Аннотация: По материалам прессы и личным наблюдениям
ЛОНДОНСКИЙ ПЛЕННИК
Известный маг и эскейпист Дэйвид Блэйн решил осчастливить Лондон своим новым подвигом. Втемяшилось ему в голову провести 44 дня в полном отказе от пищи (но не воды и туалета) на глазах у (как он надеялся) изумленной британской публики. За это ему причиталось много денег за права освещения по телевидению этого из ряда вон выходящего события.
Почему было избрано именно 44 дня и для чего необходимо было подвергать этому несчастную общественность, было неясно. Известно, что один английский спецназовец из SAS уже как-то проголодал 55 дней в целях проверки собственной выживаемости, причем без участия широких масс населения и за бесплатно. Но для заказчиков Блэйна это не имело значения, так как основной целью было заполнить программу телепередач до начала ситкомного сезона в конце октября.
До сей поры его трюки, вовлекавшие замерзание во льду, погребение заживо, прыжки с небоскребов и прочие безумства, вызывали в его родной Америке общественный психоз, апогей популярности и, естественно, денег немеряно - от телевизионых компаний. Настало время, решил Блэйн, приобщить к достижениям цивилизации и собратьев по американскому языку, отделенных от него Тихим Океаном.
Собрав манатки и подписав контракт сo Скай TV и Четвертым Каналом британского телевидения на сумму в один лимон фунтов стерлингов за права прямой трансляции, Блэйн прибыл в Лондон и совершил тур по городу с целью установить наилучшее место для подвига. К его вящему сожалению, Лондон оказался странно спланированым - прямых и больших улиц оказалось мало, дома почему-то располагались в тесной близости друг к другу, и нигде не оказалось достаточно высокого здания, чтобы повесить рекламу ""Дэйвид Блэйн ничего не ест, но КАК он пьёт Кока-Колу!!!"".
Блэйну предлагали небоскребы на Канарской Верфи - новом деловом районе - в пяти милях от центра, но по вечерам там не наблюдается никого, а в уикенд - и того меньше. Для избалованного вниманием публики Блэйна это был не вариант. Предоставить для голодовки Палл-Малл или Сент-Джеймский парк по непонятным причинам отказалась королева. Уайтхолл и Вестминстер также отпали после решительного "Нет!" от одного ещё более решительного работника министерства внутренних дел, который случайно перемешал различные входящие документы и всё неправильно понял. B результате этого родилась резолюция:: ""Вы что? Обалдели все? Нехватало нам bloody asylum seekers (нехороших беженцев в поиске политического убежища) с их голодовками в фильтрационных центрах. Так вы решили их поближе к парламенту припереть?""
Организаторы предлагали Блэйну Лондонский зоопарк, Ботанический сад в Кью и Музей восковых фигур Мадам Тюссо (кто его отличит дней через пятнадцать от других экспонатов?), но Блэйн хотел какое-нибудь историческое место, чтобы международным телезрителям сразу было понятно, что дело происходит в Лондоне. Тогда американский менеджер Блэйна вспомнил, что в Лондоне есть река Сена, и что через нее перекинут мост, который к тому же - единственный мост на весь Лондон. На этом мосту в Лондоне происходит всё, что когда-либо показывалось американским кино про английскую жизнь. Поэтому фактор узнаваемости - гарантирован.
Был послан запрос в Лондонский Сити, муниципалитет Боро Тауэр Хамлетс и Боро Сазек (Southwark для справки), которые делят между собой единственный мост. Все три организации хотели было отказаться, но на них надавил оффис Лондонского мэра - товарища Ливингстона, известного коммуниста и ресторанного критика. Товарищ Ливингстон, недавно пришедший к мэрской власти и, как все коммунисты, прежде всего построивший себе шикарные (по его мнению) оффисы у Тауэра, был большим поклонником всего либерально-капучинного, к чему относились и американские знаменитости, которые знамениты своей знаменитостью. Оффис товарища Ливингстона находится рядом с Тауэрским мостом и напоминает собой плохо снесенное яйцо. Лондонцы так и называют его - testicle. Стоило это яйцо 60 миллионов фунтов.
Ливингстон поимел ужин со всеми имеющими отношение к делу официальными лицами и убедил их, что выгоды от туристического наплыва превысят ущерб от примитивной пошлости всей акции, после чего Блэйну дали добро на голодовку у Тауэра.
В мгновение ока, у Тауэрского моста былы подвешена стеклянная клетка, в которой должен был голодать Блэйн. В клетке содержался половичок, на котором Блэйн должен был возлежать и хитрые приспособления для отправления естественных потребностей, соединенные шлангами с аппаратами на земле. Внутри также была ширма, которой Блэйн отгораживался в критические моменты от тысяч любопытных глаз.
Точнее планировал отгораживаться. Дело было в том, что тысяч глаз не собралось на запуск Блэйна в воздух для голодания. Несмотря на то, что по двум каналам - наземному четвертому и спутниковому Скай 1 - постоянно далдонили об этом новом покорении границ человеческой глупости.
Не помогла и специальная пиарская акция у вокзала Ливерпуль Стэйшн. Два неуверенных промоутера от Скай за день до пуска позазывали толпу в течение минут сорока, но толпа не прореагировала, так как состояла в основном из тех, кто либо торопился на поезд, либо с поезда. Проходившие мимо работники Сити вообше не обращали внимания на одетых по самой последней молодежной моде промоутеров, сочтя их либо демонстраторами за права животных, либо какими другими возмущенными bloody asylum seekers (нехорошими беженцами в поисках политического убежища).
На подъем стеклянного зверинца в положение ""Голод"" собралось от силы человек сто, из которых пятьдесят были проходившие мимо туристы, тридцать - работники Сити, замедлившие свою спешку по делам, девятнадцать - работники мэрии и один - товарищ Ливингстон.
Однако, через неделю, по Сити распространился слух, что какой-то Джон Блак голодает в подвешенном состоянии у Тауэрского моста. Так как в Файненшл Таймс об этом написано не было, как впрочем и в других респектабельных газетах, ситникам пришлось залезть на интернет или купить жёлтую газету Сан, чтобы установить, будет ли данный феномен влиять на курс акций на Лондонской бирже и, тем более, на нефтяные фьючерсы, которыми торгуют на Международной Нефтяной Бирже, которaя расположена в опасной близости к месту голодовки.
Когда было выяснено, что Блэйн не является угрозой финансовой стабильности Сити, все облегченно вздохнули. Тем не менее, любопытство данная акция всё же вызвала - хотя бы тем, что за голодное висение у моста кому-то собирались заплатить миллион. Поэтому народ начал постепенно подтягиваться осторожными группами (в основном в ланч) чтобы пообозреть Тауэрского пленника.
В один погожий денек намылились туда и мы - я, Шон МакМаон (мой большой начальник и большой приятель), Мичико Накамура (наша младшая коллега) и Дэйвид Добсон (наш срeдний коллег).
На мосту стояла кучка японских туристов, которые поочередно фотографировались на фоне висящего Блэйна, как будто совершали какой-то необходимый, но скучный ритуал. Проходящие мимо туристы и не-туристы, бросали на клетку Блэйна скучающие взгляды и затем переводили их (с явным оживлением) на тысячелетние стены Лондонского Тауэра.
Мы остановились и начали пялиться на Блэйна. Блэйн сидел в своей клетке и тупо разглядывал нас. Мичико громко захихикала, прикрывая ладошкой рот. ""Что за смех на палубе?"" - поинтересовался Шон. ""Он не бритый!"" - отсмеявшись объявила Мичико - ""Очень некрасиво!"".
""Он здесь голодает, вообще-то, а не для Космополитана позирует"" - констатировал Дэйвид.
""Он - некрасивый"" - Мичико гнула свою линию - ""Мне нравится Джордж Круни. А Брэйн - нет"".
""Джорджа Клуни никто не просил здесь голодать. А Блэйна просили. Хотя, он, наверное, сам напросился. Что доказывает, что он - увы - не Брэйн"" - отметил я.
""На фиг Клуни висеть в клетке, у него и так денег как у меня"" - сказал Шон, щурясь от бабьелетнего сентябрьского солнца.
""Это точно"" - подтвердил Дэйвид Добсон.
Мы постояли ещё минут пять, греясь на солнышке. Стало скучно. Тогда Дэйвид решил привлечь внимание маявшегося на своем скудном половичке Блэйна и замахал руками.
""Эй, Дэйвид !"" - завопил он - ""А меня тоже Дэйвид зовут"".
Блэйн вяло улыбнулся и распластался на коврике.
""Вот воспитание, а?"" - сокрушенно сказал Добсон - ""Даже в ответ не помахал. Вообще на нас не реагирует.""
""Сейчас зареагирует!"" - угрожающе процедил Шон - "Вы тут постойте. Подождите меня."" С этими словами он быстро зашагал по мосту в сторону Сити и исчез в переулок, ведущий к Доку Святой Екатерины. Через десять минут он появился, нагруженный плоскими коробками. ""Ланч из Сэйфвея!"" - объявил Шон.
В доке святой Екатерины в Уоппинге действительно находился супермаркет Сэйфвей с неплохим выбором еды для ланча. Шон притаранил четыре пиццы с различным содержанием и четыре банки пива. Каждому была выдана его доля и мы приступили к поеданию горячей пиццы, пахнущей расплавленой моцареллой, пепперони и табаско, с удовольствиеи запивая её холодным пивом. Коробки с пиццей мы притулили прямо на перила моста. Шон ел пиццу нарочито медленно, демонстрируя каждый сочный кусок Блэйну в его клетке.
Блэйн заметно оживился и расплющил лицо по стеклу наблюдая за процессом поедания ланча. Добсон, единственный среди нас владеющий литературным английским, стал громко, в прозе и стихах, расписывать вкусовые качества пиццы. Блэйн почему-то приобрел взъерошенный вид, обхватил себя руками и начал раскачиваться взад и вперед.
На наш кулинарный акт набежала толпа, среди которой большинство народа пришло к заключению, что действительно - самое время для ланча - и что Тауэрский Мост ничем не хуже любого другого места для поглощения еды "" ал фреско"" при такой замечательной погоде.
Когда мы доели пиццу, вокруг нас уже человек сто смачно вгрызались в бургеры, хот доги, сандвичи, пиццы и даже гигантские сахарные ваты на палочке. Блэйн загнанно таращился на этот эпикурейский митинг и пускал длинные тягучие слюни. На мост спешили новые потребители пищи со своим добром - сюда стягивались силы из соселнего МакДональдса, паба Границы Свободы, паба Отдых Яблочника и даже несколько отдаленного от моста дайнера Кот и Огурец.
Возвращаясь обратно в оффис и пересекая Олдгейт, мы увидели вереницу продавцов хот-догов и бургеров, тянувших свои передвижные кухни с рынка Петтикоут в направлении Тауэрского Моста. Таковы преимущества мобильной телефонной связи.
О дальнейшем развитии событий я впоследствие узнавалa из газет, которые стали освещать ситуацию вокруг Блэйнa, явно смакуя детали. Кормится на виду у Блэйна стало хорошей традицией. Некоторыe граждане, правда, переходили границы дозволенного и пытались поделиться с Блэйном, прицельно метая в клетку гамбургеры и пиццы. В результате, стекло клетки приходилось мыть уже не раз, а три раза в день. Часто лицо Блэйна было трудно различить за медленно оплывающими пятнами кетчупа, горчицы и пепперони. Блэйн иногда терял контакт с реальностью и пытался вылизать те места, на которые налипли куски чужих ланчей, но в который раз убеждался, что находится по другую сторону стекла.
Взволнованные таким поворотом событий, а также тем, что телевизионные рейтинги прямых трансляций Блэйна находились на уровне рейтинга программы Сельский Час во времена СССР, оpганизаторы голодовки обратились к полиции с просьбой прекратить издевательство над голодающим, а к английским журналистам - с требованием положительней отзываться о великом эксперименте. Полицейские объяснили, что в Великобритании кушать на улицах и мостах, равно как и пить алкоголь из открытых контейнеров, не запрещено. Конечно, в случае прямых атак пиццами и хотдогами они прочтут нарушителям что-нибудь прочувственно-порицающее, но в остальном - демократия есть демократия. Журналисты сослались на традиционную нелюбовь англичан к выпендрежникам, свободу слова и политическую обстановку, и с ещё большим удовольствием стали освещать все самые нелепые инциденты связанные с голодовкой Блэйна.
Прием пищи на мосту постепенно перерос в целые вакханалии. Люди стали приносить на мост портабельные барбекью и готовить шашлыки и птицу прямо in situ. И это в добавление к наличию большого количества продавцов фаст-фуда в скверике под мостом (прямо перед мэрией. Это пригоняло ещё больше туристов, поэтому Ливингстон не возражал).
Апогея это безобразие достигло с появлением джентльмена, который притащил на мост маленькую управляемую модель вертолета, приделал к ней свежий, пахучий бургер и послал его в пилотируемый полёт вокруг клетки Блэйна. Именно после этого стали появляться статьи психологов, утверждающие, что в поведении Блэйна наметились тревожные симптомы - он перестал расчесываться, начал разговаривать сам с собой и проводил большую часть дня перекладывая свой коврик с места на место.
Рядом с Тауэрским Мостом появилось большое количество постеров с надписью: ""Внимание! В районе моста оперируют мошенники-побирушки. Они настойчиво требуют у прохожих внимания. Просьба на пoощрять их таковым. Если у Вас есть лишнее внимание, уделите его заслуживающим такового предметам или событиям"". Что публика и делала.
На мосту стали появляться - жонглеры, дрессировщики маленьких собачек, живые статуи и толстые дамы, играющие на концертино. При их появлении, толпа демостративно поворачивалась спиной к Блэйну и внимательно, с одобительными возгласами и аплодисментами, следила за выступлениями. Время от времени, кто-то обнаруживал, что Блэйн тоже внимательно рассматривает выступавших, и дружелюбно кричал ему: ""Дэйвид, смотри, правда классный акт! Умеют же люди. Не то, что некоторые бездельники!".
По вечерам, среди золотой молодежи, появилась привычка приходить на Тауэрский Мост и, становясь перед Блэйном фронтально и арьергардно, демострировать ему различные части тела. Говорят, что девушки в этом преуспели более всего и что за эти несколько недель Блэйн увидел столько же топлесс дам, сколько можно увидель только на пляже в Биаррице.
Последним и самым нашумевшим аффронтом было появление на мосту двойника Блэйна, которому накрыли маленький столик и скормили целый ужин, состоявший из наиболее пахнущих специями индийских блюд. Говорят, что Блэйн в течение всей этой пытки с ужасом разглядывал эту трапезу и непрестанно ощупывал своё лицо. Когда псевдо Блэйн удалился, благодушно отдуваясь, настоящий Блэйн долго смотрел ему вслед и методично бился лбом о стекло.
Спустя 44 дня, Дэйвид Блэйн был спущен вниз. Он проявил все признаки ментальной нестабильности - плохо ориентировался в пространстве, не мог вспомнить своего имени и пытался откусить у сопровождавших его под руки санитаров различные части лица и тела. В итоге, он был отправлен в частную клинику для восстановления сил. В заключительной статье, один из ведущих психологов писал, что наибольшим испытанием для Блэйна было садисткое отношение к нему британской публики, которое несомненно подорвало его психику.