За полчаса до отлёта я застрял со Студентом в его "Кролике" среди тысячи других машин где-то на ближних подступах к центру Атланты. Положение было весьма безнадёжным, но вполне логичным продолжением моего отношения к жизни в целом. Когда же мы, наконец, влетели в здание аэропорта, ленивая служительница поднебесья (надо ли говорить, какого она была цвета?) подняла на меня свой флегматичный взгляд:
- Четыре минуты до вылета? Значит, Вы уже опоздали.
В этот момент я окончательно понял две вещи: а) Я не люблю неприятных сюрпризов, и б) "America West" практикует дискриминационную кадровую политику.
К моему счастью (и плохим признаком перемен для Америки), самолет по- прежнему стоял, прислонившись доброй мордой к кондиционированному хоботу терминала. Оказалось, что "America West" потеряла где-то большой авиалайнер (он просто не прилетел), и поэтому человек двадцать осаждали малюсенький самолёт типа Ту-134, безнадёжно пытаясь установить, кто же полетит на единственном оставшемся месте. Я с ходу предложил свою кандидатуру, но тщетно: самолёт так и улетел с одним пустым местом. В итоге, меня направили ночевать в Лас-Вегас, где утром вроде бы должен был быть рейс в Сан-Франциско.
Ах, что это был за полёт! Мой милый Аэрофлот, где ты? По какой-то нелепой ошибке этот старый трамвай, который "America West" упорно называла аэробусом А-10, был причислен к роду летающих аппаратов. На самом же деле, он бы составил достойную конкуренцию 13-му маршруту из "Весёлого посёлка". Каждая неровность ландшафта вызывала немыслимые и незабываемые ощущения. Мне до сих пор кажется, что большую часть штата Огайо мы на самом деле проползли на брюхе, и только кромешная темнота за иллюминатором спасла экипаж от явного скандала!
В Сан-Франциско я прилетел в пятом часу утра. Тратить тридцать долларов на такси мне не хотелось, и я пошел по фривэю в сторону огней большого города. По дороге меня подобрало нечто типа маршрутного такси, водитель которого, как выяснилось, в принципе не знал города. Зато он нам поведал, что снял 15-минутный фильм в стиле сюрреализма и даже выиграл какой-то киношный приз. На все наводящие вопросы водителя два других пассажира - студентка из Китая, равно как и лежавший поперек заднего сидения молодой человек -- молча кивали ему в темноте кабины. Первая боролась с явным языковым барьером, а второй был совершенно пьян. Но мы всё-таки попали в Сан Франциско! Правда, мы сперва побывали в университском районе, потом на Маркет-стрит, и даже задепозитировали пьяного юношу где-то на "Русском холме" (одном из самых дорогих районов города).
В итоге, я прибыл к подножию своего отеля на площади Юнион только после восхода солнца. Одинокий бездомный с табличкой "Иди, иди. Тебе всё равно!" подался мне навстречу. Хоть и было приятно увидеть знакомое лицо (я-то сам из Атланты, там у нас все такие) в этом чужом городе, денег я бездомному не дал.
Вообще-то, быть бездомным в Сан-Франциско - профессия трудная и творческая. Нигде я не видел столь изобретательных и находчивых людей! Напрмер, одна вполне хорошо одетая дама поставила перед собой цветок, постелила коврик и просит под этот цветок деньги. Напротив - чёрный (или, по-нашему, негр) держит на поводочке двух на редкость спокойненьких, чистеньких кошечек, и наивные зазевавшиеся туристы добросовестно сыпят ему в кружку монеты. Я смотрел на этих спокойненьких кошечек и думал, что менее терпеливые животные с этим черным долго бы не выжили. Ну какой же может быть здесь бизнес, если нужно будет зорко следить за кошками, чтобы не сбежали, а потом, чего доброго, ловить их по всему кварталу, расталкивая прохожих?
Ещё один, опять таки чёрный, очень удачно, на мой взгляд, использовал свои вокальные способности (вообще-то это очень музыкальные ребята). Например, завидев, скажем, влюблённую парочку, он начинает петь: "Вот идёт очень счастливый парень. Он очень рад что рядом с ним идёт такая красивая девушка...". Естественно, при этом девушка немедленно демонстрирует работу своего дантиста, хлопает глазами и застенчиво, но решительно (как они умудряются это сочетать в одном взгляде?) смотрит на парня. И, конечно же, мягкотелый американец очень неохотно лезет в карман за кошельком. Тут этот черный заметил меня с Владом: "А вот идёт другой замечательный парень, а рядом с ним идет... Хм-м... ещё один счастливый парень. Должно быть они друзья, и не собираются меня побить...". Но у нас, русских, хлопать глазами некому, и черный переключается на новый объект.
Кстати, о "голубых". Жители Сан Франциско гордятся своими согражданами с альтернативным стилем жизни. Им отвели целую улицу, с кинотеатрами, кафе, клубами и ресторанами. На мой естественный вопрос "а насколько там безопасно?", Влад мне сказал, что, в общем-то, безопасно, но если я кому-нибудь понравлюсь, то могут подойти и предложить выпить. Я поразмышлял над этой новой для меня концепцией: "Это хорошо, конечно, кому-нибудь понравиться. Но что в этом для меня толку?". Наверное, так думают совершенно гетеросексуальные американки, глядя на русских студентов.
Я ещё немножко поразмышлял о совершенно гетеросексуальных американках, внутрене содрогнулся, и мы на ту улицу не пошли.
04.23.97
Часть вторая, печальная.
Было где-то за полночь, когда Влад махнул мне рукой: "Чао!", и его новенькая машина свернула на Пост-стрит. Пред мной возвышалась тридцатью двумя этажами гранитная туша отеля "Уэстин Сэйнт-Францис".
Нет, куда уж нашей захолустной Атланте до Сан-Франциско! Здесь даже в этот поздний час на улицах встречались, хоть зачастую подвыпившие, но вполне прилично одетые люди. Напротив отеля находился парк, высокие пальмы напоминали мне, что я в этой Богом забытой Калифорнии -- стране обеспеченных обывателей, проходимцев, и всевозможных меньшинств. Гостеприимно улыбаясь, швейцар широко распахнул дверь отеля.
На безопасном расстоянии от швейцара на выцветшем рюкзачке сидела, прислонившись спиной к гранитной стене, бездомная. Стараясь не встречаться с ней взглядом, я прошмыгнул в комфорт отеля.
Плохо, если эта бездомная подумала, что я один из богатых постояльцев отеля, состоящих из добродушных техасцев, вездесущих финансовых пиджаков с Уолл-Стрит и путешествующих старушек с пуделями и без. Нет, она наверняка подумала что я "cheap" - я спиной чувствовал её взгляд, когда здоровался со швейцаром. На самом деле, даже завтрак в этом отеле мне был не по карману - за это всё платил университет.
Лифт, кстати просторнее чем моя гостиная, возносил меня ближе к пятизвёздочным небесам, в желудке покоились явства японского буфета - суши, икра и "Асахи" (спасибо Владу), очень хотелось спать. Однако была одна проблема. Этой бездомной, что сидела у входа, было на вид не больше пятнадцати лет - столько же, сколько и моей сестре. Почему она проводит эту холодную ночь на тротуаре, а не в ночлежке? Хотя, конечно, Сан-Франциско находится намного южнее, чем, скажем, Сочи, залив здесь достаточно холоден, и ночью температура нередко опускается до градусов десяти.
Добравшись до номера, я уныло посмотрел на перину из гусиного пуха, бросил на нее бумажник и пошел обратно к лифту, предварительно оставив себе десятидолларовую купюру. Я не был уверен, что не "поплыву" и не отдам этой бездомной всё его содержимое - а ведь надо как-то дожить до конца месяца. Черт бы побрал мою сентиментальность, ведь я ничего не могу сделать для этой девушки!
Улицы опустели, швейцар с удивлением покосился в мою сторону. Девушка сидела всё там же.
- Привет, я не помешаю твоему бизнесу?
- Наверное, уже нет. Привет.
Историю жизни Сары, бездомной девушки из Сан-Хозе, Короленко непременно превратил бы в бестселлер, так что пересказывать не буду. Мне кажется, что большая часть её рассказов - развесистая клюква для сентиментальных лопухов вроде меня. Своеобразный уличный фольклор, отточенный за многие годы сотнями бездомных детей и собранный этой Сарой по крупицам на улицах Сан-Франциско.
Да, я теперь знаю, сколько стоит ночлежка на Франклин-стрит, и что там уж вряд ли обворуют; и как делятся между бездомными прибыльные места в центре; что по четвергам рано утром позади кондитерской на Маркет-стрит можно разжиться вчерашними пирожеными; что полицейские арестовывают за бродяжничество редко и только зимой, когда холодно; что на людей, не подающих милостыню, как правило, не обижаются - ведь у всех бывает, что нет денег.
Сара была очень рада, что я не социальный работник, не миссионер, не серийный убийца, не кришнаит и не из федерального агенства для отлова беспризорных детей - жизнь на улице не сахар. Удивительно, что это существо с пушистыми ресницами и усталым взглядом, одетое в Бог знает что, было совершенно не обозлено на свою жизнь. Напротив, Сара очень верила, что ей скоро повезёт. Она взглянула на меня, ожидая подтверждения.
Ну какие, к чертям собачьим, у неё шансы?! Что я мог ей сказать? Что ее детский идеализм не может тягаться со статистикой для бездомных? Что жизнь цинична и равнодушна?
В голове крутились строчки из песенки Eagles:
... I was running for the door,
I had to find my passage back, to the place I was before.
Relax, said the nightman. We are programmed to receive.
You can check out anytime, but you can never leave.
Я молча достал из кармана десять долларов.
Она аккуратно спрятала деньги, протянула свою лёгкую ладонь для рукопожатия: