть по-своему всё это осознАет.
Мы еще долго будем петлять по этим его разным служебным состояниям, ибо Валерика еще раз и по тем же старым прочным связям взяли на работу дружбаны в палату Счетную огромнейшего царства. И снова для уже пенсионера - поток наград, заслуг, почет и звания, личный водитель для рыбалки и для дачи, особо, видно, нужный кабинет с приемной. И, конечно же, спецсвязь. А вдруг царю нужно будет толковый срочно дать совет. Он и туда всенепременно может быть вхож. Он и здесь всегда желателен. Кесарь другой раз рвет и мечет, не разрешив вовремя нужной задачи. А тут помощь бесценная Семенчеко враз вырисовывается. Как маковки церкви из тумана. Она может нужна быть очень. Ибо советники в ужасной панике могут забиться по углам. Всей дюжиной с проблемами никак не в силах разобраться. Царёво управление от этого готово упасть в полнейший ступор. Опоры и устои падают. Порушиться готово царство - государство. А под рукой Валеры нет. Но кнопку кесарь нажимает - и наш пенсионер за всех решает. Быстро. Надёжно. И с умом...
Возможно, и не все его деяния объяты. О них вполне "ни в сказке сказать, ни пером описать..."Тогда уж пусть они останутся навек с оригинальным по ментальности, гиперактивно связанным со словом "бяка" скользким в манёврах мужиком Валерой.
Вы мне можете, конечно, не поверить. Я не "там был. Мед - пиво пил". Но документалистика в любом ее явлении - страшная штука. Мы откопали и по возможности исследовали непревзойденного последователя достопочтенных и масштабных исторических авантюристов в лицах Меньшикова, Григория Орлова и Распутина, а также книжного Остапа Бендера. Их очень - очень мало было за три последних сотни лет истории России. Теперь их стало чуть побольше. Увы, но лишь на одного. На нашего Валеру...
"...Ни счастье, ни беда тебя не оправдают. Дворец или тюрьма - никто не угадает..."
Семенчеко выбрал доселе невиданный, по лихости особый путь. Прожил жизнь, поистине пройдя ее по лезвию бритвы. И очень жаль, что проходил по трупам. Ведь человека можно просто морально уничтожить. И, если бы не эти обличительные строчки, то он уж точно б оправдал себя. Ан нет! Он главного не угадал. В умах свидетельских восстала хронология указанных выше событий, заполнив строчками воспоминаний чистоту этих, совсем недавно девственно белых страниц.
Что ж... Эта "сказка - не упрек: добрым молодцам урок".