Вы знаете, глазированные сырки в шоколаде - отличное средство от стресса. Ни чуть не менее эффективное, чем мороженное "Cherry Chocolate Chip", но зато намного дешевле, что тоже, кстати, способствует. Стою я раз перед зданием ЗАГСа и поедаю глазированный сырок в предвкушении длинной очереди и общения с чиновниками.
Мое внимание привлекла коротко стриженная девушка в куртке лимонного цвета, разговаривающая по телефону:
- ...нет, серьезно мам... Ну, с Пашкой. Нет, он сам...
Ага, видимо эта девушка туда же.
Кроме цитрусовой куртки с рюкзачком через голову на девушке, сильно расклешенные книзу джинсы, ниспадающие на оранжевые кеды и подметающие асфальт. Однако, наверное, у нее что-то не клеится.
- Что значит... Нет, мама, с Пашей все не так...
Разговаривая, девушка прохаживается взад-вперед, не торопясь присоединиться к очереди. Видимо, этого Пашку ждет. Интересно, что за фрукт?
- ... а чего это вдруг вы с Борисом Александровичем заинтересовались ... Только не надо мне...
Оглядываюсь по сторонам в поисках, куда бы деть фантик от сырка с фиолетовым лупоглазым пингвином.
- ...А если я его люблю? Впрочем, тебе этого...
Разговор быстро заканчивается, девушка бросает телефон в рюкзачок и идет ко входу в отдел регистрации. Фиолетовый пингвин ехидно улыбается от уха до уха. Вздохнув, я складываю дурацкий фантик вчетверо, потом запихиваю его в задний карман и плетусь туда же.
- Вы в архив? - громыхает над ухом голос чиновницы. Своей стАтью она напоминала рекламную Екатерину Вторую, а нахмуренным лбом - президента. Про себя я ее сразу окрестил "Цербер".
Девушка с рюкзачком, для которой адресовалась эта фраза удивленно смотрит:
- Нет, мы расписаться.
Цербер удивленно разворачивается к девушке всем своим государственным станом, чтобы внимательно рассмотреть оранжевые кеды.
- Заполняйте форму...Э-э... бланки, образцы - на столе.
Поколдовав над какими-то бумажками, девушка достала из рюкзачка наушники и плеер.
Как и предполагалось, в холле перед заветной дверью кабинета томится очередь. Напротив меня - обязательный набор: маленькая старушка в шерстяном платке, студент в пиджаке с короткими рукавами, и интеллигентного вида мужчина в сильно стоптанных летних туфлях. Возможно, этим троим различные учреждения нашего района приплачивают за обеспечение занятости, хотя, конечно, не исключено, что ныне именно так выглядит среднестатистический россиянин.
Ага, а вот поинтереснее - двое средних лет, вполголоса переговаривающиеся между собой и иногда хихикающие, как троечники на задней парте. Эти, наверное, опять регистрироваться, несмотря на благоприобретенный скептицизм предыдущих браков. Впрочем, потом вполне может оказаться, что они-то как раз и разводиться пришли, да и вовсе в первый раз.
Девушка, сидящая рядом, играет на мобилке. Приглушенные пиликающие и булькающие звуки некоторое время сопровождаются легким постукиванием о пол ее кожаного ботинка с аккуратной черной надписью "Caterpillar", и досадными щелчками пальцев. Ее волосы собраны на затылке в узел и держатся спицей на японский манер. Кто она? Журналистка на вольных хлебах или эмансипированная работница суда?
- Простите, нельзя ли потише? - просит дама в плаще, модном лет тридцать назад, не отрываясь от своего толстого журнала без картинок. Удивительно, общение в очереди происходит безадресно, не подымая глаз и, боже упаси, без вежливых улыбок.
Борьба со звуком, однако, длится некоторое время. Все тревожно поглядывают на конвертом сложенное одеяло на руках у молодого папаши. Сверток с новоприбывшим - ни гу-гу. Как, впрочем, и его новоиспеченный отец - смотрит... ну, как бы вам сказать, словно второй акт "Бэмби" в местном ТЮЗе. Так, знаете, с жалостью, то ли к Бэмби, то ли к себе, то ли к деньгам на билет. Короче, смотрит прямо перед собой, совершенно отключившись от реальности. На его руке повисла обеспокоенная явным демаршем мужа трепетная особа. Периодически она заботливо поправляет ему то воротник рубашки, то убирает какую-нибудь ниточку со свитера.
Вошел приземистый мужик в дорогих очках, бесформенном свитере и скрипящих кожаных штанах. Пружинистым шагом он подходит к столу, смотрит на бланки, долго ищет чем писать, потом обращается к девушке-катерпиллар:
- У вас ручки не найдется?
Та отрицательно машет головой, раздраженно щелкает пальцами:
- Тьфу ты, зараза! - и вновь склоняется над игрой.
Мужик в кожаных штанах переводит взгляд с настойчивостью револьверного барабана сначало на меня, потом на других томящихся в очереди.
Я пожимаю плечами, губы автоматически растягиваются в дурацкой сочувствующей улыбке. Другие просто прячут глаза.
- Вот люди пошли... - буркает в пространство мужик и скрывается за входной дверью.
В дверях он сталкивается с широкоплечим парнем в парадной курсантской форме с розой на длинном стебле. Курсант направляется к девушке в оранжевых кедах:
- Привет! Представляешь, меня сейчас какой-то придурок на "Москвиче" подрезал, - с досадой обращается к ней. - Чуть крыло не снес! Да... Это тебе. - протягивает цветок и садится рядом.
Ага, думаю, вот это тот самый Пашка.
Все тоже с интересом смотрят на эту пару.
- А? - девушка сняла наушники. - Спасибо, Паш! - Берет неловко розу, потом, словно стесняясь, быстро целует курсанта в щеку, вертит цветок в руках, не зная куда его пристроить. Нет, в рюкзачок цветок тоже не лезет.
Девушка-катерпиллар, не отрываясь от своей видеоигры, скептически качает головой. Дама в плаще ядовито улыбается и возвращается к своему журналу.
Раздается знакомый скрип и в дверях появляется как нельзя более довольный собой мужик в кожаных штанах. В руках у него с дюжину шариковых ручек, которые он демонстративно высыпает на стол. Поправив очки, он с вызовом смотрит на очередь. Все его игнорируют; я ему ободряюще и широко улыбаюсь; девушка-катерпиллар, не отрываясь от игры, ни к кому не обращаясь, тихо произносит: "Пижон!".
Мужик обиженно скрипит штанами, припарковывая свой зад на казенный стул, и начинает заполнять нужные формы.
- Светик, ты тут в графе "Фамилия после замужества"... - Курсант тем временем рассматривает бумажки. Он полушепотом что-то говорит девушке в оранжевых кедах, та что-то возражает. Слышны только фрагменты фраз.
- ...я думала, ...
- ...вроде принято так...
Сидящая к ним ближе всех пара средних лет на сочетание-развод, опять глупо захихикала:
-...забыл фамилию свою... сказать.
Курсант недолюбливающе посмотрел в их сторону:
- Свет, я пока покурю внизу, ладно? - и, нашарив в кармане пачку сигарет, ушел.
Нервничает бедняга, а кому здесь легко?
- Ну и правильно, пусть берет его фамилию,- сказал вслух мужик в кожаных штанах, просматривая заполненные анкеты.
- Девушка, - дама с журналом обратилась к девушке в оранжевых кедах - Вы совершенно правы. Вот я теперь пытаюсь вернуть фамилию - ужасно мучаюсь с каждым документом.
Девушка в оранжевых кедах дико смотрит на очередь, одевает наушники и включает плеер.
Дама с журналом обиженно поворачивается к паре средних лет:
- Вы видите здесь долгие и счастливые годы супружеской жизни? Вот и я нет. И зачем это они? Только очередь зря удлиняют.
Молодая мамаша инстинктивно берет сидящего рядом мужа за локоть двумя руками и жалобно заглядывает ему в глаза. Тот, по-прежнему, молча смотрит в стену.
Вот в чем нельзя обвинить нашу очередь, так это в равнодушии. Правда почему-то тонкое понимание житейской мудрости всегда ведет к восприятию оной на свой счет.
Наконец-то моя очередь, вхожу в кабинет - слева у стола сидят курсант и девушка в оранжевых кедах. Восседающая за столом Цербер смотрит на них устало, что заметно усиливает сходство с президентом, портрет которого висит за ее спиной.
Девушка за столом справа вводит мою фамилию в компьютер. Несмотря на допотопный вид, компьютер резво выдает огромное количество информации, собранной государством обо мне. Я с интересом, перегнувшись через стол, читаю. Девушка отворачивает от меня экран:
- Не положено.
За спиной слышится разговор Цербера с брачующимися, как она их сама называет. Становится понятно, что работа у нее действительно непростая, зарплата маленькая и желание людей произвольно менять свой гражданский статус ставит ее в тупик.
- Так вам нужна торжественная церемония?
Девушка и парень хором:
- Нет!
- Да!
Пауза.
- Так нужна или нет?
- Не знаю...
Парень вообще молчит.
Цербер, вкрадчиво:
- Вас ноябрь, четырнадцатое, устраивает?
Молчание.
Тем временем, приготовление моего документа вдруг останавливается. Мое сердце замирает.
- Национальность будем указывать?
Фу-у, какая ерунда!
- А можно не указывать?
Неужели государство признало право своих граждан на этническое самоопределение? Эх, Россия - родина прав человека!
- Ну, конечно, можно! Только смотрите, потом это положение изменят, и Вам придется сюда дохаживать, переоформлять все документы и снова платить госпошлину.
С непривычки я начинаю мучительно соображать, кем же мне тогда быть - американцем, русским, евреем или эльфом.
Наконец-то принтер надсадно жужжит моим документом, бумажка в моих руках и я выхожу из кабинета, удивляясь нежданной легкости бюрократического бремени.
Вдруг сзади раздается резкий звук отодвигаемого стула и почти незамедлительно опять хлопает дверь кабинета. Курсант на ходу бряцает ключами от машины и стремительно исчезает из холла.
- Эй, поосторожнее с дверью, молодой человек! - кричит вдогонку Цербер. - Да, и пригласите следующего.
Почему-то оживления в приемной эта фраза не вызывает. Напротив, с появлением на пороге девушки в оранжевых кедах воцаряется подозрительная тишина. С растерянным видом она теребит в руках розу на длинном стебле. Все с сочувствием глядят на девушку.
Задумчиво она протягивает цветок сидящим рядом паре средних лет на сочетание-развод, уходит.
Маленькая старушка в шерстяном платке непроизвольно прикрывает сухой ладошкой рот:
- Ой! Ужас-то какой...
Все сидят подавленные.
На пороге появляется Цербер:
- Я же просила, кто следующий!?
Мужик в кожаных штанах вскакивает со своего места:
- Давайте, тогда что ли, я пойду, - и прежде, чем кто-либо успевает что-нибудь возразить, скрипя штанами, исчезает за Цербером в кабинет.
В общем-то познавательная история получилась. Кстати, на днях я ее опять вспомнил. Шел я по Большой Пушкарской, был промозглый ветер с Невы, народу немного - нормально для пяти вечера. Смотрю -- на углу женщина средних лет в демисезонном пальто что-то говорит мужчине важного вида. Он роется в карманах теплой кожаной куртки, рассеянно кивая собеседнице. Выудив из кармана ключи, быстро прощается с женщиной продолжающей ему что-то говорить, и идет к темно-синей машине, запаркованной тут же. Я поравнялся с ними как раз вовремя, чтобы услышать конец их разговора:
- ... она отказывается! Этого придурка в Чечню не сегодня-завтра ушлют, а я что, буду с их ребенком сидеть?! Борис, ну пожалуйста, поговоришь с ней?