Я аккуратно cложил прочитанные страницы в стопочку и поместил на краешке начальственного стола. Стол был завален пронумерованными и проштампованными папками, министерскими циркулярами старыми номерами Дейли Телеграф и прочим кабинетным хламом.
По всей видимости, Смедли-Кёртис ожидал от меня самой незамедлительной реакции. Будучи человеком скупым на эмоции, я предпочёл воздержаться от каких-либо реакций. Даже самых замедлительных. Право первого голоса должно предоставляться начальству. Но не из административного почтения, а от моей традиционной раннеутренней потребности в тишине и от острого нежелания размышлять вслух. Покой кабинета нарушал только шум движения с Виктории Хай Стрит, проникавший даже через тройной пуленепробиваемый фиброгласс.
Эдвард Смедли-Кёртис - в широких кругах сокращаемый до "Смеда" - занимал заоблачную должность Главного Суперинтенданта Нового Скотланд-Ярда, к которой вдобавок прилагалась позиция одного из трёх руководителей Подразделения Убийств. Подразделение, созданное ещё в викторианском 1878 году, с недавнего времени попало под ведение новосформированной структуры - Специального Криминального Директората, объединившей в одно оперативное целое разрозненные уголовные отделы Ярда.
Занимая менее стратосферически важную должность Главного Инспектора и начальника одной из девяти скотланд-ярдовских Групп Расследования Убийств, я напрямую подчинялся Смедли-Кёртису уже на протяжении десяти лет. Первые несколько лет после универститета я проработал рядовым следователем в одной из таких групп под началом Смеда. Отношения у нас были нормальные - профессионально-холодные, но моими результатами будущий Главный Суперинтендант был доволен. Пойдя на повышение, Смед неожиданно начал выделять меня из прочих рядовых работников: рекомендация в Академию, ответственные назначения, поощрения, командировки с целью повышения квалификации и на совместные операции с иностранными службами. Когда же, волею Госсекретаря по Внутренним Делам, был сформирован Директорат, со всеми вытекающими отсюда перестановками, Смед добился, чтобы меня назначили начальником одной из групп. Так, в возрасте тридцати пяти лет, Колин Джеймс Дорф, ваш покорный слуга, оказался самым молодым в истории Скотланд Ярда Главным Инспектором. Не будучи ещё отполированным крутыми горками и опасными поворотами, я пытался работать с полной отдачей, чтобы оправдать высочайшее доверие, ибо начальственное внимание и покровительство воспринимать как должное ещё не научился.
Смед в итоге не выдержал и первым нарушил затянувшуюся паузу:
- Впечатления? Комментарии? Выводы?
- Можно задать вопрос? - я покосился на распечатку. - Моего французского почти хватило на то, чтобы прочесть письмо. Но правильно ли я понимаю этот латинский гранд-финал - "абиит, эксессит, эвасит, эрупит" - как что-то связанное с бегством?
- "Исчез, бежал, избежал, растворился", - Смед закончил классическое отделение Кембриджа, как и подобает человеку с аристократически звучащей двойной фамилией, вследствие чего свободно изъяснялся на латыни. Внешность Смеда не соответствовала ни фамилии, ни классическому образованию: низкий рост, прогрессирующее ожирение, круглое, полное лицо, рыжеватая буйная шевелюра, ярко синие глаза - полное отсутствие декаданса и аристократической гнильцы. Йоркширский фермер. Кровь с молоком.
Смед иногда шутил на этот счёт: "Посмотрите на Дорфа: высокий брюнет, удлинённое, вечно хмурое лицо, пронзительность взгляда, скупая элегантность манер..." - ладно, про элегантность манер я прибавил от себя - "... короче, субъект породистый и утонченный. А ведь это у меня генеалогическое древо в милю длиной, а Дорф - из немецких крестьян. У него грязь под ногтями должна быть генетической... Но если нас рядом поставить, подумают, что я у него в чистильщиках обуви состою..." Я на подобные тирады не реагировал и только загадочно улыбался. Тем более, что предки мои действительно эмигрировали в Великобританию в конце девятнадцатого века откуда-то из прусской глухомани.
Я тактично вздохнул и посмотрел на часы.
- Колин, я понимаю, что вы давно не были в отпуске: текущие дела, документооборот и так далее... Но это именно тот самый случай, когда я могу рассчитывать только на вас. - Смед наклонился и заговорщически подмигнул: - Ваши текущие дела я передам Вилсону. Или Риордану. Нежелающие найдутся. Но на этом новом расследовании мне нужны именно вы. Хотя бы потому, что вы историк по образованию. И бегло говорите по-французски! - Смед откинулся на спинку стула, с вызовом глядя мне прямо в глаза.
Я пожал плечами.
- Письмо я, конечно, прочёл. С большим трудом. Хотя без словаря, что удивительно. Но какое значение в этой ситуации может иметь диплом по средневековой истории?
Смед молчал, загадочно улыбался и барабанил пальцами по зелёной с золотой каймой кожаной обивке старомодного стола. Мяч находился на моей половине поля. Тему следовало развивать.
- Предположим, что вы меня заинтриговали. Предположим, я брошу все текущие расследования на другие группы, что несомненно добавит мне популярности. Но я не улавливаю самой сути поручения. А именно, что за расследование вы хотите на меня повесить? Судя по этому письму, речь идёт о самоубийстве или попытке самоубийства. Автор - определённо глубоко больной человек. С обширными делюзиями, причиной которых являются какие-то сильные переживания, имевшие место двадцать лет назад.
Смед явно получал несколько извращённое удовольствие от этой беседы.
- Что конкретно вы относите к делюзиям? - спросил он, вальяжно растянувшись в кресле.
Я развёл руками.
- Конкретно?... Конкретно к делюзиям я отношу видения мёртвых пакистанцев-зомби с распоротыми животами. Отождествление нескольких человек разного возраста и пола с неким загадочным персонажем из прошлого. Что ещё.... Печать, по которой силы зла находят автора письма. Моё заключение - галлюцинации и суицидальные наклонности. Да... и ещё комплекс вины. Я имею в виду его постоянные извинения по поводу чьей-то гибели.
Смед явно не был впечатлён моими психоаналитическими способностями.
- Колин, вы не Оливер Сакс. Описанные вами экспонаты только в художественной литературе ходят на свободе и доживают до пятидесяти лет. Самоубийца, который написал это письмо, - Ричард Арлингтон - никогда не страдал психическими расстройствами. Мы уже запросили и его лечащего врача, и архивы национальной системы здоровья. Помимо этого, вспомните его собственные слова. Как уж там... - Смед полистал распечатку: - "Да, я мог потерять рассудок. Это не исключено." И вот тут: "Наверное, я действительно схожу с ума." Душевнобольные люди такой самокритикой не отличаются.
- Вялотекущую шизофрению иногда не замечают годами. Я, конечно, не специалист. А что говорят члены семьи?
- Холостяк. Сирота. Братьев, сестёр нет. Двоюродные братья, хотя и видели его редко, но никаких отклонений не замечали.
- Странно. Судя по всему, это довольно запущенный случай, - заметил я. - В своих галлюцинациях Арлингтон уверен. Непоколебимо. Все эти комментарии касательно потери рассудка... Причем не по поводу собственных видений, а в результате какой-то кошмарной депресии.
- Согласен. - кивнул Смед. - Арлингтон не сомневался в своих галлюцинациях, ибо таковые галлюцинациями скорее всего не были.
Я снова вздохнул.
- Знаете, Эдвард, у меня полно работы. А вы со мной играете в игры. Вы хотите меня убедить, что автор этого бреда действительно видел хирургически декорированных пакистанских зомби посреди бела дня в Мэйфер? Пожалуйста. Прикажете? Я поверю. Но вы только что подтвердили, что это самоубийство. На эту тему вероятно имеется вердикт коронера. И в этом случае ни мне, ни кому либо из Ярда незачем на это терять время.
Смедли-Кёртис привык к чисто поверхностному соблюдению субординации с моей
стороны. Подобные резкие заявления он встречал ядовитым, как ему казалось, сарказмом.
- И правда. Это я так, от невыносимого безделья вытащил вас к себе спозаранку. Нет, друг мой... Ситуация гораздо сложнее, чем вы предполагаете. Когда я впервые прочитал это письмо, у меня возникли такие же точно подозрения, что и у вас. Разница только в том, что я уже знал, с чем мы имеем дело. В связи с чем вчера мне пришлось обойтись без ланча. И не потому, Колин, что я фигуру берегу. Посмотрите сперва на фотографии, сделанные в квартире Арлингтона.
Смед покопался в папке и выбросил на стол один за другим несколько снимков. Сфотографированная с нескольких ракурсов комната была завалена книгами: книги были везде - на столе, на полу, на креслах, даже на телевизоре. Большинство из них были старинными томами, истрёпанными, отмеченными временем, но в остальном ничем не повреждёнными. От некоторых же остались только корешки: страницы были нещадно выдраны.
Помимо книжного беспорядка, что-то в комнате было тревожно не так. При более внимательном рассмотрении я обнаружил, что причинило мне беспокойство. На мебели, на зеркалах, на всех поверхностях, включая книги, лежал толстый слой чёрной, жирной пыли, похожей на тяжёлый металлический порошок. Я понял, что это за пыль только когда увидел фотографию камина. Камин был забит полуобгоревшей бумагой, углями и ещё каким-то обугленными материалом. Это был настоящий огромный, старинный камин, отапливаемый дровами. Только в этот раз Арлингтон топил его книгами.
- Арлингтон сжёг свои архивы и книги? Отсюда и пепел?
Смед кивнул.
- Некоторые из книг. Названия мы установили по обложкам, но они нам ни о чём не говорят. Мы исторических отделений не заканчивали. Это уже ваша область. Но обратите внимание на куски странного обугленного материала. Это пергамент. Я не сам догадался: у Мартина из лаборатории - образцы с места. Арлингтон сжёг не только старинные печатные книги, но и бесценные манускрипты. Вместе с иллюминированными заглавными листами. Тщательно сжигал, ворошил в камине - ничего нельзя восстановить. Так и не ясно, по какому принципу он выбирал, что сжечь, а что просто раскидать, чтобы прибавить работы группе вызова. Методичный был человек. И насжигал исторического наследия на целое состояние.
- Странно, - я почувствовал, что логика развития событий ускользает от меня. - Так разобраться с делом всей своей жизни...
- Вот именно, Колин. С семейным делом, между прочим. Магазинчик он унаследовал от отца. Это один из самых старых букинистических магазинов в Вест-Энде. Находится там с начала девятнадцатого века. Бизнес начинал ещё прапрадед Арлингтона.
Я по-второму разу просмотрел фотографии, сложил их в аккуратную колоду, по привычке перетасовал и положил на стол.
- Поправки к предварительному психиатрическому заключению? - поинтересовался Смед.
Я криво улыбнулся и ослабил узел галстука.
- В дополнение к галлюцинациям и суициду? Несомненно! Мания преследования. Видимо, он опасался визита вечернего гостя не на шутку.
- Никаких альтернативных предположений?
- Альтернативных? Насколько альтернативных? Может быть вы подозреваете, что это было убийство, замаскированное хитроумным пакистанским зомби под самоубийство? И что же он, этот зомби, натворил? Застрелил Арлингтона и сунул ему эту самую беретту в правую руку? Или сначала съел его мозги, как положено зомби, а потом проделал все эти манипуляции? Ждите мемуаров на языке урду...
Смед сложил руки на груди и укоризненно на меня посмотрел.
- Нет, Колин. В ответ на ваш неуместный сарказм сообщу вам, что Арлингтон застрелился сам. Затем его труп был обезображен. Пока что, картина следующая: неизвестный посетитель загадочным образом появился в квартире Арлингтона. Следов взлома не обнаружено. Как-будто хозяин впустил его, закрыл дверь а потом дал ключи, перед тем как застрелиться, вместе с кодом от сигнализации: "Заприте дверь, сэр, когда будете уходить. Я буду смертельно занят".
- И что же? Он дал ему ключи? И код? А потом застрелился?
- Нет, Колин, - терпеливо продолжал Смед. - Ключи у Арлингтона - номерные. То есть из зарегистрированной колодки. Условия страховки. Так вот, все ключи, произведённые рекомендованной фирмой, были найдены в квартире. И, заметьте, сигнализация не сработала. Арлингтон включил сигнализацию в шесть сорок пять вечера, согласно информации из агентства охраны. Он был подключен к круглосуточному наблюдению.
Я всё ещё пытался вырваться их паутины мистики, сплетённой Смедом.
- Может быть Арлингтон нанёс себе повреждения сам. Перед тем как спустил курок? Этакий пресуицидальный мазохизм... С чего вы взяли, что вообще был вечерний посетитель? Или таинственный гость оставил запись в книге посетителей?
- Нет, не оставил. К сожалению, никаких камер слежения внутри квартиры у Арлингтона установлено не было. А это существенно облегчило бы нам задачу. Шучу.... Здесь проблема в другом. В десять тридцать утра - или около того - Арлингтон запер магазин и включил сигнализацию. Он поднялся в квартиру и напечатал это письмо: наши компьютерщики установили, что процессор был включён в десять сорок. Все файлы, включая адреса были стёрты, но, ввиду ограниченного объёма информации, восстановить их оказалось несложно. Кстати, это письмо мы вытащили из и-мэйла. Из раздела "Послано". Ребята из Яху дали нам доступ к его адресу. Далее.... У нас нет никаких данных о том, где он провёл время до пяти вечера. Скорее всего - наверху, в своей квартире над магазином, тщательно уничтожая архив. Свидетелей его выхода за предела магазина и квартиры - не имеется. Через задний ход он должен был бы появиться на углу Кёрзон и Хаф Мун Стрит. Там стоит камера постоянного слежения. Ребята из Мэйферского отделения полиции уже просмотрели все записи за восемнадцатое сентября - он не появлялся в кадре. Та же ситуация с камерой на углу Кёрзон и Одли Стрит, если предположить, что он пошёл в сторону Гайд Парка.
- Эдвард, - я картинно закатил глаза. - О чём это вы? Обходить уличные камеры умеет любой лондоский сумасшедший. Тем более владеющий латынью...
- Допустим. Даже если сошедший, по-вашему, с ума Арлингтон куда-либо и отлучался в течение дня, это не меняет печального результата. Вам, конечно, придётся проверить все его "телодвижения" в тот день.
Мне оставалось только обреченно склонить голову. В планах Смеда я уже рыскал по Лондону и подробно интервьюировал родных, близких и знакомых Арлингтона.
- В шесть сорок пять Арлингтон включил сигнализацию в квартире, - гнул свою линию Смед. - Где-то около семи - семи тридцати он поднялся на третий этаж, где находится спальная, не раздеваясь лёг на кровать, и выстрелил себе в правый висок. Согласно патологоанатомам, смерть наступила немедленно.
- А причём здесь этот пакистанский зомби?
- Бангладешский, Колин. Бангладешский. Арлингтон невнимательно прочитал статью в "Стандарте". Звали его Сайид Рахман. Проживал он в Уайтчапел. Так вот, Сайид Рахман был убит 15 сентября в одном из переулков в районе Брик Лэйн. Не припоминаете внутренний меморандум на эту тему?
Я отрицательно покачал головой.
- Тогда вас ждёт сюрприз. Не то, чтобы приятный.... Но об этом чуть позже. Тело господина Рахмана исчезло из морга Лондон Ройял Хоспитал семнадцатого сентября. Бесследно... В тот же день, а я имею в виду день самоубийства Арлингтона, та самая камера на углу Кёрзон и Хаф Мун запечатлела гражданское лицо, весьма похожее на Рахмана.... ну вы знаете, какое там качество изображения - ни в чем нельзя быть уверенным... Кто-то внешне похожий на Рахмана, хотя одетый по другому - джинсы, куртка, шарф... Рахман был найден в традиционной бангладешской длинной рубахе и шальвари... Так вот, кто-то похожий на Рахмана пересекал Хаф Мун Стрит четыре раза в тот же самый день: один раз в десять часов утра, второй раз в десять двадцать. Затем в восемь вечера и в восемь двадцать пять. Совпадает с утренним и предполагаемым вечерним визитами...
- Любой мужчина азиатского типа похожий на Рахмана, который живёт или работает по соседству и ходит на Пикадилли к станции метро Грин Парк? - предположил я.
Смед порылся в папке и, прежде чем, протянуть мне очередные фотографии, сказал:
- Возвращаясь к вечернему визиту... Спустя полчаса - час после наступления смерти, труп Арлингтона был обезображен. Распорот живот, извлечены внутренности, перерезано горло - слева направо с рассечением обоих каротидных артерий. Сайид Рахман был убит похожим образом: перерезано горло, вспорот живот, вынуты кишки, удалены почки и мочевой пузырь. Части кишечника живописно размещены на груди и плечах убитых. Вот фотографии с мест преступлений. Взгляните, это вам ничего не напоминает из ваших занятий в Академии?
С этими словами Смед перебросил пару фотографий через стол. Я внимательно изучил одну, затем вторую. Что-то всплыло их глубины памяти, откуда-то из студенческих лекций по истории патологоанатомии или из зачитанных учебников по криминалистике.
- Джек Потрошитель?.... - почти шопотом спросил я.
Смед кивнул.
- Экспрессом из 1888 года. Только теперь он переключился на мужчин.
Портрет Колина Дорфа ((с) Елена Шульга (Сергей Гомонов))
![[]](/img/v/van_h/glaza2/voy2.jpg)
![[]](/img/v/van_h/glaza2/dorph2.jpg)