Нам без этих электричек - ну совсем... Как без воды. Миллионы всех нас ежедневно рассекают километры, попадая в две беды. Полбеды - домой добраться. Полторы - попасть в Москву. Тут не счесть ушибленных локтей, незаслуженных, наждачно - грубых слов и борцовских начисто приемов, примененяемых из разных видов стартов... Утро июля выдалось чудесным. Распрекрасным. О таких всегда люди мечтают. С необжигающим далеким жаром, пламенея живо ярким сердоликом, от далекого востока выкатывалось вкось и вверх всегда немеркнущее солнце. Разбросанные ночью стылым ветром тучки выжидающе стояли в небе. Клубились робко и наивно в ситцевой нарядной простоте по безмерности прозрачной голубца. Набегавший низом легкий холодок напоминал слегка и об ушедшем в никуда доранье, и о лишенной солнечного света всей большой Америке, и, конечно же, о предстоящей всем работе, находящейся в Москве... Состав навстречу движется тихонько. Чуть заметно. Подается... И уже вскоре носом остановится у маленькой толпы. Только не радуйтесь ее размеру. И потом с ехидцей, довольно морща нос, не спрашивайте у меня после рассказа, зачем я стал к дверям не первого вагона. Просто в концах состава открывается лишь по одному входу, сравнимых с пулеметной амбразурой для испанского быка. В других местах будут открыты аж по два. Но проходимость будет та же. Так что размеры толп (скоплений, кучек и т.д.) определяются спешащими с моста на глаз с погрешностью, точностью равной распределенной на троих бутылке беленькой, в спешке "раздавленной" в любой из наших сыровато - кислых подворотен. И если в выпивке не всякий норовит схватить стакан поменьше, то в нашем случае все тот же всякий в последнем из прыжков с кончающихся не всегда вовремя ступенек уже нашел сгусток из тел пожиже и присмотрел средь них себе местечко. Но рано вы начнете напевать в уме про голубой вагон, пока конкретно не коснетесь задом лавки. На каждую из них - пятеро с довеском претендентов. Не шахматы, конечно. Но, однако... Стоп! Боже ж ты разнаиправеднейший мой! Здесь вытворяется тако - о - е! (Хорошо, что догадались.) Уже идет погрузка. Совсем не пассажирских поездов. Толпы берут одновременно десять маленьких Бастилий. И вас туда втолкнули? Подрихтовали по бокам. Попридавили. Прихватили чем-то. Поднаправили. И вы перебираете по воздуху ногами. Нет - нет. Это не сон. Просто так удачно вышло и вас в середку понесло. Как бы и в сам фарватер. Да не оглядывайтесь, право, своего пустого бега только по воздуху стыдясь. Другие рядом тоже поприсели, будто обезножены и в заплыве грудью ленту финишную ищут. ...Вагон, хоть и качается в глазах, но раззевает шире зев проглота.. Ну, и славонька всем существующим богам! Попутно не забудьте только, что вас тут точно уж не ждали. И каждый рад бы, чтобы вас сейчас тут не стояло. Места ж не расписали по билетам на всех лиц. Сколько набьется, столько там и будут трамбоваться. Устанавливаться даже как бы попрочней. С проблемным резюме от искаженных лиц на право отстояться. И с предрешенным чувством, что вы всем здесь уж вовсе, совсем явно не нужны. Лучше бы где-то на минутку задержались. Так что теперь не ту уже минуту будете терпеть на притирание. Гораздо больше. Ведь ваше тело вам пока не принадлежит. И жалко так, что в этот миг оно не состоит из пластилина. Ибо по простоте сути прижимаются ребро к плечу, локоть к спине, коленки, извините, к заду. Сплетаются, увязываются до откровенных неприличий, явно не в друг дружку, незнакомые доселе руки. Поэтому на отвернувшихся от входа лицах почтением никак не пахнет. Даже простейшим: вежливо - трамвайным. Тут уж явно в мраморность разнообразных поз вознесена во всех решимость по захвату бастиона. Собран сонм образов любых наших сословий. Кроме, конечно, двух. Разбросанных пришедшей жизнью по разным двум краям возникших социальных полюсов. Где условный аромат массы духов, которые могут купить себе одни, не перебьют никак душок других... Туда б еще кистей с резцами для воплощения таких неблагообразий на всю оставшуюся вечность. И если вы приличны и скромны, непритязательны и по-хорошему честолюбивы, вам ныне все равно придется грубо наступить на чьи-то туфли без искреннейших и душевных извинений, помять прекрасную свежайшую прическу или же вырвать с мясом пуговицу на моднячей кофте, припавшую невольницей за пояс вашей юбки или брюк. Зато и вы слегка взбодритесь. Получите в ответ толчок в лопатку или спину. Поймете полностью неощущаемый до этого коленный хруст. Подправите немножко прикус доставшимся из ниоткуда апперкотом. Не удивляйтесь смазанной у вас помаде с губ. У вас ведь тоже на плече поблескивает розовенько чей-то перламутр. А тот мужчина, что способом из плавания брассом отгребал за спину конкурентов, уже сидит и щерится. Ехидина, гляди, какой! Без точного определения вдыхает растворенный в свежем утре тошновато - приторный запах, впитавшийся в скамейку от елозившихся ночью брюк вчерашнего бомжа. Не будем от души желать, что так ему и надо. Но заочно посчитаем его наглым. Но только про себя. И только до Москвы. Ибо занял еще пару мест своим друзьям, что влезут только на подходной остановке. Культурненько газетки разложил. Но все к нему миролюбивы, как и остальные мы к проделкам наших странно окрутевших лиц. И вы не дуйте губ с напраслин прописных. Ведь в деревнях зачем-то первым из встававших тоже всегда лапти отдавали. Вот и блюди тут истину, рассевшуюся в двух таких разных понятиях... Люди к тому ж и вовсе присмирели. Как бы и умиротворились. Будут поправлять свои суставы и овеваться встречным ветерком. Ибо итог уже озвучен безвозвратно: "Осторожно! Двери закрываются..." Народ катит в столицу! И это стало главным... А все приличия, предосуждения, нормы порядка остались на перроне. С теми, кто пока еще сесть не успел. Чтобы и те их пороняли на перрон: все порядочности эти, краски совести, основы... Остальное временное братство, что упирается ступнями сквозь обувку в пол вагонов, с ветерком, к смиренью плавно причастясь, уже тихонько правится в Москву под такт покачливому бегу электрички. Непорядочек, поди, до душ едва лишь подпустили, а прилично как для всех сложилось-то... ...Все привели себя в порядок. За сытой умолчью редеют всплески разговоров меж знакомых. Остальные все податливо - мягки и угомонны. Будто лицами отлиты из нейтральных чувств, жестко завернутых в хандру. Оправлены. Опять холененьки. Подтянуты под допосадочную стать. Скромняги чистые. Лапулечки такие под пушком. Как будто миг назад прекрасными родились. Стоячие сгруппировались все. Даже кое-где притерлись. Они ж, видно, не так стремились поначалу - вот и мест не получили. Может, не так были напористы. Или их поперло не туда. Что ж, извините, братцы. Ненужны вы как ныне посреди сидящих. На время вытекли из русла. Где нахрап ныне другое практикует. Вовремя попав в любое русло... Газетки разлеглись удобно по ладошкам. Люди присели на места, где печатные издания и сигареты до того лежали бронью. Люди уткнулись в чтиво. Гонят в уши музыку. Играют в развлекалки на мобильниках. Отдались чувствами занятиям другим. И лишь одна минута все поганит. Елейность взглядов портит тусклина. Мутная пленка гадости перед чудесным кругозором. Горчинка некая. Неполная душевная комфортность. Как будто видишь неудачный свой плевок на приличном пиджаке соседа. Из-за этого никто не видит цвет лица соседа, фасон одежды севшего напротив. Поэтому всем хочется это списать из жизни. Вытравить вчистую. Подзабыть. Как будто не было того. Но придется так же ежедневно ездить, выскребывая позже из души новый осадок нравственного дёгтя с простой надеждой на избаву, как у обчесывающегося с вечных блох Полкана в подворотне...