Осень медленно вступала в свои права - желтые листья на дорожках бесили дворника, крепостные от безделья били друг другу морды у полных закромов, графиня вздыхала с мощностью в шестьдесят децибел над учетной книгой. Граф молча курил, стараясь выпустить кольцо дыма так, чтоб молодая луна, в какой-то момент, оказалась точно в центре дымового кольца.
- Вы бы, Ваше Сиятельство, поговорили со мной, что ли? - прервала идиллию графиня. - А то у меня, еже-ей, от этих расчетов рентабельности сельхозпродукции вот-вот депрессия случится и последующий припадок ярости. Первый же и пострадаете, между прочим.
- Нерентабельным нонче производство получается? - осведомился граф. - А многие, между прочим, предупреждали в начале сезона.
- Умеете же вы, расточитель моих нервов, тему неудачно выбрать. - неодобрительно цыкнула зубом графиня. - Я тут, между прочим, балансирую на грани своего душевного спокойствия. И уже даже думаю, как бы вам помягче сказать, что хомут на моей шее был бы легче, чем ваше там пребывание.
Граф с опаской посмотрел на графиню и сменил тему:
- Осень, промеж тем наступила, ма шер ами. Осень, как водится сон души. Тогда как зима - летаргия ейная.
- Не разговаривайте со мной моими же записями из дневника, подлец! - рыкнула графиня. - Сунули таки нос, проныра! У вас из имущества тут ничего своего нет - так хоть мнение свое должно быть или нет?
- У меня убеждения свои есть. - оскорбился граф. - С убеждениями-то, мнения мне и даром не надо.
- Во как. - удивилась графиня. - Это, например, как?
- Это как, например, с верой. - граф проводил взглядом дымовое кольцо и пустился в рассуждения. - Ежели, скажем, я убежден, что Бог есть, то и мнений у меня никаких на эту тему быть не может. И за вопрос, например, "А какое ваше мнение на тему Бог есть или нет? " я запросто могу в харю заехать.
- А ежели не убежден?
- А ежели не убежден, то могу мямлить там всякое "Я думаю, что скорее есть, потому как все сущее вокруг не могло появиться из ниоткуда, хотя, конечно, и катится ко всем чертям и пропасти небытия". - граф так ловко скопировал вечновыпившего сельского попа, что графиня затрясло в беззвучном хохоте.
- Вы кощунствуете, друг мой. - сквозь смех, для порядка, заметила графиня.
- Ни в коем разе. Ибо все что я практикую, все что я говорю и думаю - суть эмпирическое знание, полученное мною путем проб и ошибок. - граф поправил воображаемые очки. - Посему, высказывания и методы мои улучшаются от раза к разу, ибо скорректированы они опытом моим и поколений.
- Лекарь Голощапин! - безошибочно угадала графиня и вновь прыснула со смеху. - Он на заре практики папенькины запои морфином лечить пытался. Папенька, конечно, в полнейшем восторге был, а вот маменька дохтура борзыми травить начала на вторую неделю лечения.
- Хорошие были времена. - мечтательно протянул появившийся буквально из ниоткуда папенька. -Ни чета нынешним. Тогда, кстати, дщерь, рентабельность не постфактум считали, а недокормом косарей превентивно создавали. Простое, но девственное решение.
- А я чего? Я ничего. - начал оправдываться папенька. - Я говорю - осень, промеж тем, наступила. Осень, между прочим - сон души. А зима, не побоюсь вас удивить, - летаргия ейная.
- Вот вы влипли, патриарх! - негромко произнес граф, наблюдая как набирает воздуха графиня. - Говорил вам - не подавайте виду, что читали мы с вами дневничишко девичий.
- Ага. Я влип. - наблюдая как краснеет от ярости белок глаз графини, парировал папенька. - Теперича, как стало ясно, что мы это вдвоем вслух читали - отношения испортятся как у Отчизны с турками.
- Это да. Это я не подумал чего-то. - сказал граф, с опаской следя за графиней. - А что это с ней такое сейчас происходит, отец нашей опасности? Я такого и не видел никогда.
- Это она, мой потенциальный собрат по увечьям, в поисках чего-то тяжелого оглядывается. - со знанием дела сообщил папенька. - Вылитая мать прям вот сейчас. Та же осанка, те же ноздри, то же рычание на низких частотах.
- Как же, как же. Слышу. Примерно как те звуки, что соответствуют состоянию, что она называет бабочками внизу живота, но на полтона ниже. - выпалил граф и тут же понял, что сболтнул лишнего.
- Ох и болван вы, вашсиятельство. - ахнул папенька. - Ну, вот про потайной-то дневник не нужно было намекать. У нее ж теперь два пути - либо нас изничтожить, либо нас изничтожить с особой жестокостью.
- А то, что вы прямо сейчас опять недвусмысленно сказали, что мы и ту тетрадку оба-вдвоем читали - это, по-вашему, совсем ничего? - вскочил граф и начал отступать к краю веранды.
- Душечка, ты, главное, не волнуйся. - начал успокаивать папенька. - Мы ж ведь не чужие, чай.
- Падре, вы бы передвинулись к выходу и вещали оттуда. - посоветовал граф. - Я-то сбегу в случае чего, а вы в годах. Выскочить не успеете и мне потом вас будет крайне не хватать.
- Так вот, птичка вы наша. - продолжил папенька увещевать графиню отступая к выходу с веранды. - Мы же ведь это не посмеяться абы, а исключительно из литературного голода. Читать-то в доме нечего совсем.
- А ведь просили купить библиотеку купца Самохвайлова в прошлом году, между прочим. - подал голос граф. - Так ведь не оказалось тогда свободных денег.
- Вот-вот. - закивал папенька. - А у нас, как у интеллигентов, потребность в печатном слове. Вот и читаем всякую дрянь, что в доме обнаружится.
Графиня встала с кресла и попыталась испепелить мужчин взглядом.
- По-моему, она синеет уже. - озабоченно сказал граф.
- Да нет. Просто вечереет уже. - возразил папенька. - Свет так ложится. Осенью-то вечереет раньше.
- Да, да. - сказал камердинер Петр, выходя из дому. - Осень-то - это сон души. Тогда как зима...
- Бежим! - крикнул граф в панике и побежал в осенние сумерки.
- Ужин на нас не накрывай, Петр! - откуда-то от ворот прокричал папенька. - В трактире поедим.
Петр изумленно проводил взглядом обе тени.
- А вы, барыня, есть будете? - обратился Петр к графине. - Бабочек-то подкармливать иногда надо.